Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Мэдден кивнул, затем остановился и повернулся ко мне:

– Послушай, Стерлинг, я должен знать. Теперь, когда Лучиано на борту, мои интересы остаются в приоритете?

Я встретил его взгляд:

– Безусловно. Наш с вами союз возник первым, и я не забываю об этом. Лучиано выгодный партнер, но не замена. Ваша организация продолжит получать преимущественный доступ к лучшим финансовым возможностям.

– Хорошо, – Мэдден, казалось, был удовлетворен ответом. – Потому что я ценю наше сотрудничество, Стерлинг. Ты не похож на других финансистов, слишком много понимаешь в нашем бизнесе. И мне бы не хотелось терять такого партнера.

– Не потеряете, – я позволил себе легкую улыбку. – На самом деле, я уже рассматриваю возможности использования вашей обновленной дистрибьюторской сети для создания легальной торговой компании. После отмены Сухого закона она может превратиться в законный бизнес практически без изменений.

Глаза Мэддена блеснули интересом:

– Ты действительно считаешь, что Сухой закон отменят?

– Уверен в этом, – твердо сказал я. – И те, кто будет готов к этому моменту, получат огромное преимущество. Но об этом поговорим в другой раз. Сейчас важно правильно настроить инвестиционный механизм для денег Лучиано.

Мэдден кивнул, и мы продолжили прогулку в задумчивом молчании. Союз с Лучиано открывал новые горизонты, но и создавал новые риски. Баланс сил, сформировавшийся сегодня, был хрупким, и требовал постоянного внимания для поддержания.

Этаж, занимаемый «Стерлинг, Харрисон и Партнеры» был почти пуст, когда я вернулся в офис. Лишь в нескольких кабинетах еще горел свет. Аналитики дорабатывали отчеты, запоздавшие клерки заканчивали расчеты.

Я прошел в свой кабинет, снял пиджак и повесил его на стойку. Затем подошел к окну, глядя на вечерний Манхэттен. Огни небоскребов, сияющие витрины магазинов, нескончаемый поток автомобилей.

Город пульсировал энергией, живой и жадный до денег, власти, успеха.

О’Мэлли вошел без стука, молча поставил на стол стакан скотча и сел в кресло напротив.

– Что думаешь, Патрик? – спросил я, не оборачиваясь.

– О Лучиано? – О’Мэлли помедлил. – Опасный человек. Умный. Расчетливый. Не горячится, как Сальтис, думает на несколько ходов вперед. – Он хмыкнул. – Чем-то напоминает вас, босс.

Я улыбнулся, отражение этой улыбки скользнуло по стеклу:

– Лестное сравнение. Хотя и тревожное.

– Думаете, ему можно доверять? – О’Мэлли подался вперед.

Я отвернулся от окна, взял стакан и сделал глоток. Виски обжег горло приятным теплом.

– Настолько, насколько можно доверять человеку его типа. Лучиано прагматик. Пока наш союз выгоден ему, он будет соблюдать условия. Но при первом признаке опасности или более выгодной альтернативы…

– Он вас предаст, – закончил О’Мэлли.

– Не обязательно предаст, – возразил я. – Скорее, пересмотрит условия сотрудничества. Люди вроде Лучиано не руководствуются эмоциями, только расчетом. И в этом их предсказуемость.

Я сел за стол, отодвинул бумаги и достал свой личный дневник, тетрадь в кожаной обложке, где я шифром записывал ключевые события и планы.

– Сегодня мы существенно продвинулись в обоих направлениях, – сказал я, делая пометки. – Роквуд приглашает меня в свое ближайшее окружение. Лучиано соглашается на финансовое сотрудничество. Два мира, которые никогда не пересекаются напрямую, но теперь связаны через нас.

– Это и пугает, босс, – О’Мэлли покачал головой. – Чем больше связей, тем больше уязвимостей. Если Роквуд узнает о ваших операциях с криминальным миром… – он нахмурился: – «Turning and turning in the widening gyre, the falcon cannot hear the falconer…» – пробормотал он. – Как говорил Йейтс, все круги становятся все шире, и центр не может удержать.

– Ты снова за свою поэзию, Патрик? – я улыбнулся.

– Иногда поэты видят будущее яснее финансистов, босс, – О’Мэлли пожал плечами. – Йейтс писал о том, как прежний порядок рушится, а новый еще не установился… нечто вроде того, что, по-вашему, скоро произойдет на рынках.

– Возможно, ты прав, – кивнул я. – И потому мы должны быть готовы, когда «центр не удержит».

Я открыл сейф, спрятанный за картиной на стене, и достал оттуда папку с документами.

– К тому же, финансовые возможности, которые открываются через сотрудничество с Мэдденом и Лучиано, того стоят.

Инсайдерская информация от криминального мира плюс инсайд из высших финансовых кругов через Роквуда. Я смогу предвидеть почти каждое значимое движение рынка.

Я посмотрел на папку. Здесь мой план подготовки. Три этапа: накопление капитала, диверсификация активов и создание защитных позиций. Я сейчас заканчивал первый этап и начинал второй.

О’Мэлли глубоко вздохнул:

– Если вы правы, босс, то как говорят у нас в Ирландии: «Когда ветер перемен дует, одни строят стены, а другие – ветряные мельницы». Мы, похоже, строим целую крепость.

Я усмехнулся:

– Именно так, Патрик. Именно так.

– Но нам нужно усилить меры безопасности, – продолжил он, возвращаясь к практическим вопросам. – С учетом новых союзников и новых врагов. Знаете, босс, иногда мне кажется, что вы ведете слишком опасную игру. Балансировать между Роквудом и Лучиано… это как наша ирландская пословица говорит: «Сядешь между двух стульев, и земля покажется дальше, чем обычно».

Я улыбнулся:

– В этом и заключается искусство больших денег, Патрик. В умении танцевать там, где другие боятся даже стоять. И поверь, когда придет буря, лучше быть между стульями, чем сидеть на любом из них.

О’Мэлли задумчиво покивал:

– «The blood-dimmed tide is loosed, and everywhere the ceremony of innocence is drowned…» – снова процитировал он. – Когда кровавый прилив захлестнет берега, невинные церемонии утонут повсюду… Йейтс точно знал, о чем говорил. Ладно, босс, пойду займусь делами. Охрана будет усилена к утру.

Когда за О’Мэлли закрылась дверь, я вновь подошел к окну. Потер виски, ощущая легкую головную боль, частое напоминание о моем необычном положении.

Порой я ловил себя на мысли: кто я на самом деле? Финансист из будущего, случайно заброшенный в прошлое? Или амбициозный манипулятор, играющий с силами, которых до конца не понимает?

Возможно, и то, и другое. В конце концов, в этом мире выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к переменам.

А я определенно умел приспосабливаться.

Я закрыл дневник, спрятал его в сейф и выключил лампу. Завтра предстоял важный день, не менее важный, чем сегодня.

Глава 10
В логове нефтяного короля

Мерный гул двигателя «Паккарда» убаюкивал, пока мы двигались по живописной дороге, ведущей в Лейквуд-Мэнор. Листва деревьев пылала всеми оттенками золота и багрянца, создавая впечатление, будто автомобиль прокладывает путь через море огня.

Я сидел на заднем сиденье, просматривая документы и мысленно репетируя предстоящую встречу.

Лейквуд-Мэнор, легендарное поместье Роквудов, о котором ходили почти мистические слухи. Говорили, что в его строительство вложили суммы, достаточные для содержания небольшого города, что в его стенах хранятся произведения искусства, которым позавидовали бы лучшие музеи мира, и что именно там принимаются решения, влияющие на экономику всей страны.

Я снова просмотрел досье на Джона Д. Роквуда и его сына, которое тщательно составил всю прошлую неделю. Хотя общие биографические данные были общедоступны, настоящие богачи умели скрывать детали своей жизни от любопытных глаз. Тем ценнее оказалась информация, которую мне удалось собрать благодаря контактам Прескотта и даже Мэддена, чьи информаторы проникали туда, куда не могли добраться обычные журналисты.

Итак, Роквуд-старший. Аскетичный мужчина шестидесяти лет, начавший с малого и построивший нефтяную империю благодаря выдающемуся стратегическому мышлению и железной воле.

В последние годы он постепенно отходил от дел, передавая управление своему сыну Дэвиду. При этом все больше времени и средств Роквуд-старший уделял благотворительности. Создавал фонды, университеты, больницы, вкладывал в научные исследования.

Этот интерес к благотворительности, по слухам, был вызван не только желанием оптимизировать налоги или улучшить общественный имидж. Близкие к семье источники утверждали, что старик действительно увлекся идеей искупления.

Многие крупные состояния в Америке созданы способами, не выдерживающими тщательной моральной проверки. Роквуд не исключение. И сейчас, на склоне лет, он явно стремился оставить после себя нечто большее, чем только растущие счета в банках.

Роквуд-младший, напротив, находился в самом расцвете сил. Около тридцати пяти лет, блестящее образование в Гарварде, дополненное стажировками в Европе, и уже солидный опыт управления частями семейной империи. По отзывам, он более утонченный, чем отец, но унаследовал его стратегическое мышление и деловую хватку.

Необходимо найти подход к обоим. Старику я представлял проекты, сочетающие прибыльность с социальной направленностью, вещь почти неслыханная в финансовых кругах 1928 года. Младшему – инновационные методы управления капиталом и защиты активов, опережающие время.

– Вы впервые в Лейквуд-Мэнор, мистер Стерлинг? – прервал мои размышления водитель, седовласый мужчина с идеальной выправкой.

– Да, – я отложил бумаги. – Слышал много впечатляющего об этих местах.

– Резиденция мистера Роквуда – жемчужина этих холмов, – с нескрываемой гордостью произнес водитель. – Многие пытались превзойти его, но никому не удалось.

– Давно служите семье? – поинтересовался я.

– Двадцать семь лет, сэр. Еще когда молодой мистер Дэвид был мальчишкой. – Он улыбнулся воспоминаниям. – Знаете, мистер Роквуд не такой, как его изображают в газетах. Строгий, да, требовательный, безусловно, но и справедливый. А уж как он в последние годы изменился… – водитель покачал головой.

– В каком смысле? – я подался вперед, стараясь не выказывать чрезмерного любопытства.

– Говорят, старый Роквуд теперь больше интересуется спасением своей души, чем умножением империи, – водитель понизил голос, хотя мы были одни в машине. – На прошлой неделе выделил пять миллионов на новую больницу. А месяц назад оплатил строительство целого университетского корпуса. Благотворительность, медицина, образование – вот что его теперь занимает.

– А его сын?

– Молодой мистер Дэвид? Он, конечно, тоже щедр, но больше сосредоточен на расширении бизнеса. Хочет доказать, что достоин своего отца, – водитель вдруг осекся. – Простите, сэр, не мое это дело рассуждать о хозяевах.

– Напротив, я ценю ваше мнение, – заверил я его, отмечая полученную информацию. – Опыт часто дает более глубокое понимание, чем любые официальные сведения.

Вскоре показались первые признаки приближения к поместью. Каменные стены, окружавшие территорию, и безукоризненно ухоженные живые изгороди. Минуя массивные кованые ворота, мы выехали на широкую подъездную аллею, обсаженную вековыми дубами.

– Добро пожаловать в Лейквуд-Мэнор, сэр, – произнес водитель, когда вдали показался огромный особняк в георгианском стиле.

Дом производил впечатление одновременно величественного и сдержанного. Три этажа светлого камня, с идеальными пропорциями и колоннами, подчеркивающими классическую симметрию.

Ни вычурности Гилдед-эйдж, ни показной роскоши. Только спокойная уверенность настоящего богатства, которому не нужно ничего доказывать.

Когда автомобиль остановился у центрального входа, к нам уже спешил человек, которого я сразу узнал по фотографиям.

Дэвид Роквуд-младший. Высокий, с безупречной осанкой, в твидовом костюме для загородного отдыха, он выглядел именно так, как должен выглядеть наследник одного из крупнейших состояний Америки: уверенно, но без высокомерия.

– Мистер Стерлинг, – он приветливо улыбнулся, протягивая руку. – Рад, что вы смогли приехать. Надеюсь, путешествие было комфортным?

– Более чем, мистер Роквуд, – я ответил крепким рукопожатием. – Ваш водитель сделал поездку не только комфортной, но и познавательной.

– Симмонс служит нам дольше, чем я себя помню, – Роквуд-младший улыбнулся. – Он настоящая энциклопедия семейных историй, хотя и старается это скрывать.

Было заметно, что он говорит с теплотой о слуге. Хороший знак. Людей многое выдает в их отношении к тем, кто стоит ниже на социальной лестнице.

– Отец присоединится к нам позже, – продолжил Дэвид, провожая меня в дом. – А пока я подумал, может быть, вы хотели бы осмотреть территорию? У нас есть время до чая.

Внутри особняк оказался еще более впечатляющим, чем снаружи. Просторный холл с мраморными полами и величественной лестницей, галереи с произведениями искусства, которые не выглядели демонстративно выставленными, а органично вписывались в общее пространство. Я заметил полотна Рембрандта и Моне, скульптуры Родена, персидские ковры, стоившие целые состояния.

– Я слышал, вы проявили выдающиеся способности в недавней сделке с Southwestern Oil, – заметил Роквуд-младший, когда мы вышли на широкую террасу с видом на сад. – Отец весьма впечатлен вашими методами. А впечатлить моего отца – задача не из легких.

– Мне повезло, что цели мистера Роквуда совпали с моими аналитическими выводами, – я пожал плечами с деланной скромностью. – Я давно наблюдаю за изменениями на нефтяном рынке. Технологии добычи эволюционируют, и те, кто контролирует переработку, получат стратегическое преимущество в ближайшие десятилетия.

Роквуд-младший бросил на меня заинтересованный взгляд. Я только что обозначил тенденцию, которая действительно произойдет в нефтяной промышленности, но пока не очевидную даже для такого продвинутого игрока, как он.

– Интересная мысль, – он задумчиво кивнул. – Большинство аналитиков сейчас сосредоточены на разведке новых месторождений, а не на оптимизации переработки. Что заставляет вас думать иначе?

Я ждал этого вопроса. Он давал мне возможность продемонстрировать свою прозорливость, которая на самом деле лишь знание истории нефтяной отрасли из будущего.

– Посмотрите на тенденции автомобильной индустрии, – я указал на ряд гаражей, где виднелись силуэты роскошных машин. – Форд сделал автомобиль доступным, но следующий этап – это повышение эффективности. Бензин с высоким октановым числом, лучшие смазочные материалы, новые полимеры для деталей. Все это требует не просто больше сырой нефти, а более совершенных технологий переработки.

Мы неторопливо спускались по мраморным ступеням в сад, идеально ухоженные живые изгороди, фонтаны, скульптуры, когда я заметил, что Роквуд-младший внимательно меня изучает.

– Вы удивительно дальновидны для человека вашего возраста, мистер Стерлинг, – произнес он, наконец. – Как вы приобрели такое глубокое понимание отрасли, не будучи напрямую в ней задействованы?

– Я изучаю связи, а не отдельные факты, – ответил я. – Финансист должен видеть паутину взаимосвязей между разными секторами экономики. То, что производит одна отрасль, потребляет другая. Выигравший в одном секторе создает возможности в другом. – Я намеренно упростил объяснение, чтобы не вызвать подозрения.

– Как шахматы, – кивнул Роквуд-младший. – Видеть не только текущий ход, но и всю партию на несколько шагов вперед.

– Именно так, – я улыбнулся. – Кстати, о шахматах. Я слышал, что ваш отец большой поклонник этой игры.

– О, да, – Дэвид улыбнулся. – Он обыгрывает меня с детства и до сих пор не дает никаких поблажек. Говорит, что в шахматах, как и в бизнесе, нет места для сантиментов.

– Мудрый принцип, – согласился я. Затем, словно случайно: – Полагаю, с этой философией связан и его растущий интерес к благотворительности? Стратегическое видение, выходящее за рамки простого накопления капитала?

Роквуд-младший приостановился, глядя на далекие холмы, видневшиеся за идеально подстриженным лугом.

– Вы весьма проницательны, мистер Стерлинг, – его голос стал чуть тише. – Последние годы отец действительно переосмысливает свое наследие. Он не просто жертвует деньги, он строит институты, которые будут работать десятилетиями. Видит в этом нечто большее, чем простую компенсацию.

Я молчал, чувствуя, что Дэвид хочет сказать больше.

– Знаете, – продолжил он после паузы, – отец никогда не говорит об этом открыто, но я подозреваю, что он испытывает определенное разочарование в чистом капитализме. Не в свободном предпринимательстве, нет, он верит в него по-прежнему, а в безудержной погоне за прибылью любой ценой. – Роквуд-младший взглянул на меня. – Ему уже достаточно много лет, и он теперь видит вещи в иной перспективе.

Это удивительно откровенные слова для первой встречи. Возможно, мое появление на семейном горизонте как раз совпало с периодом, когда Дэвид Роквуд сам размышлял над этими вопросами, и я оказался удобным собеседником, достаточно внешним, чтобы не бояться утечки информации, но и достаточно включенным, чтобы понять контекст.

– А ваше видение будущего империи Роквудов? – спросил я осторожно, понимая, что вступаю на деликатную территорию наследования власти.

– Сложный вопрос, – Дэвид задумчиво потер подбородок. – С одной стороны, я глубоко уважаю стремление отца к общественному благу. С другой… – он помедлил. – С другой, мне предстоит провести компанию через непростые времена. Конкуренция растет, технологии меняются. Необходим баланс между добрыми намерениями и здоровым прагматизмом.

Этот момент был идеален для демонстрации моей ценности как советника.

– Возможно, эти цели не так противоречивы, как кажется, – предложил я. – Сильная, финансово здоровая компания может сделать гораздо больше для общества, чем разорившаяся из-за чрезмерных благотворительных амбиций. Но и без четкого понимания своей роли в обществе даже самая прибыльная корпорация рискует стать… – я сделал паузу, подбирая точное слово, – душевно обанкротившейся.

Роквуд-младший медленно кивнул, явно впечатленный глубиной мысли.

– Точно подмечено, мистер Стерлинг. Это именно та дилемма, с которой я сталкиваюсь каждый день. – Он взглянул на часы. – Нам следует вернуться к дому. Отец должен уже освободиться.

Пока мы возвращались, Дэвид расспрашивал меня о моем видении будущего американской экономики. Я отвечал осторожно, вплетая в свои комментарии тонкие намеки на возможные трудности впереди, не настолько прямые, чтобы показаться алармистом, но достаточно конкретные, чтобы запомниться, когда предсказания начнут сбываться.

– Вы предсказываете спад? – в голосе Дэвида чувствовалась настороженность.

– Я просто полагаю, что разумно подготовиться к любым сценариям, – ответил я дипломатично. – Лучшие капитаны ведут корабль так, чтобы пережить не только штиль, но и шторм.

Мы подошли к боковому входу особняка, откуда нас проводили в восточное крыло. Миновав несколько комнат, каждая из которых могла бы украсить музей, мы остановились перед массивной дубовой дверью.

– Отец ждет в библиотеке, – произнес Дэвид, открывая дверь. – Это его святилище.

Библиотека оказалась огромным двухуровневым залом, стены которого от пола до потолка занимали книжные полки из темного дерева. Несколько лестниц на колесиках позволяли добраться до верхних ярусов. Витражные окна создавали мягкое, рассеянное освещение, а в центре помещения находился большой стол, заваленный бумагами, картами и книгами.

За столом сидел Джон Д. Роквуд, все тот же худощавый, аскетичный мужчина с проницательными глазами под густыми седыми бровями.

Несмотря на возраст, он сохранял прямую осанку и явную остроту ума. Он поднял взгляд от бумаг, и я, как и раньше, почувствовал, как этот взгляд буквально просвечивает меня насквозь, оценивая не только внешность, но и сущность.

– Мистер Стерлинг, – Роквуд-старший встал, протягивая руку. – Рад, что вы приняли приглашение и посетили нас.

Его рукопожатие оказалось удивительно крепким для человека его лет.

– Для меня большая честь, сэр, – я склонил голову в знак уважения.

– Присаживайтесь, – он указал на кожаное кресло напротив. – Дэвид, не мог бы ты проверить, как идут приготовления к ужину? Я хотел бы поговорить с мистером Стерлингом наедине.

Дэвид кивнул и вышел, оставив меня один на один с нефтяным королем.

– Итак, – Роквуд-старший откинулся в кресле, пристально глядя на меня. – Расскажите мне, молодой человек, как вам удалось то, что не удавалось моим лучшим людям несколько месяцев?

– Я просто нашел другой подход, сэр, – ответил я. – Вместо прямой атаки на целевой актив сосредоточился на более уязвимом элементе в структуре их портфеля. Это как в шахматах, иногда лучший способ атаковать ферзя – это угрожать не ему самому, а создать комбинацию, где его защита станет невозможной.

Роквуд-старший хмыкнул, явно довольный аналогией.

– Вы играете в шахматы, мистер Стерлинг?

– С детства, сэр.

– Возможно, нам стоит сыграть партию-другую во время вашего визита, – он кивнул на шахматный столик у окна. – Но сначала дела. – Он выпрямился. – Мой сын, полагаю, уже упомянул о моем растущем интересе к филантропии?

– Вскользь, – я кивнул. – Ваши инициативы в области образования и медицины широко освещаются в прессе. Впечатляющие проекты.

– Это больше, чем просто проекты, – Роквуд посмотрел в окно. – Знаете, мистер Стерлинг, когда достигаешь определенного возраста, начинаешь думать о наследии. Не о деньгах, не о власти, о настоящем следе, который оставишь в мире. – Он повернулся ко мне. – Деньги, которые помогают только их владельцу, имеют ограниченную ценность. Деньги, которые улучшают жизнь тысяч людей, приобретают… – он помедлил, подбирая слово, – трансцендентную значимость.

Я внимательно слушал, понимая, что старик открывает мне не просто свои мысли о благотворительности, но глубоко личную философию, сформированную десятилетиями опыта.

– Полностью согласен, сэр, – ответил я. – Позволю себе заметить, что в этом вопросе вы опережаете своих современников. Большинство финансистов видят в благотворительности лишь способ улучшить общественный имидж или оптимизировать налоги. Очень немногие понимают ее истинную трансформирующую силу.

Роквуд-старший внимательно изучал меня, и я почувствовал, что прохожу некий негласный экзамен.

– Ваши слова звучат искренне, – произнес он наконец. – Но что настолько молодой человек может знать о таких материях? – Он улыбнулся, смягчая потенциальную резкость вопроса. – Мне потребовалось полжизни, чтобы прийти к этому пониманию.