Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 132 (всего у книги 341 страниц)

– Я – нет. Но у Карильон есть некоторый… духовный дар. Она была… впутана в Кризис в прошлом году и от этого… изменилась. – Эладора примолкла, мысленно проверяя свои слова. Дознание определило, что Карильон сломлена, святость сошла с нее. В том ее амулете отсутствуют чары, а Шпат ушел навсегда. Черные Железные Боги уничтожены. Но кто выдавал это заключение? А вдруг они ошиблись или же солгали Эладоре?

– Я думаю, – сказала Эладора, – что мы должны поговорить с Кари.

– Она хотела меня зарезать.

– Да, это в ее духе.

Возле площади Мужества слонялось много народу – с Фестиваля не закончился отток гуляк, а ряженые по-быстрому сочинили или эксгумировали сценки о королях, торговцах и барыжниках. Дети и пьяньчуги залазили на памятники забытым святым и великим победам. Эладора вела их по краю площади, избегая толпы возле кофейни «Вулкан». Даже в этот час в ней полно промлибов, и не хотелось, чтобы какой-нибудь знакомый задал вопрос о Тереванте.

Толпа редела по мере подхода к морю и Новому городу. Впереди наполовину разрушенная, наполовину извергнутая громада Морского Привоза, откуда началось Помойное Чудо. Где-то там в искореженных завалах, среди каменных плит и волшебства покоятся останки Шпата – и профессора Онгента тоже.

Те, кто был близко связан с Карильон Тай, в корне менялись. Или погибали. Или и то, и другое.

– Я не вполне представляю, как ее найти. Знаю примерно, как добраться туда, где мы виделись, но она могла и переехать.

Теревант покосился на нее из-под капюшона. Плащ более-менее скрывал мундир, но был маловат для его стати.

В небе творилось нечто непонятное, черные столбы дыма поднимались со Священного холма, с Мойки и позади холма Замкового. Эладора уставилась на дым, гадая, неужели произошло нападение – и тут ветер переменился, и до нее долетел запах. Там очищали трупные шахты. Под церквями Хранителей ветвилась сеть глубоких колодцев, что уходили вниз, в упырьи туннели. Сотни лет церковь отдавала трупоедам гвердонских усопших. Эладора вспомнила похороны соседа; по окончании церемонии, когда отбыли скорбные близкие, обитая черным повозка выехала из сельской церкви Вельдакра и загромыхала в Гвердон. Никто не отметил странности: после смерти тело переходит на попечение церкви. Наоборот, чудаками слыла семья Эладоры – с их сафидистским упорством сжигать мертвых.

Теперь из трупных шахт валили клубы маслянистого дыма. Сафидисты на подъеме, и священные костры понесут духовную энергию душ, осадок, вверх к Хранимым Богам. От зловония у Эладоры выворачивало желудок.

Где-то на райских просторах скоро прорвется плотина.

Она ускоряла шаг, и Теревант спускался следом в муравейник перепутанных улиц к югу от бывшего Морского Привоза, на краю Нового города.

– За нами идут, – сказал он через пару минут. Взял ее под руку, повел в переулок. Крысы разбегались врассыпную, пока они брели через мусорные наносы, ошметки сорванных плакатов и доски от ящиков. Очертания теней затемняли над головой водосток.

– Их двое, – сказал Теревант. – В серых накидках. Они следили за нами, как только мы вышли от вас.

– Студенты. – Она узнала эти серые рясы. Университетские учащиеся, обычное зрелище на улицах Гвердона. Обычное прикрытие для любого, кому требуется ходить незаметно.

– Это они нападали на вас у дома Карильон?

Эладора попыталась вспомнить. Тогда все перемешалось – выстрелы, ножи и заклинания на скорую руку. Но атакующие отложились в сознании крепкими молодчиками с суровыми лицами.

– Мне кажется, нет.

Теревант потянул ее на другую, боковую улицу, подобрал в грязи булыжник. Это жемчужный мрамор, осколок Нового города. Эладора сунула руку в карман за пистолетом, затем вспомнила, что отдала его Алику. Отыскала отломанную рукоять меча Алины и покачала в кулаке. Если припрет – сгодится.

– Готовы? – прошептал Теревант.

Эладора, заикаясь, открыла рот, затем просто кивнула.

Не мешкая ни секунды, он бросился из переулка прямо в лапы опасности – а потом с заносом остановился.

– Какого черта?

Улица, по которой они только что проходили, преобразилась в цветочный сад. Слишком темно, красок не различить, но аромат от бутонов валил с ног, сладость смешивалась с вонью жареного мяса, плывущей над городом от трупных шахт. С каждой поверхности прорастали цветы, они взошли из грязи, из трещин в стенах, из мусорных куч, оконных рам, даже с металлического обода бочки. Теревант медленно развернулся, сжимая камень.

В самом сердце этого нежданного сада топорщился участок травяного загустенья, с наиболее толстыми стеблями, а под ними лежал рваный клок серой материи. Студенческой накидки.

Чудо.

На этот раз это она потянула Тереванта прочь. Позади них слышался шелест распускающихся бутонов.

На губах зазвучала непрошеная молитва. Милосердной Матери, Матери Святых.

Матери Цветов.

Чем бы оно ни было, откуда бы ни взялось это чудо, булыжником его не одолеть.

Пришлось бежать, бежать по опасным улицам. По бывшей части квартала Алхимиков, а ныне средоточию Нового города. Эладора все высматривала башню, где в прошлый раз виделась с Карильон, но не могла разглядеть ее. Неизвестно, то ли она попросту заблудилась, то ли переменился сам ландшафт города.

Она обернулась. В сером полумраке не различить серых ряс, но позади что-то было. Она чувствовала. Какая-то сила нарастала волной.

Теревант потянул ее за собой, потащил за руку – но он понятия не имеет куда идет. Он слепо окунается в этот город, в те области, где Помойное Чудо дало сбой. Где шпатово видение упорядоченных улиц и народного приволья местами размылось его личными страхами и переживаниями. Исковерканные дома, каменные черты вроде бы лиц. Мраморные пальцы торчат из улицы в ряд, как заградительные столбики, высечены до того филигранно, что при луне Эладора различает завитки линий их отпечатков. Эладора останавливается, опирается на один палец, переводит дыхание. С нее течет пот, стекает в ложбинку где-то у копчика; вокруг плотно давит город, жарко, нет воздуха.

Дом на одной стороне улицы небрежно слеплен – левая часть четкой, отточенной формы, правая – необработанный наплыв камня, будто зодчий потерял интерес по ходу работы.

И на полукрыльце этого дома стояла Карильон Тай.

– Я тебя знаю. – Глаза Карильон блестели во тьме. – Ты, козлина, натравил на меня зомби.

– Лейтенант Теревант из Дома Эревешичей. – Теревант отвесил полупоклон – глаз от нее он отводить не собирался.

– Черт с тобой. Заходите. – Кари повернулась к нему спиной и отперла действующую часть двери, приглашая их в половину дома. Под ногами звякнули пустые бутылки, когда она затворяла дверь за Эладорой.

– Я не видела, что ты на подходе, – отметила Карильон.

– За нами следили – думаю, святой из Хранителей.

Кари сосредоточилась.

– Вблизи никого из них нет. Наверно, вы отделались от хвоста. Или они от меня прячутся.

– Карильон, – сказала Эладора, – знаешь ли ты что-нибудь о смерти Хайтского посла? Или о краже его меча? – Такое впечатление, что она просит оракула погадать, только в историях матери-пророчицы жили в лесу или пещере и не носили с собой столько ножей.

– О ком?

– Что тебе известно об Эдорике Ванте? Что ты делала на Гетис Роу? – потребовал объяснений Теревант.

– А кто меня допрашивает, Эладора? Ты или чертова городская стража с парламентом, патросом и Эффро Келкином до кучи?

– Сейчас это я и больше никто.

Кари закатила очи. Отвела их на кухню, сняла с полки бутылку. Отпила глоток, предложила Эладоре. Эладора отказалась; Теревант с некоторой угрозой держал свой булыжник, пока сам тянулся за выпивкой.

Кари сморщила нос, и булыжник соскочил у Тереванта с ладони, сам по себе перелетел через комнату и слился с каменной стеной. Она продолжила разговор, будто не произошло никакого чуда.

– Хорошо. Значит, Эдорик Вант. – Она отхлебнула. – После Кризиса в Новый город понабежало козлов – божью бомбу искали. Алхимики захватили четыре Черных Железных колокола до того… до того, как настала задница. Беканорский колокол взяли для тестового прогона. – В недостроенной комнате не было никакой мебели, поэтому Эладора неприкаянно переминалась на месте. Карильон прислонилась к стене; стена искусно изменила форму, камень отрастил выступ, чтобы ей сесть.

– В Грене, – сказал Теревант. – Я побывал там. Там очень… странно.

– Ага, кабздец, здесь началось гребаное светопреставление. Отовсюду поперли веретенщики. Короче, в неразберихе они сняли еще три колокола. С Башни Закона, с Колокольной Скалы в бухте и с Нищего Праведника. Они притащили их в литейные цеха квартала Алхимиков и начали их переделывать, а после… – Она пожала плечами.

– А после случилось Чудо, – перехватила бразды рассказа Эладора. – Прочие Черные Железные Боги, что оставались заключенными в колокола, разрушились, когда ты передала их мощь господину Иджсону. А из тех трех колоколов, которые были в процессе преобразования в оружие – не знаю, один из них точно сохранился в виде готовой бомбы. – «Может быть, уцелели и другие два. Рассеялась их накопленная мощь – но не злоба».

– Это колокол с Башни Закона, – заявила Кари. – Его перековали так шустро, потому что понимали: глядишь, придется подрывать его в городе. Убить Черных Железных Богов и Хранимых Богов заодно.

– Городской дозор достал его из обломков. А что с двумя остальными? – спросила Эладора. Она попыталась мысленно восстановить первоначальную обстановку, наложить карту квартала Алхимиков на Новый город. Будь оно проклято – это же археология, ее-то почему не позвали?

Кари поболтала спиртное в бутылке.

– Шпат замуровал их на глубине. Ему тяжело смотреть на них. Их хер прозришь божественным зрением. Как будто глядишь прямо на солнце, только солнце – черный провал порчи, смерти и вопящей ненависти. – Она прервалась, внимая только ей слышимому голосу. Покачала головой.

– Так вот, говорю, каждый козел потащился искать эти, может оказаться, что бомбы. Знамо дело, дозор. Алхимики. Дерьмоед Дредгер из Мойки. Искатели сокровищ. И шпионы. До хрена шпионов.

– Эдорик Вант, – вставила Эладора.

– Среди прочих, ага. – Кари отпила. – Никому из этих гнид нельзя было верить. Столько говна здесь творилось! Когда его тело подкинули в мою прежнюю хату, я пошла назад по следам до дома на Гетис Роу.

Теревант обратил внимание на угол комнаты. Туда была задвинута деревянная клеть, набитая баллонами и ружьями, а сверху лежал кожаный рюкзак.

– Это ты вынесла все оружие из того дома?

– Девушкам надо есть. – Кари встала и заняла место между Теревантом и клетью, подначивая его возразить. Он не двинулся с места, и она продолжала:

– Там наверху были еще и карты, документы и всякая всячина – не знаю, кто их составил, но карты хорошие. Кто-то вычислил, куда Шпат засунул бомбы.

– Где они теперь? – настойчиво повысил голос Теревант.

Кари обожгла его взглядом.

– Ты не слушаешь? Хер тебе в дышло, Хайт не будет выкапывать все это алхимговнище по новой. – Она покачала пустой бутылкой. – Вишь, Эл, какой ответственной я становлюсь!

Теревант потыкал недосформированную каменную раму, где предполагалось окно.

– Что стало с Вантом, с зомби-Вантом, я имею в виду? Я видел, как он за тобой гнался.

Кари пожала плечами:

– Он не пошел за мной в Новый город. А пойди… – Она притерла донышко бутылки к стене, словно давила жука.

– Он по-прежнему цел?

– Был, когда я его видала.

Теревант побарабанил по камню.

– Мне сказали, что его убила ты. Думаю, они хотели, чтобы я нашел его тело, чтобы поверил, будто ты это сделала. Чтобы скрыть… – Он осекся, побледнел, как привидение. Опять привалился к каменной раме, надавливая на трещинки. – Ты ясновидящая. Яви мне пророчество. Поведай, что случилось с моим братом?

– Боюсь, – сказала Эладора, – что посольство слишком далеко от Нового города.

– Да, – подтвердила Кари. – У меня нет глаз севернее Замкового холма.

– Меч Эревешичей – он исчез из посольства. – Теревант дрожал, несмотря на жару. – Ты видела, кто его взял? Они прошли сквозь твои владения? Где теперь меч?

– Чего же он стоит?

– Денег, – ответил он. – Казна Эревешичей заплатит тебе.

– У тебя нет и двух медяков, – рассмеялась Кари. – Тебя даже грабить бестолку.

– Мои деньги в Хайте.

– А мы тут.

– Ты можешь найти меч, Карильон? – негромко спросила Эладора.

Кари пожала плечами:

– Наверно. Если он в Новом городе или где-то поблизости.

– Я знаю, чем вы можете нам заплатить, – обратилась Эладора к Тереванту. – Выборами. Разоблачите нового короля как подсадную марионетку Хайта. Все мы знаем, что это так. Предоставьте доказательства.

Теревант потер запястья, его пальцы ощупали что-то под кожей. Он выпрямился, покачал головой:

– Не могу. Простите, но нет. Я принес присягу Короне. Я дал обет.

– Отлично, тогда катись к чертям собачьим. – Кари решительно вошла в наполовину отделанную прихожую и настежь откинула дверь на себя. – Двигай, я не…

Выстрел. Хруст в ночи, огонь из необычного оружия, такое Эладора не слышала прежде. Она застыла. Каменная крошка и пыль просквозили над ее головой. В этот момент ей самой было непонятно – попали в нее или нет.

Теревант бросился на нее сверху, сбивая на пол. Новый хруст, и попадание в Тереванта – его тело вдруг ослабло, обмякло. Эладора почувствовала волну шока, пробежавшую сквозь него, услышала, как в шоке он рычит и клокочет. Кровь прыснула на нее, на все вокруг – красный пол. Потекла сквозь пальцы.

– Снайпер! – прокричала Кари. – Твою ж мать, мой косяк, простите дуру. Он наверху, за четыре улицы. Вот говно. – Прозвенел еще выстрел, но Кари была к нему готова. Ей попало в спину, и стена вздрогнула, приняв удар на себя. Эладора потащила Тереванта от двери, за ним размазывался кровавый след. Кари захлопнула дверь.

Эладора попыталась вспомнить, что она знает об огнестрельных ранах. «Он сможет воскреснуть», – твердила она, пытаясь стянуть края, перекрыть кровотечение. Внезапно все отдалилось, будто она наблюдает за собой с большого расстояния и большой высоты.

– Шпат, – взмолилась Кари. Недоделанная половина дома замерцала, словно ее высекли изо льда, который начал оттаивать.

Снаружи донесся голос, от которого замерли они обе.

– ВЫХОДИ, ДИТЯ. ПОРА. – То был отзвук грома и музыки – и занебесного блаженства; сей глас не могло издать человечье горло, но обе очень хорошо его знали.

Сильва Даттин.

Глава 34

– Говно-говно-говно. – Кари вперила взгляд в стену, и камень тягуче потек. Поползли длинные отростки кладки, сплетаясь, как пальцы, чтобы забаррикадировать вход.

– Выходи! – Кулак Сильвы шарахнул в дверь, пошатнув целый дом. Барьер затрещал.

– Их там не меньше семи, – беззвучно сообщила Кари. – Сильва, снайпер, другие подходят. По-моему, один из них святой. Твою, сука, волю. – Отступая от двери, она чуть не поскользнулась на Теревантовой крови.

– Девочка из цветов, – сказала Эладора, не будучи уверена, откуда это ей известно. – Юная святая. – Молоденькая, опьяненная силой, только что преображенная потоком божественной милости, вырвавшимся на волю от веры в нового короля.

– Брось его, – сказала Кари. – Может, выберемся задворками.

Эладора покачала головой:

– Я задержу мать здесь. Уходи.

Карильон не стала медлить. Помчалась наверх и исчезла.

«Святые наделены целительной силой». Больше ей ничего не придумать и не поделать. Эладора встала, пошатываясь, подошла к двери.

– Мам! Это Эладора. Кари убежала. – Перед глазами поплыло как в кошмарном сне. В воздухе стоял густой запах полевых цветов; и хоть вместо стекол в окнах камень, а на дворе ночь, комната казалась залитой солнцем.

– ЭЛАДОРА, ДЕТОНЬКА МОЯ. Я ВЫНЕСУ ТЕБЯ И ПРИВЕДУ К СВЕТУ САФИДА! ТВОИ ГРЕХИ СГОРЯТ. ТЕБЕ НЕВДОМЕК, ДОЧКА? МЫ ИДЕМ ОЧИСТИТЬ ГОРОД ОТ ТИРАНИИ БОГОВ-ЧУДОВИЩ! МЫ ОБРУШИМ ИХ НЕЧЕСТИВЫЕ ХРАМЫ И ВОССТАНОВИМ ВЫСОКИЙ ПРЕСТОЛ. – Дверь опять затряслась. Обломилось еще несколько каменных пальцев. – СВЯЩЕННЫЙ ОГОНЬ ПОВЕРГНЕТ ТВОРЕНЬЯ ЧЕРНОГО ЖЕЛЕЗА!

Она будто вещала из трехсотлетнего прошлого, когда силы Хранимых Богов – тогда еще никем не хранимых – освободили город от Черного Железного пантеона.

Когда шла война святых.

– Мама, послушай меня. Мир изменился. Боги этого не понимают, они не меняются, поэтому за них меняться приходится нам. Черных Железных Богов больше нет. Кари перестала быть их святой. Теперь все иначе!

– ОГОНЬ УНИЧТОЖИТ ИХ. БУРЯ ИХ СМОЕТ. ИЗ ПЕПЛА ПРОРАСТУТ ЦВЕТЫ.

Меч священного пламени развалил дверь надвое. Эладора попятилась по стене, таращась в ужасе. Снаружи неузнаваемая фигура. Закована в древний доспех, меч в ее руках низвергает пламя. В плаще из бури, в броне – творении Вещего Кузнеца. Цветочный венок превратился в стальной.

Зрение Эладоры замелькало, и каким-то образом она увидела себя глазами матери. Свою любимую дочь, увязшую во лжи и грехе. Пораженную той же ужасной порчей, что струится в собственных венах, семейными грехами Таев, которые так далеко отстранились от истинного пути. Огонь в крови Сильвы выжег эту порчу, и она приняла муку как наказание. Эладору необходимо заставить пройти то же самое. Должен быть очищен и город – его скверну сожжет огонь. Башни сгорят, их смоют летние бури, и на пепелище, как цветы, вырастут храмы, и там будут поклоняться истинным богам Гвердона, отные и навсегда, во веки веков…

Вспышка. Взрыв.

Карильон выскакивает из верхнего окна этого недосозданного дома, на лету бросает гранату, вспышку-призрак. Доверившись наставлению Шпата, что разрыв не заденет ни Эладору, ни этого, как его там.

Снайпер над городом успел выпалить по ней еще в воздухе и попал. Чудо Шпата оберегает ее, отводит ранение от ее хрупкой смертной плоти на камни мостовой. В основном отводит – все равно чертовски больно получить пулей в лицо. Она бьется о землю, перекатывается и выхватывает из сумки с сюрпризами, трофея с Гетис Роу, новое оружие.

Ведерко с мертвопылью. Она проворачивает предохранитель и швыряет его вдоль улицы, навстречу девушке-с-цветами. Емкость отскакивает от мостовой, шипит и испускает облако смертельных пылевых комочков. Девушка тут же разваливается на части, ее тело распадается на тысячи светящихся семян, они кружат, плывут с ветром, пока им не попадется место осесть и пустить корни. В основном они горят на отравленной земле, и там им не выжить вблизи частиц иссушающей пыли.

Сзади тебя. Голос Шпата. Она уходит вбок от атаки Сильвы пламенным мечом. Граната, похоже, никак ей не повредила. Мразотно. Все равно, несмотря на богоданную силу и скорость, она обычная пожилая тетка – машет мечом, откровенно не умея им пользоваться.

Раньше в усадьбе Вельдакра маленькая Кари выбешивала Сильву отказами принимать наказание. Она вспомнила, как увертывалась от нее, пряталась на дворе фермы, а Сильва гонялась за ней с деревянной ложкой.

Теперь у нее резаки. Против охерительного меча.

Кари резанула по тете. Удар отскочил от доспеха Сильвы, однако броня явно не настоящая. Чудотворная защита. От Кари требуется лишь одно – уворачиваться и нарушать концентрацию Сильвы, тогда тетя скоро не сможет поддерживать связь с богами. Кари не хуже других знала, как тяжело справляться со святым даром, находить точку, в которой тебя поднимет над смертным бытием достатоно высоко, чтобы сквозь тебя потекли чудеса, но при этом не оторваться от земли, чтоб тобой управляла ты, а не боги.

Пуля. Она бросилась в сторону одновременно вместе с выстрелом снайпера. Видела пулю с разных углов. Все окна – это ее глаза.

Пропал. Сильные мозолистые руки заграбастали снайпера сзади. Кто-то его поймал. Она ошибалась – здесь действовали две группы. Сильва, святая с цветами, снайпер – и другая сторона.

Она не догадывалась, кто ее невидимые союзники, и снайпер был на самой границе Шпатова восприятия, но прямо сейчас это менее важно, чем здоровенный огненный меч, смерть, бьющая прямо в лицо.

Карильон откатилась вбок. Сильва – неказистая старушка, но драться с ней все равно что с Холерным Рыцарем. Бьет тупо и неуклюже, но при этом быстро и устрашающе сильно. Пора убираться с этой широкой улицы. Слева расстелен ковер из мертвопыли с цветами.

Справа лабиринт переулков.

Слева ее сумка с алхиморужием. Там есть большой пистолет – из таких валят бакланьих бошек.

Направо, подстегивает Шпат, но она чуточку мешкает, и меч достает ее.

Касания нет. Это был неизящный, тяжеловесный удар, таких ей легко избежать – и клинок просвистел без вреда. Ее достает пламя, окружавшее лезвие. Ее опаляет священный огонь, и, невольно, призвав Шпатово чудо, она передает свой ожог Новому городу.

Огонь освещает ночное небо. Горизонт внезапно очерчивает пламя. Башни превратились в горящие факелы, воспламенился сам камень.

В ее голове Шпат взревел от боли.

Дерьмо. Это священный огонь. Он выжигает его душу.

Душа горит. Весь город – это душа Шпата, воплощенная в твердь.

Сильва снова неистово лупит. Кари пригибается, выдергивает пистолет из сумки, но по ней опять скользит пламя. И снова другие здания загораются, как свечи. Ей не слышно криков людей в тех домах, зато слышно Шпату.

Она бежит вправо. Сильва скачет за ней, одним махом прыгает на тридцать футов. Взмах с высоты, меч на палец разминулся с головой Кари, и опять ее опаляет пламя. На этот раз она отсекает от себя Шпата, отвергает такое избавление.

Принимает огонь.

Ее лицо морщится, пузырится. Ослепленная, Кари головой врезается в стену. Стена при столкновении меняет форму, становится лестницей, она, не видя, вспархивает на ступени, карабкается наверх от Сильвы. Удирает с улицы, цепляясь за водосток. Сильва прыгает за ней, бешеной псиной царапает стену, но ей не найти опоры.

Кари взбирается на крышу. Здесь прорастают цветы, растут на глазах с невероятной живостью. Закрытые бутоны неестественно велики. Тьфу на них, нет времени на всякую дичь, когда внизу Сильва с клинком пламени. Она заряжает пистолет, и пуля пышет годами копившейся злобой. Ужасная боль, едва удается стоять, она шатается над обрывом, задыхается от запаха своей опаленной плоти, жженных волос, но не промажет.

«Ты знала, ты могла бы меня предупредить», – думает она. Сильва ведь Тай. Она знала, чем занималась ее семья, с какой целью они создали Карильон. И когда Кари в ночи впервые услышала Черных Железных Богов, Сильва должна была понять, что это значит. Кари бежала из Гвердона и не должна была возвращаться. Возвращение привело к Кризису. «Ты знала и заслуживаешь подарок».

Кари не надо было и целиться. Даже с одним обожженным глазом, с раздувшейся половиной лица Кари ясно видела, что происходит внизу. Шпат показывает ей все, что нужно. Она видит, как Сильва с вызовом вздымает меч. Как Эладора, спотыкаясь, вываливается из разбитых дверей.

Она нажимает на спуск. Сильва пошатывается под ударом, чудесная броня вспыхивает переливчатым светом, потом пропадает. Аура божественности гаснет. Старуха, тощая как жердь, в порванном платье, стоит, пошатываясь, посреди улицы. Роняет меч – он для нее слишком тяжел. Кровь толчками выливается изо рта, из носа. Она опрокидывается наземь.

Карильон на миг ощутила некое безмерное движение, смещение сил. Как будто опорный канат сорвался с бушприта и болтается под мачтой. Божественная мощь, заключенная в Сильве, теперь спущена, вышла вон. Она больше не удостоена святости. Обычный человек и не более.

Кари перезарядила оружие.

Неожиданно один бутон немыслимо раздулся; судорожно, непотребно задергался, рождая человечью фигуру. Юную девчушку-святую выдавило из цветка, склизкую то ли от нектара, то ли от околоплодных жидкостей. Она выскользнула так стремительно, что долетела до Кари, ударила в бок. Схватилась, отнимая пистолет. Она несравнимо слабее Сильвы, но ее мощь в самом расцвете. Новоиспеченная святая, пьяная от чудес.

Кари позволила инерции снести их обеих с крыши. Они рухнули вниз, сплетясь конечностями и телами, – но только одна из них обладала Шпатовым даром. Удар от падения с четырех этажей безвредно передался камням – по кругу от места их приземления взметнулась пыль, полопалось покрытие.

Цветочной девочке такого благословения не досталось. На тротуаре, где собралась ее кровь, проклюнулись стебельки цветов.

Но все равно из Кари крепко вышибло дух. Она лежала, глотая воздух. Не глядя, почувствовала, что с пояса свалился нож. Потянулась, нашарила его рукоять.

Нога в сапоге наступила ей на руку. Вместо пальцев хрустнуло каменное покрытие, но руку ей не вытащить.

Сильва, опять закованная в броню – святость ее воспряла.

И меч загорается сызнова.

Эладора таилась у двери, замерев от страха. Когда ветер подхватил мертвопыль, она зажала рот ладонью, но уберег дверной проем. Она в ужасе смотрела, как меч матери обжигает Кари, и в ответ загорается сам город.

Священный огонь прикасается к коже Кари, и вершины башен окутывает пламя. Что произойдет, если клинок святой убьет Кари? Сгорит ли тогда весь Новый город? По работе она побывала с агитацией в половине тех башен, знала, как плотно они заселены людьми. Погибнут десятки тысяч.

«Беги же», – понукала она Кари, и кузина будто услышала сквозь побоище. Эладора смотрела, как Кари запрыгивает в глухой фасад, как стена складывается в ступени, которые исчезают, стоит убрать ногу. Сильве Карильон не достать, и она бесится от ярости на улице. В негодовании мать рубит стену мечом.

Если Кари убежит, тогда, может быть, Эладора сумеет уговорить мать остыть. Эладора встает и идет, вся дрожа, к аватаре занебесного гнева, которая, похоже, все-таки ее мать. Над головой собираются грозовые тучи, и Эладора видит в небе Их образы. Матерь Цветов, Святой Шторм, Нищий Праведник. Этой ночью боги Гвердона покинули свои горние жилища.

– Мама… – начала она.

И вдруг Кари опять перед ее глазами, с пистолетом в руке. Целит прямо в нее.

Звенит выстрел. Эладора бросается на землю, убежденная, что пуля ее поразит. В груди резкий приступ боли, но крови нет. Наверху колесом вращаются тучи.

Это как снова попасть в усыпальницу под Могильным холмом. Снова душа ее вывихнута, то же пугающее чувство, будто она отдана на страшное и безбрежное созерцание извне.

Святой Шторм наклонился к земле. Его латная перчатка заклепана молниями, она больше всего города. Затянутые в сталь пальцы величиной с башни. Боль исчезает, как только бог протягивает ей меч. Напоминает о том, что меч у нее уже есть.

А потом она опять на улице. Впереди на земле скомкалась мать. Она смотрела, как пальцы Сильвы царапают землю, как мать утирает кровь со рта, волоком пытается подняться, подсовывает клюку, как рычаг – а затем восстает сильнее самой бури. Клюка обращается в клинок. Окровавленная одежда становится сверкающим доспехом. Глаза ее – огонь.

Карильон тоже на земле. Эладора в ужасе смотрит, как Сильва направляется к племяннице, высоко занеся меч. Кари ищет оброненный нож, и Сильва наступает ей на руку. Меч вспыхивает огнем.

Эладора тянется к сумке. Вынимает рукоять, что дал Синтер, поломанный остаток меча Святой Алины. Алина спасла ее тогда, в гробнице. Призвала с небес Хранимых Богов и победила всех чудищ.

Она держит меч и читает молитву.

И ее меч тоже становится огненным. Она тоже восстает в могуществе. Броня тоже – нерешительно, полупрозрачно, ломко – нарастает вокруг нее. Сила плещется внутри нее волнами, уносит ее и хмелит. В один миг она готова сокрушить город одним ударом, в другой становится хрупкой, стеклянной. Очертания в тучах утратили гармоничность. Они сталкиваются и вихрятся.

Она поднимает меч. Клинок раскален и сияет, а пламя на мече Сильвы чадит и гаснет.

Над головой бухает гром. Бог бури ревет в замешательстве, ему не разобрать, кто из смертных сосудов его святой.

– Противное дитя, – визгливо скрежещет Сильва. Она пытается заколоть Карильон, но теряет силу удерживать меч, и клинок безвредно падает на землю. Кари выдергивает руку, и в ней уже нож.

– Нет! – кричит Эладора, и Кари швыряет и протаскивает по земле силой повеленья сестры.

– Безбожный ребенок! Воровка! – Сильва плачет. – Ни капли веры, вся в отца! – Она подается вперед, раскидывая руки. Эладора съеживается и хочет отпрянуть, но мать не пытается ее обнять.

Вместо нее Сильва обнимает огненный меч, что держит Эладора.

– Костер Сафида! Вознеси мою душу! – Трещит горящая плоть. Эладора в ужасе бросает меч. Пламя сходит на нет, оставляя Сильву сжимать холодный клинок обугленными до кости ладонями.

Броня на Эладоре меркнет, постепенно образуясь снова вокруг Сильвы. Ее заемная святость возвращалась к истинному носителю. Боги колебались, какой выбор им совершить.

Но в это мгновение перехода, в этот краткий промежуток пустоты над городом прозвенел еще один выстрел. Снова сработала винтовка снайпера.

Сильва простерлась на земле. Эладоре не разобрать, мертва мать или смертельно ранена, но божественное сошло с нее.

Кари попыталась встать, и второй выстрел попал ей в лоб. Позади до основания раскололась стена, спасая ей жизнь, но Кари рухнула без сознания. С одной стороны ее лицо обгорело, с другой, от волос до середины щеки, теперь проходил синюшный рубец.

Над головой заплакали небеса – на город пролился теплый летний дождь.

Покинув квартиру Эладоры, шпион шел пешком и размышлял. Город кипел слухами – о том, что новый король привел с собой войско, что новый король на самом деле тот, старый, возвратившийся из-за моря, что нового короля вырастили в алхимическом баке, и все это заговор гильдий по восстановлению власти. Алик нахватался обрывков историй об отрядах из Хайта, но не осмеливался проявлять к ним чересчур большой интерес.

Вечер перетекал в ночь. Улицы стихли, и он остался наедине с неистовством своих мыслей. Внешне он выглядел умиротворенным, но под маской Алика бушевал шторм разочарованья. Похищенные документы – кхебешские записи – указывали на страшный изъян его замысла.

Впрочем, решение есть. Жестокое.

«Все причастные, – осознал он, – мыслят о божьих бомбах в неверном ключе». Они думают о них как о бомбе – продукте алхимических заводов. Машине, сделанной выполнить свое назначение. Бездумной химической реакции.

Но ведь они – боги, а боги требуют веры. Требуют жертву, доказательство преданности. Даже усеченным, исковерканным, сломленным Черным Железным Богам требуется надлежащая дань. Он должен был предвидеть это уже давно.

Шпион заложил большой крюк вокруг Мойки, чтобы в конце подойти к дому Джалех. Дом уже спал. Спал Эмлин, на подушке налипла кровь. Во сне мальчик ворочался, бормотал названия кораблей, ушедших в плавание. Наверно, когда-то прежде перечислял их для Анны или в еще каком шпионском донесении.

Алик взъерошил мальчишкины волосы, и Эмлин, успокоенный, откатился.

Когда спит, мальчик так хрупок, так беззащитен.

Шпион велит Алику нагнуться под кровать за сумкой. На дне, под винтовкой, жреческая сутана, до сих пор слегка попахивает водорослями и алкагестом. Он сворачивает ее.