Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 196 (всего у книги 341 страниц)

Скрип кончился, и после резкого толчка мы замедлили ход, носильщики тяжело выдохнули. Потом паланкин глухо стукнулся оземь.

– Выпускайте их.

Первая занавеска с треском отодвинулась, и не успел отойти гвардеец, как я вывалилась наружу. Он гаркнул на меня, но я просто свернулась на теплых камнях и жадно хватала ртом воздух, словно он во всем мире последний.

– Поднимайся.

Надо мной что-то мелькнуло, я открыла глаза и увидела, как Лео схватил гвардейца за запястье.

– Оставьте ее, – сказал он. – Дайте ей время прийти в себя. Ни к чему проявлять жестокость во имя спешки.

Кисианцам нет дела до нашего Бога, и тем не менее гвардеец отступил, не рискнув ударить того, кто назвал себя доминусом Виллиусом. Мне следовало поблагодарить Лео за это вмешательство, но принимать его помощь – это просто слабость и глупость. Я заставила себя встать, хотя голова кружилась.

Она звала меня из замка, из своей тюрьмы гниющего тела.

Мы остановились в просторном внутреннем дворе. Арки из него, похоже, вели в другие дворы и сады, обнесенные стенами, но все затмевала тенью громада замка Кой. Он навис над нами, словно дикий зверь на массивном каменном основании, величественные парящие крыши раскинулись, изгибаясь как крылья. Повсюду висели императорские знамена кроваво-красного цвета. Двор тоже окрасила кровь – настоящая, – хотя полдюжины служанок ползали на коленях, соскребая ее с камней. Смерть смотрела прямо на нас. Внутренний двор поверху был украшен копьями, и на каждое насажена перевернутая голова, иссохшая от жары. Под ближайшей служанка оттирала вытекшую мозговую жидкость.

Лицо Лео стало призрачно бледным.

– Кто все эти люди?

– Изменники, – ответил кисианец, но в голосе звучал не гнев, только горечь. Он не смотрел в ту сторону, предпочитал глядеть прямо перед собой, на открытую дверь замка. – Входите. Ее величество желает вас видеть.

– Ее величество? Я надеюсь, император Кин в добром здравии?

Гвардеец посмотрел на Лео и немедленно отвернулся, обнаружив, видимо, что его, как и меня, смущает пристальный взгляд этих бесцветных глаз.

– Проходите, она уже ждет. Смрадный ветер быстро разносит вести.

Внутри замка нас встретила тишина, только эхо наших шагов разнеслось по темному залу. В нем, с такими толстыми балками и тяжелыми стенами, и в хорошие времена было бы темно, но теперь все запертые на засовы двери и окна были задрапированы черным. Здесь не видно было флагов Ц’ая, никаких акварельных картин и ширм, никакой красоты, которой так кичатся кисианцы, только темный зал, еще более мрачный от горя.

Гвардеец шагал быстро, но Лео не желал торопиться, он шел в подобающем его положению темпе. В лесу он не придавал значения подобным вещам, но возвращение к цивилизации, похоже, заново раздуло его самомнение.

За первым залом была еще одна темная комната. Вдоль стен стояли одетые в алое гвардейцы, а у двери тронного зала нас ждал встревоженный, похожий на писца человечек.

– Да неужели это… это… – Коротышка оглядел нас и опять перевел взгляд на нашу охрану. – Они не могут встречаться с ее величеством в таком виде.

– Нам велено было доставить их прямо сюда, канцлер.

– Тогда хотя бы дайте им умыться. Они сплошь покрыты грязью, и только богам известно, чем еще. И эти сапоги… – Человек поежился и подал знак слуге, державшемуся в тени. – Быстрее неси одежду и теплую воду. И сандалии.

– Я оставлю свои сапоги, – сказала я, но канцлер не удостоил меня даже взглядом, не говоря уже об ответе.

Пока слуга не вернулся, канцлер хлопотал вокруг Лео, заламывал руки и бормотал что-то себе под нос. Лео спокойно стоял. Заставь его спать на земле и есть дичь – и он развалится на куски, однако в напряженном, как стрела, замке, среди безумцев, суетящихся из-за его обуви, он чувствовал себя как дома.

Слуга поставил на пол передо мной деревянные сандалии.

– Я же сказала, что останусь в сапогах.

Лео сунул в сандалии потные, покрытые волдырями ноги и пошевелил пальцами. Никто, похоже, не интересовался, сделала ли я так же, и я не стала. Мне в руки ткнули теплую тряпку, и хотя я осталась в сапогах, но почувствовала себя лучше, умыв лицо.

Взволнованный канцлер остался доволен осмотром и распахнул дверь, впуская нас в зал, где сотни лет назад был коронован первый император Отако, где родилась Кисия, в зал, известный своими кроваво-красными оконными витражами и огромным лакированным троном. Но, как и весь замок, тронный зал не пролил света нам под ноги. Витражные стекла были задрапированы черным, превратив пространство в мозаику теней и полной тьмы. У стен недвижно, как статуи, стояло еще больше гвардейцев, а в глубине зала, на резном троне, скорее черном, чем алом, сидела одинокая маленькая фигурка.

Наш вход не сопровождался ни единым звуком, лишь шарканьем шагов и биением моего сердца. Одетая в черное императрица Хана Ц’ай, последняя из живущих ныне потомков императора Лана Отако, наблюдала за нами, и шелковое одеяние полночным потоком струилось с трона на пол.

Глава гвардейцев остановился, преклонил колени на резном камне в центре тронного зала, опустил лицо к полу и замер.

– Встань.

Несмотря на полный скорби облик императрицы Ханы, ее зычный голос с легкостью разнесся до самых дальних углов тронного зала.

– Ваше величество, – произнес главный гвардеец и обернулся, указывая на нас: – Вот эти двое, которые назвались…

– Да. Подойдите.

Лео первым шагнул на камень и поклонился, как делал гвардеец – чужой обычай был для него естественным, как дыхание. Под тяжелыми взглядами и я сделала то же самое – коснулась лбом пола, в точности как гейши дома Лин’я перед входящими в дверь гостями.

– Встаньте.

Я услышала движение Лео и последовала за ним. Ее в моей голове больше не было, но я кричала за нас обеих. Очень глупо было явиться сюда. Взгляд императрицы Ханы обещал страдания.

– Ты назвался доминусом Лео Виллиусом из Чилтея, – произнесла она прежде, чем заговорил Лео. – Но Лео Виллиус из Чилтея мертв. Я видела его тело.

– При всем величайшем уважении, ваше величество. Вы видели труп моего слуги и телохранителя. Такая уловка возможна, когда никто не знает тебя в лицо, и, как показали события, даже необходима.

Императрица пристально смотрела на Лео.

– А эта женщина не твой телохранитель, как ты говорил?

– Нет. Она – наемная убийца.

Я сжалась, руки сами потянулись к ножам, которых больше не было. Между нами и императрицей, обнажая сталь, встали гвардейцы.

– Значит, Лео Виллиус из Чилтея, вы здесь для того, чтобы убить меня? – через их головы спросила императрица.

– Вы ошибаетесь, ваше величество. Она здесь не ради того, чтобы убить вас, ее наняли убить меня.

– Ее наняли убить тебя, – медленно повторила императрица Хана. – Это преступление – дело кисийских рук?

– Нет, ваше величество. Ее наняли мои соотечественники, не желающие, чтобы я заключил брак с ее императорским высочеством. Они мне не…

Он обернулся, услышав приближение торопливых шагов. Мужчина в свободной чилтейской мантии помедлил у входа в зал.

– Мои глубочайшие извинения, ваше величество, но я слышал… Я не мог не прийти…

Он умолк, воззрившись на Лео.

– Посол Ридус, – произнес Лео. – Рад вас видеть.

– Вы узнаете этого человека, посол? – ледяным тоном спросила императрица. – Но разве вы не опознали то тело как доминуса Лео Виллиуса?

– Нет! Вернее, я хотел сказать да, ваше величество, опознал, поскольку сам никогда не видел его лица. Но этот человек… Я узнаю его голос. Он точно доминус Лео Виллиус, хвала Единственному истинному Богу за то, что он хранил вас. – Он поклонился императрице. – Еще есть время договориться о мире, ваше величество. Брак ее высочества…

Императрица Хана внезапно встала, как будто возвышаясь над залом.

– Принцесса Мико не выполнила свой долг и предала империю. – В голосе слышались боль и ярость. Она стиснула руки. – Вы, доминус Лео Виллиус из Чилтея, вошли в разрушенный дом. Здесь более нет того, что вы ожидали найти. Поскольку ваши соотечественники уже идут маршем к нашим границам, вы представляете для меня столь же малую ценность, как и для тех, кто хотел вашей смерти. Даже если вы действительно тот, за кого себя выдаете, вы будете лишь предметом торга с вашим отцом, когда сюда явится его армия.

Она снова села.

– Уведите его, посол. Устройте с комфортом, возможно, ожидание будет долгим.

Тяжелая рука опустилась мне на плечо, принуждая поклониться, но, когда я нагнулась, императрица снова заговорила, лишая слабой надежды, что я еще могу избежать этого ада.

– Убийца останется. Я с ней еще не закончила.

Лео поклонился, и посол в сопровождении отряда гвардейцев в алых мундирах повел его прочь. Дверь за ними закрылась, и теперь я стояла перед императрицей Кисии в одиночестве. Взгляд ярких глаз надолго остановился на мне, вгрызаясь, как и взгляд Лео, в мои мысли и плоть. Однако, в отличие от Лео, она не могла прочесть то, что заключалось внутри, и потому прибегла к словам.

– Мой сын пытался его убить. – Она положила руки на подлокотники трона. – Тебя наняли его убить. Как вышло, что доминус Лео Виллиус до сих пор избегал смерти?

Страх мог бы заставить меня смотреть в пол, но, если мне суждено умереть, я лучше посмотрю смерти в глаза.

– Он жив потому, что ваш сын убил не того человека, – сказала я, отвечая прямым взглядом на такой же взгляд ее немигающих глаз. – И потому, что был нужен мне живым.

Я не произнесла подобострастного «ваше величество», но, хотя гвардейцы нахмурились, императрица лишь подалась вперед.

– Он был нужен тебе живым? Поясни, убийца.

– Живым он мог провести меня в этот замок.

Стоявшие между нами гвардейцы не убрали оружие и не оставили пост, однако сейчас начали перетаптываться, словно хотели напомнить мне о своем присутствии.

– И почему же тебе так важно было попасть в мой замок?

Я до сих пор отвечала честно, но кое-чего сказать не могла – есть правда, которой никто никогда не поверит.

– Меня нанимали убить не только доминуса Лео Виллиуса, но и его слугу Джонуса, чей труп принц Танака привез сюда. И чтобы выполнить контракт, мне требуется голова этого человека.

– Ты пошла на такой большой риск ради головы мертвого слуги?

– Я делаю, что мне было приказано.

Она улыбнулась, не разжимая губ, исполненная подозрений.

– Тогда и доминус Виллиус должен быть мертв.

– Есть более и менее важные условия договора, ваше величество, – ответила я. – Теперь уже вряд ли имеет значение, жив он или мертв. Меня подрядили убить его, чтобы обвинить вас в его смерти, но принц Танака исполнил мой контракт за меня. Кричите хоть до небес, что доминус Лео Виллиус жив, это ведь ничего не изменит? А впрочем, ваши враги будут рады знать, что вы ни за что казнили своего сына.

Ее улыбка превратилась в оскал.

– Довольно. Я знаю свои преступления. Надеюсь, и ты, прежде чем умрешь, испытаешь такие муки. А до тех пор ты тоже мой гость. – Императрица Хана кивнула гвардейцам. – Уведите ее. Она не должна встречаться с доминусом Виллиусом и не должна покидать замок.

Они дружно поклонились.

– Да, ваше величество.

Похоже, не стоило мне быть слишком честной.

* * *

Мое узкое окно выходило во внутренний двор с головами мертвых изменников. Возможно, это была случайность, но императрица Хана не походила на женщину, оставляющую такие вещи на волю случая.

За лабиринтом крепостных стен раскинулся город Кой. Где-то там садилось вечернее солнце, и в удлиняющихся тенях под облаком страха сновали люди. Чилтейцы уже приближались. Они шли сюда. И если я не сбегу, то застряну в городе, осажденном моим народом.

Безмолвная служанка принесла мне еду, чай, чистую одежду и воду, вошла и удалилась, кивнув стоящему у двери гвардейцу. Я поела. Пригубила мерзкий чай. Вымылась, переоделась и прилегла на циновку. Не так уж плохо для тюремной камеры, но, несмотря на относительный комфорт, я не собиралась здесь оставаться.

На замок спустилась ночь, и, лежа в темноте, я вслушивалась в шумы за окном – ржание коней, шаги и крики солдат, вой ветра, несущего прохладу в душную летнюю ночь. Внутри замка было тихо, но временами раздавались шаги – то мягкая поступь слуг, то резкое клацанье деревянных сандалий в сопровождении шепота. Шаги иногда замедлялись у моей двери, охранник ворчал, и они двигались снова.

И над всем этим звенел Ее неумолчный крик.

Я поднялась со своей лежанки. Сквозь дверь-ширму, которые так нравятся кисианцам, просачивался тусклый свет, отбрасывая на дверные панели силуэт охранника. Не просто чью-то далекую тень, а четкий контур стоящего прямо перед бумажной дверью.

Тень переступила с ноги на ногу. Я осторожно, медленными шагами подкралась ближе, стараясь, чтобы под ногой не скрипнул тростник. Гвардеец снова перенес вес на другую ногу, поправил рукоять меча. Потом почесался.

Я замерла. Мой нос был всего в паре дюймов от туго натянутой бумаги. Не слышно ни голосов, ни шагов. Ни звука, кроме скрежета его ногтей по грубой ткани штанов.

Я кашлянула. Силуэт развернулся, и я врезала ему кулаком в живот. Натянутая бумага затрещала. Охнув, гвардеец вытащил клинок и пронзил бы меня, если бы я не пнула его ногой с такой силой, что он пошатнулся и плюхнулся на четвереньки. Он поднял голову, я ухватила ее и повернула, шея хрустнула, как бумага в двери.

Втащив его в комнату, я с таким же щелчком захлопнула дверь и двинулась по темным коридорам замка. Они были узкие, с почерневшими и закопченными сводами, но я шла к Ней, на идущий сквозь стены зов. Следуя за ее криком, я спускалась с деревянных нижних уровней замка в каменные подвалы, куда не проникал свет. Ее страдания становились все громче и отчаяннее по мере моего приближения, пока крики не заглушили все, оставив в холодных каменных залах только нас двоих.

Я нашла Ее в узкой и длинной комнатке, освещенной висячими фонарями. Тело Джонуса лежало на каменной плите, а другие плиты тоже были заняты телами, и у каждого между ног стояла деревянная бадья. У стены разместился верстак. Кроме обычных инструментов, которые могут потребоваться при работе с трупами, на нем лежала стопка листков с записями кисийской вязью. Остальное напоминало рассыпанное содержимое сумки лекаря.

Я протиснулась внутрь, с отвращением ощущая холод и тишину этого места. Шевельнулась чья-то тень, шаркнул шаг. Хлопнула по каменному каркасу деревянная дверь, и из тени выступила императрица Хана в окружении клинков. Их держали гвардейцы, но это уже не имело значения.

– Ты удрала из-под стражи, прошла незамеченной и каким-то образом сумела вытянуть из моих людей сведения о том, где этот слуга, – сказала она. – И все это, не поднимая тревоги. Неплохо.

Я могла бы прояснить для нее кое-что, но предпочла промолчать. Когда я не ответила, императрица, все еще укутанная потоком черного шелка, продолжила:

– Скольких ты убила?

– Одного, – ответила я. – Не понравилось, как он пел.

– У тебя был спрятан нож и его не нашли мои люди?

Глядя на ее охрану, я облизнула губы.

– Нет, – сказала я, ощущая тяжесть ножа, оставшегося в сапоге. – Я сломала ему шею.

– Ого, – сказала она. – Этому меня никогда не учили.

– Отчаяние – хороший учитель.

Как и Иктус, и Алловиан. Священным стражам богадельни не дозволялось защищать меня от других детей или священников, но они были хорошими учителями.

Императрица кивнула своей охране.

– Можете опустить оружие. Двери заперты, госпоже Мариус нет смысла убивать меня здесь.

Императорские гвардейцы подчинились, но не выглядели особо довольными тем, что заперты в этом мрачном подвале в компании мертвецов.

– Вы знаете мое имя, – сказала я.

– Я знаю многое. – Она направилась к плите с телом Джонуса. – Впрочем, мне неизвестно одно: почему его тело мертво, но по-прежнему продолжает цепляться за этот мир.

Вслед за ней я подошла ближе к телу, и Ее зов перешел в отчаянный крик. Джонус был обнажен до пояса, и, хотя прошло много дней, он выглядел лучше, чем я ожидала. Кожа посерела, тело осунулось и обмякло, но еще не сочилось. А открытые глаза трупа не мигая глядели в каменный потолок.

– Его исследовали лучшие умы Коя, – сказала императрица. – Все они говорят, что он мертв. Много ран от стрел. – Она указала на одну глубокую, на щеке. – Они ясно указывают, что он мертв. Он не дышит. Его сердце не бьется. Он должен разлагаться. Но стоит только закрыть ему глаза, как они опять открываются. Как живые.

Я видела много трупов, убила много людей, но не было ничего ужаснее этого тела, захваченного между жизнью и смертью. Я коснулась холодной кожи, и жар, как внезапный укус змеи, пронзил запястье и ударил в висок. Тело Джонуса обмякло. А Она завопила в моей голове. Замелькали воспоминания. Боль умирающего, коченеющего тела, раны от стрел и разрезов, сделанных лекарями, чтобы выпустить злой дух. Темнота и страх. Ее, расслабленную, тащили на эшафот, выставляли напоказ как трофей, и Она оказалась в ловушке, из которой нет выхода.

Я отшатнулась и отвернулась – как раз вовремя, меня вырвало на пол, а не на ноги императрицы.

– Что ты сделала? – спросила она. – У него закрылись глаза.

Императрица Хана стояла передо мной, но зрение затуманилось, и меня снова вырвало так, что камни забрызгало остатками ужина.

– Я не знаю, – с трудом выговорила я, утирая рот рукавом. – Я его только коснулась. Не знаю.

«Уведи меня отсюда».

Сначала это была мольба, слабая и жалостная. Но, пока императрица Хана осматривала тело, мольба превратилась в крик. «Забери меня отсюда! Я хочу уйти из этого замка, от этого тела, от тебя, от всех и всего! Сейчас же!»

Ее крик заглушал мои мысли.

– А ты нечто большее, чем казалось, – сказала императрица Хана, снова останавливаясь передо мной. – Протяни левую руку.

Я безмолвно подчинилась, и не думая отказываться. Императрица Хана схватила мою руку, повернула ладонью вверх, но поморщилась и отпустила.

– У тебя есть родимые пятна?

– Нет.

– Ничего? Никаких необычных отметин?

– Нет.

Она покачала головой.

– Не может быть. Я, наверное, что-то упустила.

«Возьми его голову».

– Что? – спросила я. Вслух.

«Забирай проклятую голову, тащи Знахарю, и пускай он вырежет меня из тебя. Видит Бог, я больше здесь не останусь».

Императрица Хана покачала головой.

– Твое прикосновение. Ты что-то сделала. Потому-то тебе и нужна была его голова?

«Забери, и все!»

– Я… нет-нет, голова нужна мне, чтобы выполнить контракт. Доказать, что этот человек мертв. Это все, что я знаю. Прошу, позвольте мне ее взять. Отпустите меня. Ведь у вас теперь есть Лео, а какую ценность я еще могу для вас представлять?

– Хороший убийца неоценим.

– Только не запертый в осажденном городе.

– Да. Но можешь не сомневаться, никого из нас не постигнет такая судьба.

Комната продолжала кружиться, а Она выкрикивала проклятья, заглушая все мои мысли.

– Что?

– Я тебя ждала здесь не ради приятной беседы, – сказала императрица Хана. – Хотела видеть, насколько ты хороша. Ты прошла испытание. Теперь у меня есть для тебя другая работа, и, когда ты ее выполнишь, можешь вернуться за головой.

«Соглашайся, чтобы мы могли забрать голову и уйти».

– Хорошо, хорошо. Все, что скажете.

– Я хочу, чтобы ты убила иеромонаха Чилтея.

Я перевела взгляд с императрицы на бесстрастных, как статуи, гвардейцев.

– Иеромонаха?

– Так я и сказала. Он идет сюда во главе своей армии. Через несколько дней они будут у наших ворот. Пусть его войско увидит, что он повержен, а значит, заслужил гнев своего Бога. Тогда мы еще сможем повернуть вспять ход войны.

– Вы просите об этом чилтейку?

– Я прошу убийцу, которой так отчаянно нужна голова этого человека, что она рискнула войти в мой замок. Согласна на сделку?

Я смотрела на нее, мои мысли судорожно кружили. Безумие думать, что я сумею хотя бы приблизиться к иеромонаху, ничего предварительно не разузнав, не спланировав, а на это потребуются недели. Но выражение лица императрицы обещало мне страдания, если откажусь.

– Согласна, – сказала я, как сказала бы что угодно, лишь бы выбраться из замка живой. – Дайте мне эту голову, и иеромонах Чилтея умрет.

– Сначала иеромонах умрет, а затем ты получишь голову.

Никто из нас не двигался и не говорил, казалось, целую вечность, тишину каменной гробницы нарушало лишь потрескивание раскалившегося стекла горящих фонарей. Она не уступит, это я понимала, но покинуть замок без головы Джонуса означало бы еще дольше ждать Знахаря, я рисковала не встретиться с ним никогда. А гвардейцев здесь только двое. Я могла их убить, могла забрать голову. Это было бы достаточно просто, но вот выйти потом из замка, из города – почти невозможно.

– Хорошо, – произнесла я. – Будь по-вашему.

– Разумное решение. Не волнуйся, я всегда выполняю свою часть сделки. Голову сохранят до твоего триумфального возвращения.

Я решила, что сейчас самое время поклониться, что и сделала, лихорадочно бормоча уверения и благодарности, словно пьяница, изрыгающий комплименты первой встречной женщине. Подняв голову, я как раз успела увидеть, как один из гвардейцев императрицы обрушил меч на шею Джонуса, и не раз, а трижды, разрубая кожу и плоть и разбрызгивая по камням зловонную жижу.

Императрица Хана подняла голову за волосы и взглянула в мертвые глаза Джонуса.

– Гвардейцы тебя проводят. Удачи, Кассандра Мариус.