Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Глава 27

Отсюда, рассуждал Шпат про себя, и начались все беды.

Он катил груз к воротам алхимиков. Каменные суставы, полные свежей порции алкагеста, не чувствовали тяжести доверху набитой тележки.

Квартал Алхимиков Гвердона, по сути, был новым, обособленным городом, новой крепостью. Раньше эту землю отводили красильщикам да дубильщикам кожи. А также прокаженным и упырям, гадким и нежеланным в остальном городе. Теперь район стал мотором, везущим Гвердон в будущее. Собором этих новых участков сделался гильдейский зал, сияющий мрамором и стеклом, но вовсе не напоказ. Он громоздился скрытно, за стенами и ближними зданиями. Зодчие позаботились о том, чтобы его башни не затеняли возведенную рядом часовню Хранителей. Красота его и размеры становились очевидны лишь вблизи.

Алхимикам нет нужды хвастаться.

Позади дворца гильдии с высокого бугра растекались фабрики, химические мастерские, сборочные цеха и заводы боеприпасов. И, конечно же, воскодельни. Перетопки.

Наметив себе вторые ворота, Шпат отклонился от главного пути через Дол Блестки. Оттуда доносился шум, крики: если беспорядки отвлекут внимание – хорошо. Кариллон предупредила его, что внутри квартала Алхимиков видения теряли точность, поэтому она не знала, где именно держат профессора Онгента. На поиски могло потребоваться больше времени, чем они надеялись.

А то и больше, чем у них было. Сам Шпат мало чем жертвовал – без лекарства, какое, по упованиям Кари, способен сотворить профессор, через неделю он труп. Или хуже, чем труп: запечатан в гробу своего тела. Он волновался за других.

Краем глаза он засек Крыса. Упырь сложил пальцы в знак.

Пора.

Шпат вытолкал тачку за угол, и ворота раскинулись перед ним во всю ширь. Огромные, склепанные из стали, достаточно мощные, чтобы осадить каменного человека. И под охраной: не сальников, но людей с ружьями, следящих за ним с галереи над защитной стеной. С полдюжины, а рядом наверняка еще – и внутри полным-полно сальников. Один из часовых окликнул с высоты:

– Чего тебе надо?

– Алк. Алк, – проскрежетал Шпат, не размыкая челюсти, как каменный человек в позднем течение болезни.

– Гильдия не подает, – засмеялся часовой, – сходи в церковь.

В ответ Шпат сдернул холстину, натянутую на борта. Поверх груды барахла лежал мертвый сальник. Это был тот самый, что преследовал Крыса в катакомбах под Могильником, поэтому он оставался цел и невредим, не считая погашенного фитиля.

Сальники до́роги. У них много преимуществ – нечеловечески быстрые, отчаянно преданные и поистине неразрушимые. Обрабатывай их раз в три-четыре недели, и будут как новые. Однако при создании сальника в первый раз требуется расплавить и пересобрать в чанах человеческое существо. Их изготавливают, растапливая людей на составные исходные элементы. Приговоренных преступников, нарушителей границ квартала и даже неизлечимо больных, что за грошовую выплату семьям меняют горстку последних дней на вечность ужаса и безумия.

– Где ты его взял? – набычился охранник. – Ломать достояние гильдии – это разбой!

– Нашел. В куче. Алк? – скрипел Шпат.

Другой караульный, офицер, кивнул.

– Заноси его внутрь, и мы расплатимся с тобой дозой алкагеста. – Он жестом просигналил кому-то за стеной. Заревел гудок, и пронзительно зашипел алхимический двигатель. Ворота вздрогнули и пришли в движение, скользя по металлическим рельсам. Открылся проем, в самый раз по ширине тележки. Шпат ее туда и провез.

За воротами потянулось широкое подворье с какими-то промышленными постройками по бокам. Баки и трубы, расставив ходули подпорок, пронзали кирпичные стены, как медные насекомые, гигантские металлические клещи, напитывались соками. На дальнем конце, за громадным строением, скорее всего, складом, дорога подходила к погрузочным журавлям, напомнившим Шпату насекомых-палочников. Перед этим он рассматривал со стороны берега, как эти краны высятся над частными причалами алхимиков. Слева аллея поуже вела, как утверждало видение Кари, к самому залу гильдии.

– Отойди назад, – велел один из охранников, не желая приближаться к заразному каменному человеку. Шпат повиновался, отступая на пару футов.

Давай.

В тележке, накрытая вторым холстом, Кари запалила фитиль сальника. В ту самую минуту Крыс выпрямился на противоположной крыше, как раз на линии взгляда его восковых глазниц.

Как только фитиль запылал, сальник начал возвращаться к жизни. При этом мерзком одушевлении его твердая кожа потянулась, разгладилась. Голова загорелась вновь, и внутри зарделось химическое подобие сознания.

Для сальника по-прежнему шла прошлая неделя. Его время замерло тогда, когда Крыс запер его в склепе под Могильным холмом. В его восприятии сейчас до сих пор длилась ночь, когда сгорела Башня Закона, и он продолжал гнаться за Крысом.

И увидал свою добычу – всего-то на другой стороне улицы!

Вскакивая, сальник ожил, сверкнул нож. Всякому ясно – не становись между сальником и его добычей, но именно там и стояли неудачливые сторожа. Везучие просто попадали вразброс, как кегли, когда сальник спрыгнул с тележки и поскакал на улицу в погоню за Крысом. Невезучих он пырял и полосовал на бегу. В неразберихе произошли две вещи.

Во-первых, тележка опрокинулась на левый бок и оттуда вывалились Кари с Миреном. В одном из видений Кари разглядела слева от ворот ряд деревянных клетей, и оба шмыгнули в щель между ящиками и стеной, прежде чем их заметили.

Есть, внутрь они проникли.

Во-вторых, Шпат сделал еще один шаг назад, всем весом припечатав металлическую рельсу, направлявшую ворота. Удар прокатился вверх по ноге, с отдачей в бедро, и он почувствовал боль и резкий, цепенящий холод – сустав чуточку больше обратился в известь. Но рельса подалась, прогибаясь, и теперь охране ворота не закрыть.

Шпат сыграл растяпу и пару минут покачивался на месте, не давая тревоге проступить на лице. Он не оглядывался через плечо на сальника, гнавшегося за Крысом по конькам крыш Дола Блестки. Не косился в тень, куда скрылась Кари со своим любовником. Только глупо таращил глаза, пока на него орали часовые.

Насчет любовника – напоминание о том, что Кари спит с кем-то другим, не побудило его скривить губы. Секс уже долгое время лежал за пределами физических возможностей Шпата, но, живя с Кари, он наслаждался нежданной близостью; приятно делить тесное пространство с женщиной. Их дружба прорастала вглубь куда быстрее, чем ему помышлялось. Он пробует на себе эту память, проводит ею, как кинжалом, по голым нервам. И испытывает отдаленную, притупленную боль – ничего более.

Не важно, говорит он себе. И задвигает раздумья на потом. Через несколько дней ему, вероятно, не жить, и даже если удастся избежать скорой участи, все едино – он был и есть камень.

Сторожа орали на него, требовали ответа, где он взял сальника, а потом стали спорить, кому чинить ворота, а каменного человека поминали, будто его тут и нет. Шпат предложил разогнуть рельсу обратно и опять потопал к воротам. Набежали новые охранники, теперь отгонять уже его. С улицы подтянулись зеваки, двинуть глазом по ту сторону запретного рубежа гильдии. Больше охранников, больше гильдейских служащих. По толпе гуляли сплетни о сбежавшем свихнутом сальнике. Прибывали запряженные телеги и самоходные машины, но ворота заклинило намертво.

Вся суматоха предназначалась для того, чтобы отвлечь алхимиков от Кари и Мирена. В задачу Шпата входило лишь стоять тут и затягивать раздрай.

С боковой аллеи на двор прогромыхала очередная повозка, за ней вторая, третья. Все они несли один и тот же отличительный знак – эмблему городской стражи. Шпат узнал их мгновенно – это тюремные фургоны для перевозки заключенных. В таком вот его отца увозили в Палату Закона. Все три были готовы лопнуть, переполненные арестантами.

Этот конвой направился к фабричному зданию на дальней стороне двора. При их приближении отворилась большая дверь, и Шпат мельком заметил бурлящий чан, почуял кислоту и расплавленный воск. Это перетопка – завод, где делают сальников.

Во всем Гвердоне столько приговоренных преступников не наберется. Должно быть, они вымели все камеры на мысу Королевы, сгребли всех карманников, пьяниц и бродяжек и повезли через город, чтобы растопить на жир и свечной воск.

Один из алхимиков швырнул ему флакон с алкагестом.

– Давай проваливай. Хорош зенки пялить. От тебя одни хлопоты. – Он указал на приоткрытые ворота и хватил Шпата палкой, как крестьянин погоняет отбившуюся корову. – Шевелись, болван!

Медленно, нарочито осторожно Шпат воткнул себе в бок алкагестовую иглу. Прожал поршень, почувствовал, как снадобье творит свое чародейство в его закостенелых суставах. А потом начал пробираться через толпу. Здешняя охрана сплошь люди – алхимикам не по нраву демонстрировать городу свой чудовищный оскал без необходимости, – и им его не остановить, не по силам, как не сдержать сход горной лавины.

Он бегом бросился вперед, пересекая подворье громоподобными шагами, боем колокола роковой судьбы. Караульные слишком поздно сообразили, что он делает. Защелкали, зашкворчали ружья, и выпал обрывок секунды – задаться вопросом, насколько нынче он стал защищенным от пуль, прежде чем выстрелы легли в цель.

Он зашатался под огнем, но не замедлил хода. Выстрелы терзали спину, но вместо боли ощущался лишь холодок новых обызвествлений. Пули отскакивали от каменной шкуры, но их удары сотрясали плоть и с каждым попаданием делали частичку его камнем.

Он достиг средней арестантской фуры и, пробив пальцами лист металла, отодрал целый борт. Другой рукой похватал цепи узников, выламывая звенья или с корнем вырывая болты, прикручивавшие их к полу. Заключенные высыпали на двор. Кто-то падал, кто-то бежал, кто-то спешил прятаться. Одна отважная женщина накинулась на возницу, сшибла с сиденья. И поднялась, обагрив подбородок – с ключами в руке и ухом возницы в зубах.

Шпат указал на заднюю повозку, проревел ей добраться до запертых там, а сам побежал к фургону, ближайшему к перетопке.

Вскрыл его, разорвал руками.

Девочка, в грязи сточных канав и тюремных камер, семи или восьми лет. Смотрит на него пустым, безысходным взглядом. От усталости не может и крикнуть. Он рвет на куски ее цепи.

– Беги, – бросает он, а потом ведет толпу на штурм открытых ворот. Новый ружейный залп – но он принимает главный удар на себя: лучше он, чем другие. Он вынесет и стерпит.

Быть может, проносится мысль, он еще одержит победу.

И тогда прокатывается визг сальников, дюжины их, если не сотни, вываливаются из перетопки. Одинаковые тонкие стилеты в руках у каждого.

Сальник приземляется перед ним и, безошибочно найдя брешь на стыке каменных пластин, вгоняет стилет ему в грудь.

Квартал Алхимиков будет годами преследовать Кари в кошмарах. Трубы шипят и клокочут, как утроба освежеванного. Воздух горячий, насыщенный газами. Сквозь смотровые отверстия под стеклом зеленой расцветки она поглядывает на вызревавшее в чанах. Там есть зародыши бакланьих бошек и рэптекинов, отделенные от тел органы. Мимо одного окошка отвратительной медузой проплыла штука, похожая на человечье сердце и кровеносную систему. Исторгала кровь при каждом сокращении артерий. В другом баке из питательной подложки на дне прорастали сотни стеблей, колыхаясь, как плети водорослей. Кари не сразу распознала спинномозговые нити, готовые к скрутке в фитиль и обмакиванию в жир, чтобы получить новых сальников.

Но самая дрянь в том, что кружится голова. Непонятно, то ли действует побочный эффект ее святости, то ли до такой степени давит напряжение от колдовских чар, перемолотых машинами, но казалось, будто ее тянут то туда, то сюда невидимые волны, обволакивают незримые энергии. Мирен тоже это почувствовал, судя по тому, с каким трудом он дышал.

– По-моему, надо идти сюда, – проговорила она, заметив лестницу. Тяжело приводить клочки видений этого места в соответствие с твердой реальностью. Мирен полез по лестнице следом.

Пока взбирались, она негромко бросила:

– Что, вверх поглядываешь?

Он насупился и не ответил. Кари с удовольствием захихикала. Это Эладору, а не ее, зачаровывает аура таинственности. Мирену придется стать поразговорчивее. Ему не выехать на одном умении драться, красивом теле, способности к телепортации и, нижние боги, вчерашнем сексе…

Она пропустила перекладину и чуть не слетела вниз, ободрав коленку. Мирен поддержал ее одной рукой.

– Тише, – шикнул он.

Поднимаясь, они покидали царство сосудов и баков. Естественный свет пронизывал следующее окно – через него просматривался двор далеко внизу. Шпата различить легче легкого, его окружила охрана. Отвлекающий маневр работал.

Люк, где оканчивалась лестница, вывел в комнату, которая обнадеживающе называлась «Помещение для обеззараживания». Поздновато, – подумала она. Снаружи ответвлялся коридор, напомнив Кари об университете. В комнатушках теснились книги и стопки бумаг. Некоторые кабинеты были свободны, но в большинстве трудились люди. Тихие бормотки их разговоров перемежались с песнопением, но все были настолько сосредоточены на работе, что проскользнуть мимо них не вызывало хлопот.

Этажом выше пролегал другой коридор, гораздо безлюднее. Комнаты больше и пахли деньгами. Наверное, здешние обложки в шкафах распирало от счетов, прибылей и убытков – в основном от прибылей, – а не от алхимических знаков и формул, как их собратьев внизу.

Следующее окно позволило ей сориентироваться. Открывшийся вид на гавань оказался знаком, включилось чувство, будто она тут была – помнила его в наваждениях. Его или нечто очень схожее. Значит, профессор Онгент уже близко, и это ее беспокоило. Лучше бы его держали в сырой темнице. Сажать заключенного среди роскоши как-то совсем неразумно.

Мирен схватил ее за рукав и указал вперед. Возле одной из комнат на карауле стоял охранник. Это опять приободрило и обеспокоило ее. По слухам, порхавшим по городу, профессор, чародействуя, разнес вдрызг веретенщика и целый отряд сальников. Имелось достаточно оснований поставить сюда хотя бы бакланью башку или кого-то вроде, а не одного обычного человека…

…Который вдруг распростерся на полу, и над ним стоял Мирен. Кари даже не заметила, как он там появился. Она не разобрала, мертв ли караульный или без сознания, да и сейчас все равно.

Мирен повернул ручку. Закрыто.

– Отец, – с напором зашептал он в замочную скважину, – стань подальше. Я сейчас вынесу дверь.

Кари обыскала охранника – оказалось, он без сознания, и сочившаяся с затылка краснота позволяла предположить, что не скоро очнется, – и отыскала ключи. Остановила Мирена – не хватало, чтобы их накрыла выбитая дверь и все прочие охранники при этой лаборатории, точнее, те из них, кто не ругался сейчас во дворе с каменным человеком. На эту часть плана она полагалась с уверенностью – все, что зависит от упрямства Шпата, сработает обязательно.

Брякнул ключ, и они вошли.

Посидев под замком, профессор казался малость потрепанным. Глаза его потеряли глянец, и он переминался, пошатываясь, будто немного выпивши. На потолке, вне досягаемости, висела горящая жаровня, и от ее воскурений Кари замутило. Наверно, какие-то успокоительные, предположила она.

– Ты нашел ее! – воскликнул он Мирену. – Молодец, малыш!

Мирен ничего не сказал, но его лицо засияло в свете отцовой похвалы.

– Можете идти? – спросила Кари. Она затащила вырубленного караульного внутрь, намереваясь запихнуть под койку. Но от него по полу тянулся кровавый след, поэтому она просто бросила его, как дохлую крысу.

– Всегда вперед, – сказал профессор, ковыляя к двери. Мирен подскочил к нему и взял под руку. Кари вышла за ними в коридор.

Пока что все шло по плану. Далее им предстоит пробраться на задворки квартала Алхимиков. Там вдоль Пыльникова переулка стоит высокая, действительно неприступная стена. Неприступная с земли, но они полезут сверху, и на плече у Мирена качался моток веревки. По Пыльникову переулку никто не ходит, у них мизерные шансы спалиться. Затем спорый бросок на мол, где один сотоварищ Крыса ждет их на лодке.

Окно в конце коридора внезапно озарилось светом пламени, и что-то пронеслось за ним, сбегая вниз по стене.

– Сальники, – предупредила Кари двоих мужчин.

Она обогнала Онгентов и выглянула в окно.

Ну, мать твою за ногу.

Снаружи двор казался горящим костром. Дюжины сальников стекались к месту того, что выглядело как бунт. Нет, поправилась она, рассмотрев перевернутые арестантские повозки, побег заключенных. И в самой гуще событий Шпат махал здоровенными кулаками-булыжниками. Между ним и воротами очень много сальников, чересчур много.

– Что такое? – спросил Мирен.

– Ты сумеешь, э-мм, телепортировать нас? – Говорить о его странной силе ей так же неловко, как обсуждать свои видения.

– Не отсюда и не с отцом.

Некогда спорить. Некогда думать. Кари закусила губу, слизнула кровь.

– Ладно, дуйте дальше. Выведи профессора.

Мирен кивнул и поспешил прочь, ни разу не оглянувшись. Неясно, то ли он так убежден в ее способности самостоятельно отсюда убраться, то ли ему просто плевать. И непонятно, какую правду она бы предпочла.

Профессор начал возмущаться, когда сообразил, что они бросили Кари. Слышно было, как он пришел в возбуждение, настаивая на том, что надо за ней вернуться. Кари оставила накачанного наркотиком старика на попечение Мирена и припустила по другому коридору, уповая на смутное сочетание разрозненных видений и слепой удачи. Вверх, решила она. Нужно подниматься.

Бегом сквозь лабиринт окружавших подворье строений. Каждое окно на пути показывало ей отблеск хаоса, творившегося внизу. Она мчалась, отринув любые попытки таиться, ломилась в двери и стучала по лестницам.

Она пересекла мостик со стеклянными стенками, переход между зданиями. Через окно увидела металлическую лесенку, прикрепленную снаружи следующего фабричного корпуса – до самой крыши. Туда, наверх – если она сумеет туда забраться, то появится шанс спасти Шпата, спасти вообще все.

Дверь на другом конце мостика была закрыта, но стоило подбежать, как она отворилась и показался алхимик в маске, защитном шлеме и обережной мантии из стальных нитей. Она пригнулась, юркнув мимо, заметила за стеклами его глаза, вытаращенные от удивления, и влетела в помещение за дверью.

Громадное. Широкий фабричный пол, перетянутый мостками, утыканный подъемными вышками. Окон нет, под низом светятся озера расплавленного металла, бурлят тигли. В пространстве перед Кари скованные рунными цепями, как мухи в паутине, висят два колокола. Один был восстановлен из тысячи частей, сложен по кусочкам, как мозаика. Второй цельный, хотя помят и ободран. Оба сделаны из черного металла, как и тот, под шпилем Нищего Праведника.

Один с Башни Закона. Происхождение другого не угадывалось, хотя на миг от него повеяло запахом моря.

Слева от двух колоколов, сломанного и целого, еще одна паутина цепей, должно быть, некогда также державшая колокол. Но сейчас она висела пустой, цепи свободно раскачивались в восходящих снизу парах. Этот пленник пропал.

Под двумя оставшимися колоколами, посреди этого океана огня и алхимии, размещалась изложница, наподобие тех, с помощью которых алхимики превращают в сальников смертную плоть. Десятки алхимиков трудились как муравьи на подъемниках под нетронутым колоколом, собирая вокруг него некую раму. На всех работниках защитная одежда с охранными знаками, и они тщательно следили за тем, чтобы не подходить слишком близко к богу, заточенному внутри колокола.

Они закутали колокольный язык толстыми попонами, и бог не смог закричать, когда его опустили в пламя.

Кари в один миг увидала все это. Она продолжала бежать – для нее это чересчур. Она нутром знала, что два бога узрели ее, что их сопряженное вместе внимание, их требования спасти, освободить сведут ее с ума. Она не останавливалась поразмыслить, она мчалась дальше.

Столько жидкого металла. Столько раскаленных горнил. Значит, есть риск пожара. Значит, они готовы предотвращать неприятности.

В еще одну дверь на пути, а потом сразу к следующей. Здание имело двойные стены, подобно сосуду для опасных жидкостей, и теперь она вовне, на тщедушном балкончике, высоко над двором. Отсюда на крышу уходила лестница. Она бросила взгляд вниз, через решетчатое покрытие, и увидела Шпата, окруженного искрами сальников. Кто-то завопил, далеко под ней, и вопль тут же отсекли ножом.

Она стала взбираться. Металлические перекладины мокры от дождя и как лед холодны. Нога соскользнула один раз, другой, но Кари обрела равновесие, точно ее поддерживали невидимые ладони. Видать, к ней неровно дышит кто-то, непохожий на ангела.

Итак, она на крыше – и вот и оно. Большой, здоровенный бак вроде цистерны для дождевой воды, но закрытый от неба. Знакомая вонь – бак полон мутной, засоряющей дыхалку блевотной пены, какой алхимики тушат пожары. Трубы уходили от него внутрь здания, но здесь имелся и длинный, скатанный рукав. Кари размотала его часть, обрезала остальное ножом. Точный отмер ей без надобности.

Она нашла вентиль и повернула его. Бак булькнул, рукав судорожно дернулся. А затем каскад противопожарной жижи обрушился с высоты на подворье, брызги высокого давления ударили, как сметающий валуны водопад.

Сальникам не выпало случая даже вскрикнуть. Они застыли, и всё. Жидкость слизнула их в одно мгновение. Восковики валились толпами, вминались в землю, чтобы быть погребенными под наплывами слизи. Беглецы-арестанты брели по потокам зеленой пены к открытым воротам. Внизу еще оставались сальники – она увидала скопление огоньков в цеху с чанами, где они сгрудились у открытого входа, рычали и щелкали на врагов, неспособные выйти наружу.

Слышно было, как Шпат орет, подгоняя воров, показывая им, куда бежать.

Кари с ухмылкой прислонилась к прохладному железному баку. Получилось. Рукав провис – значит, бак опустел.

Потом наверху лестницы появился первый сальник. Он ухмылялся до ужаса ярко, переступая рукав; почти изящно лавировал между лужицами химикалий. Кари хлобыстнула его ножом, но он слишком быстр – восковые пальцы сомкнулись, обездвижили запястье.

Подошел еще один сальник, и еще – эти схватили ее и прижали к крыше.

За троицей сальников следовала женщина. Средних лет, с рыжиной в волосах, в платье, совсем неподходящем для лазанья по крышам. Ветер раздул полы платья, грозя вытолкать женщину к краю и сбросить вниз, поэтому она крепко взялась за перила.

Она возвысила голос – глубокий, поставленный, командный, но не жестокий.

– Кариллон Тай? – С виду дама ничуть не обескуражена. – Меня зовут Роша. Этой гильдией заведую я. Мне надо с тобой поговорить. Если они тебя отпустят, обещаешь не откалывать номеров?

Кари кивнула, и сальники выпустили ее. Но остались стоять по бокам, склонив головы под жутким, неестественным углом, чтобы уберечь свое пламя от порывистого ветра.

– Я о тебе знаю, Кариллон. И о твоей связи с колоколами. А знаешь ли ты, кто они? Это останки Черных Железных богов. Церковь сразила их и пленила. Вселила их в колокола, чтобы лишить свободы. – Женщина, Роша, шагнула навстречу Кариллон – робко, словно ее опасалась. – Мы с тобой подошли к одной и той же проблеме с разных концов, Кариллон. Я нашла способ уничтожить Черных Железных богов, сделать то, с чем не справилась церковь. Безопасно ликвидировать их силу. Ты можешь помочь. Помоги мне. Ты освободишься от видений, и я сделаю тебя богатой.

Кари оглядела двор.

– Вы превращаете людей в эти огарки!

– Тебя мы ни в кого не превратим. И твоих друзей. А… – Роша на секунду примолкла, словно вслушивалась в нечто, недоступное Кари. Кари провела несколько недель в театральной труппе и этот взгляд узнала – Роша внимает чьей-то подсказке. Какому-то голосу в ухе. – Твоему другу Шпату предоставят лучший уход в его состоянии. Весь алкагест и другие лекарства. А твои преступления… Милая, я – хозяйка городской стражи, о них забудь и думать.

– А в обмен? Зачем я вам?!

– Объяснить непросто.

– Ну вы уж, блин, постарайтесь!

Роша развела руками.

– Ты много путешествовала. Ты повидала Божью войну – не воочию, полагаю, но выучила, насколько она ужасна.

Она права. Гвердон – островок спокойного здравомыслия по сравнению с тем, о чем наслушалась Кари в краях, где боги посходили с ума от смертельного страха и жажды крови.

– Попробуй представить, что произойдет с городом, если война придет сюда. Мы разработали оружие, которое напрямую поражает богов. Убивает их в духовном мире, вместо того чтобы чинить резню их поклонникам в материальном. Оно много чище. Но мне нужна ты и твоя связь с Черными Железными богами. Надо выкачать их энергию, чтобы обеспечить правильный выход. Мы провели испытательные стрельбы пару дней назад, и результат положительный, но на нижней отметке расчетной эффективности. Его хватило, чтобы уничтожить полубогиню, но с дюжиной колоколов мы поднимем мощность до целого пантеона и в самый короткий срок.

– Вы взорвали Палату Закона, чтобы забрать себе колокол.

Роша раскинула руки, подчеркивая, что она лишь жертва обстоятельств.

– Церковь отказалась нас выслушать. Нам пришлось применить чрезвычайные меры ради защиты города. Нейтралитет Гвердона шаток и ненадежен – война чересчур близко и не будет вечно стоять за порогом. Мы нуждаемся в этом оружии.

– Именно вы все это со мной сотворили. Видения начались после того, как на меня свалилась ваша дерьмовая Башня!

Роша покачала головой. Ветер странным образом не трепал ее волосы, будто приклеенные к голове. Не выбилось ни одной пряди.

– Нет, Кариллон. Происшествие, ах, миропомазало, освятило тебя, но ты была рождена с этой властью.

Сальники сально хихикнули при этих словах. Роша раздраженно нахмурилась, отмахиваясь от них.

– Все переменится для тебя, Кариллон Тай. Помоги мне. Ты раскроешь силу колоколов куда действеннее, чем методы, изобретенные нами. Ты сможешь отчасти пробудить Черных Железных богов, перед тем как мы их перекуем.

Кариллон открыла рот для ответа, но не успела она вымолвить слово, как зазвучал колокол со Священного холма. Кари припала к видению, открывшемуся на самой обочине сознания, но затем мир разорвался на части, и Мирен оказался тут, между ней и Рошей.

Без промедлений он всадил кинжал Роше в грудь. Ударил снова и снова, в бешенстве пронзил ее дюжину раз. Но кровь не выступила, и гильдмистресса казалась невредимой. И тогда Мирен перерезал ей горло, и из широкой раны хлынул белый воск. Она что-то проклокотала, но изо рта вышло лишь больше белого воска. Роша сделала шаг назад и сорвалась с края крыши.

Сальники наступали на Мирена. Он быстр, но их трое и бежать некуда. Он умрет, если Кари ничего не предпримет.

И она рванулась вперед, проскочила меж сальников. Крепко сжала Мирена за руку, крича ему. Он отреагировал недостаточно быстро, и сальники уже рядом. Выход только один.

Кари сошла с края в пустоту и потянула Мирена за собой.

Они падали, падали вслед за Рошей. Гильдмистресса раскинулась внизу на земле, разбитая на осколки, как оброненная свеча. Ни органов, ни крови – один лишь восковой оттиск женщины.

Видение поглотило Кари, и одновременно с ним Мирен обхватил ее и прыгнул.