Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 255 (всего у книги 341 страниц)

14

Кассандра

Прислонившись к борту спиной, я тряслась вместе с повозкой, когда она подпрыгивала на ухабах. Рядом шли солдаты, топот ног был едва различим в шуме ветра. Морось падала на их шлемы, засыпала плечи, мои волосы и одежда тоже промокли, но сырость не заглушала тревожащее теплое ощущение, что Лео едет там, с ними.

Никто до сих пор во мне не нуждался. Никто не просил у меня заботы или защиты как ребенок. Но я нужна Лео. Сегодня утром он снова сорвался, все чаще ему приходилось от них защищаться, и хотя каждый раз он старался изо всех сил, но держался не дольше пары минут. За это время ему иногда удавалось поговорить. Попробовать объяснить. Поплакать, как сломленный человек, каким он и был. Потом он опять уходил. Скрывался за улыбающейся маской.

Она была на нем и сейчас, хотя лицо не скрывала ткань. Едва заметная, уверенная и всезнающая улыбка. Всепонимание. Мне так хотелось содрать ее, освободить задыхавшегося под ней человека. Помочь ему.

Кассандра, не склонная кому-либо помогать, любить, заботиться или защищать, высмеяла бы такое желание. Я думала иногда о том, какими мы были с ней разными, противоположными. Ее цель – уничтожать, моя – защищать и беречь. Насколько иначе все могло бы сложиться, будь я сильнее, пойми я все это раньше.

Взгляд Лео остановился на мне, и я отвернулась, боясь того, что он может прочесть в моих мыслях. Смотреть вперед, на солдат, было безопаснее. Они растянулись длинной темной колонной, местами разбавленной повозками, осадными орудиями, лошадьми, знаменами и командирами в зеленых и синих плащах. Куда они идут, я не спрашивала. Да это и не имело значения.

Теперь у меня была цель.

Проснувшись, я обнаружила, что тряска все продолжается, как будто я тащила за собой сон. Я подумала, как в тумане, что, может быть, еще сплю, попыталась поморгать и выяснила, что глаза болят и покрыты коркой. Лишь нагретая солнцем стена, к которой я прислонялась, давала хоть какое-то облегчение.

Копыта громче зацокали по камням, потом звук смягчился, когда лошадь снова пошла по траве, и я попробовала открыть ноющие глаза. В них хлестнул ветер, а солнце светило чересчур ярко. Я судорожно вздохнула и снова прикрыла глаза.

– Проснулись? – прогремел голос у меня за спиной.

За мной был капитан Энеас, и я поняла, что это от него исходило тепло, к которому я прислонялась.

– Да, – произнесла я, точнее, попыталась произнести. Голос походил на сухой скрежет, как у одной из разлагающихся мертвых оболочек императрицы. – Где мы?

– Пока не уверен. Направляемся на восток.

Восток. Я постаралась вспомнить, откуда мы ехали на восток. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы воспоминания возвратились, как медленный ручей в разгар лета. Дом. Лео. Крик Септума. Я чуть не потеряла императрицу Хану в его теле.

– Как вы себя чувствуете?

В ответ я могла только застонать. Тело императрицы медленно пробуждалось, и каждая его часть высказывала свои жалобы. Оказывается, на одной руке и на лбу были ноющие порезы, но большая часть боли исходила из самих костей. Свинцовой тяжестью давила усталость, проклятая болезнь как будто грызла нас изнутри. Красивую и надменную внешнюю оболочку она уничтожит последней.

– Вот.

Капитан Энеас прижал к моему животу кожаную флягу с водой, я сумела ее взять, поняв, что он меня держит. Поводья. Тряска. Капитан позади. Мы скачем на лошади. Как глупо, что я так не сразу это сообразила.

Я попыталась вытащить пробку из фляги, но та была заткнута слишком крепко.

– Вот, – повторил он, поднес флягу ко рту и выдернул пробку зубами. Потом протянул обратно. – Пей сколько влезет. Я не хочу, и скоро мы добудем еще, я уверен.

Казалось, что рокот его глубокого голоса окружает меня, укутывая как теплое одеяло, в котором я так нуждалась. Несмотря на яркое солнце, воздух холодил, хотя от капитана несло потом.

Я подняла кожаную флягу к пересохшим губам, но мне понадобились все силы, чтобы ее удерживать, пока вода понемногу сочилась в рот. Она была теплой и неприятной на вкус, как перестоявший чай. Меня это не волновало – я слишком хотела пить и жадно глотала, и даже императрица не жаловалась, что немного вылилось на подбородок и протекло на одежду. Она молчала, но я ощущала ее, затаившуюся в глубине моего сознания как раненый зверь.

«Тебе уже лучше?» – спросила я.

Мне показалось, что она кивнула в ответ, насколько возможно кивать, не двигая головой. Картинки, пришедшие вместе с ней из разума Септума, были исковерканными и странными. Его внутренний голос кричал, непрерывно и громко, а мысли выглядели грубо нацарапанными штрихами. Не отдельные строки, а каждая мысль постоянно пылала безумным стремлением быть услышанной.

«Там было ужасно шумно?»

Она рассмеялась, но без веселья.

«Ты и понятия не имеешь, что это значит».

«Я думаю, что так было и в голове Кочо. Он слышал мысли присутствующих, как будто все говорили хором. Неудивительно, что он всю жизнь старался этого избегать».

«Все именно так, но… хуже. О, много хуже. Я не могу даже…»

Я нашла бы ее воспоминания в своем сознании, если бы захотела их видеть – они еще слишком свежи и болезненны, чтобы спрятать, но… меня отпугивала их яркость, их жар. Даже любопытство не могло заставить к ним приблизиться.

«Как ты мудра».

Я опустила на колени недопитую флягу и откинула голову на плечо капитана Энеаса. Яркий свет солнца обжигал даже через опущенные веки, и я не открывала глаза, целиком доверясь тому, кто нас вез. Восток. Я никогда не была в Кисии западнее дома Знахаря, всю остальную империю можно считать востоком.

«Я думаю, что, в конце концов, смогла бы контролировать его тело, – сказала императрица Хана спустя какое-то время тряски на лошади. – Оно уже начинало ощущаться более… естественно. Он сопротивлялся, но тень его присутствия в этом теле совсем слаба».

«А почему ты кричала?»

«Это не я».

Она побеждала. Должно быть, Лео этого испугался. Настолько, что страх вызвал вспышки ярости, которые я и видела, когда Хана рылась в воспоминаниях в своей голове. В нашей. Голова начинала ощущаться одним пространством с двумя обитателями, а не парой разных, и этого мне следовало бояться больше.

«Не беспокойся, госпожа Мариус, потеря здесь скорее моя, чем твоя. Ты хоть повысишь свой статус».

Я не снизошла до ответа.

– Колени следует преклонять как на восходе солнца, так и на закате, касаясь земли и ступнями, и руками, и сердцем, и головой.

Лео с легкостью удерживал книгу одной рукой за треснутый корешок. На сегодня мы остановились, солдаты снаружи палатки занимались своими солдатскими делами, а он сидел здесь на куче подушек, склонившись к лампе, укрытый от ветра и мороси.

– И сердцем, и головой, которые через землю, воздух и плоть сближаются с дыханием Бога в…

Я словно погрузилась в теплую ванну, но он неожиданно замолчал. Холодная дрожь пробежала от моей головы и до пальцев ног, и я очнулась от приятного оцепенения. Хватая воздух, Лео прижал руку ко лбу, открытая книга упала наземь.

Снаружи не умолкали звуки лагеря, а Лео тяжело дышал, судорожно втягивая в себя воздух, выдыхая и опять втягивая. То не было дыхание человека, страдающего от боли, однако он прижимал руку к голове и шипел.

– Лео?

– Читай, – сказал он сквозь зубы.

– Что?

– Читай! Прошу тебя!

С отчаянным вдохом он пнул ко мне книгу. Он только зацепил уголок, но это было все, на что он способен. Запустив руки в волосы, он опустился на подушки и больше не двигался, лишь грудь поднималась и опускалась, показывая, что он еще жив.

Тянулись секунды. Снаружи мир жил своей жизнью.

– Прошу, – чуть слышно произнес он.

Я потянулась за книгой, боясь, что он бросится и вырвет ее у меня из рук, но он позволил мне ее взять.

Это был прекрасный экземпляр в кожаном переплете, украшенном сусальным золотом, но уголки обтрепались, позолота кое-где отслоилась, а корешок стерся от прикосновения многих рук. Я открыла книгу на уроках благочестия, в том месте, где читал Лео, но по-прежнему ожидала, что он опять забьется в припадке.

– Колени следует преклонять как на восходе солнца, так и на закате, – прочла я, по-прежнему неуверенно, хотя хорошо знала эти слова. – Касаясь земли и ступнями, и руками, и сердцем, и головой.

Я читала, а Лео лежал и слушал. Его дыхание постепенно успокаивалось.

– И сердцем, и головой, которые через землю, воздух и плоть сближаются с дыханием Бога…

Трава щекотала мне лицо, и на этот раз, выплывая из темного моря сна, я чувствовала себя бодрее. Гудящий голос остался. Стал более отдаленным. Уже не моим, но тон был тот же, и я повернула голову. Неподалеку стоял на коленях капитан Энеас и бубнил свои молитвы. Солнце садилось, небо окрасилось розовым и оранжевым.

– А кисианцы молятся в определенное время суток? – спросила я не ради того, чтобы услышать ответ, а просто чтобы отвлечься от своего сна.

«Если тебя не интересует ответ, мы могли бы поговорить о чем-то другом».

– О том, например, как тебе удалось выйти за императора Кина, хотя ты тайно воспитывалась на ферме?

«Мы молимся во всякое время, когда это… подобающе или удобно».

– Ужасный ответ.

«Зато честный. Мы долго убеждали народ, что их император и есть их бог, а это подразумевало принижение всех остальных богов до уровня ниже императора. Теперь люди привычно придерживаются старых традиций, но редко имеют веру, которая когда-то сопутствовала этим привычкам».

– Но это означает поклонение человеку. А люди не заслуживают поклонения, как ты сама знаешь.

«Да, я знаю. Уж поверь, знаю».

– А что насчет Катаси Отако? Каким он был?

Мысленное пространство, которое мы вдвоем занимали у нее в голове, заполнилось молчанием, но я видела вспышки воспоминаний – высокий мужчина с однобокой улыбкой, и с этой стороны на щеке милая ямочка. Он скачет на лошади. Он поднимает огромный лук и трижды поражает мишень, и каждая стрела раскалывает другую. Ох, как он смеялся. Как смотрел на меня. Как он меня любил.

Мое сердце болело от любви, которой я никогда не знала. Которой никогда не испытывала.

«Он умирал, и я дала ему обещание, что его сын будет сидеть на троне. Я не сдержала слово. Танака был так похож на него. Когда сын был рядом со мной, казалось, мой любимый Катаси вернулся».

– Но у тебя есть еще дочь.

«Есть. Если она жива. Я не должна была пренебрегать ею, но… горе – такая сила, госпожа Мариус. Я думаю, оно могущественнее любви. Сильнее сводит с ума и разрушает сильнее, и не уходит. Не исчезает полностью. Никогда. Всегда остается воспоминание, готовое напасть исподтишка, когда ты этого не ожидаешь. Едва покажется, что боль ослабела, она вернется такой жгучей и резкой, как и всегда. А если ты замужем за мужчиной, который убил твоего любимого, который готов на все, чтобы пал твой сын, невозможно двигаться дальше. Отпустить боль. Изменить. Я сделала много ошибок, но не из-за злого умысла, надеюсь, ты понимаешь. Надеюсь, хоть ты способна это понять, ты, видящая все это у меня в голове, поймешь – я никогда не хотела, чтобы все так случилось. Никогда не хотела ослабить империю и не желала ей краха. Никогда не хотела навредить дочери, поддерживая сына».

В ее словах звучало отчаяние, стремление искупить вину, и я ощутила пылкую гордость из-за того, что именно этой женщине не наплевать, что я о ней думаю.

Сгущались сумерки. Капитан Энеас все так же монотонно молился. Я кивнула, и наши волосы коснулись травы.

– Я понимаю, – пробормотала я. – Ты знаешь, еще есть время.

«Время? Оно имеет свойство быстро заканчиваться. Не давай мне ложных надежд. Даже если завтра мы найдем твое тело, не думаю, что мое долго протянет».

– Ему прежде бывало так плохо?

«Нет. Никогда».

Капитан Энеас склонил голову к траве и несколько мгновений постоял в такой позе, потом медленно поднялся на ноги. Схватился за ближайшую ветку, восстанавливая равновесие.

– Ей нужен отдых. – Он указал на лошадь, жевавшую траву неподалеку. – Я ее украл, – продолжил он, отвечая на незаданный вопрос. – Я молился о прощении, но у нас не было другого выхода.

– Как нам удалось уйти?

– Думаю, помогла внезапность. Возможно, они были потрясены тем, что я позволил забрать Септума, хотя так долго его удерживал. А может быть, им только он и был нужен, на нас наплевать. Так или иначе… – Он пожал плечами, – пока их не слышно. И с нами больше нет Септума, нас некому выдать, так что некоторая надежда у меня есть.

– Тебе не стоило это делать.

Он не оскорбил наш интеллект вопросом, что именно.

– Это был единственный путь.

– Я не важна.

– Тут дело не в том, что важнее, а в том, что правильно.

Я рассмеялась, хотя это было больно.

– Признай, что у тебя просто не было выбора, и я оценю твою честность.

На суровом лице капитана мелькнула улыбка, но он ничего не сказал.

– Куда мы едем?

Капитан Энеас почесал затылок, глядя вдаль, туда, где за деревья уходила грунтовая дорога.

– Я думал об этом, когда пытался унести Септума. Куда мне идти? К кому? Я больше не знаю, кому из членов нашей церкви могу доверять. Кому из чилтейцев. Доминус Виллиус наверняка имеет последователей даже в Кисии, а у меня нет союзников, я просто солдат. Тогда я подумал о том, кому больше всех выгодно, чтобы Лео не достиг своей цели. И кто достаточно могуществен, чтобы ему помешать?

– Идем в Мейлян, – вмешалась императрица.

Я сомневалась, что капитан уловит нервный тон ее голоса.

– Да, кто бы ни был императором или императрицей Кисии, это единственный человек, у кого мы можем сейчас просить помощи. Я с вами, ваше величество, мы…

– В зависимости от того, кто сейчас на троне, мое присутствие может нам повредить.

Капитан поморщился.

– Когда услышат то, что мы должны им сказать, – наверняка нет.

– Возможно. Но это… этим очень опасно делиться с кем бы то ни было, даже с императором.

Несмотря на ее тревогу, я ощущала и трепет ее ожидания. Мейлян означал новости. Мы могли бы узнать, что с Мико. Может, даже снова ее увидеть. Помочь ей. Исполнить данное Катаси обещание. Дитя нашей крови в безопасности и на троне.

– Разрешать проблемы – долг императора. – Капитан Энеас отряхнул грязь с колен. – Кому-то придется это сделать, чтобы Кисия выжила.

– Почему ты не поддерживаешь Лео? Ты верен церкви. Разве ты не хочешь того, чего он пытается добиться? Или это… только потому, что он…

Я оставила слова недосказанными вместо того, чтобы пытаться описать Лео. Несмотря на мою связь с мертвыми, чудовищем я себя никогда не считала. Но вот он… Он чудовище не по сути, а из-за того, как решил использовать свой дар. Все, что я творила с помощью своих способностей, было просто попыткой выжить.

Капитан Энеас сел со мной рядом, на изрезанном шрамами лице была заметна усталость.

– Помнишь, я говорил, что мне кажется, он пытается воссоздать империю Вельда?

– Да.

– У меня есть еще один повод думать, что нам важно связаться с тем, кто сейчас занимает трон. Вы немного знакомы со священным писанием, ваше величество?

– Очень мало, – сказала она нашими губами.

– Тогда я объясню.

– Я смотрю, капитан, ты не потрудился поинтересоваться моими знаниями священного писания, – заметила я.

У него хватило такта смутиться, но он только пожал плечами.

– Если мне все равно придется рассказывать ее величеству, то вряд ли это имеет значение. Как я и сказал, полагаю, Лео пытается воссоздать шесть смертей Вельда. Он уже был убит главой своей семьи и в тронном зале, заступаясь за свой народ. Я упоминал о пещере, но не знаю, добился ли он уже и этого…

– Да.

Слово сорвалось с моих губ, но сказано было не мной.

– Вы?..

Капитан оставил вопрос недосказанным, но смысл был ясен. Императрица Хана отвела взгляд.

– Я видела… воспоминания. Было много боли. И похоже, это сделал кто-то из левантийцев. Честно говоря, мне кажется, Лео этого не ожидал. Думал, придется самому все организовать, и когда это произошло, был доволен, что не успел. Но случившееся заставило его усомниться… сам ли он управляет происходящим, или он и вправду настоящий возродившийся Вельд, которому суждено заново прожить этот цикл.

Капитан Энеас чуть заметно содрогнулся, несмотря на жару и блестевший на лбу пот.

– Это многое проясняет и еще больше укрепляет мои намерения как можно скорее попасть в Мейлян. Потому что описание следующей смерти, той, что после пещеры, вернее всего перевести со старого языка так: «заколот в спину императрицей».

На наш маленький клочок дикой местности опустилось молчание. «Заколот в спину императрицей». Буквально или образно? На самом деле неважно.

– Ты считаешь, что нам нужно попасть в Мейлян и сказать императрице не…

– У него есть способ… манипулировать людьми, заставлять делать то, чего они не хотят. Но если его не допустят к ней, ему своего не добиться.

– Значит, если он намерен осуществить каждую из этих смертей, нам нужно попасть в Мейлян или еще куда-то, где сейчас императорский двор. Мы должны найти мою дочь и убедиться, что ее не вовлекут в какую-то затею, приводящую к подобному результату.

Капитан Энеас улыбнулся.

– Как вы думаете, сможете этой ночью еще немного проехать?

– Да. Нам нужно попасть в Мейлян, и как можно быстрее.

Мы скакали, пока еще можно было видеть дорогу. А когда стемнело, попалась таверна в небольшой рыбацкой деревне на притоке реки Цыцы, и мы с радостью ею воспользовались. Горячая пища. Циновка для сна. И прекрасная возможность анонимности, быть никем среди шумной толпы. С шарфом на золотых волосах императрицы и в потрепанной драной накидке я чувствовала себя совершенно невидимой.

Опустившись на колени перед столом, я с признательностью оперлась на него, а вокруг бурлил гул голосов вместе с запахами рыбы, вина и острого грибного рагу. Почти двадцать лет прошло с той поры, когда я покинула Долину, с тех пор как в последний раз вдыхала такое сочетание ароматов. Меня наполняло тепло ностальгии, к ней примешивалась нотка скорби о прошлом.

«Только ты никогда не жила в Долине. Мы должны как можно скорее вернуть тебя в твое тело».

Мне потребовалось всего одно неловкое мгновение, чтобы понять, о чем она говорит, и избавиться от уверенности, будто я прожила ее жизнь. Меня охватила паника. Я теряла себя. Вот так себя чувствовала Кайса? Но она всегда так уверенно оставалась собой, и в каком-то смысле опыт жизни у нас был общий.

– Ты начинаешь ощущать себя мной, или это просто…

«Нет, все это по-прежнему только твое. Вероятно, души сближаются с телами хозяев».

– В этом есть свой смысл.

Мне совсем не хотелось об этом думать, но трудно было не задаться вопросом – что случится, если я больше не смогу вспомнить, кто я, кем была? Будем ли мы еще знать, что здесь было две души? Или императрица забудет меня? От меня ей не останется ничего, кроме склонности чаще сквернословить.

«Не уверена, что мне нравится такая картина».

– Да уж, и мне не особо нравится перспектива навсегда остаться тобой. Ты не слишком-то позитивная.

«А сама?»

– Я гораздо приятнее.

«Сомневаюсь, что все люди, кого ты убила, с тобой согласились бы».

– Да, но…

Но у меня никого не было. Я не видела свою семью с тех пор, как меня отослали из дома. И друзей не было – после того, как Священные стражи сжалились надо мной в богадельне и научили причинять людям боль. У меня не было совсем никого, кроме разве что мамаши Геры, а ее смешно называть семьей или другом.

Императрица Хана не засмеялась.

«Друзей трудно завести, и еще труднее сохранить. Это требует хоть какого-то доверия, а им ни одна из нас не обладает».

Я устала сидеть прямо и опустила голову на руки. Капитан Энеас все не возвращался с едой.

– Возможно, ты мой друг, – сказала я, прикрывая усталые глаза. – Я так сильно старалась ненавидеть тебя, потому что ненавидеть легче.

«Ненавидеть гораздо легче, – согласилась она. – И тебя легко ненавидеть, госпожа Мариус, но… Думаю, я солгала бы, не признав, что чувствую то же самое. Я бы никогда тебе не доверилась по собственной воле, но мы связаны, и ты даже вполовину не такая плохая, как думаешь».

Я понятия не имела, что отвечать, у меня нет опыта… быть собой в такой ситуации, но, похоже, личина Кассандры Мариус, которую я надевала каждый день как защитную шкуру, по пути где-то потерялась.

– Спасибо?

Она рассмеялась.

«Ты этого совсем не умеешь. К счастью, кажется, добрый капитан раздобыл вина, нам обеим оно сейчас нужно».

Капитан Энеас пробирался к нам между столиками. Он держал в руках небольшой поднос с двумя мисками похлебки и бутылью вина. Никакая приготовленная на дворцовой кухне еда не могла бы выглядеть аппетитнее.

– Извините за опоздание, – сказал он, опуская поднос. – Удалось поговорить с управляющим. Я сказал, что мы из Долины и хотели бы узнать местные сплетни. У него оказалось полно новостей.

Он уселся напротив, легко опустившись на липкий дощатый пол. Налил в чашу вино и предложил нам прежде, чем налить другую себе. Мы схватили чашу, торопясь запить странный вкус слов о дружбе.

Отхлебнув из своей, капитан продолжил:

– Он сказал, что север по-прежнему удерживают левантийцы, и оттуда доходит не так много вестей. А еще сказал, что императрица Мико Ц'ай не так давно была в Ахое, это чуть южнее столицы.

– Ахой? Но почему там? – спросила императрица, пряча дрожь восторга, когда услышала имя дочери.

Она жива. Она императрица. Еще есть время.

– Думаю, ради того, чтобы отбить Мейлян. Тут история немного запутанная, местные не сходятся в подробностях о том, кто и что сделал, но кажется, мальчик, называвший себя сыном императора Кина, мертв, а город…

Он оборвал речь, а улыбка, появившаяся от добрых вестей, угасла.

– Город? – переспросила императрица Хана почти прежним ледяным тоном.

– Его больше нет. Он сожжен дотла.

– Больше нет? Всего города, такого огромного? А дворец и дома, и рыночные площади, и…

– Я лишь повторяю услышанное, ваше величество, – сказал он, понижая голос. – Только это – одна из немногих деталей, по которым у всех местных мнение одинаковое. Целый город. Каждый дом. Уничтожен.

Императрица пошатнулась, и хотя я была уверена, что капитан Энеас продолжил рассказ, мы не слышали и не видели ничего, кроме череды домов, людей и событий, от дворцовых садов до шелкового рынка и святилища на площади Империи. Как все это могло исчезнуть? Как могло сгореть? И дворец? И алый трон? И усыпальница императоров? Там я простилась с Катаси.

– Извините, – наконец сказала она, прикрывая рукой стучащий висок. – Я… что вы сказали? Я… не слышала.

Она все еще слушала воспоминания – шум толпы и музыку, доносящуюся из чайного дома напротив, где готовили особенно вкусное сладкое мясо по рецепту с севера. На ближайшем углу стоял глашатай, люди останавливались, чтобы дать ему мелочь за труд, и монетки звякали в его кошельке.

– Я сказал, что сожалею о плохих новостях, – сказал капитан. – Это крайне прискорбно, и я понимаю…

– Прискорбно? Так можно сказать о случайно опрокинутой корзине яиц. Речь о городе, капитан, о…

Она замолчала. Слезы навернулись нам на глаза и сдавили горло. Не найти достаточно сильных слов, чтобы выразить глубину этого нового горя.

– Где императрица? Где моя дочь?

– Они точно не знают. – Капитан поморщился. – Говорят только, что была в Ахое со своим войском. Я уверен, если мы туда доберемся, то все узнаем.

Я кивнула. От противоречивых чувств глубиной с океан ныло сердце. Город полностью уничтожен. Но Мико в безопасности. И не просто в безопасности, но… она, кажется, преуспевает, несмотря на то, как мало нынешняя Кисия похожа на прежнюю, знакомую ей, на ту Кисию, которую я должна была ей оставить.

В этой свежей ране было так много горя, но я не всматривалась в нее, не могла. Меня и так переполнило слишком много эмоций, каждая тяжелее, чем я могла вынести. Пока удовольствуюсь тем, что с дочерью все в порядке. И надеждой, что еще увижу ее.

Мы в молчании ели суп, так же молча пили вино. Капитан Энеас теперь казался таким усталым. Он так часто выказывал недюжинную силу, выглядел человеком, который никогда не сдается, не нуждается во сне и отдыхе. Я давно замечала, как опустошение шаг за шагом проступает у него на лице, но теперь, может быть, впервые с тех пор, как мы встретили его в том жалком укрытии, с Септумом, взгляд капитана стал совсем потухшим.

– Благодарю, капитан, – сказала императрица, когда с ужином было покончено и сгустились сумерки. – Благодарю за то… что не оставили нас.

Его брови поднялись, но он скрыл удивление за легким поклоном над столом.

– Рад быть вам полезен, ваше величество. Септум важен, я в этом уверен, но вместе мы добьемся, чтобы доминус Виллиус не достиг своих целей. А теперь, не желаете отдохнуть? Я уже почти засыпаю.

– Что за скромность? Мне, пожалуй, потребуется ваша поддержка для того, чтобы подняться по лестнице. Еще одна услуга, последняя перед тем, как вы отправитесь на заслуженный отдых.

– Разумеется.

Утром мы встали до восхода солнца и покинули городок раньше, чем он проснулся. Только рыбаки направлялись к реке, когда мы в полумраке ехали по узкой дороге. На восток. К Мико. К будущему.

«Мне не терпится услышать, как ты объяснишь мое присутствие своей дочери», – сказала я, когда капитан пустил лошадь легким галопом.

Накануне он ее долго гнал, и сегодня не стоило ожидать многого, но рывок с утра поднимет нам настроение.

«Ну конечно, ты выбрала самую грубую и противную тему для разговора, – сказала она. – Просто чтобы мне насолить».

Мы опять сидели на лошади перед капитаном Энеасом, его руки, сжимающие поводья, окружали нас защитным коконом. Спину грело его тепло, ровный стук его сердца и порывистое дыхание на наших волосах успокаивали. Все мельчайшие знаки, что он здесь, рядом.

«Самую грубую и противную? А тебе известно, что если убить человека, когда у него стояк, то на некоторое время это так и останется?» – сказала я.

«Это очень… познавательно».

«Еще может и обмочиться».

«Все, все, я поняла».

«Если ты и правда росла на ферме, значит, вряд ли всегда была такой чистоплюйкой».

«Да пошла ты, госпожа Мариус. Если бы твои слова слышала мама Орд, моя приемная мать и, представь себе, очень достойная женщина! Все наставники, которых нанимал лорд Ларот, сетовали на отсутствие у меня утонченности и манер. Я была вульгарной девчонкой, проводила слишком много времени, лазая по деревьям и целуясь с деревенскими мальчиками».

Мальчик с размытым из-за давности воспоминаний лицом наклонился поцеловать меня, словно опасался подойти слишком близко. Почти сразу он исчез, сменившись Катаси Отако. Сильный, нежный, прекрасный Катаси. Тяжесть его тела. Прикосновения его языка к нашей коже. В свое время меня удовлетворяло много мужчин, но даже проблеск воспоминаний о том, что было у Катаси с императрицей, вызвал жажду, какой я никогда не знала. Я помнила, как прижималась к нему, как просила прикоснуться ко мне, поцеловать, взять меня. Осознание, что я никогда его не встречала и это все не мое, пронзило меня острым уколом горя.

«Может, ты признаешь, что «чистоплюйка» – не совсем точное слово?»

«А ты правда перетрахала всех при дворе?»

«Я уж было подумала, что предыдущими высказываниями ты дошла до предела своего хамства. Что за дикий вопрос?»

«Считай, любопытство, – сказала я. – И хватит об этом», – добавила я про себя, а может, и ей различить уже невозможно.

Я знала только, что охватившая нас усталость не имела отношения ни к мерному покачиванию лошади, ни к солнцу, едва поднимающемуся над прохладой утра.

«Нет, – сказала она. – Не всех. Я много раз рассматривала такую возможность как способ создать альянс, но… однажды сделала это и в итоге разбила тому человеку сердце. Не хотела больше повторять».

Прежде чем я успела спросить, о ком она, капитан Энеас свернул с дороги. На сырой земле с этой стороны росла группа плакучих ив, и он направил лошадь к небольшой полянке за свисающими ветвями.

– Куда это мы?

– Остановимся здесь. Солнце почти встало, и мне надо помолиться.

Я уже много лет назад отказалась от молитв, разве что иногда притворялась. Исполняла все необходимые телодвижения, если клиент этого ожидал, но по собственной воле не преклоняла колен для молитвы на закате или на восходе солнца. Тем не менее, я ощутила странный порыв присоединиться к капитану, когда тот соскользнул с седла.

Едва его ноги коснулись земли, он обернулся и помог нам спешиться. Он не ждал, что мы присоединимся к нему, лишь помог добраться до ближайшего дерева. Наши ноги совсем ослабли, и мы тяжело опустились наземь. Ствол был не таким теплым, как грудь капитана, но столь же надежным и крепким.

Прикрыв глаза, мы слушали, как капитан удаляется по траве, раздвигая шуршащие ветки ив. Скоро к музыке утра добавилось монотонное бормотание.

– Удивительно, какой он… добрый человек, – сказала я.

«Так и есть. В старости я все больше начинаю ценить доброту. Или может быть, во мне просто говорит благодарность. В нашем нынешнем состоянии без него до Ахоя не добраться».

– В старости, – фыркнула я. – Да я старше тебя.

«Получается, из-за твоего присутствия в моей голове средний мысленный возраст у меня становится больше?»

– Сомневаюсь, что голова так работает. Но могу сказать, что тебе нравится капитан.

«Нам обеим он нравится. Мы ценим его доброту. Она так неожиданна – после всех людей, кому я отдавала сердце многие годы».

– Для меня – после всех, кому я сердца не отдавала.

Сквозь закрытые веки начинали проникать блики солнца. В гуще ив прыгали птицы, подпевая утренними песнями молитвам капитана, вдалеке слышался успокаивающий плеск волн Цыцы.

Зашуршала трава. Я услышала приближение легких шагов и открыла глаза, чтобы поприветствовать вернувшегося капитана, хотя и уловила звук его по-прежнему монотонного голоса.

Надо мной наклонился Лео, улыбаясь, словно старый друг.

– Доброе утро, – ласково произнес он. – Как приятно снова видеть вас, ваше величество.

Капитан Энеас по-прежнему стоял на коленях неподалеку, преклонив голову. Рядом с ним, всего в нескольких шагах, был солдат, из-за него предупреждающий крик застрял у меня в горле. Если я заговорю, капитан умрет раньше, чем успеет встать после молитвы и обнажить меч. Возможно, Лео нужна только я.

– Вы так самоотверженны, – произнес он тем же вкрадчивым тоном. – Я был просто потрясен, узнав, что вам приходится терпеть рядом с собой госпожу Мариус.

Его слова ранили сильнее, чем я могла ожидать.

– Думаете, ваше самопожертвование может его спасти? – продолжал Лео. – Он в такой же мере, как вы, знает то, что я не могу позволить узнать остальному миру. Уверен, вы меня понимаете.

– Чего ты хочешь?

– Контролировать ситуацию, – сказал он. – Контролировать собственный образ. Образ – главное, когда речь о вере.

Позади него в гуще ив собиралось все больше темных теней. Капитан Энеас продолжал бормотать, и я попыталась вспомнить, сколько времени длится утренняя молитва.