Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 224 (всего у книги 341 страниц)

Внизу стало совсем темно. Эдо вернулся назад и схватил последний фонарь с лестницы. Дрожащий свет наполнил очередной узкий проход, по которому эхом расходился грохот разбивающихся о скалы волн.

– Помимо главных ворот, из замка есть всего два выхода, – прошептал Эдо, проходя мимо, и коридор наполнился эхом его слов. – Через сливной канал, ведущий в город, но это небезопасно, а еще – лодкой. Сян – оживленный порт. Корабли постоянно прибывают и уходят. Никто не обратит внимания на очередную лодку.

Грохот яростных волн усилился, в проходе дул пронизывающий ветер с острым запахом соли и водорослей. Свет в конце призывал идти дальше, но Эдо остановился.

– Там есть наблюдательный пост, – сказал он, даже не повернувшись. – На площадке над причалом. Невозможно убрать охрану, не подняв тревогу, и лодку не возьмешь так, чтобы не увидели. Так что, как только выйдете за дверь, немедленно садитесь в лодку и побыстрее отчаливайте. Я задержу их, если понадобится.

– Эдо. – Я потянулась к его плечу, но тут же сжала пальцы в кулак и опустила руку. Слишком много воспоминаний. Это разбивало мне сердце. – Ты должен уйти с нами.

Он повернулся, и фонарь высветил его бледное лицо.

– Нет, Коко, – сказал он, и мое сердце заныло от его перекошенной улыбки и от старого прозвища, которое он наконец-то произнес. – Я не могу сбежать. У меня в жизни было лишь два желания. Одно безвозвратно потеряно. А другое – здесь. Это мой дом. Мое наследие. Единственное место, которое мне предназначено, единственный способ, как я могу помочь. Если я покину отца, он лишит меня наследства, на что я тогда буду годен?

Не в силах ответить, я лишь кивнула. Без него я окажусь в разгар шторма на лодке в обществе двух левантийцев. Я могла бы рассмеяться, если бы мне так не хотелось расплакаться.

– Я выберусь в город по сточному каналу.

От неожиданно прозвучавших слов я резко развернулась. Тор посмотрел на меня из тени.

– Я и так уже зашел слишком далеко, занимаясь ерундой, и продолжать не буду.

Эдо поднял фонарь, и я посмотрела на Раха, но бритый левантиец наблюдал за Чичи, которая с высунутым языком суетилась у наших ног.

– Мне жаль, что ты впутался во все это, – сказала я Тору. – В городе может быть опасно. Если ты сядешь на лодку, я высажу тебя, где пожелаешь. Так безопаснее.

Молодой человек решительно покачал головой, не глядя на нас.

– Ладно, – наконец сказал Эдо. – На дальней стороне причала есть решетка. Если первой выйдет императрица, дозорные побегут за подмогой, и ты сможешь выбраться незамеченным.

Молодой человек не поблагодарил Эдо, а просто кивнул, не глядя на Раха, который так и не посмотрел на меня. Что ж, значит, остался только один левантиец. Я пыталась убедить себя, что мне не нужно ни одного, но при мысли о том, как я буду грести в одиночку сквозь шторм, у меня сводило живот.

– Запомните, – сказал Эдо, переводя взгляд с меня на Раха. – Не мешкайте и не останавливайтесь. Пошли.

Он двинулся дальше и вышел наружу с прямой спиной, как человек, твердо намеренный довести дело до конца.

Пристань находилась не в открытой бухте, а скорее в пещере под громадой замка. С каменного потолка сочилась вода, внутри завывал ветер, раздувая пламя масляных факелов. Штормовые волны врывались внутрь, и на них качались несколько небольших лодок. Самая крупная, с десятью веслами и мачтой, почти касалась низкого потолка, а самая маленькая была яликом для одного гребца.

И никаких гвардейцев поблизости. Ни следа наблюдательного пункта. Когда мы вошли, никто не крикнул, хотя человек тотчас же убежал за подмогой, не успел Эдо закрыть тяжелую дверь.

– Скорее в лодку, – сказал он, показывая на ближайшую, маленькое суденышко с тремя парами весел и мачтой в два моих роста, с крепко свернутым парусом. – Не трогайте парус, слишком сильный шторм. – Эдо вытащил из стоящей неподалеку бочки сверток и сунул его мне. – Вот, возьми. Кое-какие припасы, которые я собрал, пока ты принимала ванну. Я не сумел раздобыть много за такой короткий срок, когда вокруг столько любопытных глаз, но тебе это пригодится. Плывите на юг. В устье Цыцы отцовское влияние заканчивается, южане его недолюбливают.

Я чуть не добавила, что я тоже, но Эдо подтолкнул меня к лодке. Рах уже стоял рядом с ней, с опаской косясь на качающийся корпус.

– Сток – вон там, – продолжил Эдо, – указывая на решетку с противоположной стороны скользкого каменного причала. – Он ведет в город. Не могу гарантировать, что никто не последует за тобой или что ты выберешься, если запрут ворота, но, может, если ты переоденешься как кисианец и не будешь высовываться…

– Я справлюсь, – отрезал Тор и зашагал к решетке. Рах забрался в качающуюся лодку и смотрел вслед своему товарищу, пока тот откидывал решетку. Рах что-то сказал, но ответа не последовало. Он повторил, уже громче, но Тор не откликнулся, и Раху пришлось вылезти из лодки. От резкого ответа Рах нахмурился и покраснел, но не успел он снова заговорить или пошевелиться, как Тор уже проник в сток и исчез.

Я закинула сверток в лодку, в ноги Раху. Он застыл, глядя в ту точку, где только что исчез Тор. Чичи громко дышала рядом со мной.

– Прости, девочка, но тебе придется остаться, – сказала я, вставая на колени и зарываясь лицом в ее шерсть. И хотя я всегда знала, что этот момент настанет, мои глаза защипало от слез. – Тебе придется остаться здесь, в безопасности, мой единственный верный друг.

В дверь что-то грохнуло, и тишина разлетелась в клочья. Как будто великан колотил по дереву кулачищем.

– Проклятье, – прошипел Эдо. – Вам пора. Отдай ее мне и садись в лодку. Живо!

Снова грохнул удар. С губ Раха сорвались яростные слова. Он уже отвязывал швартов и махал мне, чтобы я садилась в лодку. Последний раз вдохнув запах Чичи, я встала и отвернулась, смахивая слезы, пока забиралась в лодку. Раздался громкий треск дерева.

Лодка раскачивалась на волнах, ничем больше не удерживаемая, но прежде чем Рах оттолкнул ее от причала, Чичи вырвалась из рук Эдо.

– Нет! Чичи!

Я сдавленно вскрикнула, а она прыгнула и приземлилась в лодку, клацнув зубами, прямо у моих ног, и тут же завиляла хвостом. Она облизывала мои ноги, а треск разлетающегося в щепки дерева слился с раскатами шторма. Из трещины в двери показалась кувалда.

– Прости! – крикнул Эдо, пока кувалду с треском выдирали обратно. Рах налег на весла, чтобы вывести нас из пещеры, и грохот волн и ветра усилился. – Прости! – снова прокричал Эдо, но теплое дыхание Чичи, обдающее ноги, избавило мою душу от груза страха.

А когда Эдо отвернулся, чтобы лицом к лицу встретить отцовских солдат, по моим щекам потекли слезы, но то были слезы радости.

Глава 13
Дишива

Солдата похоронили на следующее утро, и никто не отделил голову от тела. Двое мужчин несколько часов рыли яму за стенами, и, когда тело стали опускать в нее, вокруг собрались все паломники, за исключением одного. Так верующие прощались со своими покойниками. Лео разрешили покинуть поместье и самому произнести благословение над могилой.

Произошедшее объявили несчастным случаем, и каждому конюху было велено тщательно следить за запасами красношапочника. Но люди продолжали перешептываться. Это был левантиец? Кто-то хотел испортить репутацию Гидеона? Или, подобно светлейшему Бахайну, был недоволен прибытием Лео Виллиуса и его сторонников? Я не сомневалась, что это сделал сам Лео, но Гидеон обвинил недавно дезертировавших левантийцев, и его слова кололи булавками сомнений мою уверенность. В тот день ушел Птафа. Он дружил с Локланом, моим конюхом, а у того имелся красношапочник. Все вроде бы сходилось, но мой взгляд постоянно возвращался к человеку, называемому Вельдом Возрожденным.

Но зачем? Зачем убивать одного из своих? Этот вопрос мучил меня полночи, заставляя вертеться на матрасе от воспоминаний о мертвом Кивнувшем на столе. Из-за меня. Чтобы я не смогла поговорить с ним. Но что такого мог сказать стражник благородного кисианца, чего, по мнению Лео, мне не следовало слышать? Не следовало нам знать?

Мне требовался ответ, и пока Лео читал молитвы над могилой, я взяла Матсимелара и отправилась к паломнице, которая не пришла на похороны. Паломники разместились в просторном здании на территории поместья. Внутри мы нашли чилтейку, свернувшуюся в куче одеял возле низкой жаровни. Начавшийся ночью дождь так и не прекратился, и мы вошли, роняя с плащей воду. Мокрые плащи мы оставили у двери, но разнесли по узкому коридору грязь.

Когда мы вошли в главную комнату, в нос ударила вонь горелых трав, и Матсимелар неодобрительно наморщил нос. Он остановился в отдалении, явно не желая слишком близко подходить к трясущейся куче одеял. Выглянувшая оттуда женщина слабо улыбнулась в знак приветствия.

– Не уверен, что нам безопасно здесь находиться, – сказал молодой левантиец, сплетя перед собой длинные тонкие руки, словно щит. – Похоже, она больна.

– Мы не задержимся, я только задам несколько вопросов.

Матсимелар с тоской покосился на дверь. Мне было неприятно, что я не могу справиться без его помощи. Но насколько неприятнее должно быть ему от мысли, что ему не нашлось другого применения, кроме как помогать другим общаться.

– Представь нас, – сказала я. – Просто назови имена, без регалий. Не хочу ее пугать.

Едва заметно вздохнув, Матсимелар указал на себя и назвал свое имя, затем мое, потом произнес что-то похожее на приветствие. Ответ женщины прервало чихание.

– Ее зовут Ливи, – сказал Матсимелар. – Она приветствует нас с Божьим благословением в своем доме.

Дом был не ее, но я не стала возражать.

– Спроси, почему она не пошла с остальными и можем ли мы что-нибудь для нее сделать.

– Уверен, что доминус Виллиус или лорд Ниши уже…

– Просто спроси, Матси. Пожалуйста.

Он нахмурился, услышав свое уменьшительное имя, но сделал то, что я попросила.

– Она говорит, что у нее простуда в легких. Она хотела пойти, но дождь слишком сильный, и Вельд благословил ее остаться. Она уверена, что все пройдет, хотя немного подогретого вина и супа не помешали бы.

– Скажи, что пришлем кого-нибудь с супом и вином после нашего ухода.

Перевод этих слов был встречен еще одной слабой улыбкой и множеством благодарностей.

– Теперь скажи, что у меня есть несколько вопросов о вере, и спроси, ответит ли она на них.

Матсимелар помедлил, но перевел мой вопрос. Я ожидала, что женщина нахмурится и покачает головой, будет пугливой, как новорожденный жеребенок, но она обнажила в улыбке желтоватые зубы и кивнула.

– Она расскажет все, что ты захочешь узнать. Она счастлива делиться знанием и благословением Единственного истинного Бога.

Подавив еще один саркастический ответ, я опустилась на колени с другой стороны жаровни, предпочитая вонь горелых трав тошнотворно-сладкому запаху ее пота.

– Расскажи мне о Лео Виллиусе. Вы зовете его Вельд, почему? Это какой-то титул религиозного предводителя?

Не успел Матсимелар перевести вопрос, как она с горящими глазами пустилась в объяснения. Поток слов был слишком длинным, и Матсимелар начал переводить, не дожидаясь, пока она закончит, он запинался, смотрел на движения ее губ и жесты, пытаясь уловить хотя бы общий смысл ее речей.

– Нет, глава религии – иеромонах, – сказал он. – И его… должность передается из поколения в поколение. Не в одной семье. Защитнику, которого ведет Дух Божий. – Губы Матсимелара шевелились, даже когда он молчал, как будто это помогало ему понимать ее слова. – Он… нет, доминус Виллиус – особенный. Он – Вельд. Предсказанный. Нет, не предсказанный. Старый. Тот, кто был раньше, как я понял.

– Вельд Возрожденный. Это потому, что он все время восстает из мертвых?

– Возможно.

Ливи умолкла и переводила взгляд с меня на Матсимелара и обратно.

– Спроси ее. Уточни, это ли она имеет в виду.

– Капитан, а нельзя просто…

– Я знаю, что ты не хочешь здесь находиться. Знаю, что тебе не нравится такая работа, и мне жаль. Но ты мне нужен. Пожалуйста, задай вопросы, и тогда мы сможем уйти.

Он отвернулся, едва заметно покраснев.

– Я просто не понимаю, зачем мы это делаем.

– Мудр тот воин, кто сначала изучает и только потом убивает. Если его величество намерен принимать Лео Виллиуса при дворе, я должна знать о нем все. Мой долг – защищать.

В наступившей тишине Ливи продолжала неуверенно переводить взгляд с одного на другого. Тогда Матсимелар задал мой вопрос и снова перевел ее ответ:

– В их… священной книге. – Женщина коснулась потрепанной обложки книги, лежащей рядом с ней на полу. – Вельд был основателем старой священной империи, покорившей разделенных язычников, чтобы создать великий единый народ, служащий Единственному истинному Богу. Ради этого он был послан в мир, и он был шесть раз убит и шесть раз отправлен Богом обратно, прежде чем выполнил свою задачу. – Матсимелар на мгновение замолчал, а затем добавил: – Так что, я думаю, она имеет в виду и то и другое. Доминус Виллиус возрожден их богом, но Вельд был… исторической фигурой, уже существовавшей раньше. И он также был воскрешен их богом.

– И по их мнению, Лео здесь для того, чтобы совершить это снова? Вельд… возрожденный.

– Думаю, да.

– Я помню, что нам рассказывали миссионеры, но на случай, если я неправильно запомнила, уточни у нее, пожалуйста, как Вельд построил империю.

И снова женщина дотронулась до обложки книги, черпая в ней уверенность. Она заговорила, закрыв глаза и обратив лицо к темным теням на потолке.

– Живя по Божьим законам и следуя Божьему пути, – перевел Матсимелар. – Объединяя людей, а не разъединяя. Даруя… прозрение? Кажется, так она говорит, и мудрость, милосердие, справедливость и любовь для всех, невзирая на богатство или положение.

Женщина пришла в экстаз, одеяла спали с ее бледных тощих рук, когда она воздела их к небу, дрожа от усилия.

– Мир возможен в империи Единственного истинного Бога, и все, кто обратится к его благосклонному взору, будут вознаграждены его любовью. Единственному истинному Богу вручаем мы наши души и наши тела, наши сердца и наши… – Матсимелар поморщился. – Она говорит слишком быстро, но это очень похоже на то, что мы говорим про своих богов, и не слишком… полезно.

Через несколько мгновений ее речь превратилась в песнопение, и мы оставили ее в покое, пока ее религиозный экстаз не иссяк и руки бессильно не упали на одеяло. Будто осознав, что она сделала намного больше, чем просто дала ответы на наши вопросы, Ливи смущенно поджала губы и снова натянула одеяла на плечи.

– Бог для меня – все. – Голос женщины стал хриплым. – Бог должен быть всем для всех. Если бы только они ощутили мир и покой, который он дарует за преданность.

– Значит, ты пришла сюда поклониться Ле… доминусу Виллиусу, – сказала я. – Поскольку, по твоему мнению, он сделает то же, что сделал Вельд из твоей книги, и построит единую империю для Бога… постоянно умирая, чтобы стать богом.

Ливи начала кивать еще до того, как Матсимелар закончил переводить.

– Так оно и будет. Это есть в книгах, – сказала она, и я слышала в голосе убежденность, которую не передать словами. – Он снова умрет до того, как все будет завершено, а мы станем защищать и почитать его тело, поскольку будет много неверующих.

В коридоре послышались шаги, и мы все обернулись, Ливи – с той же слабой улыбкой, которой встретила нас. Я напряглась, боясь увидеть именно того, о ком мы говорили, но вошла еще одна промокшая чилтейка. Она посмотрела на Ливи, на нас и тоже приветливо улыбнулась. У меня еще оставались вопросы, но ее приход означал, что Лео вернулся в поместье и мне пора уходить.

Матсимелар поблагодарил за гостеприимство и беседу, а я наблюдала за Ливи и ее спутницей. Ничего подозрительного, никаких тайных знаков, обе одинаково открыты и дружелюбны. Обе попросили нас вернуться, если мы когда-нибудь захотим снова поговорить о Боге. Рука Ливи не отрывалась от ее священной книги.

– Спроси, могу ли я позаимствовать ее книгу, – сказала я, не успев задуматься, насколько грубой может показаться эта просьба.

Возможное освобождение было так близко, что Матсимелар перевел без разговоров, но Ливи покачала головой.

– Она не может без нее обойтись, – сказал Матсимелар, – но полагает, что лорд Ниши привез несколько экземпляров для тех, кто заинтересован в изучении веры.

Говорить больше было не о чем, и мы ушли. Когда мы стояли на ступенях, натягивая капюшоны плащей, Матсимелар фыркнул.

– Я не ненавижу это, – сказал он, стараясь запихнуть под капюшон свои длинные волосы. – То есть… ненавижу, но не из-за того, что ты думаешь.

Я не сразу поняла, что он говорит о переводе.

– Мне всегда нравились языки, – продолжил он. – И я чувствовал себя… особенным, я полагаю, нужным, ценным. Без меня и Ошара все это было бы невозможно, но… – он посмотрел куда-то в дождь. – Для гурта перевод – это не работа. Не знаю, как в гурте Яровен, а у Торинов есть торговцы, которые знают язык достаточно, чтобы говорить с купцами, но их работа – покупать и продавать, и их ценят за то, что они привозят нужные товары, а не просто за… болтовню. У нас не было… времени, чтобы понять ценность того, что я делаю. Этого даже недостаточно, чтобы меня клеймили, – горькие слова, но он сложил длинные руки поверх плаща и смотрел на меня без укора. – На перемены требуется время, а важная работа никогда не бывает легкой, – добавил он, и я задалась вопросом, цитирует ли он Гидеона, просил ли он, чтобы его клеймили, и было ли ему отказано.

Я хотела сказать, что мне жаль, но какой в этом толк, даже если слова были бы искренними?

Неподалеку стояли госпожа Сичи и Нуру в окружении левантийцев, до нас доносились обрывки смеха. Похоже, госпожа Сичи практиковалась в левантийском под всеобщее одобрение, и мне не требовалось оглядываться, чтобы понять, как хмурится Матсимелар. Это были те самые левантийцы, что не ценили труд переводчиков, хотя именно на них держались все наши мечты.

– Прости, – сказала я, жалея, что не могу найти слов получше.

Он отмахнулся от меня, будто от назойливой мухи.

– Все нормально, – сказал он, но голос его не слушался. – Хорошо, что кто-то из них пробует говорить с нами, не дожидаясь, пока мы выучим их язык. Светлейшему Бахайну это очень не нравится. Я слышал, он запрещает эти… представления, как он их называет, говорит, что она унижает себя. – Матсимелар ухмыльнулся. – А я думаю, он просто завидует, что она становится более популярной, чем он. О, смотри, а вот и он сам.

Светлейший Бахайн спустился по невысоким ступеням особняка вместе с человеком в мундире, которого я часто видела в его обществе. Похоже, они о чем-то пылко спорили, или, по крайней мере, герцог говорил, а его спутник выслушивал его, не отвечая. Госпожа Сичи посмотрела на них, когда они проходили мимо, и слегка расправила плечи и выпрямилась, но больше не выказала никакого почтения. Герцог замедлил шаг, и я уже решила, что нам предстоит веселое зрелище, сейчас они начнут кричать друг на друга посреди мокрого двора, но светлейший Бахайн взял себя в руки и пошел дальше. Когда он вместе со спутником подошел ближе, его низкий ворчливый голос напоминал рычание зверя.

Я машинально посмотрела на Матсимелара. Он закатил глаза.

– Он просто жалуется на доминуса Виллиуса. Ему не нравится влияние священника на Гидеона – даже больше, чем популярность госпожи Сичи. Похоже, доминус Виллиус сейчас там, а светлейшему Бахайну приходится ждать аудиенции.

– Там? Они вернулись?

Светлейший Бахайн резко обернулся на звук моего голоса. Он не остановился, но таращился на меня, пока нас не разделила стена здания.

– Мне надо идти, – сказала я. – Спасибо тебе. Мне жаль, что не все ценят твою помощь, но я точно ценю.

Матсимелар неловко кивнул и натянуто улыбнулся, и, не в силах больше выносить смущение, я еще раз поблагодарила его и поспешно ушла.

* * *

Вернувшись в дом, я застала Ясса в холле. Увидев меня, он заложил руки за спину, как будто чтобы подчеркнуть рельеф мышц. Откровенно говоря, все его действия обладали таким эффектом.

– Капитан.

– Снова меня ждешь? – напрямик спросила я – сил ходить вокруг да около просто не осталось.

– Нет. Да. – Только боги ведают, как этот сильный, способный вырвать руки или ноги человек умудряется выглядеть таким смущенным. Куда подевалась его самоуверенность? – Да, я ждал тебя, капитан. Я хотел сказать кое-что еще в тот день, но не смог, поэтому скажу сейчас. – Он бросил взгляд на узкий коридор, но, за исключением отдаленного шума, мы были одни. – Когда я пришел в себя после той ночи и понял, что вел себя как полный придурок, я также понял, что ты не взбесилась бы так из-за меня, если бы тебя не расстраивало что-то еще. И возможно, тебе нужно с кем-то поговорить. И я… – Он громко вздохнул. – Я хочу стать этим кем-то.

Я смотрела на него, до конца не понимая смысла его речей.

– Чтобы загладить вину! – внезапно добавил он. Румянец делал его похожим на седельного мальчишку. – Ну, ты знаешь… за то, что я наговорил.

– Точно.

– Да. Так что… ты… у тебя все в порядке?

Лашак спрашивала меня об этом каждый день и получала разные ответы, но мы вместе преодолевали наши горести, и мне совсем не хотелось давать страданиям, которые причинили мне чилтейцы, больше места в душе. Но мне не хотелось и отклонять его предложение, ведь для того, чтобы его сделать, потребовалось немало мужества.

– Я шла к его величеству. Проводишь меня?

С облегчением улыбнувшись, Ясс пошел рядом со мной, вновь обретя былую уверенность.

– Скажи-ка, что ты думаешь о внезапном всплеске дезертирства? – спросила я.

– Честно говоря, я не слишком много об этом размышлял, капитан.

– Значит, поразмысли. Признаюсь, я не совсем понимаю, что происходит. Это нелегко, – я взмахнула рукой, как бы обозначая все, чем мы сейчас занимались, – но когда это жизнь в степях была легкой? Мы привычны к трудностям и невзгодам. Они во многом сделали нас теми, кто мы есть.

– Трудности и невзгоды ради выживания не равны трудностям и невзгодам, которые ничего не дают, – сказал он. – Кто станет преодолевать трудности ради неведомого, пока существует знакомое? Чем дольше мы на чужбине, тем более сентиментальными становимся, и многие уже начали забывать те беды, что привели нас сюда.

Я покосилась на него.

– Весьма гладкая речь для того, кто не слишком много размышлял.

Он лукаво посмотрел на меня.

– Правда?

– А ты, случайно, не размышлял так же мало о присутствии и возрождении Лео Виллиуса?

– Я мало размышляю о бесконечном числе вопросов, капитан.

– И?

– Мне казалось, что мы собираемся говорить о тебе.

Я снова взглянула на него, и он снова одарил меня своей улыбкой.

– Ты спрашивал, что меня беспокоит, – сказала я. – Так вот именно это меня и беспокоит.

Ясс сложил кулаки в знак согласия, и я уставилась вперед, чтобы не смотреть на мускулистые руки, улыбку и широкие плечи.

– Думаю, не одного меня волнует пребывание здесь доминуса Виллиуса, – сказал он. – Может, многие стали забывать, что привело нас сюда, но я до конца своих дней не забуду миссионеров.

– Они когда-нибудь устраивали для вас кукольные представления?

– Да, я это помню.

Я остановилась в конце коридора, ведущего к покоям Гидеона, которые охраняли двое моих Клинков.

– Помнишь историю про человека, который умирал снова и снова, чтобы стать богом?

– Да. У куклы были жуткие глаза.

– Точно! – мое восклицание эхом разнеслось по коридору. – Точно, – повторила я тише, схватив Ясса за руку. – И теперь я все время вспоминаю эту куклу, когда его вижу. Паломники считают, что Лео Виллиус – человек из их книги и он будет умирать снова и снова, пока не возвысится до бога и не построит империю.

Я понизила голос до хриплого шепота и ожидала, что Ясс рассмеется или скажет, что все это лишь сказки, но он кивнул.

– Об этом определенно стоит беспокоиться, капитан. Особенно если для создания своей империи ему придется избавиться от Гидеона.

Я едва ли сумела бы выразить свои опасения, тем более так кратко.

– Именно. – Я вздохнула, жалея, что нельзя просто убить этого ублюдка, и посмотрела на дверь в конце коридора. – Спасибо, что выслушал меня, и за твои… необдуманные мнения по вопросам, о которых ты так мало размышлял.

– Да не за что, капитан. Готов делиться своими необдуманными мнениями в любое время, когда они тебе понадобятся.

– Щедрое предложение. А теперь иди, мне нужно повидаться с Гидеоном.

Ясс сложил кулаки.

– Капитан.

Двери императора охраняли Балн и Тафа эн’Охт, оба из той дюжины стражников, которых отобрал себе Гидеон до того, как поручил свою охрану мне. Они не выбирали меня капитаном, и потому выказывали меньше уважения. Я надеялась изменить это со временем.

– Император Гидеон занят, капитан, – сказал Балн, когда я подошла.

– Да, я знаю, он с доминусом Виллиусом. Как давно он там?

Балн и Тафа переглянулись.

– Может, с полчаса, – пожала плечами Тафа. – С тех пор как вернулся из-за стен. Лорд Ниши тоже был здесь, но недавно ушел.

– Они оба пришли прямо сюда?

– Не знаю, капитан, я…

Она замолчала, увидев, что к нам направляется служанка с подносом еды. Девушка рискнула посмотреть на двух стражников, затем на меня, прежде чем снова опустила взгляд и сказала что-то, чего никто из нас не мог понять. Балн все равно поспешил открыть перед ней дверь. Из комнаты потянуло теплом, и, пока девушка дожидалась разрешения войти, я заглянула внутрь и увидела Гидеона и Лео, опустившихся на колени у стола.

Я кашлянула.

– Ваша трапеза, ваше величество.

– Пусть несут, – отозвался Гидеон, не глядя на меня.

Но Лео повернул голову и приветливо улыбнулся.

– Коммандер Дишива.

– Капитан, – поправила я.

– Да, конечно, прошу меня простить. По крайней мере, я не сделал ошибки, назвав тебя генералом э’Яровен – таким было бы твое звание на кисианский манер.

Он одарил своей счастливой улыбкой сначала меня, затем Гидеона и, не получив от нас ответа, принялся цедить чай из чашки. Служанка прошла мимо меня в комнату и начала расставлять блюда на столе.

Балн держал дверь открытой, но я покачала головой и жестом приказала ему закрыть ее. Он подчинился, даже не моргнув, и раздвижные двери встретились со стуком, таким же ясным, как щелканье замка.

Гидеон посмотрел, слегка махнул рукой и сказал, будто продолжая прерванный разговор:

– И вы их хороните? И ничего не делаете с телом перед этим?

– Да, – ответил Лео, баюкая свою чашку. – Тело создано Богом и даровано нам, негоже осквернять его любым способом.

Меня порадовало, что Гидеон раздраженно нахмурился при слове «осквернять».

– Тогда зачем хоронить? – Похоже, его интерес был искренним – то любопытство, которое многие ощущали при первом общении с миссионерами. – Они же гниют в земле, и дар бога все равно портится. Огонь сделает то же самое быстрее, и копать не надо.

– Сжечь – значит потерять этот дар. Захороненное в земле тело может быть… не могу подобрать левантийское слово, но «переварено» будет не слишком далеко от истины, хотя и слегка противно. Разрушено. А потом воссоздано заново. Так же, как вы верите, что душа может переродиться заново.

– И это основа вашей религии? Тела, а не души?

– Принадлежать к нашей вере – значит служить Божьей цели, и похороны лишь часть ее. – И снова Лео посмотрел в мою сторону. – Полагаю, капитан Дишива хочет вам что-то сказать, ваше величество.

Гидеон посмотрел на меня.

– Что такое, Дишива?

Лео встретил мой взгляд со спокойным, вежливым интересом, и мое желание задушить его было чересчур сильным, учитывая, что этот человек ничего плохого не делал, и я даже не была до конца уверена, что он наш враг. Возможно, пришло время посмотреть, как он отреагирует. Я выпрямилась, заложив руки за спину.

– Я хочу получить экземпляр книги про Единственного истинного Бога, ваше величество. Как я поняла, их велели конфисковать у лорда Ниши, но…

– Конфисковать? – Гидеон нахмурился, открыл рот, чтобы продолжить говорить, но тут же сомкнул челюсти так быстро, что клацнули зубы. Он уставился на стол.

– Ваше величество? – произнесла я после долгой паузы и глянула на Лео, поглощенного разглядыванием своей чашки. – Гуртовщик?

Гидеон поднял глаза.

– Прости, капитан Дишива. Кажется, я задумался.

– Я… попросила экземпляр чилтейской священной книги. Хочу с ее помощью начать учить их письменность и лучше понять наших… новых гостей.

– Прекрасный план, но, боюсь, мне не известно, где они и что с ними.

Лео оторвал взгляд от своей чашки.

– Лучше всего было бы спросить лорда Ниши.

Опять мягкий, вежливый ответ и добрая улыбка. Только мое отвращение стало сильнее, чем я когда-либо чувствовала, даже по отношению к темпачи. Я выдавила некоторое подобие улыбки и напомнила себе, что, несмотря на разговор с Яссом в коридоре, несмотря на мертвого солдата и байки про Вельда и богопротивную жуткую куклу, которую привозили миссионеры, Лео нужен Гидеону. При правильном использовании он мог бы перевесить военную мощь светлейшего Бахайна.

Слегка крякнув от усилия, Лео Виллиус встал.

– Я могу спросить лорда Ниши о книгах от твоего имени, капитан. Мне как раз пора возвращаться к своим. Ваше величество.

Он поклонился и уже дошел до двери, когда Гидеон вынырнул из задумчивости. Он не попытался вернуть Лео, и я задалась вопросом, куда так внезапно улетели его мысли.

Как только дверь за Лео закрылась, Гидеон тяжело вздохнул и посмотрел на меня, вопросительно подняв брови. Его лоб изрезали тревожные морщины, под глазами залегли темные круги. В тот момент я поняла, что без Сетта, без Раха или кого-то из Первых Клинков Торинов ему некому довериться. Несмотря на долгое пребывание здесь Йисс, я не представляла, как он мог бы довериться ей – ее преданность была слишком важна, чтобы рискнуть испытать ее правдой. Каким-то образом я стала его единственным доверенным лицом.

– Тебя что-то волнует? – спросила я, терзаемая страхом.

– Меня волнует все. Такова доля предводителя, разве нет?

– Тогда что-то конкретное. Ты выглядишь обеспокоенным.

Он снова вздохнул и слегка изменил позу.

– Я обеспокоен. Кажется, мне придется отправить большую часть Клинков, чтобы удержать север в течение зимы. Я надеялся, что кисианцы не будут… склонны воевать со мной до весны, но…

– Но зима – лучшее время для войны.

– Так и есть, только в степях. А здесь идет снег, колодцы и озера замерзают, и люди слишком заняты тем, чтобы не умереть от голода и холода.

Я почувствовала себя глупо и сложила кулаки.

– Конечно, я это не учла.

– Ничего страшного, ты здесь слишком недавно. Но в любом случае, похоже, это ничего не меняет. Видишь ли, не все кисианцы на севере склонились передо мной или вступили с нами в союз, поэтому даже без чилтейцев и южан понадобится много Клинков, чтобы удержать то, что мы имеем.

– Твои Клинки всегда готовы сражаться за тебя.