Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 341 страниц)

Мысль о цели придала ему сил, и Фаразар потащил свой труп вниз по склону дюны. Жук последовал за ним, осыпая его песком, летевшим из-под лап. Раздосадованный Фаразар пожалел, что у него нет вещи, которой можно было бы ткнуть жуку в глаз, а призрачные пальцы для этой цели скорее всего не годились.

В какой-то момент Фаразару показалось, что жук вот-вот рухнет на него, но тот остановился в опасной близости от призрака и немедленно уселся на песок. Вид у него был почти… виноватый. Именно тогда у Фаразара появилась одна идея, но он попытался ее прогнать.

Короли не ездят верхом на жуках. На лошадях и в повозках – да, но не на жуках. Жуки были ездовыми животными для нищих фермеров, жителей пустыни, мелких торговцев и всех прочих, кто не мог купить или украсть лошадь. Кроме того, насекомые славились своей непредсказуемостью; интеллект у них был значительно ниже, чем у лошади, а их тупой холодности позавидовали бы даже рыбы.

Но вот этот жук выглядел достаточно смирным и настолько послушным, что это раздражало. В какую бы сторону ни направился Фаразар, жук шел за ним, словно верный пес. Только однажды он попытался сдвинуть с места труп, но лишь оступился.

Фаразар заметил, что одна из ног жука странным образом изогнута. Похоже, что его искалечили, намеренно сделали хромым.

– Прочь! Возвращайся к хозяину, к семье, в гнездо, или что там у тебя!

Крики на жука не действовали, а когда Фаразар швырял в него песком, жук немного отступал, но затем сразу же возвращался. Когда же Фаразар наконец остановился у подножия следующей дюны, жук был совсем рядом с ним, и Фаразар понял, что лишь зря потратил силы.

– Долбаное насекомое, – выругался он, призывая бескрайнюю синеву над головой в свидетели. Затем, вздохнув, он решил все-таки воспользоваться своей идеей.

Фаразар взвалил труп на спину жука и намотал веревку на похожий на рог выступ, а затем неловко завязал узел, вид которого вызвал бы истерику у любого моряка. Все это время жук стоял смирно и что-то радостно бормотал, двигая ужасными челюстями. Фаразар не мог понять, тупой ли он, или же его хорошо выучили.

Держа конец веревки в руках, Фаразар ударил ею по блестящему панцирю, словно хлыстом, и обрадовался, увидев, как жук двинулся вперед. Затем Фаразар потянул за веревку, и, гляди-ка, животное послушно последовало за ним.

Это было так смешно, что Фаразар был готов расхохотаться. Да, это очень похоже на анекдот: идут по Дюнным равнинам император, труп и жук. Однако Фаразар не улыбался. Из его горла не вылетел ни один звук, похожий на смех. Ведь посмеялись над ним. Соль шутки – это он. Он, император Фаразар Талин-Ренала Восемнадцатый, тащит свой собственный труп через пустыню.

Тишину заполнило его рычание.

Глава 15. Проклятая судьба

Пиво – убийца всех добрых намерений.

Философ Темет

Я чувствовал себя разбитым; никогда еще у меня не было так мало сил, как сегодня. Я был более пустым, чем любое облако пара, и меня мало утешал тот факт, что я взялся за ум и перестал потакать своим прихотям.

Четыре раза я покидал свое место, но при этом ковылял так, что наверняка привлек бы к себе ненужное внимание, поэтому я снова и снова возвращался «отдыхать» в свою нишу.

В первый и второй раз я пытался пройти по переулку, но эти жалкие попытки закончились на полдороге.

В третий раз какая-то слепая старуха вышла из своего дома и предложила мне чай, не понимая, что я призрак. Чай был больше похож на китовый жир; я отказался от него, и тогда она продолжила грохотать и стучать чем-то в своей крошечной лачуге.

С пятой попытки, слушая редкие одобряющие слова Острого, я наконец сумел выйти на улицу. Я говорю «одобряющие слова», но это скорее были насмешки. Он все еще дулся на меня, а я – на него. Других достижений за этот день у меня не было.

Кстати о днях: один уже прошел, и второй постепенно превращался в вечер. Скоро я снова застряну в ночи.

По извилистой лестнице я забрался на плоскую крышу, откуда были видны бескрайние склады. Мой взгляд блуждал по зазубренному горизонту, наполненному большими и малыми башнями, изогнутыми и скрученными. Одни из них были острыми, словно игла, другие походили на колонны, поддерживающие небо, третьи были толстыми и раздувшимися, с большим количеством сомнительного вида пристроек.

Я искал такую же изящную башню, как у Хорикс. Ее облик я запомнил в тот день, когда ходил за покупками по заданию Векса. Это было похоже на поиски иголки в стоге сена, и найти ее я смог только через час. Обнаружив башню, я, словно кривоногий беспризорник, побрел по крыше к ближайшей веревке, на которой сушилось белье. Умыкнув штаны и куртку, на которой я нарисовал углем черное перо, я вернулся на тротуар и выбрал новый маршрут – на запад.

– Возвращаемся к вдове, – буркнул я.

– Вижу, ты взялся за ум, – ответил Острый спустя дюжину оживленных улиц.

Его голос по-прежнему звучал в моей голове, даже притом что теперь у меня не было черепа. Я посмотрел на черное навершие рукояти и увидел на его лице недовольную гримасу. Я закрыл ее ладонью, словно пытаясь спрятаться от его неодобрения, но мои пары закружились, словно пытаясь добраться до рукояти, и я быстро убрал руку.

– А я вижу, что ты наконец-то обрел дар речи, – сказал я.

– Твоя глупость заставила меня усомниться в состоянии твоего разума. Мне уже не раз приходилось висеть на поясе безумца, и повторять этот опыт я не хочу.

Острый, очевидно, долго обдумывал эти слова, и поэтому я признал его правоту – неохотно, разумеется.

– Я не сошел с ума. Просто я в отчаянии. Безумие и отчаяние разделяет весьма тонкая грань.

– Хм… А что стало с твоей мечтой прожить несколько славных недель напоследок? О том, чтобы покататься в еще одном теле, пока вдова не расплавила твою половину монеты?

– У меня нет выбора, меч. – Осознание навалилось на меня, словно мощное похмелье после ночной пьянки. Как всегда в Араксе, все свелось к тому, кто именно владеет моей монетой. – Бегство ничего не решит. Да, Хорикс – моя хозяйка, моя монета у нее. И она так же коварна, как и все остальные жители этого города, но только с ней у меня есть какие-то шансы обрести свободу. Она, по крайней мере, не держит меня в шкафу и не заставляет драться. Не знаю, какие планы на меня у этой старой суки, но в ее башне хранится документ, согласно которому она обещает освободить меня. А если она этого не сделает, то теперь я в силах забрать у нее свою монету. Я готов рискнуть.

– А как же твой будущий работодатель, этот Итейн, и будущая императрица?

– Нет. Это тупик. Как говорится, из двух демонов выбирают меньшего. Когда я перестану приносить пользу будущей императрице, она меня уничтожит.

– А как же Культ, который тебя так заинтересовал?

Я думал о Культе с тех самых пор, как узнал о том, что его служители призывают улучшить жизнь призраков. Однако ненависть к Культу в Араксе была настолько сильна, что не могла быть связана с каким-то недоразумением. Культу я тоже не доверял. В моей памяти снова всплыл призыв мертвых богов: он, как всегда, поднимал голову, словно заблудившаяся кобра. Я подавил в себе этот призыв; мне не хотелось испытывать чувство вины из-за того, что я ничего не делаю.

– Если Хорикс узнает, что я связался с Культом, она расплавит мою монету быстрее, чем срут гуси, – ответил я. До тех пор, пока моя половина монеты не у меня, все остальное не имело значения. А вот потом, если захочу, я могу вселиться хоть в половину этого долбаного Культа. – А почему вдруг ты подумал про побег?

Острый вздохнул.

– Утром мне в голову пришла одна мысль. Седьмой догмат: тени не имеют права владеть имуществом. Вдова не отдаст тебе меч.

Я зарычал и тем самым привлек к себе внимание другого призрака.

– Меч, от тебя одни проблемы. Кроме того, я рассчитываю на то, что Хорикс будет в долгу передо мной.

Голос Острого вдруг задрожал, но почему – неизвестно.

– Неужели ты рискнул бы своей собственной душой так, как рискуешь моей?

– Да.

Я солгал – но лишь отчасти. Я мог бы сказать, что мы с ним в одном положении, просто у меня теперь есть возможность вселяться в людей, и, кроме того, Хорикс во мне нуждается. Я был уверен, что говорящий меч ей не нужен и что он так разозлит ее своей болтовней, что уже через неделю она отправит его на переплавку.

– Не верю.

– И это твой выбор, – напомнил я ему. На меня снова накатило осознание собственной никчемности, и я добавил: – Можем сказать, что тебя мне подарил Баск. Но я бы посоветовал тебе помалкивать.

– Вряд ли я захочу разговаривать с ней больше, чем с тобой.

Я пожал плечами и потянул за ножны, смещая их еще дальше за спину.

– Ладно, – сказал я. – Будь неживым, бесчувственным объектом. Это ты хотел пойти со мной, а не я.

Меч больше ничего не сказал, и я продолжил свой путь.

Я брел по диагонали к центру Аракса; здесь было темнее, чем на окраинах города, поскольку высокие башни отбрасывали длинные тени. Я не отрывал взгляда от шпиля Хорикс, который находился в южной части центра.

Я ускорял шаг с каждым пройденным камнем мостовой. Я смотрел на мигающие огни в башне вдовы, словно я – корабль, а она – порт, где можно укрыться от бури. Я мечтал укрыться в башне и сжать светящимися руками документ о моем освобождении.

Мой побег, несомненно, покажется Хорикс подозрительным, и поэтому я начал сочинять историю. Это занятие увлекло меня, и я не заметил, что меня действительно преследует шторм – шторм в виде огромного призрака, закованного в полированные стальные доспехи.

Я понял это лишь в тот миг, когда сошел на проезжую часть, чтобы обойти какую-то компанию, и обнаружил, что путь мне преградила потная Ани Джезебел. Она смотрела прямо на меня. Я отвернулся и увидел перед собой Даниба: он стоял неподвижно посреди толпы, словно валун в бурной реке.

Я был готов в отчаянии сорвать с себя одежду. До башни вдовы оставалось улицы три, не больше, и тем не менее я снова стал жертвой чьей-то алчности. И уже два раза это была алчность Темсы.

– Невероятно! – заорал я, вскидывая руки к небесам. – Он здесь? Он сам пришел за мной? Или поручил грязную работу вам, идиотам?

Никто из прохожих не обращал внимания на мои крики. Два призрака бросили на меня взгляд, быстро проходя мимо, но все остальные старались меня не замечать. Я стиснул кулаки. Долбаный город!

Меня распирало от желания сбежать, и я бросил взгляд на улочку, которая уходила в сторону, между двумя рядами домов, покрытых известкой. Я мог бы вселиться в одного из прохожих и раствориться в толпе. Я все еще чувствовал себя истощенным после прошлой попытки, но попробовать все-таки стоило.

Но когда мои ноги пришли в движение, я заметил его. Тор Темса стоял у меня на пути, спрятавшись в тени зонтика. На нем была шуба из шкуры леопарда, украшенная перьями. Он улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и предостерегающе помахал пальцем.

«Что мне делать?» – спросил я у себя и не нашел ответа. Поэтому я просто улыбнулся – ему, Джезебел, громадному призраку и вообще всей этой дерьмовой ситуации.

Если Темсу и сбила с толку моя смелость, то он никак себя не выдал. Его телохранители задвигались, окружили своего хозяина и меня. На мое плечо легла рука Даниба; его огромная рукавица была теплее моих паров. В прорези шлема я увидел его глаза. Он завладел моим мечом, и я услышал, как Острый разочарованно шипит в моей голове.

– Ну надо же. Келтро Базальт… Или Джеруб, верно? Рад снова тебя видеть, – сказал Темса, разглядывая мое разрезанное горло.

– И что тебе от меня надо? – спросил я, думая о том, откуда ему известно мое настоящее имя.

У меня возникло дурное предчувствие.

Человек, похожий на карликовую горгулью, усмехнулся.

– Мне, разумеется, нужен ты сам. С тех пор как я продал тебя на рынке, я очень многое о тебе узнал.

Он достал из кармана знакомый кусочек воска. Черная печать – клинки и пустынные розы. Мое приглашение.

Кусочки головоломки встали на свои места.

– В тот день ты пришел к Баску за мной? И он все про меня рассказал.

– Для тени ты весьма смышлен, – сказал Темса. – Ты сбежал, и я думал, что ты уже в башне старой ведьмы. Но мне повезло: ты, похоже, любишь слоняться без дела, и это сильно облегчило мне жизнь.

– Нужно было заставить тебя ждать еще дольше.

Темса наклонил голову.

– Терпение приводит к прибыли – по крайней мере, таков девиз Палаты торговли.

Я зарычал.

– Когда-нибудь этот вялый хер получит по заслугам.

– Кто, Баск? – Усмехаясь, Темса посмотрел по сторонам. – О, Келтро, можешь не волноваться. Баск умер. Ани об этом позаботилась.

Высокая женщина, стоявшая рядом со мной, ухмыльнулась. Я покачал головой.

– Неудивительно. Темса, если ты думаешь, что я буду тебя благодарить, иди ты нахер.

– Твоя благодарность мне не нужна. Просто иди с нами, не устраивая сцен.

Хотя в ту минуту я ненавидел их всех, я еще и жалел их. Они не знали, кого они собираются привести в свой дом, не знали, что я могу сделать, если окажусь с кем-то из них наедине. Это было слабое утешение, но именно благодаря ему я смог улыбнуться и раскрыть свои объятия.

Темса подмигнул Джезебел, и та набросила мне на шею веревку с вплетенной в нее медной проволокой.

– Теперь я тор Темса. Не благодари меня, Келтро. Скоро сможешь вернуть мне должок.

– Дай угадаю: это как-то связано с замками и дверями.

– Ты такой проницательный. После нашей прошлой встречи ты поумнел, да еще и меч себе нашел.

Острый вздохнул у меня в голове.

– Чудесно.

Я позволил Данибу и Джезебел подтолкнуть меня прочь от башни вдовы. Я мечтал перелететь к ближайшему телу и вселиться в него, чтобы обрести свободу. Но с медной петлей на раненой шее у меня это вряд ли бы получилось. Поэтому я сдержался и, встретив любопытный взгляд Темсы, подмигнул ему в ответ.

– С тех пор как ты продал меня, Темса, многое произошло. Очень многое.

Прошла ночь, прошел день, а я еще ничего не увидел, кроме мешковины. Несмотря на мои неоднократные просьбы, проклятия и, в конце концов, попытки снять мешок самостоятельно, моя голова по-прежнему была внутри него. Мне оставалось лишь бормотать себе под нос, думая о том, какому тупице впервые пришла в голову эта мысль – содержать заключенных в таких условиях. Я был похож на старую баранью ногу, которая тушится в котле. Наконец дверь моей комнаты распахнулась; чьи-то руки подняли меня со стула, быстро потащили меня куда-то и усадили на другой стул. Я понятия не имел, где я нахожусь. Я мог понять лишь то, что в этой комнате больше света и в ней более густой воздух. Меня раздражало то, насколько остро я чувствую изменения воздуха, когда сам практически состою только из него.

Руки исчезли, и я получил возможность посмотреть сквозь ткань мешка на тени и фигуры. Я почувствовал, что на меня смотрят чьи-то глаза. Кто-то вздохнул в моей голове, слово ветер, который стонет за толстым окном.

Острый здесь.

Человек, голова которого завернута в мешковину, должен сообщать о своих эмоциях, не используя мимику. Сколько бы я ни хмурился, это никак не передавало уровень моего неудовольствия и ярости. Я попытался заговорить, но плотная ткань заглушала звуки. Мне пришлось складывать руки на груди и разводить их в стороны, барабанить пальцами по стулу, а также сжимать кулаки.

Прошло немало времени, прежде чем мое представление принесло плоды. Знакомый прокуренный голос нарушил тишину.

– Снимешь мешок с призрака?

С моей головы сняли мешок, и я заморгал, глядя на мутные полосы света, которые пробивались сквозь ставни. За широким столом, окутанный дрожащими облаками дыма, сидел Темса. Сегодня он облачился в зеленый шелк, а на его пальцах было столько перстней, что он с тем же успехом мог носить золотые перчатки с самоцветами. Рядом со мной расположилась Джезебел. Я заметил синее сияние у моих ног и почувствовал холод, исходящий от огромного призрака, который стоял у меня за спиной. Никого больше в мрачном кабинете не было. Навострив уши, я услышал, что где-то внизу звенят бутылки и кружки. Мы были в таверне Темсы.

– Слишком много дел? Заняться гостями некогда? Я уже давно жду, – буркнул я.

Все глубокомысленные слова и оскорбления, которые я произносил в одиночестве в течение бесчисленного множества ночей, потускнев, исчезли, когда я сел напротив него.

– Если честно, то да. Только что у меня было третье Взвешивание. Тор Баск припрятал немало монет, а поскольку мы с ним много лет вели дела, после смерти Баска все его имущество досталось мне, – ухмыльнулся Темса.

– Какое совпадение.

Джезебел врезала мне по затылку медной частью своего топора.

– Стой, стой! – Темса поднял руки. В одной из них он держал дымящуюся трубку. – Келтро же сказал – он наш гость, а не пленник.

Я кивнул на брошенный мешок.

– Темса, по-моему, у нас разные определения слова «гость».

Темса сразу перешел к сути дела.

– Келтро Базальт, в свое время я не раз встречал таких, как ты. Ты считаешь свое остроумие щитом, за которым можно прятаться. Проблема с людьми… с призраками вроде тебя… в том, что ты не знаешь, когда уже не надо прятаться. Выгляни из-за щита, Келтро. Отложи его. Возможно, ты увидишь, что сможешь получить прибыль – если только хотя бы раз пойдешь на сотрудничество.

– Прибыль? Догматы гласят, что порабощенный призрак не вправе владеть собственностью.

– Правила – это просто слова, написанные на папирусе людьми, которые хотят повысить свою самооценку.

За последнее время я уже вдоволь наслушался болтунов, которые изобретали причины и истории, чтобы оправдать свои злые дела. Поэтому я снова скрестил руки на груди и стал терпеливо ждать, когда Темса перейдет к сути дела.

– Полагаю, ты хочешь получить свободу? – спросил Темса.

– Как ты догадался? Должно быть, я – единственный призрак в городе, который мечтает об этом.

Взгляд у него был как у мертвой жабы. Во мне вскипел гнев.

– Мне нужна жизнь, которую ты у меня украл! – воскликнул я.

Темса задвигал ладонями, будто они – чашки весов; он действовал так невозмутимо, словно он проверял спелость фруктов на базаре.

– Есть вещи, вернуть которые невозможно. Если мы не берем в расчет вариант, в котором солнце пойдет вспять, то свобода – чуть более достижимая цель, верно? Говорят, в рабстве тяжело, особенно если ты служишь такой сушеной груше, как вдова Хорикс, или Баску.

– Можно и так сказать.

Темса погладил бородку, играя роль великодушного аристократа.

– Ну так вот, Келтро, я могу дать тебе свободу.

– Нет, не можешь. У тебя нет моей половины монеты.

Темса подмигнул мне.

– Но она у меня будет. И очень скоро.

Такой низкорослый, такой вонючий мудак, и такие высокие цели. Я не мог решить, должен ли я восхищаться им или бояться его. Темса потянулся за трубкой и раскурил ее от горящей свечи.

– Ты готов пойти против вдовы просто для того, чтобы заполучить половину монеты скромного замочного мастера?

Темса подтолкнул ко мне печать, которую я много месяцев назад нашел у себя на пороге.

– Келтро, ты слишком скромен. Слава о тебе перелетела даже через море! Мы с тобой знаем, что тебя вызвала будущая императрица. Следовательно, такой человек, как ты, просто должен быть достойным замочным мастером. Баск понятия не имел, кто ты, однако же решил потягаться за тебя со вдовой. Она все еще не сломала твою монету, значит, она понимает, какую ценность ты представляешь. Кроме того, Келтро, я без дела не сидел. По результатам утреннего Взвешивания я стал тором, обладающим значительным богатством, – возможно, я даже могу сравниться с Хорикс. Не только ты упорно трудишься. – Он помолчал; было видно, что ему очень приятно говорить об этом. Он сплел покрытые перстнями пальцы, чтобы скрыть ухмылку. – Но я бы постучал в ее дверь, даже если бы ты никогда не приехал в Аракс. Я уже много недель думаю об этой старой суке и ее башне, под завязку набитой монетами.

Я ждал, когда он продолжит свою речь, и думал о том, почему меня слегка злят его планы убить вдову. Верность всегда была для меня чем-то непонятным, и тем не менее теперь я был готов протянуть ей руку дружбы.

– Я вижу, что после визита в «Плиту» ты понял, как дорого стоит молчание. Если память мне не изменяет, то ты орал в своей камере несколько дней подряд. Теперь я понимаю, что ты – человек простой, поэтому я тоже буду говорить просто. Открой то, что я прикажу тебе открыть, а когда я одолею Хорикс, ты получишь свою половину монеты и свободу. А уж затем ты сможешь работать на меня в качестве свободного призрака. Возможно, это принесет тебе прибыль, и тогда эта поездка не будет для тебя такой уж убыточной.

Его слова невероятно меня заинтересовали. Я навострил уши.

– Работать вместе с тобой или на тебя?

Темса подался вперед и крепко уперся локтями в стол. Затем он сделал затяжку, и в трубке вспыхнули угольки.

– Это уж тебе решать.

Я вздохнул. Я знал, что следующей вопрос не имеет смысла, но привычка заставила меня его задать.

– А если я откажусь?

– Тогда будешь сидеть в мешке, пока не передумаешь.

– И все? Никаких угроз? Никаких избиений?

Темса переглянулся с Джезебел и Данибом, и на его лице появилось подобие ухмылки.

– А тебе бы этого хотелось?

– Нет. Просто я привык к тому, что в Араксе дела ведут определенным образом, – выдохнув, ответил я. – Но если ты, Боран Темса, думаешь, что я стану служить человеку, который убил и поработил меня, то ты либо сильно заблуждаешься, либо сошел с ума от жары.

– Ну хорошо. Значит, тебя ждет мешок. – Большой призрак, стоявший у меня за спиной, что-то прорычал, а Темса тем временем встал из-за стола. – Это твой выбор, Келтро. Твою половину монеты я заберу у Хорикс. Я бы позволил тебе самому ее забрать – просто чтобы посмотреть, какую рожу скорчит эта старая карга.

Он остановился рядом со мной и достал из кармана несколько кусочков металла и две пружины. Недостающие инструменты. Тут было даже то, что забрал Баск.

– А если я дам тебе это? Тогда передумаешь? – спросил Темса.

Меня, словно тисками, снова сжало странное чувство преданности вдове Хорикс. Возможно, это как-то связано с магией порабощения, половиной монеты и с тем, что я принадлежу ей. Или дело не только в этом? Может, у меня появилось чувство чести? Да нет, это просто смешно. Я решил, что буду верен только себе. Хорикс просто предложила мне условия получше. Я оскалился, показав свои голубые зубы.

– Ты торгуешь душами, значит, и на рынке тебе доводилось бывать, так? Вот тебе мое предложение. Отдай меч, который забрал у меня, и тогда я тебе помогу.

– Келтро… – Голос Острого был еле слышен в потоке моих мыслей.

– Такого условиями не предусмотрено.

– Ну, значит, я их меняю.

Джезебел обнажила отвратительный ряд зубов. В перерывах между приступами хохота Темса сумел выдавить из себя несколько слов.

– Чушь! Я не собираюсь давать рабу-призраку меч. Раньше им владел Баск, а теперь он принадлежит мне.

– Значит, сделка отменяется, – сказал я.

– Встречное предложение. – Темса наклонился ко мне, и исходящие от меня холодные лучи осветили его лицо. – Когда получишь свою половину монеты, сможешь забрать и меч – в подарок за упорный труд.

Мне вдруг захотелось еще сильнее надавить на него, и я не удержался.

– Ты и ленточкой его перевяжешь?

– Не спеши, Келтро, подумай, – ответил Темса, неодобрительно цокая языком.

Латные рукавицы схватили меня за руки и развернули в сторону двери. Даниб тащил меня с той же легкостью, с какой Темса раскуривал трубку.

– Я скоро тебя вызову! – крикнул Темса мне вслед.

Призрак спустил меня по лестнице и затолкал в большую комнату, которую я раньше не видел. Она была почти пустой: в ней стояли только рабочий стол, стул и кровать, но в ней все равно было гораздо уютнее, чем в мешке или в гардеробе. Даниб сразу запер дверь; я прижался к ней, но медь, которой она была окована, впилась в мои ладони.

Я осмотрелся и вдруг понял, что это не ниша и не склад, а первая комната, которую мне выделили со дня моего убийства. Не знаю, была ли кровать взяткой или оскорблением – ведь в ней я не нуждался – но я вдруг обнаружил, что тыкаю в набитый соломой матрас.

Какой-то стук привлек мое внимание к маленькому зарешеченному окну. Встав на стол, я мог увидеть улицу на уровне земли и любоваться ногами проходящих мимо людей, колесами бронированных повозок, копытами лошадей и шипами на ногах насекомых. Я придвинулся к окну и вскрикнул: медные прутья обожгли мне нос.

Наклонив голову, я сумел выглянуть на перекресток, большую часть которого занимала «Ржавая плита». По улице шли толпы, но, когда наступало затишье, я мог разглядеть огромную фигуру Джезебел. Стоя под палящими лучами солнца, она охраняла вход в таверну. Вдруг она прикрыла глаза ладонью, словно козырьком, и кого-то позвала. Не обращая внимания на шипение моих паров, я снова прижался к решетке.

В толпе появилось красное пятно: сгорбленная фигура в надвинутом на голову капюшоне направлялась прямо к Джезебел. Их заслонил какой-то огромный человек, а затем я увидел, как они заходят в заведение.

Я услышал стук копыт и, повернувшись, увидел, что к моему окну подходит толстая пестрая корова. Она тяжело дышала, ее колени дрожали, а глаза смотрели в разные стороны. Рядом с ее покрытыми пеной ноздрями уже начали собираться мухи, словно предчувствуя ее близкий конец. К спине коровы был привязан огромный груз – сундуки и свернутые одеяла. Узлы натерли брюхо коровы до крови. Хозяин ругал ее на каком-то неизвестном мне диалекте и бил ее палкой по бокам.

Громко застонав, корова решила прилечь и с грохотом рухнула на землю. В меня полетели песок и зловонная слюна. К счастью, почти все это пролетело сквозь мое тело, а вот стулу подо мной повезло меньше.

Я заглянул в ее выпученные карие глаза и увидел в них страх: корова не могла понять, хочет ли она встать или лечь. Она посмотрела на меня сквозь решетку, а я – на нее.

Рядом с головой коровы собралось несколько пар ног, и, похоже, гуртовщики о чем-то заспорили. Сапог цвета меда пнул корову по ноге, чья-то рука открыла ей рот, из которого текла пена. Кто-то грязным большим пальцем приоткрыл пошире глаз, в который я смотрел.

Дыхание коровы участилось; начался последний прилив жизненных сил. Она попыталась подняться, но это усилие ее добило. Мощный горячий выдох взъерошил мои пары, и голова коровы в последний раз стукнулась о песок. Она подмигнула мне, уже обреченно, и я услышал суровый вздох клинка, который достали из ножен. Его воткнули в затылок коровы, прямо за рогами, и повернули; послышался треск костей. Животное дернулось, у нее изо рта вывалился язык. Взгляд коровы устремился куда-то прочь, мимо меня – в бездну, с которой я уже был слишком хорошо знаком.

Я содрогнулся, заметив, что под моим окном уже целая лужа темной крови. Одна смелая капля скользнула по стене и начертила прямую линию по кирпичной кладке. Я сдвинулся чуть вбок, чтобы посмотреть на людей, которые спорили о багаже, привязанном к мертвой корове.

Туша коровы закачалась, когда стали развязывать веревки, и сделала еще один, уже посмертный, выдох, выпуская остатки воздуха. Я поморщился.

– Келтро.

Сначала я посмотрел на дверь, а затем, поняв, что происходит, перевел взгляд обратно на корову.

– Ну конечно, – сказал я. Этот визит должен был состояться уже давным-давно. – Кто ты на этот раз?

Мертвые глаза коровы устремили свой взгляд на меня. Упругие губы едва шевелились. Язык заметался на песке. Ее дыхание было горячим и затрудненным.

– Башт сказала, что не уверена в тебе. И ты, милый, доказал, что ее сомнения не напрасны.

Голос был похож на коровью кровь: он, жидкий и маслянистый, тек мне в уши.

– А ты кто?

– Если тебе так хочется это знать, милый, то я Хафор, а ты зря тратишь наше время.

– Быть может, ты не заметила, – сказал я, обводя рукой свою новую камеру, – но время – это все, что сейчас у меня есть.

– Келтро, даже бессмертный знает, что время конечно. Тот, кто видел всего одну песчинку, не должен думать, что познал устройство Вселенной.

Ну вот, теперь меня отчитывает дохлая корова. Ее туша снова выгнулась: погонщики обрезали веревки, удерживавшие ее груз. Выпучившийся глаз мигнул мне, ожидая ответа.

За последние дни я выяснил, что в каждом из нас – даже после того, как мы повзрослели, – скрыт упрямый ребенок. На самом деле годы не меняют и не улучшают нас. Они просто заворачивают в еще одну шкуру и лгут нам, говоря, что мы выросли.

– Проклятие! Я же не виноват! Вы не сказали ничего полезного ни о потопе, который я должен остановить, ни о Культе, который так сильно не нравится вам и всему городу. Вы всего лишь дали мне какую-то странную силу и сказали, чтобы я действовал. Но что я должен делать? Кроме того, я же всего один призрак, и, в общем, довольно хреновый. Что во мне такого особенного? Почему вы никак от меня не отцепитесь?

Корова вздохнула. Ее дыхание уже стало холоднее, чем мое.

– Сложно передать смысл, когда тебя отделяет такое расстояние, такие измерения… сложно передать его через плоть. Даже сейчас я, скорее всего, просто сбиваю тебя с толку.

– Да, но у тебя получается лучше, чем у кошки.

– Я сильнее, чем сестра, и более терпелива, чем все мои собратья. Но ты все еще тратишь время зря.

– Ты об этом уже говорила.

– У тебя была возможность, но ты ее упустил. А Культ продолжает идти к своей цели, стремясь уничтожить то, что мы построили.

– Почему? Как?

– Почему? – Хафор помолчала, пока люди толкали тушу коровы вдоль стены. Ее белые рога лязгнули о мою решетку. – Из-за нашего брата.

– Сеша.

– Да, милый, из-за него. А «как»… это сложно. Река, которую вы называете Никс, скисает. Она затопит мир, перевернет его вверх дном, и тогда жизнь станет смертью, только смертью. Келтро, мы, боги, не умерли, но мы голодаем. Вот почему мы дали тебе то, что ты называешь силой. Наш дар. Он нужен для того, чтобы ты мог сражаться за нас.

– Что значит «голодаем»?

Богиня долго не отвечала, и я решил, будто она ушла. Но она все-таки заговорила; покрытые пеной губы слегка задрожали, покрытый песком язык дернулся в мою сторону.

– Пока души проходят через врата в дуат, мы живем так же, как и вы. Врата закрылись в… как это сказать… в тот день, когда Сеш убил лодочника и повернул Никс вспять. В тот день, когда мы посадили его в темницу. С тех пор все стало вот так. Это задушило нас. Задушило дуат.

Истории Острого мне повторяет умирающая корова. Я почувствовал в своей груди панику Хафор и – благодаря какой-то связи между нами – сконцентрированный страх ее братьев, которые находились где-то за гранью, в том месте, которое я даже не мог себе представить. Я подумал о наполненном мертвецами месте под пятью погасшими звездами и наконец-то понял, почему оно такое огромное.

Возможно, Культ Сеша действительно стремится перевернуть мир. Возможно, меня призвали, чтобы я довел до конца какую-то битву между богами. Да, мысль об этом наполняла меня благоговением, но она не отменяла слова Хафор.