Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 117 (всего у книги 341 страниц)

Взглянув на себя в зеркало снова, я заметил тонкий шрам у линии роста волос. Почти незаметный, если не приглядываться.

В коридоре послышались шаги, затем стук в дверь.

– Мистер Стерлинг? – раздался мужской голос. – Вы не отвечали на звонки, сэр. Мисс Ходжес беспокоится. Вам нездоровится?

Мисс Ходжес? Кто это? Домовладелица? Соседка?

– Я… я в порядке, – ответил я, удивляясь молодому звучанию своего голоса. – Просто… проспал. Скажите мисс Ходжес, что я скоро спущусь.

– Очень хорошо, сэр. Не забудьте, что сегодня пятница, день вашей встречи с мистером Харрисоном.

Шаги удалились. Я опустился на стул, пытаясь собраться с мыслями. Судя по всему, я каким-то образом переместился в тело Уильяма Стерлинга, молодого стажера с Уолл-стрит, за шестнадцать месяцев до начала Великой депрессии.

Стерлинг, похоже, был втянут в какое-то расследование смерти своего отца. Что-то связанное с фабрикой и какими-то документами. И он страдал от сильных головных болей, возможно, последствие той аварии, о которой упоминалось в дневнике.

Звонок механического будильника заставил меня вздрогнуть. Семь тридцать. Пора начинать новую жизнь.

Я подошел к окну.

Отодвинув тяжелые шторы, я увидел Нью-Йорк 1928 года во всей его утренней красе. Автомобили с высокими капотами и выпуклыми крыльями, женщины в шляпках-клош и платьях с заниженной талией, мужчины в канотье и двубортных костюмах. Трамвай звенел, проезжая по улице. Мальчишка-газетчик на углу выкрикивал последние новости.

Другая эпоха. Другая жизнь. И невероятный, фантастический шанс.

Внезапно меня осенило: что если головные боли Стерлинга, его «авария» и мое появление здесь как-то связаны?

Что если он умер… прямо перед тем, как я проснулся в его теле? Может быть, «двойная доза лекарства», о которой он писал, оказалась смертельной? Или кто-то, кто следил за ним, что-то сделал?

Эта мысль вызвала новую волну головной боли. Я машинально потянулся к пузырьку с лекарством, но остановился. Что если именно это лекарство убило Стерлинга? Что, если оно было отравлено?

Я поставил пузырек обратно.

Нет, сначала нужно разобраться. Понять, кем был Стерлинг, что с ним произошло, и кто такой этот загадочный Риверс, с которым он должен был встретиться сегодня.

Звук автомобильного клаксона с улицы вернул меня к реальности. Я посмотрел на часы: семь тридцать две. Если я не хочу вызвать подозрений, нужно действовать как обычный Уильям Стерлинг, стажер инвестиционной компании.

Но одно я понял точно: мне дан невероятный шанс. Знание будущего в мире финансов – это абсолютная власть. И я собирался использовать эту власть по максимуму.

– Что ж, Уильям Стерлинг, – тихо сказал я своему отражению в зеркале. – Добро пожаловать в новую жизнь. В новую игру. Игру, в которой ты точно знаешь, какие карты будут розданы.

Я взял с комода расческу с роговой ручкой и провел ею по волосам, укладывая их в стиле, типичном для 1920-х. За окном автомобильный гудок снова напомнил о том, что время самый ценный ресурс.

А у меня его было ровно шестнадцать месяцев до того дня, который изменит мир навсегда.

Глава 2
Первый день

Я стоял перед зеркалом в прихожей, завязывая галстук движениями, которые казались одновременно чужими и знакомыми.

Костюм сидел безупречно. Серая шерстяная ткань, двубортный пиджак с широкими лацканами, брюки с высокой талией, удерживаемые подтяжками. Настоящий костюм молодого финансиста конца двадцатых. Не та дешевая синтетика, которая так популярна в будущем.

На маленьком столике у входа лежали часы-луковица на цепочке, которые я аккуратно поместил в жилетный карман. Завершающий штрих – канотье, легкая соломенная шляпа с плоским верхом и узкими полями. В 2024 году такое можно было увидеть разве что в старых фильмах или музеях.

Я последний раз окинул взглядом квартиру Уильяма Стерлинга. Компактная, но со вкусом обставленная гостиная.

Радиоприемник в деревянном корпусе, огромный по меркам будущего. Настольная лампа с витражным абажуром. Книжный шкаф, заполненный классикой и экономическими трудами.

– Мистер Стерлинг! – раздался голос снизу. – Вас ждут!

– Уже спускаюсь, мисс Ходжес! – ответил я, все еще непривычный к звучанию своего нового голоса.

Глубокий вдох. Пора. Я вышел из квартиры. Спустился по лестнице.

– Доброе утро, мистер Стерлинг, – поприветствовала меня пожилая женщина в строгом платье и кружевном воротничке. Мисс Ходжес, домовладелица. – Вам лучше сегодня? Вчера вы выглядели бледновато.

– Гораздо лучше, благодарю, – улыбнулся я. – Просто нужно было выспаться.

– И правильно, молодым людям нужен сон. Особенно тем, кто работает в таких нервных местах, как Уолл-стрит, – она понизила голос. – Ох, чуть не забыла. Вам оставили записку.

Она протянула сложенный лист бумаги. Я раскрыл его:

«Уильям, нашу встречу придется отложить. Обнаружил кое-что важное в делах Х. Буду на связи. Р.»

Загадочный Риверс, о котором писал Стерлинг в дневнике. Кто он? И что за информацию он нашел?

– Плохие новости? – спросила мисс Ходжес, заметив мое выражение лица.

– Просто деловая встреча перенесена, – я сложил записку и убрал в карман.

– Кстати, ваш друг, мистер Бейкер, заходил вчера вечером. Сказал, что очень хочет с вами поговорить.

Чарльз Бейкер… Имя всплыло из памяти Стерлинга.

Коллега по фирме, тоже стажер, но на несколько месяцев дольше. Единственный, кого Уильям считал другом в Нью-Йорке.

– Спасибо, мисс Ходжес. Увижу его сегодня в офисе.

Поговорив с домохозяйкой, я вышел на улицу.

Нью-Йорк 1928 года ударил по моим чувствам, как симфония, исполняемая слишком громко.

Улица кипела жизнью. Автомобили Ford Model T и Packard с их характерными высокими капотами и блестящими радиаторами медленно двигались в потоке, выпуская клубы сизого дыма. На перекрестке полицейский в форме и белых перчатках регулировал движение свистком и энергичными жестами.

Я решил пройтись пешком до станции метро. Хотелось увидеть, почувствовать, вдохнуть этот Нью-Йорк – город, стоящий на пике процветания, не подозревающий о приближающейся катастрофе.

Мимо прошла группа девушек, смеясь и болтая. Короткие стрижки «боб», яркие платья с заниженной талией, жемчужные нити – типичные «флэпперы» эпохи джаза.

Одна бросила на меня оценивающий взгляд и улыбнулась. Я слегка приподнял шляпу в ответ, вспомнив манеры этого времени.

На углу мальчишка в кепке и коротких штанишках размахивал газетами.

– Экстра! Экстра! Фондовый рынок бьет рекорды! Президент Кулидж обещает вечное процветание! Всего пять центов!

Я подошел к нему и протянул монету.

– Держи, малыш.

– Спасибо, сэр! – он ловко сунул мне свежий выпуск «New York Times». – Хорошего дня! Покупайте акции, пока не поздно!

Покупайте акции, пока не поздно… Ирония была настолько горькой, что я едва удержался от смешка. Если бы он только знал, что произойдет в октябре следующего года.

Я шел по улице, разглядывая витрины магазинов. Ценники вызывали когнитивный диссонанс.

Мужской костюм за двадцать четыре доллара девяносто пять центов, женские туфли за пять долларов, фунт кофе за тридцать девять центов. Для 1928 года это немалые суммы, но по меркам двадцать первого века просто смехотворные.

Перед кинотеатром красовалась афиша: «Крылья» с Кларой Боу. Первый фильм, получивший «Оскар» за лучшую картину. Я помнил эту историческую деталь из курса киноискусства в колледже.

На другой стороне улицы художник рисовал карикатуры. Группа зевак окружила его, восхищаясь мастерством. Через дорогу мужчина в фартуке выкатил тележку с хот-догами, и аппетитный запах напомнил, что я не завтракал.

– Один, пожалуйста, – сказал я, протягивая монету.

– С горчицей и луком, сэр? – спросил продавец с сильным итальянским акцентом.

– Да, все как обычно, – ответил я, надеясь, что «обычное» для Стерлинга совпадало с моими предпочтениями.

Продавец ловко завернул хот-дог в бумагу и протянул мне.

– Вот, наслаждайтесь! Эй, вы же тот парень с Уолл-стрит, верно? Каждое утро проходите здесь.

– Да, это я, – кивнул я, откусывая горячий хот-дог. Вкус был ярче, насыщеннее, чем в моем времени. Никаких искусственных добавок, все натуральное.

– И как там дела на бирже? – подмигнул он. – Мой кузен вложил сбережения в General Electric. Говорит, к следующему году станет богачом!

Я чуть не поперхнулся. General Electric… После краха их акции упадут на восемьдесят три процента. Кузен этого человека потеряет почти всё.

– Рынок выглядит… стабильно, – осторожно ответил я.

– Стабильно? – рассмеялся продавец. – Он же растет как на дрожжах! Моя жена говорит, что я дурак, что не вкладываю деньги. Может, и правда стоит рискнуть, а?

Что я должен был сказать? Предупредить его? Кто поверит стажеру, предсказывающему финансовый апокалипсис в разгар экономического бума?

– Никогда не инвестируйте больше, чем готовы потерять, – сказал я наконец. – Это первое правило Уолл-стрит.

Продавец кивнул, но я видел, что мой совет не произвел впечатления. Эйфория слишком сильна.

На входе в метро меня встретил очередной символ эпохи.

Щеголеватый мужчина в твидовом костюме играл на саксофоне. Мелодия «Ain’t Misbehavin»' Фэтса Уоллера наполняла воздух игривыми нотами джаза. Несколько прохожих бросали монеты в открытый футляр от инструмента.

Я спустился в подземку, такую непохожую на метро моего времени. Плитка сияла чистотой, деревянные скамейки были отполированы до блеска.

Никаких граффити, никакого запаха человеческой массы. Все дышало порядком и оптимизмом эпохи.

Я опустил пятицентовую монету в турникет и прошел к платформе. Поезд подошел с характерным лязгом и скрежетом. Старинный, с округлыми формами и деревянными сиденьями внутри.

Внутри вагона царила типичная утренняя атмосфера. Мужчины в костюмах и шляпах, погруженные в газеты, женщины-секретарши в скромных платьях, спешащие на работу.

Я сел рядом с пожилым джентльменом, который дружелюбно кивнул мне поверх газеты «Wall Street Journal».

– Доброе утро, молодой человек. Направляетесь в финансовый район?

– Да, сэр, – ответил я. – Работаю в «Харрисон и Партнеры».

– Ох, у Роберта Харрисона? – его брови поднялись. – Непростой человек, но чертовски умный финансист. Вам повезло попасть в его фирму.

– Я только стажер, сэр.

– Все с чего-то начинают, – философски заметил он. – Я вот начинал рассыльным в банке сорок лет назад. А теперь владею собственной страховой компанией. – Он протянул руку. – Генри Уилкинсон.

– Уильям Стерлинг, – я пожал его руку.

– Стерлинг? – он нахмурился. – Ваш отец не Эдвард Стерлинг из текстильной промышленности?

Мое сердце замерло на мгновение. Надо же. Этот человек знал отца Уильяма?

– Да, сэр. Вы были знакомы?

– Не лично, но я слышал о его… несчастном случае. Печальная история.

Он замолчал, словно хотел что-то добавить, но передумал.

– В любом случае, – продолжил он бодрее, – сейчас отличное время для молодого человека в финансах. Экономика на подъеме, рынок стабильно растет. Даже Европа наконец оправляется после войны.

– Да, похоже, процветание пришло надолго, – сказал я, испытывая странное чувство вины за свой сарказм, который собеседник не мог уловить.

– Именно! – оживился Уилкинсон. – Президент Кулидж сказал это совершенно ясно – бизнес Америки это бизнес! Никогда еще средний американец не имел такого доступа к богатству. Акции, облигации – теперь это для всех, а не только для Морганов и Рокфеллеров!

Вагон метро замедлился, приближаясь к станции Wall Street.

– Моя остановка, – сказал я, поднимаясь.

– Удачного дня, молодой человек! – Уилкинсон протянул мне визитную карточку. – Если когда-нибудь решите сменить сферу деятельности, позвоните мне. В страховании тоже есть будущее.

Я взял карточку и положил в карман, улыбаясь иронии судьбы. Страховые компании будут одними из немногих финансовых учреждений, которые переживут крах относительно невредимыми.

Выйдя из метро, я оказался в сердце финансового района Нью-Йорка. Улицы кишели банкирами, брокерами и клерками, спешащими на работу.

Здания, которые я знал как исторические памятники, здесь были просто местом работы. Величественные, но обыденные для местных жителей.

Я остановился перед зданием Нью-Йоркской фондовой биржи. В моем времени его превратили в музей. Большинство торгов происходило электронно.

Но сейчас здесь кипела настоящая жизнь. Сотни брокеров кричали, размахивали руками, покупали и продавали акции в хаосе, который каким-то образом работал.

– Эй, Стерлинг! – окликнул меня молодой человек, спешащий по улице. – Подожди!

Я обернулся и увидел подтянутого блондина примерно моего возраста, в таком же строгом костюме. Память услужливо подсказала, это и есть тот самый Чарльз Бейкер, коллега-стажер из моей конторы.

– Бейкер, – кивнул я, пытаясь выглядеть естественно.

– Я заходил к тебе вчера, – запыхавшись, сказал он. – Мисс Ходжес сказала, что ты плохо себя чувствовал.

– Да, мигрень, – признался я. – Но сегодня лучше.

– Рад слышать. Слушай, – он понизил голос, – ты что-нибудь слышал о слиянии Steel Trust и Continental Resources?

Я напряг память. Эти компании были известны в истории бизнеса, но конкретно о слиянии в 1928 году я не помнил.

– Нет, а что?

– Ходят слухи, что объявят на следующей неделе. Харрисон в курсе, но держит информацию в секрете. Если мы сможем подтвердить это до официального анонса…

– Мы могли бы заработать, – закончил я за него.

– Не мы, а наши клиенты, – быстро поправил он, оглядываясь. – И фирма, конечно. А нам – признание и, возможно, ранний шанс на партнерство.

Я смотрел на него с новым пониманием. Инсайдерская торговля.

В 1928 году это не просто нормальное явление – это стандартный способ ведения бизнеса. Комиссия по ценным бумагам и биржам, которая объявит такую практику незаконной, будет создана только в 1934 году, после краха.

– Интересно, – сказал я осторожно. – Но откуда информация?

– Моя кузина работает секретаршей у одного из директоров Steel Trust, – подмигнул Бейкер. – Она слышала телефонный разговор.

– Подумаю об этом, – кивнул я, понимая, что мне нужно время, чтобы сориентироваться в этических нормах эпохи. – Кстати, ты знаешь кого-то по фамилии Риверс?

Бейкер нахмурился.

– Чарльз Риверс? Тот журналист?

– Возможно, – уклончиво ответил я.

– Странный тип. Ведет экономическую колонку в «Herald Tribune», но постоянно пишет всякие разоблачения. Почему ты спрашиваешь?

– Он оставил мне записку. Хочет встретиться.

Бейкер присвистнул:

– Осторожнее с ним. Харрисон его на дух не переносит. Если узнает, что ты якшаешься с журналюгой, ты можешь лишиться места.

Я кивнул, впитывая информацию. Итак, Риверс – журналист, критикующий Уолл-стрит. И он нашел в бумагах Харрисона то, что может пролить свет на смерть отца Стерлинга…

– Эй, Стерлинг! Проснись! – Бейкер щелкнул пальцами перед моим лицом. – Ты опять витаешь в облаках. Нам пора, встреча в девять.

Я взглянул на карманные часы. Восемь сорок пять.

– Да, конечно, пойдем.

Мы направились к внушительному зданию с колоннами и медной табличкой «Харрисон и Партнеры» у входа.

Я глубоко вдохнул, готовясь войти в офис, где мне предстояло не только изображать Уильяма Стерлинга, но и начать строить мою новую финансовую империю.

Перед дверьми я остановился и в последний раз оглянулся на улицу. Солнечный свет играл на стеклах небоскребов, автомобили сияли хромом, люди улыбались в предвкушении еще одного дня безграничных возможностей.

– Стерлинг! Ты идешь? – нетерпеливо окликнул Бейкер, придерживая дверь.

– Иду, – ответил я и шагнул в здание, оставляя за спиной беззаботный летний день 1928 года.

Массивная дубовая дверь «Харрисон Партнеры» закрылась за нами с тяжелым звуком, отрезая уличный шум.

Мраморный вестибюль поражал своей роскошью. Полированные колонны, хрустальные светильники, начищенная до блеска латунная фурнитура. Компания явно процветала и не стеснялась это демонстрировать.

– Доброе утро, мистер Бейкер, мистер Стерлинг, – чопорно поприветствовал нас пожилой швейцар в безупречной форме с золотыми пуговицами.

– Доброе, Джеймс, – ответил Бейкер, привычно передавая ему шляпу. Я последовал его примеру. – Как ваша подагра?

– Благодарю за беспокойство, сэр. Лучше, – улыбнулся швейцар. – Мистер Харрисон уже прибыл и спрашивал о вас.

Бейкер заметно напрягся.

– Уже здесь? В такую рань?

– Да, сэр. И, кажется, не в духе.

– Чудесное начало дня, – пробормотал Бейкер. – Идем, Стерлинг. Нельзя заставлять его ждать.

Мы поднялись на лифте с решетчатыми дверями, управляемом лифтером в белых перчатках. Четвертый этаж встретил нас коридором с портретами основателей компании, глядящих на посетителей с фотографической серьезностью прошлой эпохи.

На стене тикали массивные часы. Восемь пятьдесят.

– Опаздываем, – прошипел Бейкер, ускоряя шаг.

Наконец, двойные двери распахнулись, и мы вошли в огромный, залитый утренним светом торговый зал.

По меркам двадцать первого века, это выглядело как декорация исторического фильма.

Ряды дубовых столов, за которыми сидели десятки мужчин (и ни одной женщины) в строгих костюмах. На каждом столе громоздкий телефонный аппарат с поворотным диском и стопки бумаг. Вдоль стен деревянные шкафы с бесконечными ящиками картотеки и полками, заставленными гроссбухами.

Комната гудела от телефонных звонков, стука пишущих машинок и негромких разговоров. В дальнем углу стояло нечто, привлекшее мое особое внимание. Тикер-машина, выплевывающая бесконечную ленту бумаги с последними котировками. Несколько клерков постоянно отрывали куски этой ленты и разносили по столам.

– Стерлинг, твое место там, – Бейкер указал на скромный стол в углу, где сидели еще трое молодых людей. – Стажерский уголок. Я должен проверить сообщения. Увидимся на совещании.

Он поспешил к своему столу, расположенному ближе к центру зала.

Я направился к указанному месту, стараясь выглядеть так, будто точно знаю, куда иду.

Трое молодых людей за столом, все примерно одного со мной возраста, подняли глаза. Память Стерлинга услужливо подсказала их имена.

Джонатан Прайс, сын банкира из Бостона; Ричард «Дикки» Ван Дорен, отпрыск старой нью-йоркской семьи; и Томас Эдвардс, единственный, кто, как и Стерлинг, пробивался из низов, получив место благодаря стипендии в Йеле.

– Смотрите-ка, Стерлинг соизволил явиться, – протянул Ван Дорен, откидываясь на стуле. – Мы заключали пари, появишься ты сегодня или опять сошлешься на свои загадочные мигрени.

– Доброе утро и тебе, Дикки, – ответил я, усаживаясь за свободный угол стола.

– Ты как раз вовремя, – серьезно сказал Эдвардс. – Харрисон в бешенстве. United Steel упали на полтора пункта вчера к закрытию. Он вызвал всех руководителей отделов на ковёр.

– А нам стажерам дали задание особой важности, – с наигранной торжественностью добавил Прайс. – Сбор и сортировка всех отчетов по промышленному сектору за последние шесть месяцев. Срочно.

Он указал на огромную стопку папок в центре стола.

– Бери верхнюю треть, Стерлинг. Нужно разложить все по алфавиту, затем по датам, сверить все цифры и подготовить сводные таблицы.

Я взял указанную стопку. Тут примерно в пятьсот листов. В будущем компьютерная программа за секунды сделала бы такой анализ. Здесь же это многочасовой кропотливый ручной труд.

– Забавно, как Харрисон до сих пор верит в эти бумажные отчеты, – пробормотал я, начиная просматривать первую папку.

– А во что ему еще верить? – удивленно посмотрел на меня Эдвардс.

Я прикусил язык. Действительно, в 1928 году компьютеров не существовало. Даже электрические счетные машины еще редкость.

– Я имею в виду, что можно было бы использовать телефон для более оперативного получения информации, – выкрутился я.

– У тебя странные идеи, Стерлинг, – покачал головой Ван Дорен. – Как всегда.

Внезапно в зале установилась нехарактерная тишина. Я поднял глаза и увидел причину благоговейного молчания.

В комнату вошел высокий представительный мужчина лет пятидесяти. Безупречный костюм-тройка, серебристые виски, проницательные голубые глаза – даже не зная его, я бы определил в нем человека власти.

Глава 3
Стажер

Итак, вот он, Роберт Харрисон собственной персоной.

Мужчина медленно прошел через зал, кивая некоторым сотрудникам. Большинство делали вид, что полностью поглощены работой, боясь привлечь его внимание.

– Эдвардс! – внезапно отрывисто произнес Харрисон, остановившись у нашего стола. – Как продвигается анализ железнодорожного сектора?

Томас вскочил, словно ужаленный.

– Почти закончил, сэр. Могу представить вам промежуточные результаты к обеду.

– К одиннадцати, – отрезал Харрисон. – Ван Дорен, отчет по нефтяным компаниям?

– Готов, сэр, – Дикки протянул аккуратную папку, которую я заметил еще при входе. Похоже, он подготовился к возможной проверке.

– Хорошо, – Харрисон взял папку и перевел взгляд на меня. – А вы, Стерлинг, оправились от своего недомогания?

– Да, сэр, – я тоже поднялся. – Полностью готов к работе.

– Рад слышать, – сухо ответил он. – Потому что у меня особое задание для вас.

Я почувствовал, как мои «коллеги» напряглись. Особое задание от самого Харрисона?

– Сэр?

– Мы готовим аналитический обзор для группы инвесторов с Среднего Запада. Фермеры, владельцы ранчо. Люди, далекие от финансов. Мне нужен кто-то, кто сможет объяснить сложные экономические концепции простым языком.

Он смерил меня оценивающим взглядом:

– Профессор Майклс из Йеля говорил о вашем даре упрощать сложное. Посмотрим, насколько он прав. Подготовьте презентацию о перспективах роста фондового рынка на ближайшие пять лет. Простым, доступным языком.

Я почти закашлялся. Перспективы роста на пять лет? Когда через шестнадцать месяцев рынок рухнет на восемьдесят девять процентов?

– Сэр, я…

– Не интересуют отговорки, Стерлинг. Материал на моем столе к вечеру понедельника. Это дает вам три дня. Используйте библиотеку компании и архивы. И помните, эти инвесторы контролируют почти восемь миллионов долларов капитала. Если мы их убедим, комиссионные будут… существенными.

С этими словами он направился к своему кабинету в конце зала, просторному помещению за стеклянными перегородками, откуда открывался вид на весь торговый зал.

Когда дверь за ним закрылась, Ван Дорен тихо присвистнул:

– Вот это да, Стерлинг. Что ты сделал, чтобы заслужить такое внимание?

– Ничего особенного, – пожал я плечами, хотя внутри кипел от волнения.

Это идеальный шанс. Я мог использовать это задание, чтобы войти в доверие к Харрисону, получить доступ к ключевым клиентам, а главное начать строить репутацию финансового провидца.

– Пожалуй, мне нужно начать работу прямо сейчас, – сказал я, вставая.

– А как же отчеты? – нахмурился Прайс, указывая на стопку документов.

– Думаю, вы справитесь без меня, – улыбнулся я. – В конце концов, у меня особое задание от самого Харрисона.

Оставив их недоумевать, я направился к библиотеке компании, расположенной в конце коридора.

* * *

Библиотека «Харрисон Партнеры» оказалась внушительным помещением с потолками футов пятнадцати высотой и книжными шкафами под самый верх. Стеллажи ломились от финансовых изданий, отчетов, журналов и газетных подшивок.

В центре стояли массивные дубовые столы для работы. В углу небольшая конторка, за которой восседала пожилая дама в строгом платье и очках на цепочке.

– Мисс Гринвуд, если не ошибаюсь? – произнес я, подходя к ней.

– Вы правы, мистер Стерлинг, – кивнула библиотекарша. – Чем могу помочь?

– Мистер Харрисон поручил мне подготовить аналитический обзор перспектив фондового рынка, – объяснил я. – Мне понадобятся исторические данные по основным индексам за последние десять лет, аналитические отчеты ведущих экономистов и, если возможно, архив «Wall Street Journal».

Она смерила меня взглядом поверх очков:

– Довольно серьезный запрос для стажера.

– Прямое распоряжение мистера Харрисона, – пожал я плечами.

– Понятно, – она поднялась. – Следуйте за мной.

Мисс Гринвуд провела меня по лабиринту стеллажей, указывая на нужные разделы.

– Исторические данные по индексам здесь, – она указала на шкаф с увесистыми томами. – Аналитические отчеты – на тех полках. Подшивки «Journal» за последние пять лет – в тех шкафах. Более ранние архивы придется запрашивать из подвала.

– Спасибо, это отличное начало, – кивнул я.

– Вы ведь понимаете, что ничего нельзя выносить из библиотеки? – строго добавила она.

– Конечно. Я буду работать здесь.

Оставшись один, я потянулся к ближайшему тому с биржевой статистикой. Мне предстояло основательное погружение в финансовую структуру 1920-х годов.

* * *

Три часа спустя, я чувствовал себя гораздо увереннее. Изучив статистику, я увидел четкую картину. С 1921 по 1928 годы индекс Доу-Джонса вырос с шестидесяти трех до трехсот пунктов. Почти пятикратное увеличение.

Объемы маржинальной торговли (покупка акций в долг) достигли беспрецедентных масштабов. Каждый, от домохозяек до чистильщиков обуви, вкладывался в акции, часто зная о компаниях лишь их названия.

Ключевые промышленные гиганты торговались с коэффициентами цена/прибыль, превышающими разумные значения в несколько раз. Классический пузырь, который я изучал в учебниках истории.

Но что более важно, я выявил компании, которые переживут крах относительно невредимыми. Procter Gamble, General Foods, некоторые коммунальные предприятия, золотодобытчики. Именно на них стоило делать ставку в долгосрочной перспективе.

Теперь мне нужно каким-то образом сформулировать отчет для Харрисона, который бы:

1) Выглядел оптимистичным, как того требовало задание

2) Скрыто содержал предупреждающие знаки для внимательного читателя

3) Позиционировал меня как проницательного аналитика

Я начал набрасывать план презентации, когда услышал голос:

– Стерлинг, вот ты где! Тебя ищет весь офис.

Подняв глаза, я увидел Бейкера. Знакомый выглядел необычайно взволнованным.

– В чем дело?

– Харрисон собирает всех. Прямо сейчас. Continental Resources только что объявили о дополнительной эмиссии акций. Рынок лихорадит.

Вот оно. Первое испытание моих знаний из будущего. Если Continental действительно выпускали новые акции в июне 1928-го, их цена должна была…

– Упасть? – спросил я, закрывая книги.

– На три пункта за последний час! – воскликнул Бейкер. – Но откуда ты знаешь?

– Логичная реакция на разводнение капитала, – пожал я плечами, вставая. – Пойдем, не будем заставлять всех ждать.

Выходя из библиотеки, я мысленно улыбнулся. Первый тест пройден успешно. Теперь нужно было правильно разыграть следующие карты в этой исторической партии.

В конференц-зале царило контролируемое волнение. Двадцать или тридцать мужчин, от юных стажеров до седовласых партнеров, негромко обсуждали ситуацию. Харрисон, хмурясь, стоял во главе длинного стола, изучая телеграмму.

– Господа, – начал он, когда все расселись, – ситуация требует быстрого решения. Continental выпускает два миллиона новых акций по цене двадцать восемь долларов. Текущая рыночная цена – тридцать два, и падает. У нас есть клиенты, держащие значительные позиции в Continental. Нам нужна стратегия.

Наступила тишина. Затем один из старших партнеров сказал:

– Роберт, я бы рекомендовал нашим клиентам удерживать позиции. Это временное снижение. Continental – сильная компания с хорошими фундаментальными показателями.

Несколько человек согласно закивали.

– А если использовать этот момент для усиления позиций? – предложил другой партнер. – Сейчас акции можно взять с дисконтом.

Я сидел в самом конце стола, где размещались младшие сотрудники. Стажерам полагалось молчать на таких совещаниях.

Но я знал нечто, чего не знал никто из присутствующих. Через шестнадцать месяцев акции Continental будут стоить меньше доллара.

В какой-то момент мое молчание могло стоить клиентам миллионы. С другой стороны, если я сейчас начну предсказывать крах компании без весомых доказательств, меня просто поднимут на смех и, вероятно, уволят.

Харрисон обвел взглядом стол:

– Другие мнения?

Напряженная тишина. Я заметил, что Бейкер, сидевший рядом со мной, что-то торопливо писал на листке бумаги. Он пододвинул его ко мне:

«Слышал, Continental готовит слияние со Steel Trust. Если это правда, акции взлетят. Стоит покупать?»

Я покачал головой и написал ответ:

«Если бы слияние планировалось, они бы не разводняли капитал через допэмиссию. Выглядит как попытка привлечь деньги для покрытия текущих обязательств.»

Бейкер прочитал, нахмурился и вопросительно взглянул на меня. Я снова покачал головой.

– Что ж, – подытожил Харрисон, – большинство склоняется к стратегии удержания или даже наращивания позиций. Джонсон, подготовьте соответствующие рекомендации для наших клиентов. Раскройте риски, но подчеркните потенциал роста.

– Простите, мистер Харрисон, – неожиданно для самого себя я поднял руку.

По комнате пронесся удивленный шепот. Стажеры не прерывали совещания партнеров.

– Да, Стерлинг? – холодно произнёс Харрисон.

– Возможно, стоит рассмотреть третий вариант, – сказал я, стараясь говорить уверенно. – Не увеличивать позиции, но и не держать текущие. Вместо этого диверсифицировать, переведя часть средств клиентов в более стабильные сектора, например, в компании потребительских товаров или коммунальные предприятия.

Повисла неловкая тишина.

– И на чем основаны ваши рекомендации, мистер Стерлинг? – в голосе Харрисона звучала смесь раздражения и любопытства.

– На статистике, сэр, – я указал на папку с данными, которую принес из библиотеки. – Компании тяжелой промышленности демонстрируют повышенную волатильность в последние месяцы. В то же время, производители товаров повседневного спроса показывают более стабильный рост при меньших колебаниях.

Я открыл папку и показал подготовленную мной диаграмму, сравнивающую динамику разных секторов. В двадцать первом веке это было бы элементарной визуализацией данных, созданной за минуты. Здесь же я потратил час, вручную вычерчивая графики на миллиметровой бумаге.

Харрисон внимательно изучил мои выкладки.

– Интересный подход, Стерлинг, – наконец произнёс он. – Но слишком консервативный. Особенно для молодого человека.

– Я просто анализирую данные, сэр, – ответил я.

– Хорошо, – кивнул Харрисон. – Джонсон, включите раздел о диверсификации в рекомендации, но как дополнительный вариант. Основной акцент – на перспективах роста Continental после этого временного снижения.

С этими словами он завершил совещание, и все начали расходиться. Только я уже направился к выходу, как услышал:

– Стерлинг, задержитесь.

Харрисон указал на стул напротив себя, когда все остальные покинули комнату.

– Необычное поведение для стажера, – заметил он, разглядывая меня оценивающим взглядом.

– Прошу прощения, если нарушил протокол, сэр.

– Протокол, – усмехнулся он. – Знаете, Стерлинг, когда я начинал в этом бизнесе тридцать лет назад, не было никакого протокола. Были идеи, риск и интуиция. – Он постучал пальцем по моим графикам. – И данные, конечно.