Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 252 (всего у книги 341 страниц)

– Но…

Генерал Рёдзи покашлял и бросил на меня предупредительный взгляд, а потом перевернул мертвеца обратно лицом вниз.

– Простите, генерал Мото, – произнес он. – Что вы говорили?

Если генерал и заметил неладное, то не показал этого.

– Я просто сообщал ее величеству, что мы взяли замок без существенных потерь. Конечно, совсем другой вопрос, сколько времени мы сумеем удерживать его с такими незначительными силами, если вернется Бахайн. Но пока можем праздновать победу.

Его слова плыли мимо, потеряв все значение. Генерал Мото не то улыбнулся, не то скривился.

– Последние дни были тяжелыми, ваше величество. Наверное, вам лучше отдохнуть. – Он посмотрел на Рёдзи. – Найдите место для отдыха ее величества и выставьте охрану на случай, если мы кого-то не поймали или найдется какой-нибудь особенно верный слуга.

Не этого мне следовало бояться, но генерал Рёдзи кивнул.

– Теперь я возьму командование на себя, ваше величество, – сказал генерал Мото, и я лишь кивнула.

Когда его голос затих в глубине коридора, я по-прежнему кивала.

Все это время генерал Рёдзи наблюдал за мной.

– Этот человек пытался вас убить? – спросил он.

Я кивнула, потому что не могла говорить.

– Он ведь один из наших, да? Он был с вами на лодке.

Я опять кивнула и наконец сумела добавить:

– Он сидел рядом со мной и вел себя… как командир.

И отпустил меня одну. Может, он пытался меня отговорить, зная, что я откажусь? Такой хитроумный ход?

– Думаете, это был человек генерала Мото? – сказала я, когда генерал Рёдзи промолчал. – Поэтому вы не дали мне заговорить?

– Не знаю. Но моя задача – обеспечить вашу безопасность, а я подозрителен, поэтому лучше молчать. Нам совершенно не нужно, чтобы тот, на кого он работал, если он вообще действовал по приказу, знал, что мы в курсе. Пусть лучше считает нас дурачками.

Мудрый план, но я устала от мудрых планов. Устала сомневаться в верности всех и каждого, устала гадать, не поджидает ли меня нож в темном углу. Пока росла, я каждый день боялась смерти, и мне не хотелось к этому возвращаться.

– Пойду прогуляюсь.

Он выпрямился, собравшись меня сопровождать.

– Нет, – сказала я. – Мне просто нужно… побыть немного в одиночестве. Сейчас мне ничто не грозит.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Я знаю, вы все равно велите кому-нибудь наблюдать за мной издалека, может быть, под видом слуг, так сделайте это, если так будете лучше себя чувствовать, и отпустите меня.

Генерал Рёдзи поклонился.

– Да, ваше величество.

Оставив его на пороге маленькой купальни, я пошла обратно по коридору к Пещере, теперь залитой светом, и не обращала внимания на кипучую жизнь вокруг. Мы победили, и, судя по разносящимся по огромному замку звукам, кто-то праздновал победу, но наш успех лежал у меня в груди холодным камнем. Внизу, под балконом, бушевало море и неистовствовал шторм, как в последний раз, когда мы с Эдо вместе ужинали.

Я наконец-то выдохнула и огляделась. Пещера выглядела в точности так же, как и в тот вечер – темные каменные стены оставались холодными и суровыми, несмотря на свет и тепло от очага и хруст циновок под ногами. Сколько раз я представляла это место. Сколько раз грезила, что стану герцогиней Сян, после того как Эдо или его отец получат одобрение двора. Тогда все казалось таким простым делом, потому что, даже если бы брак не одобрил император Кин, это сделал бы Танака, заняв трон. Ведь что могло обрадовать его сильнее, чем свадьба сестры и лучшего друга, после чего они будут владеть крепостью в Сяне?

Я вытянула руку, как будто могла отодвинуть воспоминания о собственной наивности, но, как бы крепко ни зажмуривалась, они никуда не отступали. Даже без войны этому не суждено было случиться. Эдо любил не меня.

– Мико Ц'ай, хозяйка Кьёсио, – с издевкой произнесла я. – Только не тем путем, каким ты предполагала.

В такой поздний час никто, похоже, не собирался спать. Слишком много было дел. Предстояло обыскать замок, поменять флаги, послать гонцов и переправить остальных солдат с кораблей в город, пока какой-нибудь верный страж не решил оказать сопротивление. Дрожащие слуги разносили еду, и моя ободряющая улыбка слабо на них действовала. Я искупалась. Поела. А потом просто сидела, глядя в ночь. В полном отупении я прошлась по замку и столько раз натыкалась на генерала Мото, что он со всей прямотой, которую я так ценила прежде, начал советовать мне поспать.

– Вы тоже собираетесь найти себе постель, генерал?

– Только через пару часов, когда буду уверен, что здесь можно в безопасности дождаться подкрепления.

– Вы отправили сообщения Мансину и Оямаде?

Сперва он нетерпеливо ответил только кивком, но я недовольно подняла брови.

– Так что же?

– Поскольку мы не дождались ответа от министра Оямады до атаки, это может означать, что светлейший Бахайн покинет Когахейру прежде, чем до нее доберется Оямада, и это меня беспокоит. Министр Мансин может уже быть в пути, но вряд ли его солдат будет достаточно, чтобы выдержать осаду.

– Замок хорошо защищен, и мы послали гонцов.

– Да.

– Но вы все равно встревожены.

Он пожевал губу и шумно выдохнул.

– Не встревожен, ваше величество, просто беспокоюсь, поэтому мне трудно спать в самые темные часы. Но я всегда плохо сплю после сражения. Утром будет больше ясности.

При мысли о том, что мы сами загнали себя в ловушку, у меня заколотилось сердце, а стены надвинулись ближе.

– Ваше величество?

Голос Мото доносился откуда-то издалека, его фигура стала мутным пятном. Мы чуть не погибли, добывая корабли, чуть не провалили дело, не успев начать, и все это могло быть напрасно. А то и хуже. Повсюду ждала смерть, но если светлейший Бахайн отобьет замок, нас ждет самая ужасная судьба.

– Ваше величество?

Кто-то засмеялся, и я не сразу поняла, что это я.

– Вам следует отдохнуть, ваше величество, – сказал Мото.

В его голосе слышались жесткие нотки, но я не могла прекратить и захлебывалась воздухом. Теперь это уже был не смех, а просто всхлипы от паники.

– Возьмите себя в руки, – рявкнул Мото, когда в коридоре раздались быстрые шаги. – Лидер должен выглядеть уверенным, как бы себя ни чувствовал, надо говорить и идти дальше, независимо от того, кого и сколько вы потеряли или насколько близко к смерти подошли, это важно. Если вы хотите вести за собой солдат, то должны помнить об этом.

«Богов не существует. Есть только люди, – говорил император Кин. – Но если сумеешь внушить им надежду, то станешь почти богом».

Однако, глядя на генерала Мото, я думала о капитане, который пытался меня убить, и не могла не вспомнить другой урок Кина. Урок номер четыре. Иногда те, кто стремится тебе помочь, оказываются самыми злейшими врагами.

12

Рах

Пока тянулась ночь, мы не разговаривали. Под вечно моросящим дождем Амун как можно быстрее вел коня по болоту. Луна почти не давала света, но через час напряженного заглядывания ему через плечо я начал расслабляться. Амун ловко избегал столкновения с деревьями и низкими ветками, его умение быстро менять направление впечатляло даже бывалого Клинка.

Уверившись в его способностях, я позволил усталости взять верх и прижался щекой к его спине, крепко держась. Но отдохнуть не получалось. Какая-то из ран кровоточила, меня облепляла грязь, а болезненные судороги в ногах удивляли своей свирепостью.

И меня не оставляли мысли об Эзме. Она хотела моей смерти, и я был решительно настроен разочаровать ее.

– Заклинательница Эзма разозлится на тебя за то, что ты вернулся, – сказал я, когда Амун сбавил ход, пробираясь сквозь густое скопление деревьев.

– Гораздо сильнее она разозлится на тебя за то, что ты не помер. – Амун повернулся, чтобы я лучше его слышал. – За неисполнение кутума полагается изгнание?

– Да. И я буду трижды изгнанным изгоем, как мило. Придется придумать для этого новые слова.

Плечи Амуна затряслись от беззвучного смеха.

– Враг народа?

– Да, очень хорошо. Эзме понравится.

Он перестал смеяться, и я впервые вспомнил, как мы расстались, и задался вопросом, не об этом ли думает и Амун.

– Прости меня, – сказал я, все еще прижимаясь щекой к его спине. – За то, что бросил тебя в Чилтее.

– Ты не бросал. Я сам остался. Задним числом это оказалось не самое умное мое решение, но я не мог думать ни о чем, кроме потери Хаматет. Если бы гурт Шет, увидев приближение ублюдков, не уволок меня с собой, все было бы кончено. Я думал, что нашел хорошее место у заклинательницы Эзмы, но… кутум… проклятье.

Его пылкая речь идеально выразила мои чувства и, лежа головой на его спине, я усмехнулся, слишком устав, чтобы злиться.

– Но я не знаю, что нам делать, – продолжил Амун, напомнив мне о зияющей безнадежности, лежащей в конце любого возможного пути. – Следовать за ними кажется неразумным. Нам точно не в Когахейру, но сможем ли мы добраться до дома? Только мы вдвоем, с одной лошадью?

Я слишком устал, чтобы объяснять, почему пока не могу уйти, почему, несмотря ни на что, мне нужно именно в Когахейру, и просто сказал:

– Сначала надо пережить ночь. Конечно, они с большей вероятностью будут преследовать основную массу дезертиров, но…

– Но ты Рах э'Торин, и некоторые из них тебя по-настоящему ненавидят.

Я вспомнил ярость Сетта. Или презрительный взгляд Йитти. Или ухмылку Истет. Я никогда не собирался делать из себя врага собственного народа.

Я мог бы пропустить следующие слова Амуна, если бы не ощутил их вибрацию щекой, лежавшей на его плече.

– Как бы там ни было, у меня нет к тебе ненависти. Ты был хорошим капитаном и хорошим другом, и я хотел бы вернуть те времена.

Эти простые слова лишили меня дара речи, но, к счастью, Амун и не ждал ответа, а рысью пустил лошадь дальше по болоту.

Дремотные мысли текли так вяло, что я не мог сказать, сколько прошло времени, секунда или целая вечность. Амун, должно быть, вымотался, но продолжал двигаться, не останавливаясь на отдых. Он постоянно оборачивался, будя меня этим чаще, чем внезапными поворотами или резким вздохом, когда из темноты неожиданно возникало дерево.

Наконец нас нашел рассвет, возвестив о своем приходе слабым серым светом. Мир медленно появлялся из темноты, сначала в виде теней, затем силуэтов, и новый день наступил раньше, чем я был готов его встретить. И все же Амун не останавливался. Лошади требовался отдых. Нам требовался отдых. Но он продолжал чередовать шаг с галопом, когда позволяло болото.

– Думаешь, они преследуют нас?

– Я все время слышу крики ночных животных. – Даже в профиль Амун выглядел усталым и встревоженным. – Может, я накручиваю себя, но… с чего бы им не преследовать?

В ночных засадах мы использовали голоса обитателей степей, каждый из которых имел свое значение, но в болоте имелось достаточно животных, так что это все могло ничего не значить. И все же, когда вдалеке раздалось «тила-тила», мы с Амуном насторожились. Разве здесь есть такие птицы? На родине, по крайней мере для гурта Торин, этот крик означал бы появление врагов. Амун снова пустил лошадь в галоп, и холодный утренний воздух хлестал нас по щекам.

Новый крик прозвучал ближе. Амун резко изменил направление, и моя рука соскользнула. Пришлось резко наклониться вперед, чтобы снова ухватиться за Амуна. Сердце бешено колотилось. Лес по обеим сторонам оставался пустым. Позади тоже.

– Никого, – прошептал я ему на ухо, и он едва различимо кивнул.

Лошадь неслась вперед, хотя я чувствовал, что она уже начинает уставать. Надо остановиться. Но даже если два выкрика, как я уже начал надеяться, были просто совпадением, рядом раздался третий. Среди деревьев мелькнул коричневый и алый, и тут же исчез. Я не стал убеждать себя, что это какая-то птица – в Кисии не так много ярких птиц. Особенно когда цвет появился снова, держась с нами наравне.

– Они здесь.

– Я знаю.

Амун сильно сжал колени, и лошадь рванула со скоростью, которую мы не могли поддерживать в густом лесу с двумя всадниками на спине. У наших преследователей было преимущество: на каждую лошадь приходился всего один воин, и в конце концов они настигнут нас, что бы мы ни делали.

– Проклятье, – прошипел Амун, несомненно, думая о том же.

Лошадь слабела, и ни один из нас не имел достаточно оружия или сил, чтобы сражаться с несколькими противниками.

Он сделал еще один резкий поворот через густые заросли. Алая вспышка осталась позади, но это ненадолго, и Амун бешено погнал лошадь сквозь лес, поваленные стволы, лужи и густую листву, мокрую от утренней росы. Мы ужасно шумели, но если наши преследователи скакали так же быстро, то ничего не слышали, кроме ветра в ушах и стука копыт. Верхом звуки бесполезны, молодые левантийцы узнавали это на самых первых уроках следопытов.

– Держись крепче.

Предупреждение прозвучало за мгновение до того, как Амун дернул поводья, направляя лошадь вниз по крутому склону. Копыта заскользили по грязи. Амун пригнулся, когда низкая ветка стряхнула на нас дождевые капли, засверкавшие в короткой щетине его волос. Вокруг по болоту эхом разносились крики, но, оглянувшись, я увидел лишь листья, трепещущие на ветру, яркие в лучах наступающего рассвета.

– Что там?

– Я никого не вижу, но слышу их.

Амун быстро взглянул на небо, снова резко повернул и понесся дальше. Я хотел спросить, куда он направляется и знает ли, где мы сейчас, но мог лишь верить, что у него есть план.

Снова какое-то движение слева от нас. На этот раз не алый, и я хотел бы убедить себя, что это не один из Клинков, выслеживающих нас, но не мог. Не успел я открыть рот, чтобы предупредить Амуна, как он сказал: «Я знаю» и снова повернул.

Я поборол желание спросить, что он собирается делать. С давлением легче справляться, когда контролируешь ситуацию, напомнил я себе, но легче не стало.

Когда он снова взглянул на небо и резко повернул, я убедился, что он знает, где мы находимся. Было что-то в том, как он прочесывал взглядом деревья, поглядывал на солнце и следы в грязи. Грязь… теперь кругом была грязь и лужи, и если бы я не видел, что мы едем на восток, то предположил бы, что углубляемся в болото, а не выбираемся из него.

Сквозь деревья блеснули голубые искры. Не преследователи, а река, вдоль которой мы ехали с генералом Китадо и императрицей Мико к святилищу Отобару и дальше в Сян.

Лошадь проскакала по глубокой луже, забрызгав нам ноги. Мы уже были не в болоте, а на заболоченном берегу реки, дальше от лагеря, чем я предполагал.

– У тебя есть план? – прошипел я в ухо Амуна. – Мы их не перегоним.

– Знаю. У меня есть половина плана.

Что ж, сойдет и половина.

Быстрый перестук копыт перекрыли крики. Мы пересекли короткий участок твердой земли и тут же снова плюхнулись в лужу, с трудом увернувшись от клубка спутанных веток, больше похожих на птичье гнездо, чем на дерево. Позади мелькнула тень, и Амун, услышав мой резкий вздох, пришпорил лошадь, отворачивая от реки. Нос щекотал запах грязи, соленой воды и гниения, напомнивший другой раз, когда я был ранен и скрывался от своих соплеменников.

Амун пробрался через густые заросли и резко свернул на узкую дорожку, вызвавшую во мне те же воспоминания, что и запахи. Путь в Отобару. Возможно, если доберемся до святилища, мы сможем… что? Спрятаться? Сражаться? Ни то, ни другое невозможно, если их слишком много. Но и продолжать гонку становилось все более невозможным.

Мокрые отпечатки копыт на свежевытоптанной тропе блестели в утреннем свете. Впереди лежал крутой поворот. Дорога к святилищу была совсем близко.

– Да, – ликуя, воскликнул Амун. Хотя, если следы принадлежали Эзме и остальным, мы просто обменяли одну смерть на другую. – Кто-нибудь сейчас нас видит?

Я оглянулся и, крепко держась, внимательно осмотрел лес. Рассветные лучи падали под острым углом, образуя странные тени, но лошадиных силуэтов или проблесков цвета я не увидел.

– Нет. Но я уверен, что они недалеко.

Амун крякнул и на крутом повороте вправо резко бросил лошадь влево, в лес. Тонкие ветки хлестали нас по рукам и ногам, а его, наверное, и по лицу. Так же внезапно он остановил лошадь. Мы стояли неподвижно в густой листве, задыхающиеся и потные, несмотря на утреннюю прохладу.

Я уже хотел спросить, что он задумал, но он повернулся в седле и предостерегающе покачал головой. Мы прислушались. Шелестели листья, у лица жужжали насекомые, но больше ничего не было слышно, кроме нашего неровного дыхания. Затем раздался стук копыт. Медленно нараставший грохот приглушался лишь грязью. Ни криков, ни возгласов, только слаженный перестук, подбирающийся все ближе по тропе.

Амун напрягся, затаив дыхание, как будто его могли услышать на таком расстоянии. Сквозь густые заросли деревьев стремительно проносились силуэты. Я начал считать, но остановился, когда они слились в непрерывную линию. Два десятка, а может, и больше. Они следовали по тропе. Стук копыт начал медленно затихать, и Амун расслабился.

– Что ж, пока пронесло, – сказал он. – Но как скоро они зададутся вопросом, не пропустили ли нас, и пошлют кого-нибудь обратно?

– С такой-то скоростью? Через несколько минут.

Он мрачно кивнул.

– Нам нужен новый план.

– Нам нужен отдых в безопасном месте.

– Где сейчас безопасное место? – Амун провел по лицу дрожащей рукой. Другой, такой же трясущейся, он все еще держал поводья. Я решил, что он дрожит не от страха, а от слишком большого напряжения без отдыха и еды. Взмыленная лошадь тоже долго не продержалась бы.

– Что ж, можем остаться здесь, но… Не думаю, что догонять остальных безопасно.

– Как только тебе это в голову пришло? – Амун безумно расхохотался, но резко захлопнул рот. – Мы нигде не в безопасности. Я не знаю, куда нам податься. Или даже… или даже что делать. – Он снова провел рукой по лицу, и я заметил, как он постарел за эту ночь. – Проклятье, это какое-то лошадиное дерьмо, Рах. Как ты только с этим справляешься? Каждый раз, когда я пытаюсь поступить правильно, все идет наперекосяк и…

Он замолчал и отвернулся.

– Потому что поступать правильно в трудные времена очень и очень непросто. Думаешь, легко высоко подняться в глазах богов?

– Мне плевать на богов. Я даже… я даже больше не верю в них. Я просто пытался бросить тебя, как ты помнишь. Пытался. Хотел убедить себя, что заклинательница Эзма объявила кутум по очень веской причине, но не смог заглушить тоненький голосок сомнений в голове. Этот голосок доказывал, что я могу что-то сделать, и если не сделаю, буду винить себя до конца жизни. А это гораздо хуже, чем быть изгнанным заклинательницей, ведь, по правде говоря, кто еще у нас есть, кроме самих себя? Кроме тех немногих, за кого мы можем держаться, кому доверять?

– Не знаю, – ответил я, и правда отозвалась болью в груди. – Я не знаю. Все ужасно запуталось, но мы разберемся, Амун, обязательно разберемся. Все наладится. Мы найдем путь. Здесь или на родине, но мы найдем верный путь. А сейчас нужно просто выбраться отсюда и найти укрытие.

Амун не ответил, но и не пришпорил коня. Он сидел, теребя дрожащим пальцем губу и покусывая ее, даже не осознавая этого.

– Нам нужно вернуться, – наконец произнес он. – Вернуться домой. Здесь не наш дом. Это не наш народ. Если разберемся, что за беда происходит в степях, и победим города-государства, то снова станем настоящими левантийцами.

Когда Тор заговорил о борьбе за степи, я отказался: для этого нужно объединить левантийцев, уничтожить нашу суть, чтобы создать новую. Но если мы не могли сражаться за родину и не могли сражаться за новую империю, что нам оставалось? Может, пора позволить образу жизни левантийцев превратиться в воспоминание? Должны ли мы так поступить? Мог ли я это позволить?

– Сначала нужно пережить этот день, – сказал я, не желая пока принимать решение.

Амун тронул поводья, но измученная лошадь не желала двигаться.

– Тогда куда?

Я устал. Мне надоело бегать, скрываться от собственного народа, пытаться найти безопасное укрытие. Но я не хотел умирать. Нам требовался отдых.

– Можем отправиться в Отобару, – сказал я.

– В святилище?

– Ты его знаешь?

– Охотился пару раз в тех местах. На берегу реки есть несколько заброшенных хижин, однажды я пережидал там бурю, когда собирал крабов. Можем пойти туда и надеяться, им не придет в голову, что мы рискнем оставаться где-то поблизости.

– Или просто они сочтут преследование Эзмы более важным.

Амун поморщился: мы оба знали, что, если Эзму найдут, погибнет много левантийцев, а мы еще не настолько лишились корней, чтобы принять эту мысль без боли.

Сначала мы увидели отпечатки копыт. Потом следы ног. Так много, что тропинка превратилась в изрытое болото.

– С ними были кисианцы, – сказал Амун. – Но они не могли пройти столько за одну ночь.

Он пустил лошадь неспешным шагом. Шум вздувшейся реки не нарушал покой утра. Из каждого дерева и куста неслись неумолчные звуки жизни, издаваемые птицами и жуками, но людей нигде не было видно.

Из утренней дымки появилась хижина, но вместо радости я ощутил, как в животе завязывается узел. Амун тоже насторожился, но мы оба молчали – зловещая обстановка требовала тишины. Даже пение птиц прекратилось.

– Кажется…

В грязь у наших ног воткнулась стрела. Лошадь попятилась. Из леса что-то выкрикнули на кисианском. Разглядев среди ветвей одну фигуру, вскоре я увидел и остальные. По одной почти на каждом дереве. Как давно они выжидали, наблюдая за нами?

Впереди из леса вышла еще одна группа, держа луки со стрелами. Поскольку они не натягивали тетиву, я посчитал это приветствие самым теплым и дружеским за последнее время.

Люди на деревьях сливались с листвой, но группа впереди была одета в форму кисианской армии, такую же, как у солдат, с которыми мы сражались, когда двигались на юг с чилтейцами, завоевывая здешние земли.

Их предводитель выступил вперед, уперев руки в бока, и заговорил, медленно и громко, будто обращался к глухому старику.

Амун недовольно фыркнул.

– Почему они все считают нас идиотами?

– А ты сам никогда не считал их идиотами?

– Ха! Бывало такое. Как думаешь, что им нужно?

Они так и не подняли луки, но это мало успокаивало.

– Причина убить нас, полагаю. – Я схватился за седло и начал спешиваться, превозмогая боль. И без того трудная задача для раненого осложнялась тем, что Амун занимал все пространство для маневра. Я случайно пнул его в спину, но он продолжил гордо восседать в седле, пока я кое-как слезал, надеясь, что колени не подогнутся.

Но они подогнулись. Я бы свалился в грязь, если бы не нога Амуна, спасшая меня от бесславного падения, лишившего бы мою заготовленную речь всякой убедительности.

Держась за колено Амуна, я шагнул вперед на трясущихся ногах.

– Меня зовут Рах э'Торин, – объявил я, надеясь, что если не слова, то мое имя и тон что-нибудь скажут им. – Мы вам не враги. Мы не верны левантийцам в Когахейре. И тем, что пришли сюда. – Слова ничего не изменили. Стрелы оставались наготове, а усталость быстро вытесняла все, что меня волновало. Пришло время пойти ва-банк.

– Министр Мансин и императрица Мико знают меня, если вы подчиняетесь кому-то из них.

При звуке этих имен люди начали переговариваться, но я смотрел на их оружие, а не лица. Один за другим луки опустились, будто руки тянул вниз какой-то груз.

Человек, которого я посчитал их предводителем, повторил имя министра Мансина и указал в лес.

– Он здесь?

Могло ли мне так повезти? Но что он тут делает? Императрица Мико с ним? Или он не успел ее спасти? Мне не понравилось, как сердце пронзили надежда и страх. Я так старался не надеяться увидеть ее снова, не думать о том вечере в купальне или ночи рядом с ней в гостинице.

– Кто он? – спросил Амун, когда солдаты снова жестами пригласили, а скорее даже потребовали следовать за ними.

– Он… что-то вроде заместителя императрицы. Гидеон держал его в темнице в Мейляне, а я выпустил, так что он у меня в долгу.

– И чтобы отплатить, он даст нам кров и еду или с улыбкой засадит тебе кинжал под ребро?

Я посмотрел на Амуна.

– Зря ты заронил мне в голову эту мысль. Надеюсь, что первое. Я помог и императрице в трудные времена, и мне хочется верить, что они не собираются начинять нас стрелами.

– А ты время даром не терял.

Просто утверждение, но я уловил пренебрежение в голосе и понадеялся, что мне показалось.

– Да, не терял время, заводя друзей и врагов, где не надо. Ладно, помоги мне сесть на лошадь. Как минимум министр не даст другим левантийцам разорвать нас на части.

– Если нас не разорвут на части кисианцы. В таком состоянии ты, наверное, упадешь, если попытаешься драться, да и я не в лучшей форме.

Кисианцы с луками в руках выжидающе смотрели на нас. Те, что сидели на деревьях, казались ястребами, готовыми к атаке.

– Не думаю, что у нас есть выбор, – сказал я.

– Похоже, здесь всегда так. – Крякнув от усилия, Амун помог мне взобраться в седло, и, кивнув кисианцам, мы последовали за ними в лес.

Кисианцев оказалось гораздо больше, чем я ожидал увидеть в таком труднодоступном, забытом богами месте, – разношерстное сборище людей в разных мундирах. Еще более удивительным стало присутствие Тора. Он разговаривал с министром Мансином в стороне от групп настороженных солдат и их командиров, ожидающих приказов. У их ног лежала карта, и напряженный разговор прекратился только при нашем приближении.

– Рах, Амун, – безо всякого удивления или интереса сказал Тор. – Вы разделились с остальными?

– Нет. Эзма объявила кутум и бросила меня умирать.

Слишком долгая выдалась ночка, чтобы пытаться как-то смягчить правду.

– Что?! – его потрясенный вопрос привлек внимание некоторых кисианцев. Вопреки невозмутимому выражению лица взгляд министра Мансина метался между нами. – Амун?

Остановив лошадь, Амун скрестил руки на груди.

– Думаешь, он лжет?

– Что? Нет. – Тор поморщился. – Вот дерьмо.

– Да, дерьмо, – согласился Амун. За меня так давно никто не вступался, что я уже и забыл, как это бывает. – А где был ты?

– Здесь, конечно. Я пытался добраться до Когахейры, но…

Министр Мансин указал на нас, требуя ответов. Человек, которого я в последний раз видел выходящим из дворцового подземелья, не улыбался. Он будто даже не знал, как это делается, но и не хмурился, и не приказывал солдатам прогнать нас. Для начала неплохо. И он помнил меня.

– Рах э'Торин, – сказал он, получив ответ от Тора.

– Министр Мансин.

Амун начал спешиваться. Я жаждал выпрыгнуть из седла, устав от езды не меньше, чем лошадь, но не хотел показаться слабым перед человеком, с которым предстояло торговаться, так что остался на месте и смотрел на него сверху вниз.

– Мы не желаем зла ни тебе, ни твоим солдатам, – начал я, хотя больше всего хотел спросить, помог ли он императрице Мико и все ли с ней в порядке.

В этот раз министр выглядел более здоровым, но таким же уставшим, с темными кругами под глазами. Он смерил меня взглядом, задержавшись на раненой ноге.

– Ты ранен, – перевел Тор.

– Да. Моими же соплеменниками.

Его лицо не дрогнуло.

– Что ты здесь делаешь? – Тору удалось скопировать тон министра. – Ты один?

– Вдвоем с Амуном. Мы пытаемся не погибнуть. А ты что здесь делаешь?

Он не мигая смотрел на меня.

– В святилище твои люди, – перевел Тор. – Много. Мы проходили мимо и остановились посмотреть, несут ли они для нас опасность.

– Заклинательница Эзма? – спросил я Тора, и он кивнул в ответ.

– Я как раз объяснял, что они не причинят кисианцам зла, если их не трогать. – Тор посмотрел на Мансина, который что-то сказал, и добавил: – Министр хочет знать, принадлежишь ли ты к группе из святилища.

– Если он имеет в виду дезертиров, скажи ему, что нет. Мы с их предводительницей разошлись во мнениях по фундаментальному вопросу.

– Просвети меня, что за фундаментальный вопрос? – спросил министр.

– Мое существование в этом мире.

Его брови поднялись. В любое другое время я обрадовался бы такой реакции, но сейчас тело было налито усталостью и болью, а в ухе ныло, будто кто-то воткнул туда палку.

– Он желает знать, чего ты хочешь, – сказал Тор. – Он очень занят.

– Чего хочу? Нас сюда притащили его люди, мы не сами пришли. Мы хотим безопасности. И отдыха.

– И еды, – вставил Амун. – Я бы сейчас целого оленя съел.

– Если я уговорю его отпустить вас, вы отправитесь в Когахейру?

– Когахейру? – удивился Амун. – С чего бы нам лезть из одного змеиного гнезда в другое?

Тор бросил на меня быстрый взгляд. Догадался о моих намерениях? Подслушал, как я умолял Йитти отправиться на помощь Гидеону? Или просто надеялся, что я передам сообщение Дишиве?

Амун и Тор вопросительно смотрели на меня, министр Мансин помрачнел, и кисианцы начали волноваться.

– Я еще не решил, что делать, – сказал я. Меньше всего сейчас мне хотелось говорить о Гидеоне. – В данный момент я просто хочу не…

– Министр! – Вниз по склону мчался кисианец, едва не падая от спешки. Из-под его ног во все стороны разлеталась листва. – Министр!

Он остановился, тяжело дыша и указывая вверх по склону, затем приблизился. Мы с Амуном могли только наблюдать за отсутствием реакции на лицах кисианцев и ждать, когда Тор расскажет, что происходит. Мне не нравилось зависеть от него, и я постарался скрыть нетерпение.

– Это просто смешно, – буркнул Амун. – Лучше бы мы рискнули выйти против стрел.

Тор сердито посмотрел на него, пока кисианцы что-то говорили.

– Похоже, левантийцы Гидеона нагнали дезертиров Эзмы. Этот человек говорит, что приближаются еще левантийцы, много. Он говорит, что люди в святилище готовятся к бою, и не понимает почему.

– Дерьмо, – выругался Амун.

Сколько раз это слово уже произносилось сегодня, а ведь еще даже не полдень.

Эзма объявила кутум, но остальные левантийцы хотели лишь мира, хотели вернуться домой, и от мысли, что они погибнут здесь, в чужом краю, мне стало дурно. Так не должно быть. Конечно, Гидеон не этого хотел. Он хотел построить своим людям новый дом, а не похоронить их.

Министр Мансин нетерпеливо наблюдал за нами.

– Зачем левантийцам сражаться с другими левантийцами?

– Потому что мы не едины и никогда не были, – сказал я и помедлил, давая Тору время перевести. – Мы принадлежим к разным гуртам и не привыкли принимать приказы от человека не из нашего гурта, это не в наших обычаях. Я с радостью преподам тебе урок истории в более подходящее время, но если мы сейчас не пошевелимся, по обеим сторонам холма будет лежать множество мертвых левантийцев, и все равно их останется достаточно, чтобы ты пожалел, что вообще здесь остановился.

Я перевел взгляд с Тора на Амуна.

– У меня идея.

– Ну, началось, – закатил глаза Тор. – И кого мы спасаем на этот раз?

– Всех, кого сможем.

– Мы можем сразиться с теми, кто останется, – сказал министр Мансин и гневно воззрился на расхохотавшегося Амуна.

– Но ты этого не хочешь, – сказал я. Больше утверждение, чем вопрос. – Может, ты надеешься, что они перебьют друг друга, но этого не произойдет. Клинков Гидеона больше, чем дезертиров, и они готовы убивать. Нам нужно расколоть их.