Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 254 (всего у книги 341 страниц)

– Так нельзя, – сказал один из них. – Нам не следовало нападать на дезертиров и убивать левантийцев только потому, что они хотят уйти домой. Пусть уходят.

– Это не нам решать, – возразил караульный, не сходя с места. – Поговорите с его величеством.

Занимавшиеся своими делами чилтейцы вокруг подошли ближе, настороженно наблюдая, и поднесли руки к оружию. Одна искра – и мы разорвем друг друга в клочья еще до прибытия посла.

– Его величество. – Левантиец сплюнул. – Не в наших традициях называть кого-то «величеством».

– Не в наших традициях драться друг с другом, когда можно договориться, – вмешалась я, посматривая на приближающихся чилтейцев. – Драться нужно, только когда исчерпаны все возможности для переговоров. Уверена, император Гидеон будет рад выслушать ваше мнение.

Не знаю, сработало бы это без зрителей-чилтейцев, но в их присутствии сработало – напряжение нарастало, и меня ужаснуло, сколько ненависти и злости мы накопили. Мне нужно было уйти, чтобы сгладить ситуацию, но я не могла уйти, напоследок не обратившись к Йитти.

– Я не дам вас убить, – прошептала я, стягивая маску, чтобы они увидели мое лицо. – Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.

– Мы не боимся умереть, – ответил Йитти. – Мы боимся умереть вот так. Бессмысленно.

Бессмысленно.

Я унесла эхо этих слов с собой из загона к шатрам, а за спиной меня преследовали шепотки. Так многое из того, за что мы боролись, за что умирали и терпели лишения, теперь казалось бессмысленным. Нельзя больше этого допускать.

Секретарь Аурус прибыл на следующий день, и сопровождающая его группа оказалась меньше, чем я ожидала. В отличие от нас, приехавших с целой кавалькадой Клинков и слуг, он путешествовал всего с полудюжиной охранников, группой людей, похожих на писцов, и вереницей мулов с поклажей, которых вели рабы. Капитан Леверет приветствовал его так же, как и нас, но если за нашим прибытием наблюдали только чилтейцы, то теперь к числу наблюдателей добавилась вся наша делегация. Несмотря на любопытные взгляды и чилтейцев, и левантийцев, и кисианцев, посол выглядел совершенно беззаботным.

Для чилтейца он был высокий, скорее шатен, чем блондин, и коротко острижен, но я никогда еще не видела такого великолепного одеяния. Такое впечатление, что оно состояло из десятка слоев ткани разной длины, со складками и вышитым подолом, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что поверх штанов на нем всего два одеяния: белое и золотое, оба асимметрично задрапированы над широким поясом со вставленными сверкающими драгоценными камнями.

И ведь он еще недостаточно богат для того, чтобы войти в девятку чилтейских руководителей.

– Секретарь, – сказал капитан.

Остальные слова были на чилтейском, и я ничего не поняла, но уважение капитана к новоприбывшему граничило с угодливостью. Посла проводили к шатрам с другой стороны лагеря, это разделение было хотя и условным, но ощутимым.

– Похоже, встреча состоится через час. – Я подскочила от голоса Нуру, раздавшегося рядом, – маска скрадывала периферийное зрение. – Сичи не позволят присутствовать. Как обычно. Она попросила, чтобы после ты пришла к ней и рассказала подробности.

– А ты и лорд Эдо тоже не будете присутствовать? – поинтересовалась я, глядя, как провожатых посланника ведут к шатрам с другой стороны лагеря.

– Я буду переводить и не смогу наблюдать за лицами. Да, лорд Эдо там будет, но он может рассказать о происходящем только с точки зрения кисианца. А Гидеон не кисианец, и Сичи хотела бы услышать твои мысли по этому поводу.

– Не уверена, что сейчас Гидеона можно считать левантийцем, – пробормотала я.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как она повернулась и посмотрела на меня.

– Ты о чем?

– За нами кто-нибудь наблюдает?

– Никто из тех, кто стоит внимания.

Я не осмелилась оглядеться.

– Лео не отходит от Гидеона с тех пор, как меня назначили послом для этой встречи. Я думаю… Лео каким-то образом держит Гидеона в узде. И он не хотел, чтобы мы сюда ехали. Вряд ли этот секретарь – его друг.

– Тем больше причин для нас подружиться с ним.

Она ушла так резко, что я снова ощутила все бремя ответственности, которое взвалили на мои плечи.

В центре лагеря возвели большой шатер, и по мере приближения встречи начали суетиться слуги и рабы, бегая туда-сюда. Гидеон не покидал свой шатер с тех пор, как мы прибыли. Он явится вместе с Лео, а значит, встреча пройдет в точности так, как желает Лео, и мы не подпишем мирный договор. Я чувствовала себя глупо из-за того, что надеялась на лучший исход, и все же нельзя было зайти так далеко и вернуться ни с чем.

Вот если бы мой план состоял из чего-нибудь более существенного, чем несколько безрассудных идей!

Уже скоро надо будет идти, слишком скоро. Лагерь охватила напряженная суета, даже чилтейские солдаты оторвались от своих дел, чтобы поглазеть, как мы собираемся в большом шатре. С нашей стороны – Гидеон в императорских регалиях, Лео, как всегда в маске, лорд Эдо и лорд Ниши в кисианских халатах, Кека, Нуру и я вошли в шатер, где уже сидели за столом секретарь Аурус и единственный писец. В центре стояли вино и закуски, больше похожие не на еду, а на выставку изящно расписанных тарелок с крохотными кусочками пищи. На одной тарелке красовался букет цветов, вырезанный из какого-то фрукта.

– Его императорское величество император Гидеон э'Торин Первый, протектор левантийской Кисии, – произнесла Нуру, когда вошел Гидеон, после чего повторила эти слова на чилтейском.

Аналогичным образом она представила меня, как Защитницу и посла, а потом уже попроще назвала остальных.

Секретарь Аурус и писец поднялись и поклонились Гидеону, уважительно поприветствовав его. Взмахом руки в великолепном одеянии и легкой улыбкой он пригласил нас присоединиться к нему, и еще до того, как Нуру успела перевести, я села за стол рядом с Гидеоном. Он даже не взглянул на меня. Лео опустился на колени по другую сторону от лорда Ниши, а лорд Эдо занял место рядом со мной, больше за столом никто не поместился, Кека и Нуру остались стоять.

Пока разливали вино, Гидеон и секретарь Аурус молча ждали, в залитом светом свечей шелковом шатре раздавались только шелест ткани и покашливания. Снаружи, под ярким солнцем, лагерь жил обычной жизнью, но как будто находился на другом краю земли.

Когда, наконец, слуги отошли от стола, секретарь Аурус снова удостоил нас улыбкой. Она выглядела искренней, как подсказывал опыт общения с чилтейцами, и моя настороженность немного притупилась.

– Я польщен, что вы согласились со мной встретиться, – перевела Нуру. – Тем более так быстро, учитывая прежний… характер отношений между нашими народами.

Я уловила небольшую паузу между словами, хотя Нуру произнесла их, не прерываясь. Это не было признанием ошибки или извинением, но он хотя бы не отрицал свою причастность и не притворялся, будто ничего не случилось, – уже хорошо.

– Не знаю, насколько вы осведомлены относительно истории отношений Кисии и Чилтея, – продолжала переводить Нуру. – Но она долгая и кровавая, и за каждой войной следовал краткий период мира, скрепленный очередным договором и часто политическим браком. Мы честно признаем, что проиграли в этой войне, и поэтому первыми заговорили о мире.

Как по мне, речь была вполне правдивая, однако сопение лорда Эдо заставило меня задуматься, насколько необычно для них даже при таких обстоятельствах признавать поражение.

Гидеон не ответил, а долго смотрел на сидящего перед ним человека, и напряжение в шатре росло. Несмотря на уверенную позу и внушительные размеры Гидеона, показывающие, насколько он грозный воин, секретарь Аурус хладнокровно ответил на взгляд, тогда как сидящий рядом со мной лорд Эдо начал возиться с чашей для вина.

– И что вы намерены нам предложить за договор о мире? – наконец спросил Гидеон.

– Мы предлагаем мир, – ответил секретарь Аурус. – Мир, выгодный обоим государствам. Чилтей богат, и вы только выиграете от торговли с нами, если потери в войне больше не будут нас ослаблять. Заверяю вас, это только в ваших интересах, в особенности перед наступающей зимой. – Он слегка повел плечами. – Не беспокойтесь, однажды мы наверняка снова сразимся. На наших проклятых землях не бывает долгого мира.

– Мир, – через некоторое время сказал Гидеон, и я задумалась, насколько остальным очевидно, как очевидно мне, что говорит на самом деле не он. Он всегда сплачивал нас вдохновляющими словами и действиями, а сейчас едва произносил короткие предложения, словно их из него вытягивали. – И все?

Впервые с тех пор как мы вошли, секретарь Аурус повернулся к доминусу Виллиусу, сидящему по левую руку от императора, и ответил ему, словно говорил именно он. Незначительный жест, но я затаила дыхание. Скорее всего, он понимает.

– Девятка наделила меня властью добросовестно обговорить условия, – сказал он. – Торговые маршруты и корабли. Товары. И невеста. Есть много вариантов из богатых семей, которые принесут вам богатство и прекрасную императрицу.

– У меня уже есть императрица.

Секретарь поднял брови, прежде чем Нуру успела перевести, и я опять уставилась на него, все больше преисполняясь уверенности, что он понимает куда больше, чем хочет нам показать.

Заговорил лорд Эдо, и я услышала имя Сичи. То ли для нас, то ли для того, чтобы создать впечатление, будто Гидеон не понимает чилтейский, Нуру перевела:

– Его императорское величество связал себя с нашей семьей, женившись на моей двоюродной сестре, госпоже Сичи Мансин.

– Какая жалость, – сказал секретарь, хотя разочарованным не выглядел. Как и удивленным. – Тогда оставим тему богатых невест и поговорим об остальном.

– Нет, – рявкнул Гидеон, и с лица секретаря Ауруса сползла улыбка.

– Нет?

– Нет. Договора не будет. Никаких обещаний мира. Пока вы не предложите все свои земли и людей. Мы уже заключили союз с доминусом Лео Виллиусом, и, учитывая политическую ситуацию в Чилтее, он имеет гораздо большую ценность. – Гидеон положил руки на стол. – Я принял ваше предложение о встрече из любопытства, и теперь его удовлетворил, если только вы не предложите ничего более существенного.

Секретарь Аурус ответил таким же суровым взглядом, сложив руки на столе в той же уверенной манере.

– Я не могу предложить ничего более существенного, но если позволите, ваше величество, задам вопрос, – сказал он губами Нуру. – С одной стороны от вас сидит сын покойного иеромонаха, а с другой – левантийка, назначенная Защитницей Единственного истинного Бога. А сами вы веруете, или такой выбор советников… всего лишь странное совпадение?

– Я левантиец.

– А, так значит, вам это навязали. Как коварна вера.

Гидеон поднялся из-за стола, и губы секретаря тронула легкая улыбка.

– Встреча окончена.

И на этом все. Хотя я и надеялась на лучшее, ничего удивительного не произошло, все превратилось в фарс. Но я еще не сдалась.

Поднявшись, секретарь Аурус поклонился Гидеону, поблагодарил Нуру за перевод и смотрел, как один за другим имперская делегация покидает шатер, пока не осталась только я. Я наблюдала за ним сквозь прорези маски, пока писец шелестел бумагами, и не отваживалась задать вопрос, хотя и знала верные слова. Наедине со мной посланник заглянул мне в глаза, и, хотя мирные переговоры даже не начались, мы долго и молча смотрели друг на друга. А потом он кивнул. Не просто в знак признательности, а в знак понимания. Я тоже кивнула и ушла, обрадовавшись, что не ошиблась.

Встреча закончилась, и в лагере началась суета. Ничего не изменилось. Мы зря потратили время, и все хотели как можно скорее убраться подальше от слишком хорошо знакомого чилтейского лагеря. В этот день ехать было уже поздно, но наша половина лагеря готовилась к отъезду завтра с раннего утра.

Я нашла Нуру, когда та разговаривала со слугой перед шатром императрицы Сичи, кажется, спорила насчет подноса с едой, который принесли императрице.

– Нуру.

– Я занята, капитан.

– Мне нужна помощь Сичи. Это важно.

Она с ворчанием сунула поднос в руки караульному и повернулась ко мне.

– В чем дело, Дишива?

Слуга ошеломленно застыл, глядя на нас, но, к счастью, мало кто из кисианцев понимал наш язык, и я продолжила:

– Мне надо встретиться с секретарем Аурусом. Наедине. За мной следят и заметят, если я пойду в его шатер, но…

– Если Сичи пригласит вас обоих к себе, это не привлечет такого внимания, Лео или Гидеону не доложат. Понимаю.

– Похоже, ты многое понимаешь. – Я покосилась на слугу. – Все в порядке?

– Вообще-то нет… Но здесь не стоит об этом говорить.

Нуру всегда выглядела такой уверенной и злой на весь мир, что, увидев, как она прикусила губу от волнения, я вспомнила, насколько она молода. Слишком молода, чтобы нести всю ответственность, которую на нее взвалили.

– Давай пройдемся, – сказала я. – Нет, не спорь. Сичи подождет пять минут, а тебе полегчает. Пошли.

Я схватила ее за руку и увела подальше от изящных шатров, любопытных глаз и от Лео, к загонам для лошадей, где запах сена и конского волоса напоминал о доме.

– Ну давай, рассказывай, – сказала я, сунув ей в руки щетку, когда мы остановились рядом с Итагаем. – Что стряслось?

Взяв щетку, Нуру сердито уставилась на нее, словно на оскорбление, однако молча начала чистить бок Итагая.

– Ну же, вряд ли ты еще кому-то сможешь довериться, помимо императрицы Сичи.

– Даже если мне некому довериться, кроме тебя, это еще не значит, что я хочу тебе что-то рассказывать.

– Дело в Сичи? – Молчание. – В Лео? – Опять тишина. – В Гидеоне?

Она раздраженно фыркнула.

– Во всех. Ты помнишь, что через семь дней после свадьбы Гидеон должен был развязать ее кушак и… и лечь с ней в постель, чтобы завершить ритуал?

– Должен был?

Когда прошли те семь дней, я стояла на коленях, но потом Сичи уже не носила белый кушак.

Нуру многозначительно посмотрела на меня над крупом Итагая.

– Не знаю, что ты слышала про Гидеона, но… С тех пор как я стала седельной девчонкой у Первых Клинков Торинов, я никогда не слышала, чтобы он с кем-то спал. Любовные игры… его, похоже, не интересуют, и ничего не поменялось. То ли он вообще не способен, то ли его никто не привлекает, то ли не привлекает Сичи…

– Он даже не пытался? Хотя бы в ритуальных целях?

– Нет.

– Ты спрашивала его об этом?

– Нет, не хотела, чтобы узнал Лео. Поэтому спросила Тепа, ведь он много лет был целителем Первых Клинков. Он посмеялся надо мной. – Нуру уставилась на круп Итагая, быстро работая щеткой. – Сказал, что я уже давно с Первыми Клинками и должна знать, что Гидеона интересует только Рах. Теп велел мне самой развязать ее кушак. Так я и сделала.

Я ничего подобного не слышала, но, как только она это сказала, поняла, что так и есть. Я пробыла рядом с Гидеоном не так долго, как любой из его Клинков, но достаточно давно, чтобы понять, – по-настоящему его волнует только один человек.

– Дельный совет, – сказала я. – Тогда в чем проблема?

– В Лео. Он знает. Он ведь знает все. А кисианцы – такие… кисианцы, что это может уничтожить не только их брак, но и саму Сичи, ее отвергнет семья. Лео говорит, что точно этого добьется, если только она не пообещает выйти замуж за него, когда с Гидеоном что-то случится, и Сичи не просто ненавидит Лео, а боится, что пообещать такое – все равно что вонзить Гидеону нож в спину. Человек вроде Лео не попросит ничего подобного, если у него нет наготове плана, как это осуществить.

Волна признаний закончилась вздохом разочарования, больше похожим на всхлип.

– Так, – сказала я, мгновенно позабыв все слова, – дерьмово. Тогда почему он хочет на ней жениться? В смысле, я понимаю, почему она тебе нравится, но Лео не из тех, кто… влюбляется. Значит, есть причина, по которой он выбрал Сичи.

– Мы тоже так думаем, но кто знает, что это за причина. Или зачем я тебе рассказала. Ты все равно ничем не поможешь.

– Пока что нет, но тебе полегчало, когда ты все выплеснула, это уж точно, а вместе мы скорее найдем ответ.

– Мне хотелось бы услышать ответ «Нет, пошел в задницу», но она подумывает переспать с ним в качестве невысказанного обещания, как бы ужасно это ни было, и всякий раз, когда я говорю, что левантийцы никогда такого не допустили бы, она огрызается. Мне сказали, что в Кисии это вполне обычное дело, и если мне не нравится то, к чему ее принуждают, я могу уйти.

Некоторое время мы молча чистили Итагая, никто не мог сказать ничего дельного. Мне хотелось бы дать ей совет или все исправить, но у меня не было ни одного ответа, только очередные проблемы.

– Мне надо к ней вернуться, – наконец сказала Нуру. – Не хочу ее волновать.

Я отпустила ее и расчесывала Итагая гораздо дольше, чем требуется, хотя это бездумное занятие не натолкнуло ни на ответы, ни на идеи, возникло только еще больше вопросов. К тому времени как я шла обратно через весь лагерь, наступило время ужина, но очень мало левантийцев собралось вокруг костров. Между двумя самыми большими шатрами кружком стояла группа людей, и при виде их мрачных лиц у меня заколотилось сердце.

Я должна была догадаться, что происходит в центре круга, должна была знать, что меня ждет еще одно предупреждение – Лео не замедлит меня наказать, как и каждого левантийца, вставшего у него на пути.

В центре круга стоял на коленях Беджути с окровавленным ножом в руке, а перед ним лежали отрезанные головы Клинков. Тех самых Клинков, которые смотрели на пленных Торинов и просили их отпустить. Тех, кого я послала поговорить с Гидеоном.

Хотя я не видела Лео у костров, он наверняка еще был в шатре Гидеона, его взгляд щекотал мне кожу. Он хотел меня остановить. Хотел, чтобы я увидела слезы своего народа, услышала траурные песни и остановилась. Но когда я стояла здесь, и меня омывала боль, она лишь распаляла гнев. Гнев и решимость победить его, чего бы это ни стоило.

Лето давно кончилось, наступили холодные ночи, и ледяной ветер вызывал мурашки. За мной пришла Нуру, и когда я дошла до шатра Сичи, руки заледенели. Пробивавшийся сквозь щель свет манил, хотя я и боялась того, что обнаружу внутри.

Караульный кивнул, впуская нас, но императрицы там не было. Только секретарь Аурус, поднявшийся, чтобы нас поприветствовать.

– А, Защитница э'Яровен, – сказал он. – Я надеялся с тобой поговорить.

Сделав лишь один шаг внутрь, я замерла.

– Ты говоришь по-левантийски?

Он признал это легким кивком.

– Не идеально, поэтому рад переводчице. – Он указал на Нуру. – Но все же говорю, да. Я учился вместе с легатом Андрусом и другими. Многие мои…

Секретарь посмотрел на Нуру и произнес слово по-чилтейски.

– В левантийском нет такого слова, – отозвалась она. – Наверное, это лучше всего перевести как «коллеги-руководители».

– Так вот, многие мои коллеги-руководители решили, когда Гидеон только появился, что левантийцы здесь ненадолго и роли не сыграют. Лишь немногие были более… дальновидными.

– Ты мог бы говорить по-левантийски во время встречи.

– А Гидеон – по-чилтейски. Но вместо этого мы придерживались официального протокола.

С этими словами секретарь Аурус изящным жестом пригласил нас сесть, как будто находился в собственном шатре. В Кисии принято сидеть за столом и пить чай, но в шатре Сичи было три удлиненных кресла, напоминающих кровати. Секретарь Аурус растянулся на одном из них, а мы с Нуру просто сели.

– И долго с вами Лео Виллиус? – спросил он, взяв бокал вина с приставного столика.

– Всего или с тех пор, как он умер в последний раз? – ответила я, скорее чтобы посмотреть на его реакцию, чем чтобы уточнить вопрос.

– Ага. – Он покрутил бокал, глядя на него, а не на меня. – Так, значит, вы в курсе его… странностей.

– Трудно не заметить, если дважды видишь его смерть.

– Кто его убил?

Я посмотрела на Нуру, задумавшись, насколько могу быть с ним откровенна. Он не был другом Лео, но все равно оставался чилтейцем. Нуру неопределенно пожала плечами, и я решила, что от этой информации вреда не будет.

– В первый раз – Гидеон. В Мейляне. А во второй раз – я.

Я не стала рассказывать про пещеру и священную книгу, решив, что и этого хватит.

– Ага. – Похоже, ему нравилось это слово. – Сам я не видел его смерть, но, как я понял, убийца, которую я нанял, сделала свое дело, а потом исчезла. Все убийцы, которых я подсылал к нему, не вернулись.

– Надо выбирать убийц получше.

– Уверяю, это были лучшие из тех, кого можно купить за деньги. Не хотите вина? – секретарь Аурус поднял бокал. – Мне кажется, во время разговора о доминусе Виллиусе без вина не обойтись.

– Ты ведь знаешь, что он читает мысли.

Он сделал большой глоток вина, а потом второй.

– Знаю. К счастью, покойный иеромонах, отец Лео, узнал от человека, изучающего людей вроде Лео, что тому необходимо… – Он помахал рукой, пытаясь найти правильное левантийское слово. – Необходима определенная близость, – наконец сказал он, – чтобы забраться в чью-то голову. Моя охрана хорошо об этом осведомлена и позаботится о том, чтобы он не подходил близко и не сумел нас подслушать.

– Не получится все время держать его на расстоянии.

– Да, но и он не может проникнуть глубже поверхностных мыслей. Он использует определенные фразы и вопросы, чтобы выудить нужные сведения из глубин разума, поэтому создается впечатление, будто его способности обширнее, чем есть на самом деле.

Я подалась вперед, положив локти на колени.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что сейчас, Защитница, у нас с тобой один враг, а друг другу мы не враги.

– Ты бы мог предоставить нам с ним разбираться. Уж наверняка ты бы предпочел ослабить нас, а не усилить.

Губы секретаря дрогнули в улыбке.

– Как мне нравится прямолинейность левантийцев. Ты права. Мне было бы плевать, что он опасен для вас, если бы он не был опасен для нас. Прости за мою прямолинейность, но левантийская империя слаба. Кисианская империя слаба. А теперь благодаря вам мы тоже ослабли. Самое лучшее время для процветания Лео.

– Правильно ли я понимаю, что, судя по этим словам, вы не собираетесь на нас нападать, хотя император и отказался подписывать мирный договор с Чилтеем?

– Девятка никогда не бывает единодушна ни по одному вопросу и часто предпринимает… несогласованные действия, даже при подписанном мирном договоре. Так что как ты не можешь давать обещаний от имени своего народа, так и я не стану, но сейчас многие из нас считают, что бороться надо именно с Лео. – Он глотнул вина, а потом еще раз, и побольше. – Ты в курсе, что он командует несколькими полками чилтейской армии? Их командиры глубоко преданы церкви и последовали за его отцом, но, как мы понимаем, теперь подчиняются ему. В последний раз их видели возле Коя. Наш командующий не хотел продолжать войну, но… у нас есть основания полагать, что он больше не командует.

От его слов у меня похолодело внутри.

– У Лео есть армия?

– Не сказать чтобы собственная армия, но ее возглавляют люди, больше преданные своему богу, чем Чилтею. И сейчас они где-то в Кисии. Я с удовольствием сказал бы, где именно, да не знаю.

Мне хотелось поверить в его искренность, но я не могла из-за прирожденного скептицизма и лютой неприязни к чилтейцам в форме. Хотя постоянно напоминала себе, что все чилтейцы не должны отвечать за действия одного.

Я внимательно посмотрела на него.

– Ты ведь и не ожидал, что мы подпишем договор, правда?

Секретарь улыбнулся и раскинул руки, признавая мою правоту.

– Если доминус Виллиус позволил бы нам прийти к соглашению, я бы задумался, какие преимущества для себя он хочет извлечь из этого договора. По правде говоря, я удивлен, что император Гидеон вообще приехал на встречу. Или, лучше сказать… ему позволили приехать.

– Ты сам все понимаешь.

– Я понимаю достаточно.

Я сжала пальцы, не глядя ему в лицо.

– Мы здесь только потому, что я и… другие пожертвовали собой ради этого. Чтобы не позволить Лео уничтожить все, что мы с таким трудом создали.

Полная жалости улыбка секретаря Ауруса заставила меня раскаяться в том, что я не промолчала, лучше бы я не старалась ему доверять, думать о нем хорошо. Но он не насмехался надо мной.

– Ты делаешь честь своему гурту, Защитница Дишива, – сказал он, и это звучало искренне. – Мне хотелось бы дать тебе то, зачем ты приехала, но могу лишь предупредить об опасности…

– О ней нам и так известно.

– …о которой ты в основном и так знаешь, – признал он, ничуть не смутившись от того, что я его прервала. – И уверяю тебя, чилтейцы хотят от него избавиться так же сильно, как и вы, и сделают для этого все возможное. К сожалению, мало что в наших силах, пока он остается при левантийском дворе в глубине Кисии. Так что передаю эту проблему тебе.

– И за это я не могу тебя поблагодарить.

Секретарь Аурус выпрямился.

– Я и не жду благодарностей. Я не могу дать тебе ничего, кроме информации. И для этого останусь здесь, в лагере, на несколько недель – на случай, если тебе понадобится что угодно, что поможет… поскорее избавиться от нашей общей проблемы.

– Не нападайте, – сказала я, вставая. – Это единственный способ, которым вы способны помочь.

Он тоже поднялся, поставив бокал с вином на столик.

– Даю слово, по крайней мере, насчет армии под моим командованием. От которой вы мало что оставили.

– Надеюсь, ты не ждешь извинений после всего, что вы нам сделали.

Я не хотела об этом говорить, но гнев всегда таился у меня под кожей, вечно присутствующий жар, от которого не избавиться, да я и не хотела избавляться. Ярость давала мне цель, помогала чувствовать себя живой, единым целым со своим народом.

– Не жду, – сказал он неожиданно резким тоном. Приятно было узнать, что теперь и мы вызываем у них ярость. – Поскольку больше нам нечего сказать друг другу, пожелаю тебе доброй ночи, Защитница, прежде чем кто-то заподозрит о нашей встрече.

Мы поблагодарили друг друга с чопорной любезностью. Поклон. Приветствие на кулаках. И мы с Нуру снова вышли на прохладный ночной воздух. Она пожелала мне спокойной ночи, и я медленно двинулась к своей палатке. Хотя по пути сюда я обошла шатер Гидеона стороной, было уже достаточно поздно, и Лео наверняка спал, поэтому я рискнула пойти прямым путем. Снаружи дежурил только Кека, слабый свет освещал его ноги.

Я зашагала дальше. Когда кто-то из левантийцев кривился при виде меня, я всегда остро ощущала ткань на лице. Вот и теперь Кека поморщился, не осмелившись встретиться со мной взглядом.

– Мне надо увидеться с Гидеоном, – сказала я. Это была не просьба, а констатация факта.

Он мог бы отказать, но я вспомнила, как Кека стоял рядом, когда я стояла на коленях, раскрыв ладони в молчаливом извинении, и теперь он отошел в сторону.

Внутри на столе горела единственная лампа, отбрасывая свет на Гидеона, растянувшегося на выцветшем ковре. Из его вялого рта текла пена, и на мгновение я перенеслась обратно в Когахейру, когда Матсимелар и Ясс с трудом пытались дышать. Пытались выжить.

– Гидеон! – С колотящимся сердцем я опустилась рядом с ним. – Гидеон!

Его веки дернулись, а спина слегка поднималась и опускалась под моей ладонью, я не почувствовала бы этого, если бы не искала признаков жизни. Я выдохнула с облегчением, но тут же снова напряглась, когда вошел Кека, взметая полы одежды. На миг он застыл на пороге, потрясенно уставившись на Гидеона, и мой страх, что это дело рук Кеки, тут же растаял.

– Он еще дышит, – сказала я, подсовывая руку под его плечо и переворачивая его на бок. – Я буду его держать, а ты сунь пальцы ему в горло. Давай!

Мне не понадобилось повторять дважды. Мы не учились этому, но тут нет ничего сложного, и, как я в отчаянии засунула пальцы Яссу в горло, так сделал и Кека с Гидеоном, наклонив его голову. И хорошо, что он поступил именно так, потому что, когда Гидеона вырвало полупереваренной едой, вином, желчью и пеной на ковер, все это едва не попало нам на ноги.

Мы держали его, пока его желудок не очистился, а плечи не начали трястись, и каждый непроизвольный вдох превращался в хрип, от чего грудь вибрировала. И пока он дышал, мы с Кекой дышали вместе с ним. Войдя в шатер, я была слишком потрясена, чтобы подумать о последствиях, даже о том, как долго Гидеон мог лежать здесь, медленно умирая. Очевидно, ему дали небольшую дозу красношапочника, так же очевидно, что это предупреждение – в следующий раз ему так не повезет. И скоро меня уже перестанут предупреждать.

Мы с Кекой молча вытерли Гидеона и уложили на циновку для сна, как тряпичную куклу вместо нашего сильного, гордого предводителя былых времен. Я пыталась убедить себя, что не виновата, это сделал Лео, но потеря Гидеона – не просто проигранная ставка ценой в одну жизнь, это потеря всего нашего будущего.

Мы оставили спящего Гидеона и вышли за полог в прохладную, спокойную ночь, насмешку над моей разгоряченной кожей и паникой в мыслях.

– Никто не должен знать, – прошептала я, хватая Кеку за руку, когда он занял свой пост. – Именно этого и хотел бы Лео. Посеять страх. Раздробить нас и уничтожить веру в наших вождей. – Я крепче сжала пальцы. – Мы не можем позволить ему нас уничтожить, Кека. Не можем. Это не ради меня. А ради всех нас. Ради будущего всех левантийцев.