Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 341 страниц)

Руссун кивнул; вид у него был такой удрученный, словно он только что толкнул своего отца под колеса бронированного экипажа.

– И раз уж речь зашла об этом… Бумаги Гхора. Что вы придумали на этот раз? Дальние родственники? Деловые партнеры?

Темса протянул руку, и Руссун со вздохом достал свиток.

– Уже пошли слухи, поэтому мне пришлось… проявить изобретательность. Он пройдет через несколько хранилищ, прежде чем попадет в ваше. Так его сложнее отследить.

– Прекрасная работа! Вы делаете честь представителям вашего ремесла.

Знаку, похоже, больше было нечего сказать, и он просто кивнул. Зеленея с каждой секундой, он зажал рот рукой и тем самым выиграл немного времени – ровно столько, чтобы передать тростниковую ручку – после чего он бросился в угол, где его вырвало.

– Надеюсь, у вашего отца нервы покрепче, – заметил Темса, укоризненно цокая языком.

Гхор, выпучив глаза, уставился на протянутый ему папирус. В его руку вложили смоченную чернилами ручку.

Темса постучал по свитку.

– Подпишите.

– Что это?

Одурманенный вином судья пытался понять, что происходит, и задергался в крепких руках Даниба.

– Подпишите, и тогда я, возможно, пощажу вас.

– Я ничего не подпишу!

Гхор вспомнил о своем положении в обществе, как будто оно могло выручить его сейчас, когда рядом с ним лежали убитые серек и тор.

– Даниб?

Раздался громкий треск, и судья завизжал: его вторую руку призрак сдавил своей рукавицей. Из щелей шлема вылетали завитки голубых паров, и я представил себе, что Даниб сейчас улыбается.

Оказалось, что со смелостью у Гхора плоховато, и ручка, хотя и подрагивая, с удивительной скоростью заскрипела по свитку. Темса посмотрел на своих подручных и улыбнулся.

– Как все просто! Слуга Кодекса, и так легко сдался? По-моему, это говорит о городе больше, чем мои убийства. Вот знак, держи.

Руссун, лицо которого было запачкано рвотными массами, поспешил к Темсе. Темса ткнул его тростью в грудь.

– Осмотри все трупы и сделай список всех, кто хранил деньги на Монетном дворе Фенека. Я хочу, чтобы их монеты доставили в мои хранилища. А также монеты всех остальных, на которые я могу предъявить свои права, не вызывая чудовищных подозрений. Укажи их моим людям, а они их соберут в кучу.

– А остальные? – подала голос Джезебел.

– Поработи их. Забери безделушки. Отрежь языки. Продай задешево на рынке или Консорциуму. По слухам, Кел-Дуат расширяет производство.

– Тор… Мой отец никогда… – пискнул Руссун.

Темса с силой ткнул его в грудь.

– Уверен, тор Фенек не будет против. Ведь ему, как и тебе, хватило глупости обзавестись потомством.

Двое громил в черном повели Руссуна к выходу, и во время этого жуткого путешествия его лицо из зеленого стало белым. Подмигнув ему, Темса снова повернулся к Гхору.

– Итак, судья. По слухам, ваше хранилище спрятано. Будьте умницей, скажите, где оно, а? Это сэкономит нам время.

– Нет.

Раскрытые от ужаса глаза Гхора разглядывали мертвецов; он явно пытался не пересчитывать их. Именно в подобные моменты человек вынужден решать, ради чего стоит умирать и чем можно пожертвовать ради собственного спасения. Оказалось, что Гхор – дурак: он думал, что у него есть выбор.

– Нет! Свои монеты я не отдам! – воскликнул он.

Усмехнувшись, Темса сделал шаг назад.

– А что, по-вашему, вы сейчас подписали? Эти монеты уже принадлежат мне. Видите эту тень? Он – лучший замочный мастер в Дальних Краях. Вы мне уже не нужны.

– Я… – Осознание поразило судью словно удар наотмашь. – Палата тебя казнит! Тебя забьют камнями у Великого колодца Никса!

Вздохнув, Темса перевел взгляд на Джезебел.

– Бесполезные угрозы всегда начинаются именно в тот момент, когда надежды больше нет. Верно, дорогая?

Острый показался мне черно-медным размытым пятном. Разрез был таким тонким, что все недоуменно переглянулись: где же кровь? Вдруг она потекла по шее и груди судьи, появившись словно из ниоткуда.

– Я ненавижу свою новую жизнь, – выдохнул Острый.

К несчастью, судья решил испустить дух, глядя мне в глаза, словно возлагая всю вину на меня. Я не мог смотреть на эти выпученные красные глаза и, спасаясь от них, посмотрел на Темсу. Тор запустил руку под окровавленный воротник Гхора, вытащил оттуда ключ на цепочке и бросил его мне.

– Работай! – заревел он.

Джезебел подтолкнула меня, следуя за своим боссом; мы пересекли залитый кровью зал и пошли дальше, наверх. Нас окружали солдаты Темсы; на каждом этаже они расходились по коридорам, стучали молотками по стенам и рвали на части шкафы. Они, похоже, давно привыкли к подобной работе. Где-то далеко внизу раздавались звуки боя. Видимо, нужно было разобраться с оставшимися телохранителями.

Темса предположил то же, что и я, и нашел хранилище в спальне судьи. Некоторые аристократы невольно стараются держать свои сокровища поближе к себе. Именно поэтому многие из них сторонились банков: они верили в то, что богаты, только если могли увидеть и потрогать свое богатство. Однажды я ограбил дом, где хранилище находилось под кроватью: хозяин дома хотел спать на своей добыче.

Люди снова взялись за работу: сдвинули в сторону бархатные занавески, выломали фальшивую стенку. Совсем скоро комната наполнилась блеском золота и стали.

Темса, видимо, решил меня подбодрить.

– Твой черед, Келтро, – шепнул он мне на ухо. – Смотри не облажайся.

Меня вытолкнули вперед, несмотря на то что я уже потирал руки. Рядом со мной, звякнув, приземлился мешочек, и я уже знал, что в нем мои инструменты. Прижав их к боку, я оценил сложность задачи.

Хранилище было монстром, но монстром симпатичным. Его внешняя поверхность представляла собой прямоугольник из полированного металла, на котором были выгравированы сцены из истории Арка. Меня они не интересовали. В центре прямоугольника, между двух золотых колонн, находилась небольшая дверь. Из нее выступала целая подборка запирающих механизмов в форме звезд и лун, украшенных аметистами, агатами и резной костью.

– Привет, лапочка, – шепнул я хранилищу, обводя взглядом драгоценные камни.

Темса стукнул тростью по мраморному полу.

– Ну? Чего ты ждешь?

– Я думаю! – огрызнулся я.

– Испугался, что ли?..

– Это хранилище построили «Фенрис и дочери». Дверь из наливного камня, с внешним стальным слоем и золотыми панелями. Последовательно срабатывающий механизм для двух ключей, дополненный кодовым замком – и, несомненно, с ложными вратами на дисках. Приваренные запорные планки, защита от сверления и закрытые дверные петли. Задача сложная, но решаемая. Гхору нужно было меньше тратить на дверь «Максир» и больше на хранилища.

Я улыбнулся – совсем не застенчиво. В ответ Темса просто скрестил руки на груди.

Я поднял вверх окровавленный ключ. От моего прикосновения металл покрылся изморозью.

– Одного ключа не хватает, но, к счастью для тебя, тор, Фенрис и дочери делали одни из самых шумных замков в мире. Дрянь, а не замки.

Подойдя к двери, я приложил ухо к золотой накладке рядом с первой замочной скважиной, вставил в скважину ключ Гхора и стал слушать, поворачивая ключ – один раз, второй, третий. Шестеренки под металлическими пластинами пели для меня, словно хор. Я оставил замок отпертым и перешел к следующим, вставив две отмычки в защищенную замочную скважину. Я уже давно не держал в руках свои инструменты, и мои пальцы были менее ловкими, чем обычно. Я во всем винил недавние вселения, и все же сталь под голубыми пальцами казалась мне более твердой, чем все, к чему я прикасался с тех пор, как стал призраком. Стиснув зубы, я приступил к работе.

Для меня это был бой. Мой разум против машины и изобретательности; оружие – мои инструменты. Остальные видели лишь призрака, который что-то бормочет, стоя перед красивой дверью.

Темсе быстро надоело следить за еле заметными движениями моих рук и разглядывать мое перекошенное лицо, и он оставил меня вместе с Джезебел. Они с Данибом ушли; им наверняка не терпелось поскорее осмотреть башню судьи. Я не возражал. Я был занят – вел поединок с дверью.

Один налево. Три направо. Вверх и вперед. Семь влево.

Раздался щелчок: сувальды упали и встали намертво.

– Извини, но не сегодня, – усмехнулся я.

– Ты с дверью болтаешь, что ли? – спросила Джезебел.

Сосредоточившись на работе, я совсем забыл, что она бродит у меня за спиной с топором на плече. Я пожал плечами.

– Возможно.

– Дурак долбаный.

Я перешел к кодовому замку и принялся изучать серию колес, которые торчали из пластины, вырезанной в форме пламенеющего солнца. Вдоль их краев тянулись символы-цифры, а под ними, в клетке из золотых нитей, располагалась колонна похожих на диски шестерен.

– Кто глупее – дурак или тот, кто ему подчиняется? – спросил я.

Это старая поговорка крассов засела у меня в голове с самого детства. В награду за мудрость я получил оплеуху и оскалился, почувствовав вкус перчаток Джезебел с медными накладками.

– А это что значит? – прошипела она.

– Ты же подчиняешься Темсе, так?

Рука поднялась, готовясь нанести еще один удар.

– Ты меня дурой назвал, что ли?

– Нет, – ответил я, глядя в ее темно-карие глаза. – Я говорю: не подчиняйся дураку, а то сама станешь дурой.

Она все равно меня ударила. Как только мне удалось отлепить себя от пола, я вернулся к хранилищу, морщась от боли. Я поднес ладони к сетке. Мои светящиеся пары поплыли над золотыми нитями.

– Тут нужно время.

– У нас вся ночь впереди.

Я уже был поглощен работой, поэтому не ответил. Если я щелкал любым колесом, диски приходили в движение, а затем останавливались и с лязгом вставали на место. Я сосредоточенно слушал, как бьется сердце хранилища.

– А зачем ты вообще на него работаешь? – спросил я, как только нашел первую цифру. Ее диск сделал один оборот, тикая, словно часы, и остановился, указывая на восток, будто сломанный компас.

Джезебел меня игнорировала, словно не слыша, но вдруг ответила:

– Деньги хорошие. Убивать приятно.

– Но почему он? Почему не какой-то другой тор или тал? Тот, который не заставляет… – Я пошевелил пальцами. – …суетиться.

– А мне нравится суетиться. – Джезебел сплюнула, словно ставя знак препинания. – Он умнее многих. Смелее всех остальных. Смотри, как высоко он поднялся. Теперь он, мать его, тор. И чем больше он получает, тем больше моя доля.

Я искоса взглянул на нее.

– Жизнь тора ему по вкусу, да?

Она нахмурилась лишь на долю секунды, но я это заметил – и решил развить тему.

– Он совсем не похож на человека, который читал мне нотации о смерти в тот день, когда я стал призраком. А теперь, значит, ему и своя башня нужна?

Женщина, похожая на комок мускулов, притворилась, будто не слышит меня.

– Наверняка его кто-то прикрывает. Кто-то наверху, – добавил я.

Будущая императрица и Культ Сеша. И они вряд ли знают, что Темса ведет дела и с одной, и с другим. Он, похоже, вклинился между ними.

В ответ Джезебел просто хмыкнула.

Я сделал паузу, пока не нашел следующую комбинацию, а затем соединил две отмычки в узкий напильник, чтобы убедить диск пропустить один зубец.

– Обещания в этом городе – скользкие твари. Не стоит доверять всем подряд.

Джезебел свирепо взглянула на меня. Я затронул больную тему, но струсил и не стал ее развивать, заметив, что огромная женщина сжала кулаки, готовясь нанести очередной удар. Трут я зажег. Пусть он потихоньку тлеет.

Клац. Диск встал в ряд с другими, и половина золотых пластин, распределенных по поверхности двери, повернулась. Я потряс основы небес.

Последний диск оказался упрямым сучонком; он спрятался под поверхностью двери, и поэтому я едва мог его разглядеть. С помощью напильника я разломал часть более слабых золотых нитей, чтобы выявить связь часового механизма с колесами, на которые нанесены цифры. Почти час у меня ушел на то, чтобы разобраться с комбинациями, и в итоге я понял, что у меня есть только одно решение. Обычно я не люблю применять грубую силу, особенно если учесть, сколько трудов ушло на создание такого симпатичного хранилища. Но я, ко всему прочему, еще и вор, и принципов у меня крайне мало. Если для победы в поединке мне понадобится грязь для грязных приемов, я себя по колено в землю закопаю.

– Госпожа Джезебел, мне пригодился бы ваш топор, – сказал я.

– Да пошел ты…

– Можете сами им ударить, только вот тут. Насколько точно вы им бьете?

– Могу им нос тебе отрезать.

– Идеально. Тогда, будьте любезны, отрежьте нос этой пластине.

Она сделала один пробный замах, а затем нанесла удар. Сначала раздался свист, а затем лязг; лезвие топора снесло угол украшенной пластины, осыпав все вокруг искрами. Заглянув в созданный Джезебел зазор, я увидел последние элементы головоломки. Я начал менять положение колес с помощью отмычек и, поняв, что скоро закончу работу, решил еще немного позлить Джезебел.

– Видишь? Возможно, у Темсы есть смелость, но силы у него нет. А теперь представь себе человека, у которого есть и то и другое. Из него бы вышел отличный тор… Или отличная тал…

От первого удара я уклонился, но со второго раза Джезебел попала мне точно в живот, расплющив меня о дверь. Будь я живым, звезды и луны на двери вырезали бы на моей грудной клетке аккуратный узор. Когда Джезебел нависла надо мной, обдумывая, не ударить ли меня снова, я положил палец на ближайшее металлическое колесо.

– Готово, – сказал я.

Я раскрутил колесо, и диски зажужжали. Золотые небеса заплясали по кругу, и с мощным стоном – застонал и я, и хранилище – в двери открылись замки. Я встал и стиснул руки, пока дверь распахивалась, сияя золотом и медью. Это не один из пустых сундуков Хорикс, а хранилище, доверху набитое половинами монет. Если бы там лежала и моя монета, этот миг был бы еще слаще.

– Босс! ТОР! – заорала Джезебел прямо мне в ухо.

Я уронил инструменты, а когда наклонился за ними, она сбила меня с ног и прижала к полу. Я почувствовал, как подошвы ее сапог шипят, прижимаясь к моей газообразной коже.

Тук, звяк, тук, звяк – по коридору двигалась трость и нога с когтями. Вскоре появился Темса; он увидел открытое хранилище, и в его глазах вспыхнул алчный огонь.

– Быстро работаешь, Келтро Базальт.

– Ты попросил меня это сделать. Я сделал, – ответил я слегка сдавленным голосом, поскольку мое лицо было вдавлено в мраморный пол.

Хромая, Темса прошел мимо меня в хранилище. Там на полках стояли стопки половин монет, завернутых в папирус и помеченных символами-цифрами. Он окинул взором свои новые богатства.

– Неплохой улов.

Я уставился на другие вещи, стоявшие на полках из красного дерева: позолоченный шлем, инкрустированная самоцветами ваза и хрустальный череп, взгляд которого манил меня.

– А я получу что-нибудь за труды? – спросил я.

Темса оскалился.

– Тень, я не вижу белого пера на твоей груди. А ты видишь? Ани, проводи этого самозванца до экипажа и отвези его в камеру.

Я стукнул кулаком по мрамору.

– В камеру? Ты говорил про комнату…

Темса ткнул меня в ухо тростью.

– В следующий раз поменьше болтай, Келтро.

– Ты…

Мои надежды были растоптаны еще сильнее, когда Ани Джезебел поставила меня на ноги и начала толкать меня по коридору.

Пока я еще не ушел слишком далеко, Острый решил сказать мне пару слов.

– Не знаю, что ты задумал, но не оставляй меня с ним. Ты в долгу передо мной…

Я хранил молчание до тех пор, пока Джезебел не вытолкала меня за дверь «Максир», за которой в ряд выстроились повозки и экипажи. Переодетые люди Темсы упрямо качали головами, разговаривая с горсткой разъяренных аристократов. Гости, увлеченно размахивавшие конвертами перед лицами «охранников», даже не понимали, что едва не стали жертвами резни.

Я заметил в толпе красное пятно и знакомую светящуюся фигуру в капюшоне – женщину из Культа Сеша; не так давно я видел, как она выходила из таверны Темсы. Она, похоже, улыбалась мне – а может, Джезебел, я не мог понять. Моя надсмотрщица зарычала, и меня погрузили в ближайший экипаж.

Напротив меня сели два солдата с мечами в руках. Я скрестил руки на груди – жалкая попытка бросить им вызов. Прежде чем Джезебел закрыла дверь, я пронзил ее взглядом.

– Видишь? – сказал я. – Обещания в этом городе – скользкие твари.

Дверь хлопнула, словно подводя чему-то черту, и экипаж покатился, увозя меня в ночь.

Глава 19. Долг

Жуки. Вы выслали нам четыре десятка верховых жуков вместо отменных четвероногих лошадей. Эти проклятые твари отказываются пересекать любую водную преграду – и реки, и даже ручьи! Удивительно, что вам вообще удалось посадить их на корабли. Что мне делать с этими жуками, кретины?

Из свитка, который генерал хьебе в 998 году отправил в палату военной мощи

Уже занялась заря, когда Нилит разбудили чьи-то нежные прикосновения. Она чувствовала, что уже рассвело, но отказывалась открыть глаза.

– Ну надо же, – произнес чей-то тонкий голос в ее голове. – Кто-то вчера нажрался.

Нилит пришлось поднимать веки пальцами. Солнечный свет был тусклым, но даже он обжег ее изнутри. Она чувствовала себя так, словно в ее голову заползли муравьи и теперь нарезают ее мозг на куски и, ухватившись за нервы, втягивают ее глаза в глазницы.

Она сошла с ума, это ясно. Рядом с ней стояла птица. Взгляд ее золотистых глаз пронзал Нилит. А еще птица говорила.

– Доброе утро, красотка. Помнишь меня?

– Какого… А, ты вернулся, – выдавила она из себя, прежде чем у нее начались рвотные позывы. Однако наружу ничего не вышло. – Я помню только одно – летающего осла.

– Про долбаных летающих ослов я ничего не знаю.

Что же пило Ее императорство? Или курило, если уж на то пошло?

Нилит осела на песок и обхватила голову руками, а затем подняла взгляд на сокола.

– Я чувствую себя не очень-то по-императорски.

– Это потому что ты по уши в дерьме. Теперь понимаешь, почему кочевники называют свое вино «сок демонов»?

– Где Гираб? – прохрипела она.

– Лодочник? Вон там, допивает целый бурдюк воды.

Нилит удалось изогнуться так, чтобы увидеть Гираба, стоящего рядом с Аноишем. Он проснулся другим человеком – он больше не горбился и с его лица исчезло мрачное выражение, которое он так любил. Он снял с себя рубашку, и Нилит впервые увидела татуировки, которые обвивались вокруг его груди, словно стебли плюща вокруг колонны. Он пил, подняв бурдюк высоко и проливая половину воды на песок.

Поймав взгляд Нилит, он подошел к ней, обдав ее брызгами. Нилит застонала.

– Доброе утро, ваше величество. Привет, сокол.

– Привет и тебе, старый человек с корабля, – ответила птица и клюнула лежавшую на земле пустую бутылку.

– Почему ты не… не такой, как я? – спросила Нилит.

Гираб выпятил грудь.

– Я не в первый раз пью сок демонов. Эти люди – жители пустыни. И я такой же.

– А я, очевидно, нет. – Нилит нашла в себе силы и, шатаясь, поднялась на ноги. – Я пила медею, которую делают на Долкфанге, пробовала огненное вино северных племен и даже черный пиратский ром с Разбросанных островов. Не знаю, сколько драгоценных дней еще осталось в моей жизни, но я больше никогда не смочу губы этим проклятым соком демонов.

Неверной походкой она двинулась к Аноишу; тот втянул в себя ее запах и тонко заржал.

– Нам нужно… – Нилит почесала в затылке и с удивлением обнаружила на нем шишку. Она вспомнила, что танцевала – или по крайней мере пыталась. – А что мы делали?

– Искали Фаразара.

– Черт! – Похмельная тревога распространялась по ней так, словно ее кровь превратилась в иглы. Ее отравленные внутренности, заурчав, сжались в комок. – Он мог уйти далеко вперед.

Нилит засуетилась, проверяя, сколько у нее осталось припасов.

Безел на миг перестал прихорашиваться.

– О! Я знаю, где он.

– Что?

– Он ни хрена не умеет ориентироваться. До города рукой подать, но он постоянно уходит то на восток, то на запад.

Нилит подняла взгляд и увидела блеск мрамора и стекла, который растекся по горизонту.

– До него целый день пути верхом. Он приближается к Просторам, но из-за постоянного виляния движется не так быстро, как вы. С ним какой-то жук. Одним мертвым богам известно, где он его нашел и чем очаровал.

– Я… Спасибо, Безел, – вздохнула Нилит.

Эта новость не охладила ее желания забраться на Аноиша. На это у нее ушло несколько попыток, но в конце концов она неуклюже села на него. Аноиш неодобрительно встряхнул гривой.

– Гираб, у нас нет времени. Уходим. – Нилит заерзала по хребту лошади, чтобы освободить место для лодочника, но Гираб даже не пошевелился. – Уходим!

– Я остаюсь, – решительно ответил он.

– Прекрасно. Ухо… Что?

Нилит так резко повернула голову, что в ее шее что-то жутко щелкнуло.

Лодочник вытер воду с седой бороды и посмотрел на юг.

– Говорю же, я – житель пустыни. Даже и не помню, когда я в последний раз столько плясал и пел. Я слишком долго был один, – печально сказал он. – И я не гожусь ни для верховой езды, ни для погони за мертвыми королями. Не обижайтесь. Это ваша битва, а не моя.

Нилит была крайне сбита с толку и слегка разочарована, но потом заметила, что полог стоявшей неподалеку палатки дрогнул, и наружу высунулась седовласая женщина с рогами на голове.

– Ясно. Но как же твоя баржа?

Гираб усмехнулся, показав желтые зубы.

– Забудьте про баржу. Наверное, я какое-то время покатаюсь по Гоночным колеям вместо Ашти. Если так пойдет и дальше, то Консорциум скоро завладеет всей рекой. Возможно, пришло время вернуться на сушу.

Нилит подвела коня поближе к Гирабу. Лодочник протянул ей руку, и она крепко ее пожала.

– Знаешь, я бы сдержала слово.

Он кивнул.

– Вот почему я так долго шел вместе с вами. Не знаю, за что вы сражаетесь, но, похоже, вы на стороне добра, так что я желаю вам удачи. Возможно, ветер принесет Арку перемены. Удачи вам, императрица, – сказал он и впервые низко поклонился ей – с истинным уважением.

Нилит кивнула ему, и, в последний раз бросив взгляд на лагерь кочевников, на его тощих ослов, жующих тарелки, забытые среди синих палаток, она пустила Аноиш в галоп.

Пустыня полетела мимо нее, но Нилит не обращала на нее внимания, а отчаянно старалась забыть о головной боли и о том, что содержимое желудка пытается вырваться наружу. Она отхлебывала воду из бурдюка, но это не очень ей помогало, а когда они вырвались из последних Гоночных колей на зелено-красное лоскутное одеяло пустыни, солнце начало поджаривать ее.

Она была рада, что Безел вернулся. Какое-то время он летел рядом с ней, наперегонки с конем, затем взлетел в чистое синее небо, чтобы следить за находящимся где-то вдали Фаразаром. По крайней мере, Нилит на это надеялась. Она доверяла зорким глазам птицы.

Вдруг Безел снова упал вниз. Нилит позволила ему сесть на ее руку и поморщилась, когда один из его когтей проткнул обшитый кожей рукав.

– Прости, – заклекотал он. – Бывает.

– Чего она хотела?

– Кто?

– Моя дочь-интриганка.

Нилит никогда не слышала, как птицы рычат, но Безелу это удалось.

– А. Она. Узнать, где ты.

– И?

Сокол подмигнул ей.

– Я не выдал тебя, императрица. Я замел твои следы, заставил ее гадать.

Нилит вздохнула; ей не хотелось услышать ответ на свой вопрос.

– Что она задумала? Они все еще считают, что Фаразар в своем убежище? Аракс ведь еще не сгорел?

– Он выглядит нормальным, если эту кучу дерьма можно назвать нормальной. Они по-прежнему думают, что Фаразар в целости и сохранности – по крайней мере, так мне показалось. Хотя один пожар там действительно был; прежде чем улететь, я заметил дымящиеся обломки какой-то башни.

Это не придало Нилит особой уверенности, и ее желудок снова сжался. Она подняла палец и наклонилась вбок, чтобы проблеваться. Безел зацокал языком.

– Ну охренеть теперь.

– Заткни клюв. Кажется, они меня отравили.

– Ты сама себя отравила.

– Мгрф.

Возникла пауза. Нилит собирала мысли в голове, словно загоняя кошек в корзину.

– Я все время думала о ней. Беспокоилась. Я переложила на нее свои обязанности, надеясь, что они отвлекут ее внимание. Я думала, что жалобы придворных заставят ее забыть обо всем остальном. – Нилит поморщилась, чувствуя, как внутри нее поднял голову ужас. – Я слишком долго отсутствовала…

Новый рвотный позыв лишил ее дара речи. Закончив, она вытерла рот.

– Кто знает, какие козни она строит, когда меня нет?

– А что ты ожидала?

– От нее? – Нилит посмотрела на город, который сверкал на горизонте словно сокровище. – Не знаю. Возможно, я ждала, что она меня удивит. Но в ней слишком сильна ненависть ко мне и Фаразару.

– А этот твой призрак, Итейн, не сможет удержать ее в узде? Разве ты не для этого его оставила?

– Я могу лишь надеяться на то, что он слегка ее приструнит, но на свете мало что может остановить человека из рода Талин-Ренала, и особенно Сизин, и особенно с тех пор, как она оказалась в лапах Фаразара. Он и его родители развратили ее, отравили ей разум, настроили ее против меня. Вот почему она… – Нилит поморщилась. – Вот почему она такая.

– Какая? Аркийская? – Безел щелкнул клювом, а ветер растрепал его перья.

– Я могла бы сделать больше, могла бы более упорно сражаться за нее.

Поражение. Это слово обожгло ее, как и всегда, когда Нилит набиралась храбрости, чтобы заглянуть в прошлое и подумать о том, что она, как мать, могла бы сделать иначе. Прошлое – окно с прозрачным стеклом, однако память окрашивает его в свои собственные цвета. Материнство было испачкано темными, мрачными красками.

– Слушай, императрица, в свое время я видел немало членов этой семьи, и, насколько я могу понять, Сизин с самого начала была похожей на отца и собиралась выбрать тот же кровавый путь, что и он. Она – не твой ребенок, в хорошем смысле слова. Ты верно говоришь: она попала на крючок рода Талин-Ренала в тот самый миг, когда император вошел в тебя, прости за прямоту.

Нилит кивнула. На самом деле она никогда не считала себя настоящей матерью Сизин. Да, Сизин появилась на свет из ее утробы, но по традиции она сразу попала не в объятия Нилит, а в руки нянек и служанок, как будто бы императрица слишком занята, чтобы утруждать себя заботой о ребенке. Нилит пыталась порвать с этой традицией, избавиться от нее, словно от поеденного молью гобелена, но Фаразар, старый император Милизан и его жена Хирана объединились против нее и настояли на своем. Даже имя для Сизин они выбрали, не спросив разрешения у Нилит. Так прошло два года, пока драма с Культом Сеша и убийством Милизана не вырвали Сизин с солнечных равнин детства и не забросили в высокие горы жизни. Титулы. Власть. Алчность. Они заменили ей игрушки. Фаразар поощрял это, но одновременно начал все больше времени проводить в своем убежище, оставляя Нилит сражаться с их дочерью, которая все сильнее отстранялась от нее.

– Ты еще здесь, в нашем мире?

Голос сокола заставил ее вздрогнуть.

– Воистину, – отозвалась Нилит, переходя на свое родное наречие.

– Видишь? Ты – красс до мозга костей, – сказал он. – Вот почему меня удивляет, что ты играешь в эту игру.

Но это не игра.

– Какую игру?

Безел пожал крыльями и наклонил голову в сторону Аракса.

– В их сраную игру. В игру аркийцев. В игру «Захвати престол». Муж сбежал из убежища – трахать южных девочек. Обманул всех, в том числе тебя. Ты узнала об том, решила его проучить. Это я понимаю. Не хотел говорить об этом раньше, но… Мне нравится, что ты – чужеземка – пытаешься проучить всех и обставить их в этой грязной игре.

Нилит прищурилась.

– Дело не в этом.

Золотистые глаза птицы тоже прищурились.

– Вот как?

– Да.

– Тогда, пожалуйста, просвети меня, объясни, что это за хрень.

Женщина и сокол молча уставились друг на друга, покачиваясь в ритм галопа Аноиша.

– Только не говори, что ты собралась совершить что-то благородное, – сказал сокол и с отвращением поморщился.

Нилит не думала, что за прошедший месяц вела себя благородно. Ей казалось, что это время было наполнено болью, болезнями и страхом. В пустыне она многое узнала о добродетели, но в глуши Арка за нее обычно не награждали, а карали.

– Посмотрим, – буркнула Нилит. – Когда я смогу умыть руки и забыть весь этот бред, когда весь Аракс услышит мои слова, тогда и посмотрим.

– Хм… То есть когда ты станешь новой и единственной императрицей Арка?

– Ты осуждаешь меня, птица? Не зная моих намерений? – надменно спросила Нилит.

– Вот срань. Ты говоришь совсем как Фаразар, – ответил Безел, глядя на север. – Возможно, капля аркийской крови в тебе все-таки есть. Щепотка пыли пустыни в этих зеленых глазах красса?

– Заткни свой… клюв.

Безел вскочил со своего насеста и полетел рядом с ней.

– За свою долгую жизнь я понял, что за беззаветным служением людям всегда скрыта какая-то награда. Благотворительное общество, которое собирает пожертвования в пользу бедняков, все равно покрывает потолки своего дома позолотой.

– Это совсем другое, – возразила Нилит. – Награда меня ждет скромная, а может, ее и не будет вовсе.

– Как же ты любишь эту долбаную загадочность!

Нилит окинула взглядом Дюнные равнины. Да, от «упырей» она избавилась, но об осторожности не забыла. Где-то далеко на западе бушевала песчаная буря, и Нилит надеялась, что в их сторону буря не двинется. Она посмотрела на север, где, словно на дне горной реки, мерцал Аракс. Границы города приближались с каждым ударом копыта, однако Нилит казалось, что они не движутся, что они навеки останутся за пределами досягаемости. Волны дюн и разломы, раскинувшиеся рядом с городом, складывались в скучную картину. Появились несколько заблудших дорог; они, словно притоки, ползли из пустыни, чтобы влиться в море глины и песчаника. Нилит прищурилась. По ее прикидкам выходило, что до Просторов около сотни миль. И еще сто до башни размером с копье титана и до Великого колодца Никса.

Если Нилит сейчас бросит все, вернется к Погонщикам ветров и растворится в пустыне, заметит ли это кто-нибудь? В последнее время подобные мысли все чаще занимали Нилит – и звучали все громче. Она, как всегда, наклонилась вбок и выплюнула всю слюну, которую сумела собрать.

– Таково мое бремя. Я несу его с тех самых пор, как отправилась в это путешествие – а может, я взвалила его на себя много лет назад.

Безел пронзительно расхохотался.

– Если не хочешь говорить, я делаю вывод, что дело охрененно рискованное. Или что ты мне не доверяешь.

Нилит заставила себя ухмыльнуться. Разговор с соколом вызвал у нее новый приступ головной боли. Она прижалась к Аноишу и крепко вцепилась в его гриву. Затем она посмотрела на сокола: он летел прямо, словно стрела, и постоянно вглядывался в горизонт.

– Я доверяю тебе.

Он издевательски рассмеялся.

– Ценность доверия завышена. И в твоем доверии я не нуждаюсь. Просто сделай то, о чем мы условились.

– И я это сделаю. Хотя я тут подумала…

– Да, я чувствую, как дымятся твои мозги.

– Может, просто будешь жить дальше и делать все, что хочешь?

– Я уже так делал. Двести долбаных лет я прожил в облике птицы. Видел сотню императоров и императриц. Побывал в тех краях, которые даже не обозначены на ваших картах. Я охреневаю со скуки. С меня хватит.