Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 253 (всего у книги 341 страниц)

Министр не выглядел убежденным.

– Ты думаешь, что они не знают о твоем присутствии, – продолжил я. – Думаешь, что можешь затаиться и переждать? Слишком поздно. Это левантийцы. Мы хорошие охотники и следопыты. Может, они не знают, сколько вас, но будь уверен, они знают, что вы здесь, и когда разберутся с Эзмой и ее дезертирами, примутся за вас. Так что можешь вступить с ними в бой, бежать или одолжить мне несколько лучников и позволить поговорить со своими соплеменниками.

Тор еще не закончил переводить, а министр Мансин уже повернулся к своим солдатам, и их разговор седельный мальчишка даже не пытался перевести. Стоявший возле лошади Амун переминался с ноги на ногу с видом человека, желающего оказаться где угодно, только не здесь. Возможно, он вообще жалел, что вернулся за мной.

– Что ты собираешься делать? – спросил он, наклонившись поближе. – Они уже пытались убить тебя, почему ты считаешь, что сейчас послушают?

– Чувство вины – забавная штука. А убить меня пыталась лишь Эзма. Не может быть, чтобы только ты посчитал кутум ошибкой.

– Нет, но она не объявляла его во всеуслышание, только сообщала тем, кто хотел помочь тебе. Хотя слухи разойдутся быстро. Если ты выступишь против нее, это вызовет раскол.

Тор не смотрел на нас, но, несомненно, слушал, застряв между двумя разговорами так же, как застрял между двумя мирами.

Я покачал головой.

– Мы и так уже слишком разобщены. Пока мне неизвестны ее намерения, было бы неправильно вмешиваться и разрушать уважение к заклинательнице.

– Она желала твоей смерти.

Я вспомнил Сетта, толком и не выходившего у меня из головы.

– В этом она не одинока.

Амун успел лишь скорчить гримасу, прежде чем министр Мансин прекратил обсуждение, сопроводив свое решение коротким кивком, и повернулся к нам.

– Я дам тебе лучников. Но если у тебя не получится, Рах э'Торин, если левантийцы обратятся против нас, я лучше выдам тебя им, несмотря на долг, но не стану рисковать жизнями своих солдат.

Когда Тор закончил переводить, Мансин уже шел вперед, отдавая приказы, не дав мне времени возразить. Мудрое решение, учитывая обстоятельства, но у меня от волнения задрожали руки.

– Рах?

Я повернулся, и тупая боль в ухе превратилась в острую. Зашипев, я попросил Тора повторить вопрос.

– Он хочет знать, как ты собираешься взобраться вверх по холму.

Что заставило министра Мансина усомниться в моей способности ходить? Это из-за грязных бинтов на ногах? Или лицо все еще выглядело так же ужасно, как я чувствовал? Ярость лишила Сетта способности целиться в одно и то же место, и он колотил меня кулаками по щекам, носу и челюсти.

Сердце свинцовыми пальцами сжали сомнения. Если я не мог ходить, не мог даже стоять, как левантийцы разглядят во мне человека, которого стоит послушать? Но дезертиры в лагере приносили мне еду и выражали уважение, когда я лежал у костра. Может быть, все обойдется. В конце концов, на самом деле они должны послушать Эзму.

Я оглядел холм, усеянный разбитыми статуями. Мы с императрицей обошли его, выйдя на дорогу, поскольку спуск к святилищу был слишком крутым. Теперь его усеивали хорошо замаскированные кисианцы, одни сидели на деревьях, другие лежали на земле, наблюдая за святилищем.

– Слишком круто для лошади, – с какой-то обреченностью в голосе заметил Тор.

– Мне понадобится помощь. – Мне не хотелось это признавать, но в то же время стало легче от того, что больше не надо притворяться.

– Везет нам.

Амун бросил на него укоризненный взгляд, но седельный мальчишка его проигнорировал. Он наблюдал за суетой вокруг и министром Мансином, отдающим приказы, как будто мы находились в центре бури.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнес Тор, не глядя на меня. – Клинкам Гидеона, несомненно, приказано захватить или убить тебя.

– Я заметил. Будем надеяться, что мы еще в достаточной мере остались собой, чтобы мой план сработал.

– Это как?

– Увидишь, если сработает.

– А если нет?

– Я не стану позориться, рассказывая тебе то, что не сработает.

Он поднял голову, губы скривились в недоверчивой улыбке.

– Приоритеты.

– Как всегда. Давай, помоги мне слезть.

– Но это же позор, когда тебе помогают спешиваться.

– Да, но я – воин, пострадавший от вражды своего народа, и это может очень хорошо сработать.

Амун рассмеялся, но в боли, пронзившей мое тело, когда они помогли мне спуститься, не было ничего смешного. За ночь все конечности закоченели, и заставить их снова двигаться – было все равно что разбередить старые раны.

Чтобы помочь мне идти, понадобились совместные усилия Тора и Амуна. Хотя «идти» – слишком громко сказано. Обхватив меня руками за спину и плечи, они взяли на себя большую часть моего веса и практически несли по становившемуся все более крутым склону. По словам министра, на вершине имелось несколько площадок с хорошим обзором, примерно на высоте крыши святилища. Он предупредил, что мне придется кричать, но, по всей видимости, отчасти угадав мои намерения, добавил, что, стоя наверху в окружении кисианских лучников, я смогу создать нужное впечатление.

Тор и Амун напряженно перешептывались, раздвигая ветки и глядя в землю в надежде избежать ям и скрытых камней. Вокруг нас бесшумно, как мало кто умеет, карабкались вверх кисианцы, шорох от их движения казался бесконечным порывом ветра. В ухе продолжало стрелять, а острая боль в ногах заставляла скрипеть зубами. И от этого болели синяки на челюсти.

«Лишь бы все получилось», – только и думал я, ведь иначе мне конец. Я не мог сражаться, не мог бежать, не мог даже думать о том, что буду делать или говорить, если министр Мансин пожертвует мной ради сохранения своих солдат. Я был лишь облаком боли и усталости, которое волокли сквозь заросли к тому мгновению, от которого зависело слишком многое.

Святилище Отобару располагалось в котловине, которую с запада защищала возвышенность, а с юга река. С остальной империей его соединяла всего одна дорога, заросшая и заброшенная, как и само святилище.

Вершина хребта представляла собой узкую полоску, осыпающуюся под нашими ногами. Министр Мансин не ошибся – это была идеальная точка не только для наблюдения за происходящим внизу, но и для того, чтобы показаться самому. Не слишком высокая, чтобы я не выглядел муравьем на фоне солнца, но всем было меня видно.

Святилище располагалось внизу, главное здание стояло у края двора с множеством хозяйственных построек. Когда-то мы развели в этом дворе костер и разделили трапезу с кисианскими путниками, но сейчас двор заполняли левантийцы, лошади и костры. Дезертиры планировали остаться на ночь, уверенные в том, что Клинки Гидеона не последуют за ними. Вот только они последовали. На дороге их было не меньше, чем дезертиров.

Место для битвы – хуже не придумаешь, но у Эзмы не было другого выхода, кроме как заставить своих людей защищаться. Лучники могли бы взобраться по склону и отстреливать всадников, но враг наступал слишком быстро.

Враг. Такого вообще не должно было произойти.

Министр Мансин остановился рядом с нами, слегка запыхавшись, но это не шло ни в какое сравнение с шумным дыханием двух человек, помогавших мне добраться сюда.

– Начинай, как только будешь готов, Рах, – прохрипел Тор. – Мы не сможем держать тебя вечно.

Я собирался стоять на своих двоих, как только доберемся до вершины, разве что слегка держаться за плечо Амуна, но трясущиеся ноги посмеялись над моими планами.

Внизу левантийцы начали показывать на нас пальцами. Все больше и больше взглядов устремлялось вверх, и министр Мансин прошипел слова, понятные и без перевода. Я должен заговорить сейчас или никогда.

Я тяжело сглотнул, из-за множества наблюдавших глаз в горле будто выросли шипы. Я никогда так не волновался, даже в ночь, когда бросил вызов Гидеону. Тогда меня обуревал гнев, а сейчас внутри звенела пустота.

– Левантийцы! – крикнул я, чтобы не упустить момент. – Если кто-то меня не знает, я Рах э'Торин, бывший капитан Вторых Клинков Торинов.

Во дворе и на дороге лица обратились вверх, оружие замерло, но я видел беспокойство, слышал бормотание, а несколько человек показывали вверх на кисианцев, расположившихся вдоль хребта.

– Я никто, – продолжил я, радуясь, что кисианцы не понимают моих слов. – Я не предводитель. Ничто в глазах богов. И все же моя душа будет легче ваших, ведь я не забыл наших традиций. – Снова бормотание, которое мне пришлось перекрикивать. – Мы не решаем разногласия насилием, это не наш путь. Жизнь левантийца – единственное, что ценнее еды и воды. Чтобы создать каждого из нас, требуется много бочек воды, корзин еды и годы тренировок, и всего одна шальная мысль, чтобы уничтожить. Опустите оружие и проведите Разделение, иначе сами боги будут считать вас не левантийцами, а обыкновенными убийцами.

Я надеялся, что угроза в виде кисианских лучников будет говорить сама за себя, но больше всего я надеялся, что мы еще не безнадежно сбились с пути.

Большинство левантийцев с такого расстояния казались безликими фигурами, но я нашел взглядом Эзму, ее костяная корона возвышалась над головами остальных. «Давай же. Будь настоящей заклинательницей лошадей».

Предводитель Клинков Гидеона вывел своего коня вперед. Это оказалась Йисс эн'Охт. Ее голос был прекрасно слышен, и слова показались мне приговором.

– Я отдала приказ, и он будет выполнен, потому что, Рах э'Торин, именно это – главный закон, вокруг которого выстроено наше общество.

– В степях, но не здесь, – отозвался я. – Беспрекословное подчинение приказам может существовать, только когда исполнитель уверен в чести и мудрости левантийца, отдающего их. Мы подчиняемся приказам, потому что наша система вызова на поединок гарантирует, что должность занимает тот, кто лучше всего для нее подходит. Только твои собственные Клинки могут быть так уверены в тебе, но поскольку приказы исходят от Гидеона, только его Клинки могут быть уверены в них. Все остальные не имеют причин подчиняться и, по нашим законам, должны решать сами. Но ведь приказы отдает даже не Гидеон, не так ли? Кому вы на самом деле подчиняетесь? Это доминус Виллиус отправил вас убивать своих соплеменников? Или светлейший Бахайн?

Столько сабель было обнажено, столько стрел наложено, что одно неосторожное слово могло превратить напряженную сцену в кровавую. Я сказал все, что мог. Теперь все зависело от них.

Я смотрел на Эзму, желая, чтобы она сделала ход, поступила правильно, а Амун рядом со мной шептал ругательства, словно молитвы. Наконец заклинательница шагнула вперед и положила одну из своих сабель на землю перед капитаном Клинков. Йисс посмотрела на нее. Позади на дороге волновалось море лошадей и всадников.

С такого расстояния я не слышал слов Эзмы, но это было неважно. Главное, чтобы слышали Клинки за спиной Йисс, чтобы видели стоящую перед ними заклинательницу лошадей. В этот момент не имело значения, почему ее изгнали или даже почему она хотела моей смерти. Они просто должны были ее послушать и избрать собственный путь.

На дорогу упал клинок. За ним последовал другой. Всадник в передней части войска Йисс провел лошадь вперед и присоединился к Эзме. Йисс что-то крикнула, но ее гнев утонул в движении новых левантийцев, пересекающих узкое пространство между армиями. Мне было интересно, пройдет ли Разделение как следует, будут ли люди переходить в обе стороны, полагая безопасным сделать любой выбор, но для этого оказалось слишком много страха. Зачем присоединяться к сокращающейся армии, даже если веришь в ее идеалы? Так ты просто проиграешь.

Позади нас что-то громко сказал Мансин.

– Он хочет знать, кто из них все еще представляет угрозу. Что ему сказать? – спросил Тор.

– Скажи «никто».

– Но Йисс…

– Возможно, но мы должны дать ей возможность уйти. Таковы правила Разделения. Он не поймет, поэтому скажи «никто».

Тор передал мои слова. Внизу, на дороге, задние ряды Клинков Гидеона тоже расступались: некоторые левантийцы повернули назад и ускакали. Куда они отправились и во что верят, я не знал и мог лишь порадоваться, что обошлось без кровопролития. По крайней мере, сегодня.

– И что будут делать эти левантийцы? – перевел Тор вопрос министра.

– Те, что остались с Эзмой? Все будет зависеть от…

– От чего?

Я перевел взгляд на Тора. Мансин, напряженно сжав зубы, наблюдал из-за его спины.

– От того, что намерен сделать министр.

13

Дишива

Пока наша небольшая кавалькада ехала на север, постоянно лил дождь. С нами была и Сичи, ее несли в шелковом ящике, а Гидеон поскакал вперед вместе с Лео. Кека и мои… его Клинки держались сразу за Гидеоном и Сичи, а мне больше не нашлось места даже в таком разномастном гурте, поэтому я присоединилась к Нуру рядом с ящиком Сичи.

– Объясни мне как малому ребенку, – прервала я Нуру, которая рассказывала о чилтейской политической системе. – Как только ты вставляешь слова вроде «секретарь» и «олигархия», я теряюсь.

Девушка вздохнула.

– Ладно, – сказала она, глядя на бесконечную дорогу впереди. – Представь, что весь Чилтей – это один гурт. У них есть главные руководители. Это понятно?

– Разумеется, понятно.

– Хорошо. Так вот, у них не один гуртовщик или император, а девять. Все обладают равной властью, и решения принимаются большинством голосов.

– Как на советах.

– Именно так. Я буду называть их просто предводителями, раз название тебя смущает. Девять предводителей. Но их не избирает народ, как у нас, все решает богатство. Девять самых богатых семей назначают своего представителя.

Размышляя над этим, я смотрела куда-то в пространство рядом с ее головой.

– Вот в чем дело, когда ты объясняла раньше, я так и поняла, только это какая-то бессмыслица. Если наделить властью только богатых, как можно быть уверенными, что они позаботятся о других?

– Я задавала такой вопрос. Сичи говорит, что никак, но ведь когда отдают всю власть императору, это тоже не гарантирует, что он позаботится о простом народе.

– Лучше, чтобы между богатыми и бедными вообще не было разницы.

– И это я тоже говорила. А в ответ получила лишь насмешливый взгляд.

– Императрица Сичи не согласилась?

– Нет. Мне кажется, они так привыкли к своему образу жизни, что считают вполне нормальным существование богатых и бедных, хозяев и слуг, и даже не дают себе труда задуматься о более справедливом устройстве общества.

Я посмотрела на шелковый ящик и на мгновение попыталась представить Сичи живущей в гурте. Это был странный образ. Я не могла не задуматься, чему ее научили в детстве, а может, и ничему, не считая шитья.

– В общем, – продолжила Нуру, – девять богатых мужчин, да, все они мужчины. А следующие девять богатейших мужчин составляют… второй эшелон власти. Как наши старейшины, только все основано на деньгах, а не на мудрости.

– Кто-то может бросить им вызов?

– В каком-то смысле. Потому что это всегда будут девять самых богатых, и если ты теряешь состояние, то потеряешь и место, оно отойдет следующему в очереди. А если разбогатеешь, получишь чье-то место.

– Они что, только о деньгах и думают?

– Они умеют торговать. У них много кораблей. Доступ к морю Глаза и к другому морю за Лентой. Кажется, они берут плату за плавание по Ленте, потому что другой путь, по Челюсти, очень опасен. – Она заметила мой озадаченный взгляд, вздохнула и добавила: – Я и сама все это толком не понимаю. – И тем самым показала, что уверенность, с которой она это рассказывала, фальшивая. – Я узнала это от Си. Я задавала много вопросов, и она очень терпеливо объясняла, но я до сих пор пытаюсь в этом разобраться.

Уже не в первый раз различия наших культур казались непреодолимыми.

Гидеон, высокий и уверенный, скакал впереди, указывая путь к месту назначения. Я не имела возможности поговорить с ним наедине после того, как он назначил меня послом, мы даже взглядом не обменялись – Лео вечно был рядом. Сумела ли я его перехитрить? Или он позволил нам встретиться с посольством по каким-то своим причинам? Он был чудовищем, которым пугают детей, с легкой улыбкой и способностью читать мысли, и я не знала, соразмерен ли мой страх его способностям.

Доминус Виллиус огляделся, и на мгновение его взгляд как будто задержался на мне, хотя из-за маски невозможно было понять точно.

– Мы знаем, с кем встречается Гидеон? – спросила я, чтобы избавиться от мыслей о Лео, вызывавших глубочайшее отчаяние. – Кто этот посланник?

– Прости за непонятные слова, но его зовут секретарь Аурус. Секретарь – это должность, а Аурус – имя. Он из второй девятки.

– То есть он богат, но не настолько, чтобы войти в девятку самых богатых.

– Да.

– Это хорошо или плохо?

Нуру пожала плечами.

– Сичи мало знает об олига… в общем, об их главных. Она считает, что встреча – хороший признак, но между Девяткой и следующими девятью существуют разногласия. Некоторые – приверженцы религии Лео, а другие полагают, что иеромонах не должен иметь право голоса в военных вопросах. Раз Лео не хотел, чтобы мы ехали, возможно, секретарь Аурус из второй группы.

– Союзник?

Она удивленно покосилась на меня.

– Он же чилтеец. Союзник – неверное слово.

От вспышки гнева, вызванной не ее словами, а моим характером, Нуру спасло возвращение пары разведчиков.

– Ваше величество, – доложил один из них, слегка запыхавшись. Его лошадь была в мыле. – Мы нашли небольшой, спешно покинутый лагерь чуть в стороне от дороги. Левантийский.

– Ты уверен? – спросил Гидеон.

– Да, ваше величество. Выглядит как наш лагерь, а в котелке еще варится шем.

Поблизости не должно было быть никаких левантийцев. Даже дезертиров.

– Сколько их?

Когда разведчики остановились перед Гидеоном, вся кавалькада встала, обрадовавшись передышке. Мы провели долгий день в дороге, прямо как с гуртом, разве что не все трудились на равных.

– Судя по отпечаткам копыт, где-то с полдюжины. Мы пытались проследить за ними, но потеряли след, они явно не хотели, чтобы их нашли.

Единственными левантийцами вне нашего гурта остались Вторые Клинки Торинов, но я тут же пожалела, что даже подумала об этом.

Лео и Гидеон о чем-то коротко переговорили на чилтейском, и тут стук копыт сзади возвестил, что мимо все более волнующейся кавалькады по траве проскакал лорд Эдо, который тут же задал вопрос императору.

– Ты слышишь, о чем они говорят? – спросила я Нуру.

Она покачала головой. Ящик императрицы Сичи опустили на дорогу, и она выглянула наружу из-за шторки. Нуру что-то сказала ей, и теперь уже Сичи покачала головой, но при упоминании имени лорда Эдо у меня сложилось впечатление, что позже он все объяснит. И едва мы снова тронулись в путь, как он отстал от Гидеона и поравнялся с Сичи. Он старался говорить тихо, но недостаточно тихо, чтобы не расслышала Нуру.

Сжав от нетерпения поводья Итагая, я некоторое время слушала их щебетание, прежде чем потребовать перевод.

Рассказывая о руководителях Чилтея, Нуру ни о чем не беспокоилась, но сейчас огляделась вокруг, убедилась, что ее не подслушают, и все же понизила голос.

– Ходят слухи о Рахе. И он, и остальные Вторые Клинки исчезли после того, как он бросил вызов капитану Йитти в Мейляне, и потом…

– Что-что? Когда это было?

– Когда они сожгли город. Эти новости сообщила капитан Лашак. Наверное, тогда ты стояла на коленях.

Она так это сказала, будто я просто вышла прогуляться, в ее тоне не чувствовалось ни намека на то, как позорно для нас стоять на коленях.

– Там был Рах, – продолжила она. – Он бросил вызов Йитти за пост капитана Вторых Клинков Торинов и проиграл, но Сетт светил ему в глаза…

– Что?! – снова прервала ее я. – Сетт э'Торин светил в глаза Раху во время поединка?

– Да. Я же только это сказала.

– Но это бесчестно! Кто может так поступить?

– Очевидно, Сетт мог. И за это Рах его убил.

– Убил?

Нуру снова многозначительно посмотрела на меня, отчего я почувствовала себя ребенком.

– Рах имел на это право, как проигравший в поединке.

– Ну конечно, имел, я просто потрясена.

– Потрясена из-за поступка Сетта или из-за проигрыша Раха?

– И из-за того, и из-за другого. Боги, как же все запуталось.

– Это точно. А теперь, если ты больше не будешь меня перебивать, я продолжу. После этого все они исчезли. Вторые Клинки не вернулись вместе с Лашак, и никто не знает судьбу Раха. Может, они присоединились к дезертирам или идут домой.

Она на мгновение умолкла, прислушиваясь к разговору лорда Эдо и Сичи. Это явно оказалось что-то незначительное, и Нуру глубоко вздохнула.

– И Гидеон считает, что этот лагерь… – начала я, но так и не смогла закончить.

– Недостаточно большой для целого гурта, даже для половины, которая от него осталась. Но если Рах по-прежнему такой же упертый и решил остаться, быть может, с группой верных товарищей…

Ей тоже, похоже, не хотелось заканчивать эту мысль, и мы обе молча размышляли о том, чего теперь ожидать от Раха. Он был упрямым и порядочным человеком, и мог превратить и без того опасное положение в нечто гораздо худшее, но все же я не могла не скучать по нему. Ведь Раху я могла довериться, его плечи способны выдержать бремя ответственности, которое я несла в одиночестве.

Разбитый в предместьях городка Кима, лагерь был так похож на чилтейский аванпост, что у меня в жилах застыла кровь. Их метод ставить лагерь перед наступающими войсками всегда казался слишком самоуверенным и рискованным, но я поняла, что по-настоящему они ничем не рисковали. Какое дело богатым правителям, если убьют рабов и солдат низшего ранга? Гораздо важнее, чтобы все было готово для богатых, когда те прибудут.

Нас поприветствовал человек, назвавшийся капитаном Леверетом. Несмотря на внушительное количество солдат под его командованием, он явно не обрадовался тому, что мы прибыли первыми. Да мы и сами чувствовали себя не лучше. Пусть мы и были свободны, возвращение в лагерь чилтейцев, чилтейские солдаты вокруг и запахи чилтейской еды пробудили слишком много воспоминаний, которые большинство из нас предпочли бы забыть.

Мне всеми фибрами души хотелось сбежать, но я пыталась сосредоточиться на Лео, понаблюдать за ним среди своих. Большинство чилтейцев преклоняли перед ним колена и целовали ему ноги, толпились вокруг и обращались с ним как с богом, как ему и хотелось бы, но хотя его спутники по-прежнему вели себя подобным образом, новые чилтейцы его игнорировали. Значит, это не его сторонники. Я слегка расслабилась.

В ожидании посланника нас пригласили в шатры. В лагере были загоны для лошадей и уже горели костры, и я немного успокоилась среди левантийских голосов, несмотря на чилтейское окружение.

Пока из-за крика не выронила миску с супом из ладоней. Сидящие вокруг костра рядом со мной встрепенулись, и некоторые уронили хлеб в миски, одна лишь Нуру была слишком занята, подавая еду Сичи, и не сразу обратила внимание. Мимо пронеслась группа левантийцев, толкая каких-то людей к шатру Гидеона. Толпа зрителей устремилась за ними, и, забыв о еде, я вскочила на ноги и побежала вслед.

– Дары для его величества, – раздался грубый голос, когда два человека, идущих впереди, остановились у шатра Гидеона и поприветствовали Ануке и Эппу, стоящих на страже. – Мы их нашли.

Работая локтями, я протолкнулась вперед, и тут появился Гидеон, а вместе с ним и Лео. У их ног на землю бросили четырех левантийцев. В синяках и ссадинах, грязных, со связанными за спиной руками. Их волосы слишком отросли, чтобы разглядеть клеймо, но я и так узнала лица.

– Йитти, – сказал Гидеон, стоя над ними.

Это был Йитти, то есть капитан Йитти, напомнила я себе, ведь он больше не целитель, а капитан вместо Раха, а также Хими, Истет и Лок э'Торины, четверо бывших Клинков Раха, и я обрадовалась, что Раха среди них нет, хотя и ненавидела себя за это чувство.

– Гидеон, – сказал капитан Йитти без намека на уважение.

– Вы не вернулись в Когахейру.

– Не вернулись.

Гидеон скрестил руки на груди, превратившись в широкую неподвижную стену алого шелка.

– Я никогда и мысли не допускал, что вы дезертируете. Ни один из вас, – добавил он, рассматривая шеренгу потрепанных Клинков. Истет сплюнула кровь Гидеону под ноги, но тот не пошевелился, даже бровью не повел в ответ на неуважение. – Как жаль, что члены моего собственного гурта оказались такими близорукими.

Он посмотрел на тех, кто привел пленников, – они стояли как охотники над добычей.

– Их было только четверо?

– Есть еще трое. Их ведет Птафет.

– А Рах? – выпалил Гидеон так отчаянно, что привлек внимание Лео.

Тот нахмурился лишь на мгновение, но, видимо, в это время утратил контроль над Гидеоном, и тот успел задать вопрос.

Йитти изогнул окровавленные губы.

– Мертв, если твоя армия сделала свое дело, – сказал он. – Теперь тебе, наверное, плевать, но надеюсь, ты проживешь достаточно долго и будешь оплакивать его, даже если твоя душонка не способна оплакивать остальных.

– Заприте их, – приказал Гидеон, когда мгновенная вспышка искренних чувств угасла. – Мы заберем их с собой в Когахейру. И казним на глазах у всех. Чтобы были свидетели. Предупреждение для тех, кто решит взять наше будущее в свои руки, сбросив остальных в грязь.

Их подняли на ноги, но из-за крепко связанных рук они устояли только благодаря плотной толпе, подпирающей со всех сторон. Ближайшие Клинки насмехались и плевали в их сторону, шипя осуждения в адрес предателей-левантийцев, но за ненавистью и гневом в толпе пробивалось недовольство. Я слишком долго была капитаном, чтобы не увидеть этих признаков, не обратить внимания на мурашки по коже, когда группки Клинков отделялись от остальных, перешептываясь.

Гидеон явно это заметил, но, поскольку Лео был рядом с ним и в его голове, подавляя его личность, ничего не предпринял. Они вместе отошли, пока Вторых Клинков Торина волокли левантийцы, находящие радость в жестокости ради беззаветной преданности. И если я в ближайшее время не остановлю Лео, предводитель, собравший нас вместе, на которого мы возлагали надежды, станет клином, нас разделяющим.

К вечеру стало ясно, что посланника не ждут до следующего дня, но когда Клинки и солдаты разошлись по своим палаткам и лагерь затих, я никак не могла успокоиться. Не могла отдыхать. Я бродила по краю лагеря под пристальными взглядами чилтейского караула туда-сюда, как зверь в клетке, жаждущий добиться своей цели, но не имеющий возможности, запертый без решетки.

Мне нужно было избавиться от Лео. Нужно спасти Вторых Клинков от казни. И добиться подписания мирного договора. Но вся радость того момента, когда Гидеон назначил меня послом, исчезла. На этой волне мы приехали сюда, но больше не сдвинемся с места, пока Лео глубоко вонзил в Гидеона свои когти, сделав марионеткой.

Я прижала к глазам ладони с такой силой, что в темноте сверкнули яркие краски. О боги, мне хотелось закрыть глаза и открыть их уже в новом дне, когда весь этот кошмар останется в воспоминаниях. Я считала рабство самым худшим, что может случиться, но тогда мы хотя бы были едины и все мечтали о свободе. А теперь сражаемся друг с другом.

Вторых Клинков Торинов заперли рядом с лошадьми, и как только лагерь затих, а лампы в шатре Гидеона потухли, я пошла проведать Итагая. Он обрадовался, увидев меня, но обмануть его не удалось – я просто использовала его как предлог, и он ткнул меня мордой, требуя внимания.

– Просто постой тихо минутку, хорошо? – сказала я, похлопав его по шее. – Здесь заперто несколько Клинков, и я должна понять, сумею ли…

Я осеклась. Что сумею? Мне дали возможность организовать эту встречу, но я не могу приказать освободить захваченных Клинков, как не могу и вступить в драку с охраной. В моих силах лишь проверить, все ли с ними в порядке, – план настолько жалкий, что я чуть не решила ретироваться.

Оставив Итагая дуться, я прошла по траве к тому месту, куда оттащили Йитти и его Клинков. Ноги заплетались, но не из-за пристальных взглядов охраны и не из-за сердитых взглядов пленников. Цепи, приковывавшие их к земле, слишком отчетливо напомнили о тех ночах заточения в лагере чилтейцев. От ужаса я шла только по инерции.

– Защитница, – с настороженным уважением произнес караульный.

Не из моих Клинков, даже не из гвардии Гидеона, и я подумала о Клинках, впервые занявших такое положение, когда Гидеон захватил трон, – их преданность стала оправданием для того, чтобы воспользоваться неразберихой и получить власть, которой наше общество обычно не наделяло.

Не зная его имени, я поприветствовала его поднятыми кулаками.

– Хочу задать несколько вопросов пленным, – сказала я и, не дожидаясь, пока они посторонятся, двинулась вперед с уверенным видом, в надежде, что из-за насмешки в словах караульные примут меня за союзника по ненависти.

Никто меня не остановил, но хотя меня не могли бы остановить никакие караульные, злобные взгляды захваченных Клинков вынудили замереть, словно я наткнулась на стену.

– Капитан Йитти, – сказала я, стараясь проглотить подступившую тошноту.

Прикованный к земле Йитти молча окинул меня немигающим взглядом. Мне столько всего хотелось ему сказать, столько всего спросить, но взгляд караульного впился в меня, как нож между лопаток, лишив голоса.

Я наклонилась к Йитти так близко, насколько осмелилась. Он смотрел так, словно готов разорвать мне горло зубами, и я не могла его винить.

– Почему вы не вернулись из Мейляна?

За спиной капитана резко хохотнула Истет.

– Вот видишь? Я же говорила, что за маской Дишива. Узнала по походке.

Хими ткнула сестру-близнеца локтем, звякнули цепи.

– Уж простите, что не любуюсь задницами, как вы. Я просто не могла представить, что человек, над которым надругались чилтейцы, станет одним из них.

Когда-то я была прикована к земле, как они сейчас, и теперь не смела глядеть на вколоченные между ними шесты.

– Я не одна из них, – сказала я, когда резкая обида всколыхнула спокойствие. – Я такая же пленница, как и вы, только мои цепи сделаны из ткани и вины.

Хими прищурилась, но не ответила – она не была обязана мне отвечать.

– Как вы? – спросила я, понимая, насколько глупо это звучит.

– О, просто превосходно, капитан, – проворчал Лок э'Торин.

– Тихо! – шикнула на него женщина, сидящая рядом, чье имя я не знала.

– А что мы должны на это отвечать? Я думал, быть пленниками чилтейцев – это худшее, что с нами может случиться, но быть в плену у левантийцев? Из нашего же гурта?

Все так же сидя на земле, капитан Йитти сменил позу.

– Если ты не можешь сказать ничего дельного, Дишива, пошла вон отсюда. Я не выдам тебе ничего, какой бы мученицей ты ни прикидывалась.

Женщина рядом с Локом плюнула в меня, и я отпрянула, потрясенная как ее гневом, так и моим собственным. Мне хотелось встряхнуть их, но они все равно не признали бы, что мне тоже больно.

За моей спиной один караульный зашептал что-то второму, судя по тону, не очень приятное. Около них собралось несколько Клинков с горящими глазами и явно настроенных воинственно.