Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 199 (всего у книги 341 страниц)

Глава 2
Последствия

Солнце едва проглядывало сквозь плотные шторы бального зала, когда последние участники конференции собрались для финального голосования.

Воздух все еще был густым от дыма сигар и напряжения минувшей ночи. Хрустальные люстры «Золотой комнаты» тускло мерцали в предрассветном сумраке, бросая причудливые тени на суровые лица людей, которые только что изменили историю американской организованной преступности.

Я сидел в третьем ряду, все еще в образе Роберта Харвея из Филадельфии, наблюдая за тем, как Фрэнк Нитти поднимается на импровизированную трибуну. Его обычно безупречный костюм был слегка помят после ночных переговоров, но голос звучал бодро и уверенно.

– Джентльмены, – провозгласил он, постукивая костяшками по деревянной поверхности, – мы сделали то, что казалось невозможным еще вчера утром. Национальный преступный синдикат больше не просто идея. Это реальность.

Аплодисменты прокатились по залу, хотя и не такие бурные, как можно было ожидать. Настороженность брала верх над эйфорией. Марранцано отсутствовал, он покинул отель еще в три утра, когда стало ясно, что голосование пройдет не в его пользу.

Массерия встал с первого ряда, опираясь на трость с набалдашником в виде орлиной головы. Старый босс Нью-Йорка выглядел одновременно торжествующим и измотанным. Золотые зубы блеснули в улыбке, когда он принял поздравления от Костелло и Лански.

– Дон Джузеппе Массерия единогласно избран председателем Национального совета, – объявил Нитти. – Босс всех боссов, как решили называть эту должность наши сицилийские друзья.

Мейер Лански поднялся со своего места, поправляя очки в золотой оправе. На его обычно невозмутимом лице читалось удовлетворение, финансовый гений преступного мира добился создания структуры, о которой мечтал годами.

– От имени всех присутствующих, – сказал он тонким голосом с едва заметным акцентом, – хочу заверить дона Массерия в нашей полной поддержке. Совет будет работать как швейцарские часы.

Лучиано кивнул с одобрением. Элегантный сицилиец в безупречном костюме от лучшего портного Нью-Йорка понимал, Массерия как председатель был компромиссной фигурой, которая устраивала всех. Достаточно авторитетный для старой гвардии, достаточно прагматичный для модернистов.

Когда формальная часть церемонии завершилась, Мэдден поднялся и знаком подозвал меня к себе. Его светло-голубые глаза искрились довольством, наконец-то он получил то, чего добивался: признание и место в новой структуре.

– Стерлинг, время твоего триумфа, – прошептал он, когда я подошел. – Совет принял твое предложение о создании объединенного инвестиционного фонда. Единогласно.

Нитти тем временем развернул еще один документ, исписанный мелким почерком.

– Господа, позвольте также объявить о назначении мистера Роберта Харвея на новую должность. Совет учреждает пост избранного консультанта по финансовым вопросам.

Все взгляды обратились на меня. Я встал, придавая лицу выражение скромной благодарности, хотя внутри ликовал. Статус избранного консультанта означал доступ к информации, о которой финансисты с Уолл-стрит могли только мечтать.

– Мистер Харвей будет координировать создание инвестиционного фонда и управление легализованными активами синдиката, – продолжил Нитти. – Ему предоставляется доступ ко всей необходимой информации о наших деловых операциях.

Костелло, который всю ночь скептически относился к идее впускать чужака во внутренние дела семей, теперь кивал с одобрением. Впечатляющие цифры потенциальной прибыли, которые я представил накануне, сделали свое дело.

– У консультанта будет офис в Нью-Йорке, – добавил Лучиано, – и прямая связь с представителями каждой семьи. Никакие крупные финансовые решения не принимаются без его экспертного заключения.

Массерия поднял руку, призывая к тишине. Когда зал стих, старый босс заговорил хриплым голосом, пропитанным десятилетиями власти и сигарного дыма:

– Мистер Харвей показал нам путь к богатству, которое превосходит наши самые смелые мечты. Пятьсот миллионов долларов – это цифра, которая заставит нервничать даже банкиров с Уолл-стрит.

Он сделал паузу, изучающе глядя на меня.

– Но деньги – это только начало. Настоящая власть приходит с информацией. Поэтому избранный консультант получает доступ к нашей сети в профсоюзах докеров, строителей, железнодорожников. К сведениям о государственных контрактах, которые еще не объявлены публично.

Мое сердце забилось быстрее. Это было больше, чем я надеялся получить.

Информация о профсоюзах означала знание о забастовках, крупных строительных проектах, изменениях в трудовом законодательстве. Сведения о госконтрактах – это инсайд о развитии инфраструктуры, военных заказах, общественных работах.

Лански поднялся, держа в руках папку с документами.

– Мистер Харвей, вот список контактов, которые будут полезны в работе. Джимми Хоффа из профсоюза водителей грузовиков. Тони Анастасия, который контролирует доки Бруклина. Фрэнк Фицсиммонс из строительных рабочих.

Он передал мне папку. Даже беглый взгляд на первые страницы показал, что передо мной карта влияния, охватывающая ключевые отрасли американской экономики.

– И еще одна деталь, – добавил Нитти с хитрой улыбкой. – Совет решил предоставить консультанту гарантию безопасности. Любая попытка причинить вред мистеру Харвею будет рассматриваться как нападение на весь синдикат.

Намек ясен. После ночной попытки Марранцано устранить меня, совет недвусмысленно давал понять, такие действия больше недопустимы.

– Теперь о практических вопросах, – Лучиано раскрыл блокнот, исписанный цифрами. – Начальный капитал объединенного фонда составит десять миллионов долларов. Каждая семья вносит пропорционально своим доходам.

– А как будет распределяться прибыль? – поинтересовался мужчина с шрамом через левую щеку, которого я узнал как Джонни Торрио.

– Семьдесят процентов пропорционально вкладу, – ответил я. – Двадцать процентов идет на развитие фонда и покрытие операционных расходов. Десять процентов – вознаграждение управляющих.

– А контроль? – уточнил представитель бостонской семьи, невысокий коренастый человек с проницательными карими глазами.

– Совет попечителей из семи человек, – объяснил Лучиано. – По одному от каждой крупной семьи. Любое решение о сумме более ста тысяч долларов принимается большинством голосов.

Мэдден наклонился ко мне и тихо сказал:

– А теперь самое интересное. Покажи им схему отмывания через профсоюзы.

Я поднялся и подошел к трибуне. На ней лежала схема, которую я подготовил заранее, предвидя этот момент.

– Джентльмены, профсоюзы дают нам уникальную возможность. Представьте, ваша семья контролирует союз строителей. Объявляется забастовка на стройке небоскреба. Стройка останавливается, акции строительной компании падают.

Я указал на диаграмму, показывающую движение капитала.

– В этот момент фонд скупает дешевые акции. Через неделю забастовка заканчивается, стройка возобновляется, акции взлетают вверх. Прибыль может составить двести-триста процентов за месяц.

– А если что-то пойдет не так? – спросил Торрио. – Если власти заподозрят связь между забастовками и торговлей акциями?

– Связь должна быть невидимой, – ответил Лански. – Операции ведутся через подставных лиц, разные брокерские фирмы, иногда с задержкой в несколько месяцев.

Константин поднял руку.

– А информация о госконтрактах? Как это работает?

– Еще проще, – я улыбнулся. – Допустим, мы знаем, что правительство планирует построить новую военно-морскую базу в Сан-Диего. Информация пока секретная, объявят через полгода. Мы заранее покупаем землю в округе, акции сталелитейных компаний, которые получат заказы, акции строительных фирм.

– Все это звучит прекрасно, – вмешался Массерия, – но не забывайте, контракты часто получают не самые эффективные, а самые сговорчивые компании. Мы можем влиять не только на информацию, но и на решения.

– Именно, дон Массерия, – кивнул я. – Это симбиоз. Мы обеспечиваем политикам поддержку через профсоюзы, они обеспечивают нам выгодные контракты. Затем деньги идут через фонд обратно в экономику, все чисто и законно.

Оставшийся час обсуждали технические детали. Я получил список банков, через которые будут проходить первоначальные переводы. Адреса конспиративных офисов в Чикаго, Детройте, Филадельфии. Имена юристов, готовых оформить любые документы за соответствующую плату.

Когда конференция официально завершилась, участники стали расходиться небольшими группами. Кто-то уже планировал отъезд в свои города, кто-то остался еще на день, чтобы насладиться развлечениями Атлантик-Сити.

Мэдден задержал меня у выхода.

– Стерлинг, прогулка по Бордуок? Нужно обсудить детали. Теперь можно не бояться федералов, большинство уже разъехались.

Мы вышли из отеля в ясное майское утро. Атлантик-Сити просыпался после ночного веселья, официанты убирали столы в кафе, торговцы открывали лавки с сувенирами. Знаменитая деревянная набережная тянулась вдоль берега, уже наполняясь ранними гуляками.

– Ну что, довольный результатом? – спросил Мэдден, закуривая сигару.

– Более чем. Хотя ночной визит Марранцано был неприятным сюрпризом.

– Дон Сальваторе понял, что проиграл, – ирландец выпустил кольцо дыма в морской воздух. – Теперь он будет искать способы реванша. Надеюсь, не опрометчивыми убийствами, а более изощренными методами.

Мы прошли мимо казино «Риц», где вчера планировалась первая вечеринка конференции. Неоновые вывески все еще горели, хотя в дневном свете выглядели тускло и нелепо.

– А что с практической стороной? – спросил я. – Когда начинаем работу?

– Немедленно. Завтра ты получишь первую информацию. Профсоюз докеров в Сан-Франциско готовит забастовку. Дата пока секретная, но мы ее знаем.

Он остановился у перил набережной, глядя на океан.

– И еще. О’Мэлли остается твоим телохранителем, но теперь официально. Совет выделил средства на безопасность избранного консультанта. Плюс водителя, секретаря, конспиративную квартиру в Нью-Йорке.

– Впечатляющий пакет. Хотя, пока он излишний. Разве что, они будут присматривать за мной со стороны.

– Ты стоишь этих денег, Стерлинг. То, что ты показал вчера, убедило даже скептиков вроде Костелло. Они видят цифры и понимают, с такими прибылями можно позволить некоторые расходы.

Мы дошли до пирса, где швартовались частные яхты богатых отдыхающих. Белоснежные корпуса покачивались на волнах, матросы мыли палубы и полировали латунные детали.

– Кстати, – добавил Мэдден, – твой статус дает тебе еще одно преимущество. Ты становишься неприкосновенным не только физически, но и юридически. Если федералы попытаются привлечь тебя к ответственности, адвокаты синдиката вступят в дело.

– А если я захочу выйти из игры?

Мэдден посмотрел на меня с усмешкой.

– А захочешь? После того, как увидишь, какие деньги можно делать с такой информацией?

Он прав. Доступ к инсайдерской информации о профсоюзах и госконтрактах открывал возможности, которые превосходили самые смелые фантазии любого финансиста.

Теперь я мог не только предвидеть обвал рынка, но и контролировать факторы, которые его ускорят или замедлят. Забастовки в ключевых отраслях, правительственные контракты, перетоки капитала между легальным и теневым секторами экономики, все это становилось инструментами в моих руках.

– Когда возвращаемся в Нью-Йорк? – спросил я.

– Сегодня днем. Завтра с утра начинается новая жизнь, мистер избранный консультант.

Мы повернули обратно к отелю. Последние делегаты упаковывали чемоданы, прощались, обменивались рукопожатиями и обещаниями держать связь. Историческая конференция в Атлантик-Сити подходила к концу, но ее последствия будут ощущаться десятилетиями.

Массерия прошел мимо нас, опираясь на трость с набалдашником в виде орлиной головы. Новоизбранный босс боссов выглядел усталым, но довольным. Он остановился и протянул мне руку.

– Мистер Харвей, – сказал он низким голосом с сильным итальянским акцентом, – удача благосклонна к смелым. Вы доказали смелость вчера ночью. Теперь посмотрим, хватит ли удачи.

Я пожал его мощную руку с золотыми печатками.

– Дон Массерия, удача благосклонна к подготовленным. А я всегда готов к неожиданностям.

Он усмехнулся, обнажив золотые зубы.

– Хорошо сказано. Увидимся в Нью-Йорке.

Когда он удалился в сопровождении своих людей, Мэдден покачал головой.

– Джо Босс еще проверит тебя не раз. Он из тех, кто доверяет только после долгого знакомства.

– У нас будет время подружиться, – ответил я, глядя на отъезжающую кавалькаду автомобилей Массерии. – В конце концов, мы теперь коллеги.

В три часа дня наш Buick Master Six покидал Атлантик-Сити, унося нас прочь от закончившейся конференции. Я сидел на заднем сиденье, все еще в облике Роберта Харвея, изучая документы, полученные от Лански. Список контактов читался как справочник теневой власти Америки.

О’Мэлли устроился рядом со мной, внимательно разглядывая карты подходов к Нью-Йорку. После ночного инцидента он удвоил бдительность.

– Босс, а когда снимаем маскировку? – спросил он, указывая на мои седые виски.

– В Нью-Йорке. Роберт Харвей должен исчезнуть так же незаметно, как появился.

Мартинс вел автомобиль ровно, без спешки. Впереди простиралась долгая дорога через Нью-Джерси. За окнами мелькали фермы, небольшие города, заправочные станции с ручными насосами для бензина.

В папке от Лански лежала подробная схема структуры нового синдиката. Национальный совет из двенадцати человек под председательством Массерии. Региональные представители от каждого крупного города. Комиссии по различным направлениям деятельности – контрабанда алкоголя, азартные игры, рэкет, проституция.

И в самом центре этой структуры – должность избранного консультанта по финансовым вопросам, которую теперь занимал я. Прямое подчинение только Национальному совету. Доступ ко всей финансовой информации. Право вето на крупные инвестиции.

– Читаете об успехах? – заметил О’Мэлли, видя мою довольную улыбку.

– Читаю о возможностях, Патрик. Таких возможностях, о которых финансисты с Уолл-стрит могут только мечтать.

Я показал ему список профсоюзных контактов. Джимми Хоффа действительно был в списке, хотя пока что как младший организатор из Детройта. Через двадцать лет он станет самым влиятельным профсоюзным боссом страны.

– Ого, – присвистнул О’Мэлли. – Здесь же вся рабочая аристократия. Докеры, строители, железнодорожники, шахтеры. С такой информацией можно предсказывать забастовки лучше, чем профсоюзные лидеры.

– Именно. А забастовки влияют на акции, поставки, цены на товары. Зная о них заранее, можно зарабатывать миллионы.

В другой папке лежали данные о правительственных контрактах. Планируемое строительство дорог в Техасе. Расширение военных баз на Западном побережье. Новые проекты электрификации в сельских районах.

Каждый контракт на несколько миллионов долларов. Каждый контракт – возможность заранее купить акции компаний, которые его получат, или землю в районах будущего строительства.

– А что с безопасностью новой информации? – поинтересовался О’Мэлли. – Если копы или федералы проследят связь между вашими сделками и утечками…

– Поэтому нужна сложная система, – объяснил я. – Информация поступает ко мне. Я анализирую ее и даю рекомендации фонду. Фонд инвестирует через десятки подставных компаний в разных штатах. Даже если кто-то заподозрит манипуляции, проследить их до источника будет невозможно.

Мы миновали Трентон, столицу Нью-Джерси. Дорога стала оживленнее, навстречу все чаще попадались грузовики и автобусы. Приближался Нью-Йорк.

В последней папке лежали финансовые документы уже созданного фонда. «American Prosperity Investment Trust» – название достаточно расплывчатое, чтобы не привлекать внимания. Офис в Мидтауне, счета в пяти разных банках, совет директоров из девяти человек, большинство из которых были подставными лицами.

– Десять миллионов начального капитала, – прочитал О’Мэлли через мое плечо. – Это же состояние целого города.

– Это только начало. Через год фонд должен управлять капиталом в пятьдесят миллионов. Через пять лет – полумиллиардом.

– А ваша доля?

– Десять процентов от прибыли как управляющего. Плюс собственные инвестиции в фонд.

О’Мэлли быстро прикинул цифры и присвистнул.

– При хорошей прибыльности вы сможете получать несколько миллионов в год. Только от этого фонда.

– Именно. Но самое ценное даже не деньги. А информация и влияние.

Мы въехали в Голландский туннель. Яркий дневной свет сменился искусственным освещением подземного тоннеля. Звук двигателя эхом отражался от бетонных стен.

– Босс, – сказал Мартинс, – после туннеля куда направляемся? В офис или домой?

– Сначала в конспиративную квартиру на семьдесят третьей. Нужно снять маскировку и переодеться. Потом домой.

– А офис?

– Завтра. Сегодня нужно привести мысли в порядок и подготовиться к новой жизни.

Мы выехали из туннеля на нижний Манхэттен. Знакомые очертания небоскребов приветствовали нас. Статуя Свободы в гавани, Бруклинский мост, каменные утесы банков и контор Уолл-стрит.

– Дома, – улыбнулся О’Мэлли.

Через полчаса мы были в конспиративной квартире. Я смыл маскировку специальным растворителем, который дал Мэдден. Седина и морщины исчезли, обнажив мое настоящее лицо. Переоделся в привычный костюм от Brooks Brothers.

В зеркале на меня смотрел Уильям Стерлинг, успешный финансист с Уолл-стрит.

– Пора возвращаться к обычной жизни, – сказал я, поправляя галстук.

Когда мы наконец прибыли к моему особняку на Пятой авеню, солнце клонилось к закату. Фаулер встретил нас у входа с обычной невозмутимостью, хотя в его глазах мелькнуло любопытство.

– Добро пожаловать домой, сэр. Как прошла поездка?

– Очень продуктивно, Фаулер. Очень продуктивно.

В малой библиотеке на столе лежали телеграммы и письма, накопившиеся за два дня отсутствия. Биржевые сводки, отчеты от брокеров, приглашения на деловые встречи.

Я налил себе виски и устроился в кресле у камина. О’Мэлли устроился напротив, тоже с бокалом.

– За новые возможности, – поднял я тост.

– За новые возможности, – откликнулся он. – И за то, чтобы мы сумели ими правильно воспользоваться.

Мы выпили, и я снова взялся за документы.

– О’Мэлли, можешь быть свободен, – сказал я. – Завтра начинаем работу с утра.

– Хорошо, босс. Спокойной ночи.

Когда дверь закрылась за ирландцем, я откинулся в кресле, позволив себе наконец расслабиться. В тишине библиотеки, под тиканье каминных часов, ко мне пришло запоздалое осознание того, кем я стал.

Избранный консультант Национального преступного синдиката. Финансовый гений подпольного мира. Человек, который знает о забастовках раньше профсоюзных лидеров, а о государственных контрактах – раньше конгрессменов.

Алекс Фишер, разорившийся спекулянт из будущего, превратился в Уильяма Стерлинга, одного из самых влиятельных финансистов преступного мира 1929 года. Ирония судьбы: второй шанс привел меня не к честной жизни, а к еще более глубокому погружению в мир теневых операций.

Но было и другое понимание, которое приходило постепенно. Должность казначея мафии означала доступ не только к деньгам, но и к структуре организации. К ее слабым местам. К финансовым потокам, которые можно перекрыть.

Если когда-нибудь понадобится уничтожить синдикат на корню, у меня будут все необходимые инструменты. Банковские счета, подставные компании, схемы отмывания денег, все это можно обернуть против самой организации. Одно неосторожное движение, и финансовая империя преступного мира рассыплется как карточный домик.

Пока что эта мысль была лишь теоретической возможностью, запасным планом на случай крайней необходимости. Но сама способность при желании разрушить то, что помогал создать, давала странное ощущение силы и контроля.

Я отпил виски и вернулся к документам. Завтра начинается новая фаза подготовки к октябрьскому краху. Теперь у меня есть инструменты не только для того, чтобы пережить его, но и для того, чтобы управлять им.

Первая информация от профсоюза докеров должна поступить завтра. Забастовка в Сан-Франциско, о которой упоминал Мэдден. Если правильно сыграть на падении акций судоходных компаний, можно заработать сотни тысяч за неделю.

А это только начало. Впереди месяцы подготовки, накопления капитала, создания сетей влияния.

Глава 3
Первые признаки

Звуки джазового оркестра разливались по мраморному вестибюлю нового отеля «Vanderwood Plaza» в Бостоне, смешиваясь с гулом восторженных голосов приглашенных гостей. Август 1929 года принес нам триумф – первый отель по революционной системе стандартизации работал всего три месяца, а его загрузка уже превышала девяносто процентов.

Я стоял у широкой лестницы, ведущей на второй этаж, наблюдая за толпой деловых людей, журналистов и светских дам, которые с восхищением осматривали единообразные, но элегантные номера. Каждая комната оформлена одинаково, мебель из орехового дерева, бежевые шторы, телефоны нового образца на прикроватных столиках. Все продумано до мелочей: от расположения выключателей до размера полотенец в ванной.

– Уильям! – голос Вандервуда заставил меня обернуться. Владелец сети подходил ко мне широкими шагами, лучась от удовольствия. Подтянутый мужчина лет шестидесяти с серебристыми висками выглядел моложе года на десять. – Невероятно! Репортер из «Boston Globe» назвал нашу систему бронирования «восьмым чудом света». А управляющий отеля «Riverside» от зависти позеленел.

Я пожал его протянутую руку, заметив золотую запонку с инициалами на манжете его смокинга.

– Поздравляю, мистер Вандервуд. Результаты превзошли самые смелые прогнозы.

– Результаты? – он рассмеялся, хлопнув меня по плечу. – Это просто фантастика! За три месяца мы окупили половину инвестиций. Централизованная система бронирования обрабатывает до двухсот звонков в день. А карточки «Vander Club» уже выпустили более чем пятистам постоянным клиентам.

Рядом с нами прошла пара, мужчина в дорогом костюме с женой в изысканном вечернем платье из шелка цвета слоновой кости, украшенном жемчужными нитями.

– Господин Бейкер из Детройта, – шепнул Вандервуд, указывая глазами на удаляющуюся пару. – Остановился у нас уже в четвертый раз за два месяца. Говорит, что теперь не может путешествовать, не зная заранее, какой уровень комфорта его ждет.

Я кивнул, но в груди уже зарождалось знакомое беспокойство. Вокруг царило процветание, но я знал, через два месяца все изменится. Черный четверг двадцать четвертого октября положит конец эпохе безраздельного оптимизма.

– Уильям, – Вандервуд наклонился ко мне, понижая голос, – у меня грандиозные планы. Хочу обсудить их с тобой сегодня же, в спокойной обстановке.

– Какие планы? – спросил я, хотя по блеску в его глазах уже догадывался о направлении мыслей.

– Филадельфия, Вашингтон, может быть Детройт. Десять новых отелей за полтора года. Инвестиции в размере пяти миллионов долларов, но прибыль… о, прибыль превзойдет все ожидания!

Оркестр перешел к новой композиции, «Ain’t She Sweet», популярной мелодии, которая лилась из каждого радиоприемника. Парочки начали танцевать прямо в вестибюле на полированном мраморном полу.

– Мистер Вандервуд, – начал я осторожно, – позвольте предложить более осмотрительный подход.

– Осмотрительный? – он удивленно приподнял седые брови. – При таком успехе? Уильям, мы создали золотую жилу. Глупо не разрабатывать ее полностью.

Подошел официант в белоснежном мундире с подносом бокалов шампанского «Perrier-Jouët». Мы взяли по бокалу, и Вандервуд тут же поднял свой:

– За американскую революцию в гостиничном деле!

Я поднял бокал, но не спешил пить.

– Мистер Вандервуд, а что если рынок изменится? – осторожно предположил я. – Экономические циклы непредсказуемы. Возможно, стоит закрепить успех, прежде чем расширяться дальше?

Он рассмеялся, отпив игристого вина:

– Изменится? Посмотри вокруг! Америка процветает как никогда. Фондовый рынок бьет рекорды каждую неделю. Люди богатеют на глазах и готовы тратить деньги на комфорт. Это наше время, Уильям.

Мимо прошел мужчина средних лет с моноклем и тростью с серебряным набалдашником, сэр Чарльз Хэмилтон, британский промышленник, один из постоянных клиентов. Он остановился, сняв цилиндр:

– Мистер Вандервуд, позвольте выразить восхищение! Остановился в вашем лондонском представительстве на прошлой неделе, а сегодня здесь, все в точности как ожидал. Гениально!

После его ухода Вандервуд торжествующе посмотрел на меня:

– Видишь? Международное признание. У нас есть шанс создать первую по-настоящему глобальную сеть отелей.

Я отставил почти нетронутый бокал на стоявший рядом столик из полированного красного дерева.

– Мистер Вандервуд, позвольте высказать некоторые соображения. Да, текущие результаты превосходны. Но любое расширение требует значительных заемных средств. А что если условия кредитования изменятся? Что если спрос на премиальные услуги снизится?

– Ты слишком осторожен, – махнул рукой Вандервуд. – Конечно, кредиты понадобятся. Но при нашей доходности банки выстроятся в очередь, чтобы финансировать проекты.

Я почувствовал знакомое напряжение. Как объяснить, что через два месяца банки будут разоряться один за другим? Что кредиты станут недоступны, а спрос на роскошные отели упадет катастрофически?

– Мистер Вандервуд, – я взял его под руку, отводя в менее людное место у панорамного окна с видом на Бостонскую гавань, – позвольте предложить альтернативу. Вместо немедленного расширения давайте укрепим финансовую подушку компании. Создадим резервный фонд, погасим существующие долги, может быть, диверсифицируем активы.

– Диверсифицируем? – он нахмурился. – Во что? У нас есть работающая модель, которая приносит тридцать процентов прибыли в год. Зачем отвлекаться на что-то другое?

Звуки празднества становились все громче. Кто-то из гостей уже изрядно выпил, их смех раздавался по всему вестибюлю. Фотограф щелкал затвором, снимая довольных посетителей на фоне стильных интерьеров.

– Скажем, государственные облигации, золото, недвижимость в разных секторах, – настаивал я. – Подушка безопасности на случай неожиданных изменений в экономике.

Вандервуд помотал головой:

– Уильям, ты начинаешь говорить как мой старый дядя, который держал деньги в шерстяном носке под матрасом. Мы живем в новую эпоху! Радио, автомобили, авиация, все развивается стремительно. И мы должны двигаться в том же темпе.

Он указал на толпу гостей:

– Посмотри на этих людей. Они путешествуют больше, чем любое поколение до них. Бизнес становится национальным, даже международным. Спрос на качественное размещение будет только расти.

Подошел Джеймс Хатчинсон, управляющий бостонской группы отелей, коренастый мужчина с пышными усами и румяным лицом. В руке он держал телеграмму.

– Мистер Вандервуд, только что пришло сообщение из Нью-Йорка. Отель «Астория» интересуется нашей системой бронирования. Хотят купить лицензию за двести пятьдесят тысяч долларов.

Глаза Вандервуда загорелись еще ярче:

– Видишь, Уильям? Даже конкуренты признают превосходство нашего подхода. Мы не просто управляем отелями, мы продаем революционные технологии!

Я почувствовал, что контроль над ситуацией стремительно ускользает. Попытался еще раз:

– Мистер Вандервуд, возможно, стоит отложить крупные инвестиции до… скажем, следующей весны? Дать рынку стабилизироваться, изучить реакцию конкурентов…

– До весны? – он чуть не выронил бокал. – Уильям, каждый месяц промедления – это упущенная прибыль. Если мы не займем рынок сейчас, это сделают другие.

Он подозвал официанта:

– Еще шампанского! И где Колфилд? Нужно обсудить детали инвестиционного плана.

Эдвард Колфилд, главный финансовый советник компании, материализовался рядом, словно ждал сигнала. Высокий худощавый мужчина с проницательными глазами за очками в золотой оправе нес под мышкой кожаную папку.

– Мистер Вандервуд, я подготовил предварительные расчеты для филадельфийского проекта. Потребуется два миллиона начальных инвестиций, но окупаемость…

– Джентльмены, – прервал я, решившись на крайнюю меру, – позвольте высказать профессиональное мнение. Как ваш партнер и консультант, я настоятельно рекомендую отложить масштабные инвестиции минимум до весны следующего года.

Колфилд удивленно поднял бровь:

– Интересно. А каковы основания для такой осторожности?

Я глубоко вздохнул. Нужно было найти аргументы, которые прозвучат убедительно, не раскрывая знания о грядущей катастрофе.

– Во-первых, маржинальное кредитование достигло рекордных уровней. Соотношение десять к одному создает крайнюю нестабильность. Во-вторых, корпоративная прибыль растет медленнее, чем цены акций, это классический признак спекулятивного пузыря.

Вандервуд скептически покачал головой:

– Эти опасения высказывают уже два года. А рынок продолжает расти.

– В-третьих, – продолжил я, – международная торговля показывает признаки замедления. Германия испытывает трудности с выплатой репараций, что может повлиять на американский экспорт.

– Мистер Стерлинг, – вмешался Колфилд, – эти факторы несомненно важны для общей экономической ситуации. Но гостиничный бизнес менее подвержен краткосрочным колебаниям. Люди всегда будут путешествовать.

Оркестр перешел к медленной композиции. Пары изящно кружились в вальсе, их движения отражались в полированных поверхностях мраморных колонн.

– Будут, – согласился я, – но в каком объеме? И на какой бюджет? Если экономика замедлится, первое, от чего откажутся люди – это премиальные услуги.

Вандервуд тоже поставил бокал на стол, его лицо стало серьезным:

– Уильям, я ценю твою осторожность. Действительно. Но мы создали нечто уникальное. Упустить момент – значит предать наше общее дело.

Он повернулся к Колфилду:

– Эдвард, подготовьте полный финансовый план. Я хочу видеть проработку всех деталей к понедельнику.

– Мистер Вандервуд, – я предпринял последнюю попытку, – позвольте предложить компромисс. Отложим крупные проекты до конца года. Если к декабрю экономическая ситуация останется стабильной, начнем расширение с удвоенной энергией.

Он задумался, поглаживая подбородок:

– Три месяца… Не так уж много. Но и упущенные возможности…

– Зато мы проведем более глубокий анализ рынка, – настаивал я. – Изучим опыт конкурентов, доработаем нашу систему. Лучше потратить три месяца на подготовку, чем потом годы на исправление ошибок.

Колфилд раскрыл свою папку:

– Возможно, мистер Стерлинг прав. Осмотрительность никогда не вредила бизнесу.

Вандервуд колебался. Я видел борьбу в его глазах, между природной амбициозностью и голосом разума.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Но только до первого декабря. И при условии, что ты лично займешься анализом рынков Филадельфии и Вашингтона.