Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Глава 31

– Кофе? – предложил Таммур.

– Боги подземные, да. – Шпат не осмеливался пить кофе много месяцев. Если он обожжет горло, оно может покрыться известью, тогда нельзя будет дышать. Но этим утром он чувствовал себя как новенький. Прошла даже ломота в правой ноге.

Почти днем, мысленно поправился он. Ночь он проспал как убитый, и когда проснулся, вся кровать была засыпана отшелушенной каменной крошкой. Он до сих пор ощущал остаточный след волхвования: жар, глубоко въевшийся в кости. Приятный, как крепкий алкагест.

Таммур грузно развалился на кресле и отломил себе пирожного.

– Не собираюсь спрашивать, что произошло прошлой ночью. В целом, на мой вкус, связываться с колдовством опрометчиво.

Шпат кивнул и внутренне улыбнулся. Крыс упоминал о том, что Таммур подкатывал к одной южанке, та оказалась чародейкой и в придачу ставленницей Хейнрейла. Как ее звали? Мири? Очевидно, Таммура до сих пор гложет предательство. Шпат положил ее имя на полку в памяти на случай, если понадобится немного Таммура приструнить. Шпат нуждался во влиянии и связях старого бандита – как и в его деньгах, – но становиться Таммуровой марионеткой ему не хотелось.

– Я тоже до конца не все понял. Однако Кариллон я доверяю, и заклятие исцеления сработало. – Шпат протянул руки как доказательство. У кофе отменный вкус, и он чует запах свежих пирожных. Где Таммур их добывает? Во всей Мойке не пекут таких изысканных сладостей, значит, тихонько переправляет их из какого-нибудь другого района.

– А как насчет того, университетского? Ему ты доверишься?

– Доверие необязательно. Мы сдернули его с кичи алхимиков, назад ему неохота.

– Не получит ли он прощение в обмен на нас?

– Ему нужна Кари и ее дар. – Шпат не стал поминать Черных Железных богов. – А цена прощения может оказаться слишком высокой.

– С этими алхимиками мы еще нахлебаемся, – пробормотал Таммур. – Один сальник стоит шестерых стражников Набура. Мы заляжем на дно, на год или больше. Может быть, покамест перенесем дела на Серебряный Берег – из Гвердона уходить мы не станем. По-моему, алхимики отгрызли кусок не по зубам. Народ боится Божьей войны, но она маячит где-то там. А сальники – вот они, за дверью. Город подымется против алхимиков. Нам надо только продержаться на плаву до этих пор.

– Они заполучили парламент. Некому дать им отпор.

– Тогда дадим мы, – бросил Шпат. – Кари!

Кариллон ввалилась в комнату. Выглядела она усталой, но посветлела, глядя на Шпата – и на пирожные.

– Завтрак, ого! – Она набросилась на еду не хуже голодной кошки.

– Осложнений после вчерашнего нет?

– Мне пришлось оттаскивать Крыса, пока он не убил Онгента или Мирен не убил его самого, и я ни хера не врубаюсь, в чем тут дело. За Крысом я заметила странности после Башни Закона, но… – Она оборвала фразу и взмахнула рукой, включая в общий список странного свое ободранное лицо, видения, Черных Железных богов и выздоровление Шпата.

– Я поговорю с ним, – молвил Шпат. – Кари, я не знаю ни профессора Онгента, ни Мирена, но раз ты считаешь, что они нам нужны…

Кари фыркнула в кофе.

– Ты втемяшил себе, будто у меня есть план. Да, план был. Это ты. Теперь от тебя все зависит.

– Спасибо за оказанное доверие.

– Доверие и чудесное исцеление. Лишний денек-другой здоровья, пока нас не порешит либо Хейнрейл, либо сальники.

– Мисс… – начал и замялся Таммур.

– Зовите просто Кари, – сказала Кариллон в тот момент, когда Шпат сказал «Тай». Скрыть замешательство от прозвучавшей фамилии Таммуру не удалось, но он с этим справился.

– Мисс Тай. Как я рассказывал Шпату, я пообщался с некоторыми членами Братства из тех, на кого нам стоит рассчитывать на сточном судилище. Других оказалось трудно искать – естественно, они прячутся от сальников, а наша обычная связь нарушена. Можете ли вы найти их с помощью ваших чар?

Предполуденный свет сверкал в окна с безоблачного неба, но прошлой ночью над ночлежным домом нависали свирепые боги. После ритуала Онгент предостерег, чтобы Кари не дерзала обращаться к богам без его предохранительных заклинаний, не будоражила их. Кариллон отхлебнула кофе.

– Конечно. Понадобится их описание и придется подождать смены часа… – Она опять осеклась, внезапно вспомнив утреннюю тишину. – Я не слыхала колоколов этим утром.

Она видела леса вокруг маковки Нищего Праведника, но в городе много других церквей. Не может быть, чтоб замолчали все сразу. Они необходимы ей.

– Алхимики остановили работу городских звонарей. У них теперь сальники объявляют комендантский час. – Таммур придвинулся, изучая Кари. – Вашему дару требуются колокола, я понимаю.

– С ними мне легче. Конкретно легче. – Она взяла и, сыпля по тарелке крошки, разломила пирожное на части с таким видом, словно гадала по его внутренностям. Желудок вдруг стянуло в узел. – Нет других новостей, что еще они затевают?

– Нищий Праведник окружили сальники. Ругаются с церковью. Похоже, здание признали аварийно опасным.

– Дерьмово. Шпат, они снимают Черных Железных богов. Отливают из них бомбы. Я сама это видела в квартале Алхимиков.

Шпат насмешливо посмотрел на нее.

– Блин, я тебе не рассказывала. Прошлой ночью, перед обрядом, мне было видение. – Наспех, глотая слова, она описала ему перековку Черных Железных колоколов на оружие и свой разговор с Рошей.

– Итак, вы ее послали подальше? – спросил Таммур.

– Я ее на хер с крыши столкнула.

– До меня дошел слух о сражении в долине Грены. Говорят, хайтяне убили богиню каким-то новым особым оружием.

– Божьей бомбой, – сказал Шпат. – Есть бомбы, способные убивать богов, способные выиграть Божью войну.

– А чтобы их изготовить, требуются колокола? Это дает нам инструмент против алхимиков. Нищий у них в руках, но есть другие церкви. Если завладеть несколькими старыми колоколами, то мы могли бы заключить сделку или поторговаться.

– Меня больше волнует ответка. Если чужеземные боги узнают о том, что Гвердон готов их убивать, то наш нейтралитет не будет стоить гроша. Сюда явится Божья война. И Кари… что будет с тобой, когда они начнут взрывать Черных Железных богов?

– Не знаю. Давайте спросим профессора. – Кари пришлось ухватиться за край стола, чтобы встать. Шпат признал, что она устала сверх меры. Последний раз он видел ее такой же бледной, когда Крыс привел ее к нему на порог.

– Этот дом не годится под штаб командования, – заметил Таммур. – Слишком много входов и посторонних глаз. Нам надо перебраться на мой склад на Мясницком ряду. Там есть…

Кари перебила его:

– Бронированная комната наверху. Я ее видела. Да, нас устроит.

Шпат покачал головой.

– Нет, больше я не бегу и не прячусь. Мы остаемся здесь и собираем поддержку до сточного суда. Люди должны видеть, что я решил отстаивать свое место. – Он поболтал кофе в чашке. – И пусть увидят, что я стою на ногах. Перейдем на Мясницкий ряд, когда подготовимся.

Снаружи крики. Шлепают бегущие подошвы.

Упырь. Не Крыс – в белом платье и под вуалью. Барсетка.

– Здесь Хейнрейл, – сказала она. – Он хочет поговорить.

Не только Хейнрейл, подумал Шпат. Мастер взял с собой свиту. Какие-то лица знакомы – старые воры, прочно спаянные с Братством. Таких людей Таммур и надеялся поколебать. Иных Шпат не знал, но догадывался – они тоже из Братства, из дальних районов. По левую руку Хейнрейла – чародейка Мири. По правую – здоровяк, темнокожий, с двумя серповидными ножами на поясе. Замена Холерному Рыцарю.

Шпат осознал, что его сторона невольно выстроилась зеркальным отражением подручных Хейнрейла – Кари лицом к лицу с Мири, он – с телохранителем, а Таммур напротив Хейнрейла, словно это схватка Таммура, а не Шпата. Требовалось сломать узор, поэтому он выдвинулся вперед и пересек помещение. Телохранитель напрягся, вынимая ножи, но Хейнрейл взмахом его успокоил, и верзила-боец отступил.

– Шпат, – сказал Хейнрейл, – ты отлично двигаешься.

– Как новенький. – Шпат нависал над Хейнрейлом. Неизвестно, уменьшило ли хоть как-то волшебное лекарство его дарованную хворью силу, но сил размазать мастера по плитке ему определенно хватит.

– Благодарение богам. – Хейнрейл взглядом просеивал толпу напротив. Его глаза сверкнули на Кари, но не замедлили хода, подмечая противостоящие ему лица.

– Мы уладим ваш спор на сточном судилище, мастер, – громко высказался Таммур, обращаясь ко всей комнате.

– Я сюда пришел не споры улаживать. Просто хочу перемолвиться негромким словечком кое с кем из вас.

Голос у Хейнрейла тихий, спокойный, но отчего-то заполнял все углы комнаты. Он дотянулся и потрепал Шпата по плечу.

– Нам, Шпат, стоило с этим покончить задолго до нынешнего дня. В Братстве всегда бы нашлось тебе место. Может, даже место отца. Мы разобрались бы с этим без шума.

– Ты отравил меня, когда меня взяли, – сказал Шпат. Он старался говорить столь же спокойно, но горло превращало слова в скрежет камня.

– Это неправда! Кто сказал тебе, что я отдал такой приказ?

– Ты подставил нас в Палате Закона! Крыса, Кари и меня. Ты послал нас приманкой, рассчитывая, что нас поймают.

– С Башней случилась непонятка, отвечаю тебе. Предполагалось только взломать клятое хранилище, а не сносить здание начисто. Вас подвела вторая команда, но за свой косяк они заплатили жизнью. И, насколько я слышал, вы могли выбраться – Крыс убежал, ты сам вернулся за Кариллон, а она задержалась, вытаскивая из огня охранника. – Хейнрейл крутнулся и обратился к Кари. Каким-то образом разговор съехал со словечка между ними двумя на театральную постановку, представление перед собравшимися гвердонскими ворами. – Ваше милосердие восхитительно, мисс Тай, только не очень мудро.

– Ты не сказал нам про вторую команду, – прорычал Шпат.

– Нет, не сказал. А сказал только то, что вам надлежало знать. Я же, едрить вашу, гильдмастер. И я бы не дал тебе сесть, предстань ты перед магистратом. Я тебя не травил и не велел никому заставлять тебя молчать. Я видел, как стойко держался Идж – и верю в его сына.

На это с обоих концов комнаты раздались одобрительные возгласы. Шпат почувствовал, как ступает по зыбучим пескам.

– Ты стакнулся с алхимиками! – вскричал он, и комната притихла. – Ты взорвал ради них Башню Закона. А может, и Колокольную Скалу заодно – ты подложил ядовитый газ на тот корабль, «Аммонит», а твоя морская ведьма поколдовала в заливе и посадила его на мель. Сколько погибло, когда до нас докатилось ядовитое облако? А сколько наших сестер и братьев отправили в сальные чаны?

Лицо Хейнрейла перекосилось от бешенства. Все его дружелюбие осыпалось, и он выплюнул ответ:

– Удивительно, как ты их не сосчитал, ведь тебе оттуда так хорошо все видно – сверху, стоя на отцовском трупе. Да, я работаю с алхимиками. На случай, вдруг ты не заметил, с теми, у кого есть деньги! Я кладу бабки в карманы каждого из вас, разве нет?! Слежу, чтобы Братство действовало, как бы город ни пытался нас сломить раз за разом! Семьдесят четыре вора, вот сколько отправилось в сальные чаны. Их было бы сто пятьдесят, коли бы не твоя, мудак, геройская выходка, и на ста пятидесяти все бы и кончилось. А теперь они идут за нами, чертов придурок, ведь ты же напал на них прямо в ихней паршивой крепости!

– Ты признаешься, что нас продал, – крикнул Таммур.

– Я платил за нашу безопасность! Сто пятьдесят – вот выкуп, который мне пришлось заплатить за всех остальных.

– Вот, значит, как, – проговорил Шпат. – Торгуем людьми. Торгуем нами. Говоришь, ты кладешь деньги в наши карманы – это про пару грошей в награду за все страдания? Мой отец хотел, чтобы Братство обеспечивало простой народ. Он видел, как Гвердон подпадает под власть более крупных сил: ремесленных гильдий и церквей, и он…

– Всегда так и было, – перебил Хейнрейл. – А ты – дурак, коль считаешь, что может быть по-другому.

– И он хотел сделать Братство не таким, как они. Лучше. Если город нельзя реформировать, то тогда воровство – единственный путь дать людям то, что они заслужили, выделить честную долю городского богатства. Сколькие тут считают, что им досталась честная доля? Сколькие тут думают, что Братство работает ради них? – Комната разразилась криками: возгласами поддержки, ревом одобрения – и глумливыми насмешками.

– Давайте решим вопрос здесь! – Таммур замахал, призывая к тишине. – Я объявляю голосование: кто должен быть предводителем? Высказывайтесь! Вам слово! – Он играет в творца королей – или же надеется на ничью, и тогда ради компромисса коронуют его самого?

– Ладно. – Кто-то подсунул Хейнрейлу ящик, чтоб его было видать всей толпе. Он на голову ниже большинства, тогда как Шпат унаследовал отцовскую долговязость. Сзади кое-кто проорал приветствия, пока Хейнрейл влезал на ящик, но куда чаще выкликали имя Шпата. Даже Мири и прочие, кто пришел с мастером, выглядели подавленно.

– Вы меня знаете. Вы знаете, на что я пошел ради вас. Если, по-вашему, я повел вас верной дорогой в эти тяжелые времена, тогда голосуйте за меня. Если считаете, что я поступил с вами неправильно или что детские сказки о городе веселых разбойников, раздающих бедным, принесут вам больше пользы, голосуйте за Шпата. – Хейнрейл умолк, будто уже собираясь сойти вниз, а потом добавил: – Иджа я знал. Я был там, когда его вешали. И слава богам, что так вышло, ибо, останься мастером он, мы все кончили бы петлей или чаном. Да, он был великий человек, великий мыслитель. Но он был дурак, и если вы пойдете за его сыном, значит, тоже будете дураками.

Редкие выкрики поддержки, быстро поглощенные многоголосицей сторонников Шпата. Он выступил вперед, внезапно разволновавшись. Язык стал как каменный. Он оглядел собрание. Воры – каких знал всю жизнь, воры, с которыми вырос. Незнакомые, новички, прибывшие в город ни с чем, пришедшие в гильдию, чтобы выжить. Те, кто был беден всегда, и те, кто съехал в Мойку по наклонной, опустился вниз, когда колесо удачи повернулось, вознося кверху алхимиков.

Все они ждали, надеялись, что отныне он будет за них говорить, за них драться. Такова была мечта Иджа – вложить в руку бедноты нож, сделать поединок честным.

В уме проплывали разрозненные строки рукописи Иджа, и он хватал их и принимался читать их вслух. Он понятия не имел, осмысленны или нет его слова, но продолжал говорить, пока не потонул в гуле толпы.

– ИДЖСОН! ИДЖСОН! ИДЖСОН!

Кровь ударила по его незасоренным венам. Каждый дюйм его тела охватил огонь. Хлопки и приветствия, алкагест для души, растворяли страхи, вдыхали в его окостенелые мечты новую жизнь.

Народ рядами устремился мимо него, к Таммуру и жетонам для голосов.

Кари выскользнула из толпы, как только начались речи. Присутствие здесь Хейнрейла обескуражило ее. Она собиралась встретиться с ним на сточном судилище через день-два, когда у нее будет время подготовиться. Ее инстинктивная реакция на неожиданности – бегство, а убегать нельзя. Теперь, когда Шпат воплощал ее план. Поэтому она слиняла на край сборища – так далеко, как могла, не покидая зал. И высматривала Мирена или Крыса – с Хейнрейла станется тайком попытаться прирезать ее в толпе, а она не обвешана броней, как Шпат.

Молчание колоколов притупляло чувства. Теперь она неполноценна и не уверена в себе. Голос Шпата взлетал над собранием, он рассказывал, как даст отпор гильдии алхимиков, как заберет у них город, но настроение толпы для нее оставалось загадкой. Даже если здесь они победят, неизвестно, будет ли этого достаточно. Мойка уже на стороне Шпата, но Мойка – это не весь город. В других частях есть другие воры, и они могут быть по-прежнему у Хейнрейла на прикорме.

Сюда, расталкивая народ, продвигался телохранитель Хейнрейла. Кари забеспокоилась, не собрался ли он напасть, и отступила, ища укрытие. Но громила только расчищал в давке путь. К ней несмело, бочком подкрался Хейнрейл. Он осунулся, стал ниже ростом – не таким он сюда заходил. И казался очень, очень усталым.

Ее нож уже в руке. А под рукой его ребра.

Перемирие, напомнила она себе.

– Ах, Кари, – сказал Хейнрейл. – Верно ли, что ты посвящена в секреты каждого из людей?

– Вполне верно.

– Кроме моих, однако. – На его пальце покачивался амулет. Амулет матери на серебряной цепочке.

Кари двадцать лет носила этот талисман на шее, ни на миг не снимая, пока Хейнрейл не отнял его. Однако сейчас она смотрела на него словно впервые. Он был изготовлен из темного металла под потертой эмалью – определить металл она никак не могла. Перед ее глазами он загорался тьмой, вспыхивал скрытой силой. Стало понятно – сила пробудилась в нем и в ней самой одновременно, и кулон как-то участвовал в ее посвящении этой силе при Башне Закона.

Она дернулась за цепочкой, но Хейнрейл быстрее, и амулет исчез под рубахой.

– Так я и думал. Мне не дано твоих сил, но я знал, в тебе что-то не так, сразу как спалил на воровстве твою задохлую тушку. Я все про тебя знаю, Кариллон Тай.

– Ты не знаешь ничего. А если б знал, не стал бы общаться с алхимиками.

– А с кем общаешься ты? Полагаю, ты знаешь, откуда берутся твои видения. Мы оба заключили сделки с чертями. – Он вздохнул, пригладил голову. Выглядел он измученно. – Понимаешь, я этого не хотел. Я любил Иджа и заботился о его сыне. Его хотели выкинуть из гильдии, когда он заболел. Я не дал им. Больной – не значит бесполезный. Я имею в виду – погляди на него. Гляди! Не прошло двух недель, а вы обставили меня. Честь и хвала вам обоим.

– Дай неделю сроку, и мы тебя вообще уроем.

– Встречное предложение. Ты убеждаешь Шпата отменить вызов. Вали на Таммура за дурной совет – тут ты не погрешишь против истины. Шпат становится моей правой рукой, занимает место Холерного Рыцаря. Я буду тебя защищать. Мы работаем вместе, дадим отпор…

Шпат кончил речь. Оглушающая тишина. Таммур встал на стол, взмахнул руками и призвал голосовать. Толпа устремилась вперед, бросать жетоны в горшок. Квадратики черной ткани за Хейнрейла. Разумеется, камешки за Шпата.

– А кто защитит тебя? – возразила Кариллон. – Вот мое предложение – гони назад мой амулет, и, может быть, мы тебя пощадим.

– Тогда всё. – Хейнрейл покачал головой. – Не говорите, что я не пытался.

Он отвернулся и медленно побрел к главному выходу. Сейчас произойдет что-то страшное, осознала Кари и бросилась с ножом в руке его догонять. Ее перехватил телохранитель, швырнул на стену. Послышались крики, раздался вопль. Телохранитель Хейнрейла пришпилил ее со знанием дела – сжал кисть так крепко, что рука враз онемела, и Кари выронила нож. К горлу прижалось кривое лезвие. Ухо обдало гнилым дыханием.

– Откроешь рот – сдохнешь, ведьма.

И тут донесся клич:

– Шухер! Вальты!

Сквозь переднюю дверь, в боковую дверь и втискиваясь в окна, хлынула восковая армия, неудержимый поток свечного сала. Сотни сальников заполонили ночлежку таким валом, что нескольких воров, присматривавших за входом, смели просто вмиг.

Поэтому они ее ослепили, догадалась Кари. Если бы городские колокола не умолкли, она могла бы увидеть сальников, марширующих от церкви Нищего Праведника, и предупредила бы Шпата с ворами, что в ночлежке стало опасно.

– Не двигаться! – проорал ворам Хейнрейл. – Ради всего, не рыпайтесь на них, не то вас убьют на месте. Всем, каждому – стоять, на хер, тихо!

Сотни глаз смотрят на Шпата. Сражаться или…

Однако здесь были не одни только воры и головорезы. Здесь все, кто живет в этом доме, обычные люди вроде Угрюмой Мамули и ее внуков. Кафстаны. Прочие, совершенно невинные. И надо всеми занесен нож. Шпат склонил голову, протянул руки, и два сальника подскочили к нему. Связали его каменные запястья путами алхимического шнура.

В толпе рыскал еще один сальник. Полная задница, этого она опознала – сальный чан почти не исказил его черт, лишь борода сделалась твердым выступом из обработанного воска, а правая рука ненормально гладкая, без морщин, как у младенца.

Джери, ловец воров. Ныне Джери-сальник. Он отобрал Кари у телохранителя Хейнрейла. Открыл рот, вроде как собираясь ей что-то сказать, но только невнятно заскрежетал и брызнул в глаза струйкой жгучей молочной жидкости. Она попыталась разорвать его хватку, но выхода не было. Она оглянулась, молясь, чтобы найти хоть какую-нибудь штуковину, которая сгодилась бы в помощь. Может, Крыса – атаковать их, или Мирена – телепортироваться и выкрасть ее. Или Онгента – поразбрасывать чары.

Но Мирена ни следа, а Онгент отлеживался после исцеления Шпата. А Крыс сюда не пришел. Она приметила позади толпы фигуру в капюшоне, потом вторую, потом еще, но все они явились с Хейнрейлом. Держались поодаль, склонив головы, и не вмешивались в происходящее.

Прибыли новые стражники – тоже сальники, но одеты в костюмы гильдии алхимиков, а не в поношенные синие кители городского дозора. То была почетная гвардия гильдмистрессы Роши. За ними следовала она сама, по-видимому, ничуть не пострадав от ножа и падения с крыши менее суток назад. Джери подтащил Кариллон и швырнул перед Рошей.

Вперед выступил Хейнрейл. Проходя мимо Кари, он пожал плечами, словно оправдывался: «Что я мог поделать?» Стоя вблизи, она слышит, как он обратился к Роше.

– Договор действует, правильно? – говорит он. – Одна сотня и пятьдесят на круг в чаны, и я накину Кари как возмещение за дурацкое нападение Шпата на резиденцию вашей гильдии. Но отбирать буду сам, и Братство останется. Вы отзовете сальников и отмените комендантский час.

– Наш договор был заключен в совершенно иных обстоятельствах, Хейнрейл. Вам это должно быть ясно. Когда я нанимала вас вначале, мне приходилось работать тайно и избегать внимания парламента, стражи и церкви Хранителей. Теперь же… – Она расправила руки, подчеркивая масштаб своего торжества, – церковь в замешательстве, дозор – мой, и в парламенте не осталось противников моей мудрой политики.

– Не делай этого, Роша, – полушепотом настаивал Хейнрейл, скосив глаза влево.

– По-моему, иначе нельзя, – ответила она, – в конце концов, было бы вопиющей халатностью позволить известному преступнику, главе Воровского Братства, уйти на свободу. Одно вытекает из другого, в самом-то деле. Последний гвоздь в гроб Эффро Келкина.

– Не надо. Ты получила, чего хотела. Черные говенные колокола теперь твои, туда им и дорога. Прими победные лавры и уходи.

– Я-то думала, ты понятливый, Хейнрейл. Наступает новая эра. Все прежние силы устарели и сгнили.

– Ну ясно. – Он полез в карман и достал нечто маленькое. Не амулет – сточенный кусок мела. Он подкинул его – мел упал у ног Роши и разбился на дюжину осколков. – Ясно, – повторил он, а затем себе под нос: – Мири.

Кари вздрогнула – Мири, она знала из наваждений, звали чародейку Хейнрейла. Тем не менее у алхимиков наверняка есть противочары: жезлы подавления и разделительные обереги, поэтому один заклинатель не добьется никакого эффекта.

У дальней стены помещения фигуры в плащах стряхнули с голов клобуки. То были ползущие – и каждый из них своими десятью тысячами червячных пастей пропел заклятие. Молния грянула сквозь толпу. Жахнули шлепки горячего воска, а за ними брызги крови с мясом – невезучих воров угораздило стать на пути. Воздух загустел от колдовства.

Заклинатель был не один. Их целое ползучее войско, и показуха Онгента на улице Желаний выглядела рядом с ними детской хлопушкой.

Разряд задел Таммура, и старого вора разорвало, как набитый мешок, толстый живот лопнул, а кости хрустели, пока по нему прокатывалось заклинание. Кари чуть не ослепла, когда гильдмистресса Роша превратилась в столп пламени. Роша не закричала, когда ее пожирали синие огни, и полыхала стоя. До тех пор, пока восковые глаза не потекли по щекам, а голова не опала, провалившись в плечи.

От колдовского жара пальцы Джери размякли, и Кари сумела вывернуться. Она рванула вперед, увернувшись от костра, прежде бывшего Рошей. Ничего не видя, она ловила поток свежего воздуха из-за дверей. Снова как в Башне Закона, подумала она, спотыкаясь. Хейнрейл опять поймал ее в огненную ловушку. Цеплялись чьи-то руки, но ей удавалось выскальзывать. Мимолетом она заметила, как Хейнрейл тянется к ней, кричит, но полоснула его ножом и – вот радость неимоверная – попала, и он отшатнулся. Другие преследователи – Джери? – наседали, поэтому она опустила голову и ломанулась вслепую, перепрыгивая отсеченные конечности и смертельно раненных воров.

Где-то в сердце резни – она слышала – грохочет Шпат. Ликование толпы обернулось воплями паники, но он принял власть, командуя бегством. На беду, между ней и Шпатом стена горящих сальников и мечущих заклятия ползущих, ей никак не к нему не пробиться.

Под дробным топотом ее ног исчезает пол, и целое мгновение она парит в вольном падении. Канал. Она перекувыркивается в воздухе, но все равно скверно бьется о воду, вышибает дыхание. Легкие горят, она ныряет в мутоту, стараясь протолкнуться глубже и не оставить следов на поверхности.

Позже она сложит по кускам, что произошло. Хейнрейл привел с собой ползущих, по крайней мере дюжину гадов, и каждый был могучим волшебником. Их он держал про запас, прятал в толпе и за стеной в переулках, пока Роша не нарушила слово и не попыталась его арестовать. И тогда началась бойня. Алхимики и воры Шпата приняли самый страшный удар колдовских сполохов, но пострадали и сторонники Хейнрейла. Например, его новый телохранитель – его кривые ножи потом нашли возле обугленного скелета: смертельные чары разъели даже кости, что крошились в прах от прикосновения.

Позже, много позже, она будет оцепенело бродить среди руин многоквартирного дома, оглядывая разорение и сознавая свою долю вины.

Она проплыла под водой сколько смогла, а потом еще три-четыре гребка, загоняя себя за предел своих сил. Ладонь сомкнулась на склизком камне того берега канала, и Кари выползла из воды. Словно выдра, она шустро юркнула в сторону и помчалась в манящую тень.

Большой дом стал горящим муравейником. Туда-сюда сновали темные силуэты, выделяясь на фоне мертвенного колдовского пламени. Выжившие алхимики, не сальники, а вроде как люди, удирали назад, к Нищему Праведнику. Крики, свистки – подходила стража, с мыса Королевы маршем шли батальоны. По улицам грохотали повозки, покидая район пожара. Она не могла сказать, сколько воров спаслось и где сейчас Шпат, но полагала, что он еще жив.

Во тьме шастали сальники, искали ее. Она увидела того, кто раньше был Джери Тафсоном, его лысеющая макушка нынче зияла, и в ней горела свеча. Он стоял на другом берегу канала, наклонившись к земле, вынюхивал следы Кари. А потом расправил восковые ноги и махнул через канал, преодолев его единым прыжком.

Кари понеслась под уклон Мойки, шатаясь и поскальзываясь в темноте. Легкие, иссохшие от токсичной гари погибающих сальников, резало, когда она глотала воздух. Под ногами расползался мусор. Мокрые булыжники обманули ее, и она растянулась, но собралась и встала двигаться дальше.

Слева на крыше вспыхнул свет, это сальник – не Джери, а ставшая свечой женщина – запрыгнул туда. Чудище засекло ее и запрокинуло голову, испуская свой нечеловеческий визг – похожий звук получается, когда закаливают раскаленное железо. Рядом с ней собирались другие, их огни очерчивали контуры больших домов и лачуг дюжиной фальшивых восходов.

Удалось бы добраться до путаницы построек у Болотной площади, там можно попытаться скинуть погоню. Она хорошо знала то место, у Крыса там было логово, и все дома по-прежнему в темноте: сальники туда еще не нагрянули. Блин. Если продолжать двигаться по этой улице, то придется миновать Святой Шторм. У церкви Нищего Праведника сальники, и если к Святому Шторму нагнали других, то она прибежит прямо к ним. Надо сворачивать.

Кари заметила низкий каменный забор и полезла через него. Она была уже наверху, как на нее прыгнул сальник, попытавшись сбить ее во внутренний двор. Он подлетел, и она изогнулась, отстраняясь с его пути, ступней зацепилась за грубый кирпич и на мгновение сумела зависнуть вниз головой – и сальник промахнулся, холодные землистые руки не нашли в ней опоры. Сальник тяжело ухнул во двор, грохнувшись в чей-то курятник. Солома моментально подхватила огонь, и сальник завизжал, когда обнаружил, что заперт в горящем сарае. Куры кудахтали в ужасе, панически хлопали крыльями – и дали ей время пересечь двор и вскарабкаться на дальний забор, пока не подоспели новые сальники.

Темнота – ее друг. Где темно, там нет никакой алхимической мрази. И сейчас над Болотной все еще висела тьма.

Она припустила по улочке за домами, по старому коровьему гону тех времен, когда на западе города стояли фермы. В глубине разума ей слышался голос Онгента, вещавший об истории города. Кости прошлого торчат наружу, уродуя настоящее.

Она почти добралась, когда коровий гон озарился светом. Ее нашли. Сальники мчались по заборам – и слева от нее, и справа, их шаги стучали быстрее ее запыхавшегося сердца. Сзади третий, нагоняет.

И тут Кари с разбегу врезалась – в нечто, по ощущениям похожее на железный столб. Она рухнула навзничь – измочаленная, оглушенная. Над ней высилась женщина. Средних лет, вполне дюжая, лохмотья прикрывают, похоже, доспехи. Кари попробовала заговорить, остеречь, чтоб та убегала, но пропало дыхание.

– Это, несомненно, ты, Кариллон Тай, – проговорила женщина. – Мы тебя ищем. Надо поговорить – тебе и мне.

Ближний сальник шикнул и махнул ей проваливать немедля, под страхом той лютой кары, какую сальники сочтут потребной. Женщина-воин обнажила меч, жестом приглашая их нападать.

– Так и быть. Давайте.

Трое сальников прыгнули вместе. Три косых черты прорисовал ее огненный меч, и коровий гон покрыла болтушка из липких восковых потрохов. Кари перевела дух и попробовала удрать, но четвертый взмах, на этот раз плашмя, опять ее повалил. У этой женщины невообразимая сила и быстрота.

– Так, а ну-ка все-таки поговорим. Я – Алина.