Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 298 (всего у книги 341 страниц)

26

Кассандра

Женщина с омерзительными костями на голове не переставала таращиться на меня. Молчала, но, наклонившись, смотрела так, будто собралась взглядом проткнуть мне голову. До этого она точно так же разглядывала Кайсу, стоявшую на коленях чуть правее и окруженную левантийцами с саблями наготове. То, что ее тело уже мертво, их, похоже, не волновало.

– Так и будешь глазеть или как? – сказала я. У меня заныли колени. – Мне уже скучно.

Костяная баба выпрямилась, оглядывая суету вокруг. К северу от левантийского лагеря опять открыли городские ворота, и жители Симая с возбужденным гомоном высыпали на улицы.

– Тебе скучно? – переспросила она, наконец открыв рот. – Теперь не время скучать. Судьба готова все изменить, и ты здесь, чтобы стать свидетелем перемен или, может быть, чтобы им помешать.

– Скажи уже, чего тебе надо. Мне надоел бессмысленный разговор.

– Отлично. Ты вошла в этот город вместе с Рахом и Гидеоном э’Торинами…

Я перебила ее грубым смешком.

– И с говорящим ходячим трупом. Но лучше давай сосредоточимся на самом важном.

Женщина скривилась. Ее раздражение согрело меня до самых глубин ледяной души.

– К этому я еще подойду, – холодно сказала она. – Но для начала хочу, чтобы ты ответила, зачем пришла в этот город и куда они скрылись.

– С чего я должна это знать? Ты продержала нас под охраной всю ночь, чтобы мы размякли и помогли найти твоих беглых? – Помня, что вокруг множество левантийцев с остро заточенными клинками, я не собиралась ее дразнить, но после бессонной ночи и без поддержки от Кайсы уже начинала сходить с ума. – Никого из них я не знаю. Твой капитан Рах отрубил мне голову при первой встрече, так что вряд ли мы с ним друзья. Нам надо было попасть в город, как и им, и это все. То же самое вам говорил и Яконо.

Яконо не открыл глаза, но кивнул, показав, что не уснул, столько времени простояв на коленях на камне. Он вообще почти не шевелился, говорил только с Костяной дамой, когда та задавала вопросы, а со мной нет. Не сказал мне ни слова с тех пор, как я пошла искать труп кисианца, чтобы в него вошла Кайса. Я не винила его за это. Вот почему я изо всех сил старалась, чтобы он никогда не узнал.

– Очень хорошо, – произнесла женщина, когда в распахнутые ворота прошагали первые кисианские солдаты – пока они казались размером с игрушечные фигурки, но скоро заполнят здесь все. – Для чего вам так отчаянно требовалось попасть в город, что вы даже связались с двумя изгоями-левантийцами?

Всю ночь она задавала тот же вопрос Яконо, но он отказывался отвечать. Может быть, потому что это против его законов, или из осторожности, или по каким-то другим, неизвестным мне причинам.

– У нас контракт на доминуса Виллиуса, – сказала я. – Мы здесь, чтобы убить его.

Костяная баба разразилась хохотом, посмотрела, разделяет ли кто ее веселье, но я была совершенно уверена, что ни один левантиец не понял ни единого проклятого слова из того, что я говорила.

– Его здесь нет, – сказала она, снова переключая внимание на меня. – Как ни приятно было бы видеть его потерпевшим крах на последнем препятствии и с ножом в спине.

– Пока нет, – ответила я. – Мы хотели устроить одну штуку, называется «засада». Слышала о таком?

Довольная улыбка исчезла с ее лица, и я поняла, что зашла чересчур далеко. С тех пор как я покинула Женаву, все пошло не так, и вот результат: я стою на коленях перед левантийкой в короне из костей, посреди кисианского города, который вот-вот снова будет захвачен кисианскими солдатами. Я сказала бы, что хочу домой, только где-то на долгом пути перестала считать хоть какое-то место домом.

Тяжелый топот приближающейся армии становился все громче, и его сопровождали приветственные крики горожан. Боже, как я устала.

– Для того, кто все еще жив, у тебя, похоже, совсем мало стремления выжить, – язвительно произнесла женщина. – Давай заключим договор. Ты ответишь на последний вопрос. Если твой ответ меня устроит, я тебя отпущу… караулить в засаде доминуса Виллиуса. Если нет – отдам тебя первым же кисианским солдатам, которые пойдут через этот лагерь. Выбор за тобой.

– Это, скорее, зависит от вопроса.

Ее губы растянулись в мрачной ухмылке.

– Вопрос вот об этом… как ты сказала? Ходячий труп? – Она указала на давно мертвого кисианского возницу, и мой взгляд скользнул в сторону Кайсы. После первой отчаянной попытки освободиться она впала в глубокий ступор, как и Яконо – то ли от безнадежности, то ли из-за растущего неудобства внутри мертвой плоти. – Объясни, что это. Или я позволю кисианцам решать, что с тобой делать.

Собравшиеся вокруг нас левантийцы притихли, поглядывая на ворота. Кисианская армия разлилась по улицам, занимая город, или что там делают армии, но, похоже, основная масса солдат еще приближалась, отчего левантийцам было не по себе. На сей раз я была с ними солидарна. Кисианские солдаты или правда? Вроде бы простой выбор, и в любой другой ситуации так и было бы. Но здесь Яконо. Он по-прежнему не открывал глаза, но я знала, что он слушает так же внимательно, как и Кайса, напряженно смотревшая немигающим мертвым взглядом.

– Касс, – хриплым дребезжащим голосом проговорила она. – Скажи, или это сделаю я.

Мы пробыли в плену у левантийцев с тех пор, как нас обнаружили в повозке, нам всю ночь не давали спать, нашу речь не поймет тут никто, кроме этой женщины, и теперь, ко всему прочему, надвигается враждебная армия. Между нами и свободой стояло только признание. Я должна признаться не Костяной бабе. А Яконо.

Проклятье.

Я прикрыла глаза и сделала вдох поглубже.

– Я – Ходячая смерть, – произнесла я, посмотрела не на злобную левантийку, а на Яконо и продолжила: – Я родилась с… голосом в голове, только не с таким, какие слышат некоторые люди, это совершенно другая личность. Другая душа. Людям полагается иметь только одну душу, но я… я получилась неправильной. У меня их две.

Это прозвучало как нелепая и жалкая чушь, но Яконо открыл глаза и встретился со мной взглядом. Ни ответа, ни вопросов – просто ждал, что я скажу дальше. Левантийка выглядела более заинтересованной, я часто такое видела, когда приходилось рассказывать о моих странных способностях. Одни люди приходили от меня в ужас, а другие прикидывали, как с выгодой использовать для себя.

Поток кисианских солдат теперь хлынул мимо. Проходя по лагерю левантийцев, они замедляли шаг, но не останавливались. Кисианцы не удивились, обнаружив здесь левантийцев, а на нас смотрели так, словно мы и не существуем, будто я совсем недавно не выворачивалась наизнанку, чтобы прикончить одного из проклятых Лео и спасти другого.

– Остальное довольно просто, – поспешила закончить я. – Я Ходячая смерть и могу помещать одну из своих душ в недавно умершее тело, а потом забирать, когда труп становится бесполезным. Иметь тело, которое нельзя убить, потому что оно уже мертвое, очень удобно, когда нужно проникнуть в какое-то место или откуда-то выбраться.

– Теперь мы можем идти? – прохрипела Кайса, глядя так, как способен смотреть только труп, у которого уже не действует половина лица.

– Получается, твоя вторая душа сейчас в трупе, но ты можешь вернуть ее… в свое тело? – глаза Костяной бабы блестели от любопытства. – Покажи.

– Тогда скажи своим дикарям, чтобы никто не воткнул в меня нож, когда я сдвинусь с места, – ответила я, кивая на окружавших нас левантийцев.

Бросив им пару слов, левантийка кивнула. Делать нечего, надо было вытаскивать Кайсу, пока труп совсем не окоченел, но я предпочла бы не завершать этой демонстрацией мое гибельное признание Яконо.

– Твою мать. – Я вздохнула. – Наверное, теперь слишком поздно.

Я проковыляла вперед, одним глазом присматривая за вооруженными левантийцами, и дотронулась до руки Кайсы. Я уже так привыкла к ощущениям, когда Хана или она входили и выходили из моего тела, что сейчас почти об этом не думала. Это было похоже на вдох, глубокий и все-таки недостаточный, заполняющий пустоту, которую невозможно заполнить по-настоящему. Прошла лишь секунда, а мне показалось, что целая жизнь: Яконо не сводил с меня тяжелого взгляда.

Тело кисианского возницы, лишившись души, медленно завалилось набок, а потом, не сгибаясь, рухнуло как срубленное дерево.

«Слава Богу, там уже становилось совсем неуютно», – сказала Кайса, вместе с мыслями мне передавалось и ее облегчение.

– Потрясающе, – произнесла Костяная баба. – Если будешь искать работу за пределами Кисии и Чилтея, есть одна группа одаренных людей, работающих по найму. Сейчас они за морем Глаза, но уверена, их несложно найти, если кто-то вроде тебя поспрашивает нужных людей.

Кто-то вроде меня. Я всегда останусь нелепой случайностью, какой родилась, и никем больше.

– Это замечательно, – ответила я. – А теперь мы можем идти? Я удовлетворила твое любопытство?

Костяная баба по-левантийски выразила согласие, тряхнув длинными волосами.

– Удовлетворила и ответила на вопрос, почему ваши с доминусом Виллиусом судьбы связаны. Ничего удивительного, что он проявляет такой интерес к той, что в буквальном смысле живет с двумя голосами.

Кайса ахнула, будто ее ударили. Окружавшие нас левантийцы с недовольным видом отступили. Некоторые, потягиваясь и зевая, резали себе кожу и прятали клинки в ножны, но другие продолжали держать оружие наготове и смотрели на проходящих кисианцев с опаской.

«Супруга с двумя голосами, – сказала Кайса, когда я встала. Колени заболели так сильно, что пришлось подождать, пока они смогут меня держать. – Она знает о пророчестве».

Яконо поднялся на ноги гораздо легче, чем я, стараясь не смотреть на кисианского возницу, лежавшего на камнях.

– Получается, я… – начал он, – я единственный, кто не знал, что ты… ты – это два человека? – Он отвернулся от трупа, боль и грусть у него в глазах были как удар в живот. – Я правильно понимаю? Вы… вы разные люди?

– Да, я думаю, можно сказать и так.

– Капитану Раху было позволено это знать, а мне нет. Почему?

– Потому что мне наплевать, если он меня ненавидит!

Он разинул рот.

– Ты боялась, что я тебя возненавижу?

– С людьми так всегда. Я несчастный урод вроде Дуоса и его братьев.

– Разве ты пытаешься стать возрожденным богом, убивая всех на пути?

– Нет, но…

Кайса протиснулась вперед и взяла контроль.

– Это все очень мило, – перебила она. – Но тут полно встревоженных левантийцев. Надо выбираться отсюда, пока они не решили, что мы все-таки их враги. Если мы хотим спасти Унуса, второй раз попадаться нельзя.

Даже придавленная ее контролем, я услышала, что шум вокруг усиливается. Восторженные приветствия кисианских горожан сменились какой-то суматохой, левантийцы перекрикивались друг с другом, в явной панике отступая от солдат, продолжавших заполнять площадь.

Возвращая себе контроль, я как будто шаталась в собственном теле.

– Что здесь творится? – произнесла я, когда все вокруг обернулись к воротам.

Левантийцы встали в оборону, извлекая только что убранное оружие.

Мы с Яконо озирались, высматривая, что изменилось. Ни один кисианский солдат, кажется, не выказывал готовности напасть, тем не менее паника накалила и наполнила гулом воздух. Чтобы уловить имя, как шипящее ругательство распространявшееся среди левантийцев, не потребовалось знание их языка.

Доминус Виллиус.

– Быстрее, – сказал Яконо, так же, как и я, услышавший это имя. – Нужно спрятаться, пока он нас не увидел. Нужен план.

Он метнулся через площадь, огибая шатры и кострища и уворачиваясь от клинков. Я последовала за ним, мечтая хоть о капле его грациозной легкости. Ноги продолжали кричать, что они не забыли, как долго им пришлось прижиматься к камням.

Яконо, похоже, знал, куда идет, или хотя бы помнил, в какой стороне север. Он нырнул на улицу и резко свернул в переулок, едва не столкнувшись с кучкой детей, споривших о том, уходить ли домой или посмотреть на неразбериху. Неожиданное появление Яконо вынудило их спасаться бегством. Все еще извиняясь на ходу за причиненное беспокойство, он остановился в середине переулка, откуда детям открывался прекрасный вид на прибывающих кисианских солдат. Они тоже как-то замедлили темп, некоторые оборачивались, и по рядам распространялось замешательство.

– Похоже, никто не ждал его появления, – сказал Яконо, когда я присоединилась к нему на углу.

– Кроме нас.

Он дернул плечом, выражая согласие, и по-прежнему не сводил глаз с проходящих солдат.

– Ему требуется довести пророчество до конца, и всё необходимое находится здесь.

«Все необходимое, – задумчиво повторила Кайса. – Только госпожа Сичи несвободна и не может за него выйти».

«Ты опять талдычишь об этом браке, – сказала я. – Я надеюсь, сама-то не собираешься выходить за этого ублюдка, когда он так близок к тому, чтобы стать Вельдом?»

«Нет…»

Ее неуверенность меня беспокоила.

– Интересно, если… О! Вон он! – Яконо пригнулся.

Появился Дуос, шагающий во главе отряда кисианских солдат – во всем городе, похоже, только их не смущало его присутствие. Гордо подняв головы, солдаты следовали за священником, словно он был их богом – в полном облачении иеромонаха Дуос так и выглядел. Он всегда носил маску и одежду первосвященника, но я никогда не видела его в церемониальном облачении. Его отец одевался так лишь в особых случаях и никогда, если шел с армией. Дуос явно нарядился для новой роли – Вельда, воплощенного бога.

Легкая дрожь, пробежавшая по коже, превратилась в ужас при виде следовавших за ним солдат. Они маршировали, со всех сторон закрывая человека с мешком на голове. С его шеи свисали цепи от кандалов, соединяясь с запястьями и лодыжками, так что он мог идти, только волоча ноги, подгоняемый сзади солдатами.

«Унус, – выдохнула Кайса. – Мы должны вытащить его отсюда».

– Если Дуос идет с кисианской армией, у нас проблемы, – прошептал Яконо, когда скованный цепями Унус с мешком на голове исчез из виду и появились новые солдаты.

– Да, но почему? – спросила я.

– Потому что я хорош в своем деле, и ты тоже, но солдат многовато.

– Нет… я о том, почему кисианцы согласились иметь дело с ним и его претензиями на божественность? – Я выпрямилась, но колени продолжали протестовать. – Это просто бессмысленно. Их союз развалился на той идиотской свадьбе, и вообще, он чилтеец!

Всё еще пригнувшись на углу, Яконо растерянно посмотрел на меня из-под упавших на лицо волос.

– Так чилтейцы захватили этот город или нет?

– Без понятия, чтоб им, это всё…

«Касс! – воскликнула Кайса. – У меня идея. Может, и не лучшая, но я не могу придумать другого способа оказаться с ним рядом».

– Что? Как мы можем…

– Ему требуется супруга, – выпалила вслух Кайса. – Супруга с двумя голосами, чтобы завершить пророчество, а госпожу Сичи забрали. И вообще, мы во всех отношениях лучший вариант.

– Я… что? – Яконо медленно поднялся на ноги. – Супруга?

– Да. Так написано в его священной книге. Вот из-за чего он стремился жениться на госпоже Сичи и заключил сделку с ее отцом, и… – Кайса замолчала, расхаживая по короткому переулку, словно кружащийся на ветру лист. – Да, да! – Она резко остановилась. – Если мы предложим ему себя, он возьмет нас с собой, и мы сумеем подобраться к Унусу и будем готовы при первой же возможности убить Дуоса. Держись как можно ближе, но оставаясь в безопасности. Получается, один из нас будет внутри, а другой снаружи, да?

– Он же вас убьет!

– Нет. По крайней мере, пока он на нас не женится и не провозгласит себя богом. И ему не влезть в нашу голову, как в твою, там и так уже достаточно тесно.

Яконо отвел взгляд. Много разных выражений, сменявшихся на его лице, завершились растерянностью и смущением.

– Я сейчас говорю с Кассандрой, или… или с другой?

– С Кайсой, – резко отозвалась она. – Да, ты говоришь с Кайсой, потому что, когда ты рядом, Кассандра не способна строить планы или здраво мыслить. Поэтому, пока не пришло время кого-нибудь заколоть, я тут главная. И вот еще что: я намерена пойти к Дуосу и предложить себя в жены, а ты выполнишь контракт на убийство, следуя за нами или как получится, понял?

«Кайса, какого хрена?»

Я попробовала заорать, но Кайса крепко стиснула зубы и удержала контроль.

«Кайса! Мы не можем за него выйти! Только не за него, ни за что!»

Игнорируя меня, она пристально глядела на Яконо.

– Ты согласен? – повторила она. – Ты же хочешь наконец исполнить контракт?

Он кивнул.

– Значит, так мы и сделаем. Но держись вне его поля зрения: Кассандре ни к чему снова драться с тобой.

Я поморщилась, и Яконо тоже, но исполненная решимости Кайса развернулась и зашагала на улицу, не оставив Яконо ничего, кроме как подчиниться, а мне – закричать.

«Прекрати, Кассандра, – приказала она, пробегая по улице не навстречу потоку солдат, а в одну сторону с ними. Наше сердце бешено колотилось. – Ты творила и более глупые вещи».

«Неужели глупее, чем бежать к тому, кто хочет нас уничтожить, и просить его жениться на нас?»

Она издала короткий смешок.

– Как ты романтично это сказала.

На подходе к лагерю левантийцев солдаты сбавили шаг, и неловкость ситуации ощущалась в шепоте и ворчании. Кажется, все запутались в том, кто на чьей стороне и даже сколько этих сторон, но все дружно ненавидели доминуса Виллиуса. Он стоял в окружении свиты кисианских солдат и, не обращая внимания на кипевшую вокруг него неприязнь, вел беседу с женщиной в костяной короне. Диалог выглядел не дружеским, но и не враждебным, что-то вроде разговора достойных противников.

– Лео! – окликнула его Кайса, отчего мне захотелось еще глубже зарыться в глубины сознания.

Все на площади обернулись к нам, все таращились и тыкали пальцами. И шептались, шептались. Что я за урод. Невозможно под множеством взглядов не почувствовать в этом правду.

– А, Ходячая смерть, ты вернулась, – приветствовала Костяная баба, подчеркнув мой титул взглядом в сторону Дуоса. – Я могу что-то для тебя сделать?

– Нет. – Кайса стояла прямо и уверенно, не отводила взгляда и не пряталась, и, как бы ни был мне ненавистен весь этот план, ею невозможно было не гордиться. – Я здесь для того, чтобы сделать лорду Виллиусу предложение.

Лео наблюдал за нами с тех пор, как мы появились, но теперь опустил маску и смотрел на нас поверх светлой ткани.

– Кайса, – почти ласково произнес он. – Как необычно видеть, что ты командуешь. Ну конечно, сделай мне предложение. Хотя если речь о моем брате, ты зря потратишь слова.

– Нет. Не в Унусе дело, а в нас с тобой. Тебе требуется супруга, чтобы довести пророчество до конца.

Сотни взглядов обратились в ничто. Остались только мы и стук нашего сердца. Дуос стянул маску до конца, его губы изогнулись в легкой улыбке.

– Понимаю. Дословный перевод предпочтительнее метафорического. Я всегда считал, что из вас двоих ты умнее, Кайса.

Она изобразила небрежную пародию на реверанс, но Дуос даже не посмотрел. Он озирался, навострив уши, в поисках звуков, слышных ему одному. К счастью, Яконо был не так близко, но сама мысль о нем могла привлечь внимание Дуоса.

– О, не беспокойся, – заявил он, наконец поглядев на нас. – Я уже знаю, что у тебя на уме, но твой план не сработает. Мои солдаты присмотрят за нашим… приятелем, а ты не приблизишься к Унусу даже на расстояние крика. Но насчет супруги – тут ты права, и мне придется пойти на небольшой риск: вдруг ваш план хитрее, чем кажется. – Он махнул своим людям. – Капитан? Эту мы тоже забираем с собой. И пошлите кого-нибудь за священником. Я женюсь.

27

Рах

Сон не шел, всю ночь я в полубреду репетировал речь, которая завоюет сердца ненавидящих меня левантийцев. Когда измученное тело погружалось в дремоту, меня захватывал водоворот кошмаров о том, как все может пойти не так. Задолго до рассвета я оставил надежду уснуть и встал со спальной циновки.

Сидя на балконе с накинутым на плечи одеялом, я наблюдал через резную решетку за лагерем левантийцев, медленно оживающим с восходом солнца. Развели костры, сонные фигуры двигались в тумане, словно призраки, то появляясь, то исчезая. Я чувствовал себя таким же бесплотным и скрытым завесой. Я не мог вспомнить, каково это – быть единым целым с гуртом, доверять всем и считать семьей. Даже если мы сумеем вернуться в степи, такого уже не будет. По крайней мере, для нас.

Шарканье шагов и зевок возвестили о появлении Гидеона, такого же бесплотного, как люди на площади, пока я не оборачивался, пока позволял ему существовать только в виде слабых звуков жизни. Нам нужно было поговорить, но, как всегда, проще было молчать, сидеть подальше друг от друга, погрузившись в собственные мысли.

– У тебя есть план? – спросил Гидеон, настаивая на своем существовании. Я не мог понять, расстраивает меня его неподчинение моему мрачному воображению или же утешает.

– Насколько он вообще возможен.

Мы посидели некоторое время молча, глядя, как пробуждается левантийский лагерь. Вскоре там начали готовить еду, вместе с дымом в воздух поднимался смех. И только опасливое передвижение кисианцев по краям лагеря демонстрировало его неуместность.

– И когда ты пойдешь туда? – спросил Гидеон.

– Скоро. – Я не хотел, чтобы он догадался о том, что от одной мысли об этом руки и ноги наливаются свинцом. Вчерашний гнев рассеялся, уступив место сомнениям. – Когда буду готов. Вряд ли стоит идти туда, завернувшись в одеяло.

– Если собираешься ждать, пока потеплеет, можешь вообще не дождаться. Туман, похоже, очень плотный.

Тянулись минуты, и вопросы все настойчивей вертелись у меня на языке. Правда ли я могу бросить вызов заклинательнице лошадей? Что мы будем делать после всего этого? Кем будем? Куда пойдем? Но я не был уверен, что хочу знать ответы.

– Там что-то происходит, – вывел меня из глубокой задумчивости Гидеон.

– Что?

Он указал на лагерь.

– Что-то изменилось. Настроение испортилось.

– Всё выглядит вполне обычным.

– Может, плохие новости.

– Но что… – Я внезапно лишился голоса, вскочил на ноги, в считанные секунды пересек наше заброшенное жилье и, перескакивая через ступени, поднялся в мансарду. Одна комната выходила на площадь, как и балкон внизу, а другая – на городские стены. Я распахнул окно и высунулся наружу, чтобы увидеть ворота.

– Вот дерьмо, – прошептал я. – Только этого не хватало.

– Дай угадаю, – окликнул меня Гидеон с лестницы. – Ее императорское величество наконец соизволили появиться.

Было время, когда прибытие Мико принесло бы облегчение, но это время давно прошло. А если она всё еще борется за трон, одно неверное движение могло обратить ситуацию в кромешный ужас.

У меня не осталось времени.

Гидеон ждал у подножия лестницы с таким неодобрением на лице, будто он снова стал Первым Клинком, и я замер. Он скрестил руки на груди.

– Скажи мне, что уверен в успехе.

– Я уверен, что это необходимо сделать, – ответил я, тоже скрещивая руки.

– Так я себе и говорил, и погляди, куда это завело, – сказал он со смешком, будто глумясь над нами обоими.

– Есть другие предложения? Так поделись ими.

Он закатил глаза.

– Нет.

– Тогда этот разговор не имеет смысла. Если Эзму не остановить, если она получит все, что хочет, ни степей, в которые можно вернуться, ни левантийцев, какими мы их знаем, уже не будет. Мы станем последними представителями умирающей культуры, которую никто не захочет спасать.

– В свое время я тоже так думал. – Гидеон повернулся и зашагал прочь, прекращая разговор, и как только он перестал требовать от меня отчета, все стало казаться неправильным. Я пошел за ним.

– Гидеон? – Он не остановился. – Гидеон, хватит уходить. Все кончено. Все уже в прошлом. Как и твои ошибки.

– Ошибки? – резко обернулся он. – Ошибки?! Тебя там не было! – Он ударил себя кулаком по груди, позабыв о раненой руке. – Ты понятия не имеешь, каково это. Что мне пришлось делать. Кем мне пришлось стать, чтобы защитить своих Клинков. Когда кто-то бьет и бьет по всему, что тебе дорого, ты не думаешь ни о традициях, ни об обычаях, ни о чести. Остается только стремление выжить. Может, я не добился ничего, чем можно было бы гордиться, но без колебаний повторил бы все снова.

Его грудь тяжело вздымалась, и передо мной снова стоял Гидеон, который бесстрашно прокладывал путь своему народу, отяготил душу, чтобы спасти свой гурт, и не позволил даже мне встать на его пути. Я не мог дышать. Я смотрел на него так, будто внутри меня что-то сломалось. А он не сводил с меня темных глаз.

– А что, по-твоему, делал я? – сказал я первое, что пришло в голову, лишь бы он перестал так смотреть. – Думаешь, я просто…

– Я понятия не имею, что ты делал, Рах, но, богами клянусь, пора бы тебе определиться.

Из комнаты куда-то исчез весь воздух.

– О чем ты?

Гидеон горько усмехнулся.

– Хочешь сказать, хоть в чем-то я не был дерьмом?

Его брови опустились.

– Я говорю серьезно.

– Как и я. В последнее время ты так часто говорил, что я дерьмо. Приятно знать, что хоть в чем-то я хорош.

– О боги. Вернись лучше к самобичеванию.

– Слушай, прости, я не знаю, что делать… с этим. С нами. Я должен был бросить вызов заклинательнице лошадей, а не думать о том, что хочу сделать с тобой. Я хочу сказать, боги, Гидеон, у тебя был срыв, ты ранен.

– Это правда, но от этого разговора мне еще больнее. Отцепись от меня. Иди, становись героем.

Он отвернулся, осторожно натягивая рубаху и шипя от боли. Мне следовало бы помочь, но я только смотрел на его спину, снова и снова прокручивая в голове его слова. То, что он пробудил во мне, было всегда? Неужели я просто подавлял это, как подавлял свои чувства к Гидеону, цепляясь за честь и долг, поскольку это было безопаснее, чем признать свои желания? Знал ли я вообще себя?

– Гидеон.

Он не обернулся.

– Что?

– Мне нужно идти…

Он настороженно слегка повернулся ко мне.

– Я убедил себя, что просто восхищаюсь тобой и должен посвятить себя служению гурту, чтобы компенсировать все свои неудачи. Ты прав. Прятаться за долгом было безопаснее.

Уже давно пристально смотревший на меня Гидеон медленно кивнул.

– Умеешь же ты выбрать самое неудачное время.

Я невольно рассмеялся.

– Что да, то да.

Что я мог сделать? Задержаться и начать уверять его, что не хочу уходить, было бы скорее жестокостью, чем добротой, поэтому я схватил рубаху и ушел. Каждый шаг давался все труднее, но я не мог повернуть назад. Не мог остановиться. Может, я и скрывал свои чувства за долгом, но это не значило, что долг не был настоящим.

– Уверен, что она согласится на поединок? – спросил Гидеон, когда я дошел до лестницы, ведущей в лавку внизу.

Я не обернулся, чтобы не мучить себя.

– Она левантийка, предводительница левантийцев. Она не может отказаться от поединка, тем более в положении гуртовщика. И тогда… я просто должен заставить их слушать.

Когда-то я сидел у костра напротив него, и мне так же нужно было просто заставить их слушать. Подумал ли он тоже об этом странном наложении того времени и настоящего, которое, вероятно, останется с нами, куда бы мы ни отправились?

Мои шаги по лестнице стучали так же громко, как сердце. В сумрачной лавке внизу я остановился проверить, есть ли у меня все необходимое – последние приготовления к последней битве. Стоя в тусклом свете, в глубине души я ожидал, что Гидеон позовет меня назад или последует за мной, но он, как никто другой, понимал, что такое решимость и самопожертвование.

Выйти на улицу было все равно что попасть в другой мир – все было не так, начиная с яркого солнечного света, пробивающегося сквозь туман, и заканчивая звуками и запахами, улица гудела от взволнованных разговоров кисианцев. Императрица пришла освободить их.

Идя по улице, я изо всех сил старался не встречаться ни с кем взглядом, чтобы не показаться угрозой. Я должен был не волноваться о жителях Симая, не думать о Гидеоне или Мико, а сосредоточиться на одном человеке, одной цели. Там, на площади, она отдавала приказы, вела за собой, была всем, чем быть не должна. Она просто плевок в лицо всем заклинателям.

Мне нужна была эта ярость, нужно было ухватиться за нее, поддерживать ее жар в груди, распалявшийся с каждым шагом. Иначе было бы так легко послать всех левантийцев в ад и вернуться. Они дали мне множество причин, чтобы уйти прочь.

Я выбрал длинный путь вместо того, чтобы ступить в неизвестность прямо из дверей лавки, но чем ближе к городским воротам, тем более людной становилась улица. Крики, возгласы, торопливые шаги – все это переросло в оглушительный рев, когда я заметил первый проблеск алого. Кисианцы были уже в городе.

– Проклятье! – Я перешел на бег, уворачиваясь от людей, собравшихся поглазеть, как кисианские солдаты наводняют город. Впереди показались шатры левантийцев. От костров поднимался дым. На последнем повороте я сбавил темп и врезался в кого-то, идущего навстречу.

– Рах!

От удивления я сделал шаг назад и заморгал.

– Амун! Что ты здесь делаешь?

– Я…

Конечно, они присоединились к Эзме. У Амуна не было выбора после того, что случилось, кроме как прислушаться к требованиям Шении. Боги, сумела ли она вернуться? Знает ли он, что случилось на той поляне?

Мысли толпились у меня в голове, но на лице Амуна отразилась только печаль.

– Я здесь, потому что здесь Эзма, – сказал он наконец. – Лашак хотела уговорить кого-нибудь из ее последователей отправиться с нами домой, прежде чем мы уйдем. Более интересный вопрос, какого хрена здесь ты? Если Эзма тебя найдет, а она была очень зла вчера, когда ты сбежал… Будь ты проклят, Рах, почему ты не убрался отсюда, пока была возможность?

– Я собираюсь бросить ей вызов.

У Амуна отвисла челюсть, и, схватив меня за руки и настороженно оглядываясь, он попытался вытолкать меня с площади.

– Да ни за что. Забыл, что она объявила кутум? Забыл, как Деркка тебя опоил? Они больше никогда не позволят тебе забрать отсюда, да и вообще откуда-то ни было, ни единого Клинка.

– Амун, я тебе больше не капитан и не могу приказать, но если еще считаешь меня другом, ты позволишь сделать то, ради чего я пришел.

Он открыл рот и тут же захлопнул, болезненно поморщившись. Позади него кто-то кашлянул, и Амун закрыл глаза.

– Глядите-ка, Рах э’Торин. – Лук в руке Деркки напомнил мне ту ночь, когда он целился мне в спину, но убил светлейшего Бахайна. – Мы по тебе скучали.

– Не сомневаюсь.

Он криво ухмыльнулся и жестом пригласил пойти с ним.

– Наша многоуважаемая заклинательница лошадей ждет тебя.

Не дожидаясь ответа, Деркка повернулся спиной к кучке собравшихся левантийцев, и мне пришлось последовать за ним, кивнув Амуну в знак того, что я понимаю всю опасность и благодарен ему за то, что попытался меня предупредить.

Большинство кисианских солдат, похоже, шло дальше в город, но даже те, кто проходил через площадь, словно существовали в другом мире. Когда я последовал за Дерккой, левантийцы подошли ближе, на фоне городских шумов слышался их шепот, похожий на шорох песка, и каждый их взгляд и указывающий на меня палец напоминали, сколько ненависти они уже излили на меня.