Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 238 (всего у книги 341 страниц)

Глава 26
Мико

В закрытой повозке меня тайком привезли в лагерь Дзая, и это было доказательством того, что, несмотря на все свои ошибки, он точно не дурак. Было бы так просто привезти меня в лагерь в качестве трофея, чтобы солдаты-южане выместили свое раздражение, закидывая меня гнилыми овощами, вот только не все сторонники были так четко разделены по географическому признаку. Одно дело с честью казнить меня за измену, но мое публичное унижение могло лишь разжечь огонь мятежа. Это были бы мстительные действия ребенка, а потому Дзай не мог такого допустить.

После прибытия в лагерь я ни с кем не виделась, даже с Дзаем. Пара стражей по-быстрому препроводила меня с глаз подальше, в переделаный склад без окон, с крепкой дверью на петлях. Через маленькую решетку в крыше проникало совсем чуть-чуть света, как в колодец, и можно было разглядеть лишь поспешно брошенную циновку для сна.

Из бывшей кладовки получилась неплохая камера. Всего через несколько минут я потеряла всякую надежду сбежать и на много часов осталась наедине со своими мыслями, то сердитыми и подавляющими, то решительными и отчаянными. В самые мрачные мгновения мне в голову пришли слова не матушки, не императора Кина, даже не брата, а Дзая. «Вы даже не дали мне попытаться! Просто избавились от меня, как от назойливого мальчишки, каким я и был».

Воспоминания о них заставили меня встать с пола и пройти по камере, припоминая все многочисленные случаи, когда и мне говорили то же самое. Что мне следовало родиться мальчиком. Что женщина не может управлять империей. Хотя это было не совсем то же самое. Неопытный ребенок без знаний и не умеющий даже подобающе держаться. Какому солдату внушит уверенность ведущий его в сражение мальчишка?

Ты и сама недавно рассталась с детством, твердил внутренний голос, когда я пыталась защититься от темноты. И какой солдат будет чувствовать себя уверенней, если его поведет за собой в атаку неопытная женщина?

– Но я показала, на что способна! – рявкнула я в пустоту. – Это не то же самое.

Не то же самое, но все же не настолько уж другое.

«Вы даже не дали мне попытаться».

От этих слов моя решимость сменилась чувством вины, а гнев отступил. Но если возраст не причина отстранить его от власти, значит, ничто не служит оправданием для неверных решений. Император должен был умереть, прежде чем позволить Кисии так позорно отдать часть территории. Император должен сражаться. Сражаться, сражаться и не отступать, не бежать как побитая собака, даже не дав бой, какими бы устрашающими ни выглядели левантийцы.

В темноте ко мне пришли и воспоминания о Рахе. Молчаливом, бдительном Рахе, всегда уверенном и несгибаемом, когда дело касается чести. Мне хотелось его ненавидеть, я всеми силами цеплялась за злость, но, в конце концов, смогла возненавидеть его лишь за то, что из-за него не способна ненавидеть его народ.

Снаружи раздались шаги, и я остановилась, навострив слух – застучали тяжелые деревянные сандалии. Значит, не охрана. Не служанка. И все же шаги замедлились, и слабое перетоптывание смешалось с траурным звоном керамических мисок. Шаги замерли на некотором расстоянии от двери, но никто не заговорил. Я задержала дыхание. Я не смела надеяться, но все же… Быть может, оставшись наедине, только я и Дзай, мы сумеем прийти к взаимопониманию.

– Господин, – настороженно проворчал за дверью охранник. – Мне дали строгий приказ никого не пускать к… пленнице.

– Да, это мой приказ, – раздался голос, от которого у меня заныло сердце. – А теперь я даю другой. Я хочу с ней увидеться.

Я огляделась в надежде, что вдруг появится путь к побегу, но ничего подобного.

В замке заскрежетал ключ, дверь склада со скрипом отворилась, и в щель вошел лорд Оямада с подносом. Дверь сразу же закрылась.

– Я тут принес вам чай, – сказал он, и в его руке качнулся фонарь. – Решил, что вы еще не спите.

Похоже, он рассчитывал обнаружить здесь стол. Но, за неимением такового, с преувеличенным стоном из-за больных суставов опустил поднос на пол.

– Зачем вы пришли? – спросила я, оставшись у стены, когда он пригласил меня к чаю.

– Поговорить. Выпить чая, – ответил он, морщась, когда усаживался на колени. – В конце концов, это последняя возможность, и, что бы я ни думал о вашей семье и намерениях, вы обладаете ценными знаниями.

– И вы не казните меня, если я поделюсь информацией?

Лорд Оямада рассмеялся, звякнула керамика, когда он передвинул чайник.

– О нет, вас казнят в любом случае, но если вы верны империи, то поделитесь информацией ради нее.

– Только если я могу быть уверена, что вы не воспользуетесь этими сведениями ради собственного блага. Вероятно, вам интересно знать, какие лорды поставляют в армию больше всего солдат. Вам интересно знать, кто дрался за Катаси Отако во время восстания, а значит, какие семьи следует поддержать, а какие оставить на погибель, но увы, все эти записи остались в Мейляне, и вам до них не добраться, а может, левантийцы их и вовсе уничтожили.

Его губы изогнулись в безрадостной улыбке, и он разлил чай.

– Вы считаете себя очень умной, правда? Я беспокоюсь не о левантийцах. Они ничего не смыслят в обороне города.

– Тогда что вы хотите узнать?

– Ваши планы. Я понимаю желание отодвинуть Дзая и украсть его трон, когда в вашем распоряжении была армия, но теперь-то что вы из себя представляете? Всего лишь одинокая девушка без солдат, без семьи, без денег, но вместо того, чтобы сбежать в безопасное место, вы вернулись. Зачем?

– Потому что Кисия – это все, что я знаю. Все, что меня волнует.

– И что с того?

Он подвинул чашку по подносу и бросил на меня пронзительный взгляд из-под густых бровей.

Каков был мой план? Я ехала в Мейлян, чтобы найти министра Мансина, в уверенности, что он меня не покинул и уж у него-то есть план. Я цеплялась за эту мысль с одержимостью человека, у которого больше ничего нет.

Я подняла подбородок, так и не сев на пол рядом с лордом Оямадой.

– Мои планы – это мое дело.

– Так, значит, у вас был план? Это меня и удивляет. Вы так похожи на свою мать, а если императрица Хана чем-то и славится, помимо своих любовных связей, так это способностью метаться среди придворных как огненная стрела, не останавливаясь и не разбирая направления. Именно так она сожгла не меньше союзников, чем врагов. Вы уверены, что не хотите выпить со мной чая? Он очень неплох. К тому же это будет ваша последняя чашка. – Он отпил из своей, и его верхняя губа вытянулась над краем чашки, напоминая черепаший клюв. – Боюсь, Дзай не придет, – продолжил он, когда я так и не пошевелилась. – А вы надеялись, что это он? Да, думаю, именно так. Милый, впечатлительный мальчик. Дай вам шанс, и вы бы обвели его вокруг пальца разговорами. Жаль, он недостаточно взрослый, чтобы им можно было управлять с помощью передка, верно?

Он кивнул на чай, а потом еще раз поднес свою чашку к губам.

Визит прошел не так, как я ожидала. Без внука-марионетки, на которого следовало произвести впечатление, гордый, усмехающийся лорд Оямада выглядел совсем другим. Как и светлейший Батита. И я невольно подумала о том, как близоруко император Кин выбрал подобных людей в наставники своему сыну. Несомненно, он не собирался умирать.

Запах чая щекотал ноздри и увлажнял язык, и, неохотно ответив на любезность, я опустилась на колени рядом с лордом Оямадой, в круг света от фонаря, который он принес с собой. От чая медленно поднимались клубы пара, и на мгновение я перенеслась в детство, в покои матушки, когда мне велели сидеть смирно и молча, пока она одевается. Я наблюдала, как плывет пар от ее чая, меня завораживал блеск солнечного света на золотых шелковых нитях и мелодичное потрескивание циновок, пока по ним с шепотом ходили туда-сюда горничные.

Я обхватила чашку обеими руками и подняла ее, отгоняя мысль, что она и впрямь может быть последней в жизни. Утром мне предстояло умереть, и только человек, сидящий сейчас напротив, мог это изменить. Человек, который отдал бы все свое состояние, лишь бы увидеть меня мертвой.

Когда я хорошо разглядела плавающий на дне осадок, то чуть не проглотила язык, а пар обдал лицо. Там были не только чаинки, но и маленькие прозрачные кристаллы. Соль гелио. Однажды кто-то подсыпал ее в матушкин чай, быть может, тот же самый человек, но теперь, когда он не сводил с меня глаз, у меня не было времени даже удивиться, я не могла подать вида, что заметила.

– Можно вас кое о чем спросить, лорд Оямада? – сказала я, убрав чашку от лица, словно мне внезапно пришла в голову какая-то мысль. Горячая жидкость выплеснулась на руку, и мне не пришлось притворяться, когда я охнула. Я поставила чашку и без изящества вытерла чай подолом платья. Не торопясь, достаточно медленно, чтобы успокоить учащенное сердцебиение, и только потом подняла голову. Лорд Оямада замер, поднеся чашку к губам.

– Вы хотели о чем-то спросить, – сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд. – О чем-то настолько важном, что вы даже пролили чай. – Он поставил чашку. – Давайте я налью вам еще, пока вы вспоминаете вопрос.

– Да-да, пожалуйста. Я хотела спросить, каким образом вы намерены держать Дзая под контролем после его совершеннолетия. Будете ли вы играть роль преданного советника и надеяться на лучшее? Или, быть может, у вас на уме есть какой-нибудь более ловкий способ?

Кустистые брови лорда Оямады поднялись еще выше.

– Под контролем? – переспросил он, даже не посмотрев на меня, пока наполнял мою чашку. – Странная мысль. Вы говорите так, будто я не люблю внука и мечтаю занять его место. Трудно представить себе что-либо более далекое от истины, ваше высочество. – И ни следа от надменной выволочки, которой он подверг меня в шатре. Теперь лорд Оямада говорил тихо и был настороже. – Я не люблю вас, и не только из-за происхождения, но из-за того, какую опасность вы представляете для юного императора-идеалиста. Просто счастье, что вы не обладаете ни красотой, ни кротостью, иначе невозможно было бы уговорить Дзая согласиться на вашу казнь. А вы, в сущности, упростили дело, любезно указав, что не хотите становиться его невестой. – Он засмеялся. – Есть ли в мире что-либо настолько же уязвимое, как мальчишеская гордость?

Лорд Оямада с улыбкой протянул наполненную чашку.

– Ваш чай, ваше высочество.

Мои губы еще не коснулись яда, я это знала, и все же комната начала вращаться перед моими глазами и съеживаться. Вот оно что. Если я не выпью чай, он придумает другой план. Возможно, спрятанное за поясом оружие. Он не просто желает мне смерти, он хочет, чтобы я умерла в безвестности, не перед глазами толпы, без последней возможности обратиться к Дзаю, ведь есть шанс, пусть и крохотный, что я найду правильные слова и достучусь до него. Я боялась, что мне осталось жить только до утра, а теперь, вероятно, не протяну и до конца ночи.

И никакого выхода.

Под пронизывающим взглядом лорда Оямады я взяла чашку. Он наблюдал. И ждал. Я не смотрела на него, но живо представила, как он обводит языком нижнюю губу, пересохшую в предвкушении. Наконец-то его час настал. Выпить чай было бы таким легким выходом из ада, но под этой мыслью забурлил гнев. Так часто ко мне присылали убийц только из-за моего имени, так часто мне говорили, что я недостаточно красива, дескать, какая жалость, что я родилась девочкой и не могу править, не должна. Нет. Я не позволю им победить.

От чашки поднимался пар, керамика отдавала тепло моим пальцам. Лорд Оямада налил чай правой рукой, и потому я поискала намеки на спрятанное оружие с левой стороны. Нужно действовать по-умному. Второго шанса может не быть.

– В чем дело, ваше высочество?

– Ни в чем. Просто размышляю о том, какая сегодня прекрасная ночь, чтобы умереть.

Я швырнула чашку ему в голову. Лорд Оямада взмахнул руками, и чашка не попала в лицо, но горячий чай попал. Лорд Оямада взревел от боли и потрясения, а я перепрыгнула через поднос, схватившись за складки шелка, но не нашла под ними оружия.

Он вытащил кинжал с другого бока и полоснул им вслепую, по-прежнему с полузакрытыми из-за обжигающей воды глазами. Я отпрянула, налетев на осколки чашек, а поднос заскользил к фонарю.

Фонарь.

Я схватила его и метнула Оямаде в голову. В последней вспышке света он рухнул под звон разбитого стекла. Зашипело масло.

В двери заскрежетал ключ, и она приоткрылась на щелочку, охранник закрыл собой проникающий из коридора свет.

– Господин?

Пробираясь в темноте, я вытащила из прически шпильку.

– Господин?

Дверь открылась чуть шире, и полоска света упала на оглушенного Оямаду.

– Господин! – Стражник поднял меч, озираясь в поисках меня. – Ваше…

Я вонзила шпильку ему в шею и с силой вогнала сквозь плотные мышцы, отчего меня чуть не вывернуло. Охранник вцепился в шпильку, забулькал, пытаясь что-то сказать, и с мольбой вытаращил глаза.

– Прости. – Я метнулась к двери. – Прости.

Я захлопнула дверь склада и провернула ключ трясущейся окровавленной рукой. Коридор был пуст. Я была свободна, но какое это имеет значение? По-прежнему без союзников. Без армии. Я осталась в полном одиночестве, как будто в насмешку над теми, кто погиб ради меня. Как бы ни боролась, я все равно проигрывала, а империя рушилась в моих руках.

Что-то ударилось о закрытую дверь изнутри. Раздался приглушенный крик лорда Оямады:

– Выпустите меня! Мерзкая, вероломная шлюха!

Он заколотил по двери кулаками, подняв такой шум, что наверняка перебудил всех слуг. Я поспешила к лестнице. Вдалеке послышался крик. Потом еще один, и я остановилась, прислушиваясь. Голоса постепенно затихли. И тишина.

Я кралась по лестнице мимо островков света и темноты, напрягаясь при каждом скрипе. В любой момент я ожидала появления гвардейцев, но по-прежнему стояла тишина, даже когда я добралась до полумрака первого этажа. Однако дом еще не спал, напоминая притаившееся в траве животное, осторожно выжидающее, и только тихо дрожащий хвост выдает признаки жизни.

Оказавшись в длинной галерее, я позволила себе надеяться. Сквозь высокие узкие окна струился золотистый лунный свет, намекая на свободу снаружи. И тут я увидела свой кинжал, в спешке брошенный на стол, клинок поблескивал оранжевым.

Наконец-то повезло.

Я схватила его и тут же почувствовала себя намного лучше. Теперь осталось лишь пробраться мимо охраны, наверняка стоящей снаружи, а потом…

Мои ступни окунулись в поток золотистого света, льющегося из окна, и я подняла голову. Это был не фонарь, как я предполагала. Даже не золотистая луна.

Затаив дыхание, я поспешила к окну. Мейлян горел, в безоблачное ночное небо вздымались дым и пламя. Я так радовалась первому ясному дню после начала сезона бурь, но теперь мечтала, чтобы тучи вернулись, пролились на город и спасли его от ужасной судьбы – остаться лишь пеплом и воспоминанием. Однако я не бог, и тучи не сомкнулись на небе, а звезды сияли все так же ярко.

Я не могла пошевелиться. У меня защемило сердце, а глаза защекотало от слез. Мейлян был моим домом. Я сражалась за него и проиграла, обещала его жителям, что вернусь, но снова их подвела. И теперь представляла их крики, когда огонь лижет одно окно за другим и танцует на черепичных крышах. А вокруг стоит удушающая вонь горелого мяса, дыма и…

– Они наверняка знали, что не удержат город.

Я буквально проглотила язык, когда из тени у открытых ставней появился Дзай. Неужели он был здесь все это время? Ждал? Мальчик даже не обернулся.

– И поэтому предпочли сжечь город, лишь бы не отдать его нам.

Он что, принял меня за лорда Оямаду, вернувшегося из подвала? Я медленно отступила.

– Мне так хотелось бы протянуть руку и… – Он вытянул руку к окну, сомкнув указательный и большой пальцы, как будто сжимает между ними город, и зашипел сквозь зубы, имитируя затухающие угли. – В конце концов, я ведь должен быть богом, правда?

Я сделала еще один шаг назад, приготовившись бежать к двери. Она была закрыта, но полыхающий город окрасил ее в золотистый цвет.

– Дверь заперта, – сказал мальчик, по-прежнему не оборачиваясь. – Я прячусь от генералов. – Последовал мрачный смешок. – Не очень-то я храбр, да? Вы были правы, считая меня глупым малышом.

– Я никогда такого не говорила.

Он наконец обернулся, но на его лице не отразилось удивление, когда он увидел меня. Его взгляд переместился с заляпанного кровью платья к ножу в моей руке.

– Не стоит. Хотите меня убить? Таков ваш план?

– Нет.

– Тогда какой?

– Я уйду, а вы мне не помешаете.

Дзай покачал головой и снова посмотрел на пылающий город, языки пламени уже превратили ночь в день.

– Не могу.

– Нет, можете. Вы же император. Вы можете делать что хотите.

– Нет, если хочу остаться императором. Я только что потерял Мейлян, накануне битвы. Если я потеряю еще и нашу пленницу, то могу сам отрезать себе голову, чтобы избавить генералов от лишних усилий.

– Но вы же наследник императора Кина.

Дзай рассмеялся, но совершенно безрадостно.

– Вы так зациклились на значении своего имени, что не видите ничего за ним. Имя больше ничего не значит. Не значит с тех пор, как мой отец захватил трон. Он разрушил божественный ореол вокруг Отако. Создал новый прецедент. И теперь, когда все это увидели, они знают, что такое можно и повторить. Кисии не нужен Отако или Ц’ай, ей нужен сильный и способный лидер, и как только люди перестанут верить, что я могу им стать, как только поймут, что гораздо проще управлять империей без меня, я буду мертв, как и вы, и трон займет человек с другой фамилией. Например, генерал Мото. Или генерал Рюсин. Тот, кому верны солдаты, как когда-то императору Кину. Сейчас Кисии нужен только такой лидер.

Его речь была мудра не по возрасту. Его ограждали от реальной жизни и обучали политике, истории, генеалогии по военным летописям, и, находясь так далеко от императорского двора, он знал Кисию лучше, чем я изнутри. Меня защекотал ледяной страх. Быть может, я уже отстала от жизни, и во мне нет нужды?

– В любом случае, – продолжил он, не сводя глаз с горящего города, – возможно, я уже покойник.

– Тогда отпустите меня.

Дзай отвернулся от окна, и всполохи пожаров высветили половину юного лица.

– Нет. – И он снова покосился на нож в моей руке. – Сколько покушений пережил мой отец?

Шестьдесят четыре, но, прежде чем я успела ответить, он выхватил свой кинжал – не простой армейский нож, а изящный клинок, подобающий императору.

– Однажды он сказал, что под конец это стало чем-то вроде игры, – добавил он. – Испытанием. Эти люди хотели скорее не убить его, а доказать, что он смертен. Однако он восстал из пепла мятежа и стал сильнее, чем когда-либо, и всякий раз, когда убийце не удавалось его прикончить, легенда только обрастала новыми подробностями. – Дзай крутанул кинжал в нежных и тонких пальцах, но движение оказалось гораздо более умелым, чем я ожидала. – Только один из нас доживет до зари, и сегодняшнее утро положит начало моей легенде.

Я попятилась, и он сбросил императорскую мантию.

– Нет, – сказала я, чувствуя, как с каждым шагом холодный пот приковывает мои ноги к полу. – Мы можем найти другой выход. Признаюсь, при первой встрече я хотела причинить вам боль, хотела, чтобы вы страдали, ведь я не могла заставить страдать Кина за то, как он поступил с моим братом. И с моей матерью. И со мной. – Дзай шагнул ко мне, он был на голову ниже, но все-таки наступал, словно волк. – Я хотела убить и Батиту, хотела избавиться от него, прежде чем он силком женится на мне, прежде чем он…

Я не закончила фразу. Что я знаю о мужской похоти? В голове мелькнули воспоминания о Рахе в купальне, но я тут же отмахнулась от этих бесстыдных желаний.

Дзай наступал, и каждый его шаг отдавался мягким цоканьем.

– Дядя Батита не хотел на вас жениться, – фыркнул он с детской уверенностью. – Он всегда говорил, что хороший Отако – это мертвый Отако. Если хотите мне солгать, хотя бы делайте это убедительнее.

– Хотите услышать правду? – сказала я, делая очередной шаг назад. – А правда в том, что я выше вас. Сильнее вас. И дольше тренировалась. Вам не выиграть в этой схватке.

– Я выиграю, потому что обязан.

Такой самоуверенностью обладал Танака, и дыра, образовавшаяся в моей душе после гибели брата-близнеца, превратилась в зияющую пропасть. Горе, которое я пыталась заглушить, встало комком в горле, и я снова шагнула назад, а рука с ножом задрожала.

Моя спина уперлась в стенку, объявив, что у меня остался последний шанс изменить его точку зрения.

– Дзай, вы моя единственная родня, – сказала я. – Не заставляйте меня это делать.

Мои глаза застилали слезы. Слишком много погибших или утраченных навсегда. Танака. Матушка. Рёдзи. Эдо. Мансин. Китадо.

Мальчик остановился, но его глаза все так же ярко и лихорадочно сверкали.

– Я вас и не заставляю.

Он пырнул меня в живот, но тут же отпрыгнул и яростно нацелился в сердце. Если бы я отшатнулась влево, а не вправо, он убил бы меня одним выпадом, а сейчас его клинок вонзился мне в руку. Усталое тело пронзила боль, словно жестокий зимний ветер, но я не могла помедлить, задуматься или испугаться, потому что Дзай с ревом разочарования отдернул кинжал и полоснул меня по горлу. Я пригнулась и вонзила свой нож в его левую ступню.

Дзай завыл, послышалась симфония крохотных ломающихся косточек на пальцах, и он поднял ногу, пытаясь обхватить ступню, но внезапно пнул меня в лицо. Я упала, а по переносице и голове разлилась боль.

– Не нужно этого делать, – сказала я, зажимая нос ладонью. – Мы должны быть мудрее наших отцов, мы можем отодвинуть прошлое в сторону и…

– Слишком поздно!

Он прыгнул, целясь острием кинжала мне в глаз. Бросив нож, я схватила его за руку обеими руками, но его натиск отбросил меня назад. Я стукнулась головой о пол, перед глазами потемнело, но я сцепила локти, чтобы удержать его клинок. Его волосы позолотил отсвет пожара, но все остальное осталось рычащей тенью, жаждущей погрузить острие богато украшенного клинка мне в горло.

Хотя из раны текла кровь, я крепко его держала. Пока Дзай не укусил мое запястье. От неожиданности моя хватка ослабла, и он рухнул на меня. Я хотела перекатиться и вывернуться, но оказалась зажатой между его коленями, однако, прежде чем он успел меня заколоть, треснула его лбом по голове. Это оказалось больнее, чем я думала, кость ударилась о кость, но он с воплем отпрянул, а нож выпал из руки и с громким лязгом приземлился вне досягаемости.

Мы застыли, оглушенные и безоружные, переводя дыхание, но прежде чем я успела попросить о перемирии, он попытался схватить меня за горло. В его глазах сверкали отблески огня и ликование. Я хотела заговорить, попросить о пощаде, но слова превратились в череду хрипов, и я начала брыкаться, отказываясь верить, что в конечном счете все-таки не увижу рассвет.

Громкий стук в дверь прорезал лихорадочное пыхтение Дзая.

– Ваше величество?

Этот голос…

Я крепче стиснула запястья Дзая, пытаясь оторвать его ладони от моего горла. У него было преимущество в весе, но…

– Император Дзай? Это лорд Мансин, министр левой руки при вашем отце.

Мальчишка вонзил кончики пальцев в мою шею. Я изо всех сил старалась ослабить его хватку, чтобы хотя бы вздохнуть. Пошевелиться.

С другой стороны двери послышался уверенный, отрывистый голос, который привел меня в трепет.

– Я только сегодня прибыл из Мейляна, ваше величество, и, несмотря на наши былые разногласия, должен немедленно с вами поговорить.

Раху все-таки удалось. Каким-то образом удалось. Он нашел союзника, в котором я так нуждалась. Я больше не одна. И, превозмогая боль в горле, руке и голове, я раздвинула ладони Дзая настолько, чтобы сделать обжигающий глоток воздуха и откатиться в сторону. Влево, а потом вправо, со всем возможным проворством, лишив Дзая опоры. Он оторвал руки от моего горла.

– Император Дзай? – взволнованно произнес Мансин. – У вас все хорошо?

– Я здесь! – попыталась крикнуть я, но с губ сорвался только цыплячий писк. – Я…

Дзай снова бросился на меня. Я хотела умолять его прекратить, но сумела лишь откатиться и поползла к двери, по которой вновь заколотил Мансин.

– Ваше величество? Ваше величество!

Я успела схватиться за край циновки под столом, и тут Дзай приземлился мне на спину, так что я врезалась подбородком в тростник. Я брыкалась и махала руками, пытаясь его столкнуть, отчего подушки для колен разлетелись в разные стороны, а я развернулась и просипела:

– Хватит! Мы должны поговорить. Мы можем…

Он замолотил кулаками как дикий зверь, и в путанице рук, ног и зубов мы перекатились по циновкам, врезавшись в ножки стола и разбросав остальные подушки. Если Мансин и постучал еще раз, я этого не слышала, не слышала ничего, кроме ударов собственного сердца, а еще сопения и рева Дзая, когда он опять схватил меня за горло. Я пыталась позвать на помощь, закричать, стряхнуть Дзая и покончить с этим безумием, но мальчишка впился ногтями мне в шею, и мою кожу словно раздирали раскаленные иглы.

– Хватит! Дзай, мы не…

Он оцарапал мне горло острыми ногтями, я вскрикнула и сквозь грохот собственного пульса услышала стук в дверь.

– Император Дзай? Императрица Мико?

Дверь задребезжала на петлях, а Дзай с горящими глазами схватил меня за плечи и стукнул об пол. Голова ударилась о циновку.

– Хватит… драться… – прошипел он, брызжа слюной мне в лицо. – Умри наконец!

Что-то врезалось в дверь.

– Умри!

Он ткнул меня пальцем в глаз, а я пригвоздила его к циновке коленями. Дзай попытался меня скинуть, потянулся к рукоятке упавшего кинжала. Из раны на моей руке лилась кровь, шея горела, но мальчишка не отступал, и это никогда не закончится, пока один из нас не ляжет замертво. Либо он, либо я, а я не хотела умирать.

Дзай так сосредоточился на том, чтобы достать кинжал, что не заметил подушку, пока я не накрыла его лицо. И прижала изо всех сил локтями, пока Дзай пытался меня сбросить, извивался и брыкался.

Сквозь перья донесся приглушенный крик, а потом слышалась лишь барабанная дробь его каблуков по деревянному полу.

– Прости, – хрипло прошептала я. – Прости. Прости.

Звук изменился – с Дзая слетели сандалии, и теперь он колотил по полу пятками. Его плечи задрожали. Голова дернулась. Сомкнутые на моих руках кулаки разжались и снова сжались, он выпрямил пальцы и выгнул спину, потянувшись ко мне в темноте.

– Да найдешь ты подлинный покой в руках богов, в руках…

Его напряженное, дергающееся тело обмякло. Стук пяток затих.

Я убрала подушку и увидела бледное и расслабленное лицо Дзая.

– Проклятье.

Я отползла от безжизненного тела, поскользнувшись на полу голой ногой. Лишившись яростного запала, Дзай выглядел таким маленьким и несчастным.

– Нет! Нет! Нет!

Я прижала дрожащие руки к щекам, но не могла отвернуться от тела бедного мальчика.

Он был всего лишь ребенком.

– Ваше величество?

Мансин стоял в нескольких шагах от сорванной с петель двери. Его лицо осунулось, отблески горящего Мейляна позолотили резкие черты. Когда-то мы пытались спасти город. Вместе.

Он молча перевел взгляд с меня на застывшее тело Дзая и обратно, и его лицо окаменело. Я не могла найти слов, ни оправданий, ни объяснений – ничего, пока он не развернулся, чтобы уйти.

И только тогда я что-то едва слышно просипела, хотя и нечленораздельно. Однако эти звуки передали всю глубину моего страха. Мансин не ушел. Не вызвал гвардейцев. Просто как можно аккуратнее закрыл дверь.

– Вставайте, – сказал он, шагнув к Дзаю. – Вы нужны своему народу.

– Моему…

Он присел рядом с телом мертвого мальчика.

– Вы ведь императрица Кисии, разве не так, ваше величество?

– Да, – прохрипела я. – Но никто за мной не последует, тем более после того как…

Я посмотрела на Дзая. Его голова качнулась, когда Мансин поднял его с пола. Министр Мансин был высоким человеком, и в его руках Дзай и выглядел совсем ребенком, которому следовало бы развлекаться с игрушками, а не лежать мертвым на полу. Я напомнила себе, что это он желал мне смерти, это он дрался с яростью взрослого мужчины, но стыд все равно отравлял каждую мысль. До этого не должно было дойти.

Министр пересек галерею и положил тело на шелковые подушки у окна. Купаясь в оранжевом свете пожаров, усаженный к жестким подушкам Дзай выглядел мирно спящим.

– Думаете, люди пошли за императором Кином, потому что выбрали его императором? – сказал Мансин, возвращаясь к столу. – Думаете, они выбрали бы простолюдина, если бы их спросили? Нет. Император Кин сам взял трон и удерживал его, потому что знал – власть зиждется на красивой легенде.

Нагнувшись, он налил чай в единственную стоящую на столе чашку. От жидкости не поднялась ни единая струйка пара, чай был таким же безжизненным, как и Дзай.

– Император Лан умер, – продолжил он, относя чай к мальчику. – Сделал это светлейший Тянто или нет, но легенда получилась красивая. Все знали, что Лан и Тянто пылко спорили, а когда император Лан с позором изгнал светлейшего Тянто в Кой, легко было поверить, что это стало последней каплей. Какая разница, что Тянто даже не присутствовал в то время в Мейляне? Так было даже проще сочинить легенду. И прежде чем кто-либо успел задуматься, как это случилось, на троне уже сидел новый император.

Мансин вложил чашку в ослабевшую руку Дзая и сомкнул на ней пальцы мальчика, насколько это было возможно, а потом отпустил. Вялая рука упала, и чашка разбилась на деревянном полу, а чай пролился.

– Теперь у нас есть легенда, – сказал он, возвращаясь ко мне. – Император испытывал такой стыд, что не в силах был дожить до рассвета. А теперь поднимайтесь. Вы должны заставить солдат следовать за вами, а времени мало.

Он подошел к двери и остановился в ожидании – терпеливый, верный Мансин. Он все-таки пришел, тот союзник, в котором я нуждалась, но я не могла отвести взгляд от бездыханного тела, купающегося в отсветах пылающего города. Я выжила. И могла продолжить борьбу. Но какой ценой?