Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 270 (всего у книги 341 страниц)

Я продолжил работать под сопровождение далекого грохота и скрежета. Я ничего не понимал, пока кто-то не произнес: «Должно быть уже близко, это проход в следующую пещеру».

Ясс. Голос Ясса. Это был Ясс, и ему кто-то отвечал на кисианском. Ясс и звуки сдвигающихся камней. Осознание подкралось ко мне, покалывая кожу от макушки до пяток. Ясс близко. Он идет.

– Эй! – закричал я камням. – Эй! Ясс! Ясс!

– Рах? – Последовал шорох и взволнованное бормотание. – Рах, вы как там?

– Все хорошо, мы просто в ловушке, – отозвался я, продолжая отбрасывать камни.

Они где-то близко. Мы выберемся отсюда. Мы выживем.

– Мы идем, просто продержитесь еще немного.

Боясь, что у меня галлюцинации, я продолжал копать, слушая скрежет лопат и приказывая ему не исчезать, подобно голосу жестокого призрака. Они подбирались все ближе и ближе, вгрызаясь в стены.

Сквозь камни пробился свет, за ним голоса. Света становилось больше по мере того, как убирали камни и землю, и я отпрянул назад от его яркости.

– Рах, – тронул кто-то меня за руку.

Раздались голоса. Шаги. Они пришли. Все по-настоящему. Мы выберемся отсюда. По щекам побежали слезы невыразимого облегчения.

Гидеон вскрикнул.

Вокруг меня грохотали шаги. Вспыхнули фонари, но я заставил глаза открыться, несмотря на боль. Пара кисианских солдат подняла Гидеона на ноги, его взгляд был мутным и сонным.

– Император Гидеон э'Торин, – сказал один солдат.

Остальных слов я не разобрал, но они были резкими и гневными. Я нашел Ясса в толчее, пока кисианцы тащили Гидеона к дыре, которую я прокопал. К тому, что несколько мгновений назад я считал свободой.

– Рах. – В голосе Гидеона звучали паника и замешательство. – Рах!

Шорох шагов затих, когда они перешли в следующую пещеру, оставив меня быстро моргать от света. Одного.

27

Дишива

Я открыла глаза. Открыла еще раз. Попробовала поморгать, прогнать тьму и постепенно вспомнила, что случилось, – будто вышла из теплой воды на холодный воздух, который щиплет кожу и заставляет ныть кости.

Болела каждая частичка моего тела.

Я приоткрыла губы и хрипло застонала. На лице ощущалась тяжесть. Что-то стягивало мне голову. Моя рука нащупала ткань.

– Ты потеряла глаз, – сказал голос, спокойный и мягкий, однако совсем не тот, что я хотела бы слышать. Заклинательница Эзма откашлялась. – Порез на носу глубокий, но он зашит. Другой глаз задет, но должен восстановиться.

– Прекрасно, – прохрипела я и тоже откашлялась. – А Сичи? Нуру?

– Они уцелели.

– Лео?

– Его больше нет.

Я все еще чувствовала, как подо мной рушится пол. Я падаю. Потрясенный крик Лео, угасший в пыли.

– Он мертв?

– Мы не нашли тело, и несколько левантийцев тоже исчезли. Наверняка это как-то связано.

– Исчезли?

– Мы не знаем, что произошло. Там была жуткая суматоха.

Я застонала, пытаясь осмыслить ее слова.

– Где я?

Ткань зашелестела, заклинательница подвинулась ближе. Мне очень хотелось бы отстраниться, но даже малейшее напряжение мышц вызывало боль.

– Ты в Когахейре, в доме вместе с другими ранеными левантийцами из тех, кто все еще с нами. Как я понимаю, камень попал в башню под вами, снес угол каменной кладки и пробил дыру в полу. И ты в нее провалилась.

Я вспомнила падение, но не приземление и не удар о что-то твердое по пути. Однако об этом помнило мое тело, на нем живого места не было от ушибов.

– Развалины обыскали, но Лео Виллиуса не нашли. Его последователи говорят, что он был воскрешен богом.

Потрогав повязки, я с облегчением обнаружила, что тьма над левым глазом чуть изменилась. Касаться правого не хотелось.

– Дишива. – Голос Эзмы звучал настойчиво. Мягко. Сквозь мою апатию прорвалась тревога. – Это произошло не случайно.

– Не случайно…

Я подавила вспышку внезапного гнева так резко, что даже клацнули зубы.

– Да, – сказала заклинательница лошадей, ее ласковый голос звучал чересчур близко. – Потому что ты особенная, Дишива. Потому что ты здесь с определенной целью. Все мы – часть единого Божьего замысла, но ты… Я ждала тебя десять лет.

Я ничего не видела, но комната завертелась вокруг меня, появилось странное чувство движения, и казалось, что, протянув руку, я не обнаружу ничего прочного. Если бы не боль, я подумала бы, что сплю.

– Я не понимаю, – ответила я, и стук сердца стал пугающе громким среди темноты.

Вокруг слышались слабый шорох движений и разговоры, значит, мы не одни. Но от того, как Эзма придвинулась ближе, я чувствовала себя еще более изолированной.

– Тот, кого они называют Вельдом, это ты, Дишива, а не доминус Лео Виллиус, пусть он и утверждает обратное. Ты.

Что за странные речи.

– Это просто бессмысленно, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Я ведь даже не верую. Эту должность мне дали в качестве наказания. И вообще Вельд умирает и возрождается, и я видела, что так было с Лео. Дважды видела, как он умирал и опять возвращался. – Моя речь превратилась в отчаянный шепот. – У меня нет такого соглашения с богом.

– Оно тебе и не нужно. В оригинале писания слово «смерть» используется не в истинном, физическом понимании, а как путь, когда разбивается сердце и человек умирает внутри. Он страдает. Он терпит боль.

Мне вдруг показалось, что я сумею разорвать эту тьму, и все снова станет на место. Я едва не сдернула повязку с лица. Но меня окружало только небытие, голос Эзмы давил удушающей тяжестью.

– Ты мне не веришь.

– Конечно, не верю. Если он не Вельд, почему же возвращается?

– Я не знаю. Пыталась выяснить, но все сведения расплывчаты и бесполезны. Но я знаю, что он не тот, кого я ждала. Это ты.

– Я даже не чилтейка.

– Вера тоже не принадлежит Чилтею. В тексте есть много свидетельств того, что Вельд – левантиец. «Широкие равнины», «с громом копыт», «посвящение Богу, начертанное на коже». Ничто из этого не относится к чилтейскому священнику, верно? И все это есть в оригинале книги. Не в чилтейском, конечно. Они изменили и подогнали под себя то, что их не устраивало. Даже ложно перевели имя Вельд как «вождь с двумя голосами» только ради того, чтобы сделать его мужчиной. «Ньян» означает мужчина-вождь, но при этом вера не позволяет мужчинам создавать пару. Это значит, Вельд была женщиной, что казалось правильным при зарождении веры, но немыслимо здесь, где женщины ценятся так невысоко.

Все слова звучали знакомо, но разум не вмещал их смысл. Половина как-то осталась, остальное вывалилось наружу.

– Левантийка, – только и смогла произнести я.

– Левантийка, – повторила заклинательница. – Женщина. Та, что избрана защищать, и чьей волей возродится империя. Ты уже Защитница Единственного истинного Бога. Избрана защищать. Твое тело и душа были посвящены Богу. Понимаешь теперь, почему я считаю, что это произошло не случайно?

– Нет.

Она подалась ближе, ее голос и запах ощущались еще сильнее.

– Да, Дишива. Твоя судьба предрешена и записана сотни лет назад, и теперь это нельзя отрицать. Ты – та, кто возродит из пепла и построит священную империю.

– Нет.

Мои мысли тонули в пучине молчания, а хотелось кричать, пока она не уйдет, кричать на весь мир за то, что привел меня в это место. Я рванула повязку, и она развязалась. Ткань местами прилипла к коже и сохнущему компрессу, но я отодрала ее и заморгала от света, неожиданно проникшего сквозь покрытые коркой веки левого глаза. Появилось лицо заклинательницы, расплывающееся пятно с выражением смутного неодобрения. Оно стало четче, когда я попробовала сфокусироваться, но убрать эту тонкую дождевую завесу перед глазами не получилось.

– Это было неразумно, – сказала Эзма.

– Чего ты хочешь?

– Того, чему суждено быть.

– А тебе от этого какой прок?

Даже расплываясь, ее брошенный на меня взгляд был надменным, я почувствовала себя грязью у нее под ногами.

– Придет день, и ты это поймешь, Дишива. Твое время скоро наступит.

– Дерьмо лошадиное.

– Так гласит писание.

– Что с того? Я могла бы описать твою смерть, но ничего не изменится, это будут просто слова на бумаге.

– Слова пророка.

Толпившиеся в голове мысли заострились и кололи меня и друг друга острыми иглами гнева, придававшего им эту форму. Пророк. Это слово так странно звучало в ее устах. Мы использовали его, предсказывая весенние ливни и пути, по которым гурты пересекали степи. Но не будущее отдельных людей. Не богов. Не империй.

Эзма потянулась к моей руке. Хватка у нее оказалась сильной, а я была слишком ошеломлена, чтобы вырываться.

– Для тебя к лучшему узнать правду прямо сейчас. Ты сумеешь принять судьбу. Примириться с ней. Ощутить благодарность.

– Благодарность.

– Это честь – быть избранной. А владеть единым видением – величайшая честь из всех.

Благодарность за потери и боль. И за то, что мое когда-то прочное чувство собственного достоинства уничтожено кусок за куском. Благодарность за то, что я избрана орудием Бога, которому не желала служить.

Желчь во рту омыла мои резкие мысли, обращая их в разгневанные слова. Мне хотелось излить все на Эзму, но они касались ран моей души. А какое право у нее знать мою боль?

– Дишива…

– Нет, – опять произнесла я. – Мне плевать, чему там, по-твоему, суждено случиться, и на то, что спьяну написал какой-то давно померший человек. Только я принимаю решения о своей жизни, могу представить для себя много разных занятий, но создание империи в их число не входит. Так что забирай свое святое писание, накрути фитилей из его страниц. Твой бог ничего от меня не получит, и ты тоже.

– Ты упрямишься и ведешь себя глупо, себе же во вред, Дишива, – резко отозвалась она. – Во вред всем нам. Ты встала на сторону Гидеона, потому что он обещал создать то, чего ты хотела. А теперь, когда у тебя есть шанс построить это самой, отказываешься даже слушать.

– Убирайся. – Я вспомнила слова Раха о ней, о том, что произошло на родине. Все тело пылало от ярости, от досады и боли. – Отойди от меня, или я буду кричать, пока кто-нибудь не вышвырнет тебя вон.

Эзма отпустила мою руку.

– Скоро мы поговорим снова, – неестественно спокойно сказала она. – А сейчас ты нуждаешься в отдыхе. Помни, что, как бы нам ни было больно, как бы мы ни страдали, в жизни все происходит не просто так. Поверь в это.

Она отошла, и мне захотелось, чтобы она вернулась, и я могла выплеснуть на нее еще больше переполняющей меня ярости. Опираясь на жесткие подушки, я смотрела перед собой и старалась разобраться в звуках, формах и в плывущей пелене света, одновременно разрабатывая закоченевшие пальцы, пока через боль не сжала их в кулак.

«Все происходит не просто так». Коварные слова пожирали мой разум, продирались сквозь верования левантийцев в то, что пророчество – всего лишь догадка, вероятный исход, и как бы много мы ни знали об узорах дождей и очертаниях холмов, у степей всегда есть нечто непознаваемое. Как и у самой жизни.

«Все происходит не просто так».

Я продолжала сжимать и разжимать ладони, когда раздались торопливые приближающиеся шаги, показался знакомый силуэт. Куда более приятный, чем Эзма. Нахлынувшее облегчение всхлипом сорвалось с губ.

– Дишива! Что с тобой? Ты… Тебе нужно?..

Ясс оглянулся на человека, вошедшего вслед за ним.

– Ты же сбила мою повязку, – сказал тот. – Дай-ка я…

– Я хочу хоть немного видеть.

Гость замялся.

– Твой глаз…

– Знаю, его больше нет. Я хочу, чтобы этот не закрывала повязка, хочу видеть. Уходи. Нет, постой. Тор. Тор э'Торин. Он где-то здесь?

Мне не требовалось ясное зрение, чтобы увидеть, как эти двое переглянулись.

– Вероятно, – наконец сказал Ясс. – Он прибыл с войском императрицы. А что?

– Книга. Мне нужно… я должна спросить у него кое-что важное. Не могли бы вы привести его. Он придет, если скажете, что я здесь. Точно знаю, придет.

Они переговорили вполголоса, и второй раздраженно фыркнул и удалился, Ясс остался рядом со мной. Потом с жалобным стоном тяжело опустился на тюфяк, и я ощутила запахи грязи и пота.

– Я видела, как обрушилась башня, – сказала я. – Думала, что я тебя потеряла.

Об этой боли говорить было легче, чем о той, что сжимала мне грудь.

– Я тоже так думал. – Он поморщился, но я не смогла рассмотреть, как он хмурится, и боль, которую я старалась приглушить, стала сильнее. – И на некоторое время сам потерял Раха и Гидеона. Им очень повезло. Завалило камнями, но они оказались в пустом пространстве, и у них была еда и вода. Но… я так волновался. Как бы я ни относился к Гидеону, ни один левантиец не заслуживает такого конца.

Он рассказал, как обвалилась пещера, как он выбрался из-под обломков и побежал в кисианский лагерь за помощью. А я слушала, потягивала из тонкостенной чаши отдающую железом воду, и в голове копились вопросы к Тору.

Вскоре юный Торин прибыл, смутная фигура приблизилась.

– Капитан Дишива, – поприветствовал он сомкнутыми кулаками. – Сожалею, что до сих пор не смог сообщить тебе ничего нового. В смысле, по книге. Все пока… достаточно сложно.

– Сомневаюсь, что со временем все станет проще, – отозвалась я. – Но я попросила тебя прийти не для того, чтобы бранить. У меня есть… некоторые вопросы. Но прежде всего, скажи, ты выяснил что-то новое? Насчет Вельда и того, как он… умер?

– Кое-что. – Он опустился на колени перед моим тюфяком, оттеснив Ясса. – Про пещеру ты уже знаешь – это было последнее, когда ты… – Он умолк, чтобы не уточнять обстоятельства, при которых я посещала лагерь дезертиров. – Ну а дальше мне потребовалось время, чтобы понять, но точнее всего это переводится как «был пронзен ножом в спину императрицей».

Я прикрыла видящий глаз и, откинув к стене голову, рассмеялась. Сейчас только это я и могла, да больше уже все равно ничего не поделаешь, слишком поздно. Ведь мы в очередной раз помогли ему, вознамерившись помешать.

– Ты уже это сделала, – сказал Тор.

Это был не вопрос, но я все же кивнула. Живот ныл от смеха, а глаза щипало от непролитых слез.

Ничего удивительного, что Лео так радовался. Он играл со мной. Я должна была мыслить именно так и не позволять себе поддаваться вере Эзмы в то, что все не случайно, и я просто живу по слову пророка. Надо было придерживаться левантийских убеждений: пророчеств не существует, есть лишь вероятный исход событий. Есть результат, который можно изменить.

– Расскажи мне о Вельде, – попросила я. – О священной империи. Что она собой представляет? Как он ее строит?

Тор сел поудобнее, ткань зашелестела совсем рядом.

– Это сложно, по правде сказать, почти полностью лишено смысла. Может быть, я просто плохо перевожу, но мне кажется, эта книга во многом… противоречит сама себе. И так часто, что я думаю, виноват не только мой перевод.

– Что там сказано?

– Что этого Вельда отвергали и очерняли даже в его народе. Тем не менее, он был почитаем. Он одновременно и воин, и миротворец. Его империя – это и спасение для его народа, и погибель. Там есть целый раздел – я его только наскоро просмотрел – о том, где Вельд родился и как заслужил свое имя, но по большей части не особо подробный.

Он поерзал. Не похоже, чтобы все это имело ко мне хоть какое-то отношение, однако Эзма упоминала другой перевод, нечилтейскую версию книги. Она говорила так убежденно, но если я чему-то и выучилась, так тому, что вера очень часто рождается из отчаяния.

«Я ждала тебя десять лет», – так она сказала.

Отчаянное стремление к цели. К вере, которая соответствовала бы ее видению мира. И к святому лидеру левантийцев. К женщине. Странно только, что она не подогнала описание под себя.

– Почему ты об этом спрашиваешь, капитан? – сказал Тор.

– Просто… мне кое-что рассказали. Благодарю тебя, Тор, ты развеял мои сомнения. Сожалею, что отняла у тебя время.

– Заклинательница Эзма, наверное. Но не стоит благодарить меня, капитан, я рад быть полезным. И прости, что вовремя не сообщил тебе об очередной смерти Вельда, чтобы ты успела… это предотвратить.

Я повернула голову, фокусируясь на его расплывчатых очертаниях.

– А что дальше? После удара ножом в спину от императрицы?

– Его предают, а потом он сам собой жертвует, – сказал Тор. – Хотя не уверен, что понял, как именно его убивает предательство. А еще там сказано, что основой священной империи Вельда станет смерть фальшивого первосвященника. Мне про это тоже не очень понятно. Но у заклинательницы Эзмы есть другой экземпляр книги, так что, если у тебя еще остались вопросы, спроси лучше у нее.

– Я бы не хотела это с ней обсуждать, но спасибо, Тор. Переводом книги ты оказал огромную услугу нашему народу и можешь этим гордиться, что бы кто ни говорил.

Он мгновение помолчал, а потом кивнул.

– Благодарю, капитан.

Шаркнув по полу сапогами, молодой человек поднялся и ушел, задержавшись лишь для того, чтобы обменяться приветствиями с Яссом.

Я заметила, что стискиваю и разжимаю кулаки, получая что-то вроде извращенного удовольствия от боли в распухших побитых пальцах. Ясс, занявший место Тора рядом со мной, стоял на коленях твердо и спокойно, как каменный, не пытаясь помешать мне разрабатывать руки. Ничего не говорил, просто ждал, и я скоро обнаружила, что изливаю на него поток слов – все, что накопилось с тех пор, как мы с ним расстались. Оборона, прибытие кисианцев, Лео… все, до Эзмы с ее железной уверенностью, что я – Вельд.

Ясс все слушал, неподвижно и молча, пока я не закончила. Тогда он с облегчением выдохнул.

– Да… немало. Рах рассказывал мне, что она говорила о Лео и о наших гуртовщиках, и я даже не знал, что об этом думать. Но теперь я…

– Это правда. Наверняка. Только это все объясняет. Она хочет, чтобы я строила священную империю. И сказала, что это, – я указала на свой выбитый глаз, – произошло не случайно.

– Именно так бы и говорила, если бы пыталась заставить тебя делать, что хочет.

– Да, но как бы я ни злилась при мысли об этом, она все же права.

Через дымку, туманящую раненый глаз, я почти увидела, как славно он хмурится.

– Что ты подразумеваешь под ее правотой? Иногда плохое случается без причины, Дишива. Так устроен наш мир. Ты ничем не заслужила такого, и любой, кто скажет, что заслужила, может…

Я сжала его руку.

– Знаю. Но… – Она говорила об исчезнувших левантийцах. У меня есть сотня вопросов, но ответы на них вряд ли изменят то, что я должна сделать. – Если у нас есть уникальная возможность помочь людям, изменить что-то к лучшему, пусть хоть в малом, разве мы не обязаны ею воспользоваться?

– Не понимаю.

– Хочу попросить тебя кое-что сделать. Тебе не понравится.

– Надо же, – фыркнул он. – Что-то новенькое. До сих пор ты никогда так не делала.

– Нет, на сей раз ты реально это возненавидишь.

28

Кассандра

Постепенно нарастало ощущение тела, осознание, что я существую. Это было как медленное пробуждение.

«Кассандра? Касс, это ты?»

Хана. Ее присутствие сбивало с толку, а слова звучали так странно, и ее сознание как будто притиснулось к моему. Мы смотрели вверх, на толстую балку, пересекавшую потолок, в тусклом свете плясали пылинки. Неподалеку вели негромкую беседу какие-то голоса.

«Мы… я… умерла?»

Все постепенно начинало вставать на место. Картинки, запахи и звуки приемной, присутствие императрицы и комфортное ощущение тела, здорового и не страдающего от боли, как тело Ханы.

Септум.

«Прости, – произнесла я. – Наверное, то, что я отпустила тебя, стало последней каплей. Я ничего не могла поделать».

Измученная до предела, привязанная к ее угасающему телу, я не чувствовала ничего, кроме признательности за то, что все это скоро закончится. А теперь я мыслила живо и ясно. Я слушала рассказ Яконо. Должно быть, тело императрицы все еще там, лежит на тюфяке возле стены. Заметил ли он, что мы больше не отвечаем? Он понял? Ему это небезразлично?

«Я знала, что это случится, – сказала императрица. – Знала, но я думала… надеялась, что сама буду там. При конце».

Странное, извращенное горе – она оплакивала утрату собственной жизни, хотя все еще продолжала жить. Словно не смогла присутствовать при смерти любимого, только этим любимым сейчас было тело, которое она всю жизнь ощущала собой.

«Вот и все, – сказала она. – Я знала, что отсюда не выберусь, а теперь и некуда. Получается… я на самом деле мертва?»

Хотелось ее утешить, пообещать, что мы найдем путь, но что нам осталось? Мое настоящее тело по-прежнему живо, теперь я могу со стороны слышать голос, который всю жизнь считался моим, но даже если Кайса согласится принять меня, найдется ли там место для Ханы? И вообще, возможно ли это? Такое выживание не входило в наш план, но казалось вполне приемлемым, пока мы, измученные, находились в ловушке ее умиравшего тела. Теперь все выглядело иначе.

Она, видимо, услышала мою мысль, поскольку с практичностью человека, пытающегося не задерживаться на чем-то неприятном, сказала:

«Думаю, у нас с тобой достаточно сильная связь, раз ты вернулась ко мне когда… когда мое тело умерло. Не знаю, как это происходит, но, к счастью, происходит. Иначе сейчас ты была бы…»

Ей незачем было заканчивать. Я умерла бы. Почувствовала, как свет и тепло уходят из моего тела, и я угасаю, плыву в никуда под звуки голоса Яконо.

«Прости, что меня с тобой не было».

«Не извиняйся, – сказала я. – Мне жаль, что это случилось».

«Важнее то, что мы это сделали».

«Да».

«Важнее. И даже можно забыть, что мы в другом теле, внутри другого сознания, настолько полное ощущение, что здесь нас лишь двое».

«Насколько я помню, в прошлый раз ты говорила, что было шумно».

«Да. Возможно, из-за близкого присутствия другого Лео, а может, из-за напряженной ситуации. На этот раз постоянно тихо, как будто стоишь в пустом зале… но не одна. Надеюсь, ты понимаешь».

Я понимала. Она была здесь, но ощущение… пространства игнорировать невозможно. И не пустого – скорее тьмы, полной людей, скрывающихся в ее глубине.

«Ты пробовала как-то… общаться?»

«Очень осторожно, чтобы не обнаружили, да. Но сейчас он кажется таким… отстраненным. Зато мы можем двигаться. Вот, смотри».

Один мой палец приподнялся над диваном.

План заключался в том, чтобы проникнуть в голову Септума, а потом научиться его контролировать, чтобы мы смогли убить Унуса этими руками, которые куда сильнее наших. И мы ожидали, что первая часть будет гораздо сложнее.

«Может стать сложнее, когда вернется Унус, – сказала я. – Вероятно, они по-настоящему связаны, только когда хотя бы один находится достаточно близко».

«Ты имеешь в виду, что у Септума не хватает сил связываться с другими на большом расстоянии? Это не лишено смысла. Он так слаб. Я заметила всего пару проблесков, подтверждающих, что он вообще здесь».

Раздались шаги. Кто-то торопливо поднимался по лестнице.

– Ваше святейшество? Ваше святейшество!

– Доминус Виллиус в отъезде, – отозвалась Кайса. Ее голос приближался: – В чем дело?

– Я… госпожа Мариус, она… Я вошла, принесла ей еду и чай, а она лежит, прислонясь к стене, и не двигается, и…

– Что? Она умерла? – Голос дрогнул. – Ты уверена?

– Да, госпожа. Мне так жаль. Но я…

Кайса быстрыми шагами пересекла комнату.

– Нет, не может быть. Я же только что…

Она судорожно выдохнула. Я не ожидала от нее таких эмоций из-за моей кончины. Было как-то неправильно слушать это, не выдавая себя, позволять ей обнажить свои чувства, чего она никогда бы не сделала в моем присутствии.

А была бы я так же тронута, потеряв ее? Этот вопрос заставил меня устыдиться.

Служанка шмыгнула носом.

– Успокойся, – мягко произнесла Кайса, словно мать, утешающая расстроенного ребенка. Странно было слышать эту ласковую речь из моих уст. – Ты не сделала ничего плохого.

– Да, госпожа, но… его святейшество говорил…

– Я скажу ему. Ты можешь идти.

Женщина снова шмыгнула.

– Благодарю, госпожа. Но… что нам делать… с ней? Она там лежит, и…

– Пока просто аккуратно уложи тело. Я… я скоро приду.

– Да, госпожа, конечно. Его святейшество пожелает совершить над телом подобающие обряды. Благодарю, госпожа.

Хана застонала. Это было ее тело. Вся ее жизнь. Она императрица, истинная дочь рода Отако, и ее тело само по себе заслуживало уважения. Или хотя бы достойного погребения по-кисиански.

Звук шагов служанки затих так же быстро, как и появился, и осталась лишь звенящая тишина и шаги снующей по комнате Кайсы.

«Кажется, она искренне переживает из-за твоей смерти», – сказала Хана.

«Скорее всего, просто ошарашена».

Септум закатил глаза.

«Может, и так. Знаешь, тебе стоило бы попытаться… уговорить ее снова принять тебя. Смерть необратима. У меня теперь выбора нет, и решение я уже приняла. Но ты…»

«Это было и мое решение».

«Да, но мы тогда были скованы болезнью и изнеможением. А теперь все иначе, и ты вправе свое решение изменить».

Я не отвечала, а она не продолжила, и мы обе постарались оставить свои размышления при себе. Она – потому что горевала о собственной жизни. Я – из-за того, что она права. Умирать мне не хотелось.

За открытой балконной дверью застучали копыта. Кайса прекратила мерить шагами комнату, словно гудевшую от напряжения. Передумать было уже поздно. Явился Унус. Это наш единственный шанс прикончить его, а с ним вместе и Дуоса.

Приближались шаги. Голос. Точно Лео, и все же чувство пустоты внутри Септума не исчезало. Связи не было. Никакого шума, только я, императрица и ощущение пустого присутствия.

Дверь открылась, и он торопливо шагнул в комнату. Остановился.

– Унус?

– К несчастью для тебя, нет, – сказал Лео. Скрипнул по полу сапог, мягкий стук подсказал, что дверь затворилась. Нам потребовалось все самообладание, чтобы не посмотреть. – И вдвойне прискорбно случившееся. Значит, обе померли? Жаль. С ними проще было бы устроить мой брак с императрицей Сичи. Но неважно. Я воспользуюсь услугами другого убийцы, так что мне больше незачем оставлять тебя в живых.

– Что? – вскрикнула она. – Нет!

– Боюсь, без них ты совершенно бесполезна, дорогая. И фактически даже опасна, учитывая твое страстное желание спасать Унуса от меня. Смерть надежнее.

– Унус! Унус, прошу тебя!

По полу зашаркали шаги, и мы сжали руки Септума в кулаки. Связи так и не было. Хана осторожно заглянула за край пустоты. Если Унус прячется там, мы должны соединиться. В доме Знахаря пустота оказалась обширнее, но сейчас в ней никого не было. Мы по-прежнему находились одни в огромной пещере.

«Это мне не нравится, – сказала императрица. – Что-то здесь не так. Словно клетка. Как ты думаешь, он… догадывается, что мы здесь? Он подозревал, что мы попытаемся?»

«Сомневаюсь. Он ведет себя так, будто мы на самом деле мертвы».

Она снова тронула пустоту, посильнее, проверяя границы. Его шаги замерли.

Шум обрушился на нас, как грохот летящей повозки, крик слетел с наших губ. И над нами склонился Лео.

– Надо же. Неразумно было недооценивать их.

– Что?! Она жива?

Кайса что-то кричала, но я не могла сосредоточиться на ее требованиях. На ней. На мимолетном тепле, доказательстве, что я ей не безразлична. Связь звенела, пылала ярко и горячо, и я поняла, чему в прошлый раз так яростно сопротивлялась императрица. Но сейчас она рывком заставила нас подняться с дивана.

Мышцы Септума закоченели, но он двигался с большей силой, чем прежнее тело Ханы. Наши руки стиснули горло Унуса и сжимали все крепче. Кайса верещала и цеплялась за нас, но я не обращала на нее внимания. Мы давили сильнее. Это наш единственный шанс остановить его. Спасти Кисию. Спасти Мико.

Глаза Лео закатились. Он сейчас умрет. Мы прикончим его и освободимся от…

Ухватившись за наши предплечья, Унус пнул коленом по яйцам.

На протяжении многих лет я пользовалась этим приемом против бесчисленного количества мужчин. Я заставляла их корчиться, однако сама оказалась к этому не готова. Ни к охватившему меня ужасу. Ни к взрыву боли, острой, как в ушибленном локте, самой мучительной, которую я когда-либо испытывала. Желудок сжался, подогнулись колени, и, падая на пол, я хорошо понимала, почему все те мужчины не могли дать отпор. Меня захлестнула волна тошноты. Не в силах пошевелиться, я чувствовала себя пустой оболочкой страданий и боли.

«Мне жаль тех, с кем я такое проделывала, – сказала императрица Хана. – Почти всех. Некоторые заслужили».

Совсем рядом с нами раздался хриплый и маниакально жестокий смех Унуса.

– Надеешься всех нас убить, Кассандра? – произнес он. – Последнее в твоей жизни убийство. Но я теперь о вас знаю, и ты… вы застряли в этом теле, в пустой бездушной дыре, связь с которой я ненавижу. Теперь ты умрешь. Ты думала, что мне нужен Септум, и потому удастся использовать его против меня как оружие? Все далеко не так элегантно. Я просто хотел, чтобы он умер в нужный момент. Теперь ты умрешь вместе с ним.

Я через силу поднялась на подкашивающихся коленях. Смерть в нужный момент.

«В нужный момент», – повторила Хана. И тут нас обеих осенило.

Балкон.

Нет времени придумать что-то более умное. Нет времени искать другой выход из сложившейся ситуации. Нет времени ни о чем рассуждать, только действовать.

Я побежала.

Дистанция до открытых балконных дверей была одновременно и невероятно огромной, и почти несуществующей, и мягкие туфли зашлепали по полу. Нет времени действовать изощренно. Нет времени для милосердия, и некогда передумать. Есть время, лишь чтобы прыгнуть.

В лицо ударил солнечный свет, и ветер растрепал наши волосы. Перила балкона вдавились в живот, и мы попытались перекинуться через них. Когда мы качнулись вперед, нас пронзил болезненный страх. Внизу раскинулся сад камней, сплошные булыжники с зазубренными краями, готовые проломить череп, и на один жуткий миг мне захотелось отпрянуть. Пусть это и не мое тело, но все же я в нем умру.

«Катаси, любимый, я иду к тебе. Я…»

Рука схватила меня за лодыжку. Колено ударилось о перила, а кто-то надо мной кряхтел от усилий.

– Не смей! – рычал Лео.

– Пошел ты! Отстань! – ответил наш голос.

Не глядя на камни внизу, мы отчаянно сопротивлялись, пинали и толкали его, пытаясь вывернуться. Стараясь не думать о том, как сильно не хочется умирать.

Я почти выскользнула, но чья-то рука вцепилась в другую ногу.

– Касс! – крикнула Кайса. – Не надо!

– Отпусти, Кайса! Это остановит его!

– Помоги мне втащить его, – сказал Лео, и боль словно шипами пронзила мою лодыжку.

Они тянули, отчаяние придавало сил. Кровь прилила к голове, а камни кружили под нами и обещали смерть.

– Не делай этого, Касс, – сквозь стиснутые зубы произнесла Кайса. – Ты не хочешь умирать, я знаю, не хочешь.

– Но ты хочешь, чтобы я умерла, Кайса! И это твой шанс заполучить себе тело.

В саду камней показались люди. Один нес под мышкой белый сверток. Всего два этажа вниз – достаточно, чтобы умереть, если мы упадем головой на камни. Но может, и нет, если им удастся смягчить падение.

– Пошла ты!

Мы извивались, как пойманная рыба, один мягкий башмак уже почти соскользнул.

– Проклятие, Касс, я не могу тебя ненавидеть. Пусть и ненавижу, но… я не хочу, чтобы ты умерла. Я думаю… думаю, что не смогу жить без тебя.