Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 236 (всего у книги 341 страниц)

Он резко оборвал свою речь, сжал зубы и уставился в угол, будто увидел там призрак.

– И сейчас? – От страха мое сердце забилось сильнее. – Что сейчас, Сетт? Гидеон… он… не умер?

Сетт покачал головой.

– О нет, не умер.

– Тогда что?

Сетт ткнул пальцем мне в грудь.

– Я говорил, что ты ему понадобишься. Говорил, что ему будет нужна твоя помощь, твое присутствие рядом, и знаешь что? Я ни секунды не сомневался, что ты все сделаешь, ни секунды не боялся за него, поскольку знал, что ты будешь с ним, но ты предпочел свою честь. Тебя больше заботила тяжесть собственной души, чем он. Ты решил усомниться в нем. Заставить его страшиться любого принятого решения, бояться, что оно неверное, даже если не было другого выхода. Если не здесь, то где? Если не сейчас, то когда?

Шквал его осуждений был похож не просто на удары в лицо или живот, он словно вскрыл мою грудную клетку и сжимал сердце, пока я не перестал дышать от боли. Каковы бы ни были причины, как бы я ни старался придерживаться наших обычаев, я пожертвовал ради этого Гидеоном, не желая видеть его цель за теми злодеяниями, которые он совершил во имя нее.

Когда я больше всего нуждался в нем, Гидеон не волновался ни о чести, ни об обычаях, ни даже о будущем нашего народа. Он должен был сказать гуртовщику Сассанджи, что я сбежал из ученичества, но не сделал этого. Должен был заставить меня вернуться, но не стал. Ни тогда, ни позже, хотя наша репутация в степях пострадала из-за последствий того дня.

– Я пойду к нему, – сказал я.

– Серьезно? И как далеко ты уйдешь?

– Я пойду не один. Возьму своих Клинков.

Он невесело усмехнулся.

– Они больше не твои.

Никто из них не бросал мне вызов, но никто и не сражался за то, чтобы я оставался их капитаном. Может, они предпочли бы оставаться под командованием Сетта, но если действительно верят в Гидеона, в то, что он создает, то захотят помешать его кисианским союзникам все разрушить.

Сжав кулаки, я сказал:

– Тогда я вызываю тебя как капитана Вторых клинков Торинов.

Сетт рассмеялся.

– Я не капитан Вторых клинков Торинов. Но Йитти ничего не останется, как принять вызов. Если ты не слушаешь меня, остается надеяться, что услышишь его клинок.

– На этот раз я не подведу Гидеона. – Я произнес слова тихо, хотя они резали мою душу, ломали корку гордости над моим стыдом. – Даю слово.

Я поднял сложенные кулаки, но Сетт только хмыкнул и с неприятной гримасой повернулся к лестнице.

Глава 24
Кассандра

Я надеялась, что навсегда оставила позади кошмар Коя, но с закатом наш экипаж, не сбавляя хода, подкатил к неприступному городу. Императрица Хана пренебрегала безопасностью ради скорости, но ее время стремительно утекало. Вонь гниющей плоти, поначалу едва заметная, после полудня усилилась из-за отсутствия свежего воздуха в тесном пространстве. Но пока труп иеромонаха хотя бы неплохо двигался, да и краска еще держалась на мертвых щеках.

Разговаривать мы перестали. Она – потому что надо было обдумывать действия и следить за трупом, я – из-за утомления. Груз усталости становился еще тяжелее от сознания того, что нас ждет. В Кой, который теперь удерживали чилтейцы, меня, заключенную в теле императрицы Ханы Ц’ай, как пленницу вез не кто иной, как сама императрица Хана Ц’ай в теле иеромонаха Чилтея. В подобную чушь никто не поверит.

Показались ворота Коя, и я сдавленно рассмеялась.

На первом из множества поворотов дороги, спускающейся к городу, иеромонах загляделся в окно. Стоящий внизу, у подножия горы, Кой освещали последние солнечные лучи. Дождь едва закончился, оставив город в мерцании разлитого золота, проникавшего и за стены. Я подвинулась ближе к окну.

– Проклятье.

– Что такое?

Императрица в обличье иеромонаха в один миг очутилась рядом со мной, и мы обе стали рассматривать обширные военные укрепления – шатры, загоны, временные постройки, обнесенные частоколом.

– Там полно чилтейских солдат.

– Точно, – согласилась она. – Я думала, здесь оставили меньше. Вероятно, сообщения о размере их войска в Мейляне преувеличены.

– Или кто-то был в курсе, что готовится, и позаботился, чтобы там оказались не все.

Иеромонах заинтересованно вздернул брови. И хотя мне было известно о заключенной в его теле императрице, взгляд не казался менее презрительным.

– Ты чего-то недоговариваешь, госпожа Мариус?

Я припомнила Лео с его странным умением читать мысли, но покачала головой.

Экипаж начал замедлять ход.

– Ты еще можешь остановиться, – сказала я. – Войдем туда – и обе погибнем. – Я мотнула головой в сторону армии, которую мы не ожидали увидеть. – Вот, смотри, если тебе требовались еще какие-то аргументы.

Снаружи раздался окрик стражника, и сквозь стук колес послышался скрип открывающихся ворот. Дребезжание кареты затихло, поскольку теперь она катилась по гладким камням, и снаружи замелькал окутанный вечером Кой, тень прежней столицы. Стены и ворота остались нетронутыми, но внутри огонь дочерна выжег целые улицы, сточные канавы были забиты осколками глиняной черепицы. Окна заколочены, зияют дверные проемы. Те немногие смельчаки, что вышли на улицу, держали головы опущенными, надвинув капюшоны пониже, несмотря на благословенную паузу в непрерывном дожде. Некоторые бежали, завидев нашу карету, и вина за случившееся сжала не принадлежащее мне сердце.

Я отодвинулась от окошка. За всю историю кисианцы убили немало чилтейцев, они грабили наши города, жгли поля. И не время теперь их жалеть.

Мы неслись через погружавшийся во тьму город, и дорога становилась все круче. Хотя императрица постоянно требовала прибавить ход, лошади скоро перешли с рыси на шаг. Ей осталось только судорожно дергать льняную маску, укрывавшую перерезанное горло.

Наконец карета остановилась, императрица подняла тело иеромонаха с сиденья, а потом спустилась через дверцу – быстрее, чем ее успели открыть перед ним. Я последовала за ней, правда, из-за связанных рук получилось не особенно грациозно.

– Ваше святейшество, – произнес один из дворцовых гвардейцев, когда она спустилась на дорожку. – Мы боялись потерять вас, услышав о происходящем в столице.

– Мне в то время посчастливилось ехать позади армии, – отозвалась она с интонациями иеромонаха. – Мне необходимо переговорить с командующим. Паланкин сюда.

Это слово прозвучало с кисианским акцентом императрицы, но, хотя брови гвардейца в удивлении поехали вверх, все же от «иеромонах произнес нечто странное» далеко до «иеромонах – мертвец, управляемый императрицей Кисии». Взгляд охранника метнулся ко мне, и его сомнения утонули в волне изумления.

– Императрица Хана!

Я застыла, не зная, как вела бы себя в такой ситуации свергнутая императрица. Она тут же пришла мне на помощь.

– Я сказал, паланкин сюда. Где он?

Гвардеец отдал честь.

– Прошу прощения, ваше святейшество. Коммандер Аулус им не пользуется, он предпочитает ходить пешком и не расслабляться.

Коммандер Аулус. Я запомнила это имя и надеялась, что императрица тоже.

– Понимаю, – сказал иеромонах, и меня впечатлило, что императрица внутри его не ответила резкостью на непочтение. – К сожалению, императрица утомлена и не в силах дойти пешком. Так что несите паланкин. И немедленно.

– Да, ваше святейшество. Сию минуту, ваше святейшество.

К тому времени, как его доставили, пара чилтейских стражников на посту уже начала переглядываться из-под шлемов, а оставшиеся люди капитана Энеаса растерянно топтались позади кареты. Никто, казалось, не знал, что делать, и я сжималась от напряжения. Плохое начало. Недоставало только проблемы с окоченением тела иеромонаха.

Но наконец на склоне показалась четверка спешащих слуг, а между ними покачивался паланкин. Я попыталась встретиться глазами с императрицей, но она старательно избегала моего взгляда, пропуская внутрь. Я едва не свалилась с ног. Хотя и облаченная в труп, она уселась гораздо изящнее. Едва мы обе оказались внутри, один носильщик хотел было задернуть шторки, чтобы скрыть от глаз защитные сооружения замка, но стражник ткнул его древком копья и приказал пошевеливаться.

Начало извилистого пути они проделали быстро, но, как и кони, выдохлись и, тяжело дыша, замедлили шаг на бесконечном подъеме к самому замку.

– Знаешь, как пройти по этому лабиринту? – спросила я, понижая голос, хоть и сомневалась, что носильщики слышат что-то, кроме топота собственных ног и прерывистого дыхания.

– Разумеется. – На лице иеромонаха отразилась уязвленная гордость. – Я же Отако.

– Нет, ты Креос Виллиус, иеромонах Чилтея, которого избрал Единственный истинный Бог. Тебе об этом лучше не забывать, если хочешь выбраться отсюда живой.

Она вздернула мышиного цвета бровь.

– А тебе не все равно, что я делаю? Мне казалось, ты не желала в этом участвовать.

– И сейчас не хочу иметь с этим ничего общего, но я здесь и намерена выбраться отсюда живой и здоровой. Иеромонаху не нужна маска, чтобы выглядеть, будто он в ней. Если хочешь сойти за него, пореже используй мимику. Сохраняй пустое лицо. Сохраняй голос ровным. И веди себя как…

– Как императрица?

– Да, вроде того.

Взгляд иеромонаха, такой пристальный, что я содрогнулась, остановился на мне.

– То же самое следует помнить и тебе. Люди ждут, что это тело станет действовать определенным образом. Знаю, это непросто, ты давно погрязла в злобе и ярости, но тебе нужно выказывать как можно больше достоинства, пусть оно придаст силы каждому твоему движению, пусть укрепит твою спину, чтобы та не сгибалась.

– Я погрязла в ярости?

Брови иеромонаха поползли вверх.

– Ты…

– Брови.

Она коротко выдохнула, и лицо мертвеца расслабилось.

– А что тебя удивляет? – продолжила она, стараясь подражать его ровному тону. – Мы с тобой не такие уж разные. Обе росли с сознанием, что ценны лишь тем, что с нами могут делать мужчины, обе нашли способ обращать это против них. Я тоже всю жизнь была озлобленной женщиной и постепенно погружалась в болото чужих ожиданий. Но я горжусь своим именем. Моей семьей. Моим наследием и моим народом. Гордыня, которой я укрываюсь как плащом, позволяет сохранять рассудок, пока я с улыбкой притворяюсь той, кому позволено существовать.

Слова, сказанные вкрадчивым тоном иеромонаха, ранили еще больнее оттого, что я их не ожидала. Эта женщина, императрица Драконов со слабым телом, потерявшая власть, прожила всю жизнь в тех же терзаниях, что и я. Как и я, научилась с ними справляться, пряча острые грани своей души за маской гордыни, – точно так же, как я скрывала свои за холодной резкостью.

– Но каким бы злым и враждебным ни был к нам этот мир, – продолжила она, когда я не ответила, – всегда есть причины не отказываться от него, и особенно то, что ты тоже можешь его изменить, кто и что об этом ни говорил бы. Так что будь добра, собери свою богом проклятую гордость, каковы бы ни были ее корни, и стань той императрицей, которая мне нужна, ладно?

* * *

Снова замок Кой. Оказавшись здесь в первый раз, я готова была умереть, лишь бы стать свободной. Второй раз был самоубийственной миссией. Может, третий пройдет удачно.

Если императрица Хана и разделяла мой страх, она не выказывала никаких его признаков, как не проявляла и ни малейшего интереса к замку, когда-то принадлежавшему ей. В этом замке она жила, здесь погиб ее сын, здесь разрушилась вся ее жизнь.

Вход хранил древнее величие и тишину. С окон были сорваны траурные завесы императрицы, как и прочие знаки с драконами Ц’аев, но, хотя из других частей замка доносились отзвуки голосов, здесь время как будто остановилось. Казалось, что за огромной закрытой дверью, как и прежде, восседает на алом троне императрица Хана Ц’ай. Но теперь я сама управляла ногами императрицы, и мы шли в сопровождении эскорта по главному коридору замка.

В стороне от центральных залов в замке кипела жизнь. За открытыми дверями мельком можно было увидеть, как свободные от службы солдаты пьют, едят и играют в кости посреди пышного кисианского антуража, а другие комнаты устилали циновки для сна, заполнял гул голосов. Некоторые звучали на кисианский манер, но большинство принадлежали чилтейцам.

Нас вели наверх по лестницам, по другим коридорам, за нашими спинами слышался шепот. Кучка бесцельно слонявшихся солдат остановилась, глазея на нас, но императрица в теле иеромонаха с достоинством ответила на их почтительные поклоны, наклоняя голову и касаясь бледными пальцами маски на шее.

Нашей целью оказалась комната в верхней части замка, просторная, с примыкающим к ней балконом и всеми атрибутами роскоши и увеселений. Но, похоже, никаких торжеств не планировалось – хотя на длинном столе и красовались остатки мяса, стол был задвинут к стене, чтобы высвободить место для ковра из карт и бумаг, над которым, хмурясь, склонился человек в чилтейском мундире. Позади него экран на окне защищал бумаги от струй дождя, но не мог защитить от ветра. Каждый самый легкий порыв проносился с шелестом по полу, поднимая все уголки, не прижатые камешками, чашами или вазами.

Когда мы вошли, чилтеец поднял взгляд.

– Ох, ваше святейшество! А мы опасались, что потеряли вас в Мейляне.

Взгляд метнулся ко мне, но на изрезанном морщинами лице не отразилось удивления.

– Ну, как видите, не потеряли, коммандер, – отозвалась императрица, выпрямляя спину иеромонаха. Ее взгляд метнулся к дальнему краю комнаты, и она добавила: – Ты не рад нашему воссоединению, сын мой?

Я вздрогнула. Там, в углу, сидел на подушке Лео, похоже, погруженный в молитву, – тот же Лео, с кем я в первый раз прибыла сюда несколько недель назад и чью голову отрезала. Тот Лео, что был способен заглянуть в мои мысли, сейчас поднял руку, безмолвно меня приветствуя.

Молодой человек не сдвинулся со своего места возле жаровни. Возле стен их была расставлена целая дюжина, жар углей справлялся с холодом коварного ветра.

– Разумеется, я рад видеть тебя, отец, – сказал он. – Но я знал, что ты жив, и не волновался.

– С тех пор как доминус Виллиус присоединился к нам, повидать его сюда прибывает много паломников, – сказал коммандер, бросив на иеромонаха настороженный взгляд. – Оказывается, распространилась весть о его смерти в Мейляне, и теперь люди жаждут, чтобы их благословил Возрожденный. До нас дошел слух, что император-левантиец заявляет, будто Лео все еще с ним, живой, а потому даже хорошо, что он здесь, развеял все эти сплетни.

Взгляд коммандера опять метнулся ко мне. Я не императрица, но и Кассандра Мариус привыкла быть в центре внимания, в любом месте. Я надеялась, что императрица Хана так поглощена игрой в иеромонаха, что не замечает, как мало интереса вызывает ее присутствие.

– Вы обедали, ваше святейшество? – спросил коммандер, продолжая игнорировать мое существование. – Я могу послать за едой.

Императрица Хана помедлила, без сомнения, задаваясь вопросом, способны ли мертвые тела есть.

– Нет, я ел по дороге, коммандер, – сказала она. – Лучше без промедления обсудим дела.

Императрица в обличье иеромонаха прошла в комнату, приглашая меня присоединиться к ней. Коммандер Аулус поднял брови.

– Императрица Хана, – холодно произнес он. – Должен признаться, я был удивлен, увидев, что вы снова с нами.

– Надеюсь, вы приятно удивлены, коммандер, – сказал иеромонах. – Потому что, если мы не сделаем что-нибудь с левантийскими мерзавцами, которым дал волю Андрус, то потеряем не только значительную часть армии, но и гораздо больше.

– Здесь мы хорошо защищены, ваше святейшество. Разве вы не видели войско, стоящее лагерем за воротами?

– Видел. Но, похоже, это войско удобно устроилось и никуда больше не спешит.

Брови коммандера опять поднялись в подлинном удивлении.

– А куда спешить? Для чего нам вообще уходить? Мы здесь для защиты Чилтея, и хотя Гидеон устроился в Когахейре, вряд ли он нападет раньше, чем ляжет снег. И даже тогда ему сперва придется подавить южную Кисию.

– Выдаете желаемое за действительное, коммандер. Что за дело варвару до границ? Вот скажите, будь вы сами главарем левантийцев, предпочли бы пересечь реку Цыцы, вторгнуться в южную Кисию и воевать со всей их армией ни за что, за какой-то каменный горный перевал, или взять слабо защищенные границы Чилтея, до которых рукой подать, и сразиться с сильно уменьшившимся войском Чилтея за контроль над Лентой и всеми ее торговыми путями? Более того, чилтейская армия жестоко обращалась с вашим народом. – Она снова вздернула брови, и мне пришлось подавить желание напомнить, что у иеромонаха такой привычки нет. – Ну же, коммандер? Что бы вы предпочли?

– Откуда нам знать, чего хочет варвар или как он мыслит, ваше святейшество?

– Вы ведь умный человек, коммандер. Гидеон умен, как и вы. Уничтожить целую чилтейскую армию в чужом городе, как кроликов в садке, – непростой трюк для варвара.

Из угла послышался шелест – Лео встал с подушки. Может быть, остальные и не замечали его, но я с трудом удерживалась от взглядов в ту сторону и гадала о его цели. Если он узнал во мне Кассандру, почему до сих пор молчит? Или это другой Лео? Он лишился способности читать мысли, когда мой клинок вонзился меж его ребер?

– Отец прав, коммандер, – сказал он. – Гидеон э’Торин только делал вид, будто подчиняется приказам, но на самом деле оказался настолько хитер, что сумел обмануть даже легата Андруса. – Молодой человек осторожно прошел по разложенным бумагам. – И отца сумел обмануть.

И опять иеромонах поднял брови.

– Тебя тоже, сын мой.

– Нет, отец. Но есть жертвы, которых не избежать. – Он остановился возле другой жаровни, как можно ближе к тлеющим углям, едва не спалив свою простую одежду. Теперь, когда он оказался ближе, я заметила, что выражение его лица совсем непохоже на того Лео, которого я помнила. Мой Лео выглядел беззаботнее и моложе, а сейчас его челюсти были напряжены, над бровями выступил пот. И хотя он улыбался, кулаки сжимались и разжимались, словно от боли.

– И я рад, отец, что ты здесь и добавил свой авторитет к моему, – продолжил он, в его тоне разбитым стеклом зазвенела фальшивая радость. – Я старался убедить коммандера Аулуса, что следует немедля готовиться к походу на Когахейру. Если мы позволим левантийцам перегруппироваться, то будем за это наказаны.

Коммандер Аулус оцепенел.

– Девятка считает иначе – на данном этапе вступать с левантийцами в схватку может быть опасно. И нам еще повезло, что уцелело столько солдат.

– Везением это не назовешь, – сказал Лео.

Императрица переводила взгляд с него на коммандера и, как мне кажется, наконец-то начала понимать, что приезд сюда – неудачная мысль.

Пытаясь хоть как-то удержать нить разговора, императрица Хана сказала:

– Если оставить Гидеона в покое, он скоро положит глаз на Женаву. А через Ленту восстановит связь со своей родиной. Нам нужно немедленно выдвигаться, коммандер. Смотрите, какой дар я вам привез. Представьте, как может быть нам полезна императрица. Подумать только, – продолжила она, широким жестом распахивая руки иеромонаха, – императрица Хана идет во главе нашей армии, обеспечивая безопасный проход и объединяя под нашим крылом остатки разбитых войск северной Кисии.

Опустив взгляд на бумаги у своих ног, Лео указал на большую карту, прижатую четырьмя агатовыми пресс-папье.

– Мы можем пойти по Ивовой дороге, а резервные силы из Женавы пройдут через перевал Тирин.

– А вы не думали, ваше святейшество, что это будет не так-то просто, учитывая мальчишку с юга, который называет себя сыном императора Кина?

– Сын императора Кина? – сорвались с губ иеромонаха сиплые слова, а я постаралась сохранить лицо неподвижным. Императрица Драконов не выкажет слабости.

– Да, – сказал коммандер. – Император Кин Второй, как он себя называет. О нем ничего достоверно не известно, но, видимо, генералы его поддерживают, поскольку он идет к Мейляну.

– Мы ничего об этом не слышали.

– Эту новость привез доминус Виллиус, ваше святейшество. – Коммандер Аулус кивнул в сторону Лео. – Впрочем, если императрица Мико до сих пор жива, остается вероятность, что они сплотятся вокруг нее. – Жесткий взгляд его зеленых глаз остановился на мне. – Знаете ли, ваше величество, я нахожу вашу имперскую политику излишне сложной.

– Ваш продажный олигархат, конечно, легче для понимания? – сказала я, наслаждаясь возможностью подчеркнуть свое отвращение язвительным тоном императрицы. – И торговые дома, и скользкие взяточники.

– Вот как, продажный?

Иеромонах поднял руку. Оставалось надеяться, что больше никому, кроме меня, это движение не показалось неловким и резким.

– Прекратите, коммандер. Мы пытаемся уберечь Чилтей от разрушения, а не затеять новую войну с Кисией.

Коммандер фыркнул.

– И вы правда считаете, что императрица нам в этом поможет? – Усмехнувшись, он перевел взгляд на меня. – Или вы надеетесь, что мы избавим Кисию от левантийцев, а потом отойдем обратно за свои границы, ваше величество? Или, может быть… – Он шагнул ко мне. – Может быть, вы думаете, что, выгнав левантийцев, мы ослабнем настолько, что нас сметут ваши северные союзники? Вероятно, вы не слышали, что светлейший Бахайн и многие другие с востока заключили соглашение с императором Гидеоном.

Краем глаза я увидела, как оцепенела императрица в шкуре иеромонаха, и порадовалась, что коммандер глядел на меня. Он ухмыльнулся.

– Ох, боюсь, вам придется смириться с тем, что никто за вас сражаться не станет, ваше величество. Ваша империя рухнула, и ее уже не восстановишь.

Лео, наконец-то оставив жаровню, вышел вперед.

– Как мне кажется, вера Девяти в силу и власть церкви ощутимо ослабла, – произнес он, крепко скрестив руки на груди, словно пытался сохранить тепло.

– А потеря почти всей армии к этому и приведет, – ответил коммандер Аулус. – Я уважаю ваше мнение, ваше святейшество, но приказы я получаю от Девяти, и мне было приказано отсюда не двигаться и не вступать в бой. Разумеется, вы можете вернуться в Женаву и обсудить это лично с ними. И забрать с собой императрицу Хану – если ее дочь решит воевать, она может пригодиться как ценный предмет для торга.

Иеромонах глубоко вдохнул – императрица Хана приготовилась спорить, но Лео отреагировал первым.

– Боюсь, у нас нет на это времени, коммандер, – сказал он.

– Времени для…

Коммандер отшатнулся. Лео вонзил ему нож в живот. И еще раз. После третьего удара губы коммандера искривила уродливая гримаса, и он рухнул на колени, зажимая руками кровоточащие раны.

– Не волнуйтесь, коммандер, – сказал Лео. – Вас, по крайней мере, не прикончила пара шлюх.

Все еще пытаясь что-то произнести, Аулус повалился набок и остался лежать, хватая ртом воздух, на устеленном бумагами полу. Лео с мягкой улыбкой переступил через него.

– Дай мне руки, Кассандра. – Окровавленным ножом он указал на мои связанные запястья. – Нельзя же связывать императриц. Что подумают люди? Кроме того, – добавил он, хватая мои руки и разрезая кожаный шнур, которым меня связала императрица, – у меня есть ощущение, что тебе совсем скоро придется вытаскивать императрицу из поистине отвратительного трупа моего отца.

Коммандер, судорожно подергиваясь, лежал на полу, кровь текла по бумагам, пока он боролся с приближением смерти. Лео стянул маску с горла иеромонаха, чтобы лучше рассмотреть повреждения. Без сомнения, порез был глубок и не кровоточил. Как бы императрица Хана ни старалась скрыть его краской, кожа по сторонам раны закручивалась наружу, верхний слой высыхал и стягивался – с такой травмой никто не останется на ногах и не сможет говорить. Да и кровь должна была течь.

– Грубая работа, – произнес он, отпуская маску так, что та вернулась на место. – Вытаскивай ее.

Ни одна из нас не двинулась с места. Его речь звучала спокойно, но то, как Лео держался и говорил, напоминало опасного раненого зверя, способного в любую минуту наброситься.

– Боюсь, вам придется взять на себя вину за его смерть, – сказал он, указывая на тело коммандера, чьи глаза теперь стали пустыми и остекленели. – Но не беспокойтесь, это ради благого дела. Вы хотите, чтобы левантийцы убрались из Кисии? Только я могу этого добиться и добьюсь, но сначала – где ящик?

– Ящик? Какой ящик? – прорычали мертвые губы императрицы.

Лео рассмеялся.

– Что за ящик? Вот как? – Он внимательно смотрел в лицо иеромонаха, вероятно, надеясь прочесть ответ в чертах подкрашенного лица. Потом снова засмеялся, и это звучало совсем жутко. – Кто бы мог подумать, что мой отец все-таки поумнеет. Перед самым концом он сумел приправить свой идиотизм проблеском гениальности.

Ящик Торваша. Иеромонах прослышал, что Лео в Кое, и остановился припрятать ящик, но…

Лео обернулся ко мне.

– А, Кассандра. Тебе известно, где ящик? – Он вцепился мне в горло. – Считай это расплатой за то, что отняла мою жизнь.

Он сиял улыбкой, пока я царапала его сжимающиеся пальцы.

– Ну давай, покажи мне. Покажи мне все, – сказал он, и его зрачки расширялись, как затягивающее болото. – Где тот ящик?

Прежде чем я прохрипела хоть что-то в ответ, его хватка ослабла. Из его горла вырвался крик, как у погибающего горного орла, из руки брызнула кровь. Лео отшатнулся, цепляясь за пропитанный кровью рукав, а императрица Хана – иеромонах – встала между нами щитом мертвой плоти.

– Можете драться сколько угодно, – усмехнулся Лео. – Но единственный способ выбраться отсюда живыми – отвести меня к этому ящику. Стража!

Императрица бросилась на него, но он, смеясь, уклонился, оставляя капли крови на усыпанном бумагами полу.

– Стража!

Дверь раздвинулась.

Это Кой – невозможно войти, невозможно выбраться, – но я лучше попробую и умру, чем позволю ему победить. Я толкнула ближайшую жаровню, и та повалилась, рассыпая тлеющие угли по циновкам и картам коммандера. Бумаги вспыхнули, а я в два шага достала и опрокинула другую жаровню. На столе стоял фонарь, его я тоже ухватила и, открыв стеклянную дверцу, швырнула его – пламя и горячее масло – прямо в дверь, под ноги ошеломленным стражникам.

– Хана! – крикнула я, опрокидывая в огонь третью жаровню. – Уходим отсюда! Уходим!

Она толкнула Лео назад, к балкону, я поспешно открыла решетчатую дверь, еще больше усилив ветер, раздувающий огонь и дым.

– Шевелись, идиотка, идем!

Она двинулась на Лео, не обращая внимания на удары его кинжала по чужому для нее телу – он рубил и резал везде, куда мог дотянуться, по рукам, ногам, животу.

– Ваше святейшество! – прокричал сквозь сгустившийся дым охранник. – Коммандер?

Пламя выгнало меня на узкий балкон, и я жадно вдохнула свежий прохладный воздух. Далеко внизу виден был окруженный стенами и похожий на темную лужу внутренний двор. Ворота открыты, а за ними нас ждала свобода, но Кой строили, не предусматривая побег. Нависающие крыши изгибались как крылья, это делало путь наверх почти невозможным, но вот вниз… У меня задрожали колени от одной этой мысли.

– Идем! – прокричала я императрице, выбежавшей на балкон, за ней стелились клубы дыма.

– Ты впереди, – прорычала она грубым голосом иеромонаха. – Я его задержу. И она бросилась на появившегося из огня Лео.

Быстро, насколько позволяли закоченевшие руки, я развязала декоративный узел на поясе и просунула длинные концы между ног, собрав ткань во что-то вроде штанов. Оголенную кожу обжигал холод ветра, но это все-таки было лучше, чем огонь и жестокая смерть. Я схватилась за перила и перелезла. Руки сразу заныли. Я спустилась ниже, цепляясь за декоративные рамы, и упала на выступавшую крышу балкона внизу – эту боль мои колени не скоро забудут. Сверху из замка, как из разъяренного дракона, валил дым, двор внизу наполнился паническими криками. Величественный замок горел. Императрица Хана меня убьет.

Я рискнула посмотреть вниз и увидела, что внизу не третий балкон, как мне казалось, а просто на изогнутой крыше частично отсутствует черепица. Далеко внизу, чересчур далеко для этих колен. Даже в прежнем теле и без перелома лодыжки шансов выжить было немного. Даже меньше, чем просто немного.

– Проклятье, – прошипела я.

Что-то стукнулось о крышу балкона над моей головой, и я крепче стиснула руки, так, что боль пронзила суставы. И еще удар. Краткий рокот, а потом с закругленной крыши скатился камень, тут же канув в пронизанной дождем тьме.

– Кассандра? – окликнула сверху императрица срывающимся голосом иеромонаха.

– Я здесь! – отозвалась я, и по крыше ударил еще один камень, на сей раз с брызгами осколков расколов черепицу. – В чем дело?

– Этот мелкий псих швыряет в нас всякой дрянью! Где ты?

Что-то снова разбилось на крыше, порыв ветра донес до меня грохот.

– Я внизу, на карнизе. Сомневаюсь, что удастся спуститься вниз, не сломав ногу, а то и обе!

– А балконную дверь не пробовала открыть?

Я об этом даже и не подумала, но вместо того чтобы признаваться, опять подтянулась вверх, на балкон. Заныли плечи.

– Я спускаюсь! – крикнула императрица.

– Погоди, проверяю! – отозвалась я, но она уже одну за другой перекинула через перила негнущиеся ноги и присоединилась ко мне прежде, чем я успела договорить.

Бросив меня цепляться снаружи, она двинулась к двери, но в проеме, в клубах дыма и опаленный как демон, появился Лео.

– Как приятно снова увидеть тебя, отец, – сказал он, улыбнулся и шагнул навстречу императрице.

Хана отшатнулась, придавив мои пальцы к перилам. Инстинктивно я ослабила хватку, а когда пустота подо мной разверзлась, ухватилась за подол ее мантии. На один душераздирающий миг тонкая ткань задержала падение, но мой вес был слишком велик. Хрипло вскрикнув, Хана в обличье иеромонаха утратила равновесие, перевалилась через перила на меня, и мы вместе рухнули в яростном вихре белого полотна и дождя.

Крепко стиснув веки, я цеплялась за нее, как за жизнь, и она первой ударилась об изогнутую крышу. Меня тоже сотряс удар, но я упала поверх нее, мы вместе заскользили по черепице и затормозили у карниза, где в желобе журчала вода. Ее тело, давно умершее, сильно воняло, но я не подняла голову от ее плеча.

Хруст и скрежет рвущихся из разбитого горла слов раздирал мне ухо, перекрыв мириады других, далеких голосов. Я не двигалась, и звуки повторились, еще настойчивее. Кое-как оторвав пальцы от мантии иеромонаха, я коснулась холодной и мертвой кожи на сломанной шее, и душа императрицы теплым потоком влилась в нашу общую оболочку. Среди хаоса на один прекрасный момент паника уступила место покою.

Мы выжили.

Хана подняла взгляд на замок, возвышающийся над нами. Дым еще валил из окна приемной, и повсюду ночь оглашалась криками паники. Может быть, фундамент замка и каменный, но вверху, начиная с парадных залов, Кой состоял из дерева и бумаги, все прекрасно горело.

– Сожалею, – сказала я, голос проскрежетал как песок по коже.

Императрица не отвечала. Ей было и незачем. Ее горе, жестокое и еще более мучительное от бессилия, наполнило слезами мои глаза.