Текст книги ""Фантастика 2025-151". Компиляция. Книг 1-33 (СИ)"

Автор книги: Максим Петров

Соавторы: Алим Тыналин,Юлия Меллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 222 (всего у книги 341 страниц)

Глава 9
Инновации

Январское утро 1930 года встретило меня пронизывающим холодом и безоблачным небом над Патерсоном. Автомобиль легко скользил по расчищенным от снега дорогам, а за окнами мелькали постепенно оживающие после праздничного затишья улицы.

Новый год принес с собой ощущение возможностей. Экономический кризис продолжал терзать страну, но наша фабрика готовилась стать островком процветания в море разорения.

– Босс, – сказал Мартинс, поглядывая в зеркало заднего вида, – тот серый «Ford» третий квартал следует за нами. Заметили его еще у моста через Гудзон.

Я обернулся. Действительно, серый автомобиль держался на почтительном расстоянии, но маневры наблюдения были слишком очевидными для профессионала.

– Скорее всего, федералы, – заметил О’Мэлли, поправляя револьвер под мышкой. – В последнее время внимание к нам только усилилось.

Рядом с ирландским великаном сидел наш новый человек, Винни «Коротышка» Салливан. Бывший сержант 77-го пехотного полка, прошедший через все кровавые баталии Аргонского леса, теперь служивший третьим телохранителем.

Ростом едва достигал пяти футов шести дюймов, но плечи имел как у дока. Под зимним пальто угадывались мышцы, натренированные годами войны и послевоенной работы грузчиком в порту Нью-Йорка.

– Эй, господа, – Винни оскалился в широкой улыбке, демонстрируя золотой зуб, – а что если эти федеральные мальчишки захотят прокатиться с ветерком? У меня в кармане еще остались сувениры из Франции.

Он похлопал по выпуклости в правом кармане пальто. Зная Винни, это могло быть что угодно, от немецкой гранаты до французского штыка, которые он коллекционировал как память о «хороших временах», когда «все было ясно, кто враг, а кто друг».

– Винни, федералы не враги, – усмехнулся я. – Пока что они просто любопытствуют. А вот если любопытство перейдет в действия…

– Тогда старый Коротышка покажет этим щенкам, как драться по-настоящему! – Винни расхохотался, его смех заполнил салон автомобиля. – Во Франции мы целый немецкий пулеметный расчет взяли голыми руками. А тут какие-то клерки в дешевых костюмах!

Мартинс свернул с главной дороги на знакомую грунтовку, ведущую к фабричным воротам. Серый «Ford» проехал мимо, не сбавляя скорости, профессиональный маневр отхода от преследования. Впрочем, все мы понимали, что наблюдение продолжится с других позиций.

Текстильная фабрика предстала перед нами в совершенно ином виде, чем недавно. Четыре кирпичных корпуса больше не зияли выбитыми окнами, новое стекло сверкало в утреннем солнце.

Трубы дымились, указывая на работающие котлы. Во дворе сновали рабочие в зимних куртках, разгружая повозки с сырьем и погружающие тюки готовой ткани в грузовики.

– Господи, босс, – выдохнул О’Мэлли, – два месяца назад это место выглядело как кладбище. А сейчас…

– Сейчас это одно из самых современных текстильных предприятий штата Нью-Джерси, – закончил я с гордостью.

Автомобиль остановился у главного входа в административное здание. Нас уже ждал Томас Лоренс, управляющий фабрикой, в новом темно-синем костюме, сильно отличающемся от потертого пальто, в котором я встретил его в декабре. Рядом с ним стояли мастера цехов: Патрик О’Салливан из ткацкого, миссис Эллен Маккартни из прядильного, и Джеймс Райли, главный механик.

– Добро пожаловать, мистер Стерлинг! – Лоренс снял шляпу, его лицо светилось от удовольствия. – Рождественские праздники прошли великолепно. Рабочие получили премии, семьи получили подарки, а производство не останавливалось ни на день.

Мы прошли через главные ворота, и я сразу заметил изменения в атмосфере. Рабочие не просто выполняли свои обязанности, они делали это с энтузиазмом.

Лица людей выражали не тупую покорность наемников, а осознанную заинтересованность в результате. Несколько человек приветственно махали руками, узнав мой автомобиль.

– Мистер Стерлинг, – обратился ко мне О’Салливан, мужчина лет сорока пяти с седеющими висками и руками, покрытыми мозолями от тридцати лет работы со станками, – хотел бы обсудить с вами предложение по модернизации ткацкого процесса.

– Конечно, Патрик. Но сначала давайте осмотрим, как идет внедрение новых методов организации труда.

Мы направились к первому корпусу, где располагался ткацкий цех. Тяжелая дубовая дверь открылась, и нас встретил ритмичный гул работающих станков, музыка производства, которая всегда волновала мне кровь. Пятьдесят два ткацких станка модели 1925 года работали в полную мощность, но обслуживали их не измотанные переработкой люди, а бодрые рабочие в чистой одежде.

– Восьмичасовой рабочий день дал потрясающие результаты, – пояснил О’Салливан, повышая голос, чтобы его было слышно над шумом станков. – Производительность выросла на двадцать три процента по сравнению с прежним десятичасовым режимом.

Он проводил нас между рядами станков, где ткачи ловко управляли челноками, создавая полотна хлопчатобумажной ткани. Работа требовала концентрации и быстрых движений, но люди не выглядели загнанными.

– А брак снизился до полутора процентов, – добавила миссис Маккартни, присоединившись к нашей группе. Женщина лет пятидесяти, с аккуратно убранными волосами и проницательными серыми глазами, она воплощала собой профессионализм и точность. – Выспавшиеся рабочие делают гораздо меньше ошибок.

Мы перешли к прядильному цеху, где сорок машин превращали хлопковое волокно в нити. Здесь воздух был более влажным, специальные увлажнители поддерживали оптимальные условия для работы с натуральными волокнами.

– Мистер Стерлинг, – сказала миссис Маккартни, – хотела обсудить с вами систему премирования за качество. Рабочие очень заинтересованы в дополнительных выплатах.

– Отличная тема, Эллен. Какие предложения?

– Пять процентов надбавки к недельной зарплате за отсутствие брака, десять процентов за превышение плановой выработки при сохранении качества, – она достала записную книжку с аккуратными пометками. – Плюс ежемесячная премия лучшему рабочему цеха.

Идея была разумной. Материальная заинтересованность всегда работала лучше административного принуждения.

– Принято. Начиная с февраля внедряем эту систему, – кивнул я. – А теперь хочу обсудить с вами несколько революционных изменений, которые мы внедрим в ближайшие месяцы.

Все четверо, Лоренс, О’Салливан, миссис Маккартни и Райли, переглянулись с любопытством. За это время они привыкли к тому, что мои нововведения всегда оказывались неожиданными и эффективными.

– Первое система конвейерного производства, – начал я, доставая из портфеля схемы, которые набросал накануне. – Вместо того чтобы каждый рабочий выполнял весь цикл операций, разделим процесс на специализированные этапы.

Я развернул чертеж на ближайшем столе. Схема показывала движение материалов от сырья до готовой продукции через четко определенные станции.

– В ткацком цехе создаем четыре специализированные зоны: подготовка основы, заправка станков, непосредственно ткачество и контроль качества. Каждый рабочий становится экспертом в своей области.

О’Салливан нахмурился, изучая схему:

– Мистер Стерлинг, но ведь наши ткачи умеют делать все операции. Зачем ограничивать их знания?

– Патрик, специализация повысит производительность на сорок процентов, – объяснил я. – Рабочий, который целый день занимается только заправкой станков, делает это гораздо быстрее и качественнее, чем тот, кто отвлекается на другие задачи.

Райли внимательно изучал техническую часть схемы:

– А как быть с транспортировкой материалов между зонами? Сейчас каждый рабочий сам приносит то, что ему нужно.

– Отличный вопрос! – Я указал на пунктирные линии на чертеже. – Устанавливаем систему роликовых транспортеров. Материал движется от станции к станции без участия основных рабочих.

Все четверо уставились на меня с изумлением. Роликовые транспортеры в текстильной промышленности были абсолютной новинкой для 1930 года.

– Роликовые… что? – переспросила миссис Маккартни.

– Представьте себе серию металлических роликов, по которым катятся тележки с материалом, – объяснил я. – Рабочий в первой зоне кладет обработанный материал на тележку, слегка толкает ее, и она сама катится к следующей станции.

Лоренс почесал затылок:

– Мистер Стерлинг, а где вы видели такие устройства? Я тридцать лет в текстильной промышленности, но о подобном не слышал.

– Томас, читал об экспериментах в автомобильной промышленности. Генри Форд использует похожие принципы на своих заводах, – соврал я, не моргнув глазом. – Решил адаптировать эту идею для текстиля.

На самом деле конвейерные линии появятся в текстильной промышленности только в 1940-х годах, но никто из присутствующих этого не знал.

– Второе нововведение – система качественного контроля на каждом этапе, – продолжил я. – Вместо проверки готовой продукции в конце процесса, контролируем качество после каждой операции.

Я достал вторую схему, показывающую контрольные точки:

– В прядильном цехе проверяем толщину и прочность нити каждые полчаса. В ткацком – плотность переплетения каждые два часа. Это позволит выявлять дефекты немедленно, а не после производства целой партии бракованной ткани.

Миссис Маккартни кивала с пониманием:

– Это разумно. Сейчас мы иногда обнаруживаем проблемы только к концу смены, и приходится переделывать всю дневную работу.

– Вот именно! А для контроля качества внедрим специальные измерительные приборы, – я указал на схему. – Микрометры для точного измерения толщины нити, тензометры для проверки прочности, специальные лупы для выявления дефектов переплетения.

Райли внимательно изучал техническую документацию:

– Мистер Стерлинг, а где приобрести такие приборы? В Патерсоне подобного оборудования не найти.

– Часть закажем в Филадельфии у производителей научных инструментов, часть изготовим сами в нашей механической мастерской, – ответил я. – У вас есть все необходимые навыки для создания простых измерительных устройств.

Это была правда, Райли действительно обладал талантом механика-изобретателя, способного создавать сложные устройства из подручных материалов.

– Третье нововведение – система ротации рабочих мест, – продолжил я. – Каждый рабочий раз в месяц переходит на другую специализацию в рамках своего цеха.

О’Салливан выглядел озадаченным:

– Но ведь вы только что говорили о важности специализации…

– Патрик, ротация предотвратит переутомление от монотонной работы и даст рабочим более широкие навыки, – объяснил я. – Плюс в случае болезни или отпуска любого сотрудника мы легко найдем замену.

Лоренс записывал мои предложения на листе бумаги:

– А как организовать обучение? Переход с одной специализации на другую требует времени.

– Мы создадим систему наставничества. Опытные рабочие обучают новичков, получая за это дополнительную плату. Период адаптации – одна неделя на каждую новую специализацию.

Я указал на четвертую схему, план реорганизации рабочего пространства:

– И наконец, четвертое нововведение – эргономическая организация рабочих мест. Каждый станок, каждое рабочее место оптимизируется для максимального удобства и минимальной усталости работника.

– Эрго… что? – переспросила миссис Маккартни.

– Эргономика наука о приспособлении рабочего места к потребностям человека, – объяснил я, используя термин, который войдет в широкое употребление только через двадцать лет. – Правильная высота стола, удобное кресло, оптимальное освещение, рациональное размещение инструментов.

Я указал на детали схемы:

– Смотрите: регулируемые по высоте стулья для ткачей, дополнительные светильники над каждым станком, специальные ящички для инструментов в пределах вытянутой руки. Небольшие изменения, но они сократят усталость на тридцать процентов.

Райли восхищенно покачал головой:

– Мистер Стерлинг, откуда у вас такие знания? Это же совершенно новый подход к организации производства!

– Я много читаю и анализирую. Кризис заставляет искать новые пути повышения эффективности, – уклончиво ответил я. – К тому же наши рабочие заслуживают лучших условий труда.

Лоренс отложил бумаги и серьезно посмотрел на меня:

– Мистер Стерлинг, все эти нововведения потребуют значительных инвестиций. Роликовые транспортеры, измерительные приборы, новая мебель, дополнительное освещение…

– Первоначальные затраты составят около восьми тысяч долларов, – ответил я, приводя цифру, которую рассчитал заранее. – Но окупаемость наступит через четыре месяца за счет роста производительности и снижения брака.

О’Салливан задумчиво изучал схемы:

– А рабочие? Как они отреагируют на такие кардинальные изменения? Люди привыкли к традиционным методам.

– Патрик, начнем с подробного объяснения всех преимуществ, – сказал я. – Покажем, как новые методы сделают их работу легче и безопаснее. Плюс за участие во внедрении нововведений установим дополнительные премии.

Миссис Маккартни кивнула:

– Рабочие доверяют вам, мистер Стерлинг. После всех улучшений последних месяцев они понимают, что ваши идеи идут им на пользу.

– Именно на это я рассчитываю, – ответил я. – Но внедрение будет постепенным. Сначала опробуем новые методы на одной производственной линии, отработаем все детали, а потом распространим на весь цех.

Райли поднял руку:

– Мистер Стерлинг, а можно начать с изготовления роликовых транспортеров? У меня есть идеи, как сделать их из доступных материалов.

– Отличное предложение, Джеймс! Начинайте экспериментировать. Если создадите работающий прототип, получите премию в размере месячной зарплаты.

Глаза механика загорелись энтузиазмом. Творческие задачи всегда вдохновляли его больше рутинного обслуживания оборудования.

– Когда начинаем внедрение? – спросил Лоренс.

– Подготовительная фаза с понедельника. Объясняем рабочим суть изменений, начинаем изготовление оборудования, переоборудуем первую экспериментальную линию. Полный запуск новой системы через месяц.

О’Салливан сложил схемы и убрал их в папку:

– Мистер Стерлинг, если ваши методы действительно дадут такие результаты, наша фабрика станет самой передовой в штате.

– Тут дело не только в штате, – улыбнулся я. – Наша цель создать модель, которую захотят внедрить предприятия по всей Америке.

В этот момент в дверь постучали. Вошел молодой рабочий с взволнованным лицом:

– Мистер Стерлинг, извините за беспокойство. К воротам подъехали три автомобиля с профсоюзными деятелями! Требуют встречи с владельцем!

Я переглянулся с управляющими. Внедрение инноваций придется отложить. Предстояли переговоры с профсоюзными лидерами, которые могли оказаться не менее важными для будущего фабрики.

– Господа, продолжим обсуждение технических деталей завтра, – сказал я, поднимаясь из-за стола. – А сейчас посмотрим, что хотят наши гости из профсоюза.

Мы вышли во двор фабрики, где действительно стояли три черных автомобиля. Два «Ford» и один «Buick». Рядом с машинами группа мужчин в темных пальто и шляпах вела оживленную дискуссию с заводской охраной. Судя по их стойке и жестам, настроение у визитеров было далеко не мирное.

– Где владелец этого заведения? – громко выкрикнул плотный мужчина лет сорока в дорогом пальто с каракулевым воротником. – Мы из профсоюза текстильщиков и требуем немедленной встречи!

Я шагнул вперед, О’Мэлли и Винни заняли позиции по бокам. Коротышка что-то шептал ирландцу на ухо, и тот еле сдерживал смех.

– Я Уильям Стерлинг, владелец фабрики. Слушаю ваши претензии.

Плотный мужчина окинул меня оценивающим взглядом:

– Меня зовут Фрэнк Донован, я представляю Американскую федерацию труда в Нью-Йорке и Нью-Джерси. У нас есть ряд вопросов к вашим методам ведения бизнеса.

Глава 10
Упрямец

Ну вот. Как обычно. Стоит только поднять голову, как сразу появляются люди, готовые обратно опустить тебя на колени.

– Какие именно вопросы, мистер Донован?

– Вы возобновили производство без предварительного уведомления профсоюзных организаций! – Донован сделал шаг вперед, его лицо покраснело от холода и возмущения. – Согласно соглашению 1926 года, любое текстильное предприятие в Нью-Джерси обязано согласовывать условия найма с местными представителями нашей федерации!

За спиной Донована стояли еще четверо мужчин, один из которых показался мне знакомым. Высокий седеющий человек в очках с тонкой оправой внимательно изучал происходящее, не участвуя в конфронтации. Наши взгляды встретились, и я заметил, как он едва заметно кивнул.

– Мистер Донован, – ответил я спокойно, – фабрика была закрыта несколько месяцев. Согласно федеральному законодательству, я имею право восстанавливать производство на заброшенном предприятии без дополнительных согласований.

– Но рабочие места! – возмутился Донован. – Вы наняли двести человек без участия профсоюзных представителей! Это нарушение трудового протокола!

– Господа, – сказал я, – предлагаю обсудить все формальности в цивилизованной обстановке. Пройдемте в административное здание.

Высокий человек в очках выступил вперед:

– Сэмюэль Роткопф, казначей Объединенного профсоюза текстильщиков Нью-Йорка. Мистер Стерлинг, мы ценим ваше предложение.

Мы прошли в административное здание, поднялись в мой кабинет. Просторная комната с дубовым столом и книжными шкафами могла вместить всех участников переговоров.

– Кофе? – предложил я.

– Не откажемся, – ответил Роткопф, снова бросив быстрый взгляд в мою сторону.

Лоренс принес поднос с дымящимися чашками. О’Мэлли остался у двери, Винни расположился у окна, поглядывая наружу и делая вид, что ему все равно.

– Итак, мистер Донован, – начал я, усаживаясь за стол, – объясните подробнее суть ваших претензий.

– Мистер Стерлинг, дело в процедурных нарушениях, – Донован достал из портфеля папку с документами. – Согласно межштатному соглашению 1926 года между Американской федерацией труда и Ассоциацией текстильных производителей, любое возобновление работы остановленного предприятия должно сопровождаться уведомлением профсоюзных органов за тридцать дней.

Он показал соответствующий документ:

– Вы начали набор рабочих в декабре, а мы узнали об этом только сейчас!

– Мистер Донован, это соглашение касается предприятий-членов Ассоциации производителей. Я не являюсь членом данной организации, – возразил я.

– Но вы обязаны стать членом! – воскликнул Донован. – Любое текстильное предприятие штата автоматически подпадает под юрисдикцию Ассоциации!

Роткопф спокойно отпил кофе:

– Фрэнк, позвольте уточнить правовые аспекты. Мистер Стерлинг формально прав, членство в Ассоциации добровольное.

– Но традиции! Профессиональная солидарность! – Донован размахивал руками. – Нельзя просто игнорировать установленные процедуры!

Роткопф внимательно наблюдал за происходящим.

– Мистер Донован, – продолжил я, – какие конкретные действия вы предлагаете для урегулирования ситуации?

– Первое – официальное вступление в Ассоциацию производителей. Второе – ретроактивное согласование всех кадровых решений с профсоюзными представителями. Третье – выплата штрафа за процедурные нарушения.

– Каков размер штрафа? – поинтересовался я.

– Пять тысяч долларов, – ответил Донован. – Плюс обязательства по будущему сотрудничеству с профсоюзом.

Роткопф кашлянул:

– Фрэнк, не кажется ли тебе, что пять тысяч это чрезмерно? Учитывая обстоятельства…

– Сэм, закон есть закон! – отрезал Донован. – Нарушения должны быть наказаны!

В кабинете повисла напряженная тишина. Я понимал, что Роткопф пытается подать мне знаки, но Донован настроен непримиримо.

– Господа, – сказал я наконец, – мне нужно время обдумать ваши требования. Можем ли мы отложить решение?

– Да, но ненадолго! – заявил Донован. – Не то мы будем вынуждены обратиться в Департамент труда штата.

Профсоюзные деятели вышли из кабинета, чтобы осмотреть фабрику, но Роткопф задержался под предлогом проверки производственных документов.

– Мистер Стерлинг, – сказал он, когда мы остались в цехе вдвоем, – можно поговорить конфиденциально?

Я кивнул О’Мэлли и Винни, и тот отошел к выходу, оставаясь в пределах видимости.

– Слушаю, Сэм.

Роткопф снял очки и внимательно посмотрел на меня:

– Уильям, я прекрасно знаю, кто вы такой. Ваша репутация в определенных кругах безупречна.

Я сохранил невозмутимое выражение лица:

– Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Роткопф.

– Конечно, не понимаете, – усмехнулся он. – Но факт остается фактом. Профсоюзы и… определенные организации… иногда имеют общие интересы.

– Продолжайте.

– Фрэнк Донован молодой и амбициозный. Он видит в этом деле возможность заявить о себе, показать свою принципиальность. Но я человек опытный, понимаю реальность, – Роткопф надел очки обратно. – Ваша фабрика дает работу двум сотням семей. Это важнее формальных процедур.

– И что вы предлагаете?

– Завтра вечером Донован уезжает в Вашингтон на съезд профсоюзов. Будет отсутствовать неделю. За это время я урегулирую ситуацию через центральное руководство профсоюза. Найдем способ признать ваши действия легитимными ретроактивно. А может быть, я решу ситуацию уже сейчас.

– Взамен на что?

Роткопф улыбнулся:

– Символическое пожертвование в фонд профсоюзной взаимопомощи. Скажем, тысяча долларов. И формальное признание профсоюза на вашем предприятии.

– Сэм, это разумное предложение. Но что с Донованом? Он не выглядит человеком, готовым к компромиссам.

– В любом случае, Фрэнка переубедят в Вашингтоне. У центрального руководства свои приоритеты. Конфронтация с успешным предприятием в такие времена никому не нужна.

Мы пожали руки, и Роткопф направился к выходу.

– Сэм, – окликнул я его, – а если он не согласится?

Роткопф обернулся:

– Тогда у вас будут проблемы, мистер Стерлинг. Фрэнк может быть очень упрямым.

Через полчаса Донован вернулся в явно взволнованном состоянии. Он ворвался в мой кабинет без предварительной договоренности, сопровождаемый теми же двумя помощниками.

– Стерлинг! – выкрикнул он, даже не постучавшись. – Думаете, можете покупать людей? Запугивать через своих дружков?

О’Мэлли и Винни мгновенно материализовались в дверях кабинета. Коротышка держал в руке яблоко и перочинный нож, словно только что перекусывал.

– Мистер Донован, – спокойно ответил я, – не понимаю, о чем речь. Прошу садиться и объяснить ситуацию.

– Не притворяйтесь! – Донован тряс кулаком. – Роткопф попытался намекнуть на центральное руководство! Но я не из тех, кто поддается на угрозы!

– Какие угрозы? – поинтересовался я.

– Мне намекнули, что лучше не связываться с вашей фабрикой! Что у вас «влиятельные покровители»! Но я прошел войну, мистер Стерлинг! Меня не запугать!

Винни аккуратно очистил яблоко от кожуры одной непрерывной спиралью:

– Ого, какие красивые завитки получаются! Патрик, смотри, во Франции наш повар точно так же чистил картошку. Только у него нож был побольше…

О’Мэлли предупреждающе покашлял.

– Мистер Донован, – сказал я, сохраняя абсолютное спокойствие, – я никого не просил вас запугивать. Если кто-то пытался оказать на вас давление, это происходило без моего ведома.

– Чушь! – взорвался Донован. – Роткопф намекнул, что в городе знают, с кем вы связаны! Но я не отступлю! У меня тоже есть связи. Да такие, что вам мало не покажется. Либо вы выполняете наши требования, либо завтра же я подаю жалобу в федеральные органы!

– Фрэнк, – мирно сказал я, – давайте обсудим ситуацию конструктивно. Какие именно требования вы считаете принципиальными?

– Все! Штраф, вступление в Ассоциацию, ретроактивное согласование! – Донован был явно взвинчен. – И никаких закулисных игр!

Винни закончил есть яблоко и начал вырезать что-то из кожуры:

– Мистер Донован, а вы когда-нибудь видели, как из яблочной кожуры можно сделать маленький цветочек? Очень красиво получается. Правда, нужна твердая рука…

Он продемонстрировал изящную розочку из кожуры, насаженную на кончик ножа.

– О чем вы говорите? – раздраженно спросил Донован.

– Да так, о красоте, – невинно ответил Винни.

Он многозначительно смотрел на запонки Донована.

– Мистер Донован, – вмешался я, – я готов обсуждать ваши требования, но в разумных пределах. Пять тысяч долларов штрафа за формальные нарушения это чрезмерно.

– Для таких, как вы, пять тысяч копейки! – огрызнулся Донован. – У вас брокерская фирма, банк, фабрика, особняк! А простые рабочие влачат нищенское существование!

– Фрэнк, мои рабочие получают на треть больше среднего по отрасли, – терпеливо объяснил я. – Плюс бесплатное питание, медобслуживание, жилье по символическим ценам.

– Это не отменяет нарушения процедур! – упрямо повторил Донован.

Я терпеливо пытался урегулировать ситуацию.

– Послушайте, Донован, я готов предложить компромисс.

– Никаких компромиссов! – отрезал Донован. – Полное соблюдение процедур или суд!

Я откинулся в кресле, изучая упрямое лицо профсоюзного лидера. Донован действительно не поддавался ни на уговоры, ни на намеки. Это был принципиальный человек, не слишком гибкий в переговорах.

– Хорошо, мистер Донован, – сказал я наконец. – Даю вам еще три дня на обдумывание. После этого встретимся и выработаем окончательное решение.

– Незачем думать! Решение принято! – Донован поднялся с кресла. – До свидания, мистер Стерлинг!

Он направился к двери, его помощники последовали за ним.

Винни посмотрел на закрывающуюся дверь:

– Босс, упрямый товарищ. Во Франции у нас был один офицер, тоже принципиальный. Все время повторял: «Приказ есть приказ!». Пока не наступил на мину…

– Винни, – предупреждающе сказал О’Мэлли.

– Да я просто о принципиальности рассуждаю, – невинно ответил Коротышка.

Я задумчиво посмотрел в окно, где виднелись дымящиеся трубы фабрики. Ситуация усложнялась, но я не собирался поддаваться на шантаж.

– Патрик, – сказал я. – Свяжись с людьми сам знаешь откуда. Пришло их время.

* * *

Филадельфия встретила Артура Вестфилда январской оттепелью. Редкий для этого времени года теплый дождь омывал булыжные мостовые, превращая снежные сугробы в серую кашу. С пассажирского перрона Union Station на Маркет-стрит открывался вид на деловой центр города, где среди дымящих фабричных труб поднимались шпили церквей и башни новых зданий.

Вестфилд шел по влажному тротуару с легкой пружинящей походкой, которой не было у него уже многие месяцы. В кожаном портфеле лежали пятнадцать тысяч долларов, достаточная сумма, чтобы начать собственную юридическую практику в городе, где его никто не знал. Мэри с восьмилетним Томми остались в Нью-Йорке до тех пор, пока он не обустроится и не снимет подходящую квартиру для семьи.

Утром он уже осмотрел небольшое помещение на втором этаже дома по Честнат-стрит, в двух кварталах от здания суда. Три комнаты: приемная, кабинет и архив, за сорок долларов в месяц.

К вечеру хозяин должен дать окончательный ответ о сдаче в аренду, но Артур не сомневался в положительном решении. Он уже сказал, что готов внести оплату авансом.

За обедом в небольшом ресторанчике немецкой кухни на Саут-стрит он подсчитывал будущие расходы на обороте меню. Офисная мебель, письменный стол, шкафы для документов, пишущая машинка, телефон, примерно две тысячи долларов первоначальных вложений. Реклама в газетах, визитные карточки, адвокатская вывеска – еще пятьсот. Жилье и содержание семьи в первые полгода – четыре тысячи. Останется восемь тысяч в качестве рабочего капитала.

Впервые за долгие месяцы Вестфилд чувствовал себя свободным человеком. Никакого конгломерата разных компаний Continental Trust с их ледяными взглядами старших партнеров. Никаких игорных долгов, которые висели дамокловым мечом над семьей. Никаких угрызений совести за проданную информацию, ведь он честно отработал полученные деньги и теперь мог начать новую жизнь.

После обеда он зашел в книжный магазин на Уолнат-стрит и купил справочники по процессуальному праву Пенсильвании, так как в разных штатах имелись собственные особенности судопроизводства. Продавец, пожилой человек в жилете и белых нарукавниках, дружелюбно рассказывал о других юристах района, дававших ему советы о том, где лучше искать первых клиентов.

– Молодой человек, а вы откуда переехали? – спросил книготорговец, заворачивая покупки в коричневую бумагу.

– Из Нью-Йорка. Решил попробовать счастья в Филадельфии.

– Мудрое решение. После октябрьского краха многие нью-йоркские юристы перебираются в другие города. Здесь конкуренция не такая жестокая, а люди нуждаются в юридической помощи не меньше.

Около трех часов дня Артур направился к новому жилью, комнате в меблированном пансионе на Спрус-стрит. Хозяйка, миссис О’Хара, ирландская вдова лет пятидесяти, сразу расположила к себе приветливыми манерами и умеренной платой, восемь долларов в неделю за чистую комнату с письменным столом и общей ванной на этаже.

– У меня живут порядочные люди, – объяснила она, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице. – Учитель математики из средней школы, счетовод из банка, железнодорожный клерк. Никакой выпивки, никаких женщин после десяти вечера.

Комната располагалась на третьем этаже, с окном, выходящим во двор. Простая обстановка: кровать, комод, письменный стол, два стула и газовая горелка для чая. Все необходимое для холостяцкой жизни работающего человека.

– Мне подходит, – сказал Вестфилд, доставая десятидолларовую купюру. – Плачу за первые две недели вперед.

К половине пятого он уже распаковал чемодан и разложил юридические справочники на письменном столе. В семь должен прийти хозяин помещения на Честнат-стрит с договором аренды, а завтра можно начинать покупать мебель и оборудование для офиса.

Вестфилд решил прогуляться по деловому центру города, чтобы лучше изучить окрестности будущего рабочего места. Филадельфийские улицы существенно отличались от нью-йоркских, более широкие и менее суетливые, с красивыми зданиями колониальной эпохи между современными деловыми сооружениями.

Возле здания First Bank of Philadelphia он остановился изучить витрину с рекламными объявлениями. Банк предлагал кредиты для развития малого бизнеса под одиннадцать процентов годовых, вполне приемлемая ставка, если понадобятся дополнительные средства для расширения юридической практики.

Тротуар в этом месте был особенно скользким после дневного дождя. Городские службы еще не успели посыпать его песком или золой, и пешеходы осторожно ступали по влажному камню. Артур заметил это и аккуратно держался ближе к стене здания, где было менее скользко.

Именно в этот момент сзади послышался шум мотора и скрежет тормозов. Вестфилд обернулся и увидел темно-синий грузовик, который на большой скорости поворачивал с пересекающей улицы. Водитель, видимо, не справился с управлением на мокрой дороге.

Последнее, что успел подумать Артур Вестфилд, это то, что грузовик движется слишком быстро для такой погоды и слишком близко к тротуару.

Удар пришелся в левый бок, швырнув его на мостовую с такой силой, что портфель разлетелся в стороны, разбрасывая купюры по влажным камням. Большой Ford Model TT даже не притормозил, скрывшись за углом через несколько секунд после происшествия.