Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 341 страниц)

Когда я, шатаясь, прошел через арку во двор, чувствуя себя затравленным и невидимым, Векс спокойно поджидал меня. Два других призрака уже вернулись. К их парам вокруг лица и рук цеплялась пыль; на балахоне одного из них растеклось ярко-красное пятно. У их ног лежали корзины.

– Посмотрим, чего ты добился, Джеруб! – воскликнул Векс и улыбнулся, показав голубые зубы.

Я поставил на землю корзину и завернутую в папирус глину, а затем отошел, позволяя ему осмотреть их.

– Последние несколько вещей я не достал, – сказал я.

Векс удивленно посмотрел на меня.

– Вот как? – Он показал мне список, тыкая пальцем в странные слова. – Ты не приобрел дополнительное уважение? – Тук. – Смирение? – Тук. – Повиновение? – Тук.

Мне захотелось закатить глаза.

– Похоже, обрел.

– Рад это слышать. – Он протянул руку, и я положил в его ладонь оставшиеся у меня монеты. – Хм. Результат не очень впечатляет.

Векс заставил нас ждать четвертого призрака, дав ему почти час сверх назначенного срока, после чего сделал знак стоявшему рядом солдату. Тот принес холщовый мешок, и из него была извлечена половина медной монеты пропавшего призрака. Я разглядел сломанную печать – корону с шипами, монету и вырезанный на ней символ – имя призрака. Я смотрел на мешок, прекрасно понимая, что моя половина монеты лежит там. Я мог бы выхватить его и убежать. Стать свободным призраком. Носить белое перо на груди.

Векс достал необычный пинцет с зазубренными зубцами на «челюстях» и сдавил им половину монеты.

Заскрипел металл, в который впились зубцы пинцета.

Довольно долго ничего не происходило. Двое призраков и я морщились, но не слышали ни воплей, ни топота ног.

Векс нажал сильнее, согнув монету и сделав в ней вмятину. Заклинание, казалось, протестовало. Именно тогда послышался вопль – не из-за пределов дворика, как мы ожидали, а из башни. Затем появился столб пыли, и призраки в балахонах начали вытаскивать на свет обмякшие тела, покрытые кровью и запекшимся песком.

– Позовите врача! – завопил призрак с огромной бородой.

На секунду Векс застыл, уставившись на погнутую монету, словно именно она стала причиной хаоса. Но затем он понял, что это не так, и крикнул стоявшему рядом со мной призраку:

– Беги за врачом!

Во двор вытащили четырех человек, раздавленных чем-то тяжелым. Это были охранники, люди Калида, и кольчуги их не спасли. Во мне вдруг возник какой-то болезненный интерес к ним. Я понял, что отличаюсь от них только тем, что у меня нет тела, сложно устроенного куска мяса.

Пустой взгляд ближайшего мертвеца завораживал. Его зрачки были расширены, по белкам к темному центру тянулись раздутые вены. Говорят, что глаза – зеркало души, и, возможно, это так. Я представил себе, как призрак охранника, оказавшийся в ловушке за зеркалами глаз, бьется о них, словно пленник о прутья решетки.

– С дороги, тень!

Еще двоих бросили в общую кучу. Эти еще стонали, и я принялся их разглядывать. Позади меня Векс негромко переговаривался с бородатым призраком.

– Что случилось?

– Не знаю, Векс.

– Скажи, нанесен ли урон…

– Насколько мне известно, нет! – крикнул призрак и снова забежал в здание.

Векс бросился вслед за ним. Призраки отнесли раненых в тень и дали им напиться, а я опустился на колени рядом с одним из трупов. Верхнюю часть его черепа так вдавило внутрь, что его лоб заканчивался сразу над бровями. Все остальное превратилось в розово-серую кашу, покрытую обломками костей. Из перерезанных артерий еще сочилась темная кровь.

Я думал о том, где находится душа этого человека. Может, она застряла в теле и будет спать до тех пор, пока ее не похоронят или не заколдуют? Или она уже там, в огромной толпе мертвецов, и смотрит на далекие ворота и звезды?

Покрытые запекшимся песком губы трупа дернулись, и я отшатнулся, издав звук, гордиться которым я не могу.

– Ты зря теряешь время, – прохрипел мертвец.

Я посмотрел по сторонам; другие тени и стражники все еще оказывали помощь раненым. Никто не услышал ни голос, ни мой женственный вопль.

Глаза мертвеца ожили и принялись вращаться в глазницах, пока его взгляд не наткнулся на меня. Один глаз был мутный, другой – кроваво-голубой.

Он никак не мог быть живым. Ни один человек не способен выжить после такой травмы. Я перевел взгляд на красное месиво, в которое превратился его череп.

– Ты не…

– Ты зря теряешь время, Келтро. Ты должен сражаться, а не валять дурака в рабстве.

– Сражаться? С кем? За что?

– Проклятье! – Лицо мертвеца исказила гримаса. – Парень, ты должен сражаться за нас! Ты должен сражаться с потопом!

Я раскрыл рот, все еще пытаясь сообразить, сошел ли я с ума или нет. Мне никто не говорил, что призрак может спятить, и тем не менее сейчас я беседовал с трупом.

– Кто ты?

– Перестань терять время. Спаси нас от хаоса. Выполни нашу просьбу!

Труп снова дернулся. На этот раз вперед вылетела рука – обмякшая и изогнутая в тех местах, где не могло быть суставов. Я снова отшатнулся.

– Возьми ее!

Настойчивость в его голосе заставила меня прикоснуться к еще теплой коже, и перед моими глазами мелькнула картинка, повернутая набок: солнечный день, фигура, стоящая рядом со мной на коленях.

Это был я. Я был тем трупом. За то время, пока одна песчинка падает внутри песочных часов, я снова перенесся в то огромное пространство под звездами и почувствовал на себе давление бесконечной толпы мертвецов.

– Не дай нам умереть… – забулькал голос. – Не дай реке выйти из берегов…

Затем труп умер – снова. Здоровый глаз снова затуманился, и губы больше не шевелились.

– С дороги! – крикнул мне другой голос. – Проклятые тени! Вечно они путаются под ногами!

Ошеломленный, сбитый с толку, я отошел назад. Двое охранников, мужчина и женщина, вытащили еще одно тело и остановились, чтобы отдышаться.

– Какая срань! – воскликнула женщина, глядя на кучу трупов.

Я решил, что пора уходить. Мне нужно было побыть одному; я хотел стряхнуть с себя ощущение того, что какой-то огромный груз расплющивает меня. Разговоры стражников меня не интересовали, я не хотел знать, почему эти тела выглядят именно так. Я думал только о покалывании в моей ладони – в том месте, где я прикоснулся к мертвому телу, и о голосе, который требовал от меня сражаться с потопом.

Я спрятался в тени и стал снова и снова прокручивать в памяти слова, которые произнес хриплый голос. «Начинается потоп. Спаси нас от него». Фразы показались мне странными, и я не был уверен в том, правильно ли я их расслышал.

Я оставался там до тех пор, пока за мной не пришел Векс. Он выглядел подавленным, но все-таки был достаточно зол, чтобы пинками погнать нас в альковы. Никто за нами не следил, никто не звал нас на работу; нам просто приказали вести себя смирно и не болтать. В ту ночь призраки уже не смотрели на меня сурово: по-моему, они решили, что мой долг перед домом был уплачен.

Посреди ночи где-то глубоко под нами кто-то завыл – долго, еле слышно. Поначалу это было похоже на крик сокола, но я слышал в нем ноту горя, а ведь ни одна пернатая тварь, которая свободно летает по небу, не может быть столь несчастной. Вой был прерван стуком – может, хлопнула дверь, а может, кого-то ударили сапогом. Был ли это призрак, который пытался сбежать, или какой-то несчастный, который зашел не в тот переулок, я не знал. Но вой заставил меня выпрямиться и застыть на месте. Так я и простоял до восхода солнца.

Глава 10. Бельдам

Когда король-деспот прибыл к великим вратам, чтобы попасть в дуат – загробный мир – все боги, кроме Машат, согласились его впустить.

– Этот человек не имеет права войти сюда, – обратилась она к своим братьям. – Бросим его в бесконечную пустоту, пусть пожинает плоды своих злодеяний.

Но другие боги посмеялись над ней.

– Машат, так не делается, – возразил Сеш.

Но богиню это не смутило.

– Если правосудия не удалось добиться при жизни, значит, оно должно свершиться после смерти. – Взяв великие, священные цепи жизни, Машат согнула их, превратив в круг. – Вот так и будет. Что человек дает, то он и получит. Не по форме, но по духу.

Боги от ярости порвали на себе одежды.

– Этот человек при жизни был королем, и останется королем после смерти! – воскликнул Оширим, повелитель богов.

Машат покачала головой.

– «Король» – это просто титул, если он не подкреплен королевскими делами.

«Сказка о мертвых богах»

Нилит снова заставила себя встать. Грубая шерсть Аноиша, присыпанная песком, уже начала сдирать с нее кожу.

На Нилит накатила тошнота; ее комок поднимался, словно морская волна, выбрасывая Нилит на берег боли и головокружения. Она попыталась сделать глубокий вдох, почуяла запах лежавшего неподалеку трупа и снова почувствовала призыв к рвоте.

Открыв глаза, Нилит увидела, что Фаразар ушел вперед. Он словно тоже чувствовал вонь и пытался встать с наветренной стороны. Но, возможно, ему просто не нравилось смотреть на то, как его тело тянут по пыльной земле, привязав к еще более пыльной лошади.

Он определенно изменился после нападения: его паузы стали длиннее, его настроение – еще более унылым. Нилит не могла понять, занят ли он составлением плана или все еще размышляет о том, что она собирается сделать с ним и его трупом. В любом случае, долго об этом думать Нилит не могла – ей мешала сильная боль.

В пустыне раны быстро воспалялись: жара и грязь мешали держать что-либо в чистоте. Наконечник стрелы, оцарапавшей Нилит, был отравлен, и на следующий день у нее началась лихорадка. Нилит и раньше казалось, что солнце палит немилосердно, но лихорадка сделала жару невыносимой. Каждый час тянулся вдвое дольше, чем раньше, каждое движение Аноиша казалось ударом ножа в живот, каждый глоток воды просто давал ей возможность еще немного пропотеть.

День почти закончился, и теперь, когда на их пути встала Лестница Оширима, темневшая на фоне лилового неба, Нилит должна была сделать выбор. Ей казалось, что сейчас ее мозг не готов к этому, но у нее не было времени.

Кратчайший путь по горам лежал через Огненный хребет. Да, эта гора была чудовищно высокой, но обладала конусовидной формой, и поэтому по ней было легче взбираться, чем по другим. Кроме того, путь по ней считался самым опасным. На нее было не только сложно подниматься – это место к тому же облюбовали разбойники. Но если обходить ее или перебираться через более крутые горы, путь займет на несколько дней больше, и, хотя Нилит шла быстро, жертвовать днями она не могла. Аракс по-прежнему оставался за горизонтом.

Нилит посмотрела на далекие горы – зазубренные и бесформенные, словно куча сломанных корон. Лестница Оширима состояла из нескольких могучих пиков – красных, словно закат, и покрытых ржавчиной. Великое бурление земли создало эти гигантские возвышения, а ветер превратил их в завитки и скалы. Огненный хребет был мертвым вулканом с зазубренной пустотелой вершиной. Он возвышался над хребтом, горделиво занимая его центр, словно Небесная Игла в Араксе.

Жители Долгих Песков говорили, что именно по этим горам, как по ступенькам, один бог поднялся на небо, чтобы воссоединиться со своими братьями. У крассов была похожая легенда о Долкфанге – горе, которая возвышалась над их столицей Саракой. В соответствии с этой легендой, Одноглазый Бог забрался на вершину этой горы, чтобы провести девять ночей и девять дней, наблюдая за Землей и узнавая ее тайны и заклинания.

У Нилит, очевидно, начинался бред, раз она думала о бабьих сказках и мертвых богах. Их не зря называли мертвыми богами: их похоронили, и большинство о них забыло. Порабощение призраков означало, что человек построил новый загробный мир для себя – здесь, в Дальних Краях. Зачем нужны боги, если человечество победило смерть?

Ну вот, она снова взялась за свое. Нилит вытащила себя обратно в реальность и еще раз посмотрела на пики. Она бросит им вызов, но сначала ей нужно отдохнуть. После смерти тех троих другие не пошли по их следу, и с тех пор она мало кого видела на дороге. Эта часть Долгих Песков, в основном, была нехоженой. Один раз Нилит встретила торговца коврами, верхом на скарабее – он ехал проселочными дорогами в Гебус. В другой раз ей попался пастух верблюдов: он был рад держаться подальше от подозрительной женщины, тащившей труп по пустыне.

Подножия Лестницы растянулись на несколько миль, и лишь затем из земли вырывались горы, кое-где – почти вертикально. Среди волнообразных дюн появились огромные камни, рядом с которыми можно спрятаться и переночевать. Отдых был нужен не только Нилит; она понимала, что Аноиш устал, чувствовала, как дрожат его мышцы под ее ягодицами. Его шаги стали короче, и он все ниже опускал голову.

– Скоро будем на месте, – прошептала она, похлопав его по боку.

К закату они нашли неглубокую пещеру. Поначалу им показалось, что она ничем не отличается от других, но вскоре они поняли, что в ней находится что-то вроде святилища. В ее задней стене кто-то выдолбил нишу и выложил в ней сложные, практически невероятные груды из двух дюжин камней. Изможденная Нилит медленно соскользнула с коня, проверила его упряжь, почистила его вонючее тело, после чего осмотрела камни.

Камни размером с ее кулак, сложенные в три груды, бросали вызов законам мира, поскольку стояли прямо на своих острых вершинах. Их хрупкая неподвижность завораживала. Они, казалось, застыли в самый последний миг перед падением, когда их можно было обрушить, просто дохнув на них, и все-таки выстояли. Нилит вдруг поняла, что старается не дышать.

– Это что за хрень? – спросил Фаразар, стоявший у нее за спиной. – Какое-то деревенское колдовство?

– Это произведение искусства. – Нилит замахала на него руками, приказывая    ему не подходить слишком близко. – Не смей его трогать.

Что-то бормоча, Фаразар вернулся ко входу в пещеру. Сложив руки на груди, он посмотрел на палящее солнце, которое превратило небо на западе в жидкий огонь.

– Это работа дикарей – какой-то секты, которая поклоняется камням.

Нилит проверила, устроился ли Аноиш на ночлег. Конь внимательно следил за ней. Что скрывалось во взгляде его карих глаз – мудрость или невежество? У нее возникло смутное подозрение, что все-таки невежество. Нилит растянулась на полу пещеры, и равномерное покачивание его ребер успокоило ее. Вздохнув, она принялась наблюдать за призраком.

Фаразар был подавлен, но не ныл и не дулся, словно обиженный ребенок. Лицо его посерьезнело.

Оставив его размышлять, Нилит занялась своей ногой и костром. Рана наконец-то начала заживать, но в ней еще оставался гной. Морщась от боли, Нилит постепенно выдавила его, а затем перевязала рану тряпицей, которая показалась ей чище остальных. У нее не было ни мазей, ни трав, только свежая вода. Маленькая пригоршня – вот все, что она могла потратить.

Набрав в окрестностях охапку хвороста, Нилит развела за валунами небольшой костер. Как только он негромко затрещал, Нилит прислонилась к коню и прикрыла глаза, ощущая спиной, как бурчат его сердце и легкие. Она представила себе карту: много недель она провела, запоминая тропы, ведущие через пустыню. Долгие Пески и Дюнные равнины постоянно изменялись, но кочевники, местные племена и торговцы делали все, чтобы сообщать об этих изменениях картографам. Свои маршруты Нилит прокладывала с учетом ориентиров, которые не меняются, например гор.

Она потратила целый час, выбирая тропу, и в конце концов отложила решение до утра. Сейчас она хотела только одного – спать.

Хотя за последние несколько дней Фаразар не пытался строить козни, это не означало, что он отказался от своих замыслов. Ночью он притворялся, что спит, или бродил вдоль своих границ, пока Нилит урывками погружалась в забытье. Сегодня Нилит казалось, что усталость утаскивает ее в бездну, и в конце концов она крепко заснула. Это был короткий восхитительный сон – по крайней мере, до тех пор, пока кто-то не разбудил ее, яростно хлопая по плечу.

– Кто-то идет, – прошептали ей в ухо.

Холодный воздух обдул Нилит лицо. Она выхватила кинжал и мгновенно прижала лезвие к боку Фаразара.

– Только попробуй, – шепнула она хрипло.

– Кто-то идет, дура, – прошипел он снова, отодвигаясь в глубь пещеры.

– Кто?

Фаразар не ответил. Аноиш тонко заржал, когда Нилит встала, сжимая в руке кинжал. Костер все еще горел, но уже не так ярко. Она едва могла разглядеть фигуру, которая появилась из-за валунов, лежавших у входа в пещеру.

– Ни с места!

– Я не желаю тебе вреда, – ответил женский голос, на удивление низкий. Поначалу Нилит подумала, что ее обманывают глаза, но когда женщина подошла ближе, оказалось, что на ней действительно одежда оранжевого цвета.

Женщина подняла морщинистую руку, показав, что она заканчивается обрубком чуть выше запястья.

– Я всего лишь хочу немного погреться, ведь ночь холодна, как последняя сука.

– Боюсь, что костер уже догорает.

– Не страшно. – Женщина снова двинулась вперед, и ее рука залезла в один из карманов.

Нилит отшатнулась, показывая женщине кинжал.

– Не страшно. – Женщина наклонилась и осторожно бросила в огонь пригоршню синего порошка.

Языки костра заплясали, поднялись, стали ярко-зелеными.

– Неплохой фокус.

Теперь Нилит могла лучше рассмотреть гостью. Лицо женщины было настоящей трехмерной картой из морщин и веснушек; оно высохло и потрескалось, словно земля в пустыне. Ее кожа, как и глаза, была орехово-смуглой, светлее, чем у местных жителей. Ее щеки обвисли. За тонкими губами прятались зубы, похожие на обугленные столбы. Женщина выглядела предельно исхудавшей; одеяние свисало с ее костлявого тела.

– Фокусникам цена грош за десяток, девочка, – ответила женщина с сильным южным акцентом. – А тебе, кажется, нужен охрененный целитель.

Она указала на окровавленную тряпку, обмотанную вокруг ноги Нилит. Через повязку уже просочились кровь и гной.

– Ты хоть одного знаешь?

Женщина быстро посмотрела на Фаразара, который все еще парил в пещере. Он сложил руки на груди и притворился, что его это не касается. Хмыкнув, женщина указала на место у огня напротив Нилит.

– Можно?

Нилит одобрительно махнула рукой, в которой сжимала кинжал, и старуха села на корточки, протянув руки к огню.

– Ты всегда обращаешься с добрыми незнакомцами как с говном? – спросила женщина.

– Прошу прощения. Эти правила я ввела недавно.

Женщина медленно кивнула.

– Долгие Пески полны опасностей. Дюнные черви. Песчаные бури. Душекрады. Работорговцы. Разбойники. Бьюсь об заклад, ты встретила кого-то из последних. Эта рана ужасно воняет.

– Ты откуда? – спросила Нилит, меняя тему разговора.

Женщина повернулась к ней.

– С юга.

– Хм… Далеко это отсюда?

В ответ женщина пожала плечами.

– Ты красивая. По крайней мере, все зубы на месте. Бьюсь об заклад, ты из города.

– Родилась я не в городе, но да, я из Аракса. Мы оба оттуда.

– Ты и твоя тень из Города Множества Душ?

– В Крассе мы называем их призраками.

Женщина рассмеялась. Ее смех был похож на звук, который могла бы издавать задыхающаяся ворона.

– Это мне нравится. – Еще одна пригоршня порошка, шурша, полетела в огонь. – Так точнее. Слово «тень» смягчает удар; оно похоже на окровавленный меч в богато украшенных ножнах. Какими бы ни были ножны, внутри все равно гребаная сталь, верно? «Тень» делает чудовище почти похожим на человека.

Нилит кивнула, пытаясь решить – мудрая ли эта женщина или просто странная. Ругалась она как пират, это точно.

– Один раз я видела великий город. Правда, только его края.

– Просторы?

– Я видела город, протянувшийся на много миль. Повсюду жучиные фермы. Вдали здания, похожие на горы. Они больше Лестницы. Слишком большие. Слишком, сука, большие.

– Сотни миль улиц и здания оттуда до самого моря, – вставил Фаразар. – Более сотни с востока на запад. Величайший город в мире.

– Ты идешь туда, чтобы его заколдовать? – кивнула женщина на призрака.

Нилит настороженно постучала зубами. Старая карга указала на завернутый труп, припрятанный за камнем недалеко от пещеры – с подветренной стороны.

– Это очевидно, верно? Тело еще не коснулось гребаной воды, так что еще ты можешь с ним делать? Обо мне не беспокойся: я тенями никогда не владела, и не собираюсь.

– Я его заколдую, – ответила Нилит, чувствуя на себе холодный взгляд Фаразара, – в Великом колодце Никса.

Женщина помахала обрубком, обводя им пещеру.

– Ты камни видела?

– Да.

– А что это за камни, знаешь?

– Произведения искусства?

Женщина, ковыляя, подошла поближе, и Нилит пришлось приложить усилия, чтобы рука с кинжалом осталась спокойно лежать на коленях. В глазах старухи вспыхнул темный огонь, словно расплавленная смола. Нилит сделала все, чтобы не отвести взгляд.

– Это могила, девочка. То, что этот мир забыл. Видишь ли, раньше мы проживали нашу жизнь только один раз. С той минуты, когда наши шлюхи-матери выталкивали нас в мир, мы жадно впитывали жизнь, мы вдыхали ее, вцеплялись в нее обеими гребаными руками. – Женщина закатила глаза и посмотрела на свою культю. – Победить в этой борьбе невозможно, но в этом все и дело. Ты знал, что однажды гонка закончится, и это заставляло тебя работать упорнее, прилагать больше усилий, жить, сука, упорнее. Мы обманывали смерть до тех пор, пока она нас не ловила. Раньше люди ценили жизнь. А мы – нет. Теперь ты просто всаживаешь нож в человека, у которого есть то, что тебе нужно. Теперь мы без раздумий берем то, что нам не принадлежит, и оставляем себе то, что мы убили. Нет, мы больше не боремся за жизнь. Теперь мы просто боремся за смерть. За гребаную смерть. Тебе не кажется, что мир уже умер – просто другой смертью?

Нилит вдруг поняла, что выпрямилась и сидит не шевелясь.

– Если честно, то да.

– Вот как? – Еще один хриплый смешок. Еще один косой взгляд на Фаразара. – У меня было три девочки. Три девочки, мать их. Их забрали эти тупоголовые душекрады. Четыре дня вели их по пустыне, по самой жаре. Насиловали, когда выпадала охота, а когда подошли к рынкам душ, хладнокровно убили их в канаве. Но при этом так облажались, что никто не пожелал их купить. Никто, кроме меня, конечно. Я выследила этих кровожадных мудаков и купила моих мертвых дочерей с гребаной скидкой, а затем подожгла лагерь работорговцев и смотрела, как все они горят.

Нилит подумала о том, что одного кинжала, возможно, ей не хватит.

– Даже не представляю себе, как больно тебе было.

– Их монеты теперь в Никсе, и это главное.

– Мне жаль, – ответила Нилит – более искренне, чем рассчитывала. Она    подумала о других матерях, которые недавно потеряли детей. Она представила себе, как эти дети лежат под грудой камней на склоне какого-нибудь холма. Их призраки в конце концов восстанут и будут торчать там, пока не угаснут, или пока их не поработят проходящие мимо путники. Нилит поморщилась.

– Не страшно, не страшно. Пустыня – дерьмовое место. Гребаный песок подтачивает тебя, меняет тебя так, как тебе совсем не нужно. Чем больше времени ты проводишь тут, тем сильнее пустыня тебя стирает. – Блестящие глаза посмотрели прямо на Нилит. – Хотя есть способы уменьшить это бремя, смягчить удар.

Они еще немного посидели, а затем Нилит принялась копаться в лежащем рядом с ней мешке. Она вынула из него мешочек, завязанный полоской тростника, и положила его перед женщиной. Фаразар зацокал языком: он не одобрял благотворительности и, как и большинство аркийцев, едва знал, что означает это слово.

Он не понимал, что это, скорее, плата. Клинок Нилит не зарезал дочерей этой женщины, но он убил тех трех мужчин. Нилит совершила злое дело, ущерб от которого следовало возместить. Необходимо было восстановить равновесие.

– Пусть мертвые боги вознаградят тебя за потерю, – сказала Нилит слова, которые до сих пор только читала в свитках.

– Ты добрая.

– А ты добрее.

Внезапно закончив церемонию, женщина взяла мешочек, а затем показала на раненую ногу Нилит.

– Между прочим, я знаю целителя. Охрененного целителя.

Она ткнула себя в грудь пальцем, похожим на ветку зимнего дерева.

Нилит сжала губы.

– Разумеется.

Еще один мешочек упал в пыль.

Старуха подошла поближе и взялась за работу. Она посыпала землю порошком, на этот раз – буро-оранжевым, цвета ее одежды. Нилит охнула от боли и стиснула зубами край рукава. Узловатые пальцы тыкали ее, погружались в рану все глубже и глубже. Появился крошечный клинок, осколок черного стекла. С его помощью старуха отрезала загнившую плоть. Затем она закрыла рану темной мазью и запечатала ее с помощью ниток и бечевки. Когда старуха наложила на рану свежую повязку, Нилит позволила себе дышать и прислонилась к Аноишу. Конь негромко заржал.

Старуха уже поднялась на ноги и направилась в ночь. Прежде чем тени и отблеск костра поглотили ее, она подняла руку и очертила ею круг. Нилит снова наклонила голову в знак благодарности, а затем старуха исчезла.

Убедившись в том, что они остались одни, Фаразар подкрался к Нилит. Он сложил руки на груди, его лицо выражало неодобрение.

– Какое тебе дело до трех мертвых девочек из пустыни?

– Никакого.

– Тогда по…

– Оранжевая ткань в пустыне. Это ни о чем тебе не говорит? Нет? Она – бельдам.

Немного подумав, Фаразар фыркнул.

– Песчаная ведьма? Значит, ты еще глупее, чем я думал.

– Тебе стоило меньше пить и трахаться, и время от времени читать свитки, Фаразар. Ты ничего не знаешь о своей стране. – Нилит закрыла глаза, чтобы набраться терпения. По крайней мере, боль начала стихать. – Да, может, она и ведьма, но разве ты не слышал про то, что вы, аркийцы, называете «ма-ат»?

Фаразар подвигал губами, повторяя слова.

– «Жизнь круглая»?

– «Жизнь – колесо», на диалектах кочевников. Прямая противоположность идее «ба-ат» – привязанного призрака. Что посеешь, то и пожнешь. Подарок богини Машат, когда Арк еще был горсткой праха и фантазиями. Хотя бы про Машат ты знаешь? Ведь по иронии судьбы она – символ вашей драгоценной Палаты Кодекса. В Сколе в ма-ат тоже верят, но называют его «шульд». Это слово означает «равновесие» – то, о чем Аракс, похоже, совсем забыл. Я даю бельдам самоцветы за ее детей, и, значит, за то, что я сделала с теми людьми, уплачено. Она позаботится о поддержании равновесия и подарит нам удачу, когда мы пойдем по горным перевалам.

– Вот что появляется там, где нет цивилизации – языческая чушь и суеверия, распространяемые невеждами.

– Как знаешь. Но я тебе вот что скажу: ты получил по заслугам. Возможно, ма-ат действительно существует.

– Так утверждает убийца и душекрад. Посмотрим, что это принесет тебе, ладно?

Она не отреагировала на провокацию; не в силах справиться с раздражением, он всплеснул руками и умчался в глубь пещеры. Нилит ждала, что сейчас услышит стук камней, и заранее на это разозлилась, однако в пещере царила тишина – если не считать еле слышных шагов: недовольный призрак расхаживал взад-вперед. Эти звуки погрузили ее в полусон, в котором гаснущий костер и каменные стены слились в одно целое с арками из текущей крови и гримасами боли. Ее пальцы стали липкими. Мимо ее ушей со свистом пролетали стрелы.

Нилит погрузилась в прерывистый сон.