Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 233 (всего у книги 341 страниц)

По его горлу скользнул нож. Не с угрозой, без паузы, просто нырнул в плоть и одним изящным движением полоснул по шее. Из пореза хлынула кровь. Иеромонах захрипел, судорожно цепляясь скользкими руками за горло. Еще несколько ужасных мгновений он нависал надо мной, безуспешно хватая недоступный более воздух, конвульсивно сглатывал, чтобы остановить неудержимую кровь, а потом, как подрубленное топором дерево, уступил превозмогающей силе и рухнул. Я никак не могла откатиться в сторону и готова была принять на себя его вес, но тело иеромонаха мягко опустилось на тростник рядом со мной. А рядом с клинком в руке и презрительной ухмылкой на губах стоял Свифф.

– Где это ты шлялась? – сказала я.

– Я пыталась вас догнать, – огрызнулась мертвыми губами императрица. – Трупы не устают, но им все же требуется больше времени, чем карете на тот же путь. Да еще приходилось останавливаться в каждой гостинице и про вас расспрашивать, и еще говорить всем, что не надо посылать за лекарем. И гвардейцы меня преследовали. Идиоты.

Глубокие раны на шее Свиффа подсохли, но лучше выглядеть от этого не стали. К тому же лицо было бледным, а когда императрица прошла через комнату, чтобы зажечь фонарь, походка была неуклюжей. Однако пальцы, видимо, работали, поскольку свет вскоре вспыхнул, внезапно впуская кошмары из темноты. Иеромонах лежал лицом вниз в луже крови, которая впитывалась в матрас, залив половину его лица и поглотив серебряный амулет. Его мертвое тело не взывало ко мне, но и без унылого зова песни я обнаружила нечто совсем ужасное – ноги Свиффа. Императрица Хана сняла с него сапоги, но лодыжки раздулись и почернели так, что казалось, будто он еще в обуви.

– О да. Бежать на таких кусках мяса было непросто, – сказала императрица басом мертвого гвардейца. – Но я не тревожилась. Я думала, если кто и способен справиться самостоятельно, так это знаменитая госпожа Мариус. – Она перевела многозначительный взгляд с убитого иеромонаха на мою разодранную одежду. – Похоже, я ошибалась.

– Я вполне могу сама о себе позаботиться, – сказала я, натягивая платье, чтобы прикрыть обнаженную грудь.

– Ну, как-то непохоже, что ты полностью владела ситуацией. А грудь прикрывать можешь и не трудиться. Она моя, я ее не раз видела.

Способность ее тела заливаться краской от злости или от смущения, как сейчас, была лишней. Ухмылку, появившуюся на губах Свиффа, мне было бы легче перенести, не знай я, что это ухмыляется императрица.

– Я десяток раз могла бы его прикончить, не будь твое тело таким бессильным.

Повисла тяжелая тишина, и я перевела взгляд на недвижного иеромонаха. Мне следовало радоваться его смерти, тому, что я отомстила, и нашему освобождению. Но все же вид распростертого на полу тела тяжелым камнем давил на душу. Он унес с собой слишком много секретов. Оставил слишком много неясностей.

– Если поспешим, успеем уйти далеко, прежде чем его обнаружат, – наконец произнесла я, хотя одна мысль о том, чтобы снова отправляться в дорогу, вызвала протест и без того больного тела. – Кайса ушла на север. Когда-нибудь ей придется остановиться, мы сможем догнать ее и…

– Нет.

– Нет?

Свифф скрестил руки, а с хмурым взглядом императрицы его лицо казалось еще свирепее, чем при жизни. Она ткнула пальцем в сторону мертвого иеромонаха.

– Ведь это не просто мертвое тело, это иеромонах Чилтея. Представь, что мы могли бы с ним сделать.

– А куда девалось твое желание избавиться от меня и спокойно умереть?

Императрица не ответила, да это было и ни к чему – в глазах мертвого Свиффа вспыхнул огонь.

– Ты слышала о Мико?

Все то же молчание.

– Даже если эти россказни правда и она жива, чего можно добиться, если влезть в шкуру иеромонаха на день? Не обманывайся, что это продлится дольше. Тело уже коченеет.

– Если двигаться быстро, до Коя меньше дня пути.

– Только это не ответ на вопрос.

Мне хотелось лечь на циновку, и пусть сон унесет меня прочь, но императрица-Свифф шагнула вперед и указала на иеромонаха.

– Этот человек – все, что осталось от власти Чилтея по эту сторону границы. Кой сейчас – его город. И оставшиеся там чилтейские солдаты ему подчиняются. Мы с тобой можем их использовать сотней способов, и нет более легкой возможности попасть в замок.

Я прикрыла глаза.

– Попасть в замок – еще не все. Как потом нам оттуда выбраться? Это тело – единственное для нас обеих, и когда тебе придется покинуть труп иеромонаха, как императрица Кисии Хана выйдет из замка?

– Зачем вообще выходить из замка? В свое время мнечасто приходилось иметь дело с чилтейцами, а теперь у нас с ними общий враг. Если с ними можно вступить с союз, то сейчас самое время.

Я не отвечала, и она принялась шагать по циновке окровавленными раздувшимися ногами.

– У меня на севере много союзников – тех, кто будет сражаться по зову Отако. С ними, с моим знанием Кисии и объединенными кисианской и чилтейской армиями мы сумеем разбить левантийцев прежде, чем те пустят корни. В особенности учитывая грядущую зиму. Сомневаюсь, что они привычны к снегу, как мы.

– Хочешь дружбы с чилтейцами после того, как они захватили половину твоей империи?

– Я сделаю все возможное, чтобы помочь дочери, госпожа Мариус. Я дала обещание и теперь не намерена его нарушать.

Я слишком устала, чтобы с ней спорить. В собственном теле я легко бы с ней справилась, но сейчас хотела лишь одного – спать. Может, утром я сумею заставить ее опомниться.

– И с чего бы чилтейцам соглашаться воевать на твоей стороне? – сказала я в последней попытке убедить ее. – Им требуется защищать свои границы. Слишком много солдат они потеряли, чтобы нести новые потери, прогоняя с твоей земли левантийцев.

– Кисия сегодня, Чилтей завтра. Разве могут надеяться те, кто видел левантийцев в деле, что этот их император остановится на царствовании в половине Кисии? Юг по-прежнему цел и крепок, так зачем пробиваться туда, когда много легче направиться на север, захватить ослабший Чилтей. Левантийскому императору нужны лишь какие-нибудь союзники, жаждущие уничтожения Чилтея, и тогда он сделает это в ближайший год, а потом не спеша начнет душить юг.

– Может, лучше тебе пойти к тому левантийскому императору, заключить сделку с ним, а не с Чилтеем – у тебя, похоже, и планы для него приготовлены.

Тишина тянулась несколько долгих минут, только тихие звуки ночи проникали в наше освещенное фонарями убежище. Слуги явятся, когда встанет солнце, а пока мы наедине с мертвецом.

– Ты когда-нибудь хранила кому-либо верность, госпожа Мариус? – наконец спросила императрица Хана. – Была верна своей стране, своему народу? Своей семье? Своим… своим сестрам-шлюхам?

– Можешь звать это верностью, для меня это лишь еще одно название рабства, – сказала я. – Быть верной Чилтею – означает отдавать за него свою жизнь, ничего не получая взамен. Можно убедить дураков в том, что это честь, что их жертва что-то значит для великого дела, но за что на самом деле им умирать? Ведь Чилтей не личность, не вещь. Это просто название места.

– Это идея.

– Еще хуже. Умирать за идею?

Она скрестила руки, устрашающе напрягая мускулы Свиффа. Слабая маленькая императрица Хана слишком уж наслаждалась силой и свободой мертвого тела.

– Что есть справедливость, если не идея? – сказала она. – Что такое свобода, если не идея? Что такое культура? Если ты не станешь за них бороться, кто-нибудь отберет у тебя все это. Отберет твой образ жизни, твою свободу. Разве все это не стоит того, чтобы сражаться?

– Сражаться? Возможно. Умирать – нет. Если хочешь отправиться в Кой в теле иеромонаха, поезжай одна. Я в этом больше участвовать не желаю. Я хочу лишь получить назад свое тело и убраться отсюда. Ну, а прямо сейчас я намерена пойти в свою комнату и поспать. Объясняй это стражникам сама.

Я махнула рукой на тело иеромонаха, с трудом поднялась на ноги и едва не упала.

Она очень вовремя оказалась рядом, рука мертвого гвардейца подхватила меня. Его кожа была холодной.

– Давай я провожу тебя в твою комнату, – произнесла она низким, хриплым и странно добрым голосом.

Я позволила ей отвести себя к благословенному комфорту спальной циновки. Я легла, а она все сновала по маленькой комнате на раздутых ногах. Я слушала шаги до тех пор, пока усталость не поглотила даже раздиравшую меня боль, а потом провалилась в сон. Сон некрепкий, слишком часто я просыпалась от тихих звуков – шороха ткани, звяканья пряжек и негромкого мелодичного бормотания. Один раз, повернувшись, я увидела Свиффа с ножом в руке, из распухшей ноги стекала в подставленный ночной горшок кровь.

– Просто проверяю, – сказал он. – По дороге нельзя было, вдруг ноги откажут.

Мертвый гвардеец продолжал бормотать, его кровь стекала в горшок, как густой комковатый суп.

А потом я почувствовала его холодную кожу, близость императрицы Ханы, невесомое присутствие рядом ее души, исполненной решимости, и стыда, и горя. Вечного горя.

«Прикоснись к нему, скорее, у нас мало времени».

Ночь тянулась, к мириадам моих снов присоединялись новые голоса. Открыв глаза во второй раз, я увидела трактирщика и еще какого-то человека, оба были в ночных рубахах. Они с трудом выволакивали безжизненную тушу Свиффа. Но едва я открыла рот, чтобы позвать их обратно и попросить оставить его, появился иеромонах, и его тяжелая рука легла мне на лоб.

– Возвращайся ко сну, – сказал он мне с мрачной улыбкой. – Все в порядке, они уносят убийцу.

Голоса все шептались. Плескалась вода. Тишина пришла лишь с рассветом, когда мне удалось задремать чуть глубже, хотя все так же тревожно. В своих снах я шла сквозь тусклый рассвет, ветер и дождь хлестали по лицу, холод проникал до самых костей, и казалось, я уже никогда не согреюсь снова. Снилась боль в ногах и снились тревога, одиночество и свобода, но больше всего – дорога. Я все время шла, стремясь к горизонту, но часто оглядывалась, то и дело кружа, как сорванный лист на ветру, от которого не убежать.

«Кайса?»

Я сидела, скрючившись под сырым, провонявшим лошадью одеялом, и смотрела, как встает солнце. Ветер холодом бил в лицо, развевая пряди волос. Я опять заправляла их за уши, но они вырывались и липли к мокрым губам. Это было противно, но отчего-то и… восхитительно – даже в самом унылом ощущении была упоительная новизна. Чувство полноты жизни.

Столько мне предстоит увидеть, столько сделать. Скоро я забуду Кассандру, думала я, но от одного звука этого имени меня раздирал гнев, чувство горькое, мучительное и жестокое. Как же много она у меня украла – столько времени, столько надежд. Столько жизни.

«Кайса?»

Я очнулась под шум усилившегося дождя. Дождь и громкий стук лошадиных копыт, скрип колес, несущихся по дороге – настоящей, не по разбитому тракту, как до сих пор. Ныли руки и ноги, в памяти все еще теснились смутные ночные кошмары, но я все же заставила себя открыть слезящиеся глаза.

Со скамьи напротив на меня глядел иеромонах Чилтея, и при виде моего замешательства на его губах появилось подобие привычной мягкой улыбки.

– С добрым утром, госпожа Мариус, – сказал он, и в протяжном голосе звучала даже насмешливая издевка.

Может, мне все это почудилось? Не могла же императрица Хана так искусно перевоплотиться в него, даже и в его теле. Горло иеромонаха прикрывал плащ, но глаза сияли, на щеках играл румянец – необычно для трупа.

Я не ответила, но когда попробовала подняться, на запястьях звякнула цепь. Я не могла раздвинуть ладони.

– Что такое…

– Извини за это, – сказал он. – Но прошедшей ночью ты мне ясно дала понять, что со мной не пойдешь, а поскольку мое тело мне еще нужно, я никак не могла допустить, чтобы ты ушла вместе с ним. Ты не оставила мне выбора. – Иеромонах тронул подбородок, изображая раздумье. – Никогда не думала, что когда-нибудь буду рада своей слабости и болезни. Как приятно иногда ошибаться.

– Сука ты паршивая, – отозвалась я. – После всей напыщенной болтовни о преданности и свободе ты меня связываешь и тащишь с собой только потому, что желаешь отомстить тем, кто отнял твой город?

– Это ты отняла у меня мой город, – сказала императрица и жутковато оскалилась, обнажая зубы. – Это из-за тебя пал Кой. Из-за тебя я больше не хозяйка своему телу. Так что ты права, я намерена тащить тебя за собой, но не ради мести, а из чувства долга. Ради дочери. Потому что, если умру, я хочу уйти, зная, что сделала все возможное для защиты Кисии, моего народа и моей дочери. – Она взмахнула рукой, словно отбрасывая от лица волосы, хотя иеромонах был коротко стрижен. – Я всего лишь забрала собственное тело, и меня не волнует, что в нем устроилась ты.

– Знаешь, я могу убивать и со связанными руками.

– Ну конечно, можешь, госпожа Мариус. Только можешь ли ты убить уже мертвое тело? Сомневаюсь. Впрочем, у нас есть несколько часов до прибытия, так что можешь попробовать, чтобы провести время. Только не размажь краску, – указала она на свои румяные щеки.

Глава 21
Мико

Молодой человек смотрел на меня из угла повозки. Кое-как натянутый полог защищал нас от дождя, но ветер все равно задувал влагу внутрь, и капающий с провисшего центра ручеек стучал по деревянным бортам. Юноша как будто ничего не замечал. Я даже хотела перебраться под дождь, чтобы увеличить расстояние между нами, насколько это возможно.

Судя по светлым волосам и правильным чертам лица, молодой человек был чилтейцем, но что делает чилтейский священник на этом берегу реки Цыцы? Его руки были скованы цепями, как и мои, но с ним явно хорошо обращались, не как с обычным пленным, захваченным тем же патрулем.

Он смотрел на меня не мигая, но как будто не осознавал моего присутствия. Взгляд человека, чьи мысли бродят где-то далеко, и лишь его постоянно сжимающиеся и разжимающиеся челюсти выдавали, что он жив.

Повозка тряслась по колдобинам дороги, по обеим сторонам скакали солдаты. Я пыталась спросить, куда мы едем, просила ослабить цепи, врезавшиеся в запястья, даже спрашивала, кто этот неразговорчивый юноша. Но мои вопросы проигнорировали, и мы ехали дальше к человеку, встречи с которым я страшилась. Куда бы меня ни везли, я знала, к кому.

К Дзаю.

– Он называет себя императором Кином Ц’аем Вторым.

Я не сразу поняла, что молодой человек заговорил, так мало изменилось выражение его лица.

– Я сказал, что он называет себя императором Кином Ц’аем Вторым, а не Дзаем. Так предложил его дед. – Я хмыкнула, но молодой человек продолжил: – Ведь какой генерал захочет сражаться за неизвестного и неоперившегося мальчишку?

В конце фразы он поморщился и стиснул зубы.

Неужели мое волнение из-за того, куда меня везут, настолько очевидно? Я что, произнесла имя Дзая вслух?

Я прищурилась, рассматривая его привлекательные черты и взъерошенные волосы.

– Кто ты?

По-прежнему глядя скорее сквозь меня, чем на меня, он ответил:

– Мико Ц’ай, дочь императрицы Ханы и Катаси Отако, рожденная весной…

– Я знаю, кто я, – огрызнулась я, но сердце заколотилось при упоминании моего настоящего отца. – Я спросила, кто ты такой.

Он снова поморщился. Быстро поморгал, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Мико? Ого! – Он засмеялся, но тут же охнул от боли, хотя ран видно не было. – Как забавно Бог расставляет свои фигурки на доске. Мико Ц’ай. Что ж, ты появилась очень вовремя.

– Появилась? – Я звякнула цепями. – Меня схватили на дороге, я здесь не по своей воле.

– Да, и мне жаль, но у меня не было другого выхода. События разворачиваются быстрее, чем я ожидал.

Я уставилась на его рассеянную, но полную ликования улыбку.

– Не было другого выхода? О чем ты вообще говоришь? Кто ты такой?

– Лео. Лео Виллиус.

Доминус Лео Виллиус. Человек, за которого матушка хотела выдать меня замуж в качестве цены за поддержку чилтейской армией претензий Танаки на трон. Я раздвинула губы и снова сжала их, сердце билось слишком быстро. Танака привез тело Лео Виллиуса в качестве трофея. Оно лежало рядом с Танакой в святилище, но совершенно не было похоже на молодого человека, глядящего на меня из угла повозки.

Тянулась тишина, прерываемая лишь нескончаемым стуком дождя, капающего сквозь провисший тент. Колесо с брызгами плюхнулось в яму, и повозка резко качнулась из стороны в сторону.

– Твой брат схватил и убил моего телохранителя, – наконец произнес он, не сделав попытки ухватиться за что-нибудь, несмотря на тряску. – Но все равно печально слышать о том, что с ним случилось. С твоим братом. Чудовищная потеря для семьи.

Я проглотила комок в горле и кивнула в ответ на ласковые слова. Лео Виллиус больше не казался рассеянным, но продолжал сжимать и разжимать челюсти и кулаки в четком ритме.

– К сожалению, – сказал он, не дождавшись ответа, – когда я пешком добрался до Коя, было уже поздно. Мы могли бы еще спасти положение, по крайней мере, я на это надеюсь, но… – Он пожал плечами и дернул связанными руками, показывая степень своего отчаяния. – Думаю, все уже зашло слишком далеко, чтобы политический брак мог что-либо изменить, а ты как считаешь?

Мне пришлось согласиться, но слова не сумели пробить сковавший горло комок, средоточие гнева, печали и вины. Несмотря на любезные заверения в мирных намерениях, доминус Лео Виллиус был на поле боя у Рисяна и не был похож на кающегося священника.

Дернув головой, он отбросил с лица волосы цвета соломы и уставился на дождь.

– Не могу представить худшую погоду для сражения, – сказал он через некоторое время, когда телега прыгала на ухабах все больше раскисающей дороги. – Но императору Дзаю… в смысле, императору Кину Второму выбирать не приходится. Если он не докажет своим генералам, что способен отбить город, они найдут другого предводителя. – Он посмотрел на меня, как будто только что с радостью и удивлением обнаружил мое присутствие. – Ой, правда! Новый предводитель. Как вовремя ты появилась, как раз в час нужды!

– Я не собираюсь отнимать ни у кого лидерство на юге.

– Ах, нет? После взятия города моральный дух совсем упал. Генералы спорят друг с другом. Одни хотят отбить Кисию, другие считают, что достаточно удержать границы. Некоторые поддерживают Дзая, а другие смеются над ним, называя мальчишкой. Лорд Оямада мало кому нравится, как и попытки мальчишки стать самостоятельным, играть в императора, в то время как генералам нужна марионетка, которая будет делать, что скажут.

– Откуда ты все это знаешь? И зачем говоришь мне?

– Знания важны. А без них как ты сможешь поступать правильно, как того желает Бог?

– Какая мне разница, чего хочет Бог? Даже если бы меня это интересовало, кто теперь знает, что правильно, а что неправильно?

Чилтейский священник пожал плечами в светлом льняном одеянии.

– Зависит оттого, чего ты хочешь. Ничто так не настраивает людей друг против друга, как война.

Мне не хотелось соглашаться. Хотелось сказать ему, что перед лицом врага кисианский народ сплотится, будет бороться плечом к плечу за свою землю и свободу, но не успела злость сорваться с языка, как попала в ловушку воспоминаний о предательстве светлейшего Бахайна. И о том, как я едва сбежала из Коя живой из-за гнева моей матушки. И как я отвернулась от Дзая, обманула его, оттолкнула и украла у него трон, который считала своим, полагая, что лучше Дзая сумею драться за Кисию.

– Не волнуйся, – сказал Лео, обернувшись ко мне с блаженной улыбкой. – Что бы ни случилось, в конце всегда ждет Бог.

* * *

Единственный шатер находился на вершине холма, на жестоком ветру хлопал алый флаг. По краям небольшой поляны стояли солдаты, их влажные дождевики блестели на солнце. Лиц я не видела, просто гордо стояла под их взглядами, несмотря на грязную, вымокшую одежду, и по привычке пересчитывала их. В поле зрения было двадцать солдат, а значит, всего их около тридцати. Непохоже на армию. Тайная встреча в последних лучах солнца, и только эти люди расскажут нашу историю для летописей. Если будет что рассказывать.

Я выбралась из повозки, связанные руки лишили меня даже подобия изящества. Доминус Лео Виллиус последовал за мной, как будто был у себя дома, хотя находился на кисианской земле, в окружении кисианских солдат, у кисианского шатра с кисианским драконом на развевающемся флаге. Ледяной страх пробирал до костей. Мы с Дзаем расстались друзьями, но последующие события все изменили.

Я не сделала ни шагу к шатру, пока солдат не схватил меня за руку. Без этого я бы никогда не подошла, предпочитая неизвестность. Я ошиблась в Бахайне, а без Мансина, без Раха, даже без Чичи осталась в полном одиночестве. Чилтеец за моей спиной не добавлял спокойствия. Остаток пути он то гримасничал, то напевал траурную мелодию.

Через хлопающий полог шатра проникали золотистый свет и бормотание голосов. Мой страж откашлялся.

– Ваше величество, мы…

– Приведите ее.

Стражник резко захлопнул рот, клацнув зубами, и, не выпуская моей руки, подтолкнул меня перед собой. Мне по-детски хотелось врасти ногами в землю, отскочить назад и закричать, что я не пойду и никто меня не заставит, но такое поведение было бы недостойно. Носи маску. Живи в маске. Стань маской. Матушка почти ничему меня не научила, кроме того, как скрывать мысли и страхи под ледяной гордостью.

Поскольку отдернуть полог было некому, меня толкнули прямо на него, и я ощутила сухость просторного шатра, прежде чем охранник переместил руку к моему плечу, так что от неожиданности мои колени подогнулись. Я тяжело рухнула на потрепанную, колючую циновку.

– Мы нашли ее на дороге у реки, рядом с Мейляном. В точности как сказал священник, – сообщил охранник и, не обращая внимания на довольное хмыканье стоящего за нами Лео, добавил: – В обществе левантийца.

– Только одного? – раздался знакомый голос, хотя тон был более резким. Более уверенным. Я подняла голову, разглядывая роскошную императорскую мантию Дзая, а над ней – лицо, такое же юное, каким я его помнила. С нашей последней встречи у Дзая не было времени повзрослеть, но теперь на меня смотрел уже другой мальчик. Возможно, он думал то же самое и обо мне. А может, ему было плевать.

– Только одного, ваше величество, – ответил солдат. – Судя по его виду, беглец. У него даже не было лошади.

Дзай фыркнул.

– Что-нибудь еще?

– Нет, ваше величество.

– Тогда отпустите доминуса Лео Виллиуса, – приказал Дзай. – Он выполнил свою часть сделки.

Последовала пауза, недостаточно долгая, чтобы быть возражением, но явно показавшая недовольство солдата за моей спиной. Достаточно долгая, чтобы император Дзай Ц’ай царственным жестом наклонил голову, словно в ожидании, осмелится ли солдат возмутиться. Тот не осмелился, и сзади звякнули цепи, а затем последовал шорох шагов и раздался голос доминуса Виллиуса:

– Рад был вам услужить, ваше величество. Да направит вас Бог на верный путь.

После краткого шелеста шагов и шелкового полога молодой священник и солдат ушли.

– Я же просил вас его не отпускать, – сказал лорд Оямада. Дед и регент мальчика нависал за его спиной и больше напоминал громоздкую мебель. Похоже, они пришли сюда в спешке, ничего с собой не взяв – только они вдвоем и шелковая клетка, в которой можно скрыть эту встречу от всего мира. – Теперь все сочтут вас слабым.

– Лучше пусть считают слабым, чем человеком, который лжет, обманывает и нарушает договоренности.

Последовало молчание. Молчание и немигающий взгляд незаконнорожденного сына и наследника Кина Ц’ая. Я тоже посмотрела на него, решив не отворачиваться, не признавать, как стыдно мне стало от его упрека.

– Принцесса Мико, – наконец произнес он.

– Принц Дзай, – парировала я, ожидая увидеть хоть проблеск улыбки, но тщетно.

Наоборот, он сжал губы в еще более тонкую линию, и я впервые увидела проступившего в нем императора Кина. Такой же острый упрямый подбородок, и хотя в глазах пока еще не сверкала та же ярость, он скоро узнает, какой мощной движущей силой бывает ненависть, как узнали это его отец и мой.

Лорд Оямада выступил вперед.

– Это император Кин Второй, – рявкнул он. – И вы должны склониться и поприветствовать его как полагается.

– Нет, – сказала я. – Я не склонюсь. – Он уже готов был разразиться гневной тирадой, но я его перебила: – Я не оскверню свою честь клятвой верности императору, которому не хочу быть верна, не стану повиноваться императору, за которого не могу сражаться.

Мои слова были словно кулаками, настолько они оглушили обоих. Дзай пришел в себя первым. Сбросив личину взрослого, он обиженно уставился на меня, как ребенок, которого я помнила.

– Похоже, вы не стеснялись мне врать. Очень умно было с вашей стороны обманом заставить меня уехать, чтобы вы могли украсть мой трон. Сколько времени уже был мертв мой отец? Неужели вам не приходило в голову, что я захочу увидеться с ним, прежде…

– Он умер до вашего приезда, и если бы ваш трон не забрала я, это сделал бы светлейший Батита. И от вашего имени отдал бы половину империи без борьбы.

– Вместо того чтобы отдать ее после сражения, потеряв столько солдат.

– Я хотя бы попыталась. А он заставил бы нас сбежать, как детей.

– И поэтому вы пустили стрелу ему в голову?

– Да! И сделала бы это еще раз.

Я хотела сохранять спокойствие. Если таковы были намерения и Дзая, мы оба потерпели неудачу. Он больше не стоял прямо, а наклонился, чтобы изливать свою злость мне в лицо, а я обнажила зубы, которые обычно прятала под фальшивой улыбкой. Носи маску. Живи в маске. Стань маской.

Я перестала задерживать дыхание и выдохнула.

– Так делу не поможешь, – сказала я. – Кисии грозит полное уничтожение, а мы ссоримся как…

– Как дети? – ощетинился мальчик. – Я бы не назвал детским поведением злость на убийцу моего дяди и регента.

Я приготовилась бросить ему в лицо преступления его отца, описать сцену в тронном зале Коя, когда император Кин приказал немедленно казнить моего брата, но, хотя от ярости меня била дрожь, я промолчала. Мы с Танакой всегда говорили, что император Кин и наша матушка ослабили Кисию своей взаимной ненавистью, чем бы она ни была вызвана. Мы кивали, соглашаясь с этим, и поклялись, что не будем такими, что при нашем правлении Кисия перестанет быть слабой и разделенной. А теперь я действовала по тому же сценарию, который привел к падению империи.

Лео Виллиус был прав.

Медленный и глубокий вдох утихомирил гнев, сменившийся отвращением.

– Мы должны быть выше этого, Дзай, – сказала я и даже примирительно протянула бы руки, если бы они не были так крепко связаны. – Если мы не объединим Кисию, чтобы она сражалась как единое целое, тогда можно с тем же успехом просто отдать ее левантийскому императору, прямо сегодня.

– Объединить Кисию? – громко повторил лорд Оямада, сделав шаг вперед, чтобы вступить в разговор. – Север потерян, а юг уже един под властью нашего императора. Вы украли трон и утратили его. Вам никогда больше не позволят это повторить.

– Север потерян, только если мы готовы его отдать! Светлейший Бахайн использует левантийцев в собственных целях, но те, кто поддерживает его и сражается за левантийского императора, делают это лишь потому, что не имеют другого выхода. Или потому, что при выборе между императором-чужаком и Ц’аем они выбирают варваров.

– Значит, они изменники.

– Нет, они делают то, что считают лучшим для своих родных и людей, работающих и живущих на их землях. Император Кин подавлял всех, кто открыто поддерживал притязания на трон Отако. С какой стати они решат, что вы чем-то лучше?

У мальчика отвисла челюсть.

– Левантийцы нас атаковали!

– Нет, нас атаковали чилтейцы. Бахайн и левантийцы просто использовали и нас, и чилтейцев.

Дзай отвернулся и сделал несколько шагов взад-вперед, явно озадаченный, но лорд Оямада не сдвинулся с места и изогнул тонкие губы.

– Теперь вы оправдываете изменников и варваров-захватчиков?

– Просто говорю правду, лорд Оямада.

Тот наклонился и проревел:

– Правда в том, что перед нами изворотливая стерва Отако, которая скажет что угодно, лишь бы добиться своего. Однажды мы вас уже недооценили, но больше этого не повторится. Теперь Дзай – император Кисии и…

– Половины Кисии.

– …ему не нужна змея вроде вас…

– Половины, которая замерзает зимой и отрезана почти от всех торговых путей.

– …нашептывающая в ухо, только и ждущая подходящего момента, чтобы убить его, как убила…

– И надолго ли, по-вашему, хватит запасов продовольствия? – продолжила я, обращаясь к расхаживающему туда-сюда Дзаю, пока регент все неистовствовал.

– …светлейшего Батиту. Лучший Отако – это мертвый Отако. Император Кин…

– А чтобы пережить зиму, придется выбирать, что важнее защитить – рисовые поля или рыбацкие деревушки, своих подданных или столицу, и все это – зная, что вы войдете в историю как император, позволивший левантийцам забрать пол-империи.

– …знал, что он делает, когда…

Дзай напустился на нас обоих:

– И что, по-вашему, я должен сделать? Я могу оборонять эту границу, но не сумею победить левантийцев в сражении, тем более если их поддерживает войско светлейшего Бахайна. В Рисяне вы сами это доказали, и я не спешу повторять ваши ошибки.

– На вашем месте я сражалась бы! Заключила бы мир не с завоевателями, а со мной. Вместе мы сможем…

– Вместе? – усмехнулся Оямада. – Вот как, вместе. Так вы предлагаете союз?

– Другого пути нет.

Лорд Оямада ухмыльнулся и снова оттеснил внука, пусть тот и был императором.

– Не сомневаюсь, вы в курсе, что традиционно в таких случаях каждая сторона выкладывает что-то на стол переговоров. У нас есть солдаты, земля, деньги и продовольствие, а еще есть император с верными подданными. А что можете предложить вы, кроме запятнанной фамилии, которая здесь не в цене?

Это было все равно что выслушивать матушку. Я столько лет слушала, как она поносит Ц’ая, само рождение императора Кина, его союзников. Узурпатор, вот как его называли, генерал, ставший императором. Но простой народ его любил. Сражался за него. И до последней минуты верил, что Кин защитит от чилтейского завоевания. Насколько все изменилось бы, если бы император и императрица Кисии забыли о своих разногласиях и действовали сообща. Я не хотела выходить замуж, не хотела идти по пути жертвенного долга, этот путь уже подкосил мою мать, но мы еще могли действовать совместно. Как брат и сестра, как собирались когда-то мы с Танакой. Мы должны. Иного выхода нет.

Я встала, по-прежнему со связанными руками.

– Вы забыли, что я и Отако, и Ц’ай, – сказала я, в кои-то веки порадовавшись своему высоченному росту. – Мой род происходит из глубины времен, и даже для генералов-южан это кое-что значит. Император Кин Ц’ай Первый. Император Тянто Отако Четвертый. Император Лан Отако Третий. Император Ямато Отако. Император Цубаса Отако. Помните? Сколько из них носили фамилию Ц’ай? Если вы хотите получить Кисию обратно, я вам нужна. Я проиграла в Рисяне и могу проиграть здесь, но вместе у нас получится.