Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Донован купил газету «Daily News» у седобородого торговца возле турникетов и прошел на платформу в ожидании поезда на Манхэттен. План дня составлен заранее: встреча с представителем Федерации труда в десять утра, а завтра визит к бастующим рабочим в Патерсоне, и срочное собрание профсоюзного комитета в штаб-квартире на Восточной четырнадцатой улице.

Поезд прибыл с грохотом и скрежетом тормозов. Донован втиснулся в переполненный вагон между служащим в очках и пожилой женщиной с вязанием. Поездка до Манхэттена заняла сорок минут, которые он провел, изучая финансовые расчеты забастовочного фонда.

В половине девятого утра Донован вышел на станции Union Square и направился к офисному зданию на Восточной четырнадцатой улице, где располагалась штаб-квартира Объединенного профсоюза текстильщиков. Четырехэтажное кирпичное здание постройки 1890-х годов не отличалось роскошью: узкие окна, облупившаяся краска на рамах, скрипучие деревянные лестницы.

Офис профсоюза занимал половину второго этажа. Две маленькие комнаты с потрескавшимися стенами, старая мебель, купленная на распродаже, и единственная печатная машинка, на которой секретарша печатала листовки и официальные письма.

– Доброе утро, мистер Донован, – поприветствовала его рыжеволосая девушка лет двадцати пяти. – Вам звонил мистер Роткопф из центрального офиса. Просил перезвонить до десяти утра.

– Спасибо, Мэри. А что с типографией? Листовки готовы?

– Обещали доставить к обеду. Пять тысяч экземпляров с призывом поддержать забастовку в Патерсоне.

Донован прошел в кабинет, крошечную комнату с единственным окном, выходящим во двор. За старым дубовым столом, доставшимся от предыдущего арендатора, лежали стопки документов, писем от рабочих, газетных вырезок о трудовых конфликтах.

Он снял пальто, повесил его на крючок за дверью и сел за стол. Первым делом нужно связаться с Роткопфом и выяснить позицию центрального руководства по поводу продолжения забастовки.

Телефонный аппарат стоял на общем столе в приемной. Донован снял трубку и попросил соединить его с офисом в Вашингтоне.

– Сэм? Это Фрэнк Донован. Мэри передала, что ты звонил.

Голос Роткопфа звучал обеспокоенно:

– Фрэнк, у меня для тебя плохие новости. Центральный комитет принял решение прекратить финансовую поддержку забастовки в Патерсоне.

– Что? Но мы же договаривались!

– Обстоятельства изменились. Есть информация, что Стерлинг имеет связи с влиятельными людьми. Продолжение конфликта может навредить всему профсоюзному движению.

Донован сжал кулак:

– Сэм, эти «влиятельные люди» и есть корень проблемы! Нельзя отступать перед угрозами!

– Решение окончательное, Фрэнк. Извини.

Связь прервалась. Донован медленно положил трубку, осмысливая услышанное. Центральное руководство струсило, оставив его один на один с забастовкой.

Но у него оставался другой союзник. Накануне вечером дон Сальваторе Марранцано через своих людей передал, что готов продолжать финансовую поддержку независимо от решения профсоюзного руководства. Он хотел выделять по две тысячи долларов еженедельно до полной победы над Стерлингом.

Донован уже получил конверт с пятьюстами долларов на текущие расходы и обещание регулярной поддержки. Нужно мобилизовать рабочих, организовать пикеты, привлечь внимание прессы. Борьба только начиналась.

Остаток дня прошел в рутинной работе: ответы на письма, планирование митингов, координация с активистами в других районах.

К шести вечера Донован закончил дела и начал собираться домой.

На улице уже стемнело. Февральские дни были короткими, а морозный воздух заставлял спешить к теплу домов. Донован быстрым шагом направился к станции метро Union Square, но по дороге вспомнил, что обещал зайти к Майклу О’Рурку, одному из бастующих рабочих, который жил в старом доходном доме на Ист-Сайде.

О’Рурк болел уже неделю и не мог участвовать в пикетах. Донован хотел передать ему деньги из забастовочного фонда и поднять боевой дух.

Дом на Орчард-стрит, построенный еще в 1880-х годах, представлял собой типичный тенемент, пятиэтажное кирпичное здание с узкими окнами и пожарными лестницами на фасаде. Сотни таких домов в Нижнем Ист-Сайде служили пристанищем для рабочих семей иммигрантов.

Донован поднялся на четвертый этаж по узкой деревянной лестнице, освещенной тусклыми газовыми фонарями. Ступени скрипели под ногами, а перила шатались от времени. В коридоре пахло капустой, табачным дымом и сыростью.

Квартира О’Рурка состояла из двух крошечных комнат без центрального отопления. Ирландец лежал в постели с высокой температурой, его жена Бриджит варила куриный бульон на маленькой плите.

– Фрэнк! – обрадовался больной, пытаясь приподняться. – Как дела с забастовкой?

– Держимся, Майкл. Стерлинг начинает нервничать, – ответил Донован, доставая из кармана двадцать долларов. – Это от профсоюза. Покупай лекарства и еду.

Они проговорили полчаса о планах на следующую неделю. Донован уверял О’Рурка, что скоро забастовка принесет плоды, нужно только продержаться еще немного.

В половине восьмого Донован попрощался с семьей и начал спускаться по лестнице. На третьем этаже его ждали двое мужчин в темных пальто.

– Мистер Донован? – спросил один из них, коренастый ирландец с шрамом на щеке. – Нам нужно поговорить.

– О чем? – настороженно ответил профсоюзный лидер.

– О вашей забастовке. У нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.

Донован попытался пройти мимо, но второй мужчина, высокий и худой, заступил ему дорогу:

– Не торопитесь, мистер Донован. Разговор важный.

– Я спешу. Договоримся о встрече завтра.

Коренастый ирландец, которого звали Эдди «Молоток» Маллой, покачал головой:

– Боюсь, завтра будет поздно.

В этот момент Донован понял, что попал в ловушку. Он резко повернулся, чтобы бежать вверх по лестнице, но Маллой схватил его за пальто.

– Тихо, мистер Донован. Не создавайте шума. Здесь живут мирные люди.

Донован попытался вырваться, но второй человек, Томми «Тихий» Флэннери, ударил его кулаком в солнечное сплетение. Профсоюзный лидер согнулся от боли, задыхаясь.

Они потащили Донована вверх по лестнице на пятый этаж, а затем через узкую дверь на крышу здания. Февральский ветер пронизывал до костей, а под ногами хрустел снег.

Крыша тенемента была плоской, окруженной низким парапетом высотой всего три фута. С одной стороны открывался вид на Ист-Ривер, с другой на темные кварталы Нижнего Ист-Сайда.

Нападающие подтащили Донована к краю крыши. Внизу, на расстоянии пятидесяти футов, виднелась заснеженная мостовая Орчард-стрит. Редкие прохожие спешили по своим делам, не подозревая о драме, разворачивающейся над их головами.

– Последний раз спрашиваю, – сказал Маллой. – Согласны прекратить забастовку?

Донован посмотрел вниз, потом на лица своих мучителей:

– Идите к черту.

Маллой и Флэннери обменялись взглядами.

– Жаль, – произнес Маллой. – Хороший человек, но слишком упрямый.

Они схватили Донована за руки и ноги. Профсоюзный лидер отчаянно сопротивлялся, но силы были неравными. Его подняли и перенесли к парапету.

– Подождите! – закричал Донован. – У меня жена и дети!

– Тогда надо было думать раньше, – ответил Флэннери.

С одного резкого движения они перебросили Донована через парапет. Он упал, крича от ужаса, но крик оборвался через три секунды, когда тело ударилось о мостовую.

Маллой и Флэннери быстро осмотрели крышу, убедившись, что не оставили следов. Затем спустились по пожарной лестнице на заднюю сторону здания и растворились в темных переулках Ист-Сайда.

Тело Донована обнаружили через десять минут. Прохожие решили, что это самоубийство, еще один человек, не выдержавший тягот Великой депрессии. Полиция не стала проводить тщательное расследование. В те времена самоубийства с крыш были обычным явлением в бедных районах Нью-Йорка.

Коронер констатировал смерть от множественных переломов, совместимых с падением с большой высоты. Никто не заметил синяков на руках Донована, которые могли бы указать на борьбу.

В газетах появилась короткая заметка: «Профсоюзный лидер покончил с собой». Журналисты предположили, что Донован не выдержал давления экономического кризиса и неудач в борьбе за права рабочих.

Через три дня после похорон забастовка на текстильной фабрике закончилась. Рабочие вернулись на свои места, получив символические уступки: повышение зарплаты на пять процентов и улучшение условий в столовой.

Эдди «Молоток» Маллой и Томми «Тихий» Флэннери получили от Мэддена по тысяче долларов за профессионально выполненную работу. Для них это была обычная операция по устранению человека, мешавшего бизнесу их босса.

Принципиальный ирландец, который не хотел идти на компромиссы с капиталистами, стал еще одной жертвой жестоких правил игры, где за политическими и экономическими конфликтами стояли люди, готовые убивать ради своих интересов.

Глава 19
Война мафии

Январское утро в Нью-Йорке встретило меня колючим ветром и мокрым снегом, превратившим тротуары в скользкие ловушки. Я поправил воротник шерстяного пальто и быстро прошел через вращающуюся дверь отеля «Уолдорф-Астория» на Пятой авеню.

В просторном лобби с мраморными колоннами и хрустальными люстрами царила атмосфера сдержанной роскоши, идеальное место для переговоров с человеком, который через десятилетие станет одним из королей американской авиации.

Дональд Дуглас ждал меня в приватном салоне на втором этаже. Мужчина лет тридцати восьми, высокий и худощавый, с проницательными серыми глазами за стальными очками. Его темно-синий костюм от портного с Сэвил-Роу выдавал попытку произвести солидное впечатление, но потертые манжеты и заштопанная дырочка на лацкане говорили о финансовых трудностях.

– Мистер Стерлинг, – поднялся он при моем появлении, протягивая твердую ладонь инженера. – Благодарю за интерес к нашей компании. Честно говоря, после провала контракта с ВМС я не ожидал столь быстрого отклика.

Мы уселись в кожаные кресла у камина, где потрескивали дубовые поленья. Официант в белых перчатках принес серебряный поднос с кофе и свежей выпечкой. Дуглас налил себе чашку крепкого напитка, но я заметил легкое дрожание его рук, признак нервозности.

– Дональд, – сказал я, отпив глоток превосходного кофе, – позвольте сразу перейти к сути. Ваша компания переживает трудности, но я вижу в ней огромный потенциал. Авиация – это будущее Америки.

Дуглас отложил чашку и достал из портфеля папку с документами.

– Мистер Стерлинг, я ценю ваш оптимизм, но будем откровенны. После краха фондового рынка заказы на самолеты сократились на семьдесят процентов. Douglas Aircraft балансирует на грани банкротства. У нас есть несколько интересных проектов, но нет средств на их реализацию.

Он раскрыл папку, показывая чертежи и фотографии самолетов. Среди них я узнал прототип того, что станет легендарным DC-3, хотя сейчас это выглядело как смелая мечта конструктора.

– Вот наша разработка многоместного пассажирского самолета, – Дуглас указал на детальный чертеж. – Цельнометаллический моноплан с убирающимся шасси. Дальность полета до тысячи миль, скорость свыше двухсот миль в час. Но для завершения проекта требуется как минимум полмиллиона долларов.

Я внимательно изучил чертежи, делая вид, что анализирую технические характеристики. На самом деле я знал, этот самолет произведет революцию в пассажирских авиаперевозках и принесет миллиардную прибыль.

– Дональд, ваши цифры впечатляют, – сказал я, откладывая документы. – Но меня интересует не только пассажирская авиация. Как вы оцениваете перспективы военных заказов?

Лицо Дугласа оживилось:

– Ситуация в Европе внушает опасения. Рано или поздно американским ВВС потребуются современные бомбардировщики и транспортные самолеты. Наши разработки легко адаптируются под военные нужды.

Я кивнул, понимая его дальновидность. Через десять лет Douglas будет основным поставщиком военной авиации для союзников.

– Отлично. Теперь о деталях сделки, – я достал из внутреннего кармана пиджака заранее подготовленный документ. – Я готов приобрести контрольный пакет акций Douglas Aircraft Corporation за триста пятьдесят тысяч долларов наличными.

Дуглас едва не подавился кофе:

– Триста пятьдесят тысяч? Мистер Стерлинг, это… это превышает нашу текущую рыночную стоимость в два раза!

– Плюс дополнительные четыреста тысяч долларов на развитие пассажирского проекта, – добавил я, наблюдая, как его глаза расширились от изумления. – И гарантированное финансирование исследований в течение трех лет.

Дуглас молча перечитывал условия контракта. Его лицо отражало борьбу между недоверием и надеждой.

– Почему такая щедрость? – спросил он наконец. – Что вы получаете взамен, кроме акций убыточной компании?

– Веру в будущее авиации, – ответил я с улыбкой. – И контроль над патентами ваших разработок. Дональд, через десять лет пассажирские авиалинии свяжут весь мир. Кто первым создаст надежный и экономичный самолет, тот получит львиную долю рынка.

Дуглас снял очки и протер их дрожащими руками:

– Мистер Стерлинг, ваше предложение спасет мою компанию. Но я должен сохранить техническое руководство проектами.

– Само собой. Вы остаетесь главным конструктором и президентом компании. Я лишь инвестор, который обеспечивает финансовую стабильность.

Через полчаса мы пожимали руки над подписанным соглашением. Douglas Aircraft Corporation переходила под мой контроль за семьсот пятьдесят тысяч долларов, ничтожную сумму для будущего авиационного гиганта.

– Дональд, – сказал я, убирая документы в портфель, – начинайте работу над пассажирским проектом немедленно. Первый транш поступит на ваш счет завтра утром.

Покидая «Уолдорф-Асторию», я чувствовал удовлетворение от удачной сделки. Еще одна жемчужина будущего оказалась в моих руках.

Вторая встреча дня проходила в конференц-зале моего офиса на Уолл-стрит. Я специально выбрал эту локацию, чтобы продемонстрировать солидность и респектабельность нашей фирмы.

За длинным столом красного дерева расположились участники переговоров. Сара Левински сидела справа от меня, аккуратно разложив перед собой финансовые отчеты и аналитические справки.

Двадцатисемилетняя выпускница Колумбийского университета, она была одной из немногих женщин-аналитиков на Уолл-стрит. Ее темные волосы были строго убраны в пучок, а серый деловой костюм подчеркивал профессионализм. За стальными очками скрывались проницательные карие глаза, способные мгновенно выявить слабые места в любом финансовом отчете.

Слева разместился Сэмюэль Розенберг, наш юрист, невысокий полный мужчина лет пятидесяти с седеющей бородкой и добродушным выражением лица, обманчиво скрывающим острый ум. Его черный костюм был безупречно отутюжен, а золотые запонки поблескивали в свете настольных ламп.

Напротив нас сидели представители Monsanto Chemical Works. Эдгар Монсанто, пожилой основатель компании, выглядел усталым и озабоченным. Седые волосы на его голове поредели, а глубокие морщины вокруг глаз говорили о годах борьбы за выживание предприятия. Рядом с ним устроился финансовый директор Джеймс Хартли, нервный худощавый человек с постоянно дергающимся левым глазом.

– Господа, – начал я, когда официант закончил разносить кофе в тонких фарфоровых чашках, – благодарю за встречу. Как я понимаю, Monsanto Chemical Works переживает определенные трудности в связи с общей экономической ситуацией.

Монсанто тяжело вздохнул:

– Мистер Стерлинг, будем откровенны. После октябрьского краха заказы на нашу продукцию упали на шестьдесят процентов. Спрос на сахарин и аспирин снизился, фармацевтические компании сокращают закупки. Мы вынуждены искать дополнительные источники финансирования.

– Мисс Левински, – обратился я к аналитику, – представьте, пожалуйста, наши выводы.

Сара Левински открыла папку с документами:

– Мистер Монсанто, согласно нашему анализу, ваша компания имеет солидную исследовательскую базу и перспективные разработки. Monsanto Chemical Works обладает уникальными технологиями производства органических соединений. Ваши лаборатории разрабатывают новые пестициды и удобрения, что открывает огромные перспективы в сельском хозяйстве. При правильном финансировании компания может стать лидером химической отрасли.

Хартли нервно потер руки:

– Мисс Левински права, но исследования требуют значительных вложений. Нам нужно как минимум двести тысяч долларов на модернизацию лабораторий и найм дополнительных химиков.

Сэмюэль Розенберг вмешался в разговор:

– Джентльмены, прежде чем обсуждать финансовые аспекты, позвольте уточнить юридические детали. Какую долю в компании вы готовы предложить инвесторам?

Монсанто обменялся взглядом с Хартли:

– Мы рассматриваем возможность продажи тридцати процентов акций за соответствующую компенсацию.

Я покачал головой:

– Тридцать процентов недостаточно для серьезного партнерства. Мы готовы инвестировать четыреста тысяч долларов, но взамен хотим получить контрольный пакет, пятьдесят один процент акций.

Лицо Монсанто побледнело:

– Контрольный пакет? Мистер Стерлинг, это означает потерю контроля над компанией, которую я создавал тридцать лет!

– Не потерю, а разделение ответственности, – мягко возразил я. – Вы остаетесь президентом и главным технологом. Все решения принимаются совместно. Моя задача – обеспечить финансовую стабильность и открыть новые рынки сбыта.

Сара Левински достала несколько бумаг:

– Мистер Монсанто, посмотрите на эти прогнозы. Рынок химических удобрений будет расти на двадцать процентов ежегодно. Синтетические пестициды заменят традиционные методы борьбы с вредителями. При достаточном финансировании Monsanto может захватить значительную долю этих рынков.

Я видел, как в глазах старого химика загорается интерес. Он понимал перспективы, но сомневался в возможностях их реализации.

– Кроме того, – добавил я, – мы гарантируем сохранение всех рабочих мест и увеличение штата исследователей на тридцать процентов. Никаких сокращений или реорганизаций.

Сэмюэль Розенберг положил на стол проект соглашения:

– Господа, все условия прописаны в этом документе. Мистер Монсанто сохраняет пост президента пожизненно, техническое руководство остается за ним, прибыль распределяется пропорционально долям.

Хартли внимательно изучал договор:

– А что с долгами компании? У нас есть обязательства перед банками на сумму восемьдесят тысяч долларов.

– Новая инвестиция покрывает все долги, – ответил я. – Плюс оборотный капитал на развитие производства и исследований.

Монсанто долго молчал, размышляя над предложением. Наконец он поднял голову:

– Мистер Стерлинг, ваши условия более чем щедрые. Но позвольте вопрос, почему вы так уверены в будущем химической промышленности?

Я улыбнулся:

– Мир меняется. Сельское хозяйство нуждается в научном подходе. Промышленность требует новых материалов. Медицина ждет синтетических лекарств. Химия – это ключ к прогрессу.

Через час переговоров соглашение было подписано. Monsanto Chemical Works переходила под мой контроль за четыреста тысяч долларов. Еще одна инвестиция в будущее, которая через двадцать лет принесет прибыль в тысячи процентов.

Когда представители Monsanto ушли, Сара Левински обратилась ко мне:

– Мистер Стерлинг, позвольте заметить, ваши инвестиционные решения выглядят довольно рискованными. Авиация и химия переживают не лучшие времена.

– Сара, – ответил я, убирая документы в сейф, – великие состояния создаются не на подъеме, а в периоды кризиса. Когда все продают, умные покупают.

Сэмюэль Розенберг снял очки и протер их платком:

– Уильям, за последний месяц мы потратили более пятидесяти миллионов долларов на покупку «бесперспективных» компаний. Надеюсь, ваша интуиция не подведет.

Я подошел к окну, за которым виднелись заснеженные крыши Нью-Йорка. Не успел ответить, когда в кабинет, не дожидаясь разрешения войти, ворвался Винни Коротышка. Его обычно невозмутимое лицо исказилось волнением, а дыхание сбилось, словно он бежал через весь Манхэттен.

– Босс, – выдохнул он, прислонившись к дверному косяку, – Срочные новости.

Я поглядел на часы. Ах да, точно. Самое время для плохих известий. Скорее всего, они касаются Массерии.

Я кивнул Левински и Розенбергу. Они вышли, не говоря ни слова.

– Джо Босса больше нет, – сказал Винни. – Убили вчера вечером в «Нуова Вилла Таммаро».

Для меня это не было новостью.

– Детали, – коротко сказал я.

Винни плотно прикрыл дверь и опустился в кресло:

– Выстрелы в спину во время карточной игры. Лучиано и Анастасия выжили.

Я медленно прошелся по кабинету, обдумывая последствия. Смерть Джузеппе Массерии означала кардинальную перестройку всей преступной иерархии Нью-Йорка. А значит, и мое положение казначея Синдиката повисло в воздухе.

– Кто теперь главный? – спросил я.

– Марранцано созывает совет семей на завтра, – Винни достал из кармана помятую газету. – А вот что пишет «Таймс».

Заголовок гласил: «Известный ресторатор убит во время ужина». Журналисты старательно избегали упоминаний о мафиозных связях Массерии, представляя его как успешного бизнесмена, ставшего жертвой уличной преступности.

– Что известно о планах Марранцано? – спросил я, возвращаясь к столу.

– Полная реорганизация по старым сицилийским образцам. Жесткая иерархия, беспрекословное подчинение, возврат к «традиционным ценностям». Плюс он уже отдал приказ зачистить всех «ненадежных элементов».

Я понял, что в список «ненадежных» наверняка попал и я. Ну что же, посмотрим, что будет дальше.

Следующие дни превратили Нью-Йорк в поле битвы. Марранцано действительно попытался вернуть «старые порядки», но встретил яростное сопротивление американизированных семей.

О’Мэлли докладывал о ситуации каждое утро, принося все более тревожные новости:

– Босс, ночью взорвали склад Анастасии в Бруклине. Три человека убито, пятеро ранено. В ответ люди Альберта застрелили двух племянников Марранцано возле церкви Святого Патрика.

Город захлестнула волна насилия. Ежедневно газеты сообщали о «несчастных случаях» и «ограблениях», за которыми скрывались безжалостные разборки. Взрывы автомобилей, стрельба в ресторанах, таинственные исчезновения – война мафии вышла на улицы.

– А что с нашими операциями? – спросил я, просматривая сводки.

– Поставки алкоголя практически остановились. Водители боятся ездить по ночам. Подпольные казино закрываются одно за другим. Доходы упали на семьдесят процентов, – О’Мэлли достал блокнот с цифрами.

Ситуация становилась критической. Преступный бизнес, приносящий стабильную прибыль, превращался в источник убытков и постоянной опасности.

А вскоре О’Мэлли принес особенно тревожные новости:

– Босс, вчера в доки прибыл пароход «Палермо» из Сицилии. Мой человек в портовой администрации сообщил интересные детали.

Он развернул на столе схему причалов и указал на место разгрузки:

– Официально на борту было двадцать пассажиров – «торговцы оливковым маслом и сыром». Но Мики Флэннаган, мой парень из докеров, видел, как они сходили на берег. Он говорит, они ни слова не знают по-английски. Только сицилийский диалект. Возраст от двадцати пяти до сорока лет, все в отличной физической форме, – О’Мэлли перевернул страницу блокнота. – Забрали их на трех черных «кадиллаках».

– Сколько их всего? – спросил я.

– Тридцать человек. Плюс Флэннаган заметил деревянные ящики, которые грузили очень осторожно. Размер и вес говорят об оружии, винтовки, пистолеты, может быть, даже автоматы.

Я задумался. Марранцано не просто пытался восстановить власть, он привез армию для полномасштабной войны. Тридцать опытных сицилийских киллеров могли изменить баланс сил в пользу «старика».

– Что известно о их методах? – спросил я.

– Мои источники в полиции сообщают о странных деталях недавних убийств, – О’Мэлли достал газетные вырезки. – Жертвы найдены с отрезанными пальцами. Это старый сицилийский обычай – наказание за «неуважение» к семье.

Картина становилась все яснее. Новые люди Марранцано применяли методы, незнакомые американской мафии. Вместо быстрых расстрелов из автомобилей – ритуальные пытки и демонстративные казни.

– Босс, – продолжал О’Мэлли, – они используют совершенно другую тактику. Маленькие группы, ночные налеты, холодное оружие. Полиция в растерянности, не понимает, с кем имеет дело.

Мне стало ясно, чтобы выжить в новых условиях, требовалась собственная защита. Полагаться на традиционные связи в Синдикате больше не приходилось.

– Патрик, – сказал я, принимая решение, – пора создавать собственную службу безопасности. Мне нужны надежные люди, готовые защищать наши интересы.

О’Мэлли кивнул:

– У меня есть контакты в боксерских клубах Адской кухни. Ирландские парни, знающие улицы лучше всех. Плюс несколько ветеранов войны, люди с боевым опытом.

– Сколько человек можем собрать?

– Двадцать пять профессионалов для постоянной службы, плюс еще пятнадцать на подхвате при необходимости. Жалованье по пятьдесят долларов в неделю каждому, премии за особые задания.

Я быстро подсчитал расходы. Около двух тысяч долларов в месяц только на зарплату, плюс вооружение и экипировка. Серьезные деньги, но безопасность стоила дороже.

– Утверждаю. Начинай набор немедленно. Мне нужны результаты через день, – я достал из сейфа конверт с наличными. – Вот пять тысяч на первоначальные расходы. Оружие покупай через проверенные каналы.

О’Мэлли спрятал конверт во внутренний карман:

– А что с разведкой? Нам нужна информация о планах всех сторон.

– Правильно. Создаем информационную сеть. Люди в доках, барах, казино, даже в полицейских участках. Хочу знать о каждом шаге Марранцано и его сицилийцев.

– У меня есть парень. Томми Маккарти. Работал в разведке во время войны, знает толк в слежке и добыче информации. Можем поставить его главой разведывательного отдела.

– Отлично. Предложи ему сто долларов в неделю плюс бонусы за ценную информацию.

Через час О’Мэлли ушел формировать мою частную армию. А я остался в кабинете, размышляя о том, как быстро изменилась ситуация.

Но выбора не было. В мире, где правил закон джунглей, выживали только те, кто умел защитить себя. А я собирался не просто выжить, я планировал победить.