Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Глава 26

* * *

Пятнадцать лет спустя.

Тея, коронный мир рода Распутиных.

– Ты всё врешь, Ивар! – мальчик лет десяти уставился на светловолосого здоровяка ненавидящим взглядом, – мой отец совсем не такой злой, как ты говоришь!

– Михаил, твой отец один из самых сильных богов в мироздании, – северянин усмехнулся, – все его поступки идут исключительно на благо вашего рода. Он не злой, он справедливый, иначе наш народ никогда бы не пошел за ним. И ты должен помнить о том, кто твои родители, и стараться быть для них достойным сыном.

– Да-да, мои родители боги, и поэтому я не могу вести себя как остальные дети, – мальчик шмыгнул носом, – но зачем вокруг меня столько охраны? Чего мне бояться, раз тут только свои?

– Этот мир открыт для гостей и просителей, юный господин, – вместо Ивара Михаилу ответил другой голос, который заставил мальчика вздрогнуть.

Развернувшись, он увидел Тихона, самого строгого человека во дворце, даже прадедушка не был таким строгим, как он.

– И что? – Михаил поднял голову и уставился на Тихона упрямым взглядом, – все знают, кто мои родители, никто в своем уме не посмеет мне навредить. А я хочу играть с остальными ребятами, бегать на озера купаться, но никто мне этого не разрешает!

– И вы знаете почему, юный господин, – кивком дворецкий отпустил охрану и, взяв мальчика за руку, направился в сторону дворца, громада которого виднелась вдалеке, – у ваших родителей очень много врагов, и поэтому нужно быть осторожными.

– Тихон, почему их так много? – Михаил шагал, опустив голову вниз, – мы же никому не желаем зла, никому!

– Ваш отец, юный господин, наделен великой силой, – Тихон слабо улыбнулся, – и очень многие хотели бы поставить его себе на службу. Именно поэтому ему приходится так часто покидать родной дом, иногда для того, чтобы объяснить кому-то свою точку зрения, недостаточно слов, и приходится показывать силу.

– Тихон, расскажи мне еще раз историю нашей империи, – мальчик снова шмыгнул носом, – иногда мне кажется, что это всего лишь сказка.

– Нет, Михаил Константинович, это не сказка, – дворецкий покачал головой, – что ж, я с удовольствием еще раз всё вам расскажу, но для начала позвольте взять вас на руки, иначе мы до вечера не успеем вернуться во дворец, – после этих слов Тихон подхватил мальчика и мгновенно ускорился.

Ветер бил мальчику в лицо, и, не удержавшись, он закричал от восторга, на что дворецкий лишь усмехнулся и еще сильнее ускорил бег, да так, что они на мгновение исчезли для остального мира, а уже через минуту Тихон остановился у подножия огромной лестницы, что вела во дворец.

– Ну что, теперь расскажешь? – Михаил смотрел на Тихона горящими глазами, и дворецкому пришлось кивнуть.

– Что ж, юный господин, у нас есть с вами два часа до возвращения ваших родителей, так что слушайте, – Тихон вновь взял мальчика за руку и шагнул на первую ступень, – пятнадцать лет назад ваши родители поженились. Тогда они уже были богами, но Теи такой, какой вы ее знаете, еще не существовало, – мужчина улыбнулся, – я помню, как этот дворец строили, помню, как облагораживали территорию и поднимали город.

– Ну, Тихон, зачем мне всё это слушать, лучше расскажи про родителей, про то, как они создали нашу империю, – мальчик поморщился, – а то Ивар говорит, что мой отец чуть ли не топил чужие миры в крови для того, чтобы мы спокойно жили.

– Ну, северяне любят иногда приукрашивать, однако вашему отцу и правда пришлось очень много воевать, чтобы большая часть мироздания оставила его в покое, – Тихон хмыкнул, – хотя, как вы видите, даже сейчас находятся те, кто не могут этого сделать. Именно поэтому вашему отцу, юный господин, и пришлось пойти в последний поход.

– Да я знаю, на один из наших миров напали демоны, – Михаил отмахнулся, – но для отца они не угроза, как и для нашей армии, ведь так?

– Так, – дворецкий кивнул, – армия Распутиных состоит сплошь из воинов-магов, простых людей там нет, именно поэтому она так сильна. Но демоны не простые противники, у них есть один очень важный навык, они умеют адаптироваться. Как это было в войне за мир Иллар, когда они выпустили на поле боя тысячу Лордов. А ведь раньше Лорды были чуть ли не князьями в демонических мирах, но с тех пор очень многое изменилось, – Тихон грустно улыбнулся, – жаль, что меня сейчас нет там, ваш отец выбрал меня в качестве хранителя дворца, вот и пришлось остаться. Как и вашему деду, кстати, который наверняка сейчас за нами следит, – стоило Тихону сказать это, как прямо перед ними несколькими ступенями выше открылся портал, откуда вышел князь Распутин.

За пятнадцать лет на его голове появилось лишь несколько седых волос, а сила его стала еще больше, теперь своей тенью князь мог укрыть целый континент, а значит, никто не мог укрыться от его взора.

– Ага, и кто тут у нас? – Владимир Николаевич присел на корточки и улыбнулся, – Мишка, ты чего опять нос повесил, а? Или опять охрана ни на шаг не отходила?

– Откуда ты всё знаешь, дедушка? – мальчик покосился на невозмутимого Тихона, – из-за охраны дети из города не хотят со мной играть. Никому не нравится, когда взрослые подсматривают.

– Ну, мы могли бы отправить с тобой боевых големов, – князь улыбнулся и щелкнул пальцами, после чего с неба как метеор рухнул воин в тяжелых черных латах, за спиной которого были такие же черные крылья. В прорезях для глаз горели ярко-красные огоньки, и Михаил тут же прыгнул за спину к князю, – Н-да, големы не вариант, – князь по-доброму улыбнулся и кивнул голему, после чего тот вновь взлетел, – пойдем, Мишка, очень скоро должен вернуться твой отец, послушаем, какие вести он принесет. А то эта бесконечная война уже начинает надоедать, – проворчал князь, после чего взял правнука за руку и шагнул в тень.

Тихон последовал за ними, и через мгновение они вышли в кабинете князя. Уже десять лет этот огромный кабинет был основным местом работы князя, с тех пор как на Земле императором стал Дмитрий Алексеевич, отношения с империей охладились, клан Распутиных окончательно переехал на Тею. За последние пятнадцать лет вообще произошло много чего, например, у рода Распутиных появилась своя империя, и она состояла из двадцати обитаемых миров. Владимир Николаевич глянул на Мишку и мысленно представил себе на его месте Костю. А ведь когда-то он был точно таким же маленьким мальчиком, который никак не понимал, почему их называют безбожниками и почему сторонятся. Да, с тех пор много воды утекло, и иногда, в моменты слабости, князь сидел и вспоминал это время, ведь тогда у них всё было намного, намного проще.

– Мишка, ты помнишь, что обещал отцу перед тем, как он ушел? – князь сел за рабочий стол и кивнул Тихону, который подвел мальчика к свободному стулу, – как твои успехи в работе с мечом?

– Ивар говорит, что я стал сильнее, но почему-то мне кажется, что он так просто шутит, – мальчик покачал головой, – деда, а почему нас так сильно боятся другие миры? Я слышал рассказы о том, что нашу империю почти никто не посещает, это всё из-за папы?

– Ну, можно сказать и так, – князь коротко хохотнул, – но вообще всё это из-за наших законов. Твой отец не приемлет насилия над своими подданными, а еще для него неприемлемыми оказались большинство привычек разумных, вот поэтому нас особо никто и не посещает, – князь пожал плечами, – а что за рассказы ты слышал? Ну-ка, поделись со мной.

– Ну-у, говорят, что папа слишком жесток, и что он карает за любую ошибку, поэтому нас сторонятся.

– Вот как, – Владимир Николаевич поднял голову и уставился на Тихона многозначительным взглядом, – ничего, дядя Тихон узнает, кто такой умный у нас нашелся, что распускает слухи, и проведет с ним воспитательную беседу. Ты всё понял, Тихон?

– Да, господин, – дворецкий поклонился и исчез в тени, а Михаил остался один на один с дедом.

– Ну что, Мишка, пошли, нужно подготовиться к встрече твоих родителей, – князь подмигнул мальчику, и через мгновение они оба провалились в тень…

* * *

Один из далеких миров на границе империи Распутиных.

– Дорогой, мне кажется, нам самим пора выходить на поле боя, – голос Мораны отвлек меня от размышлений, и, подняв голову, я увидел, как демоны наконец-то выкатили свой главный козырь.

Двадцать Владык и тысячу Лордов, хм, даже меньше, чем я ожидал. Забавно, а ведь когда-то такая армия казалась мне непобедимой. Воистину, все познается в сравнении. Пятнадцать лет упорного труда сделали меня, пожалуй, одним из самых сильных богов мироздания, даже Халгор уже не в состоянии драться со мной на равных, а дед никогда не был слабаком, никогда. Эхх, как же быстро идет время. Я успел стать отцом и императором, хотя технически всем управляет дед Владимир, и, если честно, меня это очень сильно радует. Нет, я честно вникаю во все дела, связанные с империей, но бюрократия никогда не была моей сильной стороной, поэтому я просто завел себе огромный штат чиновников, которые и занимались делами моей империи, а дед их просто контролировал. Я же, как и раньше, занимался войной, тем более после того, как первостихии вернули мне возможность ими пользоваться. Вкупе с божественной энергией теперь я мог уничтожить за раз целый мир, но мне было куда интереснее их возрождать. Я и не мог себе представить, что это может быть настолько увлекательно, каждый следующий мир, что оживал под моими руками, всегда отличался от предыдущих, я пока ни разу не увидел двух похожих миров.

– Дорогой, ты с нами? – обеспокоенный голос жены заставил меня вынырнуть из воспоминаний и извиняюще улыбнуться.

– Прости, родная, задумался, – я покачал головой, – и да, ты права, пора нам выйти на поле боя, – щелкнув пальцами, я тут же покрылся броней, и верный клинок сам прыгнул мне в руки, после чего я шагнул в тень и вышел перед рядами моей армии.

Бойцы за спиной радостно загалдели, но меня сейчас интересовали исключительно демоны. Мысленный посыл, и рядом из тени выходят мои фамильяры, все шестеро. За последние пятнадцать лет они получили столько силы, что теперь каждый из них мог расправится с божественным пантеоном средней руки, но они по-прежнему остались все теми же балбесами, что и раньше.

– Приказывай, хозяин, – хором произнесли они, увеличиваясь в размерах.

– В бой! – я улыбнулся и, выпустив из-под контроля свою ауру, рванул к демонам.

Легионы заволновались, за последние пятнадцать лет мое имя вновь начало греметь в мироздании, вот только на этот раз я воевал не только с демонами, но и с богами. Как оказалось, в конечном итоге разница между ними была не такой уж и большой, а познакомившись с Хаосом и Порядком поближе, я и вовсе нашел ее ничтожной. Так что злился я больше по старой памяти, все-таки в первый раз я погиб именно из-за таких вот, как они, так что никакой пощады!

– Не так быстро, дорогой, оставь и мне хоть что-то! – Морана вышла из портала рядом со мной и довольно расхохоталась.

Моя богиня тоже стала в разы сильнее, когда тебе поклоняются в нескольких десятках миров, хочешь не хочешь, а мощи прибавится.

– А давай кто больше, – я усмехнулся, – помнится, счет все еще в мою пользу.

– Ах так? – Морана сделала шутливо сдвинула брови, а через мгновение она стала увеличиваться в размерах, а у ее ног открылся портал, откуда вышли ее големы.

Н-да, кажется, на этот раз моя благоверная настроена серьезно. Что ж, так даже интереснее!

Первого Владыку я убил походя, бедняга, наверное, и не понял, почему у него половина туловища превратилась в пепел, а дальше началось настоящее веселье. Мы рубили и кололи, а демоны все шли на нас, как обезумевшие. Впрочем, тут ничего удивительного, этот бой станет окончанием короткой, но очень кровопролитной войны, а мир, в котором мы сейчас находимся, станет частью моей империи. Когда впервые на Тее появились демоны и боги в желании либо уничтожить меня, либо подчинить, я был далеко не так силен, как сейчас, но отпор дал, однако с тех пор прошло уже двенадцать лет, и все очень, очень сильно изменилось. Как я говорил Хранителю Земли, я не собираюсь завоевывать все мироздание и нести мир кому-то еще. Мне хватает своих миров, тех миров, что сами признали меня своим владыкой и присягнули мне. Ведь на самом деле за эти пятнадцать лет я оживил куда больше двух десятков, и каждый оживший мир получил своих жителей. Мироздание с благодарностью приняло мою помощь, и я даже какое-то время надеялся, что сам Творец решит со мной встретиться, а потом как-то переболел и понял одно: нужно заботиться о своих близких, о своей семье и о своем роде. Все остальное далеко не так важно, как кажется.

– Дорогой, ты проигрываешь! – крик жены вывел меня из размышлений, и я увидел, как моя жена играюче ломает рога сразу двум Владыкам, и делает это голыми руками. Ах, какая женщина, с каждым годом она, как дорогое вино, раскрывается все лучше и лучше.

– Уже бегу, любимая, – послав ей воздушный поцелуй, я создал несколько десятков копий Порядка и отправил их в сторону врагов.

Чем быстрее мы это закончим, тем лучше, а потом нас ждет дом, место, куда я всегда, всегда буду возвращаться!

* * *

Сорок минут спустя.

– Костас, так нечестно! – Морана ворвалась в палатку как раз в тот момент, когда я доставал бутылку с вином.

– Полностью с тобой согласен, моя дорогая, но что поделать, мир несправедлив, – глядя на ее выражение лица, я не выдержал и расхохотался, – ну ладно тебе, давай лучше выпьем за очередную нашу победу. Пока войска собирают добычу, мы как раз успеем опустошить эту бутылку.

– Ты хорошо успел меня изучить, дорогой, но не думай, что знаешь меня полностью, – Морана игриво улыбнулась, – я еще удивлю тебя, можешь не сомневаться!

– О, дорогая, я никогда в тебе не сомневаюсь, – приблизившись к ней, я крепко поцеловал богиню, – а еще я жду не дождусь, когда ты подаришь мне еще одного ребенка. Мишке нужен братик или сестра, что скажешь на этот счет?

– Ох, любимый, ты словно влез в мою голову, – Морана приобняла меня, – предлагаю заняться этим по возвращению, а пока налей же нам вина, очередная победа в копилку нашей империи!

* * *

Несколько часов спустя. Тея, коронный мир Распутиных.

– Папа! – не успел я выйти из портала, как ко мне навстречу бросился Мишка.

Несмотря на свой возраст в девять лет, он уже обладал очень сильным даром, впрочем, ничего удивительного, учитывая, что он сын бога и богини. Насколько я понял, в будущем он тоже сможет стать богом, стартовые условия мы с Мораной ему уже обеспечили, остальное же он должен сделать сам.

– Вот так всегда, рожаешь, ночами не досыпаешь, а он сразу папа, – с улыбкой произнесла Морана, – сынок, а меня ты обнять не хочешь?

– Прости, мам, – Мишка виновато улыбнулся и кинулся обнимать уже ее.

Несколько минут мы потратили на радость встречи, и только когда сын успокоился, я смог поговорить с дедом.

– Вернулись с очередной победой, – дед не спрашивал, он констатировал, – что дальше, Костя?

– Ну, я думаю, немного отдохну от дел праведных, а потом буду думать, – я усмехнулся, – дед, ну ты ведь сам знаешь, с моим образом жизни планировать невозможно. Но зато нам всегда весело.

– Весело ему, – недовольно проворчал дед, – тридцать три годика уже стукнуло, огромная империя в подчинении, а всё никак не угомонишься. И отец у тебя такой же, в каком из миров он на этот раз застрял? Ну хоть правнук меня радует, – он кивнул на Мишку, который что-то горячо рассказывал Моране, – будет из него толк, не то что из вас.

Я слушал деда и улыбался. Сколько бы лет не прошло, сколько бы силы я не получил, сколько бы преград не прошел, я всегда останусь для него любимым внуком Костей. И знаете, это намного важнее всего остального, и я теперь могу сказать точно: главное в моей жизни – это род, и род этот – Распутины!

Алим Тыналин
Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 1
Перемещение

Современный Нью-Йорк, крыша небоскреба

Я сделал глоток шампанского, наблюдая за вечеринкой финансовой элиты Нью-Йорка.

Через шесть часов мой самолет вылетает в Сингапур, страну без договора об экстрадиции с США. Новые документы уже ждут в сейфе отеля, как и пять миллионов в криптовалюте, которые я успел вывести до краха. Недостаточно, чтобы компенсировать пятьдесят три миллиона потерянных клиентских денег, но вполне достаточно для нового старта.

«Последние штрихи», – напомнил я себе, сканируя взглядом толпу в поисках Ричардсона, моего бывшего партнера, который за определенную сумму должен обеспечить сорока восьмичасовую задержку в обнаружении моего исчезновения.

Вероятность успешного побега я оценивал в семьдесят шесть целых и три десятых процента. Немало для человека, потерявшего все в грандиозном обвале фондового рынка.

Было рискованно появляться здесь, но мое отсутствие вызвало бы подозрения. К тому же, никто не ожидал, что я покажусь на публике. Это давало элемент неожиданности для моего плана.

Мой телефон завибрировал. Сообщение от Ричардсона: «Встречаемся у бара через десять минут».

Я кивнул сам себе и направился к противоположному концу террасы, где располагался бар. По пути я заметил двух инвесторов, потерявших на моих сделках более миллиона каждый. Они смотрели сквозь меня, словно я уже стал призраком финансового мира.

Подойдя к бару, я заказал еще шампанского и посмотрел на ночной Манхэттен с высоты семидесятого этажа. Огни небоскребов, словно созвездия, складывались в финансовую галактику. В другой жизни я мог бы продолжать быть ее частью.

– Прекрасный вид, не правда ли?

Голос за спиной заставил меня вздрогнуть. Я не ожидал его здесь. Совершенно точно не ожидал.

Джеймс Ривер, бывший командир спецподразделения, который доверил мне двенадцать миллионов долларов, свои деньги и деньги пяти сослуживцев. Деньги, заработанные кровью в местах, о которых не пишут в отчетах.

Я медленно повернулся. Ривер был один, без видимого оружия, в безупречном вечернем костюме. Это не соответствовало ни одному из моих сценариев угрозы.

– Джеймс, – я сохранял спокойствие. – Не ожидал увидеть тебя здесь.

– Я уверен, что ты многого не ожидал, Фишер, – его улыбка не затрагивала глаз. – Например, что акции упадут на семьдесят процентов за день? Или что твои алгоритмы окажутся бесполезными?

Я отхлебнул шампанского, просчитывая варианты. Ричардсон должен подойти через семь минут. До выхода с террасы двадцать футов. Охрана – в пределах видимости.

– Рынок непредсказуем даже для лучших аналитиков, – ответил я. – Я потерял больше твоего. Все, что я строил десять лет.

– Разница в том, что ты лгал, – его голос оставался спокойным. – Ты знал о проблемах за неделю до краха. Вывел свои деньги, но продолжал уверять нас, что все в порядке.

Он был прав. Я увидел первые признаки обвала и спас что мог, но продолжал заверять клиентов в стабильности инвестиций.

Морально ли это? Нет. Но в финансовом мире выживает тот, кто действует на опережение.

Прежде чем я успел ответить, Ривер сделал едва заметный жест рукой. Внезапно меня обступили трое мужчин, появившихся словно из ниоткуда. В их глазах читался тот же холодный расчет, что и у их командира – оценивающие, просчитывающие каждое движение.

Этого не было в моих расчетах. Абсолютно.

– Что ты делаешь? – я старался говорить ровно, глядя на окружающих гостей. – Здесь сотня свидетелей.

– Которые с удовольствием посмотрят, как разорившийся брокер Алекс Фишер напивается и делает что-то безумное, – улыбнулся Ривер. – Такие истории любят в нашем кругу.

Двое его людей незаметно отсекли нас от основной массы гостей, переместившись к краю террасы. Третий находился позади меня, блокируя отступление.

– Джеймс, – я понизил голос. – Давай обсудим это. У меня есть деньги. Не все, но я могу вернуть часть…

– Слишком поздно, – перебил он. – Знаешь, мы не за деньгами пришли. Мы пришли преподать урок. Таким, как ты, пора понять: за каждой потерянной цифрой стоит чья-то разрушенная жизнь.

Я просчитал вероятность успешного побега – меньше десяти процентов. Слишком много переменных против меня. Но я не собирался сдаваться без борьбы.

– Охрана! – крикнул я, одновременно пытаясь протиснуться между двумя мужчинами.

Это было ошибкой. Один из них молниеносно схватил меня за руку в захвате, который мгновенно обездвижил. Второй заблокировал мою вторую руку. Движения были отточенными, почти незаметными для окружающих.

– Эй, что происходит? – раздался женский голос откуда-то слева.

– Похоже, наш друг перебрал, – спокойно ответил Ривер, пока его люди теснили меня к самому краю террасы. – Отведем его освежиться.

Несколько гостей обернулись, но для них это выглядело как забота о перебравшем коллеге. Никто не спешил вмешиваться.

– Подожди, – прошептал я, когда меня прижали к ограждению. – Я собирался вернуть деньги. У меня есть активы…

Ривер наклонился к моему уху:

– Это уже не имеет значения, Фишер. Ты когда-нибудь задумывался, каково это, потерять все в одно мгновение?

Я почувствовал, как мои ноги отрываются от пола, когда двое мужчин приподняли меня над ограждением.

Теперь люди заметили. Кто-то в толпе закричал. Женщина уронила бокал. Несколько человек достали телефоны и начали снимать происходящее.

– Охрана! Остановите их! – кричал кто-то.

Но было поздно.

– Свободное падение, Фишер, – произнес Ривер. – Так чувствует себя человек, когда его мир рушится.

Последний толчок, и я оказался в пустоте.

Странное чувство – падение с небоскреба. Время растягивается, словно имеешь возможность осмыслить каждую секунду.

Я видел, как люди на террасе бросились к краю. Видел выражения шока и ужаса на их лицах. Камеры телефонов, направленные на меня. Двое охранников, слишком поздно прорвавшихся сквозь толпу.

За те двенадцать секунд, что я летел к земле, у меня было достаточно времени, чтобы пережить свою жизнь заново. Я видел все свои ошибки – не только финансовые, но и человеческие. Я понял, как мог применить свой аналитический дар не только для обогащения.

Где-то на полпути вниз страх ушел, уступив место странному спокойствию. В моей голове проносились расчеты, бессмысленные теперь. С моей массой и текущей скоростью падения шансы на выживание стремились к абсолютному нулю.

Последняя мысль перед ударом была предельно четкой:

«Если бы я только мог начать заново, зная то, что знаю сейчас…»

А затем наступила темнота.

* * *

Вместо ожидаемого удара о тротуар я почувствовал… мягкость. И боль. Странную, пульсирующую боль в висках, совсем не похожую на ощущение от столкновения с асфальтом на скорости свободного падения.

Я резко открыл глаза. Вместо яркого света вечности передо глазами потрескавшийся потолок с лепниной и старомодной люстрой на цепях. Не светодиодной, а с настоящими лампами накаливания, излучающими теплый желтоватый свет.

– Какого черта?.. – прохрипел я и замер, услышав свой голос. Он звучал иначе – выше, моложе.

Судорожно ощупав лицо, я понял, что что-то не так. Скулы, нос, подбородок – все было чужим. Я рывком поднялся и тут же пожалел об этом. Комната закружилась, а виски пронзила острая боль.

То, что я увидел, напоминало музейную экспозицию «Американская квартира 1920-х годов».

Массивная кровать красного дерева с высокими спинками. Комод с овальным зеркалом. Настольная лампа с абажуром из цветного стекла в стиле Тиффани. На стуле – аккуратно сложенная одежда: белая рубашка, подтяжки, брюки с высокой талией.

Сквозь частично задернутые шторы из плотного бархата пробивался утренний свет. На прикроватной тумбочке тикали круглые механические часы, показывавшие семь двадцать один утра. Рядом лежала раскрытая книга в потертом кожаном переплете. «О дивный новый мир» Хаксли.

Стоп. Хаксли написал эту книгу в тридцатых. Что-то здесь не так.

Я сделал глубокий вдох. Воздух пах по-другому: легкий аромат угольного дыма, смешанный с запахом кофе и… чего-то еще. Туалетной воды? Одеколона?

С улицы доносились непривычные звуки: скрежет трамвайных рельсов, клаксоны автомобилей, но звучащие не так, как современные, а глубже, грубее. Зычные крики газетчиков, что-то выкрикивающих на углу.

– Спокойно, – сказал я себе. – Спокойно, Алекс. Проанализируй ситуацию.

Я осторожно встал с кровати. Ноги казались непривычно сильными, тело – молодым и гибким. Подойдя к зеркалу над комодом, я застыл от шока.

Из зеркала на меня смотрел незнакомец лет двадцати двух. Высокий лоб, аккуратно зачесанные назад темные волосы, немного угловатое лицо, глаза цвета янтаря. Ни единой морщины. Ни единого признака тридцати пятилетнего Алекса Фишера.

На комоде лежал бумажник из темной кожи. Дрожащими руками я открыл его и извлек документы: водительское удостоверение, визитные карточки и несколько фотографий. На удостоверении значилось:

УИЛЬЯМ ЭДВАРД СТЕРЛИНГ

ДАТА РОЖДЕНИЯ: 17 АПРЕЛЯ 1906 ГОДА

АДРЕС: МАНХЭТТЕН, 42-Я ВОСТОЧНАЯ УЛИЦА, 207, КВ. 15

Визитная карточка гласила:

УИЛЬЯМ СТЕРЛИНГ

СТАЖЕР

ХАРРИСОН ПАРТНЕРЫ

ИНВЕСТИЦИОННАЯ КОМПАНИЯ

УОЛЛ-СТРИТ, 17

– Это невозможно, – прошептал я, разглядывая удостоверение. – Это какой-то странный сон перед смертью.

На тумбочке возле кровати лежала сложенная газета. Я взял ее трясущимися руками.

«THE NEW YORK TIMES»

«ПЯТНИЦА, 15 ИЮНЯ 1928 ГОДА»

Заголовки кричали:

«ПРЕЗИДЕНТ КУЛИДЖ ПОДДЕРЖИВАЕТ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ»

«РЫНОК АКЦИЙ БЬЕТ НОВЫЕ РЕКОРДЫ»

«АВИАТОР ЛИНДБЕРГ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ПРЕЗИДЕНТОМ»

1928 год. За шестнадцать месяцев до Черного вторника. До начала Великой депрессии.

Я опустился на кровать, чувствуя, как кружится голова. На полу возле кровати стояло несколько пузырьков с лекарствами.

Я поднял один из них с этикеткой: «Прописано Уильяму Стерлингу от головных болей. Принимать по необходимости. Доктор Г. Моррисон.»

Рядом с лекарствами лежал блокнот в кожаном переплете. Я открыл его и увидел аккуратный почерк:

'14 июня, 1928 г.

Головные боли усиливаются. Доктор Моррисон говорит, что это последствия аварии, но мне кажется, он что-то скрывает. Сегодня в третий раз видел того же человека, следующего за мной от офиса до дома. Чарльз уверяет, что это паранойя, но я знаю лучше. Они не остановятся, пока не получат записи отца. Но где они? Что именно случилось в тот день на фабрике? Почему отец был так уверен, что это не простой несчастный случай?'

Я перевернул страницу. Последняя запись датирована вчерашним числом:

'14 июня, вечер.

Звонил Риверс. Говорит, что нашел какие-то документы в бумагах Харрисона, которые могут пролить свет на смерть отца. Встречаемся завтра после работы. Головная боль невыносима. Приму двойную дозу лекарства и попытаюсь уснуть.'

У меня перехватило дыхание. Риверс. Тот самый? Нет, вряд ли… просто совпадение.

Я заметил на тумбочке телефонный аппарат. Массивный, черный, с дисковым номеронабирателем. Рядом лежала записная книжка.

Я открыл ее и нашел несколько телефонных номеров, адресов и имен. Один из последних записанных номеров принадлежал некоему «Ч. Риверсу».

На комоде стояла фотография в серебряной рамке: молодой Уильям Стерлинг в обнимку с мужчиной средних лет. На обратной стороне надпись: «С отцом, Эдвардом Стерлингом, 1925 год. За три месяца до несчастного случая на фабрике.»

Внезапно в голове пронзила острая боль, сопровождаемая вспышкой образов: темная комната, документы, разбросанные по столу, мужчина, торопливо складывающий бумаги в портфель, чей-то силуэт в дверях, внезапный удар…

Я взглянул на свое новое лицо в зеркале, и внезапно новая волна воспоминаний нахлынула с такой силой, что мне пришлось схватиться за край комода, чтобы не упасть.

Память Уильяма Стерлинга – не моя память – развернулась передо мной как кинолента:

Бостон, 1918 год. Двенадцатилетний Уильям наблюдает, как его отец, Эдвард Стерлинг, обсуждает бухгалтерские книги с партнером по текстильной фабрике.

– Всегда проверяй цифры дважды, Уилл. На Уолл-стрит говорят, что правда в цифрах, но правда в том, что цифрами можно лгать искуснее, чем словами, – говорит отец, не подозревая, что эти слова окажутся пророческими.

Весна 1925 года. Отец допоздна работает с бухгалтерскими книгами.

– Что-то не сходится, Уилл. Джеймс скрывает часть доходов, я уверен. Завтра предъявлю ему доказательства. Это был последний вечер, когда Уильям видел отца живым.

Похороны. Официальная версия – несчастный случай на фабрике. Уильям слышит шепот: «Неудачно упал с лестницы», «Странное стечение обстоятельств». Мать, сломленная горем, держит сына за руку. Партнер отца, мистер Джеймс, выражает соболезнования, но взгляд его холоден.

Три месяца спустя – еще одни похороны. Мать не выдержала потери, угасла от пневмонии и, как говорили родственники, «разбитого сердца». Восемнадцатилетний Уильям остается совершенно один.

Дом тети Агаты в Нью-Джерси. Скромная жизнь, строгие правила, постоянные напоминания о том, какое это бремя – воспитывать чужого ребенка. Уильям мечтает вырваться, доказать, что он достоин большего.

Йельский университет, который пришлось оставить после второго курса из-за нехватки денег. Преподаватель экономики, профессор Майклс, говорит:

– У вас природный талант к цифрам, Стерлинг. Настоящий финансовый ум. Я могу дать вам рекомендацию…

Рекомендательное письмо к Роберту Харрисону, владельцу инвестиционной компании на Уолл-стрит: «Этот молодой человек обладает исключительным аналитическим мышлением и пониманием рынков, редким для его возраста.»

Первый день в «Харрисон Партнеры» три месяца назад. Сотни молодых людей мечтают о такой возможности.

Уильям клянется себе, что однажды станет партнером, а потом создаст собственную фирму. Он докажет, что Стерлинги – не неудачники, а победители.

Усердная работа по шестнадцать часов в день. Жизнь в съемной комнате, экономия каждого цента. Мечты о будущем богатстве и успехе. Изучение рынков до поздней ночи. Желание отомстить системе, которая отняла у него родителей.

Я судорожно вздохнул, возвращаясь в настоящее.

Этот юноша в зеркале, Уильям Стерлинг, был движим не только амбициями, но и скрытой болью, жаждой справедливости и местью. Его отец наверняка погиб, раскрыв финансовые махинации партнера, а не от несчастного случая.

Эта история была проще и понятнее. Старая как мир борьба честности против алчности, прозрачности против обмана. И теперь я, Алекс Фишер, разорившийся брокер из будущего, оказался в теле молодого человека, мечтавшего покорить Уолл-стрит.

Только я, в отличие от настоящего Уильяма Стерлинга, точно знал, что произойдет с этой системой через шестнадцать месяцев. И я мог использовать это знание, чтобы не только разбогатеть, но, возможно, и изменить ход истории.

Я снова посмотрел на молодое лицо в зеркале.

– Я справлюсь лучше, чем ты планировал, Уильям, – тихо произнес я. – Мы покажем им всем, на что способен настоящий финансист.

Я судорожно вздохнул, и видение исчезло. Это были не мои воспоминания. Это были обрывки памяти Уильяма Стерлинга. Того Уильяма, который жил в этом теле до меня.