Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 341 страниц)

В сердце Баска вспыхнула радость; ему сразу стало ясно, что Темса не уловил сути разговора. Стараясь не запинаться, Баск стиснул две половины монет.

Вер попытался выскользнуть из угла и удрать, но Джезебел обхватила его одной рукой и сжала. Внутри него что-то треснуло, и он упал на мрамор, словно соломенная кукла.

– Да нет же, это он. Почему это не он?

– Потому что не он. Свой товар я знаю, и никогда не забываю лица – особенно тех, кто, как он, все время жаловался. Верно, Ани?

Женщина, увлеченно пинавшая труп охранника, не расслышала слова Темсы.

– А?

– Неважно, – отмахнулся Темса.

Баск почувствовал, что по нему снова течет пот.

– Но… зачем Калиду врать?

Темса подошел поближе и занес коготь над ногой Баска, обутой в сандалию. Баску показалось, что он видит вращающиеся шестеренки в голове Темсы.

Призрак не отрываясь смотрел на Баска, – точнее, изучал его, – а потом заговорил. И, похоже, этот мудак, как и все остальные, тоже хотел увидеть, как Баску всадят нож между ребер.

– Баск уже завладел Келтро. На самом деле он его украл.

Темса торжествующе хохотнул.

– Устами призрака глаголет истина!

Баск инстинктивно подался назад, но почувствовал, что у него за спиной стоит огромная, закованная в доспехи Ани. То, как она оказалась там так быстро, его волновало в последнюю очередь…

– Я…

– Хорикс в это дело лезть не хочет, – добавил призрак.

– Молчать! – скомандовал Темса. Он уже услышал все, что ему было нужно. – Вот теперь, Баск, тебе удалось меня поразить. Не только повадками душекрада, но и тем, что у тебя кокосовые орехи вместо яиц. Только такой человек мог мне солгать. По моим подсчетам, ты, сука, сделал это уже несколько раз. Ани.

Холодная рукоять топора оказалась под подбородком Баска и нашла мягкое место между его челюстью и комком в горле. Темса подошел к нему так близко, что их носы соприкоснулись.

– Говори, где Келтро? Стремление выжить оказалось гораздо сильнее желания сохранить замочного мастера, и Баск выпалил ответ даже до того, как позолоченный коготь проткнул его ногу.

– В гостиной на пятом этаже, – прохрипел он. – В гардеробе.

Темса вытер лицо платком и вздохнул. Баск забулькал, когда рукоять топора надавила на него еще сильнее.

– Как же тебе сегодня не везет, – сказал Темса. – И все потому, что ты пытался меня обдурить. Ведь я, скорее всего, поделился бы с тобой Келтро, когда закончил свои дела. Но нет, ты пожадничал. Сглупил. Ты знаешь, что должно сейчас произойти.

Баск знал. Он забился в руках Ани, но все его усилия были тщетными. Темса отступил назад, а она ухватилась покрепче за рукоять топора и с силой дернула за нее. Затылок Баска был прижат к ее нагруднику, поэтому металлическая рукоять могла пойти только сквозь его шею. Раздался хруст, и потом хлюпающий звук; Ани повернула рукоять еще раз, раздробив Баску позвоночник.

Перед смертью Баск увидел Темсу, который с довольным видом поглаживал свою бородку.

Баск упал на мраморный пол; его голова держалась лишь на клочке кожи. Темса сделал несколько шагов назад, чтобы не оказаться в луже крови.

– А как же его подпись? – спросила Ани, вытирая руки о кожаные штаны. – Его монеты в банке? Разве они нам не нужны?

Темса наклонился, чтобы забрать из рук Баска две половины монет. Даты их чеканки отличались, и поэтому он положил монеты в разные карманы, чтобы не перепутать.

– Ани, дело не в призраках, а в том, что я должен был его проучить. Кроме того, дорогая, в этом обрубке, похожем на башню, Баск хранит довольно много добра. Не говоря уже о том, что здесь сидит замочный мастер, которого мне до смерти хочется увидеть.

– А тень? – спросила Ани и уже потянулась за топориком, лезвие которого было оковано медью.

Темса повернулся к рабу, о котором шла речь, но призрак уже принял решение за него. Покрутив шестерни, он выскочил из дверей, ускользнув от Ани.

– Ани, не трогай его.

– Ты спятил, босс? Он же все выложит Хорикс!

– Дорогая, я неоднократно просил называть меня «тор», – сказал Темса и навел на нее трость. – И никогда не говори, что я спятил, если не хочешь, чтобы я сошел с ума от злости. И нет, он этого не сделает, ведь его половина монеты у меня, – Темса достал половину монеты призрака и провел ею по костяшкам пальцев и перстням. – Он сбежал, не подумав, и поэтому Хорикс ни о чем не узнает. Если только мы не нанесем ей визит по просьбе наших друзей из Культа. Позаботишься о том, чтобы он молчал?

Ани кивнула; так она делала каждый раз, когда его гениальные мысли доходили до нее.

Монета, брошенная на мраморный пол, еще вращалась, когда топор Ани рассек ее надвое. Темса представил себе облачко голубого дыма, которое на миг украсит улицу, а затем исчезнет. «Интересно, как далеко ушел призрак?» – подумал он.

– Так! А теперь – в ту гостиную! Зови парней, дорогая. Продолжим представление.

Глава 12. Наши худшие качества

Дознаватели и прокторы не насаждают Кодекс с помощью грубой силы. Это невозможно. Вместо этого они собирают доказательства и добывают сведения. Словно леопарды, высматривающие хромую жертву, они ждут в засаде, прячутся в траве и выбирают момент, когда смогут броситься в атаку. Такова Палата Кодекса сегодня; она поддерживает Кодекс императора, выслеживая одного преступника за другим.

Из речи камерария Менема, которую он произнес в 870 году перед казнью анархиста Уилсона Данка.

Я тонул в ощущениях. Я спотыкался, словно пьяный; свет и звук, вкусы и ароматы кружили мне голову. Медь и табак на языке; радуга фонарей между веревок, на которых сушится белье; возгласы ночных торговцев и шкворчание жарящегося мяса на вертелах; жуткая вонь переполненных канав. Все это ошеломило меня.

Я часто останавливался на перекрестках или рядом с переулками; там я приседал, закрывал глаза и зажимал нос рукой, чтобы приглушить ощущения. Я умер так давно, что уже забыл, какой бывает жизнь. Взрослея, мы утрачиваем ощущение чуда, но сейчас мир снова предстал передо мной таким, какой он есть на самом деле.

Как только я делал паузу, Острый непременно хотел поделиться со мной мудростью. Его голос, плывущий в моей кружащейся голове, почему-то напоминал мне о моем истинном состоянии и очерчивал края проблемы, которую я пытался постичь.

С каждой пройденной улицей кварталы становились беднее, а не богаче, а я учился управлять украденным телом – и либо я набрался сил, либо Фор ослаб. Головная боль не исчезала и, возможно, больше действовала на него, чем на меня, медленно подтачивая его волю к сопротивлению. Стойкость снова меня выручила. Я втянул в себя воздух и в полной мере ощутил вкус городской гнили и безумия.

Я вышел к развилке и оглядел ее разъезжающимися в разные стороны глазами. Я точно не знал, в какой именно части города я нахожусь, – иными словами, я заблудился и задумался о том, куда мне идти. Клянусь, если на меня снова нападут душекрады, я плюну на все и сам брошу свою монету в Никс.

Эта мысль вдруг поразила меня словно молния. На миг я забыл, что моя половина монеты все еще в руках Хорикс, и вообразил себя свободным человеком. Реальность отрезвила меня, и я немедленно ее осудил.

Сегодня я был более свободным, чем за последние пару недель. На моей одежде не было перьев, и никто на базаре или на людной улице не хмурился, заметив меня. Живые считали меня своим – возможно, пьяным или безумцем, но все равно человеком, в груди которого бьется сердце.

Пока меня толкали локтями со всех сторон, пока ныло плечо моего хозяина, мне в голову пришла одна идея. Если я ощущаю последствия какой-то старой травмы, которую я не помню, то почему я не могу почувствовать еще что-нибудь – пожалеть о чем-нибудь или помечтать? Каждую недостающую часть меня можно восполнить – по крайней мере, на тот короткий срок, на который я взял свободу взаймы.

Почему бы не насладиться ею? Вот они, семена плохой идеи. Плохая идея – умный паразит, который отравляет тебя ложью. Она маскируется под хорошую идею и одновременно пожирает тебя. Она, словно червь, проникает тебе под кожу; и чем больше ты кормишь ее, тем больше убеждаешь себя в ее истинности – даже когда все вокруг тебя начинает рушиться.

Я почувствовал, как онемевшие губы осторожно раздвигаются в улыбке. Прищурившись, стал я искать фонари таверны или борделя. Ничего подобного я не увидел, но от этого искушение не ослабло.

– О чем ты думаешь, Келтро? Где башня этой Хорикс? – шепнул меч.

Я чуть не забыл про него.

– Сюда, – сказал я и повернул голову к ярким копьям света надо мной, резко выделявшимся на фоне ночной тьмы. Все это было притворство: на самом деле мои глаза продолжали следить за улицей, за потоком болтающих людей, за охранниками и наемными солдатами, которые стояли у домов. Я заметил, что в одном из переулков началась драка. Где-то открылась дверь, и я услышал музыку и голоса.

– Сначала я хочу кое-что сделать, – добавил я.

– Что значит «сначала»? Что именно?

Не отвечая, я просто пошел дальше – туда, где начинался район, где кипела жизнь. Часть домов там были жилыми, а в остальных находились склады. На каждой поверхности, словно ракушки, выросли хижины. То здесь, то там виднелись невысокие башни, принадлежавшие торговцам или владельцам складов. Одна из них была в виде пирамиды, на вершине которой располагался грубо вырезанный ревущий сфинкс; судя по начертанным там же аркийским символам, он ревел про какой-то банк. Тут же располагались склады, конюшни, мастерские сапожников и кузницы. Еще я заметил несколько ярко освещенных и шумных таверн, но для меня в них было слишком людно.

Острый заметил, что я с завистью смотрю на них.

– Ты шутишь.

– Друг мой, я серьезен, как стальной клинок.

– Ты открыл в себе силу, и ты используешь ее для похода в таверну? Да, ты настоящий красс.

Я посмотрел на навершие меча и увидел, что вырезанное на нем лицо изменилось – на этот раз уголки рта были опущены. Внезапно я увидел Острого в том же свете, что и свою собственную совесть, – и это был очень мрачный свет. И голос меча звучал, как голос моей совести, только гораздо, гораздо громче.

– Не читай мне нотаций, меч. Если я держу себя в руках, то могу делать все, что мне вздумается, верно?

– Если ты держишь себя в руках…

– Тебе-то какое дело, а? – с вызовом спросил я. – Почему тебя это тревожит?

На это у него ответа не было. Меч умолк, а я широким шагом двинулся навстречу развлечениям.

За углом я обнаружил свою «тихую гавань» – таверну немалых размеров, встроенную в пирамиду, которая стояла на пересечении нескольких улиц. На фронтоне похожего на коробку входа были выведены символы, которые складывались в слова: «Ржавая плита».

Моя нога застыла в воздухе. Это название было мне знакомо.

– Ни хрена себе! Какая неожиданность…

– В чем дело?

– Это таверна тора Темсы. Сколько мы шлялись по городу, а пришли именно к нему, а не к Хорикс. – Я оглянулся, и вдруг в мою голову пришла безумная мысль. – Идем туда.

– Повторяю: ты шутишь, Келтро? Вселение свернуло тебе мозги набекрень?

– Я не сошел с ума. Сидеть в его таверне и пить пиво прямо у него под носом? Лучше и быть не может. – А если выпадет хоть малейшая возможность, я найду какой-нибудь из его сундуков, в который можно насрать.

Теперь у меня снова появились кишки, так что подобная кара показалась мне вполне подходящей.

Тело Фора начало сопротивляться. Я почувствовал какое-то напряжение в груди, но стиснул зубы и заставил человека идти вперед. Внутри что-то лопнуло, и одолженное мной тело обмякло. Он наконец-то сдался, подумал я. Понял, кто тут главный. Я верну ему тело, когда разберусь с делами.

– Келтро, ты совершаешь ошибку, – в последний раз предупредил меня Острый.

Я пересек пыльную дорогу и встал перед распахнутым входом в таверну. Я уже слышал рев голосов, доносившийся изнутри. Цитры и дудки вели между собой поединок, играя сумбурные мелодии. Звон бьющегося стекла раздавался с такой частотой, что вполне мог заменить собой барабаны. За то короткое время, пока я стоял у входа, одетые в черное охранники выбросили на улицу троих дебоширов.

Ноги привычно подвели меня к лестнице – так же, как уже делали тысячу раз перед входом в тысячи других заведений. Эти действия не были для меня новыми – изменилось лишь тело, которое их выполняло. Я рассеянно задумался о том, любят ли внутренности Фора поглощать выпивку так же, как когда-то любили мои.

Я сразу наткнулся на стену из трубочного дыма и шума. На меня обрушилась волна смрада: запахи кислого пива, китового жира и нелюбви к мытью были настолько мощными, что я едва не упал. Мой нос так давно оставался без работы, что от такого количества запахов, собранных в одном месте, у меня на глазах навернулись слезы. Собрав все силы, я окинул взглядом просторный зал таверны. Грузчики, моряки, солдаты, торговцы, бродяги, телохранители вроде меня и другие представители низших слоев аркийского общества собрались здесь в огромную толпу. Потолок заведения приблизительно повторял очертания пирамиды, однако стропила и комнаты на верхнем этаже создавали особую злачную атмосферу. В двух углах резвились менестрели и игроки. Я заметил не менее двух драк, а если бы мне вдруг захотелось азартных игр, то в дальнем, мрачном, углу «Плиты» находилось что-то очень похожее на карточные столы.

В Дальних Краях все знают, что красс может выпить вина столько, сколько весит сам. Но даже мы бледнеем по сравнению с аркийцами. Когда аркиец начинал пить, казалось, что он хочет утопиться в выпивке.

Даже мельком оглядев затянутые дымом внутренности таверны, я увидел несколько примеров запоя, которые поразили бы любого пьяницу-красса.

Я протиснулся к стойке – осторожно, чтобы никого не оскорбить, но при этом наслаждаясь возможностью оттирать других в сторону с помощью тела, которое состояло не из паров. Более того, мне удалось найти такое тело, которое было на несколько дюймов выше и стройнее моего прежнего, да еще и мускулистое, несмотря на солидный возраст. Хотя у него был странный запах и оно вызывало странные ощущения, хотя каждое движение требовало от меня усилий, это тело явно было более удобным, чем мое.

– Пива! – скомандовал я беззубому бармену.

В ответ он уставился на мой лоб, но затем все-таки решил услышать мой заказ. Я ощупал голову, пытаясь найти место, где кровь из раны просочилась сквозь платок, как вдруг меня поразила одна мысль: я не проверил, есть ли у меня деньги. Я похлопал по карманам и нашел пузырек с подозрительной темной жидкостью, а также несколько серебряных монеток. Бармен взял одну из них, и я расслабился, решив, что время у меня есть.

Темная пена показалась мне вратами рая. Я набросился на нее и втянул в себя густую жидкость – и в один миг выпил половину кружки. У меня закружилась голова от вкуса зерна и холодного кислого алкоголя.

Я ахнул, ощутив вкус, и снова забыл, что нужно дышать. Мне постоянно требовалось напоминать себе о том, что я не должен убивать украденное тело. Я умер всего несколько недель назад, но быстро забыл привычки, приобретенные за тридцать лет. Говорят, что со свиньями происходит то же самое; даже самая розовая и домашняя свинья, оказавшись в дикой природе, через неделю уже обзаводится клыками и темной шерстью. Мы, люди, такие же: если с нами обращаются как с животными, мы дичаем.

Я забыл не только про дыхание, но и про другие привычки живых. Меня накрыло облако дыма из трубок, и я глубоко вдохнул, чтобы почувствовать его укол. Я поймал взгляд женщины, которая обвилась вокруг мужчины, закутанного в шкуру гиены. Молочно-белые тени под ее глазами привлекли мое внимание; секунду спустя она отвернулась, но этого оказалось достаточно, чтобы возбудить меня. Я увидел человека, который передавал под столом свертки из папируса в обмен на серебряные и медные монеты. Каждый покупатель подносил сверток к носу и делал вдох; его глаза расширялись, и он, похоже, мгновенно погружался в транс. Вероятно, эти деньги были потрачены не зря – ну, или, по крайней мере, так мне рассказывали. «Горный снег», или как там его называют в Арке, лично я никогда не пробовал.

Даже в самых ярких уголках мира можно увидеть это – зависимость человека – нет, ревностное стремление постепенно убивать самих себя. За это платят и тело, и разум. День за днем мы гоним прочь от себя горькую истину; мы пьем, блудим, читаем проповеди, вдыхаем дым или проливаем кровь и одновременно ищем оправдание нашим прегрешениям. И почему? Чтобы почувствовать себя не так, как всегда. Настоящая ирония заключена в том, что мы поступаем так, чтобы ощутить себя живыми.

Я охотно поддался человеческим слабостям. А почему бы и нет – после всего, через что я прошел? После всех превратностей судьбы, после всех предательств, которые выпали на мою долю с тех пор, как я прибыл сюда на том проклятом корабле? Услышав вздох Острого, я стукнул наполовину пустой кружкой по стойке и потребовал вторую, толкнув еще одну серебряную монетку прочь от себя по грязному, залитому пивом столу.

Это действие привлекло внимание тощей женщины в натянутом на голову капюшоне, которая сидела чуть поодаль, сгорбившись над кружкой. В ее глазах читалась скука.

Я поднял свою кружку, приветствуя ее, и допил пиво – не обращая внимания на стоны Острого. С трудом проглотив густое пиво, я рыгнул. Вкус у напитка был отвратительный, однако мужчина справа от меня поддержал меня радостным возгласом, а вот женщина лишь уныло взглянула на меня.

– Очаровательно, – сказала она.

– Госпожа, я здесь не для того, чтобы очаровывать, – возразил я. – Я пришел пить и веселиться.

– Значит, вы из тех, кто привлекает женщин с помощью денег, а не хороших манер.

Я перевел взгляд на галерею над барной стойкой, где стояла компания длинноногих искусительниц, повелевавших всем залом с помощью взглядов и жестов.

– Да, если нужно.

– Ну что ж, тогда желаю удачи. Говорят, что хозяин заведения берет на работу только лучших, но из-за этого они самые дорогие во всей округе.

– Темса. – Это имя я произнес так, словно выплюнул его в кружку с пивом.

Женщина удивленно подняла одну бровь.

– Вы его знаете?

– Отчасти.

Женщина окинула меня взглядом, а я внимательно посмотрел на нее. У нее был острый нос, похожий на клюв, и черные глаза. Ее темная кожа хотя и была светлее, чем у крассов, выдавала в ней местную уроженку. Голову она закрыла капюшоном, но я заметил под ним огненно-рыжие короткие волосы. Подстрижены они были аккуратно, а не грубо обрезаны в знак наказания, как это делают в Сараке. На ней был простой халат и лиловая сорочка. По ее шее и запястьям ползли темные щупальца татуировок. Что-то в них показалось мне знакомым.

Она покинула свое место и села рядом со мной. В другой ситуации – иными словами, если бы мой разум был в моем собственном черепе – я бы подумал, что понравился ей. Однако эта женщина вела себя очень беспечно, и поэтому я предположил, что она просто уже напилась.

– На тебе цвета тора Баска, но пьешь ты очень далеко от его башни. У тебя, похоже, жуткая рана на голове, и я даже не понимаю, почему ты еще держишься на ногах, но в тебе есть какая-то особая страсть, благодаря которой ты выглядишь более живым, чем половина тех, кто находится здесь. Я горжусь своим умением читать людей, но ты, охранник, – загадка для меня.

Рядом с моим локтем бармен поставил новую кружку, и я поднял ее.

– Келтро, – тихо ответил я, посмев назваться своим собственным именем. «Назовет ли она свое?» – подумал я.

– Хелес. Да пребудут с тобой мертвые боги.

– И с тобой.

– Так что тебе известно о достославном Темсе? Таверна у него весьма неплохая, – сказала она.

– Это да, а ведь в тавернах я немного разбираюсь. Но это не та тема, о которой следует говорить, – осторожно сказал я. Мне совсем не хотелось привлечь к себе внимание.

– Кое-кто считает, что он больше душекрад, чем торговец душами.

Я кашлянул в пену на своей кружке.

– Кое-кто? Думаю, многие.

Алкоголь уже поднимался вверх по телу и щекотал взятый взаймы мозг. Любопытно, что со временем сила напитка лишь увеличивалась.

– Почему ты так считаешь? – спросила Хелес.

Я хотел заорать на нее и рассказать о том, что именно он со мной сделал, но я удержался – отчасти потому, что тело стало чуть жестче, чем раньше. Возможно, я уже измотал этого беднягу.

– Думаю, он причинил вред многим, добывая то, что у него есть сейчас. Разве тот, кто хочет подняться в обществе, не должен идти по головам? Говорят, что Темса теперь стал тором.

– Да. Очень интересная и совсем свежая новость. – Хелес обвела взглядом людей, находившихся в таверне. – Это одна из причин, приведших меня сюда. Хочу узнать, как владелец таверны и ничем не примечательный торговец душами смог купить себе звание тора.

– Думаю, что благодаря лжи, воровству и убийству ни в чем не повинных людей. – Я дернулся, произнося эти слова. Мой локоть заклинило. Я уже забыл, какую боль и мучения дарят телу прожитые годы. На каждый цветок, который дарит нам жизнь, находится сорняк, готовый высосать из него все соки. – Но это лишь моя догадка.

– Тебе плохо?

– Я…

Я жадно глотнул еще пива и решил, что расскажу ей все как есть, но сначала дождусь, пока бармен отойдет подальше. Раньше я представлял себе, что возмездие настигнет Темсу в виде приговора суда или королевской кары, но сегодня был готов просто сплетничать про него в таверне. Да, это мелко, но вполне в моем стиле.

– По-моему, им должна заняться эта ваша Палата Кодекса, император, ну или еще кто.

В крайнем случае можно просто пырнуть Темсу ножом – пока он спит.

Хелес наклонилась ко мне, медленно мигая. Я видел, что она тоже здорово набралась.

– У меня были ровно такие же подозрения. Дознавателя Палаты… моего друга… убили недалеко отсюда.

С каждым глотком я становился все смелее.

– Жаль, что я не могу проникнуть в эту Палату и что у меня нет там знакомых. Я должен рассказать людям о том, что он сделал со м… с моим другом.

– Ты из-за этого пьешь? Из-за него? Ты какой-то бледный. Откуда у тебя рана на голове?

Я поднес палец к ране. Пульсирующая боль исчезла, и кровь стала липкой, а то место, где была рана, потеряло чувствительность.

– Ты задаешь много вопросов, – сказал я, стараясь отвлечь ее внимание.

Одновременно я пытался понять, чем вызвана внезапно возникшая внутри меня неподвижность, а также почему взятые взаймы суставы утратили гибкость.

– Я… э-э… пишу о событиях. Ну, ты понимаешь, сообщаю людям о том, что происходит в городе.

– Значит, ты… пишешь. Ты – писатель.

– Мертвые боги, помилуйте меня, – произнес Острый у меня в голове. Я его проигнорировал.

– Пожалуй, это можно назвать и так, – сказала женщина, наморщив нос. – Я распространяю свитки с важными новостями – такими, как нехватка воды из Никса, или, например, эти убийства.

– Убийства.

– Я про исчезновение торов и тал. Разве ты не слышал? Весь Аракс только об этом и говорит. Шесть аристократов уже пропали; их хранилища обчищены, башни опустели, оттуда все вынесено. Кто-то предъявил права на их деньги в банках, но никто не знает – кто именно. В последний раз пропала тал Хейю-Небра. Ее башня горела всю ночь. Над районом Куара до сих пор поднимается дым.

То, что я был не в курсе новостей, вполне объяснимо – ведь последние несколько дней я просидел в гардеробе.

– И кто за всем этим стоит?

Хелес постучала пальцем по кончику носа.

– Это и есть главный вопрос, верно? – Она отхлебнула из бокала. – Я это выясню. Как и всегда.

Втянув в себя воздух, я насладился ореховым ароматом пива, прежде чем прикончить вторую кружку. При этом до меня донесся какой-то легкий неприятный запах; я решил, что он исходит от барной стойки, и положил на нее руку, чтобы она не шаталась.

– В городе все только болтают, но разговоры ничего не значат, если они не подкреплены делами, если нет правосудия, если нет свободы.

– Ты говоришь совсем как тень, – усмехнулась Хелес. – Но ты прав. Будь я проклята, если ты не прав. – Вздохнув, она раздраженно забарабанила пальцами по стойке. – По работе я время от времени встречаюсь с определенными людьми. Влиятельными людьми. Если тебе что-то известно, расскажи мне. Помоги мне докопаться до истины, а я, возможно, сумею помочь тебе или твоем другу.

Она перевела взгляд с барной стойки на меня, и я заметил, что пьяного блеска в ее глазах уже нет.

– Ну… – замялся я. Мне не хотелось выдавать себя, но я уже был в достаточной степени пьян, чтобы обдумать подобную возможность. Она не служит в Палате Кодекса, она – просто «писатель», у которого есть «друзья». Когда писатели вообще кому-нибудь помогали? Лично я бы помогал только себе. – Возможно, тебе стоит пойти и выяснить, что сегодня вечером творится у тора Баска. И узнать, заинтересует ли это твоих так называемых «важных друзей».

Хелес наклонилась ко мне и, похоже, почувствовала тот же запах, что и я.

– А что происходит в доме тора Баска? И кто он вообще?

Мне внезапно захотелось уйти, и это желание придало мне смелости. Чем больше я дышал носом, тем сильнее убеждался в том, что мерзкий запах исходит от меня.

– Мелкий аристократ. Сволочной тип. Совсем не умеет выбирать деловых партнеров. Загляни к нему – возможно, тогда ты поймешь, что за человек этот Темса. Быть может, ты что-то поймешь и про убийства. – Я постучал пальцем по своему огромному аркийскому носу и услышал, как кто-то в моей голове откашлялся. – И будь осторожна. Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

Хелес схватила меня за руку, не давая мне уйти.

– Ты поэтому пьешь и так дрожишь? Что стало с твоим другом? Тебя в доме Баска ранили?

Я не знал, беспокоит ли ее моя судьба или ей просто очень хотелось добыть нужные сведения, но мне было плевать. Ее рука крепко сжала мое запястье. Я скучал по касаниям, мне страшно не хватало прикосновений кожи к коже, пусть даже коротких и невинных. Я в последний раз взглянул на балконы, а затем, пожав плечами, высвободился. Внезапно на меня накатила ярость: я был почти живым – и в то же время меня и живых разделяла пропасть. Сильнее всего меня мучила мысль о том, что рано или поздно я снова стану мертвецом. Я понятия не имел, надолго ли я могу вселяться.

– Ты задаешь слишком много вопросов, – заплетающимся языком произнес я. – Пойди и сама посмотри.

Прижимая руку к помятому лбу, обмотанному шелковым платком, я ушел. Чем дольше я думал об этом, тем больше мне хотелось узнать, как удар повлиял на этого человека и почему он так сопротивлялся.

– Ты же понимаешь, что произошло? – спросил Острый, когда я направился к выходу.

Его голос был четко слышен даже на фоне шума, который стоял в таверне.

В заляпанном зеркале, висевшем над кабинкой, я увидел свое отражение. На миг я ощутил восторг от того, что у меня снова есть отражение, – хотя оно и не мое, – но затем заметил, какие темные вены расползаются из-под платка на голове и какая серая у меня кожа. Жизни под этой кожей не было. Я поднял руку, чтобы потрогать лицо, и услышал, как хрустнул хрящ в локте.

Я управлял мертвым телом.

– Ты его убил.

Слова Острого лязгнули в моей голове, словно колокол на заре, возвещающий приговоренному к смерти о том, что сегодня его казнят. В тот миг я чуть было не вышел из тела.

Я не убийца. Да, больше всего на свете я люблю себя, и да, я вор, но для меня не все преступления были одинаковыми, и убийство занимало одну из верхних строчек в их списке, где-то рядом с душекрадством и совращением детей. Воры, особенно мастера своего дела, виртуозы – такие, как я, – стояли значительно ниже, рядом с теми людьми, которые обыграли завсегдатаев притонов Сараки и не лишились при этом языка.

Я заставил мысли вернуться к настоящему.

Это несчастный случай. Обычная, простая случайность. Я не знал, что солдат ударится головой о свою дубинку, и не подозревал, что разгуливаю по городу в его умирающем теле. Несчастный случай и убийство – не одно и то же. Убивают отвергнутые любовники, ревнивцы, сумасшедшие и обычные кровожадные убийцы – но не такие воры, как я.

– Заткнись, – сказал я мечу, заставляя свои конечности двигаться, и направился к выходу из этого омерзительного заведения. Прежде чем нырнуть в дверной проем, я увидел огромного призрака в доспехах; он стоял у барной стойки, скрестив руки на груди, и смотрел только на меня. Его хмурое лицо навело меня на мысли о том, что он, возможно, слышал наш с Хелес разговор. К счастью, он не шевелился, и я смог беспрепятственно выбраться на улицу – пошатываясь, словно любой другой завсегдатай таверны, который набрался слишком рано.

Безжизненное тело и две кружки пива едва не погубили меня. Первое мешало мне двигаться, вторые – думать. Все, что у меня было, – это мысль о том, как душа может напиться, и мрачная решимость закрывать глаза по очереди и двигаться к одной из высоких башен в центре Аракса. К сожалению, ночь скрыла их очертания; я видел только их огни, и поэтому мне было сложно отличить одно здание от другого. Я побрел к самому большому скоплению огней, надеясь, что у меня больше шансов выйти к башне Хорикс.

Острый молчал. Возможно, мои действия ему настолько не нравились, что сейчас он мог лишь ругать и распекать меня. Мне вдруг пришла в голову мысль о том, что он завидует моей способности снова притвориться живым, возможности залить в себя кружку пива, сесть на табурет, ощутить прикосновение ветра к моему лицу, чужой руки к моей руке. Но как следует обдумать эту мысль я не успел, так как оступился и едва не откусил себе язык.

Может, найти переулок и дождаться там восхода солнца, и пусть мое тело тем временем гниет? С другой стороны, мне нужно всего лишь добраться до башни Хорикс. Я мог бы идти дальше в виде призрака, но мне не хотелось бросать тело.

– Или нет?

Новая мысль была настолько революционной, что слова сами сорвались с моих губ.

– Что? – спросил меч.

– А что, если я сбегу?

– Куда?

– Домой. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– В мертвом теле?

Ковыляя по брусчатке, я изложил мечу свои идеи. В моем голосе уже практически слышались нотки паники.

– Я найду новое тело, и на этот раз – живое. Пока Хорикс думает, что я в Араксе, она ничего с моей монетой не сделает. Пара недель у меня будет, а этого хватит, чтобы насладиться жизнью и, может, провернуть еще одно крупное дело. Покажу тебе Красс и свой родной дом в Таймаре; кроме того, выясним, можно ли тебя как-нибудь порадовать. Подыщем тебе симпатичный зачарованный кинжал или тарелку, с которыми можно поболтать.

– Келтро, ты вообще слышишь себя? Вот этими мертвыми ушами?

Мой одурманенный выпивкой разум и не ожидал, что Острый будет настолько против этой идеи.

– Да пошел ты в задницу.

– Сам пошел в задницу! Эта способность свела тебя с ума. Делай, что собирался. Верь вдове. Выполни ее требования, и тогда получишь свою половину монеты.