Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 257 (всего у книги 341 страниц)

Эта мысль была одновременно парализующей и захватывающей. Все было в моей власти, но если я не наберусь смелости, ничего не произойдет.

Мгновения нерешительности, приковывавшие ноги к земле, тянулись болезненно долго, но Рах просто стоял и смотрел на меня. Все мое тело горело. Я облизала губы, опустила руку с шеи Дзиньзо и шагнула ближе. Шажок был крошечный, но Рах не побежал, не отпрянул, а просто смотрел на меня с удивительным спокойствием.

Еще один шажок. Всего лишь один. Я как будто пробиралась по вязкой глине. Время словно остановилось, остались только его губы, его лицо, тепло его тела и…

Я сделала последний шаг, так что коснулась Раха одеждой, и теперь ему пришлось опустить голову, чтобы смотреть на меня, а мне задрать, и если бы я пошевелила руками, наши пальцы переплелись бы. Но вместо этого я подняла ладони и положила их Раху на грудь. О боги, почему они так дрожат? Я надеялась, он не заметит, просто почувствует их вес, как я чувствовала его твердые мышцы, и в полном умопомрачении я поднялась на цыпочки.

От прикосновения его мягких, теплых губ я не могла думать, не могла пошевелиться, все мое тело, казалось, перестало функционировать. Только он и я, и больше ничего. И он не отодвинулся. Не вздрогнул.

Он крепко обхватил меня за талию, и я задрожала не только от его прикосновения, но и от ликования. Я прильнула к нему, желая оказаться как можно ближе, давая ему разрешение единственно доступным способом.

– Ваше величество?

Я отшатнулась, вытирая губы ладонью, мое лицо пылало. Я не смела посмотреть на Раха, лишь злилась из-за того, что нас прервали, и корчилась от стыда, не сомневаясь, что министр Мансин отлично понимал, что происходит, а если нет, то увидит поцелуй на моих губах, словно тот нарисован там ярко-красным.

Мансин на мгновение застыл в дверях, загородив свет, а потом вошел. Судя по теням снаружи, моя охрана топталась на месте.

– Ваше величество, – сказал Мансин, повернувшись к Раху боком и обращаясь только ко мне. – Пришел губернатор Коали.

– Что?! – Я ожидала чего угодно, кроме этого, и от потрясения позабыла о неловкой ситуации. – Где он? Чего хочет?

– Не знаю, ваше величество. Его провели в Пещеру, где он вас ожидает. – Он покосился на Раха и снова повернулся ко мне. – Вам следует пойти туда немедленно.

Я ненавидела себя за то, что не могу встретиться с жестким взглядом министра, как ребенок, которого застали за шалостью.

– Разумеется, – сказала я, попытавшись придать себе горделивый вид, кивнула Раху, будто он пустое место, словно я до сих пор не чувствовала вкуса его губ на своих, и вышла вслед за министром Мансином на резкий свет дня, в реальный мир, где я была императрицей, а Рах – воином из далекой страны.

Пока мы пересекали двор, с охраной позади, министр Мансин не произнес ни слова. Я не могла решить, рада ли тому, что он не попросил объяснений, или меня беспокоит его молчаливое осуждение. Всю дорогу по длинным лестницам замка мы молчали, и лишь в главном зале Мансин нарушил тишину.

– Вам нужно быть осторожнее, – сказал он. – Вашей репутации не пойдет на пользу, если вас увидят… так близко общающейся с варваром. Вы ведь императрица Кисии, а не какая-то шлюха.

Если бы он закончил на первой части, я согласилась бы. Я вела себя слишком открыто, слишком обрадовалась встрече с Рахом и не подумала о том, как будет выглядеть, если я одна пойду с ним в конюшню, но от второй части предложения я ощерилась.

– Я не сделала ничего такого, чтобы можно было подумать, будто я торгую собой!

– Я просто обращаю ваше внимание, что такое поведение далеко от добродетельного и осмотрительного. Если вы собираетесь противостоять левантийскому императору, нельзя допустить распространения слухов о том, что у вас есть любовник-левантиец.

Мои щеки вспыхнули, и я обрадовалась, что этот разговор состоялся уже внутри.

– Я всячески рекомендую вам держаться подальше от Раха э'Торина, – добавил он. – Один шепоток может уничтожить все, чего вы добились, и всех нас заодно.

Держаться от него подальше. А я ведь только что обрела его снова. Только что испытала радость, увидев его живым, и набралась смелости поцеловать его, почувствовать его крепкие объятия. И бросить все это, даже не позволив себе узнать, каково это – желать того, кто желает тебя, куда бы это ни завело. Мне хотелось позабыть об осторожности и сказать Мансину, что я буду делать то, что сочту нужным. Но я не была настолько безумна. Пока еще нет, хотя в истории полно примеров, как люди делают глупости из-за любви или желания.

– Спасибо за предупреждение, – сказала я, ведь, несмотря на все свое разочарование, я знала, что должна быть благодарна. Другой человек просто позволил бы мне погрузиться в пучину, которую я создала собственноручно, а потом вырвал бы у меня власть, вместо того чтобы предупреждать о приближении обрыва.

Мы поднялись до верхней площадки главной лестницы, и Мансин остановился, чтобы поклониться.

– Всегда готов служить вам, ваше величество. А теперь будьте осторожны с губернатором Коали, – добавил он и пошел дальше. – Он не только пользуется популярностью, но и умен, и знает свое дело.

– И верен Бахайнам.

– И верен Бахайнам.

В тишине мы прошли еще несколько шагов, хотя в Кьёсио не бывает тишины. Если не слышно волн или ветра, то раздается эхо шагов вечно следующей за спиной охраны или спешащих слуг, а то и далекие стоны раненых. Теперь все это смешалось на ветру.

– Мне остаться с вами, ваше величество?

– На случай, если я брякну какую-нибудь глупость?

– Скорее, чтобы подтвердить ваше высокое положение. Я все-таки кое-что значу. Мое присутствие подкрепит вашу позицию.

Я покачала головой.

– Если бы я была мужчиной, то да. А раз я женщина, то вы будете выглядеть моим опекуном, а я – пешкой в ваших руках. Я встречусь с ним наедине. Вы знаете о нем еще что-нибудь полезное?

Мы почти дошли до Пещеры, из широкого арочного проема открывался вид на огромный зал с балконом и серым небом за ним.

– Боюсь, что нет. Без доступа к архивам… – Он умолк, и несколько секунд я не могла не думать о потерянных в огне знаниях. Как безрассудно самозваный император-левантиец уничтожил столько ценного. – Поскольку Бахайны были в немилости при дворе, мало кто из наших союзников…

Я подняла руку. Мы были уже слишком близко к Пещере, и нас могли подслушать.

– Спасибо, министр. Теперь я пойду одна.

В отсутствие императорских регалий я довольствовалась чистыми доспехами и длинным алым плащом, и, как могла, приняла горделивый императорский вид.

У открытой двери я выпрямила спину и расправила плечи, ожидающий слуга низко поклонился.

– Ее императорское величество императрица Мико Ц'ай Первая, протектор Кисианской империи.

На последних словах я прошла мимо него, надеясь, что выгляжу увереннее, чем чувствую себя, и уже не в первый раз пожалела, что так мало внимания уделяла материнским наставлениям.

Из-за стола с множеством красиво разложенных блюд поднялись двое мужчин. Один был высоким и стройным, с длинными пальцами и тяжелыми веками, которые, казалось, не могли полностью открыться, а другой коренастый, как крестьянин или солдат, хотя и носил шелковый халат с уверенностью человека, рожденного в богатстве. На одно ужасное мгновение я растерялась, не понимая, кто из них губернатор Коали. Оба были одеты одинаково, оба склонились в поклоне на одну и ту же глубину и шепотом произнесли мой титул, они стояли бок о бок, как равные, и все же только один из них был губернатором Сяна.

– Ваше величество, – сказал коренастый, выпрямляя спину после поклона. – Для нас честь наконец-то встретиться с вами. Мы столько слышали о вас за последние недели. Приятно узнать, что слухи о вашей смерти были… преждевременными.

Он произнес это искренне, но его слова вполне могли быть и угрозой. Однако я успела только удивиться, потому что он не дал мне времени ни на что другое.

– Я Тянто Коали, губернатор Сяна, а это, если позволите вам представить, ваше величество, мой брат, лорд Ичиро Коали из Ирин-Я, поместья, подаренного ему за особые заслуги перед вашим отцом, покойным императором.

Лорд Коали поклонился.

– Ваше величество.

Оба не привели с собой ни охрану, ни писцов, ни слуг, и, несмотря на страх, который должны были испытывать перед новым правителем, с комфортом устроились на подушках. Эти двое были уверены, что их не тронут.

Я сжала кулаки и положила их на колени, когда села, сдерживая злость в ладонях, чтобы она не дошла до лица.

– Лорд Коали, – сказала я, подняв голову. – Губернатор. Я тоже много о вас слышала и признаю, мне было любопытно увидеть собственными глазами, что за человек может одновременно служить императору и вышедшему из милости герцогу, не навлекая на себя их гнева.

– С большим тактом и мастерством, ваше величество. Это нетрудно, если уважать обоих великих мужей.

Пока служанка разливала чай, я еще крепче сжала кулаки. Не знаю, что больше меня разъярило, – его акцент на «мужах» или уважении, но через минуту в обществе губернатора я уже прониклась к нему антипатией и хотела, чтобы он поскорее ушел. Губернатор Коали обратил взгляд на служанку, но его брат пристально смотрел на меня с другой стороны стола, и его глаза под набрякшими веками на мгновение встретились с моими, а потом опустились по моему телу с откровенным неуважением.

Я вонзила ногти в ладони, но не отвела взгляд, усилием воли сменив смятение на гнев, и ждала, когда удалится служанка. Поскольку дверей в зале не было, ее шаги постепенно затихли в глубине коридора. Коренастый губернатор наконец посмотрел на меня, а его брат сказал:

– Так о чем мы говорили, ваше величество?

Сбивающая с толку тактика, но я много раз видела, как ей пользуется император Кин, чтобы меня это смутило, хотя от его взгляда хотелось отвернуться.

– Ах да, – сказал он, как будто вспомнил, – мы хотели убедиться, что вы слышали новости. Светлейший Бахайн на пути сюда, а поскольку это означает, что вы нас покинете, нам захотелось собственными глазами взглянуть на женщину, называющую себя императрицей.

Это не было новостью, но его беспечный и бессердечный тон снова наполнил меня страхом. Все детство я боялась, что меня убьют, и кое-чему научилась, а потому хладнокровно ответила:

– Следует ли напомнить вам, что, хотя вы и не принесли присягу, я все равно ваша императрица, и вы должны обращаться со мной соответственно.

– Присягу? – засмеялся губернатор Коали. – Все это весьма забавно, но мы хотели только поболтать с вами из чистого любопытства. Ваша мать была признанной красавицей, и хорошо известно, что она… была щедра на милости. Мудрый курс и для вас, если вы хотите добиться поддержки сильных мира сего.

Они были неприкасаемые и знали это. И хотели убедиться, что я тоже это знаю. Знаю – я в их власти, и если не буду играть по их правилам, они могут настроить против меня Сян, как только Бахайн с армией будет у ворот. Если я не позволю им унизить меня и указать на мое место – выскочки, да к тому же еще и женщины. Неудивительно, что моя мать предпочитала править из-за ширмы, а не перед ней.

– Вы собираетесь склониться перед левантийским императором и принести ему присягу? – спросила я, стараясь сохранять ровный тон, несмотря на бурлящую ярость.

– Мы подчиняемся светлейшему Бахайну, – ответил лорд Коали. – И пойдем туда, куда он укажет. Но ведь и вы не враждуете с левантийцами. По пути сюда мы видели их во дворе.

Я задумалась, знают ли они о планах светлейшего Бахайна избавиться от левантийцев и самому сесть на трон. Вели бы они себя настолько же неуважительно, если бы знали, что он намеревается жениться на мне, чтобы укрепить свою власть? Кто знает.

Чай уже почти остыл, а у меня кончились идеи. Мне не хотелось ни спорить, ни просить, ни даже подкупать их, я просто желала, чтобы они ушли. Но, как и с Рахом, мне не дозволено вести себя как обычный человек. Я должна быть императрицей.

– Так чего вы хотите? – спросила я, подражая величавому тону матушки.

Губернатор Коали поднял брови.

– В обмен на нашу верность? Ничто не заставит меня встать на сторону проигравших.

– Мы склонимся перед вами только в том случае, если это сделает светлейший Бахайн, и не раньше, – добавил его брат, рассеянно постукивая ломтиком груши по тарелке. – Ну, вдруг он идет сюда со своей армией, чтобы склониться перед вами из-за того, что вы смело захватили его замок, когда хозяин повернулся спиной.

Наверное, любой уличный шарлатан и то честнее. Я могла бы их арестовать. Даже казнить. Но это лишь настроит против меня весь город и упростит Бахайну победу.

Улыбка губернатора Коали стала шире.

– Подумываете убить нас, как убили светлейшего Батиту Ц'ая? О да, мы наслышаны об этом. Что ж, попробуйте, если считаете, что больше некому занять наше место. Что больше никто не будет сражаться за то, чтобы замок светлейшего Бахайна недолго оставался в руках… врага.

То, как он подчеркнул слово «враг», должно было вызвать у меня ярость, но вместо этого я задумалась. Они пытаются меня разозлить? Хотят, чтобы я вышла из себя и сорвалась, дав им моральное преимущество перед истеричной женщиной? Может, они даже опаснее, чем я думала.

– Встреча окончена, – сказала я, собрав всю свою гордость, чтобы сохранить ровный тон. – Возможно, вы еще пожалеете о сегодняшнем решении.

Они скупо улыбнулись.

– Это вряд ли. Благодарим за гостеприимство, ваше высочество. Надеюсь, у нас еще будет причина снова увидеться.

Я больше ничего не могла добавить, ничего не могла сделать, только сидеть как статуя и ждать их ухода, пока в голове бушует водоворот мыслей, а кожа пылает. Да как они посмели? Как они посмели? Как будто из-за наличия груди я достойна только пренебрежения и насмешек.

Когда через некоторое время в зал вошел генерал Мото, я по-прежнему хмуро сидела за столом, хотя чай и еда давно остыли, а охрана забеспокоилась. Он прогнал охранников, и те ушли, благодарно поклонившись и шепча «генерал».

– И что же? – поинтересовался он. – Как все прошло, ваше величество?

– Плохо. Губернатор Коали и его брат отказались склониться передо мной, если этого не сделает светлейший Бахайн, а перед тем заявили, что пришли только из любопытства, потому что герцог уже идет сюда и не собирается мне присягать, и они скоро потеряют возможность пялиться на мою грудь.

Мото вытаращил глаза, и я не могла не засмеяться.

– Похоже, я слишком много времени провожу в обществе солдат. Матушка пришла бы в ужас. Хотя она, скорее всего, уже мертва.

Долго сдерживаемые ярость и разочарование, обжигавшие мне горло, выплеснулись наружу в полувсхлипе, но у меня не было времени на чувства, потому что в коридоре раздались торопливые шаги. В зал вошел мрачный Мансин.

– Как я понимаю, вы не добились успеха. Я соберу совет, обсудить дальнейшие планы.

– Хорошо, – согласилась я. – Но не сейчас. Сначала нужно понять, можем ли мы рассчитывать, что левантийцы будут за нас драться.

– Вы считаете разумным на них полагаться?

Простой вопрос, но в нем содержалось много невысказанных опасений.

– Вы же положились у Отобару, – напомнила я.

– У меня не было выбора.

– Его и сейчас нет.

Он согласился со мной, мрачно кивнув.

– Принесите новые закуски и сообщите заклинательнице лошадей, что я хочу с ней увидеться.

– Только с заклинательницей лошадей? – На этот раз министр Мансин бросил взгляд на генерала Мото, и я понадеялась, что он никому не рассказал об увиденном в конюшне.

– Да, министр. Только с заклинательницей. Сейчас именно она их предводитель.

Она заставила себя ждать, а когда наконец появилась, то застыла на пороге, подняв брови.

– Заклинательница, – сказала я, – садись, выпей со мной чаю.

У стола склонились две служанки, заменив холодный чай и приготовившись разлить новый. Я жестом пригласила заклинательницу сесть за стол, но она лишь наклонила голову.

– Ты ведь понимаешь мой язык?

Она еще сильнее наклонила голову, и ее губы изогнулись в легкой улыбке.

Сжав пальцами рукава, я посмотрела на служанку.

– Приведи Тора э'Торина – левантийца, который говорит по-нашему.

– Хорошо, ваше величество.

– И побыстрее!

– Да, ваше величество.

Она поклонилась и поспешила исполнять поручение, звеня посудой, а заклинательница лошадей так и стояла с улыбкой в дверях. Во мне вскипело раздражение, я сжала кулаки, выдавив улыбку, и указала ей на подушку напротив. В ответ на очевидное приглашение заклинательница лошадей села на колени с такой грацией и уверенностью, от которых моя мать прослезилась бы. Поправив корону, она положила руки на колени и устремила на меня полный любопытства взгляд.

Я сохраняла улыбку, пока она не стала напоминать судороги. Заклинательница лошадей наверняка знала, что нам понадобится Тор, но все равно пришла без него. Плохой знак. Эта высокая предводительница левантийцев не хотела со мной говорить, а я в ней нуждалась.

Мы молча улыбались, а из стоящих между нами пиал струился пар, пока на фоне бесконечного шума волн снаружи не раздался медленно нарастающий шорох сандалий. Внутрь забежала служанка с красными щеками и растрепанными волосами.

– Тор э'Торин, ваше величество, – объявила она, запыхавшись, и поклонилась.

За ней вошел Тор и слегка замешкался, переводя взгляд с меня на заклинательницу лошадей и обратно.

– Вы меня звали, ваше величество?

– Да, – сказала я, указывая ему на конец стола.

Вторая служанка засуетилась с третьей пиалой чая и тарелкой, и когда она наливала ему чай, ее щеки раскраснелись от досады, а рука задрожала. Меня утешало лишь то, что левантийцы понятия не имеют, насколько гладко это должно происходить.

Как только горячий чай появился и перед Тором, сидящим с широко открытыми глазами, обе служанки удалились. Я взяла пиалу и вдохнула ароматный пар, снявший напряжение в плечах, прежде чем снова посмотрела на заклинательницу лошадей через изящно сервированный стол. Она ни к чему не прикоснулась. Даже не пошевелилась.

– Не знаю, как правильно обращаться к заклинательнице лошадей, – сказала я Тору. – Но пожалуйста, сначала поблагодари ее за то, что согласилась обсудить со мной планы.

Тор кивнул и перевел на гортанный язык, звучащий одновременно убедительно и поэтично. Она слушала, не отрывая взгляда от моего лица, а я вдохнула еще один глоток пара и постаралась выглядеть беззаботной.

Как только он закончил, она наконец заговорила. Я наблюдала за ее лицом. Человеку, который меньше времени провел при дворе, оно могло бы показаться бесстрастным, однако она не жила под внимательными взглядами. Ее нос на мгновение презрительно сморщился, после чего глаза широко распахнулись, а ноздри раздулись на долю секунды. Крохотные знаки, но для меня они много значили. В особенности когда Тор перевел:

– Ваши свары возникли не по нашей вине.

– Не по вашей вине? – Я напряженно застыла с чашкой в руке. – Вы пришли на нашу землю, убивали мой народ, сожгли наши города, а теперь утверждаете, что это не по вашей вине?

Пусть Тор не повторил мои слова с таким же пылом, но как я заметила ее презрение, так и она не могла не увидеть моего гнева. Мне никогда не удавалось носить маску так же хорошо, как матушке.

– Это не мы пошли на вас войной, а чилтейцы, – перевел Тор, когда она наконец ответила, и пока он говорил, губы заклинательницы лошадей сложились в жесткую улыбку. – Разве это мы напали на ваш город? Я живу здесь уже десять лет, и разве я или кто-нибудь из левантийцев доставлял вам за это время беспокойство? Нет.

– Гидеон…

Заклинательница лошадей подалась вперед.

– Гидеон – не один из нас, – огрызнулась она по-кисиански. – Он человек без гурта, и его не существует в глазах бога, как и положено предателю.

– Не один из…

– Разве ты несешь ответственность за каждого кисианского преступника? Нет. Разве ты должна искупать его вину? Нет. Гидеон родился одним из нас, но выбрал собственный путь. Нельзя требовать, чтобы все левантийцы страдали из-за его ошибок.

Я аккуратно поставила пиалу, стараясь подавить раздражение. Глубокий вдох тоже не помог.

– Я не люблю, когда меня прерывают и когда мне лгут, заклинательница. Мои солдаты защищали вас, рискуя жизнью. Я приняла вас в своем замке, хотя это тоже рискованно. Я попросила о встрече наедине, чтобы не заставлять тебя кланяться чужой императрице, а взамен получаю лишь намеренно провокационные ответы-загадки, смущающие даже представителя твоего народа. – Я указала на Тора – с тех пор как она заговорила по-кисиански, он уставился на нее с открытым ртом. – Разве что ты и его решила изгнать.

Она даже не поморщилась, только улыбка стала еще более воинственной.

– Ты не заслуживаешь уважения…

– Мужчины твердят мне это каждый день, потому что я женщина. И когда ты говоришь то же самое, потому что я из другого народа, это еще печальнее.

Я почти поверила, что ветер и волны тоже умолкли, настолько тихо стало в зале. Никто не шевелился. Только потрескивали и шипели угли в жаровнях.

В конце концов заклинательница вздохнула.

– Чего ты хочешь?

– Я уважаю тебя и твой народ и буду честна с тобой, в надежде, что и ты будешь честна со мной. Мы здесь в опасности. Люди, в чьих руках город, в котором стоит замок, нам не друзья. Владелец замка ведет сюда войска. Он на стороне Гидеона э'Торина, так что, если я правильно понимаю ваши взаимоотношения, так же враждебен к тебе и твоим людям, как и ко мне. Поэтому я прошу вас сражаться на моей стороне. Против Гидеона. А если не против него, то хотя бы чтобы защитить замок, где сейчас нашли убежище твои люди, а армия Гидеона собирается его отобрать.

Повисло очередное долгое молчание, Эзма смотрела в темный чай в своей пиале, уже не дымящийся.

– Ты уже разговаривала с Рахом.

– Да, но не об этом. Я путешествовала вместе с ним и была рада увидеть его живым.

По-прежнему глядя на нетронутый чай, заклинательница положила руку на стол и отбила пальцами ритм. Четыре удара. Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный. Флотский код Бахайнов, означающий опасность под водой.

Она подняла взгляд.

– Ты знаешь, кто такой заклинатель лошадей?

– Вообще-то нет.

Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный.

– У левантийцев нет королей и королев, императоров и императриц, нет даже лордов, в отличие от вас и городов-государств, окружающих наши степи. Мы ценим вождей, которые заслужили лидерство. Наши гуртовщики и старейшины всегда стары и мудры, сильны и выбраны большинством, а не рождены такими. То же самое и у всех остальных Клинков. Они могут бросить вызов другому, и размолвки на почве чести – обычное дело, но нельзя стать посвященным Клинком, не заслужив этого.

Впервые с тех пор как она заговорила на моем языке, Тор пошевелился. Он лишь слегка сменил позу, как будто у него затекла нога, но его движение привлекло мимолетный взгляд заклинательницы, очень похожий на жалость, а потом она продолжила:

– А тех левантийцев, которые мудры не по годам и обладают прирожденными способностями понимать нужды лошадей, то есть лучших из лучших, выбирают для обучения в качестве заклинателей лошадей. Они больше не кочуют с гуртом, а живут в одиночестве, как целители, советчики и судьи для всех левантийцев, которые приходят к ним из всех гуртов. Мы часть всех гуртов и ни одного из них, и наше слово – закон, через который исполняется воля богов. Если я велю им сражаться, они будут сражаться, но если велю сложить клинки, они подчинятся, что бы ни сказал по этому поводу Рах э'Торин.

Я смотрела на ее гордо поднятый подбородок и плотно сжатые губы и видела в стареющем лице свои черты. Женщину, которая хочет, чтобы ее уважали за то, какая она, с чем бы ей ни пришлось столкнуться. И как бы далеко от дома ни пришлось забрести.

– И ты велишь им сражаться или нет?

– Пока не знаю. Если я помогу тебе, ты отдашь мне этот долг, когда понадобится?

– Да, если это будет в моих силах.

Она посмотрела на Тора, напряженно глядящего на свой нетронутый чай, лишь бы не на нее. Похоже, его смущало не только то, что она лишь притворялась, будто не знает кисианский. Мне очень хотелось спросить, но, даже если он ей не доверяет, мне придется довериться. Нам нужны левантийцы.

– Я не могу драться в этой битве, – сказала она. – Но если Рах э'Торин решит повести моих людей против приспешника Гидеона, который ополчился против нас, я не встану у него на пути, как бы ни рискованно было ему поверить.

Она снова бросила взгляд на Тора, но улыбнулась мне.

– И не сомневайся, однажды мне понадобится что-то в ответ.

– Конечно. Уверена, это будет честный обмен.

– Разумеется. – Заклинательница лошадей встала. – Если это все, я ухожу. После долгого путешествия всегда много работы с лошадьми, а я не хочу оставлять все на откуп моему ученику, как бы его ни ценила.

– Конечно. Спасибо, что уделила мне время, заклинательница.

Кивнув мне и снова бросив взгляд на Тора, она гордо развернулась и зашагала к арочному проходу, а кости в ее короне зазвенели.

Когда она скрылась из вида, я глубоко выдохнула. Тор не пошевелился, только смотрел на свои колени, как нашкодивший ребенок.

– Ты знал, что она говорит по-кисиански?

Не поднимая головы, он покачал головой.

– Если она пробыла здесь десять лет, вряд ли это удивительно.

Он не ответил, я снова вздохнула и передвинула тарелку с очищенными фруктами по столу в его сторону.

– Поешь немного. Думаю, нам обоим стоит выпить что-нибудь покрепче.

Он не ответил, и у меня сжалось сердце.

– Я знаю, когда судьба свела нас с тобой в прошлый раз, мы не очень хорошо ладили, – сказала я. – Я была настороже и зла, что вполне объяснимо после падения моего родного города, но все равно должна была вести себя с тобой уважительнее, прости меня. Я стольким обязана Раху, что никогда не смогу отплатить, он остался со мной и спас министра Мансина, и как бы плохо ни думала о нем заклинательница лошадей, я с гордостью буду сражаться рядом с ним.

– Она просто злится, что люди смотрят на Раха как на вождя.

– Он так ей не нравится?

Между его темными бровями пролегла складка.

– Она не знает его как человека. Но однажды уже пыталась избавиться от него как от конкурента. – Он наконец поднял голову. – Все, что она сказала о заклинателях лошадей, правда, вот только она ведет этих людей как гуртовщик, и ей это позволили, потому что у них не было сильного вождя. Пока не появился Рах и…

Он замолчал, возможно, поняв, что слишком много выболтал.

Я подтолкнула тарелку с фруктами ближе к нему.

– Так, значит, если бы Рах и впрямь бросил ей вызов, ты все равно считаешь, что он получил бы только половину людей?

– Вероятно. Она ведь все-таки заклинательница лошадей, и если бы он попытался разделить нас, ни один левантиец не принял бы это с легким сердцем.

– Пусть даже она занимает не то положение, которое должна?

– Чтобы изгнать заклинателя, требуется созвать полный совет. Сначала я решил, что она попала в ту же… переделку, что и мы, но она здесь уже десять лет…

Тор закрыл глаза и обратил лицо к неровному потолку, утыканному каменными остриями, как перевернутая горная гряда. На мгновение мне показалось, будто он молится, но из уголков его глаз потекли слезы, в этот момент он выглядел моложе и более беззащитным, чем ухмыляющийся молодой человек, которого я впервые встретила в хижине дровосека.

Он быстро поморгал, чтобы смахнуть слезы, и я подняла чайник, чтобы наполнить пиалу и не смущать его взглядом.

– Если Рах поставит под сомнение причину ее изгнания, она снова ополчится на него, – сказал он с легкой хрипотцой и откашлялся. – Он ведь сам дважды изгнанник. Хотя теперь, когда мы разделились, это не имеет особого значения. Зачем обращать внимание на то, что кого-то изгнали по приказу Гидеона, если мы не подчиняемся Гидеону? У нас не было такого в истории, не было примера…

– Прецедента?

– Так это правильно называется? – Он повернулся и бросил на меня яростный взгляд. – Значит, прецедента. Да. Такого никогда прежде не было. Ни один левантиец не забирался так далеко на юг. Ни один левантиец не отделял себя от гурта. Ни один левантиец не объявлял себя императором. Ни один левантиец не… сидел на коленях в замке и не пил чай с императрицей, которая говорит с ним как с равным. – Он снова отвернулся и со звоном опустил пиалу дрожащей рукой. – Я больше не знаю, кто мы. Кто я.

На мгновение показалось, что он еще что-то добавит, но вместо этого он взял ломтик сливы и сжевал его с презрительной гримасой, будто плод его оскорбил. Мой брат выглядел похоже. И я впервые задумалась, сколько лет Тору. Из-за отсутствия волос другие левантийцы казались старше, но у Тора, как и у Эзмы, были длинные волосы, их как будто никогда не стригли. В отличие от Эзмы, Тор связывал спутанные волосы сзади и, похоже, ненавидел их. Я уже спрашивала его об этом, но не получила ответа, хотя сейчас, кажется…

– Пожалуйста, прости мое невежество, – сказала я, полностью сбросив маску императрицы. – Я не знаю ваших традиций и хотела бы понять, в каком возрасте ты должен отрезать волосы, как остальные? Или это имеет отношение к…

– На шестнадцатом цикле, – сказал он и, вероятно, решив, что слишком грубо меня прервал, добавил: – Ваше величество. Именно тогда нас клеймят Клинками.

– Клеймят?

– Да, перед лицом богов мы отдаем свою жизнь в служение им.

– А ты? – Я понимала, что давлю на него. Однажды он огрызнулся на меня за такой вопрос, но сейчас, когда мы сидели перед остывающим в пиалах чаем, а об утес с грохотом разбивались волны, все было по-другому, нежели тогда, на раскисшей от дождя дороге, на которой умирал генерал Китадо. – Когда заклеймят тебя?

Он не ответил. Если я хотела, чтобы он заговорил, придется заговорить первой. Танака был таким же, упрямым и гордым.

Я провела рукой по бедрам, разглаживая ткань.

– Ты знаешь, что я не должна была стать императрицей? – сказала я. – В Кисии никогда прежде на троне не сидела женщина. Трон должен был достаться моему брату. Я любила его, и все было прекрасно, пока однажды… – Тор поднял взгляд, и между его бровями снова появилась глубокая складка, – пока однажды я не поняла, что лишь уговариваю себя, будто он больше заслуживает трон, хотя на самом деле хочу совсем не этого и в глубине души знаю – это неправда. Я достойна трона не меньше. Я не хуже подготовлена. У меня есть полное право желать трона, чувствовать себя… неполноценной без него. – Когда Тор так и не заговорил, я пожала плечами: – У каждого из нас есть свои…

– Два года назад, – выдавил он, словно пролаял, – я должен был пройти обряд посвящения два года назад. Я прожил почти девятнадцать сезонов и до сих пор не заклеймен. Гидеон… – он вдохнул и резко выпустил воздух, – Гидеон отдал меня чилтейцам, чтобы я научился говорить на их языке. И благодаря этому я выжил, потому что был им нужен, но я не задумываясь отдал бы все за то, чтобы стать полноценным членом гурта. Может, когда-нибудь я им стану. Однажды.