Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 203 (всего у книги 341 страниц)

– Если в степях зло, тем больше причин нам вернуться! – Я вскочил, схватив свой жезл. – Мы не можем забыть наши клятвы только потому, что битва становится трудной.

– И как ты предлагаешь сражаться с этим злом? Хочешь убить гуртовщика Торинов?

– Нет, я…

– Убить старейшин?

– Нет…

– А дети? Если они тоже проглотили эту ложь, что тогда?

Я встретился с ним взглядом, стараясь не смотреть, как в темноте некоторые Клинки меняют сторону.

– Нам нужно работать вместе, чтобы все исправить, – сказал я. – Чтобы победить зло.

– И как?

Я открыл и закрыл рот, не издав ни звука, и Гидеон улыбнулся. В уголках улыбки дрожала та же печаль, что наполняла мое сердце, то же понимание, что нам никогда не вернуть былого, никогда не смеяться вместе, не вспоминать старые добрые времена и не стоять рядом перед лицом грядущего.

– Я не знаю, – сказал я, и еще больше шагов ушли от меня во мраке.

– Поэтому нам придется построить все заново. Здесь и сейчас, где мы можем обеспечить левантийцам место в истории, превратить их в нечто большее, чем надоедливые варвары, с которыми ведут борьбу города-государства. Прошли те дни, когда мирная жизнь могла снискать нам уважение. Для этого больше нет места, такого места, где мы можем жить по старым обычаям, где более сильные соседи не будут нам угрожать. Это наш шанс.

Раздались одобрительные выкрики, все обычаи были пущены на ветер, и мне хотелось накричать на них, напомнить, что это все – не более чем мечта, а мы до сих пор пленники чилтейцев, но каждый раз, когда я открывал рот, слова тонули в шуме, и я понимал, что они ничего не изменят.

Только одно могло изменить их мнение. Я поднял свой жезл, будто копье.

– Вы не можете выбрать предводителем человека, который знал, что все, кто не захочет сражаться, будут убиты, и ничего не сделал!

Крики стихли. В свете костра лица обратились ко мне. Они смотрели и на Гидеона, пытаясь понять, что я только что сказал, пытаясь совместить эту мысль с его образом – то, чего не удалось сделать мне.

– Да, – сказал он, яростно взирая на меня сквозь дым. – Я это сделал и сделал бы снова, потому что, в отличие от тебя, умею принимать трудные решения. И в отличие от тебя я готов рискнуть всем ради будущего своего народа, даже если знаю, что это тяжким грузом ляжет на мою душу. Я готов принести жертву ради своего гурта. А ты не сделаешь этого даже ради друга.

Откровение, что не пошедшие с нами мертвы, должно было все изменить, должно было сместить баланс в мою сторону, но все больше мрачных фигур в ночи шли к нему.

– Вы что, меня не слышали? Первые Клинки Шетов и Третьи Клинки Намалака мертвы. Все раненые и больные тоже мертвы, и ваши седельные мальчишки и девчонки. Все мертвы. У вас было право знать, а у них было право выбирать, но Гидеон отнял эти права, потому что важнее было ублажать чилтейцев.

– Нет, – сказал он. – Они тут ни при чем. Я сделал это по той же причине, по которой мы в степях прощаемся с больными – потерять нескольких всегда лучше, чем потерять всех, как бы это ни было больно.

В его сторону зашелестели еще шаги, и он пинком отправил свой жезл в огонь, не собираясь больше ничего говорить.

Я смотрел на него сквозь пламя, грудь вздымалась, я искал слова, которые заставят их всех прозреть, но я уже излил душу и слова закончились. У Клинков будет время подумать и переместиться между нами до того, как будет объявлено решение, но мне не нужно было видеть всех, чтобы понять – Гидеон победил.

Мои вены наполнились страхом, горячим как огонь, в который я бросил свой жезл. Но когда он загорелся, в свет костра вышел кто-то новый. Человек, который принес мне фонарь на поле боя. По-прежнему в маске и капюшоне, фигура в сером одеянии начала аплодировать, как будто мы давали какое-то представление.

– Моим соотечественникам стоит поучиться у вас выбирать предводителей, – сказал он, из-за акцента его левантийские слова звучали неестественно. – Я уже научился. Как я вижу, большинство из вас встали на сторону гуртовщика Гидеона, но в моих глазах его соперник куда более ценен. – Он повернулся к Гидеону. – Как я понимаю, обычно вы изгоняете тех, кто проиграл, но поскольку это невозможно, я избавлю вас от необходимости придумывать решение. Капитан Рах э’Торин и все его Клинки переходят на службу ко мне.

Никто не ответил. Даже Гидеон неуверенно оглядывал круг. Когда он посмотрел на меня, в его глазах показалось что-то похожее на замешательство и извинения.

– Я приму наказание согласно нашим законам… – начал я.

– Нет, – ответил человек в маске, во мраке за его спиной стояли солдаты. – Боюсь, это была не просьба.

Глава 19

Мико

– Из Коя никаких вестей?

Вопрос сорвался с моих губ вместо приветствия, и лорд-канцлер Горо вздрогнул и поклонился вместо ответа. После стольких лет стараний удержаться на тонкой ниточке между императором и императрицей он вечно был на взводе.

– Канцлер?

– Никаких, ваше высочество, – ответил он, глядя на выжженную солнцем почву между своими сандалиями. – Ни слова. В такое время и не стоит многого ожидать, так что я не считаю это… плохими новостями.

Кой в осаде. Император Кин мертв. В то утро я проснулась с узлом страха внутри, который не могли ослабить никакие попытки самоуспокоения. Куда бы я ни посмотрела, везде натыкалась на него. Я стояла на краю бездны, и единственная возможность двигаться дальше – это получить поддержку человека, который уже сказал «нет».

– Есть еще какие-нибудь новости? – спросила я.

– Новостей много, и, насколько я понимаю, мне следует передать их вам, чтобы вы доложили его величеству.

В его голосе слышались вопросительные нотки и толика неодобрения, хотя вчера вечером совет получил на этот счет указания от его величества, переданные устами лекаря Акио.

– Да, похоже, теперь это мои обязанности. – Я выпустила долго сдерживаемый вздох и махнула рукой, предлагая прогуляться по саду. – Однако, учитывая случившееся в Кое, я считаю своим долгом всеми силами помогать его величеству в это тяжелое время.

Канцлер никогда не улыбался, но кивнул, явно довольный моим ответом, и вышел вместе со мной на солнцепек. Я крепко сжимала свою ложь, а он – кипу бумаг в руках.

– Что ж, ваше высочество, скажем так: его величество не будет доволен сегодняшними новостями, так что найдите способ смягчить удар.

– Начните с самого худшего.

Канцлер вздохнул.

– Я записал все сообщения для императора на одном свитке, но, если коротко, из Коя ничего нового, как я и сказал. А города… – Он начал зачитывать список из бумаги: – Нондзе, Синьхай, Кимотари и Синьги разрушены. А другие… – Он снова обратился к списку: – Сиракумо, Каэсан и Дзинантон сдались. Чанчжоу и Энкумо тоже к этому близки, но пока что мы не знаем ничего определенного. – Он вздохнул. – Есть еще донесения с описанием зверств захватчиков, которыми я не буду вас нагружать, ваше высочество, но я записал их на свитке для его величества.

Образы, которые возникли при его словах, выглядели такими неуместными в залитом солнцем саду, где на нашем пути перелетала с деревьев на лианы пара щебечущих крапивников, совершающих свой утренний танец. Война казалась такой далекой, и я почти могла вообразить, что она никогда не коснется этих мест.

Канцлер Горо откашлялся.

– А ночью пришла депеша от генерала Росоки, ваше высочество.

– Где он?

Между бровями канцлера пролегла складка.

– По приказу министра генерал Росоки оставил в Линь’я минимальный гарнизон и выступил на запад. Это было три дня назад, но его величество хорошо знает эти земли и сумеет догадаться о текущем местоположении генерала лучше меня.

– А министр Мансин не видел депешу?

Складка углубилась.

– Министр Мансин ее видел и, несомненно, пришел к тому же выводу. Кстати, о его величестве. Министр сказал, что хотел бы сегодня изложить императору несколько предложений и испрашивает разрешения встретиться с ним с глазу на глаз.

– Это невозможно, болезнь его величества…

– Так я ему и сказал, ваше высочество. Он потребовал встречи с вами утром, чтобы это обсудить.

Говорить ему правду или нет? Я закрыла глаза и медленно выдохнула.

– Да, конечно. Продолжайте.

– Продолжать? Что ж, министр Гадокой тоже потребовал встречи с его величеством, так же как и губернатор Дох. Я взял на себя смелость и попросил дворецкого сообщать мне обо всех бытовых затруднениях, поскольку его величество болен, ее величество… отсутствует, а война на пороге.

Он произнес эти слова таким будничным тоном, что мне пришлось подавить смешок, но когда веселье прошло, оно оставило послевкусие зависти. Как просто было бы сражаться со всем миром с помощью пера, бумаги и придавая значение лишь официальным процедурам.

– Хорошо, – согласилась я. – Я рада, что вы взяли на себя ответственность за возможные бытовые неурядицы, пока все не войдет в колею.

– Но его величество мог бы предпочесть…

– Разумеется, я у него узнаю. – Я протянула руку за бумагами. – Если больше для него ничего нет, я отнесу ему бумаги и спрошу, какие будут указания.

Канцлер протянул кипу свитков.

– А что насчет министра Мансина, ваше высочество?

– Скажите ему, что я с ним увижусь перед заседанием совета.

Канцлер Горо замер, как угодивший в силок кролик.

– Министр уже на совете, ваше высочество, заседание началось час назад.

Едва сдерживая раздражение, я кивнула и зашагала по идиллической дорожке обратно, снова потревожив крапивников шелестом своего платья. По приказу императора я должна была присутствовать на заседаниях, чтобы докладывать ему. Наверное, глупо было думать, что они так легко пустят меня в свой круг и сочтут мое присутствие необходимым, но меня кольнуло, что они не пригласили меня даже после прямого указания императора.

Я настолько разозлилась, что собиралась ворваться туда, но, когда пришла, взбежав по лестнице в неприличном для дамы темпе, члены совета уже поднимались с мест. Министр Мансин посмотрел на меня из-за спин расходящихся людей.

– Ваше высочество. – Он почтительно поклонился, хотя вспышка в его глазах могла бы легко воспламенить циновки. – Его величество слышал последние новости с севера?

– Да, конечно, – сказала я с аналогичным раздражением. – Поправьте меня, если я не права, министр, но разве его величество не передавал, что я должна присутствовать этим утром на совете? Почему вы собрали совет без меня?

Голоса других чиновников за его спиной утихали по мере того, как все расходились по своим делам, но, даже оставшись в одиночестве, он не растерял уверенность.

– Да, мы получили ваше сообщение, ваше высочество. – Он посмотрел на меня сверху вниз – пусть я и была слишком высокой для женщины, министр Мансин был на полголовы меня выше. – Но хотя ее величество иногда присутствовала на совете, до сих пор такую честь не оказывали женщинам рангом ниже императрицы. Это не мои правила, им подчинялся даже сам император Кин.

Настало время доверить ему правду и молить о помощи, но стоило мне открыть рот, и я тут же его захлопнула. После его отказа ничего не изменилось, и хотя у него были собственные причины придерживать новости о том, что Кин не просто болен, а смертельно ранен, смерть императора – совсем другое дело.

– И все же таковы его указания, я услышала это из его собственных уст нынче утром, – сказала я и заметила, как его лоб разгладился, а плечи расслабились от облегчения.

– Рад слышать, что он поправляется. Мне нужно его увидеть.

– Да, вы сможете с ним увидеться, когда он отдохнет и пошлет за вами.

Министр прищурился и свел широкие брови вместе.

– Мне нужен его совет по важным делам, и немедленно. Сегодня должны прибыть батальоны с юга, и нужно решить, где мы сосредоточим основные силы.

– В Рисяне.

– Именно это он вчера и сказал, но, имея в распоряжении южные батальоны, мы можем застать чилтейцев врасплох у Баттаги, если поторопимся.

Мои знания ограничивались тем, что Баттага существует где-то на карте, но не более того. К счастью, стоящему передо мной человеку хватало знаний на двоих.

– И какова вероятность, что мы доберемся до Баттаги вовремя?

Министр Мансин покачал пальцами и поднял голову.

– Ну… пятьдесят на пятьдесят. Это рискованно, но, если они нас там не ждут, мы нанесем серьезный урон их армии.

– А каков будет урон нашей армии, если мы не доберемся вовремя?

– Потерь не будет, но мы потеряем время, необходимое для подготовки в Рисяне. И дадим им возможность атаковать, прежде чем успеют прибыть светлейший Бахайн и генерал Росоки.

При императоре Лане Отако наставник Танаки по военному делу служил помощником министра Левой руки. Он был пылко предан матушке, но Танака его ненавидел, частично потому, что тот выглядел тысячелетним стариканом и вечно кашлял, а частично потому, что завершал каждый урок задачей. Если Танака не мог верно ее решить, ему не позволяли отправиться на верховую прогулку. Когда наставник ослеп, я писала ответы для Танаки, а он только читал их.

– Как я вижу, решение принять нелегко, – сказала я, вспоминая старого наставника с выцветшими глазами и поредевшими бровями. – Пожалуй, лучший способ принять решение – это подумать о том, что лучше для империи. Если нанести удар у Баттаги, у нас будет небольшая вероятность одержать крупную победу, а сражение у Рисяна дает большую вероятность одержать небольшую победу. В чем сейчас нуждается Кисия?

– В гарантированной защите. Да. Вы правы, мы сосредоточимся на Рисяне. – Напряжение покинуло его лицо, и он довольно рассмеялся. – Отец гордился бы вами, ваше высочество.

Я не стала спрашивать, какого отца он имел в виду, ведь, хотя мы были одни в коридоре, я понимала свою уязвимость. Как только прошел краткий миг радости, которую нам доставил разговор о военных маневрах, он огляделся в поисках невидимых наблюдателей и вернулся к официальному тону.

– Я передам приказы его величества, ваше высочество.

Он поклонился, тут же выпрямился, как пружина, и удалился по коридору. Но прежде чем министр дошел до лестницы, его перехватил запыхавшийся канцлер Горо.

– Ах, вот вы где, ваше превосходительство, а я как раз вас ищу.

– Опять плохие новости?

Я медленно приблизилась к ним, и, хотя канцлер покосился на меня, он все-таки обратился к Мансину:

– Прибыли южные батальоны, ваше превосходительство, и привезли… сообщение. От светлейшего Батиты.

Когда он снова покосился в мою сторону, у меня засосало под ложечкой.

– Он будет здесь в ближайший час, и с ним…

Канцлер запнулся и поджал губы.

– И с ним?

Канцлер сделал такой глубокий вдох, что узел пояса на его обширном животе затянулся крепче.

– В сообщении говорится, что его сопровождают сын его величества, принц Дзай Ц’ай, и лорд Оямада. – Хотя он закончил говорить, рот канцлера так и остался открытым. А когда министр Мансин не ответил, канцлер посмотрел на меня и промямлил: – Это… Вы…

– Да, – сказала я с натужной улыбкой. – Я в курсе. Убедитесь, что их встретят как подобает. Я сообщу его величеству.

– Конечно, ваше высочество.

Он поклонился, но я уже развернулась и с пылающим лицом шла к покоям императора. Я позволила себе выразить гнев лишь громким цоканьем сандалий. Я не махала кулаками и сдержала слезы, потому что кто-нибудь всегда наблюдает. Ждет реакции, какого-нибудь неверного действия – чего угодно, что можно использовать против меня.

Я не позволю им победить.

* * *

Во дворе собрались все обитатели дворца – несколько оставшихся здесь лордов и придворных дам, советники с секретарями, слуги и гвардейцы. Я надела самый пышный императорский наряд и стояла с гордым видом, надеясь, что никто не заметит под этой маской царящее внутри смятение. Мне нужно было выиграть время.

В соответствии со своим рангом я стояла между министрами Левой и Правой руки, но рядом было слишком много любопытных ушей, и я не смогла воспользоваться удачей. Мысли Мансина, казалось, тоже блуждали где-то далеко, он лишь бросал ничего не значащие реплики министру Гадокою, когда тот пытался начать разговор.

– Да еще в такие времена, – сказал министр Гадокой, в сотый раз меняя позу.

Два министра разительно отличались друг от друга. Гадокой занимался цифрами. Он присматривал за императорской казной, отвечал за городское планирование, сельское хозяйство и торговлю. Ему подчинялись многочисленные секретари и министры рангом пониже. Мансин всю жизнь был военным и обладал соответствующей статью, а Гадокой выглядел как писец, круглые очки обхватывали его нос, как птичьи когти ветку.

– Как печально, что в такой момент его величество прикован к постели, – продолжил Гадокой, не ожидая ответа.

– Жаль, что ее величество этого не видит, – отозвался Ньё Дох, губернатор Мейляна. Он повернулся, и его привлекательное лицо скривилось в гаденькой улыбке. – Вот было бы зрелище, когда она осознала бы, что все ее старания в Кое были напрасны.

– Такое же приятное, как когда она смотрела на убийство собственного сына? – Это были не мои слова, хотя мне хотелось их произнести. В разговор вступил хмурый министр Мансин. – Это низко, даже если вы считаете это забавным, Дох.

– Убийство? Он ведь, как-никак, был казнен за государственную измену, ваше превосходительство. – На краткий миг губернатор стрельнул глазами в мою сторону. – А это совсем не то же самое.

Старый вояка скрестил руки на груди.

– Смерть есть смерть. В глазах родителя слова не имеют значения, но вы, вероятно, этого не знаете, ведь жена еще не одарила вас ребенком. Вам поэтому так нравится смотреть, как умирают люди?

Щеки губернатора вспыхнули как угольки, он открыл рот, собираясь ответить, но министр Гадокой с улыбкой прервал его:

– Во-первых, сейчас не время для подобных споров, – сказал он, поправляя очки. – Мы здесь представляем его величество. А во-вторых, отправьте жену в Гьяну.

– Что-что? – спросил Ньё Дох, когда Мансин разразился лающим смехом.

– В Гьяну, – повторил министр Правой руки, с невинным видом снова поправляя очки. – Целебные воды особенно полезны при бесплодии.

Оказавшись в невидимом центре их перепалки, я по-прежнему держалась как статуя.

– Вы знаете по личному опыту?

Веселую перепалку прервал низкий раскатистый удар гонга, и они развернулись лицом к открытым воротам, для всего остального мира выглядя группой зрелых и единых лидеров. Все остальные тоже выворачивали шеи, но были разочарованы. Император Кин всегда предпочитал ездить верхом, а его сын впервые появился в Мейляне в закрытом экипаже, под защитой гвардейцев со всех сторон.

Пока экипаж проезжал через открытые ворота, под копыта лошадям бросали лепестки цветов. Карета элегантно остановилась прямо перед собравшимися придворными. Внутри у меня все сжалось, но когда слуга подскочил к карете, чтобы открыть дверцу, я стиснула кулаки и расправила плечи.

Первым вышел светлейший Батита Ц’ай, его внушительная фигура была укутана в максимальное количество алого шелка, которое позволял ему носить закон. Как и кузен, он обладал императорской статью, но в то время как груз ответственности истощил императора, грузного Батиту богатство еще больше увеличило в размерах.

Как по сигналу, я сошла по ступеням, и передо мной расступалось шелковое море придворных.

– Добро пожаловать в Мейлян, дядя Батита. – Я подняла голову, вынудив его поприветствовать меня поклоном. – Надеюсь, ваше путешествие было приятным.

– Так и было, ваше высочество, – отозвался он, распрямляясь после поклона и рассматривая мое лицо проницательным взглядом. – Хотя должен признать, я удивлен, что нас встречаете вы. Где мой кузен?

– К сожалению, его величество свалился с приступом желтой болотной лихорадки и не выходит из своих покоев, чтобы болезнь не распространилась.

Батита прищурился.

– Желтой болотной лихорадки?

– Да, дядя. Он просил меня передать свои извинения вам и…

Я посмотрела ему за спину – из кареты выходил еще один человек. Как и у светлейшего Батиты, у него были волосы с проседью и морщинистое лицо, но вместо резких черт Батиты лорд Оямада (а это мог быть только он) обладал тонкими костями и высокомерно изогнутыми бровями.

Несмотря на излучающий превосходство вид, он низко поклонился.

– Ваше высочество, – сказал он, и голос прозвучал, как прохладный шелк. – Какая честь встретиться с вами. И представить вам вашего брата.

Брата. Это слово отозвалось во мне уколом ярости, усиленной горем, которого я не могла показать. У меня уже был брат, и новый мне не нужен.

Принц Дзай Ц’ай спрыгнул из кареты, как пес по команде «к ноге», все придворные, как один, склонились в поклоне. Он выглядел не старше своих одиннадцати лет и опустил голову, словно затравленный зверек. Даже разрез его глаз чем-то напоминал Чичи, довершая образ щенка. Я поклонилась так же низко, как кланялась Танаке на официальных церемониях, хотя и вонзила ногти в ладони.

– Ваше высочество, – заулыбалась я, выпрямившись. – Добро пожаловать в Мейлян. Я принцесса Мико Ц’ай, ваша сестра.

Мальчик поднял голову. Потом опустил ее. По такому мимолетному взгляду трудно было судить, похож ли он на отца. Лорд Оямада покровительственно положил руку на плечо мальчика и нарушил установившуюся тишину:

– Мы очень устали с дороги.

Я подняла руку, подзывая канцлера, в точности так же, как делал император Кин, и словно по волшебству тут же появился Горо. Чувство собственного могущества придало мне сил.

– Канцлер, мой брат устал, я покажу ему его покои. Подготовьте все необходимое.

Придворные кланялись, успевая лишь мельком взглянуть на нового принца, пока мы шли мимо во внешний дворец. Лучше увести его, чем позволить задержаться и произвести впечатление.

– Это ваш первый визит в Мейлян, дорогой брат? – спросила я, поравнявшись с ним.

Ноги у него были короткие, и мне приходилось замедлять темп, чтобы не обгонять его.

– Да, – ответил лорд Оямада, державшийся с другой стороны мальчика. – Опасения за безопасность принца Дзая удерживали нас в Ц’ае с его рождения.

– Вам повезло иметь таких мудрых опекунов. – Произнося эти слова, я смотрела на принца, а не на его деда. – Вот бы я могла избежать покушений на свою жизнь. Так неприятно расти, зная, что кто-то не желает, чтобы ты вырос.

На мгновение принц Дзай поднял взгляд и посмотрел мне в лицо, а его губы зашевелились в ответе, который он не осмелился произнести.

– Его величество умеет позаботиться о том, что ему дороже всего на свете, – сказал за нашими спинами светлейший Батита. – Однако ты неплохо подросла, малышка Мико. Теперь уже совсем не малышка. Наверное, на голову выше своей бедной матушки, хотя и не сравнялась с ней в красоте.

– Мало кто может соперничать с ней в красоте, так что я не сочту это оскорблением.

Он хмыкнул.

– Жаль, что юношей не особо привлекают умные девицы, да?

Я повела их через последний двор к саду, гадая, позволят ли они поговорить с принцем наедине. Он оказался не таким, каким я его рисовала в воображении, и мог бы стать союзником, если бы я сумела оторвать его от слишком заботливых опекунов.

– Скверное дело, – продолжил светлейший Батита, не дождавшись ответа. – С твоим братом. Мальчишка с рождения был сорванцом. Будь он моим сыном, я бы сломал его об колено, но ваша мать вечно над ним тряслась. Чудовищная потеря для тебя, дорогая, но Кин знает, что делает.

Он явно рад был бы увидеть смерть Танаки.

– Склоняюсь перед мудростью сильных мира сего.

– Пусть ты и не унаследовала красоту своей матери, но вижу, переняла ее гнусную привычку насмешничать, – сказал Батита. – Не следовало ей со своим скудным умишком недооценивать Ц’ая. Она должна была понимать, что он отомстит, как бы долго ни пришлось ждать, каким бы терпением ни пришлось запастись.

– Это низко, дядя, – вдруг заговорил принц Дзай, и его тихий голос прозвучал с неожиданной уверенностью.

– В самом деле. – Лорд Оямада незаметно ухмыльнулся, повернувшись к светлейшему Батите. – И после победы, и после поражения следует вести себя благородно.

– Что ж, вы еще познакомитесь с поражениями.

Пока они обменивались мелкими колкостями, я улыбнулась принцу, гадая, не скрывается ли под его внешним видом нечто большее, чем показалось вначале. Министр Мансин так полагался на мудрость Кина, и, хотя я не видела ничего хорошего в возвышении светлейшего Батиты и лорда Оямады, сын императора мог все же унаследовать и нечто стоящее. В любом случае, когда станет известно о смерти императора, именно этот мальчишка будет решать мою судьбу. Или его неусыпные стражи?

Не так давно предназначенная для принца комната принадлежала Танаке, но картины на стенах сменили, одежду унесли, даже поэма, которую написал для Танаки Эдо, исчезла со стены. Никаких личных предметов и очень мало украшений. Свет из больших окон падал на мебель тонкой работы и свежие циновки.

Лорд Оямада сразу же прошел внутрь и сделал круг по центру комнаты, кивком оценив соседнюю спальню.

– Очень мило.

– Это же императорский дворец, Оямада, чего еще вы ожидали?

Светлейший Батита не получил ответа, на него покои принца как будто не произвели впечатления. Он пошел дальше, оставив принца Дзая рядом со мной на пороге.

– Надеюсь, вам будет здесь удобно, дорогой брат, – сказала я, пытаясь улыбаться, словно это помешает разорваться сердцу. – Раньше комната принадлежала другому принцу, он тоже жил в клетке, и им пытались манипулировать, но его любили гораздо меньше.

Он поднял голову, и на мгновение наши глаза встретились, но, сколько бы доброты и сочувствия я ни увидела, это не играло роли. Дзай мог быть таким, как я надеялась, однако все равно не станет братом, который был мне нужен, любимым братом, по которому я скучала так сильно, что потеря отзывалась, как горсть воткнутых в сердце игл.

Мое лицо пылало, и я отвернулась. В коридоре послышались шаги.

– А, вот и вы, канцлер, – сказал светлейший Батита и прошел мимо меня, обдав запашком пота, чернил и сушеных цветов инчи, которые все южане добавляли в воду для купания. – Мы пообедаем здесь, а потом я встречусь с советом. Должен же кто-нибудь распоряжаться, пока его величество болен.

– Мы оба встретимся с советом, – поправил его Оямада. – А когда его величество сможет принимать посетителей, мы встретимся с ним. Если он заразен, мы будем держаться на расстоянии или за ширмой, чтобы поговорить с ним без риска.

Все вранье, которое я наговорила о болезни императора, застряло в горле рядом с комком горя, и я не могла ни проглотить его, ни произнести.

– Или я просто зайду к нему один. – Светлейший Батита опять прошел мимо меня, словно не замечая моего присутствия. – Не только ее высочество переболела в детстве желтой болотной лихорадкой. Ее можно больше не беспокоить, я сам могу передавать приказы императора, раз уж я здесь.

– Прекрасно, ваша светлость, – сказал канцлер. – Уверен, что так будет удобнее. Я прикажу как можно скорее подать обед и уже отправил ваших слуг в приготовленные для вас с лордом Оямадой покои. Они чуть дальше по коридору. Я также сообщу совету, чтобы подготовился к встрече с его высочеством…

– Принц Дзай слишком устал с дороги, ему не до этого. Ему больше по вкусу придется экскурсия по дворцу.

Принц уставился на свои ноги, а я на свои, и, хотя он должен был бы постоять за себя и сказать опекунам, что посетит совет, он промолчал. Мой брат умер, чтобы уступить свое место этому мальчишке, и мне хотелось его ненавидеть, но я не могла. Я испытывала к нему лишь жалость, и эта жалость распаляла мой гнев. Я была лучше, сильнее, умнее, но трон отдали слабому мальчишке, и только по одной причине – в отличие от меня, у него между ног был член.

* * *

Чтобы не дать светлейшему Батите посетить императора, я пообедала в покоях Кина, но лишь перекладывала еду с одной тарелки на другую и смотрела, как остывает в чашке чай. У меня больше не осталось идей. В любую секунду кто-нибудь мог обнаружить, что император умер, я могла надеяться лишь на милосердие своего брата, а это маловероятно, пока решения ему нашептывает светлейший Батита. Мне нужно поговорить с принцем Дзаем наедине, узнать его по-настоящему.

Когда началось заседание совета, а принц отправился в тур по дворцу, я сунула пару монет посыльному и стала дожидаться, пока принцу покажут внутренний дворец. В любой другой день я бы поняла, почему это заняло столько времени, но сегодня я могла лишь отдать дань уважения огромному шпилю. Он возвышался на четыре этажа, к площадке на каждом вела винтовая лестница. В центре висели три кованых фонаря, они были красивы и днем, а ночью отбрасывали такой узор света и тени, который довел до слез многих художников, хотя советники, секретари и придворные ходили туда-сюда, не поддаваясь чарам.

– Перила выкованы императорскими кузнецами одновременно с фонарями и дверными петлями, – сказал канцлер Горо, когда они наконец-то спустились на нижнюю лестничную площадку.

Я притворилась, что интересуюсь выгравированным на дверях дворца изречением.

– Эти двери уберегли дворец и семью императора по меньшей мере пять раз, – продолжил канцлер, подходя ближе. – Трижды – до строительства внешнего дворца в 1089 году.

Я прочитала надпись еще несколько раз. На круглой лестничной площадке раздались шаги.

– Конечно, после мятежа двери пришлось ремонтировать, но… А, ваше высочество.

– Добрый день, канцлер. Ваше высочество. – Я кивнула Горо и поклонилась его высочеству щенку. Он, похоже, скучал и не посмотрел мне в лицо. Не очень хорошее начало. – Вам понравился дворец, дорогой брат?

– Да, ваше высочество, – промямлил мальчик.

Канцлер откашлялся.

– Мы пойдем дальше. Еще многое предстоит увидеть.

– Это верно.

Я отошла в сторону, освобождая путь, и по моему сигналу в дверь вбежал посыльный.

– Канцлер, – поклонился он. – Вы нужны губернатору Доху, ваша милость.

– Передай ему, что я приду через час.

– Боюсь, он настаивает, это срочное дело, ваша милость.

Разочарованно цокнув языком, лорд Горо покосился на своего молчаливого спутника, вероятно, взвешивая в уме, не взять ли его с собой. Но губернатор Дох был непростым человеком и с радостью вцепился бы когтями в молодого и впечатлительного принца. Потому он и стал идеальным вариантом для моей уловки. По правде говоря, губернатор Дох сейчас, вероятно, находился в своем излюбленном доме гейш.

Я вздохнула.

– Наверняка побеспокоил вас по пустячному делу, – сказала я и повернулась к принцу Дзаю. – Вы скоро поймете, что при дворе не найти человека более шумного, чем губернатор Дох. Если это вам поможет, лорд-канцлер, я продолжу экскурсию до вашего возвращения. Гарантирую, что знаю о дворце почти столько же, сколько и вы.

Лорд Оямада недвусмысленно выразил свое нежелание, чтобы его внук находился поблизости от меня, но моя деланая незаинтересованность, похоже, сломила оборону лорда Горо.

– Уверена, это не займет много времени, – добавила я, когда он заколебался, переводя взгляд с меня на принца и застывшего в поклоне слугу. – А как только закончите, вы вернетесь к нам.