Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 296 (всего у книги 341 страниц)

23

Рах

В повозке воняло сырыми овощами и прелой соломой, но это еще ничего. Хуже всего была гнетущая тишина. Она как будто не имела никакого отношения к нашему нежеланию быть обнаруженными, просто никто не хотел говорить о том, что только что произошло.

Кассандра ушла и тут же вернулась, жестом велев нам следовать за ней. Я прекрасно знал, что нас там ждет, но все же поежился при виде прислонившегося к повозке кисианца с аккуратно повязанным на шее шарфом. Чистая работа, не было видно ни следов крови, ни пореза, но мы все неловко молчали, не находя подходящих слов.

– Так это… тоже она? – прошептал Гидеон, когда мы пошли к задней части повозки. – Возница?

– Вроде того, – ответил я. – Это сложно, и я не до конца понимаю как, но он мертв, а она ходит, находясь внутри него.

– Сколько мертвецов одновременно она может заставить ходить?

Я шлепнул его по здоровой руке.

– Мы не будем больше ни о чем ее спрашивать. Боги, надеюсь, что только одного.

Если и можно найти что-то приятное, прячась в куче соломы и мешков с овощами вместе с еще тремя людьми, так это отсутствие холода. Гидеон лежал совсем рядом, я чувствовал на руке его дыхание. Кассандра и второй наемный убийца расположились с другой стороны, как можно дальше друг от друга.

Повозка пришла в движение почти сразу после того, как мы забрались в нее, и нам ничего не оставалось, как затаиться и ждать, пока нас влекло к чему-то неизбежному. Я должен совершить последнее действие ради своей родины, после чего освобожусь от стыда за провал, глодавшего меня слишком долго. И на моем пути стояли только городские стены, через которые я когда-то прорвался вместе с армией завоевателей.

Когда повозка подпрыгнула на колдобине и тут же налетела на другую, я ударился бедром о деревянный борт. Мертвый возница как будто специально искал ямы. В темноте другая Кассандра что-то пробормотала, обильно сдобрив слова ругательствами. Убийца промолчал.

За пределами вонючей темноты послышались голоса.

Глубоко вздохнув, я медленно выдохнул, стараясь сохранять спокойствие. Это было непросто: в голове крутилось множество вопросов, ответы на которые могли изменить все дальнейшее. Кисианцы планируют отбить город? Амун и другие мои бывшие Клинки там? Что случилось с чилтейскими солдатами? И главное, чего хотела добиться Эзма, захватив кисианский город?

Я не находил ответов, и это не давало мне покоя.

Снаружи кисианские голоса становились все громче, ближе и многочисленнее. Повозка замедлила ход, и сердце начало отбивать гулкие удары. Мы уже близко, но, возможно, придется несколько часов ждать, пока нас впустят, поэтому я закрыл глаза и начал беззвучно читать мантры, чтобы не дергаться попусту.

С резким, тошнотворным рывком повозка остановилась. Голоса вокруг не изменились, но сердце забилось еще быстрее. Мы еще раз шесть начинали движение и снова останавливались, по моим ощущениям, прошло не меньше часа, хотя мы как будто нисколько не приблизились к цели. Я боролся с желанием высунуться и посмотреть, где мы, и снова принялся читать мантру, не только чтобы сохранять спокойствие, но и чтобы перестать чесаться: от соломы зудела вся кожа.

Снова вперед и снова остановка, всё это начинало походить на ночной кошмар наяву.

– Думаешь, она знает, что делает? – произнес кто-то, и я не сразу понял, что говорили на левантийском. Снаружи.

– Лучше, чем кто-либо из нас, – последовал мрачный ответ. – А что? Сейчас не время для сомнений, Джахат.

Джахат хмыкнул в ответ, и пара миновала повозку, их разговор потонул в кисианском гомоне.

После очередного рывка вперед звуки вокруг нас изменились. Неужели мы заехали под каменную арку ворот?

Мертвый возница за всю дорогу не проронил ни слова, поэтому я опешил, услышав низкий голос, донесшийся из передней части повозки. Ему ответил другой голос, скорее скучающий, чем встревоженный. Я затаил дыхание. Кто-то засмеялся. Второй человек фыркнул. Рядом скрипнули сапоги: кто-то развернулся на месте. И с новым толчком повозка опять двинулась вперед.

Я выдохнул, выпуская напряжение. Мы въехали в город.

– Эй, стойте, – произнесла по-левантийски какая-то женщина, удивление в ее голосе не могло сравниться с пронзившим меня потрясением. – Все нормально? Он выглядит как-то плоховато.

– Это кровь?

Зашаркали шаги, голосов прибавилось, но низкий голос возницы всё бормотал, не в силах разогнать зевак.

– Эй, Вихайя! – крикнул кто-то поблизости. – Это ты на днях рассказывала мне про женщину, которая заставила мертвеца встать и ходить?

Проклятье. Я крепко зажмурился. Добром это не кончится. Шагов становилось все больше, а повозка резко остановилась.

– Кто пропустил эту повозку? Надо ее обыскать!

Рядом со мной насторожился Гидеон.

– Похоже, нам пора, – пробормотал он. – Через левый борт, и бежим к ближайшей улице.

С другого конца повозки донесся заданный шепотом вопрос, но времени объяснить не было. Гидеон двинулся первым, рывком выпрямившись и разбросав солому и зелень. Я последовал за ним, перепрыгнул через борт повозки и тяжело приземлился в сопровождении удивленных возгласов и криков.

– Сюда!

Гидеон потащил меня к ближайшей улице.

– Это Рах! Рах э’Торин!

– Какого хрена здесь делает Гидеон? Он должен быть мертв!

Я не посмел оглянуться. Мчась вслед за Гидеоном, я уворачивался от любопытных кисианцев и разгружавшихся повозок. Маленькая площадь у ворот была заполнена людьми, и только эффект неожиданности помогал нам пробираться сквозь толпу. Расталкивая людей, мы добежали до ближайшей улицы под хор возмущенных возгласов, крики левантийцев следовали за нами по пятам.

Улица оказалась посвободнее, и мы помчались вперед, не думая о направлении, а позади грохотали шаги. На первом же перекрестке Гидеон рванул направо. Прижимая раненую руку к телу, он побежал дальше, при первой возможности свернув налево. Тесные ряды лавочек и домов проносились мимо размытой стеной дерева, камня и ярких флагов. Упала стойка со свечами, люди разбегались с дороги и кричали нам вслед. Еще один поворот наугад, и мы понеслись прямо к лагерю левантийцев – площади, кишевшей шатрами, лошадьми и воинами-степняками. Гидеон снова свернул, впервые рискнув оглянуться. Последовав его примеру, я не увидел на улице преследовавших нас левантийцев.

Гидеон сбавил темп и, тяжело дыша, потрусил по узкому переулку.

– Нужно спрятаться, – выдохнул он. – Залечь на дно, пока нас не перестанут искать.

– И где, например?

Он покачал головой.

– Не знаю, но это должно быть место, откуда мы сможем наблюдать за происходящим. Сидя в норе, засаду не устроить.

Я не слышал этого выражения с тех пор, как покинул степи, и потому улыбнулся, а сердце заныло от тоски по дому. Казалось, Гидеон все время наполнял мою душу этим необычным сочетанием боли и радости.

– Может, в одном из домов, которые выходят на ту площадь, – сказал он, глядя на ближайший, трехэтажный, с яркой вывеской. – Похоже, это какие-то лавки.

Он еще смотрел вверх, когда из соседней улицы вышел левантиец с ножом в руке.

– Гиди! – крикнул я, когда тот бросился вперед.

Гидеон крутанулся, и лезвие ножа лишь скользнуло по его плечу – слабое утешение для уже раненого. Я потянулся за ножом, который носил с тех пор, как потерял свой, и едва успел выхватить его из-за пояса, как сзади послышался топот бегущих ног. Нас наконец-то догнали двое запыхавшихся преследователей.

– Да чтоб вас всех, – пробормотал я, внутри снова вскипел гнев.

Похоже, само наше существование заставляло всех левантийцев желать нам смерти.

В понимании, что разговоры бесполезны, было что-то освобождающее. Я пнул по стоявшей рядом дождевой бочке, и вонючая застоявшаяся вода хлынула в переулок. Двое вновь прибывших попытались остановиться, но один поскользнулся и толкнул другого. Слушая шум потасовки позади и надеясь, что с Гидеоном все хорошо, я схватил треснувшую плитку с постамента бочки, замахнулся и со всей силой накопившейся ярости обрушил ее на голову того, кто напал на Гидеона, осыпав их обоих дождем острых керамических осколков.

Нападавший зашатался, но, так же как на той лесной поляне, я не стал рисковать и вонзил нож ему в горло. Не дожидаясь, пока он упадет, я выдернул нож и, резко повернувшись, бросился на двух других. Один уже упал, и от раны в его животе вода стала красной. Другой застрял ногой в треснувшей бочке, рыча от боли и досады и пытаясь вырваться. Легкая добыча, и я сделал выпад, но что-то дернуло меня назад, лишив равновесия.

– Оставь их! – прошипел Гидеон, оттаскивая меня. – Пошли!

Я почти вырвался, горя желанием закончить драку, но Гидеон без предупреждения рванул вперед. Сплюнув на землю, я пустился за ним, не думая о том, куда он побежал и зачем, только о ярости, с такой легкостью заструившейся по венам.

Как в тумане я следовал за Гидеоном по извилистым улочкам, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на высокие дома, и сворачивая в боковые переулки в поисках открытых дверей. Наконец, найдя понравившийся дом, Гидеон втолкнул меня в тускло освещенную лавку с закрытыми ставнями и плотно затворил за нами дверь, для надежности еще и задвинув засов.

– Так, здесь должно быть безопасно. И если я правильно рассчитал, то верхний этаж фасадом выходит на ту площадь, где Эзма разбила лагерь.

Окинув беглым взглядом пыльную лавку с пустыми полками, я направился к лестнице. Ступени заскрипели под моим весом, запротестовав с удвоенной силой, когда Гидеон последовал за мной. К счастью, на звук никто не вышел, и на втором этаже оказалось так же тускло, пусто и пыльно, как и в лавке. Старый стол и два сундука – вот и всё, что осталось там от мебели.

– Нужно поискать какие-нибудь припасы, – сказал Гидеон, подходя к сундуку. – Может, найдется теплая одежда или еда. Рах?

Сквозь стекла раздвижной двери в другом конце комнаты сочился свет, и я пошел туда, не слыша Гидеона, только болтовню левантийцев и суету за окном. Открыв жалкое подобие задвижки, я отодвинул балконную дверь.

– Рах! – Гидеон схватил меня за руку и, зашипев от боли, дернул вниз. – Ты что, собрался просто выйти туда?! Тебя же увидят. Смотри через треклятую резьбу.

– Умно, – сказал я и, оправившись от потрясения, добавил. – Все хорошо?

– Прекрасно. – Он отпустил меня и, прижимая к груди раненую руку, подкрался к балкону.

Я присоединился к нему и выглянул сквозь витиеватую резьбу, обрамлявшую балкон. Внизу, на площади, сновали туда-сюда левантийцы, словно в лагере, построенном из дерева, камня и чужих жизней. Одних лошадей поместили в здание с широкой дверью, других привязали к столбам под навесами, сделанным из расчищенных рыночных прилавков. Повсюду были рассыпаны без какого-либо порядка всевозможные шатры и кучи припасов. Над полудюжиной костров поднимался дым, принося запах готовящейся еды, но я позабыл о голоде, когда увидел Эзму. Она шла медленно, как человек, абсолютно уверенный в своем окружении, распространяя мудрость своими приказами и веру в ложного бога самим своим присутствием. Ложного бога, во имя которого она уничтожит нашу родину. Наш образ жизни.

Меня снова охватила ярость, и я собрался встать. Как легко обнажить клинок, спрыгнуть вниз и воткнуть его Эзме в брюхо, в шею, в глаз. Всё будет кончено и…

Во второй раз Гидеон схватил меня за руку и дернул вниз, и я едва не ударился головой о край резного парапета.

– Что ты делаешь? – прошипел он. – Тебя увидят.

– Значит, они увидят, как я воткну нож в их драгоценную заклинательницу.

Я обнажил клинок, но Гидеон выбил его из моих рук, и нож с грохотом упал на пол между нами.

– Они этого не увидят. Они увидят, как тебя проткнут в ту же секунду, как ты окажешься внизу. Или, в лучшем случае, при попытке убить ее.

– Я пришел сюда убить ее, Гидеон, я…

– Да знаю я! Просто придумай план получше, потому что не пошел бы ты со своей жертвенной славой. Я притащился сюда не для того, чтобы смотреть, как ты становишься мучеником.

От яростного толчка я упал на задницу, больно ударившись копчиком. Гидеон отполз от балкона, встал и лихорадочно зашагал по комнате.

– Гидеон…

– Нет, – перебил он, подняв руку, как будто останавливая мои слова. – Я не хочу сейчас этого слышать. Просто… просто не будь дураком. Хотя бы раз. Ради меня, если не можешь ради себя самого. Мы или уйдем отсюда вместе, или не уйдет никто.

– Убивать ее – значит рисковать, как бы осторожен я ни был!

Он провел рукой по лицу.

– В кои-то веки нам нужен Рах – упрямый осел, который все делает согласно традициям.

Я уставился на него, медленно осознавая смысл сказанного.

– Я должен бросить ей вызов.

– Ты должен бросить ей вызов.

24

Дишива

Я расхаживала взад-вперед по короткому коридору сквозь пальцы бледного утреннего света, который только начал просачиваться внутрь. Жестокое напоминание о том, что время течет и тихая ночь вот-вот уступит место дню, а я еще не знаю, как отсюда выбраться. Да и сумею ли вообще.

Я ходила, наблюдая за рассветом. Ноги, казалось, наполнились лихорадочной энергией, которую я не могла потратить, а сухой и усталый глаз щипало, веки стали тяжелыми, как и настроение. В начале ночи я была уверена, что мы найдем выход, какой-нибудь коридор или боковые ворота, которые Эзма не догадалась сторожить, но по мере того, как текла ночь, вариантов становилось все меньше. В самые темные часы я сама начала обшаривать дворец, проводя рукой по каждой стене, мимо которой проходила, в тщетной надежде найти потайной ход, пропущенный остальными.

От шороха шагов я вздрогнула, как будто чуть не заснула на ходу. Быстро поморгав, я увидела секретаря Ауруса. Он надел самый лучший наряд, пытаясь найти в дорогой ткани и украшениях силу и уверенность, которых не чувствовал в приближающемся дне.

– Тоже не спится? – спросил он слегка осипшим на утреннем холоде голосом.

– Да. И к тому же я так и не придумала, что делать дальше.

С кислой и извиняющейся улыбкой он положил руку мне на плечо.

– Это не ваше бремя, Дишива. Я отправил заклинательнице Эзме сообщение и собираюсь начать переговоры.

Я кивнула, но лишь сильнее ощутила вес своей ноши – теперь к ней примешивался страх. Я скрыла его под улыбкой.

– А если она не согласится, всегда можно ее убить.

Секретарь Аурус опустил руку и резко хохотнул.

– Вряд ли этот кровавый вариант – лучшее решение, учитывая, что ее последователи сторожат все пути отхода.

– Я найду способ с этим справиться.

Он не ответил, и пока тянулись секунды, я заметила, как он уставился на меня, нахмурившись.

– В чем дело? – спросила я.

– Вы никогда не сдаетесь, Дишива?

– Никогда, если это важно. А что? Разве вы сдались бы?

Он нахмурился еще сильнее.

– Раньше я считал, что нет, но вы заставили меня задуматься. Вообще-то, о многом. Кто бы мог подумать, что я многому научусь у варвара.

Последнее слово он сопроводил вызывающей ухмылкой, а в глазах блеснула искорка веселья. Я ущипнула его за руку.

– Вы сами варвары. Закапываете мертвых в землю, а потом растите на ней пищу.

Улыбка Ауруса застыла.

– Я… никогда не думал об этом в таком ключе. И в самом деле неприятно.

Некоторое время мы стояли в полном понимания молчании, глядя, как двор оживает под солнечными лучами, просачивающимися через узкие бойницы, служившие окнами в этой части дворца с каменными стенами. Вокруг бродили чилтейские солдаты, в точности как и мы, не уверенные в том, что принесет день, не понимающие, что делать, пленники мы или завоеватели.

Не поворачивая ко мне головы, секретарь Аурус откашлялся.

– Что бы сегодня ни произошло, лучше всего встретить неприятности в вашем обществе, так что спасибо.

Я бросила на него быстрый взгляд в уверенности, что он опять шутит, но даже в профиль его лицо было совершенно серьезно. Я предпочла бы переживать трудные времена рядом с Яссом, Лашак, еще с десятком человек, даже с Рахом, если на то пошло, – с теми, кого я знаю достаточно хорошо, чтобы верить на слово, кто понимает, что значит для нашего будущего тот или иной исход. Я начала доверять Аурусу, но его слова вызвали во мне не столько благодарность, сколько жалость. До чего же пустая у него жизнь, если в ней так мало людей, которым можно доверять, рядом с которыми сражаться, стремиться к цели…

– Для чилтейца вы неплохи, – сказала я тем же насмешливым тоном, каким он назвал меня варваром.

Может, мне не удалось скопировать его в полной мере или меня выдала пауза, но на лице Ауруса не было улыбки, когда он повернулся ко мне.

– Дишива…

Мое имя повисло в воздухе, невысказанные слова щекотали кожу, а сердце билось как будто от страха, хотя и не совсем. Мне следовало бы спросить, что он хотел сказать, но я не могла разомкнуть губы или заставить мозг работать и просто замерла в бледном утреннем свете.

Тишину расколол топот быстрых шагов, возвестивший о приближении чилтейского солдата. Аурус обернулся и спросил, чего ему надо, и солдат выпалил новости, прежде чем успел остановиться. Услышав имя Эзмы, я уже не нуждалась в переводе. Она пришла.

Алый трон был ужасно неудобным. Из гнутой спинки торчали выступы и шипы, так что откинуться на нее было невозможно, при этом сиденье из давно мертвого дерева было твердым, как железо.

– Здесь должна быть подушка, – сказала я, пытаясь устроиться поудобнее. – У вас ведь есть подушка.

Секретарь Аурус повернул голову, и даже от такого легкого движения его драгоценности звякнули. В инкрустированном ремне и яркой многослойной одежде он выглядел слишком величественно даже для тронного зала.

– У меня есть подушка, потому что это место для императрицы, рядом с императором.

– Почему императрице положена подушка? Мне казалось, что кисианцы не любят женщин.

Он поморщился.

– Это преувеличение. Уверен, они очень любят женщин, просто…

– Просто не таких, которые отдают приказы мужчинам, это да, но почему единственную подушку отдали женщине?

– Не понимаю цели этого спора, – холодно произнес он. – Встреча с заклинательницей Эзмой крайне важна, нельзя позволить событиям выйти из-под контроля. Поэтому будет лучше, если вы позволите говорить мне. Меня очень трудно вывести из себя.

Я прищурилась… прищурила единственный глаз.

– Это что, вроде подушки? Пытаетесь меня уберечь?

– Нет, я считаю, что вы не нуждаетесь в защите ни в малейшей степени, но, если мы начнем на нее кричать, она может уйти.

Я неохотно согласилась и принялась разглядывать закрытые двери. Тронный зал в Симае был очень похож на тронный зал в Мейляне, сходство было настолько поразительным, как будто в любую секунду раздастся голос легата Андруса или Лео, я почую запах крови и вкус победы, когда Гидеон провозгласит себя императором. Но я сидела на троне и смотрела на пустой тронный зал – только два чилтейских солдата стояли у двери. Несмотря на неудобное сиденье, я трепетала от открывшихся возможностей и не могла не задаться вопросом, чувствовал ли Гидеон то же самое. Когда-то он сидел на таком вот троне и пытался изменить нашу жизнь, и только сейчас я в полной мере осознала всю тяжесть его бремени.

Мы прождали уже очень долго, и тут за дверью раздалось эхо шагов.

– Ну наконец-то, – пробормотал Аурус, и мы оба выпрямили спины.

Огромные резные двери распахнулись со скрипом протестующего металла, и в залитый красным светом тронный зал вошла Эзма. На ней было обычное одеяние – ярко-оранжевый полукафтан, украшенный золотом, и головной убор, больше похожий на корону, чем тот, что носит настоящий император Кисии. На этот раз сабли у нее не было, но она шла с уверенностью человека, не нуждающегося в заточенном оружии. Идущий следом Деркка не надел ни ярких тканей, ни золота, но все равно это была не левантийская одежда, да и самодовольство, с каким он носил диадему из потрепанных костей, не присуще левантийцам.

Я пообещала себе, что не позволю им меня разозлить, но при виде нее стиснула зубы, а когда она одарила меня улыбкой, внутри вскипела ярость.

– Вряд ли подобающее место для тебя, Дишива, – сказала она, пройдя мимо камня, у которого должны стоять посетители. Эзма остановилась на полпути между камнем и помостом с троном. – Секретарь.

Она уважительно кивнула Аурусу, а потом перешла на быстрый и непонятный чилтейский.

Когда она закончила, Аурус неспешно наклонился вперед, облокотившись о колено.

– Вам придется это повторить, заклинательница, – сказал он. – Поскольку я не стану разговаривать на чилтейском.

На губах Эзмы мелькнула насмешливая улыбка.

– Хорошо. Я сказала, что вам не к лицу позиция консорта при фальшивой левантийской жрице, секретарь. Как неприятно, наверное, оказаться ниже по положению, чем иностранка, причем женщина. Вдвойне неприятно.

– Уверяю, я вполне с этим справляюсь, – ответил он. – Я гораздо лучше умею приспосабливаться к обстоятельствам, чем вы думаете.

– Вот и хорошо, учитывая, в каких обстоятельствах вы оказались.

– Это точно.

Эзма вздернула подбородок.

– Надо полагать, вы уже проверили все варианты побега и поняли его невозможность – чтобы выбраться отсюда, вам придется иметь дело со мной. А поскольку ваша безопасность и безопасность ваших солдат полностью в моих руках, у вас нет другого выхода, только выполнить мои желания. Отправьте Девятке просьбу о помощи, пусть пришлют золото, припасы и рабов, и вы отдадите всё это мне в обмен на свободу.

– Любопытное требование, – сказал Аурус, подперев подбородок ладонью. – До сегодняшнего утра такое не приходило мне в голову, но сейчас я задумался: почему вы хотите, чтобы эти условия отправил Девятке я, почему вы сами к ней не обратились? Быть может, вы знакомы с чилтейской историей и знаете, что мы не любим угрозы.

– А если и так? Согласитесь, это более мудрое решение.

– Самое мудрое решение – не ждать много недель, пока послание дойдет до Женавы и вернется ответ.

Эзма уже собиралась ответить, но растерялась и на мгновение просто уставилась на Ауруса, как и он на нее – молчаливая схватка, в которой никто не желал отвести взгляд.

– Что же вы предлагаете взамен, секретарь? Пока что вы лишь привели весомые аргументы в пользу того, чтобы продать вас кисианцам.

– Продать? В обмен на что?

Она как будто немного поникла и посмотрела на него исподлобья.

– В каком смысле?

– В обмен на солдат? Деньги? Корабли? Что ценного, по-вашему, могут предложить кисианцы после всего случившегося?

– А вы можете предложить?

– Если только вы не уничтожили остатки моей армии…

Эзма посмотрела на него, и ее губы медленно растянулись в улыбке.

– Вы умный говнюк, Аурус, но не хуже меня знаете, что ни один чилтейский солдат не станет выполнять приказы левантийца, и ни один левантиец не станет добровольно драться вместе с чилтейцем дольше необходимого. Мы сражались рядом с вами только потому, что левантийцы понимали: на самом деле они сражаются вовсе не за вас. Если вы предлагаете чилтейских солдат…

– У вас на уме что-то другое? – перебил ее Аурус.

Мне удалось держать рот на замке и не разъярить ее, но сердце так бешено стучало, что руки и ноги гудели как чужие. Эзма триумфально подняла голову.

– Золото, – сказала она. – Для наемников.

Я шла на эту встречу, зная, что она намерена завоевать степи, так что не было ничего необычного в ее желании заплатить наемникам, но, услышав, как она открыто говорит об этом, я потрясенно вскочила.

– Ты собираешься покорить собственную родину с помощью воинов, которым не нужно ничего, кроме золота и добычи? Которые запросто убивают невинных?

– По-твоему, лучше натравить одних левантийцев на других? – Мои слова ее как будто вообще не задели, так легко ответ слетел с ее губ. – Или взять солдат Ауруса и позволить чилтейцам отомстить?

Я сжала кулаки, поняв, чем ответить мне нечего. Теперь судьба степей висит на волоске. Если их не завоюет Эзма, это в конце концов сделают города-государства, и моя попытка получить новые земли и новый дом начала казаться единственным способом сохранить наш образ жизни. Но для этого придется позволить ей победить, чтобы Аурус выжил.

– Мы все делаем то, что должны, – сказала Эзма. – Я играю свою роль, как и ты. Сейчас ты восстаешь против этого, Дишива, но твоя судьба – стать Вельдом, и я прокладываю тебе путь.

– Нет.

Эзма безрадостно улыбнулась.

– Ты это уже говорила, Дишива, но ты еще поймешь свое предназначение, так всегда бывает. – С тем же взглядом хищника она посмотрела на секретаря Ауруса. – А потому, ваше превосходительство, я скромно отклоняю любое ваше предложение. Как докладывают разведчики, кисианская армия уже на пути сюда, может, даже уже здесь, и, несмотря на ваши сомнения, они наверняка способны дать мне все необходимое в обмен на сдачу города и легкую победу.

Аурус окаменел, не придумав гордый ответ. Меня охватил страх, как будто грудь все крепче сжимали крученые лианы, усиливая чувство, что я ничего не могу поделать и это моя вина. Чтобы разрушить мои планы, она готова уничтожить чилтейцев, и мне не останется ничего иного, кроме как следовать судьбе, которую она мне уготовала.

– Как вижу, вы оба меня поняли, – сказала она. – А значит, встреча окончена, можете заниматься тем, на что вы тратили время до моего прибытия. Деркка?

Ученик заклинательницы кивнул, и она направилась к выходу. Двери тронного зала начали со скрипом открываться, и, пока Эзма шла к ним, я жалела, что не могу протянуть руку и оттащить ее обратно, закрыть дверь у нее перед носом. Я сказала, что мы всегда можем ее убить, если дела пойдут не по нашему плану, но, учитывая, что за солдатами Ауруса присматривают левантийцы, это лишь приведет к скорой гибели. И все же с каждым ее шагом по направлению к двери моя цель становилась все менее достижимой, а вероятность покорения степей все очевиднее.

– Стой! – Я шагнула к краю помоста. – Стой.

Эзма остановилась и бросила насмешливый взгляд через плечо.

– Что я могу для вас сделать, ваше святейшество?

– Те Клинки, которые решили следовать за тобой, в самом деле во все это верят?

– Которые решили следовать за мной? Все они сейчас здесь, Дишива. Капитан Амун э’Торин и его Клинки, бывшие Клинки Раха, тоже присоединились к нам – в конце концов он зашел слишком далеко и убил одного из них, так что они ушли.

– Убил…

– Да, кого-то из твоих, насколько я понимаю. Птафу э’Яровена, кажется. Погиб от руки капитана, без поединка и какой-либо причины.

У меня задрожали колени. Птафа? Во время правления Гидеона он дезертировал и поселился в лагере Эзмы, но… Что могло случиться?

– Ты потрясена, – продолжила Эзма. – Это гораздо более человечная реакция, чем можно было бы ожидать от того, кто всегда принимал сторону Раха э’Торина. К счастью, теперь Клинки от него избавились и, благодаря вере, могут найти новую цель в жизни и отбросить прошлое. Как и ты. Прощай, Дишива. Секретарь.

С высоко поднятой головой и довольной улыбкой Эзма вышла. И только тут я поняла, что она так и не ответила на мой вопрос.

Секретарь Аурус не мог усидеть на месте. На несколько секунд он задержался на потрепанной кушетке, а потом вскочил на ноги и начал расхаживать по залу. То просто взад-вперед, то к окну и обратно, что-то бормоча и заламывая пальцы.

После встречи с Эзмой мы нашли самое высокое место во дворце, откуда открывался вид на северные ворота Симая. А за ними темной тучей в тумане уже собрались кисианцы.

– Они просто стоят, – сказал Аурус, опустившись на сиденье рядом со мной, отчего старая скамейка заскрипела и прогнулась. – Вы что, спите?

Я прикрыла усталый глаз, но смешно было даже думать о том, чтобы задремать, когда душу переполняют дурные предчувствия, а секретарь Аурус беспрерывно ходит туда-сюда.

– Я не сплю, – ответила я.

Я начала мысленный отсчет, и когда дошла до пяти, он снова был на ногах, так энергично подпрыгнув, что скамейка отскочила к стене. Он снова зашуршал шагами по полу.

– Если они не атакуют немедленно, значит, ищут встречи. А если Эзма настроена заключить с ними сделку, почему не выйдет для переговоров?

– Вы задаете эти вопросы так, будто у меня есть ответы.

– Возможно, у нее есть другой план. Или вы считаете, она боится не получить то, чего хочет, что бы тут ни наговорила?

Глубоко вздохнув, я дала ему возможность озвучить свои страхи, как седельному мальчишке или девчонке перед первым сражением. В какой-то момент я начала на него полагаться. На его уверенность. Именно в ней я сейчас и нуждалась.

– Хорошо хоть здесь нет лорда Виллиуса, чтобы все усложнилось еще больше.

Я открыла глаз и прищурилась из-за резкого перехода от темноты к свету:

– Вы его боитесь?

Аурус фыркнул:

– Нет, я принимаю меры предосторожности для защиты своих интересов, а не себя самого, поскольку он действует против них. Мне нужно какое-то более крепкое словцо. Напомните мне левантийские ругательства.

– Так вы его не боитесь? – повторила я.

– Нет. – Он поднял брови. – А вы?

– Боюсь. Если вы не боитесь, то просто не знаете, на что он способен. В Когахейре я провела с ним достаточно времени, чтобы до конца своих дней вздрагивать при одной мысли о нем. И это еще до того, как он лишил меня глаза.

Аурус уже собирался ответить, но закрыл рот.

– Так это сделал он?

– Да.

– Простите.

– Почему вы извиняетесь? Это сделали не вы.

– Да, но мы должны были сами разобраться с этим чудовищем, не втягивая в борьбу других.

Я уж точно не ожидала от него извинений и откинулась назад, больше всего желая оказаться где-нибудь в другом месте.

– Пожалуй, вам стоило подумать об этом, прежде чем вы решили… как там говорят? Попользоваться нами.

Он поморщился и вылил все содержимое своего бокала с вином в горло.

– Как всегда, в точку, Дишива. Если я проведу рядом с вами слишком много времени, то подвергнусь опасности: у меня может развиться совесть.

– Какой ужас!

– Воистину. Совестливые торговцы всегда бедны, а бедные не могут стать олигархами Чилтея.

Аурус опять подошел к окну и застыл.

– Они перемещаются.

– Кто? – Я встала и втиснулась в узкую щель рядом с ним. – А, кисианцы.

От общей массы отделились всадники и поскакали к воротам – всего с полдюжины, не атака, скорее переговорщики.

– Императорские знамена, – сказал Аурус. – Хотя неясно, кто это – императрица Мико или император Мансин, а может, каким-то чудом они оба или ни один из них.

Северные ворота находились ближе и уже не в тумане. Они начали открываться. Оттуда появились два всадника – левантийцы, хотя разглядеть, кто это, было невозможно.

– Предполагаю, что это Эзма решила их поприветствовать, – сказала я. – А значит, мы в заднице.

– Ага, это же левантийское ругательство, да? Припоминаю такое. Да, Дишива, мы в полной заднице.

Я сердито смотрела на увеличивающихся в размерах кисианских всадников, не различая ничего, кроме силуэтов. Мико… А значит, и Сичи? Нуру? От императора Мансина я не ждала ничего хорошего, но если сумею послать весточку Сичи, то у нас еще будет шанс выбраться из этой передряги живыми. Маленький, отчаянный шанс, в который я вцепилась с последними ошметками надежды. Но мы все равно заперты в стенах дворца, как и раньше.