Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 195 (всего у книги 341 страниц)

– А если вы думаете, что сумеете его защитить, то вы еще глупее меня, ваше высочество, – отозвался он, повторяя мои шаги, а гвардейцы за его спиной облизывали губы, косясь то на меня, то на императора. – Думаете, здесь только мы? Он сумел показать свою власть в тронном зале, но не сможет отсидеться здесь. Правосудие свершится.

Мы оказались у двери, и я шагнула назад, в проем. Император Кин крикнул, призывая гвардейцев.

– Да, оно должно свершиться, – согласилась я. – Но в свое время. И не ценой империи.

В коридоре раздался топот бегущих ног.

– Прощайте, генерал.

Его губы изогнулись в подобии усмешки, а за моей спиной возникла драка. Я не смела обернуться, не рискнула бросить хоть один взгляд, когда генерал Рёдзи и его люди последовали за мной по коридору, обнажив мечи.

– Он не покинет замок живым, Мико, – сказала матушка, идущая рядом с Рёдзи. – Смирись с неизбежным. Не позволяй ему тебя одурачить, как он одурачил Танаку.

– Одурачил Танаку? Это ведь вашу античилтейскую пропаганду он впитал и выплеснул обратно. Это вы нашептывали ему о славе и о священных правах Отако на престол.

Пытаясь сдержать слезы, я пятилась по коридору следом за Кином, и до меня доносился лязг стали, короткие вздохи и уханье, треск ломающихся перегородок и грохот падающих на пол тел. Я пятилась, а генерал Рёдзи шел вперед, шаг за шагом, я держала перед собой кинжал, не подпуская генерала ближе, и старалась не запутаться в подоле величественного траурного платья.

– Вы не сможете идти так до ворот замка, – сказал генерал Рёдзи с суровым и непроницаемым выражением лица. И я считала его своим союзником! – Уйдите с дороги.

– Нет.

Мы прошли мимо замкового гонга. Если он прозвучит, то соберутся все – лорды и придворные дамы, советники и секретари, все гвардейцы, не стоящие в карауле на стенах. Молоток висел рядом. Никому не дозволялось его трогать без приказа императора, но это сейчас была самая меньшая из моих проблем.

Я сдернула молоток с крючка, но, когда замахнулась, матушка бросилась наперерез. Она попыталась вырвать молоток у меня из руки, а я выдергивала его обратно.

– Какая же ты дура, – рявкнула она. – Думаешь, можно верить хоть одному слову этой змеи?

– А могу ли я верить вашим словам? – Я попыталась вырвать у нее молоток. – Вы обвинили его в чилтейских налетах, которые сами же организовали. Обвинили его в браке, который сами же устроили. Вы наняли того убийцу на постоялом дворе. Сколько еще лжи вы приготовили? Вы даже притворились больной, чтобы вызвать жалость, и я пожалела вас, матушка, вы это знаете. Именно ваш заговор погубил вашего сына, которого вы любили больше всех на свете, вините в его смерти только себя.

Все еще борясь за молоток, я пнула гонг ногой, и деревянная подошва сандалии выбила резкую ноту, разнесшуюся по коридору. Я выдернула молоток из ослабевших рук матушки и с силой ударила по гонгу, колотила по нему снова и снова, выбивая не степенный ритм, а паническую тревожную дробь, в которой утонули все остальные звуки. Когда звон затих, я ткнула молотком в сторону матушки, в ее багровое лицо со слезами в глазах.

– Вас поддерживает гвардия, но как насчет придворных? – сказала я. – Как насчет императорских советников? Секретарей? Слуг? Вы хотите, чтобы все стали свидетелями вашей попытки устроить переворот?

Мама и Рёдзи что-то прошептали друг другу, а замок тем временем пробуждался от дремы, склонив стоящих на пути императора гвардейцев к вынужденному перемирию.

– Что ты делаешь? – спросил из-за моей спины император Кин.

Не поворачиваясь, я ответила достаточно громко, чтобы слышали все:

– Здесь повсюду глаза и уши – гвардейцы и слуги, простолюдины и лорды. Что бы мы ни делали, кто-нибудь нас видит. А сейчас мы хотим, чтобы нас видели. – Я подчеркнула слово «мы», хотя и больно было его произносить. – Нет ничего необычного в том, что император Кин Ц’ай решил выйти в город. Может быть, ему просто нужны провожатые.

На мгновение все затаили дыхание, а потом заговорил император Кин:

– Идем, Мико. Прогуляйся со мной к святилищу, чтобы почтить имя твоего брата.

– Да, ваше величество.

Я бросила молоток и повернулась спиной к матушке, надеясь, что она не воспользуется моментом, чтобы ударить в спину.

Клинок не рассек мои лопатки и не вонзился в бок, меня не проткнула стрела, а на голову не обрушилась дубина, вслед не донеслось даже слов. Я ушла вместе с человеком, которого называли узурпатором. На полу истекали кровью с десяток мертвецов, сохранивших ему верность, но император Кин не остановился. Его величество шагал по коридору с уверенностью, которой я не видела в нем многие годы, почти с совершенно прямой спиной. Перед ним шли гвардейцы, а сзади – я.

Из дверей и коридоров по всему замку появлялись придворные, один незнакомый лорд даже не натянул одежду, так спешил на зов гонга. Никто не спросил его величество, куда он направляется или зачем их созвали, все кланялись, когда он проходил мимо, а многие последовали за нами. Матушка тоже, но где-то на полпути генерал Рёдзи исчез. Возможно, у него есть еще какой-то план, и это меня беспокоило. Нам нужно выбраться из замка.

Залитый светом фонарей коридор наполнился голосами любопытных. С верхней площадки узкой лестницы на нас взирала кучка слуг – горничные и трубочисты, лакеи и повара, даже нескладный подмастерье кузнеца. При виде императора они застыли, а потом стали кланяться, столпившись в узком проходе.

– Оставьте свои занятия, – сказал Кин, на мгновение остановившись, чтобы обратиться к простонародью. – Нужно почтить принца Танаку достойной процессией. Идемте с нами.

Охая и перешептываясь, они смешались с придворными, а император Кин Ц’ай, именуемый Кином Первым, шагал по коридору, и его халат закручивался при каждом шаге.

Начиная с верхних этажей и дальше по широкой лестнице, все больше и больше людей присоединялось к императорской процессии, все шли со склоненными головами и молчаливыми молитвами. Мое сердце разрывалось при мысли о том, что они думают, будто отдают дань Танаке, хотя на самом деле спасают жизнь императора.

К тому времени, когда мы вышли из замка, главный вестибюль был набит людьми, все молчали, лишь шуршала одежда, кто-то покашливал или чихал, шаркали подошвы по камню.

Хотя солнце давно село, фонари заливали маленький двор светом, и за внутренними воротами императорского святилища приглушенные голоса затянули песню. Сложенные для Танаки молитвенные записки вели нас как по нарисованной дороге, и несмотря на поздний час знатные семьи и богатые купцы из города до сих пор приносили новые. Однако в открытых воротах стоял генерал Рёдзи, словно валун, преграждающий путь реке скорбящих, и десяток его гвардейцев.

– А, Рёдзи, – произнес его величество, когда спустился по лестнице и пересек двор. Гладкие от времени камни мощения еще хранили дневное тепло. – Мне не нужен вооруженный эскорт в этом паломничестве.

– Паломничестве, ваше величество?

За нами из замка высыпали другие люди, молчаливые свидетели исторических событий.

– Да, Хаде, к Куросиме, чтобы оплакать потерю принца Танаки.

Мышцы на лице генерала напряглись, все до единой, он стиснул пальцы, хотя и не схватился за рукоять меча. Несомненно, матушка приказала ему сделать так, чтобы ни я, ни император не выбрались из замка, но как он сумеет противиться императору на глазах у стольких людей?

– Оседлайте мою лошадь. И лошадь ее высочества.

Все зашло дальше, чем я планировала или даже предполагала. Матушке следовало ко мне прислушаться. Не стоило выкручивать мне руки. Он был готов назначить меня наследницей. Все было бы так просто, такое элегантное решение.

– Ее высочество, похоже, предугадала, что ей понадобится лошадь. Она уже оседлана, – сказал Рёдзи и как будто заскрежетал зубами при этих словах. – Хотя, пожалуй, паланкин лучше подходит для такого торжественного паломничества.

Его взгляд переместился за мою спину. На лестнице стояла матушка в окружении коленопреклоненных слуг. Ее освещенные сверху волосы напоминали бушующее на голове пламя.

– Оседлайте Року, – приказал Кин. – Не оспаривайте решений своего императора.

Рёдзи поклонился, хотя и не так низко, как следовало.

– Разумеется, ваше величество. – Не поворачивая головы, он добавил: – Тастан, вели конюхам оседлать коня его величества.

– Есть, генерал.

Губы Рёдзи тронула фальшивая улыбка.

– Мы не заставим вас долго ждать, ваше величество, – сказал он. – Позвольте мне забрать у вас лук. Вы же не собираетесь идти с ним в паломничество.

Я и не осознавала, что император держит лук, это не просто игра теней.

– Я взял лук для его наследницы, – сказал император так громко, что наверняка услышала и матушка. Он протянул лук мне. Я без размышлений взяла лук и сомкнула пальцы на его гладкой поверхности. – Кое о чем никогда нельзя забывать.

Через открытые двери замка стекались новые придворные. Хотя я знала почти всех, но сейчас все лица расплывались, я не могла сосредоточиться ни на одном. Руки нервно потеребили тетиву почерневшего лука.

Вероятно, генерал Рёдзи это заметил, потому что нарушил напряженное молчание:

– Аккуратней с ним, ваше высочество.

– Почему?

– Потому что он когда-то принадлежал Катаси Отако. Кое-кто говорит, что луку передалось все зло этого человека.

Явно не слова сторонника Отако, и все же… Его взгляд переместился на матушку.

Из конюшни выбежал конюх с двумя лошадьми в поводу, но генерал Рёдзи не сдвинулся с места.

– Отойди, Хаде, – приказал его величество.

– Не могу.

– Тогда снова прибегнем к тому же способу. – Император заговорил громче, чтобы все слышали. – Генерал Хаде Рёдзи, с этой минуты вы отстранены от должности командира императорской гвардии. Пока не назначен новый генерал, его обязанности будет исполнять капитан Лин. – Снова понизив голос, его величество прошипел: – Я давно хотел это сделать. Тебе следует помнить, что я тебя возвысил, но я же могу и сбросить вниз. А теперь отойди, мне нужно пройти.

– Нет, ваше величество. Вам нужно уйти.

Генерал Рёдзи шагнул к императору, вскинув клинок, и нацелился в грудь императора, чтобы распороть его сверху вниз, повредив самые важные органы. Но Кин с неожиданной прытью повернулся, и меч лишь царапнул его.

На мгновение все замерли, только между императором и генералом капала кровь, а потом началась неразбериха. Забегали гвардейцы. Кто-то крикнул: «Измена!» А другой выкрикнул имя Танаки, и в мою сторону, кружась, полетел клинок. Я пригнулась. Клинок чиркнул по моим волосам, я выпрямилась, выдергивая из скрытых ножен кинжал. С черным луком в одной руке и кинжалом в другой, я шагнула к императору, раскинув руки.

– Хватит! Мама! Сначала тебе придется убить меня!

– Хватит!

Все замерли, и гвардейцы с поднятыми мечами и тяжело дыша уставились на стоящую на лестнице фигуру. Матушка подняла руку.

– Кин Ц’ай предал империю, которой обещал служить. Уже больше тридцати лет на троне сидит узурпатор, но сегодня этому придет конец, мы вернем Отако на Алый трон, – сказала она на глазах у сотен свидетелей. – Отойди, Мико, нужно свершить правосудие над человеком, который прервал божественный императорский род.

Я встала между ними, и все глаза обратились на меня, все затаили дыхание, когда я встретилась взглядом с матушкой поверх голов зрителей. Я стояла перед императрицей, которая продала не только меня, но и всю империю ради своего сына, а позади меня был император, который мог бы спасти Кисию от неизбежной войны.

Когда я покачала головой, меня слепили слезы.

– Нет. Не этого хотел Танака. – Хотя именно этого он и хотел. – Тастан, приведи наших лошадей.

– Отойди, Мико, – со сталью в голосе сказала матушка.

– Таким путем вы не добьетесь своего, – прокричала я в толпу. – Это дорога к войне, и если вы собираетесь драться на двух фронтах, то все потеряете. Не вы ли учили меня, что правильный выбор редко бывает легким?

Матушка подобралась и, гордо стоя наверху лестницы, выглядела именно так, как подобало для роли, которую она играла.

– Арестуйте узурпатора, генерал Рёдзи, – сказала она, похоже, не беспокоясь о том, сколько человек услышат ее мстительный приказ.

– Если вам нужен он, – откликнулась я, – придется начать с меня.

– Давайте же, генерал! – прозвенел голос матушки, решительно и без колебаний.

Я снова оказалась между генералом и императором. Рёдзи подошел ко мне, мрачный и в брызгах крови.

– Вы еще можете передумать, ваше высочество. Вы не понимаете, что здесь происходит.

– А вы ничего не понимаете, лишь слушаете то, что вам вливает в уши моя мать, – огрызнулась я, выставив кинжал.

Он раскинул руки, давая понять, что не хочет причинить мне вреда, несмотря на меч в руке. Столько раз по утрам мы вместе тренировались, я столько раз атаковала его с деревянным мечом, столько выпустила стрел, столько детских обид вывалила на его голову, но сейчас мы были не на утренней тренировке во дворе. Если я отступлю, император Кин умрет. Если я не сойду с места, он выживет. И Кисия уцелеет. Та Кисия, которой мы с Танакой хотели править вместе, не разделенная прошлым.

Пока матушка не нашептала Танаке то, что изменило его судьбу.

– Нет, – сказала я надтреснутым голосом. – Я не буду править с ненавистью и мыслями о мести.

– Он убил Танаку.

– Я знаю! – выплюнула я, крепче сжав рукоять кинжала, чтобы рука не тряслась.

По моим щекам текли слезы, но я не пошевелилась.

– Ей это с рук не сойдет, Хаде, – заговорил у меня за спиной Кин, куда спокойнее, чем я. – Ты это знаешь. От горя она решила действовать открыто, но народ не смирится с ее изменой. Мико верно говорит.

– А вы всегда лжете, – огрызнулся Рёдзи, и его губы раздвинулись почти в волчьем оскале, обнажив зубы. – Я не буду сражаться за человека, который втоптал в грязь свои клятвы и свое имя, и все остатки чести, которой когда-то обладал.

– Но готов сражаться за женщину, которая думает лишь о своей божественной крови, а остальных использует или продает? Интересно, что станет с тобой, когда ты больше не будешь ей полезен?

Дрожащий конюх шагнул вперед, чтобы помочь императору Кину сесть в седло.

– Чего вы ждете, генерал? – пронзительно закричала матушка с лестницы-трона. – Не дайте им сбежать!

Лицо генерала превратилось в маску, и он бросился вперед. Схватил меня за руку, но когда попытался оттащить в сторону, я бросила лук и вытащила из ножен второй кинжал. Я столько раз колола генерала Рёдзи тупым тренировочным мечом, но не была готова к тому, как нож прорвет ткань и кожу и глубоко войдет в тело из плоти и крови, словно в кусок мяса.

Рёдзи выронил меч и схватился за порез на руке. Я тут же взяла черный лук и вскочила в седло.

– Остановите изменников! – выкрикнул генерал Рёдзи, когда я натянула поводья. – Не дайте им покинуть замок!

– Вперед! – разорвал поднявшийся шум голос Кина, когда верные императору гвардейцы отозвались на призыв командира Лина и попытались встать в круг, отгородив нас от кровавой бойни. Враги в одинаковых мундирах вспарывали друг другу животы, как делали в долгие годы раздирающих страну междоусобиц.

– Мико! Едем!

Копыта Сидзо зацокали по камням, утонув в лязге клинков, криках и визге аристократов, оказавшихся в ловушке посреди схватки. Матушка не сдвинулась с лестницы и смотрела не на драку, не на меня, а на человека, мчащегося на вороном жеребце через внутренние ворота. По тревожному звону гонга они начали закрываться.

– Беги! – выкрикнул генерал Рёдзи, вдруг вынырнувший из неразберихи, и плашмя шлепнул мечом по крупу Сидзо.

Лошадь заржала и перешла с шага на галоп, так что я ничего не могла сделать, только крепче обхватить ее коленями. Я обернулась лишь раз, но уже его не увидела. Не увидела матушку. Я увидела только спину командира Лина, прикрывающую нас с тыла, и копье, появившееся из груди гвардейца. Он затрясся, как заколотая свинья, копье выдернули, и из раны хлынула кровь. Солдат мгновение стоял прямо, словно по привычке, но тут же рухнул, а убийца исчез в гуще сражения.

Глава 13

Кассандра

Я не думала, что можно обрадоваться при виде кисианского города, но вздохнула с облегчением, когда из-за деревьев появился Кой.

Город с высокими каменными стенами напоминал тюрьму, однажды войдя в которую больше никогда не сбежать. Несмотря на свою решительность, теперь, опираясь на толстый ствол извилистого старого дерева с неизвестным названием, я никак не могла отбросить сомнения – слишком много историй довелось мне слышать об этом месте.

Лео шел слегка позади, но, когда поднялся вровень со мной, тоже остановился, глядя вниз со склона холма – туда, где городская стена очерчивала четкую грань между лесом и цивилизацией. Город выплескивался за свои стены в южную сторону, но не в северную – это было бы как просить чилтейцев прикончить тебя во сне.

– Не такой большой, как я ожидал, – сказал Лео Виллиус, осматривая город.

По дороге внизу сновали взад-вперед люди, словно день был самый обычный, ничем не отличался от остальных.

– Не такой большой, как ты ожидал? – удивилась я. – Он огромный.

– Мой отец отзывается о Кое так, что можно подумать, будто его зубчатые стены касаются облаков. Город Кой, великий и неприступный, с еще более неприступным замком. Лишь великий герой мог бы приступом взять эту крепость.

– Уверена, если бросить на штурм достаточно солдат, можно взять что угодно.

Его светлость не отрывал взгляда от замка. Многочисленные наружные башни были увешаны алыми флагами, словно кровь заливала камень.

– Философ Антицин как-то попытался рассчитать, сколько солдат на это потребуется.

– Неужели? И сколько?

– Прежде чем нежеланный гость войдет в тронный зал Коя, умереть должны будут более десяти тысяч.

– План, наверное, заключался в том, чтобы сложить кучу трупов и карабкаться по ней вверх?

Лео Виллиус бросил на меня очередной неодобрительный взгляд.

– Если бы это было так просто. Его план был достаточно сложен, почти невозможен для исполнения. Лучше просто послать одного человека. – Он напыщенно поклонился. – Забавно, что мои враги тоже наняли всего одну женщину.

– Прекрати разговаривать так, будто мы с тобой оба блаженные, Божье дитя, – произнесла я и указала на город. – Каковы бы ни были твои планы, я здесь не для того, чтобы помогать тебе, у меня есть свои. Я довела нас сюда, и никто не умер, так что…

– Да, правда, я едва не умер. Те грибы оказались ошибкой. А еще ящерица прошлой ночью… – Он поморщился, но глаза смеялись. – Ты, должно быть, очень хорошая шлюха, потому что наемный убийца из тебя ужасный и повар еще хуже.

Нож сам прыгнул мне в руку, и веселье его светлости улетучилось, когда клинок кольнул его шею. Глаза Лео Виллиуса округлились, но проклятая гордыня помогла ему устоять.

– Я никогда тебе не говорила, что я шлюха. Ты опять вытворяешь то, чего, сам знаешь, делать не следует.

Он молчал, лишь глаза едва заметно блеснули.

– И запомни, как только ты станешь просто надоедливым, а не полезным, ты узнаешь, насколько плохой из меня наемный убийца. – Я убрала нож. – А теперь давай двигаться, пока меня не стошнило от одного вида этого проклятого места.

– Как прикажете, ваша шлюшность. – Он пошел вперед, но через несколько шагов опять оглянулся. – Или надо называть тебя «ваше душегубство»? Шлюшегубство!

В ответ я зарычала и толкнула его. Он со смехом двинулся вперед по извилистой дороге, ведущей из леса к городу. Не считая нас, на ней не было ни души, а дорогу на юг заполняли телеги, торговцы, путешественники и даже ярко разукрашенный экипаж кисианского священника.

– Путь к границе должен быть более оживленным, – сказал Лео, словно решив, наконец, подтвердить серьезность своих намерений. – Кой – один из самых крупных торговых постов.

– Засада на доминуса Лео Виллиуса могла отвратить людей от поездок, согласен? Как они обрадуются, узнав, что это была просто ужасающая ошибка и ты все же жив. Можешь взять в жены принцессу, и все будут жить долго и счастливо.

– Это же Кисия.

– Верно подмечено.

Прекратив жаловаться на свои усталые ноги, его светлость стал уже не таким плохим спутником. Научился даже разводить костер, получал извращенное удовольствие от вещей, для простого народа обычных, и даже обагрил свои благородные руки кровью, когда я в последний раз изловила кроликов.

Она надо мной посмеялась бы, и не только из-за того, что мне стало почти нравиться Божье дитя, но и потому, что Она заполняла и мои сны и всегда была в моих мыслях, когда я бодрствовала. Днем и ночью меня глодали страдания тлена, и, хотя мое тело оставалось целым и невредимым, я не в силах была вдохнуть полной грудью, не могла ходить или бегать по-прежнему быстро и далеко, да и сон приходил только жалкими урывками. Я хотела быть от Нее свободной, но свободной и целой, а не свободной, но при этом скованной страхами и болью разлагающегося тела.

Я уже тысячу раз пыталась сделать глубокий вдох, восхитительно полный, растягивающий легкие до предела, но не получалось, на груди как будто лежала тяжесть.

Становилось все хуже.

На дорогу мы вышли за полмили от городских ворот, кроме нас, на северном проселке не было никого, лишь один чилтеец гнал пару мулов к границе. Лео кивнул ему, но если надеялся на знак признательности, его ждало разочарование. Торговец только оглядел нас с головы до ног из-под широких полей шляпы. Мы не встретили никого с тех пор, как избежали засады, не видели ни города, ни деревни, ни даже одинокого отшельника из тех, что обитают в лесу. Мы попробовали постирать одежду в одном из множества ручейков, вот только с кровью, грязью и потом, что льется с каждого в разгар жаркого лета, мало что можно было сделать. Мы остались грязны, и от нас воняло, а, что хуже всего, Лео отрастил бороду. Во всяком случае, ему нравилось называть это бородой, и он часто поглаживал свою редкую поросль.

Хмыкнув в ответ, погонщик мулов продолжил свой путь.

– Ты не слишком похож на Божьего человека, – сказала я. – А на сына иеромонаха – и вовсе нет.

– Бога наш внешний вид не волнует.

– Жаль, что здесь его нет, подтвердил бы у ворот твою личность.

– Не волнуйся, нас впустят.

Надвратная башня Коя нависала над дорогой, словно разгневанная матрона над непослушным ребенком. Амбразуры смотрели прямо на нас, флаг империи болтался, как залитый кровью хозяйский фартук. А единственный вход (или выход) пролегал между ее ног.

На посту стояли двенадцать стражей, половина в скромной форме городских гвардейцев, а другая в императорских цветах. Всех желавших пройти останавливали, требовали бумаги, рылись в поклаже, у кого-то даже вышвыривали содержимое на горячие от солнца камни дороги, под сердитым взглядом матроны-башни.

У нас не было ничего, кроме моих ножей, деревянной миски Лео, голодного урчания в животах и отчаянной потребности вымыться. Ни бумаг, ни денег, чтобы подкупить караульных. Тем не менее Лео шагал к воротам с таким достоинством, что несколько проезжих бросили пререкаться со стражей и уставились на него.

– Документы, – потребовал один из городских гвардейцев и шагнул вперед, протянув к Лео руку.

– У меня их нет. – Голос Лео прозвучал чересчур культурно для его вида. – Были, но пропали при нападении на мой экипаж.

Гвардеец захохотал, и к нему присоединился один из его товарищей.

– Это надо же, – сказал он. – Бедолага потерял свои документы. В экипаже! Для такого, как ты, уж слишком изысканно. – Он бросил взгляд за плечо Лео, на меня. – Это что, твоя мамаша? Она может в любое время прокатиться в моем экипаже.

– Нет, она – мой телохранитель, – с неизменным спокойствием отозвался Лео.

– Вот как, телохранитель?

– Да. Мое имя – доминус Лео Виллиус, я наследник его святейшества иеромонаха Чилтейского, благословенного пред Единственным истинным Богом. Принц Танака устроил нападение на мою карету, но убить меня не удалось, и я здесь, чтобы предложить ему возможность завершить начатое.

Внезапно наступила тишина, караульные застыли. Наконец пронесшийся по толпе шепот заставил их шевелиться, и вперед выступил императорский гвардеец.

– Принц Танака мертв, – безучастным голосом произнес он. – Казнен. За то, что убил тебя.

Меня охватила паника, я отпрянула, а поток ругательств остановило только прикосновение Лео к моей руке.

– Нам очень прискорбно слышать о кончине принца, – произнес он, не отпустив меня, даже когда делал другой рукой знак Единственного истинного Бога. – Приношу соболезнования императорскому семейству.

– Лео, – прошептала я, оборачиваясь в надежде, что никто другой меня не услышит. – Лео, напрасно ты это затеял.

Не обратив внимания на мои слова, он добавил:

– Буду очень признателен, если вы предоставите мне эскорт.

Гвардеец окинул взглядом собравшуюся толпу – все шептались, указывая на нас, – а затем подозвал одного из своих людей.

Подчиненный шагнул к нему.

– Капитан?

– Проводи этих двоих в замок, – приказал капитан, продолжая внимательно смотреть на толпу. – Захвати с собой четверых, и не выпускайте их из вида. Но сначала проверь, есть ли у них оружие.

– Капитан, но он не может быть доминусом Виллиусом. Его величество не…

– Не твоего ума дело, Ковако, рассуждать о том, что может или не может его величество. Твое дело – исполнять что приказано. Нужно убрать их отсюда прежде, чем они устроят тут представление. И пусть кто-то другой это разгребает, нам за такое не платят.

Гвардеец поклонился.

– Есть, капитан.

Я едва не пустилась бежать, когда гвардеец взял два ножа, которые я протянула, и проверил, не припрятаны ли другие. В этом месте я не слышала зов мертвецов, зато слышала, как перешептываются живые, замечала, что охранники переглядываются и не выпускают из рук оружия. Ощетинились, словно испуганные собаки, – значит, могут наброситься.

* * *

В паланкине воняло потом, рисовым вином и спертым духом благовоний – одним словом, воняло Кисией. В свой первый визит в эту страну я жила в доме гейш в Лин’я, чай разливала скверно, а на флейте играла и того хуже. Но хотя остальные девушки надо мной посмеивались и швыряли в меня всякую дрянь, обзывая «молочной мордой», я завлекла нужного мужчину и оставила им ужасный дар – его труп. Для полного впечатления не хватало только запахов чая и спермы, впрочем, ни один из них я не жаждала вдохнуть.

Лео морщил нос от вони, но теперь вольготно развалился на подушках сиденья и вытянул ноги, чтобы занять побольше места. Я не реагировала на его мольбу о внимании.

– Так намного лучше, чем идти пешком, – сказал он, когда я не клюнула. – Может, я даже привыкну.

– А тебя разве не возят повсюду?

– И куда возить? Я не хожу на базар, не бываю на приемах или в борделях, даже не посещаю турниров на Ленте.

Мои мысли неслись вперед, к замку и к тому, что ждет нас там, но его слова привлекли мое внимание.

– Я видела тебя повсюду. Ради твоего благословения толпами собирался народ.

Он помедлил и крепко сжал губы, подбирая слова.

– Да, конечно. Но выйти к народу во имя Бога – это совсем другое.

Весь остаток пути мы молчали, и мои мысли снова побежали вперед. Она здесь, связывает меня с разлагающимся трупом Джонуса – я чувствовала отвратительный зуд сползающей кожи, вонь гниения, холод. Он проник до самых костей, и меня не могло согреть даже полуденное солнце. Мне нужен Знахарь. Мне нужна голова Джонуса.

Пока мы продолжали путь через Кой, вокруг плескался обычный городской шум. Но под звуками болтовни, выкриками продавцов, ревом животных и визгом детей несся скрытый поток напряжения и беды.

Принц Танака мертв.

Паланкин не остановился, пока мы не достигли ворот замка, угрожающе поспешно захлопнувшихся перед нами. Но, выглядывая сквозь просвет в шторке, я сумела рассмотреть и их, и тучи гвардейцев – куда больше, чем требуется для охраны закрытых ворот в мирное время.

Все держались настороженно, негромко переговаривались, оглядывая наш паланкин и город, словно опасались, что и то и другое вот-вот взорвется.

– Какой безрадостный город, – тихонько произнесла я, прерывая молчание. – И все это исходит от замка.

– Да. Император Кин казнил своего сына. Есть еще кое-что, но запутанное и странное, я пока не могу понять…

– Ты опять за свое, – я рассерженно посмотрела на Божье дитя в шелковистой тени. – А еще считаешь меня чудовищем.

Он не слушал меня – навострив уши, ловил каждый звук за потрепанными занавесями паланкина.

– Лео! Прекрати меня игнорировать. Я…

Гвардеец отдернул занавеску и сердито посмотрел внутрь, на нас. На его лбу каплями выступил пот.

– Ты их обыскивал?

– Да, коммандер. У женщины были при себе два ножа. У мужчины – всего одна миска.

«Как же, два», – усмехнулась я про себя, хотя знала, что Она не услышит. В Кисии так привыкли к сандалиям, что и не думают проверять сапоги.

Командир опять окинул нас взглядом, проворчал что-то и отпустил занавеску.

– Закрепи занавески, а то вдруг они шпионы, а потом отворяйте ворота.

– Слушаюсь.

Чересчур многочисленная императорская гвардия зашуршала за шторами, расправляя и закрепляя крюками ткань. И когда та крепко натянулась, удобный, хоть и вонючий паланкин превратился в тюремную камеру без малейшей щели. Тяжелые шаги обошли вокруг, снова все проверив. Я была так же напряжена, как и стены нашей тюрьмы, и пыталась справиться с учащенным дыханием.

– Хорошо. Открывайте ворота!

– Открывайте ворота! – повторило приказ множество голосов за стеной.

Наконец внутри заскрипели механизмы, и пасть со скрипом распахнулась.

Рука Лео прикоснулась к моей, и я отпрянула.

– Кассандра? – произнес он, когда я забилась в угол. – Что с тобой?

В последний раз я оказывалась в таком тесном пространстве в шкафу одного старика-торговца, а его жена тем временем обшаривала всю комнату, после чего с визгом бросилась звать гвардейцев. Я едва не выскочила наружу и не прибила заодно и ее, лишь бы не оставаться в деревянной коробке без воздуха, но Она останавливала меня как могла.

– Кассандра?

Мы опять двинулись, и шум города сменился на угрюмое молчание замка.

– Как ты?

– Все нормально.

Я прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на движении паланкина. Я ничего не видела, но ощущала каждый поворот, чувствовала, как паланкин поднимается и опускается, узнавала по скользящим теням надвратные башни и арки. Голоса и шаги тоже просачивались сквозь шелк, становились громче и опять затихали, когда мы оставляли сторожевые посты позади.

Мне недоставало опыта, чтобы мысленно сложить все это в карту, но постоянные перемены звуков и направлений указывали на то, что замок Кой неприступен не из-за толстых стен, а из-за лабиринта внешних укреплений.

– Они всех гостей вот так вносят? – спросила я, когда паланкин полностью выровнялся и оказался на солнце.

Позади нас со скрипом закрылись ворота.

– Всех чужестранцев. Мой отец считает, что теперь лишь только для вида – карты этого лабиринта давно куплены у нуждавшихся в деньгах гвардейцев, однако эти знания не помогли решиться на штурм.