Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 341 страниц)

Я повернулся туда, где между складами висела луна, освещая черные волны, плескавшиеся где-то вдали. Мои ноги, шаркая по мостовой, понесли меня туда.

– На хрен вдову! Зачем тратить на нее мой дар?

Дар. До сих пор мне не приходила в голову мысль о богах и Культе Сеша, но вот сейчас она врезалась в меня, словно труп, брошенный в окно.

У меня уже заканчивались отговорки, которые позволяли забыть о существовании мертвых богов. Они, как и сказали, вручили мне дар. Кроме того, здесь есть Культ – именно о нем предупреждала меня Башт. Похоже, оставалось только одно – спасти мир. Но в данную минуту я вообще не хотел этим заниматься. Я ощущал себя жадным ребенком, который обеими руками вцепился в самый большой кусок торта и отказывается им поделиться.

Острый не сдавался, и у меня даже возникла мысль о том, что боги поручили ему играть роль заменителя моей совести.

– Именно сейчас ты и растрачиваешь свой дар! Неужели ты не видишь? Что стало с идеями о свободе и правосудии?

Я схватил себя за рыжую бороду, чувствуя, что не в силах противостоять ответственности. Правое дело может показаться злом, если оно не соответствует твоим желаниям. Я отчаянно попытался найти себе оправдание, причину, которая способна подорвать доводы меча. Они казались здравыми, и это меня злило.

– По-моему, это и есть свобода.

– Келтро, ты просто самовлюбленный трус!

Это я уже знал.

– Твою мать! А что в этом плохого? Я ведь уже умер! Меня передают из рук в руки, словно мебель. Меня похищали, били, заставляли работать – а чтобы сбежать из этого безумия, я был вынужден вселиться в человека! По-моему, я вправе мечтать, чтобы мое существование – хотя бы ненадолго – стало менее бурным! Почему я не могу насладиться тем, что с меня временно снято проклятие рабства? Разве я этого не заслужил? А ты бы так не сделал, если бы оказался на моем месте?

В ответ Острый лишь обругал меня вполголоса. Да, он – меч, но воевать почему-то не очень любил. Я двинулся дальше в сторону порта, прижимаясь к стенам и обмотанным цепями грузам, когда мимо проходили силуэты или призраки. Должно быть, это была более добрая ночь, чем та, когда я прибыл в город, а может, более доброй была эта часть порта, если в Араксе такое вообще возможно. Быть может, все дело было в том, что рядом со складами и у дверей особняков стояло много охранников. Распознав во мне родственную – хотя и пьяную – душу, они отталкивали меня, как только я подходил поближе, но ни одной оплеухи или пинка я не получил.

Где-то около часа я брел, и мощеная дорога сначала превратилась в грунтовую, а затем в дощатый настил. Вскоре я увидел между зданиями блестящую и черную, словно нефть, воду, которую портила лишь дрожащая полоска лунного света.

К этому времени мои суставы уже застывали намертво, стоило дать им хоть малейшую передышку. Если я надолго останавливался, то терял управление ими; они щелкали и стонали. Должно быть, я представлял собой невероятное зрелище для любого зеваки; я бы посмотрел по сторонам, если бы моя шея не отказалась вращаться. Мне нужно было только одно – корабль, и я его увидел: он стоял без дела в конце длинного пустого причала.

С-с-с-клац. С-с-с-клац. Мои сапоги шаркали по старым, побелевшим от морской воды доскам. Моя кожа уже умерла, но сейчас мне казалось, что я умираю снова. По крайней мере, на этот раз конец будет получше: надо мной не будет стоять ухмыляющийся душекрад с кривым окровавленным ножом.

Мои глаза затуманились, и в темноте корма корабля превратилась в размытое пятно. Две лампы следили за мной, словно глаза. Между ними на покрашенной в белый цвет доске виднелись какие-то руны.

Фарагантар. Я автоматически зашевелил губами, произнося это слово. Кажется, это имя красса, хотя я мог и ошибиться – корабль находился еще на довольно большом расстоянии от меня. Именно поэтому я был сильно озадачен, обнаружив, что причал уже закончился. Я посмотрел вниз, на полосу бурлящей черной воды, которая отделяла меня от уходящего прочь корабля, и проклял свои затуманенные глаза и еле ковыляющие ноги. Я потянулся к нему искалеченной рукой, и пальцы изогнулись в довольно странных направлениях. Я покрутил головой сначала вправо, затем влево – и увидел пустые причалы и верфи. Никакие корабли меня не ждали. Я разочарованно опустил голову. Тело наклонилось вперед, а я остался стоять на настиле. Мои голубые пары отделились от согнутой спины, и я почувствовал, как с меня спадают кожа и кости: я выходил наружу. Несмотря на то, что меня захлестнула мощная волна оцепенения, я не забыл подхватить Острого, чтобы он не отправился на дно вместе с Фором. Я крепко вцепился в него и услышал, как он благодарно вздохнул.

Всплеск был мощный, но он прозвучал приглушенно. Запах гнили и отбросов исчез, пропал и противный кисловатый вкус пива. Теперь я стал голым, но мои конечности, хотя и оцепеневшие, не мерзли на морском ветру. Я был холоднее, чем он. Вокруг меня закружились мои пары, и я прижал светящуюся ладонь к шее, к едва заметным краям раны на перерезанном горле.

– Снова умер, – сказал я.

– Эй! – завопил кто-то. – Это труп, что ли?

Теперь на меня уже не действовал алкоголь, и мои мысли сразу прояснились. Я быстро пошел по причалу обратно. Уверен, каждую ночь в море попадают десятки тел, однако данного персонажа, похоже, оскорбил вид именно моего тела. Возможно, его разозлил тот факт, что я стал призраком. Быть может, он – какой-то шакал-мародер, и хотел сам забрать труп.

Он был быстрее меня, и мы встретились у основания причала. Заметив меч в моей руке, он занервничал, заметался по причалу, поднимая пыль. Оказалось, что верно мое второе предположение; человек проскочил мимо меня и бросился к трупу, крикнув на бегу: «Скоро увидимся!» Возможно, он полагал, что я бросил свое собственное тело в воду, чтобы меня не поработили. Возможно, он решил, что я появлюсь из любого колодца Никса, до которого он дотащит тело. Думаю, он будет немало удивлен, когда из черных вод, словно разъяренный дельфин, выйдет Фор.

Я отплыл в ближайший и самый маленький переулок, окрашивая каменные стены своим голубым сиянием. Пройдя мимо нескольких домов и подозрительного вида ставней, я обнаружил, что переулок заканчивается тупиком. Живому там трудно было бы даже стоять, не говоря уже о том, чтобы лечь, но для призрака это место было идеальным. Я устроился поудобнее в нише и напрягся, чтобы тем самым уменьшить свое свечение.

Меч я положил позади себя. В ту ночь у нас с ним уже не осталось слов, которые мы могли бы друг другу сказать. Утро, несомненно, принесет новые слова и, возможно, какую-то ясность, которая поможет победить одолевшее меня безумие. Я отгородился от стыда, чувства вины и гнева и закрыл глаза. Из портовых районов доносились лязг и стук, а когда стемнело, их сменили вопли. «Почему мы всегда проявляем наши худшие качества, когда действуем из лучших побуждений?» – подумал я.

– Дух, ты вернулся раньше, чем я думала. Я ждала тебя только через несколько дней, – прокаркала Хорикс, глядя на призрака, который развалился в кресле перед ней. Он уже избавился от одолженной сорочки и переоделся в модную шелковую куртку и панталоны, похожие на те, которые носили пираты с Разбросанных островов. Его свечение – не такое яркое, как у других, заставляло предположить, что он с севера – возможно, из Скола. На это указывали мощные надбровные дуги и клочки кустистой бороды, которую он носил при жизни.

Мелебер Крейл прекрасно знал, что он – один из лучших мастеров своего дела, и это знание делало его невыносимым.

– Тал, у меня для тебя удивительная история, – ухмыльнулся он.

– Мне нужен призрак, а я вижу только тебя. За истории я не дам ни гроша.

Крейл задумчиво пошевелил парами своей бороды.

– Смотря какая история, верно? Вот послушай: сегодня днем некий тор Темса убил тора Баска в его же собственной башне. И Темсе нужен твой драгоценный Келтро Базальт. Меня он отпустил, полагая, что добыл мою половину монеты. К несчастью для него, она хранится в банке.

Хорикс выпрямилась и закрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку.

– Да благословят мертвые боги вас, духи, и ваше хитроумие. Значит, Темса его убил? И ты сказал «тор»?

– Да. Его огромный телохранитель отрубил Баску голову почти на самом пороге его дома. А что? Ты его знаешь?

Вдова его не слушала.

– Ну надо же… Этот жирный вороватый ублюдок наконец-то помер? А убил его Темса, еще больший злодей, который теперь еще и тор. Вот ведь.

– Будем считать, что твой ответ – «да».

Улыбка потускнела.

– Где теперь Келтро?

– Насколько мне известно, он в башне Баска, заперт в одной из гостиных.

– И ты не попытался его забрать? Я же заплатила тебе именно за это.

– Твой полковник, этот олух, передал меня уже после того, как прибыл Темса. – Я не мог ничего…

– Значит, ты должен вернуться и узнать, что стало с Келтро. Будь я проклята, если позволю этому душекраду присвоить моего замочного мастера.

Крейл встал и снова скрестил руки на груди.

– Я…

– Прочь!

Крейл ткнул пальцем в белое перо, которое висело у него на шее, – на веревочке с вплетенной в нее медной проволокой.

– Я – свободный призрак, а не слуга-тень, которым можно командовать.

– Ты получил императорские серебряные монеты за Келтро Базальта. И пока он не будет стоять передо мной, по условиям контракта я твоя хозяйка. А теперь иди и работай, призрак!

Слюна летела за ним до самой двери; а когда Крейл вышел, полковник Калид немедленно эту дверь захлопнул. Затем он двинулся к вдове, обдумывая свои слова. Но как только он заговорил, Хорикс немедленно его прервала.

– Темса…

– Уже совсем не тот торговец, который продавал на рынке души сомнительного происхождения. Он теперь тор и только что при свете дня напал на другого аристократа. Он безумен, или храбр, или же у него высокий покровитель. Кроме того, теперь он разыскивает Келтро.

Калид откашлялся.

– Вы верите, что дух приведет вам Келтро?

Хотя вдова не верила никому и ничему, кроме самой себя, она знала – за деньги можно купить нечто, очень похожее на преданность. Мелебер Крейн стоил потраченного на него серебра – по крайней мере, так утверждали агенты Калида. Хорошие духи были большой редкостью. Кодекс объявил их вне закона, но их услугами пользовались многие, ведь дух проникал туда, куда живой попасть не мог – или не хотел. Нужно подслушать разговор? Пробраться в башню соперника? Отравить рагу? Найми духа. Работа была опасная, но за нее хорошо платили. Поэтому многие свободные тени предлагали похожие услуги, но только хорошие выживали после первого задания. Крейл работал в Араксе уже много лет. Это означало, что он – мастер.

Хорикс раздраженно вздохнула.

– Полковник, я понимаю, что вы мечтаете ввязаться в потасовку, но если не считать надежды на то, что Келтро вернется сам, то этот дух – наш единственный козырь.

– Так что должен делать я?

– Пока что мы будем выжидать, – сказала Хорикс, задумчиво перебирая лежащие на полке свитки и безделушки. – Передай Ямаку, пусть удвоит число работников в подвалах. Купи новых призраков, если нужно. Удвой охрану и не впускай посетителей. Оставь меня, мне нужно подумать о нашем новом враге.

Калид произнес единственные слова, которые вдова хотела услышать:

– Слушаюсь, хозяйка.

Глава 13. Зыбучие пески

Если фундамент плох, виновата не алчность, а человек, который продолжает на нем строить.

Поговорка аркийцев

– А теперь еще и пожар! Даже не припомню, когда в последний раз так горела башня тал, а ведь я пятьдесят лет как умер!

Сизин прижала костяшки пальцев ко лбу. Бун не унимался; он в открытую обсуждал Сизин с другими придворными, не оставлял без ответа ни одну из их реплик и разражался необоснованно длинными тирадами. Да, она хотела создать в городе хаос, но не такой, который дал бы таким болтунам, как он, новый повод молоть языком.

– Серек Бун! – взревела она. – Пожалуйста, дай другим высказаться!

– Ну хорошо!

Он всплеснул руками и посмотрел по сторонам, словно призывая сидящих рядом вступить в разговор. Прошла целая вечность, прежде чем кто-то на это решился. Наконец встал еще один серек-призрак. Его длинные волосы развевались, словно он плыл под водой.

– Ваше высочество, нужно приложить больше усилий для борьбы с беззаконием.

Придворные одобрительно вздохнули. Будущая императрица напустила на себя обиженный вид.

– Я лишь позавчера ввела в город одиннадцать фаланг закаленных в боях солдат-призраков. Позавчера! А вы, сереки, уже ждете от меня чудес!

На самом деле она распределила призраков генерала Хашети так, чтобы они практически растворились в огромном городе – с тем же успехом они могли бы все еще сражаться на Разбросанных островах.

Бун не мог долго молчать.

– Ваше высочество, нам нужны не чудеса, а порядок.

– И он у тебя будет, Бун, как и у всех остальных! – возразила Сизин. – И тогда, возможно, ты перестанешь дрожать от страха.

Услышав недовольное ворчание, она с вызовом взглянула на придворных, словно призывая их надавить на нее еще сильнее. Как обычно, за дело взялся Бун.

– Но когда, будущая императрица? Число убийств растет, и они становятся все более жуткими, вода в Никсе по-прежнему убывает, Палата Кодекса все так же не справляется с потоком дел. Если армия не в силах навести порядок, тогда, возможно, камерарию Ребену нужна дополнительная помощь – от тех, кто желает и готов очистить наши улицы от зла. От тех, кто обладает необходимыми знаниями и ресурсами! И если учесть, что Палата уже использует призраков…

– Выкладывай все как есть, Бун. Этот зал – не сцена, где ты можешь упражняться в красноречии.

– Культ Сеша выразил желание оказать помощь, создав патрули…

Сизин пожалела о том, что у нее в руке нет бокала с вином, которое можно было бы в него плеснуть. Заседание Небесного двора вдруг резко свернуло куда-то в сторону абсурда.

– Ни в коем случае!

– Вы так быстро отказываетесь от их помощи?

Бун попытался щелкнуть пальцами, на миг забыв о том, что состоит из паров.

– Нет, серек, я отказываю им, поскольку они предали мою семью и империю. Их не зря изгнали из центральных районов города – и приказ об изгнании никто не отменял. Я очень сомневаюсь, что за двадцать лет их цели сильно изменились.

– Страх затуманил ваш разум, будущая императрица, – упрекнул ее Бун.

Сизин рассмеялась.

– Если бы я хоть чего-нибудь боялась, то сейчас, как и мой отец, пряталась бы в своем собственном убежище.

Придворные на миг умолкли и потрясенно уставились на нее. Она еще ни разу не отзывалась дурно об императоре. Сизин поняла, что, несмотря на все ее усилия, она все еще правит от имени своего отца.

– Я передам этот вопрос на рассмотрение нашему мудрому императору, – добавила Сизин и оскалилась. – Культ Сеша из этой башни изгнал он, так что решать ему.

Она взмахнула свитком в знак того, что тема закрыта, а заседание окончено. Сереки подчинились и, недовольно ворча, вышли из зала; многие из них как бы случайно забыли ей поклониться. Только Бун остался сидеть на скамье, положив руки на колени и наклонив голову.

Сизин скрестила руки на груди.

– Ты, Бун, недавно говорил со мной о моих амбициях, но забыл предупредить, что у тебя они тоже есть. – Она обернулась, чтобы бросить взгляд на сверкающий трон. Свет, проходящий сквозь кристалл, окрашивал мрамор в голубые тона. – Хочешь сесть на трон, тень? Попробуй захватить его. Еще ни одному призраку не удавалось взойти на престол Аракса. Ты не станешь первым.

Не говоря ни слова, Бун встал и попятился к выходу. Они пристально смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока он не скрылся в дверях.

– Этот человек… – прошипела Сизин. – Эта полужизнь…

В сопровождении гвардейцев она покинула Небесный двор и поднялась на вершину Небесной Иглы – туда, где находилось убежище ее отца. За витражными стеклами окон открывались такие виды, от которых даже у птицы закружилась бы голова. Сизин не обращала на них внимания. Она родилась в этой башне и уже давно к ним привыкла.

Уже во второй раз за день она шла по длинному коридору в сторону убежища. Гвардейцы ее отца уже заметили Сизин и принялись открывать огромные двери. Она пролетела мимо них в освещенную светом ламп приемную, и двери закрылись за ней. Все еще сжимая свиток в руке, она остановилась рядом со скамьей из сандалового дерева и хмуро посмотрела на дверь убежища. Чем дольше Сизин разглядывала завитки из золота и меди на двери и выгравированные на ней сцены, тем сильнее она сжимала свиток, словно он – шея врага.

Сизин почувствовала, как треснул деревянный хребет свитка в ее ладони, она, завопив, словно баньши, бросила свиток в дверь убежища. Папирус разворачивался, словно лента; куски покрытого лаком дерева полетели в противоположные стороны комнаты.

Они еще не упали на пол, а Сизин уже колотила по двери убежища. Ее кулаки снова и снова натыкались на холодный, неподвижный металл. Удары заставляли что-то внутри двери звенеть, но из-за нее не доносилось ни звука – никто не шептал извинений, никто не спрашивал, как у нее дела, никто не отвечал на ее вопросы.

Тогда Сизин прокляла и императрицу – не словами, а новым бешеным градом ударов. Из ее рта полетела слюна. Мать бросила ее, оказалась столь же трусливой, как и отец. Хотя теперь Сизин была в одном шаге от трона, она ненавидела родителей за слабость, за то, что они оставили ее посреди этого нелепого подобия императорского двора и страны.

Обессилев, Сизин опустилась на скамью. Ее руки и грудь дрожали, но в глазах не было ни слезинки. Она не стала плакать по императору и императрице, но дала им великое множество обещаний. На самом деле отчасти ей даже нравилась эта ненависть: это чувство, словно горячие угли под ногами, заставляло ее идти вперед.

– Вот увидишь, отец. Вот увидишь… – зарычала Сизин.

Она выскочила в коридор, заставив стражников поспешно расступиться. Ей хотелось поставить вместо них своих солдат, но стражники убежища не подчинялись никому, кроме императора. Вот еще одно правило, которое она мечтала поскорее изменить.

Спустившись в свои покои, она распахнула дверь и увидела Итейна, который тренировался со своим мечом Пересефом. Огромный меч окружало еле заметное облако белого тумана, словно клинок был ледяным. Не обращая на Итейна внимания, Сизин промчалась дальше.

– Передай этому псу Темсе, пусть прекратит бойню и начинает добиваться результатов, – сказала она, не останавливаясь. – Иначе его подвесят за ноги к верхушке Иглы, и он будет кормить воронье.

Итейн положил острие меча на камень, заставив металл зазвенеть.

– Именно так я ему и скажу. Другие приказания будут, Ваше великолепство?

– На самом деле да. Не мог бы ты еще и сброситься с крыши?

Сизин выскочила на балкон, с грохотом захлопнув за собой дверь. Оказавшись на балконе, Сизин впитывала в себя силу ветра и рев простиравшегося далеко внизу города. Но даже сейчас, когда она очищала свой разум от мыслей, ее глаза подмечали каждую красную точку.

Темса наслаждался музыкальным позвякиванием новых доспехов своих телохранителей. Он выбрал свои любимые цвета – черный и ржаво-коричневый. С ног до головы телохранители были закованы в чешую из кожи и грубой домотканой ткани, и на голове у каждого был классический медный шлем. Его люди не хотели брить головы, но когда Темса пригрозил избить их и продать в рабство, они устроили драку за право первым попасть к цирюльнику.

Темсу радовала и его новая бронированная повозка. Он не пожалел денег на подушки и теперь мог удобно развалиться на них и, отодвинув кольчужные занавески, смотреть на улицы, словно на огромную театральную сцену.

День был жаркий, и большинство пешеходов старалось держаться в тени навесов и пальм. На более широких улицах молодые призраки торговали зонтиками. Те, у кого были лишнее серебро или самоцветы, могли найти спасение, а остальные запекались в лучах полуденного солнца.

Ани и Даниб маршировали рядом с носилками. Оба хмурились; Ани потела, призрак сверкал нагрудником. Оба надели новые доспехи: металлические кирасы, отполированные до зеркального блеска, кольчужные юбки, шипастые наплечники, украшенные алой медью. Эти подарки телохранители приняли без радости: оба сказали, что предпочитают свои доспехи – точнее, Даниб что-то неразборчиво буркнул. Но Темса настоял на том, чтобы они облачились в обновки.

Продолжая глазеть на улицы города, Темса заметил в толпе длинноногого юношу, одетого во все черное. Закрыв лицо капюшоном, он шел по противоположной стороне улицы и часто поглядывал на Темсу.

Какое-то время Темса наблюдал за тем, как юноша следит за носилками, а затем юноша растворился в тени башни и толпе. Носилки двинулись дальше в потоке телег и экипажей.

Темса решил, что поручит Ани пойти за юношей, как вдруг услышал голос – резкий, напряженный, полный страсти. Слова сливались воедино, но сам голос пробивался сквозь шум толпы.

Темса отодвинул кольчужную занавеску и увидел, что в тени большого шпиля собралась небольшая толпа. Люди окружили призрака, закутанного в кроваво-красный плащ. Призрак держал в руках доску с какой-то картиной; его пальцы беспрестанно стучали по ней, пока он произносил речь.

– Ани, я хочу подойти вон туда, – приказал Темса, заставив Даниба поднять взгляд.

Госпожа Джезебел постучала призраков носильщиков палкой и направила их в сторону толпы. Темса поднялся с подушек, чтобы послушать проповедника.

– Это он подарил нам порабощение, это он украл его у завистливых богов, которые хотят, чтобы люди были связаны обещаниями загробной жизни! Чтобы мы усердно молились им! Но это ничто по сравнению со вторым шансом, который дал нам Сеш. У меня не полужизнь, но вторая жизнь. Вот почему мы славим его…

Его прервал чей-то голос. Он звучал так отчетливо, словно кто-то говорит прямо Темсе в ухо.

– Ты не похож на человека, у которого есть время слушать уличных проповедников.

Темса поднялся с подушек и увидел одну из Просвещенных сестер – Яридин. Она внезапно появилась среди его телохранителей, и они удивленно отшатнулись от нее.

Яридин осторожно отвела наконечники копий от своего лица; их медные края зашипели, наткнувшись на ее пальцы.

– Я собиралась поговорить с тобой в твоем заведении, но, увы, тебя не было дома.

– И поэтому ты меня выследила. – Взгляд Темсы скользнул на Даниба, лицо которого было более бесстрастным, чем обычно.

Просвещенная сестра улыбнулась.

– Счастливое совпадение.

Темса не был уверен, что их определения слова «счастливое» совпадают, но все равно подозвал ее, вполуха слушая речи проповедника.

– …Ложь о том, что он – гневливый, коварный и мстительный бог. Это просто слухи. Их тысячу лет распространяли приверженцы других религий, однако выжила только наша…

– Ты принесла мне новые имена? – спросил Темса, как только она обплыла вокруг повозки и остановилась перед ним.

– Ты еще не разобрался с теми, которые тебе уже выданы. Кроме того, теми, которые уже у тебя есть, ты занимался не по порядку.

– Там не было никакого порядка.

– Был, конечно. Порядок, в котором мы дали их тебе, какой же еще? Порядок всегда есть. Вот, слушай, – Яридин указала на проповедника, словно знала проповедь лучше, чем он.

– …Потому что мы верим в порядок во всем, и мы верим в порядок в этом великом городе. Мы хотим поддерживать порядок, ведь этого хотел Сеш. И поэтому, братья и сестры по Араксу, мы…

Темса фыркнул.

– Самая наглая ложь, которую я когда-либо слышал. И вот для этого тебе нужны новые тени? Чтобы они стояли на перекрестках и несли чушь? Ни Палата Кодекса, ни император этого не одобрят.

Яридин обвела рукой толпу, которая окружила проповедника.

– А вот людям его слова нравятся. Кто знает, сколько еще людей в городе слушают наши проповеди прямо сейчас?

Мысль об этом заставила Темсу содрогнуться.

– По списку нужно двигаться в определенном порядке, от первого имени к последнему, – сказала Яридин. – Тал Хейю-Небры вообще в нем нет. Мы надеемся, что ты не получаешь советов от других заинтересованных сторон и не действуешь по собственной инициативе.

Он фыркнул.

– Сестра, я буду делать все, что захочу, но если тебе так нужно это знать, то нет, я вообще не имею отношения к этой тал. Старая кошелка просто не потушила лампы, ложась спать, – по крайней мере, так говорят.

Темса заметил, что взгляд Яридин скользнул ему за плечо, в сторону Даниба.

– Возможно, какой-то неуклюжий призрак уронил свечу, – негромко сказала она.

– Возможно, – буркнул Темса. – Это все? Ты закончила распекать – причем ни за что?

– Да, но мы еще не улучшили твою душу. Тебе стоит задержаться и послушать моего брата.

Темса ткнул себя в живот.

– Я бы с радостью, но я ведь не полужизнь. Я не могу вступить в ваш клуб.

– Не можешь? Возможно, когда-нибудь все изменится.

Яридин сделала шаг назад и погрузилась в толпу, подняв одну руку к синему небу и палящему солнцу.

– …И мы, друзья, осознали, что была совершена огромная, ужасная ошибка. Что тут есть одно недоразумение, которое давно пора устранить!

Проповедник сделал театральную паузу. Темса пожалел о том, что у него нет арбалета, чтобы сделать паузу бесконечной.

– И поэтому мы признаем, что Сеш дарит мудрость и любовь не только мертвым, но и живым. И поэтому мы объявляем о том, что теперь церковь открыта для всех, а не только для призраков. Церковь Сеша приветствует вас как наших братьев и сестер. Вместе мы сделаем город прекрасным – таким, каким его представлял себе Сеш.

Когда толпа разразилась радостными криками, Темса сплюнул, случайно попав в кольчужные занавески. Он презрительно вздернул губу. Церковь. Вот что нужно этим сектантам: уважение. Фундамент, на котором можно построить все заново. Темса усмехнулся. Пусть играют в свои игры. Пока они платят, на все остальное ему насрать.

Ани просунула голову между занавесками.

– Куда теперь, босс?

– В долбаную «Плиту»! – рявкнул он. – И называй меня тор!

– Что ты увидел? – спросила Хелес, когда проктор, задыхаясь, резко затормозил рядом с ней.

Прежде чем ответить, Джимм сделал несколько глубоких вдохов.

– Ничего, кроме новых доспехов у его людей, дорогих носилок, а также двух больших телохранителей.

– А как их зовут?

Он поморщился.

– Госпожа Ани Джезебел и призрак по имени Даниб… Даниб Железная Челюсть, – ответил он.

Хелес натянула капюшон, уже чувствуя, как лучи солнца нагревают ее нос.

– Молодец.

Она видела, что все утро он мечтает задать ей один вопрос, и поэтому совсем не удивилась, наконец услышав его.

– Так что… Так что вы увидели в доме тора Баска? – выдохнул Джимм.

Хелес пожалела о том, что может рассказать ему только о двух запертых дверях и стуке, который доносился из-за них. Полночи она играла роль бездомной пьянчужки, которая лежит в канаве на пересечении двух людных улиц. Она видела, как, одна за другой, гаснут лампы в башне Баска. Утром из башни вышла только одна фигура – и это была Ани Джезебел. К тому времени заря уже начала сжигать ночную тьму, и у Хелес слипались глаза. Когда она притворялась пьяной, возникал странный эффект: она действительно чувствовала себя пьяной. Поэтому Хелес яростно, словно рассвирепевшая гиена, сражалась с усталостью, чтобы вернуться в свое скромное жилище и упасть на матрас, набитый соломой.

– Увиденного было достаточно, чтобы навлечь на него подозрения, – ответила она.

– То есть вы думаете, что за убийствами и пожаром стоит он, этот Темса?

– Проктор, прямо сейчас он лишь один из подозреваемых. А подозреваемых в городе полно, и все они в чем-то виновны. – Подавив зевоту, Хелес посмотрела на огромную площадь, наполненную живыми людьми, призраками и бронированными экипажами. Ее внимание привлек встревоженный жираф, которого везли сквозь толпу на повозке.

Бо́льшую часть его тела окружал ящик, из которого торчали только голова и шея. Животное что-то раздраженно бурчало себе под нос и размахивало головой, пытаясь достать своих тюремщиков рогами, которые были толщиной с ножку стола. Один человек с грохотом врезался в прилавок, на котором стояли горшки. Прежде чем заговорить, Хелес дождалась, когда стихнет раскат смеха.

– Кроме того, кто сказал, что он всего один? Возможно, у Темсы есть партнеры. А может, он просто пешка в чьих-то руках. Ничего не принимай за данность, проктор Джимм, особенно в Араксе.

– Да, дознаватель.

– Идем. Чтобы подтвердить наши предположения, мы должны ответить еще на несколько вопросов.

Хелес повела Джимма по району, к улицам, окружавшим башню Баска. Она смотрела наверх, пытаясь разглядеть ее верхушку среди крыш, и заметила, что окна башни закрыты ставнями – сейчас, после восхода. Раньше этого не было.

Сегодня они оделись как фермеры – в дешевую грязную одежду из льна, покрытую коркой песка. Они бродили по улицам и глазели на каждое здание, у которого было больше трех этажей. В пищевой пирамиде Аракса жители Просторов и пустыни находились лишь чуть выше призраков, поэтому горожане тратили больше времени на то, чтобы не замечать их неопрятную внешность, чем на то, чтобы внимательно ее разглядывать. Джимм, похоже, уже привык к своему костюму.

За час они дважды обошли башню Баска кругом. Взгляд Хелес постоянно бегал от одной лавки к другой, от одного окна к другому, следя за тем, кто приходит и уходит.

У местных жителей есть определенный ритм. Они ходят так, как ходили уже сотни раз. Они знают, кому из торговцев можно доверять и кому из нищих удалось дожить до утра. И, что самое важное, местные не слоняются без дела. Хелес высматривала именно их. Каждый раз, когда она находила такого человека, она или проктор Джимм задавали ему малозначительные на первый взгляд вопросы. Это была тяжелая, неблагодарная работа: большинство отказывалось отвечать из принципа. И для жителей города, где все постоянно настороже, они многое не замечали – если только дело не касалось чего-то банального. Много лет назад Хелес поняла: задай один и тот же банальный вопрос множеству людей, и всегда найдется олух, который не заметил ничего подозрительного в самой подозрительной ситуации.

Хелес нашла своего олуха: на этот раз им оказался торговец с темными кругами под глазами. Пока она изучала разноцветный ассортимент сушеных фруктов, Джимм крутился рядом.

– Дюжина сушеных яблок за серебряную монету! – заревел торговец.

– Хм… Они мне не очень-то по вкусу, – ответила она. – Скажи, ты часто тут бываешь?

Торговец обрадовался возможности покрасоваться.

– Каждый день и каждую ночь вот уже десять лет, госпожа!

Хелес всегда забавляло, насколько торговцы гордятся тем, как долго они ведут дела, словно время было мерой качества. Торговец может десять лет продавать дрянь, и даже за десять лет она не станет лучше. Качество зависело от опыта, а опыта набирались те, кто учился, а не просто работал.