Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 285 (всего у книги 341 страниц)

Птафа наполовину обнажил клинок, за его спиной стояло больше десятка Клинков, и их каменные взгляды заверили меня, что я совсем один.

Я поудобнее перехватил саблю.

– Не вынуждай меня.

– А ты меня, – отозвался Птафа. – Он не стоит того, чтобы за него умирать.

– Тогда за него и убивать не стоит.

В другие времена вмешались бы старейшины, и разум вместе с сочувствием возобладали бы, но те времена давно прошли. Остался только гнев.

– Брось ему вызов, – прошипела Шения. – Или это сделаю я.

Птафа фыркнул.

– Тут некому бросать вызов. Он не капитан, а всего лишь эгоистичный изгой, за которым нам вообще не следовало идти.

– Может, и так, но выбор должен оставаться в руках богов.

– Нет. – Мой гнев разгорался подобно костру. – Я не оставлю судьбу Гидеона на волю богов. Я не отдам его жизнь ни в чьи руки, кроме моих.

Понимая, что я говорю серьезно, Амун поднял руки.

– Это ни к чему нас не приведет. Вы хотели поговорить с Гидеоном, и вы это сделали, а теперь время отступить и уйти. У нас нет причин бояться чилтейцев. Если нападут на нас, они пожалеют, и хватит об этом.

От его слов напряжение в комнате ослабло, оставив после себя ропот. За дверью послышались шаги, некоторые Клинки повернули назад, и я выдохнул. Когда ярость утихла, Амун встретился со мной взглядом и криво улыбнулся на прощание. Чем скорее он уведет их, тем лучше.

Шения фыркнула и развернулась, кипя праведным негодованием, но Птафа сделал рывок. Я инстинктивно попытался отразить удар, но он не обнажил саблю, чтобы бросить вызов. Он выхватил нож, чтобы убить. Короткое лезвие метнулось к моему животу, и гнев вспыхнул во мне с новой силой. Схватив Птафу за запястье, я резко вывернул руку. Потеряв равновесие, Птафа врезался головой в стену, хижина затряслась.

– Хватит! – крикнул Амун, пока Шения помогала Птафе подняться на ноги. Из его носа и угла рта сочилась кровь. – Прекратите и убирайтесь отсюда!

– Но он у нас в долгу! – зарычал Птафа, сплевывая мне под ноги кровь.

Я смотрел на него, тяжело дыша и едва сдерживая гнев.

– Я тебе ничего не должен. Убирайся, жалкое подобие левантийца.

– Да пошел ты со своим превосходством!

Птафа сделал выпад, но Шения держала его, и это дало мне шанс. Не раздумывая, я схватился за саблю и смертоносной дугой рассек его живот, грудь и руку. Брызнула кровь. Клинок выпал из рук Птафы, он сделал шаг и упал на колени, судорожно пытаясь дышать. От потрясения все молчали, но вместо раскаяния я чувствовал только глубокое, злое удовлетворение.

Перехватив рукоять сабли, я посмотрел на них поверх поднятого клинка.

– Еще желающие?

11

Кассандра

Мы с императрицей сидели возле угасающего костра посреди пустого армейского лагеря. Вокруг все тонуло в глухом молчании, а мы просто сидели, глядя друг на друга. Кайса отстранилась, и я была благодарна ей за уединение, но и злилась из-за того, что она знала, как мне это необходимо.

Мико обмотала руку концом кушака, сняла с углей маленькую керамическую посудину и осторожно разлила ее содержимое в две щербатые чашки. Если судить по ее манерам, мы находились во дворце и пили самый лучший чай, а не сидели посреди брошенного левантийцами лагеря, где еще дымились оставленные костры и виднелось несколько забытых шатров, а перед святилищем лежало безголовое тело.

– Итак.

Грациозным движением императрица взяла пиалу с чаем и подула на пар. Один раз. Второй. Третий. Хана часто делала то же самое.

– Итак, – повторила я, когда она замолчала. – У вас есть… вопросы, ваше величество?

– Множество. Но ты знаешь тот единственный, на который мне нужен ответ.

– Вы хотите узнать про Кой.

– Я хочу знать о матери.

Мне хотелось ей рассказать, чтобы она знала, как отчаянно мать за нее боролась, но так трудно было все это объяснить, словно ком тряпья застрял у меня во рту. Это Хана должна была здесь сидеть. Должна была воссоединиться с дочерью, которой так гордилась. Но здесь только я, крепко держащая осколки того, что оставила мне Хана. Эти осколки заставляли меня чувствовать себя матерью Мико, но для нее они фальшивка, ничто. Маленькая бесполезная повязка на зияющей ране горя.

– Ваша мать… – начала я и опять замолкла, глядя на пар, поднимавшийся над моей нетронутой пиалой. Мой живот был пуст, и его сводило. – Ваша мать была… нездорова.

– Императорская болезнь, – резко сказала она. – Я знаю.

Нетерпение. Напряженность. От моих ответов ей лучше не станет.

Я глубоко вдохнула.

– После… после падения Коя, – осторожно начала я, избегая упоминать о моем участии в произошедшем той ночью, – иеромонах отдал императрицу Хану и меня человеку, называвшему себя Знахарем, в обмен на Септума, седьмого близнеца Лео…

Не перебивая, она дала мне рассказать всю историю, начиная с того дня на поляне, когда нас забрал Знахарь, про эксперименты в его доме в Эсваре и до дня, когда императрица Хана чуть не умерла, узнав, что чилтейцы взяли Мейлян, а ее дочь пропала.

К тому времени как мой рассказ снова вернулся к Кою, где мы подожгли дворец при побеге, чай совершенно остыл. Дальше, про дом Знахаря, а потом про капитана Энеаса и Септума, история пошла легче, я словно излила яд. До сих пор я никому не рассказывала о случившемся: как мы сбежали и после этого вместе с капитаном Энеасом шли в столицу искать Мико, когда нас разыскал Лео. Когда капитан Энеас погиб. И когда тело императрицы Ханы начало угасать.

Мико слушала, пристально глядя, будто через мою историю вознамерилась испытать каждый миг жизни матери. Только это ей и оставалось.

Я старалась говорить ровным голосом, но когда подошла к рассказу о том, как была одна в теле Ханы, когда оно умирало и с ним умирала я, и о том, как она падала в теле Септума… я на целую минуту лишилась способности говорить. С детства я не испытывала такой бури эмоций – будто снова стала маленькой девочкой, умолявшей, чтобы ее не забирали, и клянущейся, что больше никогда не посмотрит на мертвые тела, постарается не слушать их пение, сделает что угодно, если ей позволят остаться. Я так плакала, что, казалось, разорвется грудь, ничего не видела из-за слез, по губам текли сопли. Горе было сильнее меня.

На сей раз я не плакала, только грудь сдавило. Императрица молчала. Мы скорбели вместе, каждая по-своему и без слов. Я не знала, испытывает ли она те же чувства. Могла только догадываться – маска императрицы Мико была еще более непроницаемой, чем у матери, и чем дальше двигался мой рассказ, тем меньше эмоций она показывала. Уходила в себя. Вероятно, испытывала ту же боль, как и я, когда обращалась к темным уголкам своей памяти.

– Она понимала, как подвела вас, – после долгой паузы произнесла я. – Знала, что приняла много неверных решений. И ей нужно было больше времени. Чтобы все исправить. Чтобы помочь. Чтобы увидеть ту женщину, которой вы стали.

Ее каменная маска треснула, и лицо исказила боль. Но спустя мгновение кожа снова разгладилась, и императрица скрылась за маской. Пусть я никогда не сидела на троне, но мне было хорошо знакомо это чувство. Проявить эмоции означало показать миру слабость, которую он использует против тебя. Осуждали за многое. Осуждали за малое. Хана ли научила Мико ограждать себя, или это сделала сама жизнь, но сделала хорошо. Глядя на нее сейчас, никто не сказал бы, что она сломлена.

И я протянула ей руку в знак утешения. Этот жест сочувствия для меня был нов, но я не отдернула руку, несмотря на неловкость.

– Твоя мать любила тебя, Мико, – я посмела обратиться к ней по имени и на миг ощутить, что она моя дочь. – И гордилась тобой. Тем, что ты сядешь на трон, как она обещала твоему отцу.

При упоминании об отце Мико дотронулась до большого лука, который носила за спиной, но ничего не сказала.

– Я уверена, что и он гордился бы тобой.

Мико отвела взгляд. Я немного глупо себя чувствовала с рукой, зависшей в воздухе между нами, но, отбросив неловкость, решила, что предложить важнее, чем быть принятой. Я не убирала руку и больше не говорила, дав Мико возможность справиться с эмоциями.

– Благодарю тебя, – наконец заговорила она, когда горе было тщательно укрыто за маской.

Мне хотелось сказать, что она может поплакать и этого не нужно стыдиться, но то были бы слова матери, а я ей не мать, что бы ни чувствовала.

Я отдернула руку, сомкнув пальцы вокруг пиалы с нетронутым чаем. Боже, я все сейчас отдала бы за капельку Пойла.

Вокруг поднимался ветер, хлопал ставнями брошенной хижины. Звук вернул императрицу из ее мыслей.

– Благодарю, – повторила она. – Один мудрый философ говорил, что завершение и знание необходимы для исцеления, но, боюсь, нет способа выразить мою личную благодарность тебе, скажу только: я рада, что она… была не одна.

Императрица поднялась, оставляя в грязи чай, к которому едва прикоснулась.

– Теперь, после нашего разговора, ты свободна уйти, когда пожелаешь. Вряд ли мы увидимся снова.

Я встала, напряженная до предела.

– Благодарю, ваше величество, – произнесла я, но вместо того, чтобы попросить какой-то оплаты или компенсации за свои страдания, за все, что я сделала для нее, ее матери и для Кисии, я захлопнула рот. Вероятно, Кассандра уже не та. – Если я могу для вас что-то сделать – что угодно, чтобы облегчить…

Я взмахнула рукой, не в силах подобрать слова для всего того, что вышло из ее планов.

Мико уже отвернулась, но после моих слов опять бросила на меня взгляд. Окаменевшее выражение ее лица уступило место раздумьям.

– Что угодно?

– Что угодно, – ответила я, сознавая, что пожалею об этом сразу же, как слова слетят с губ. Но была готова на все, лишь бы облегчить ее боль и не быть пустым местом в ее глазах.

Она с ног до головы окинула меня оценивающим взглядом.

– Может быть, с твоими навыками тебе будет проще справиться с этой работой, чем любому другому. Что ж, мне нужно, чтобы ты отправилась к доминусу Виллиусу. К настоящему, к моему врагу.

Меня охватили дрожь и трепет.

– Вы хотите, чтобы я убила его? – Вместе с Яконо это будет проще, чем в одиночку. – Я могу это сделать.

Императрица покачала головой и криво улыбнулась.

– Нет. Не надо его убивать. Пока нет. Мне нужна его помощь.

Я сидела, не сводя глаз с седельной сумки со всеми моими пожитками. У меня давно не осталось ничего своего – с тех пор как мои вещи пропали, когда нашу карету разбили на пути в Кой. Это было не так давно, но травма то растягивает время, то сокращает, и уже не понять, прошли годы или всего день. Судя по боли – и то и другое.

– Это невозможно, – сказала я, словно обращалась к седельной сумке. – Невозможно, чтобы она хотела исполнения его пророчества.

«Это ты так считаешь. А мне кажется, она пойдет на что угодно, лишь бы победить. Возвращать ей трон – не наша забота, ради этого не стоит рисковать ничьей жизнью».

– Ну, а что, по-твоему, наша забота?

«Избавиться от Дуоса. Защитить Унуса. И то, и другое поможет и Мико, если она будет думать не только о троне, но и о том, что ждет Кисию, если он станет Вельдом. Это глупый план».

Вот уж с этим я могла согласиться. Я едва не сказала этого императрице, но при всем риске в ее плане была своя логика, и весьма неожиданная.

– Враг врага может показать себя сильным союзником.

«Даже если это Лео Виллиус? Невозможно поверить, что он станет действовать, как она ожидает».

– Мы пойдем.

«Знаю, что пойдем, но не ври о том почему. План дурной и опасный, и ты согласилась только потому, что хочешь ей понравиться».

Я отвела взгляд от седельной сумки, словно это она сказала мне горькую правду, а ее ремень – это злой язык.

– А ты хочешь помогать Унусу по какой-то другой причине?

«Я хочу помочь ему, потому что не могу помочь себе».

– Печально.

Кто-то кашлянул рядом со мной.

– Кассандра? – Яконо держал в руках свою седельную сумку. Выглядел он собранно и опрятно, несмотря на хаос вокруг. – Едешь?

– Не хотелось бы здесь оставаться. – Я поднялась на ноги. – А ты?

– Я должен выполнить контракт.

– На Дуоса?

Он кивнул, и у меня екнуло сердце.

– Да. Я должен исполнить контракт, и, учитывая все случившееся, мне это кажется правильным, даже если бы не было делом чести.

«Видишь? Убить его – это правильно, – сказала Кайса. – Если не хочешь слушать меня, так послушай Яконо».

– Если это по-прежнему и твоя цель, мы можем работать вместе, – продолжал Яконо, когда я не ответила. – А с учетом его способностей, двое убийц надежнее, чем один.

Мне и без насмешек Кайсы было сложно смотреть в глаза Яконо, пока я выбирала слова. Я не дам убить Лео до тех пор, пока он нужен императрице, но бессмысленно говорить это Яконо. Лео слишком непредсказуем, слишком опасен, а поскольку Яконо так долго не мог исполнить контракт, никакие безумные планы императрицы не помешают ему достичь своей цели. Он не может вернуться домой, пока дело не сделано.

– Ты же видишь, собираюсь в чилтейский лагерь. – Я кивнула на свою сумку. – Только разберусь, как проникнуть внутрь.

«Он все равно узнает. Или убьет Лео прежде, чем ты успеешь передать сообщение от Мико. Что-то мне говорит, что он в целом успешнее тебя в убийствах за деньги».

К счастью, Яконо не мог слышать Кайсу, и его глаза осветила та самая искренняя улыбка, от которой я чувствовала свою значимость. Словно я для него важна. Словно не совсем невидима.

– Отлично, – сказал он. – Нам вдвоем это будет гораздо легче. И мне кажется, я знаю, как попасть внутрь.

Я ничего не знала об армиях, но нет ничего удивительного в том, что все они нуждаются в поставке припасов. Тем не менее я удивилась, а Яконо насмешливо поднял брови, глядя, как я рассматриваю вереницу повозок и караванов, груженых мулов, ожидающих перед лагерем.

– Я девушка городская, ясно? Извини, что не знаю, как устроены армейские лагеря.

– Людям надо есть.

– Я согласна. Это логично. Может, не стоит об этом спорить?

– Я не спорю.

Да, он не спорил. Как обычно, он был спокоен и рационален. Он смущенно сдвинул брови.

– Я тебя чем-то расстроил, Кассандра? Если эта уловка тебе не нравится, буду рад найти другой путь, чтобы…

– Нет, идея отличная. Просто я на грани. Забудь.

«Да уж, очень спокойно и очень профессионально, – сказала Кайса. – Он, конечно, ничего не заподозрит после такой выходки».

«Лучше бы он не был таким деликатным».

«Хочешь сказать, что если бы он был придурком, ты не чувствовала бы себя так скверно, предавая его?»

«Я не…»

Но я делала именно это. Я зажмурилась, скрыв с глаз облачный день.

«Ну с чего он весь такой правильный?» – сказала я.

«Он имеет представление об этике и морали».

Мне хотелось сказать, что и у меня есть своя этика и мораль, но хотя я когда-то так думала, это был всего лишь инстинкт выживания, подкрепленный гневом.

«Жизнь была невыносима, – сказала она. – И тебе пришлось выживать».

Я выдохнула, открыла глаза и встретилась с встревоженным взглядом Яконо – он, должно быть, подумал, что мои глаза слезятся от ветра.

«Спасибо. Мне, наверное, это и надо было услышать».

«Ты, конечно, не заслуживаешь хорошего отношения, но я все же стараюсь время от времени, для разнообразия. И спасибо, что не приказала заткнуться – вечный твой ответ на мои замечания».

«Извини».

Странно было даже мысленно произнести это слово, но, сказав его, я почувствовала себя сильнее.

«Я понимаю».

Ничего не ответив, Яконо еще раз окинул взглядом людей в очереди. Медленно опускалось солнце, уже подступала прохлада вечера, и все возчики, шлюхи и предприимчивые местные, собравшиеся у чилтейского лагеря, поплотнее запахивали плащи. Горстка стражников прохаживалась вдоль очереди, проверяя товары и допрашивая людей, пропуская в ворота одних и заворачивая других. Мы не видели в их выборе закономерности и могли только терпеливо ожидать своей очереди, с чем Яконо справлялся с характерной для него легкостью. Я с трудом держала себя в руках.

Мне казалось, что я буду меньше нервничать, когда он рядом, и нет риска, что он доберется до Лео раньше меня. Но чем ближе мы подходили к цели, тем сильнее я тревожилась. Выполнять работу бок о бок означало либо рассказать ему, чем я занимаюсь, либо обмануть. Это выглядело простым на расстоянии, но теперь казалось невыполнимым. Но Мико это нужно. Левантийцы ее подвели. Я не могла.

«Она все равно не будет видеть в тебе свою мать, даже если ты добьешься успеха».

Я прикрыла глаза. Холодный ветер трепал мне волосы.

«Думаю, я так часто велела тебе заткнуться, потому что, хоть и владею кинжалом, ты владеешь правдой, а она ранит больнее».

«Хм».

Мы продвинулись вперед в очереди.

«Быть честными друг с другом непросто», – сказала она.

«Правда? Кто бы мог подумать. Но, как бы то ни было, я жалею, что сбежала от Унуса».

«Ну спасибо. Только ты бы сделала это снова, если понадобится. Я не знаю, как жить с тем, кого интересуют мои желания, только если они не идут вразрез с его собственными».

Горечь правды опять меня ранила, но сказать было нечего. И она права: я просто ужасна.

– Что у тебя за груз? – спросил один из охранников у возницы перед нами.

Яконо обернулся ко мне.

– Ты готова?

– Ну конечно готова. Мы стоим здесь не меньше часа.

– Быть готовой стоять здесь – это не то же самое, что готовность к работе.

– Я готова, просто не привыкла работать с кем-то еще.

– Как и я. Потому и спросил, готова ли ты.

Охранники дали вознице знак проезжать в лагерь, теперь они подошли к нам еще на шаг ближе. Хотелось бы знать, обычный ли это уровень предосторожности, но за последние несколько минут я не выяснила об армейских лагерях ничего нового.

– Вы зачем приехали? – спросил охранник у человека впереди нас, и я, пожав плечами, позволила себе вжиться в образ. Не то чтобы перемена была серьезной. Я ведь и так просто шлюха, скучающая в очереди у армейского лагеря.

Охранник отказал во входе человеку впереди нас и посмотрел в нашу сторону. Я привыкла, что подобные мужчины рассматривают меня сверху донизу, как будто имеют право на мое тело, но обычно они не выглядели такими скучающими.

– Здесь и без тебя полно шлюх, – сказал он. – Иди, поищите монет где-нибудь в другом месте.

– В другом? – повторила я. – Но мы уже здесь. Другое место – трата времени.

– Если не желаете провести его вместе с нашими левантийскими друзьями, – охранник сплюнул на траву, – здесь вы тоже впустую тратите время.

– Уверены? – спросил Яконо чуть игриво, противоречащим брошенному на охранника дерзкому взгляду. – Я уже вижу одну причину, по которой нам очень даже стоит тратить здесь время.

Охранник сглотнул, его взгляд скользнул по Яконо и остановился где-то выше его плеча. Я приняла это за своевременно поданный знак и сунула в руку охранника пару монет.

– Ладно, – произнес он, засовывая монеты в карман и больше не глядя на Яконо. – Но не говорите, что вас не предупреждали. – Он кивнул в сторону лагеря. – Ну же, идите внутрь.

Когда мы шли к воротам, я сказала:

– Для человека, который утверждает, что не интересуется любовными утехами, ты очень неплохо справился.

– Я утверждаю? – нахмурился Яконо. – Какое отношение исполнение роли имеет к моему отношению к любви?

– Не знаю. Просто выглядит странно.

– Я видел достаточно флиртующих, чтобы знать, как это выглядит. Приму твои слова как комплимент моей четкой работе.

В его речи звучала горечь. Время для разговора на такую тему было неподходящее, но я все равно продолжила:

– Ты и правда не любишь секс?

– Правда, – ответил он, не переставая оглядывать сборища солдат и шатры, как следовало бы и мне.

– У тебя, наверное, тоже есть нелюбимые занятия или еда.

– Да, но… разве не все мы одинаково наслаждаемся телесными удовольствиями, ведь у всех есть тело?

– Мне и раньше говорили нечто подобное, но моя точка зрения от этого не изменилась. Ты подумай только, какие разные у всех нас тела. Как по-разному все мы мыслим. У нас разные вкусы, разные языки. Нет ничего одинакового для всех, тем не менее, это совершенно нормально – до тех пор, пока мы уважаем друга.

– Боже, благодаря тебе я чувствую себя худшим человеком на свете, даже просто задавая вопросы.

Он внезапно остановился и обернулся ко мне, выходя из роли.

– Знаешь, это нечестно. Я ответил на твои вопросы без осуждения, и хотя мне каждый раз приходилось оправдываться, я лишь приводил аргументы. Если из-за моих ответов ты ощущаешь себя неловко, это тебе следует об этом задуматься, а не мне извиняться. А теперь, может, мы прекратим этот разговор и займемся тем, для чего сюда прибыли? Давай разделимся и соберем все возможные сведения о его перемещениях и обстановке. Встречаемся здесь на закате.

Яконо не стал ждать моего согласия – просто развернулся и зашагал прочь. Свободная накидка соблазнительно соскальзывала с его плеча при ходьбе и вилась вокруг ног.

– Кажется, я и вправду худший человек в мире, – пробормотала я.

«Я бы предложила подменить тебя, чтобы дать возможность разобраться с собой, но в умении принимать соблазнительные позы и демонстрировать мужчинам нашу грудь мне до тебя далеко. И к тому же я скорее прикончу Дуоса, чем стану с ним разговаривать».

Игнорируя последний укол, я ответила:

– Может быть, тебе просто стоит брать контроль всякий раз, когда я говорю с Яконо. Ты ему понравишься больше, чем я. – Я вздохнула. Армейский лагерь казался мне подходящим местом, чтобы утопить печаль в выпивке и исчезнуть. К сожалению, я должна была найти Лео раньше, чем его найдет Яконо.

Не хотелось, чтобы ко мне лезли мужчины, так что я не крутила задом и грудью, не ловила взглядов солдат, а просто пошла к центру лагеря. Хотя я по-прежнему ничего не знала про армейские лагеря, но все же решила, что это самое подходящее место для шатров, принадлежащих тем, кто облечен властью. Здесь было несколько крупных шатров, которые возвышались над остальными и даже над крышей дома, выстроенного из старых бревен и похожего на часовню.

Поднявшись на невысокую горку, мы оказались возле первого крупного шатра. Чем дальше, тем больше становилось расстояние между шатрами, а рядом осталось всего несколько человек, которые о чем-то беседовали, и мальчиков, бегающих по поручениям.

– Эй, ты что здесь делаешь?

Сурово сдвинув брови, к нам направлялся военный, разодетый богаче, чем остальные.

– Просто предлагаю свой товар, господин. – Я приосанилась, кокетливо глядя на него. – Интересуетесь?

Мужчина презрительно усмехнулся.

– Держись солдатской части лагеря. Здесь тобой никто не заинтересуется.

Меня обожгло унижение. Только перехватившая контроль Кайса помешала мне дать этому человеку пощечину.

– Кое-кто посоветовал мне попытать счастья с доминусом Виллиусом, – сказала я. – Говорят, он предпочитает женщин… постарше.

– Твой кое-кто тебя одурачил, – расхохотался он, оглядываясь на шикарный шатер с белой занавесью у входа. – Доминус Виллиус – человек Бога, его не интересуют земные… потребности. – Солдат махнул рукой, прогоняя меня. – Давай, катись отсюда.

Кайса поблагодарила его и завершила беседу куда изящнее, чем могла бы я. Вот так же и Хана всегда выручала меня своей надменной самоуверенностью, подумала я, опять ощутив, как мне ее не хватает. Не ожидала такого, особенно в отношении изгнанной императрицы.

– Ты с ней ладила лишь потому, что просто физически не могла оттолкнуть, как всех остальных, – проворчала Кайса, ведя нас обратно по лагерю, чтобы подобраться к центральным шатрам с другой стороны.

«Насчет прямолинейности, – сказала я. – Думаю, нам нужны некоторые ограничения. А то это уже как-то слишком».

– Чересчур много правды? Хотя я ничего неверного не сказала.

«С нетерпением жду того дня, когда буду понимать тебя достаточно хорошо – настолько, что вылью тебе на голову такую же приятную правду».

– А почему ты решила, что мне катастрофически не хватает самопознания?

«Да потому, что ты даже не знаешь, кто такая, ведь тебе всю жизнь приходилось быть мной. Вот видишь, я тоже так могу. О Господи, как приятно».

Наше лицо нахмурилось.

– Ну ладно, значит, ограничения. «И кстати, – беззвучно продолжила она. – Что бы тот человек ни думал, большинство солдат глазеют на нас так, что мне даже неловко».

«В самом деле, это ты должна разговаривать с Яконо, – ответила я. – Вы с ним оба полностью отвергаете секс».

«А вы с ним оба получаете удовольствие, убивая людей. Может быть, тебе стоит прекратить его отталкивать и посмотреть, что из этого выйдет?»

«Я его не…»

«Брось, Касс, ты забыла, что не можешь мне врать? Хотя Яконо не станет нас больше любить, если мы доберемся до Лео раньше, чем он».

Радуясь сгущающейся темноте, я нашла окольный путь в круг центральных шатров и миновала множество флагов, торчавших на высоких шестах. Мы прошли большой открытый навес, оборудованный как место собраний, со столом, разномастными стульями и винными кубками разной степени опустошения. Но нигде не было ни следа Лео, потому я не спеша направилась к его шатру, мимо прочих, освещенных более ярко и слишком крупных для одного обитателя, которому к тому же не требовалось больше места, чтобы подчеркнуть свою значимость. Шатер Лео с белым пологом размещался посередине, а по бокам от входа стояли два стражника.

Я шла прямиком туда, но чей-то шепот заставил меня перевести взгляд на шатер поменьше, вроде тех, что ставят для слуг, которых нужно держать поблизости, поместившийся между двумя большими шатрами.

– Кассандра! – снова донеслось до меня.

На миг захотелось сделать вид, что не слышу, и двигаться дальше, но тогда Яконо пойдет вслед за мной. Так что, изо всех сил стараясь выглядеть естественно, я беззаботно приблизилась и нырнула внутрь. Яконо сидел на корточках, в тусклом свете, проникающем через вход, и его черты укрывала тень.

– Подходить ближе к его шатру – чересчур большой риск, – с легкой укоризной произнес он. – Он тебя сейчас же узнает.

– Знаю, – огрызнулась я. – Я сама знаю, что делаю.

Вот подходящий момент раскрыть мой план, рассказать Яконо всю правду. Но слова так и остались у меня за зубами.

– Что ты выяснила?

– Думаю, мне следует войти первой, – игнорируя вопрос, произнесла я. – Чтобы сбить его с толку. Отвлечь внимание.

Яконо поморщился, тени у него на лбу стали глубже.

– Мне это не кажется хорошей идеей. Он же может читать мысли, помнишь? Он поймет, что это для отвлечения.

Он был прав. Если цель – убийство, идея не лучшая.

– Нужно быть осторожными, – продолжил Яконо. – У нас будет единственная попытка, а сейчас Лео там один, и у входа пара охранников. Всякая попытка проникнуть сзади или пробиться мимо охраны обречена, потому что он услышит, как мы приближаемся. Мне начинает казаться, что единственный способ достать его – напасть посреди толпы, где так много шума мыслей, что мы сможем остаться незамеченными. Если подождать, когда он выйдет и пойдет через лагерь, у нас, возможно, появится такой шанс, но вокруг него столько солдат, что это может оказаться опасно.

– Думаю, даже слишком опасно. Слушай, у нас с ним давние счеты. Если я скажу, что хочу заключить с ним сделку или что у меня сообщение для него, он позволит мне войти, и я прикончу его, как только он потеряет бдительность.

– Это еще более опасный план, особенно для тебя.

– При такой работе всегда есть риск, – ответила я.

– Если хочешь действовать безрассудно, давай просто вместе прорвемся внутрь и заколем его, и плевать на последствия.

Это было сказано не всерьез, но вероятность, что Яконо убьет Лео до того, как я передам ему сообщение от Мико, вызвала у меня панику.

– Нет!

Лицо Яконо омрачило подозрение.

– Что происходит, Кассандра?

Он всегда так ласково, с ноткой заботы, произносил мое имя.

«Просто скажи ему правду», – предложила Кайса.

Но ведь правда требовала объяснения того, что значила для меня Мико. Разговора о Хане. И о том, кто я. Кто мы.

– Ничего, – солгала я.

Страх сдавливал мне грудь. Я должна была найти способ оказаться здесь раньше него, придумать правдоподобное оправдание или хоть получше справляться с работой, но мне это не удалось, и уже не осталось времени. Не в силах выдержать взгляд Яконо, я отвернулась, прошлась в тесном пространстве – всего три шага до отвесной брезентовой стенки – и вернулась обратно. Я схватилась за шест посередине шатра и взглянула на Яконо. К счастью, он наблюдал за прохожими, а не смотрел на меня.

Нужно было выбираться отсюда. Строить планы времени не осталось. И раздумывать тоже некогда, пора действовать. Шаг. Еще один. Я рванулась вперед и сомкнула руки на горле Яконо, как сотни раз делала с теми, кто оказывался между мной и моей целью и при этом не заслуживал смерти – например, с обижавшими меня детьми из приюта или с мужчинами, которые распускали руки и не платили. Но мне никогда не случалось проделывать это с тем, чья жизнь мне небезразлична. И когда он судорожно хватал воздух в бесполезных попытках освободиться, вывернуться из моих рук, все крепче сжимающих выступ на его горле, я не могла скрыть своей тревоги, а обрывочные слова, которые он произносил, уже теряя сознание, глубоко ранили сердце.

«Касс! Что ты делаешь!»

Мне хотелось его отпустить, но я действовала так, как требовалось Мико, и поэтому не ослабляла хватку, пока не прекратились последние трепыхания и Яконо безвольно не соскользнул на пол.

«Касс!»

Я едва успела трясущимися руками развязать кушак Яконо, как он зашевелился. Радость от того, что он жив, смешивалась во мне с паникой, пока я обматывала кушаком его запястья и тащила по полу как труп. Он попробовал расцепить руки, но я оказалась сильнее и стала привязывать другой конец кушака к шесту в центре шатра. Тот пошатывался, но был глубоко вкопан в землю, чтобы выдернуть, потребуется усилие – как раз хватит времени добраться до Лео и исполнить поручение.

– Касс… андра? – пробормотал Яконо, пытаясь сдвинуться с места. – Что?..

– Прости. – Голос срывался, и я не смела выйти туда, где он мог меня видеть. – Мне так жаль. Но я пока не могу допустить, чтобы ты убил Лео. Он нужен Мико.

– Я… что?

– Извини. Я вернусь, чтобы освободить тебя, обещаю. – Я уже кралась к выходу из шатра, пока он пытался расшатать шест. – Обещаю.

Я приблизилась к выходу, и Яконо посмотрел на меня, всё еще моргая и растерянно хмурясь. В его взгляде читалась та же растерянность, но и боль, и это меня поразило. Боль предательства. Он не понимал, да и как он мог? Он знал только, что та, кому он доверял, от него отвернулась.

– Кассандра…

Очередное извинение застыло у меня на губах, но я не смогла его произнести, оставалось лишь отвернуться и в расстроенных чувствах выбраться из шатра в темноту ночи. Все во мне кричало и требовало возвратиться, будто я вместе с Яконо привязана к опоре шатра, каждый шаг давался с трудом, но все это было нужно Мико. Ей нужна я.

Когда я приблизилась к шатру Лео, пара стражников насторожилась, руки потянулись к эфесам клинков. Я перевела дух. Пути назад больше нет.