Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 200 (всего у книги 341 страниц)

Мне не хватало слов. Ярость смешивалась с отвращением, я сжала губы и смогла только покачать головой.

– Вы говорили, что у вас не было выбора, – наконец сумела выдавить я. – Говорили, что вы нам не враг.

– И я не солгал. Правда куда сложнее, чем любое высказывание.

– Ненавижу вас.

– И это тоже не вся правда.

Я боялась и презирала этого человека. Но уважала его. И жалела. Я защитила его от материнской ярости и начала ему доверять. И все же он сделал все возможное для того, чтобы убить моего брата, а я так и не отомстила. Я хотела, чтобы он выжил. Он был нужен мне живым.

Сжав кулаки, я подняла взгляд на закопченные потолочные балки и сдавленно взревела от разочарования, мне пришлось сдерживать гнев из страха, что император услышит, но от этого ярость лишь сильнее разгоралась.

– Если раньше я и сочувствовала вам, сейчас от этого не осталось и следа, – прорычала я, выпрямив спину, хотя ноги мои дрожали, а ладони до сих пор сжимались в кулаки. – Вы такого высокого о себе мнения. Считаете себя таким мудрым, но вы всего лишь трус с огромным мечом. Вы подсылали убийц к детям, только чтобы причинить боль женщине, которая родила детей от другого мужчины. Вы вложили больше сил в борьбу с ней, чем с врагами. И не обманывайтесь, вы убили ее сына лишь потому, что моего отца она любила больше, чем вас. Акио!

Дверь отъехала в сторону, и на пороге застыл лекарь со сгорбленными плечами. Он отвел взгляд в сторону, словно боялся, что его ударят.

– Ваше высочество?

– Постарайтесь изо всех сил, господин Акио. Его величество нужен империи.

– Конечно, ваше высочество, но…

– Никаких «но». Он нужен мне живым.

Кин засмеялся со своей циновки.

– Твоя мать когда-то произнесла те же слова.

– И, несомненно, позже о них пожалела. А теперь прошу меня простить.

– Мико…

– Нет. – Я повернулась к нему, и, как бы ни старалась сдерживаться, по щекам хлынули слезы. – Нет. Вы все сказали. Выплеснули свою ненависть. Свершили свою жалкую месть. Вы убили моего брата, и я должна была бы желать вам смерти, но не могу. Не могу. – Я повернулась обратно к Акио. – Либо он будет жить, либо вы умрете.

– Д-да, ваше высочество.

Я шагнула к двери.

– И докладывайте мне почаще о его состоянии, – велела я.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– И пока я не вернусь вместе с Мансином, императору нужен покой.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– А если вы еще раз произнесете «слушаюсь, ваше высочество», я скормлю ваши яйца тиграм.

За моей спиной установилась тишина, прерываемая только моими всхлипами и сухим смехом Кина.

* * *

Я сообщила совету, что Кин занемог от усталости, и стала дожидаться прибытия Мансина. Поскольку военный совет не мог полноценно работать без командующего кисианской армией, за ним уже послали гонца, а мне осталось только ходить взад-вперед и размышлять.

Сын. Сын. Одиннадцатилетний бастард, пустое место, и все потому, что моя мать отказалась дать ему другого наследника. А меня отодвинут в сторону, выдадут замуж или убьют, причем, скорее всего, последнее, если только светлейшему Батите представится возможность на это повлиять. Я встречалась с кузеном императора лишь дважды, но даже ребенком почувствовала полыхающий огонь его ненависти. Если ему выпадет шанс, он казнит всех придворных, которые когда-либо поддерживали Отако, включая министра Мансина, которого я сейчас дожидалась, и поставит на все должности преданных ему лордов-южан, зависимых от семьи Ц’ай.

Расхаживая по вестибюлю, я уставилась на статую Цы.

– Оставь его в покое, ясно? Он не может умереть. Еще рано.

Министр Мансин прибыл в разгар дня и вышел из паланкина на опаленные солнцем ступени. Когда он шагал по двору в своем мрачном наряде и с суровым выражением лица, казалось удивительным, как такой высокий и внушительный человек мог поместиться в тесном паланкине. Хотя он и был одет в изысканный шелк с замысловато завязанным поясом-оби, он поднимался по лестнице с уверенностью закаленного в боях генерала.

– Принцесса Мико, – сказал он с поклоном, ничем не выдав своего удивления. – Наверное, я заставил его величество слишком долго ждать, раз он послал вас мне навстречу. К сожалению, дела в…

– Меня прислали не для того, чтобы отчитать вас за опоздание, министр, – ответила я. – Я должна сообщить вам, что его величество прикован к постели. Он болен. Мне поручено принять ваш доклад от его имени, пока он отдыхает.

Я много раз репетировала эти слова, и в моей голове они звучали гораздо лучше. А при взгляде на равнодушное лицо министра Мансина меня одолевали сомнения. Министры вообще делают доклады? Не выдала ли я себя?

– Болен? – наконец спросил министр и взмахом руки показал, что нам лучше уйти с солнцепека. – Надеюсь, ничего серьезного? Если бы я знал, то отложил бы все дела в гарнизоне.

– Вы ведь со всей серьезностью относитесь к своим обязанностям, ваше превосходительство? – сказала я, пока мы шли к внутреннему дворцу.

– Как должны относиться все, кто присягнул служить Кисии.

– Да, но разве все так относятся?

Это был слишком резкий вопрос, заданный слишком рано, и я мысленно отругала себя под ритм шагов. Дура. С какой стати этому человеку даже размышлять о том, чтобы стать твоим союзником?

– Очень на это надеюсь, ваше высочество, хотя некоторые и впрямь ведут себя более легкомысленно. Когда ты многим владеешь, легко отдавать, а когда ничего не боишься, можно с легкостью отдать все.

Император Кин держал при дворе в качестве заложницы дочь министра Мансина, в точности так же, как и Эдо. Сичи всю жизнь была помолвлена с Танакой, его величество никогда не разрывал их союз, но и не давал окончательного благословения на брак. Такое неопределенное положение гарантировало лояльность ее отца.

– И чего же боитесь вы, министр?

– Того же, что и все, ваше высочество.

Мы уже очень далеко отошли от заготовленных заранее речей, и страх чуть не сковал мой язык, но от молчания я потеряла бы больше, а потому продолжала говорить.

– Вы тревожитесь за ваше положение и поместье, а еще, вероятно… за вашу дочь.

До этого мгновения он не выказывал эмоций, но при упоминании Сичи повернулся, и между его бровями на миг пролегла складка озадаченности.

– Я слышал о принце Танаке. Наверное, вы поглощены горем, и я вам соболезную.

– Благодарю за доброту. Я тоже сожалею об ударе, который нанесла эта потеря вашей семье, и надеюсь, что Сичи найдет хорошего жениха.

– Пока что мне довольно и того, что она жива и здорова, ваше высочество.

– Уверена, так и есть, она всегда возвращается после летнего отдыха с улыбкой на губах.

– В этом году она поехала навестить свою бабушку в Тяне, и я не получал от нее вестей с тех пор, как…

Он не закончил фразу, и в тишине лишь раскатывалось эхо наших шагов.

– Мне жаль, – хрипло прошептала я. – Я не знала.

– Да, ваше высочество, конечно, вы не знали. Мое поместье к северу от Сувея, на реке, и многие члены семьи живут по всему северу.

– И все же вы здесь. Министр, я совершенно искренне говорила о вашей преданности долгу, но сейчас повторю это даже с большей уверенностью. Кисии повезло, что вы сражаетесь за нее в эти трудные времена.

Эти слова шли от души, а не от рассудка, и, когда Мансин остановился и посмотрел мне в лицо, мое сердце громко застучало. Мы уже дошли до сада, и внутренний дворец тянулся посреди него в небо, как остров в море зелени.

– Ваши слова очень лестны, ваше высочество. Могу лишь надеяться, что точка зрения его величества совпадает с вашей. Без Сичи и Танаки… – Щурясь на ярком солнце, он посмотрел на купающийся в летнем зное сад. – Скажем так, у него больше нет гарантий, а во время войны легко повсюду видеть врагов. Благодарю за то, что составили мне компанию, ваше высочество. Теперь я предпочел бы пройтись в одиночестве и обдумать сказанное. Я изложу свои предложения его величеству, когда он будет готов их выслушать.

Он поклонился и пошел к длинной колоннаде, затеняющей дорожку от внешнего дворца к внутреннему, и я чуть было его не отпустила. Но я слишком много раз побеждала смерть, чтобы сейчас смириться с ее вероятным приходом, и бросилась следом за министром.

– Подождите, – сказала я, радуясь, что в колоннаде нет никого, кроме нас. – Я не была с вами полностью честна.

Министр Мансин снова остановился.

– Весьма частое явление при дворе. И в чем же, ваше высочество?

– Он не просто болен. Он умирает. Может не протянуть до утра, не говоря уже о ближайшей неделе.

Министр опять медленно двинулся вдоль колоннады, словно не слышал. Вокруг жужжала мошкара, а стайки ярких птиц купались и пили в тихих прудах.

– Умирает?

– Да. Он был тяжело ранен, когда мы бежали из Коя во время мятежа.

Мятежа, который устроила моя мать. Но этого я не сказала.

– А его наследник?

Он мельком покосился в мою сторону, и в его глазах стоял вопрос, но я покачала головой.

– Незаконнорожденный сын. Ребенок. И светлейший Батита в качестве регента.

Хотя министр не остановился, будто мы просто болтали о пустяках, его плечи напряглись, и тогда я приободрилась и сказала:

– Да. Нас с вами не станет, а Кисии от этого будет только хуже.

– Неблагоразумно так говорить, даже когда никого не видно поблизости.

Его упрек задел меня за живое.

– Я всю жизнь оглядываюсь через плечо и тщательно стараюсь не сказать лишнего и скрыться от любопытных глаз, но раньше на кону стояла только моя жизнь. А теперь речь об империи. О том, чтобы передать командование армией человеку без опыта, а трон – ребенку, который не поскачет сражаться. Скажите, что считаете, будто так лучше для Кисии, и я прекращу изменнические речи и оставлю вас в покое.

– Кисии от этого лучше не станет, но, возможно, не будет и хуже. До сих пор я доверял суждениям императора Кина и не прекращу доверять сейчас. Если я не считаю, что его решением двигала мудрость, это не значит, что я прав.

– Мудрость? – выдохнула я. – Скорее, ненависть. Желание, чтобы моя мать страдала и после его смерти. Если…

Он снова остановился.

– Я восхищен вашей пылкостью, ваше высочество. Любой другой ожесточился бы, и я был бы рад, если бы он объявил своим наследником вас или вашего брата, но этому не суждено случиться. Вы должны смириться с неизбежным и служить своей империи на том месте, которое занимаете. Все мы должны поступать так же.

Он опять поклонился и пошел дальше. На этот раз я не последовала за ним, не окликнула его, просто стояла, онемев, и провожала его взглядом, пока рушились мои планы.

Сейчас как никогда Кин был нужен мне живым.

Прогулявшись по саду, чтобы осушить слезы, я вернулась в императорские покои. Кин потел и метался по циновке в миазмах благовоний. Рядом с ним сидел за низким столиком министр Мансин с пером в руке. Он кивнул мне, а я ему.

– Мы обсудили планы, насколько сумели в подобных обстоятельствах, – сказал министр, отставляя столик и поднимаясь. – А теперь оставляю его на ваше попечение. Ваше высочество. Ваше величество.

Он удалился так поспешно, будто опасался, что я снова с ним заговорю, а поскольку идти мне было некуда, а разум упрямо отказывался находить выход из создавшегося положения, я села на место, освободившееся после министра Мансина, и стала наблюдать за работой Акио. День превратился в вечер, и лишь стук в дверь вывел меня из задумчивости.

В коридоре стоял лорд-канцлер Горо, как всегда сморщив губы, словно только что съел лимон. За его спиной маячила горничная с подносом.

– Ах, ваше высочество. Я лишь хотел справиться, когда его величество желает вновь созвать военный совет.

Я вытаращилась на него.

– Когда он желает… – тупо повторила я. – А министр Мансин разве вам не сказал?

– Что именно?

Канцлер понюхал воздух и оглядел комнату.

– Что… что заседание придется отложить до утра. Министр уже приходил к его величеству, но император… император сейчас спит. Так что… просто оставьте поднос на столе, и когда он проснется… – Я поспешила к двери спальни, и когда оттуда выглянул Акио, чтобы задать какой-то вопрос, захлопнула дверь у него перед носом. – Конечно, если он проснется раньше, я сообщу совету.

Канцлер сделал два шага в комнату, и горничная поставила поднос на стол.

– Вы сообщите?

– Да, его величество потребовал, чтобы я осталась здесь и разбудила его, если… если появятся важные новости.

Когда горничная закончила с подносом, у канцлера не осталось предлога задерживаться, и он удалился, холодно сказав на прощанье:

– Ваше высочество.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, прижав руку к груди, чтобы почувствовать барабанящее по ней сердце. Я только что наврала канцлеру.

– Ваше высочество. – Акио высунул голову в щель между раздвинутыми дверьми. – Мне кажется… Мне кажется, нужно позвать канцлера обратно, и министров. Не думаю, что он долго протянет.

– Разве я не сказала, что он не должен умереть?

Его прямодушное лицо сморщилось от сожалений.

– Простите, ваше высочество, но тела не выполняют приказы, а смерти плевать на чины. Делайте со мной, что хотите, но я ничем больше не могу ему помочь. Двор должен подготовиться.

– Он спит?

– Время от времени пробуждается. Когда он говорил с министром Мансином, то поначалу был в ясном сознании, однако это не продлилось и получаса. Ну, он разговаривал, но…

Я подошла к двери. Лежащий на циновке Кин пробормотал пересохшими губами:

– Вы искусно играете, Ларот, но на этот раз я выиграю, старина.

– С кем он разговаривает?

Лекарь Акио пожал плечами.

– Ни с кем. Хотя вроде бы у него был такой министр, еще до меня.

– Да, кажется, он однажды его упоминал. – Я медленно выдохнула. – И матушка тоже.

Будь они прокляты вместе со своими тайнами. Они хранили столько боли, и все лишь для того, чтобы перед смертью выплеснуть ее на империю. А Кин собрался умереть, так ничего и не исправив.

– Такехико? – хриплым шепотом позвал он, когда я опустилась на колени рядом.

– Ваше величество? Это я, Мико. Вам нельзя умирать.

– Когда ты увидишься с матерью, Такехико, – сказал он, и его веки задрожали. – Скажи ей… Скажи ей, что я всегда ее любил. Скажи ей…

С его губ слетел долгий выдох, и я сжала его руку.

– Ваше величество?

Акио опустился на колени рядом со мной и прижал пальцы к запястью Кина, а потом к его горлу. Лекарь замер.

– Он скончался, – сказал он. – Его величество умер.

– Нет, – сказала я. – Нет. Верните его.

– Не могу, ваше высочество, так… так не бывает.

Я обхватила лицо Кина ладонями.

– Ваше величество! – Я потрясла его. – Вы не можете умереть. Я приказываю вам остаться здесь.

Он не ответил. Не пошевелился. Не моргнул и не застонал. Ничего. Напряжение, казалось, уже покидало его лицо.

– Не умирайте, – прошептала я. – Вы мне нужны. Все должно было закончиться не так.

Но Кин не шевелился, и на меня навалился груз понимания, насколько это серьезно. Мертв. Его больше нет. Его сердце больше не бьется, легкие не дышат, и через несколько часов от него начнет вонять.

И он выбрал наследником сына-бастарда.

Я не сумела подавить рыдания и отвернулась от Кина, уставившись на застланный циновками пол. Снаружи империя жила как прежде, она пока не знала о смерти императора.

– С вашего разрешения, ваше высочество, я сообщу канцлеру, – сказал Акио, и циновка зашуршала под его ногами, когда он встал.

– Нет.

Акио замер.

– Нет?

– Нет. – Я встала и подошла к нему, в голове наконец-то появилась новая идея. Я солгала канцлеру. Могу солгать и всем остальным. Мне нужно только выиграть время. – Не говорите им. Никому не говорите.

– Но, ваше высочество, я…

– Идет война, господин Акио. Чилтейцы взяли Тян и осаждают Кой. А когда обратят взор на юг, то пойдут на Симай и Мейлян, и мы ни за что не отобьемся от натиска чилтейцев и левантийцев. Начнется паника. Представьте, насколько сильнее запаникуют люди, если узнают, что великий император и генерал Кин Ц’ай мертв? И насколько увереннее будут действовать чилтейцы, зная, что император не защитит Кисию? – У меня внутри тоже полыхнула паника. – Пожалуйста, Акио, вы должны мне помочь. Они не должны пока узнать. Никто не должен узнать.

– Но, ваше высочество, тело… Любой поймет, как только его увидит.

– Так не показывайте никому тело.

– Ваше высочество…

Я приблизилась еще на шаг.

– Это же покои императора, так? И здесь есть двери. Их можно запереть. Можно выставить охрану. А я могу приходить сюда, создавая видимость, что передаю его приказы. Все получится.

Он съежился и отвернулся.

– Но как насчет слуг? Они же приносят еду, меняют простыни и…

– Еду пусть оставляют в главной комнате. Мы скажем, что он болен и никому не позволено входить, чтобы не заразиться.

Акио колебался.

– Наверное, это возможно, – наконец произнес он, выдавливая из себя слова. – Какая-нибудь известная болезнь, не слишком серьезная, но очень заразная. А почему тогда позволено впускать вас?

– Я переболела ей в детстве. Или вы можете передавать мне приказы. В общем, мы будем единственными, кому разрешено с ним видеться.

Он облизал губы нервным движением языка.

– А… его наследник?

– У него нет наследника. Но пока что это не проблема, ведь он жив. Он не умирал. Никто его не увидит. Никто сюда не войдет. Вы все поняли?

Он поклонился.

– Да, ваше высочество.

– Мы поступаем правильно. – Я коснулась его плеча. Акио вскинул голову, словно он моего прикосновения у него пошли мурашки по коже, и я опустила руку. – Верьте мне. А теперь сделайте все, что необходимо. Я поговорю с гвардейцами.

Я в последний раз взглянула на неподвижное тело императора Кина, развернулась и вышла в изменившийся мир.

Глава 17

Кассандра

Солнце опускалось за Коем, освещая стены замка огнем заката. Мы смотрели, как угасает свет, город из золотого превращается в красный, погружается в тусклый сумрак, и его поглощает темнота. Мы смотрели, как между клочьями облаков загораются звезды, и хотя уже спустилась ночь, мы по-прежнему ждали. Наступления тишины. Покоя. Ждали того ночного часа, когда даже огромный город вроде Коя подступает к границе сна.

Я многих так ждала, и Кой для меня – лишь еще одна жертва. Лучше думать об этом так. Лучше об этом вообще не думать.

«Это всегда и была твоя сильная сторона».

Я проигнорировала укол, не сводя взгляд с закрытых ворот, совсем крошечных издалека.

– Не забыла наш план?

«Разумеется, я помню план. Я же читаю твои мысли, а ты весь день не перестаешь волноваться по этому поводу».

– Это кажется безумием.

«Это и есть безумие».

Я поморщилась и умолкла. Ее молчание делало тишину еще более глубокой. Час настал. Меня окутывала темная, безмолвная и холодная ночь, я дрожала, но шла по дороге, отказываясь передохнуть, не желая больше ждать.

«Просто иди дальше, – сказала Она необычно ласково. – Мы справимся».

– Знаю, что справимся, – проворчала я, выходя на дорогу, лунный свет исчертил полосами ее темные камни. – Только я не уверена, что нам это надо.

Несмотря на свою неуверенность, я заставляла себя шаг за шагом двигаться вперед. Не бесшумно, нам не нужно скрываться. Пусть кисианцы заметят наше приближение. Мы сегодня скорее шлюхи, чем убийцы, несмотря на грядущий исход.

Пора устроить представление.

Я пустилась бегом, и все прочие звуки потонули в топоте моих сапог и свисте ветра в ушах. Надвратная башня впереди из далекой точки выросла во внушительное строение, напоминавшее теперь не суровую матрону, а солдата, готовящегося к удару.

Я вскинула руки в знак того, что сдаюсь.

– Не стреляйте! – прокричала я невидимым лучникам, надеясь, что меня слышат. – Погодите! Мне надо увидеть императрицу!

Ворота оставались закрытыми, и я остановилась перед ними, по-прежнему с поднятыми руками.

– Стой! – раздался крик сверху. – Говори, что у тебя за дело.

Я судорожно втянула воздух – нет нужды притворяться, что я задыхаюсь. Женава была городом коротких перебежек, а не долгой ходьбы по проселкам.

– Мое имя Кассандра Мариус, – отозвалась я. – Ее величество меня знает. Я должна ее увидеть, у меня есть важная информация. Открывайте ворота.

Огромные ворота остались закрытыми, огни факелов отражались от изображения, которое когда-то было стайкой щук, проглядывающей сквозь темный лак.

– Этой ночью ворота не откроются ни для кого. Уходи, не то получишь стрелу в лицо.

– Императрица посылала меня с заданием, – ответила я, падая на колени с нарочитым испугом, не вполне поддельным, как и одышка. – Я вернулась по доброй воле.

– Так шпион и сказал бы, – ответил голос из-за ворот. – Но ты давай, стой там. Мои люди не прочь попрактиковаться в стрельбе по мишени.

– За хребтом собралась чилтейская армия. – Я по-прежнему стояла на коленях на дороге, воздевая руки в мольбе. – Но почему они там, а не здесь? Город не осаждают, держась на расстоянии. У меня есть интересные сведения, но кричать о них тем, кто собрался меня убить, я не стану.

Я ничего не слышала, но могла представить шепот их пререканий, звон натянутой тетивы под пальцами. Моя судьба зависела от множества рук. Что бы ни приказали солдатам, достаточно одному выпустить стрелу, и для меня все кончено.

А для них так было бы лучше.

«Я не готова умереть. Ты же никогда не давала мне толком пожить».

– Ты вооружена, – прорезал ночную тьму новый голос сверху. – Брось оружие.

Поднявшись, я выдернула из ножен главный кинжал, и он с громким лязгом упал на дорожный камень. А потом я устроила представление – задрала юбку платья, которое мне дала императрица Хана, и неспешно вытянула припрятанный там клинок. Он последовал за своим собратом, а я развела руки и повернулась под взглядами наблюдателей. Наверху послышался смех, несомненно, кто-то предложил заставить меня снять всю одежду. Я бы с радостью согласилась отвлечь их славными женскими формами под лунным светом у закрытых ворот, но стоявший на стене командир был неглуп и не отдал такого приказа, предпочитая, чтобы его люди были начеку. Как я надеялась, не настолько, чтобы проверять мои сапоги.

«Глупо оставлять это на волю случая», – сказала Она.

«А какой еще у нас был путь? И вообще, это далеко не самая глупая часть нашего плана».

Появилось теплое чувство общности, странно умиротворяющее и не совпадавшее с ситуацией – я стояла с поднятыми руками перед вражеским городом, в ожидании неминуемой смерти, когда от пыток меня может спасти лишь единственный нож, упрятанный в сапоге.

– Открыть ворота, – прокричал голос из темноты. – Держите прицел. Шевельнет руками – и она мертва.

Предупреждение для меня. Настоящие приказы, наверное, отданы приглушенно, шепотом, кого-нибудь уже послали в замок. Императрица, конечно же, спит, но добраться туда и поднять ее – это недолго. Часы тикают.

Ворота предупреждающе скрипнули в темноте и приоткрылись так, что мне пришлось сжаться, протискиваясь через щель. На меня давили не только пристальные взгляды сверху – половина чилтейского войска ожидала там, в темноте, недосягаемая для огней факелов.

Ворота закрылись у меня за спиной, и со всех сторон ко мне поспешили шаги. Чьи-то руки вцепились в мои запястья, меня заставили опустить голову и втащили в низкую дверь, шипя предупреждения и угрозы. Я боролась с желанием проткнуть всех и каждого тем ножом, которого мне не полагалось иметь. Вместо этого я позволила им себя тискать и толкать вонючими от пота плечами в кожаных доспехах.

Еще одна дверь. А потом их руки заставили меня опуститься, и я сжала зубы, когда мои коленные чашечки встретились с полом. Комнатенку в надвратной башне заливал золотистый свет, отражался от пряжек и рукоятей клинков, играл в волнах шелковистых плащей. Толпились и что-то бормотали солдаты. Ноги двигались в танце вокруг меня. Я ждала не шевелясь, наблюдала, как музыка страха кружит их, словно марионеток.

– Если ее величество лично ее выпустила, значит, мы должны просто…

– Она же убийца. А ты хочешь отвечать за гибель ее величества? Нет? Тогда подождем.

– Но сейчас разгар ночи. Так мы можем долго прождать.

– Значит, будем ждать долго.

Они продолжали шептаться и беспокойно перетаптываться, но я смотрела в пол, отмечая не лица, а ноги, не взгляды, а звуки. Несколько человек за моей спиной, впереди еще больше. Слишком много.

– Она сказала, что у нее какая-то информация, – прошипел тот же голос, что говорил раньше. – Почему же она молчит?

– Почему бы тебе самому ее не спросить?

Кто-то хихикнул. Они опять зашевелились, еще более встревоженно. И тут раздались уверенные шаги. Передо мной остановились чьи-то ноги.

– Ты говорила, что у тебя есть какие-то сведения, – произнес голос, несомненно принадлежавший молодому мужчине. – Говори.

– Я сказала, что не стану говорить, пока на меня нацелены стрелы.

Никакого категоричного отрицания. Похитрее. Эти солдаты нервничают. Много времени миновало с тех пор, как чилтейцы осадили Кой. Город никогда не захватывали, но и кисианского принца никогда не казнили без суда, император никогда не бежал, как изменник. Все теперь шло не так.

– Опустите луки, – приказал другой голос, вероятно, их командира. – Она в наших руках. Возвращайтесь на стены.

Застучали скользящие в колчаны стрелы, а потом зашлепали по камням шаги, и людей стало меньше. Молодой человек не двигался, его ноги все так же твердо стояли передо мной.

– Ну? – сказал он. – Больше никаких стрел.

– И никаких мозгов, – огрызнулась я. – Если я сейчас тебе все скажу, ты меня убьешь и сбросишь со стены. Сначала я увижусь с ее величеством.

Раздалось глухое ворчание, но быстро оборвалось, и движения возобновились. Здесь по-прежнему оставалось слишком много солдат, но чем дольше мы ждали, тем больше становилось шансов, что кто-нибудь швырнет нас в тюрьму, под стражу, и дальнейшее обещало быть неприятным.

Я подняла взгляд. Гвардеец хмуро смотрел на меня, молодой, как я и предполагала, и настолько глупый, что скрестил руки перед собой. Командир стоял у двери и выглядел не настолько глупо. Он держал руки как можно ближе к рукояти меча и кинжалу, хотя и не трогал их. Еще двое стояли в другом конце комнаты, пятый позади меня. Единственная дверь была приоткрыта, и сквозь щель пробивалась полоска света.

– Вы не можете винить меня за желание защититься, – сказала я, стараясь, чтобы это не звучало с угрозой.

«Ха!»

– Что-то я не пойму, как молчание тебя защитит, – бросил от дверей командир. – Если твои соотечественники нападут на город, ты окажешься внутри вместе с нами.

– Доказательство, что я вам не враг. Я ужасно рискую, находясь здесь.

Молодой гвардеец усмехнулся, но вспыхнул и отвернулся, когда я взглянула ему в лицо. Я слегка переделала одеяние, которое дала мне ее величество. Командир, возможно, слишком устал, чтобы интересоваться моим внешним видом, но на грудь большинство мужчин реагирует, что всегда полезно.

– Чилтейский убийца – всегда враг, – сказал тот, что был позади меня. – И не важно, чем ты рискуешь ради собственной выгоды.

– Ради собственной выгоды? – Я обернулась, воспользовавшись дарованной мне возможностью рассмотреть остальную часть комнаты. – Ее величество доверила мне задание, слишком важное для любого из вас. По-вашему, это совсем ничего не стоит? Вы хоть сколько-нибудь доверяете своей императрице?

Я позволила гневу вспыхнуть в этих словах и осталась довольна результатами перебранки. Я все правильно рассчитала. Пять мужчин – и я.

«И я. Я с ними справлюсь».

– Ты кто такая, чтобы говорить о доверии к императрице Драконов, чилтейская шлюха?

Рука гвардейца крепче стиснула рукоять кинжала. А парень совсем не глуп – для длинного клинка эта комната слишком тесна, чего, видимо, не понимал стоявший передо мной молодой солдат.

– Не сейчас, Лин, – сказал командир. – Мы пока еще ждем.

Молодой с ворчанием отступил, а я прокляла командира за уравновешенность. Мне нужна была паника.

– Вы хотите знать, почему я здесь? – начала я, переводя взгляд с одного на другого. – Хотите знать, зачем мне видеть ее величество? Да затем, что всем вам предстоит умереть. У чилтейцев в городе есть свои люди. Даже в ваших рядах. – Я посмотрела на Лина, теперь прислонившегося к стене – пока что я сумела выведать только его имя. – Так ведь, Лин?

Комната взорвалась восклицаниями, даже командир обернулся.

Я с отчаянной скоростью выдернула из сапога кинжал и вонзила в ногу молодого гвардейца с внутренней стороны бедра, где доспехи были тоньше. Он вскрикнул, потоком хлынула кровь. Я могла бы его прикончить, но у меня оставалась только пара мгновений, прежде чем они придут в себя от неожиданности.

Я метнулась к командиру, но тот двигался слишком быстро. Он вскинул руку, блокируя мой удар, а другой выдернул свой кинжал и ткнул мне в живот. Уклоняясь от его молниеносной контратаки, я направила свой клинок в его не защищенную доспехами подмышку. Противник ахнул от боли, а я вывернулась, подхватила выпавший из его рук кинжал и вонзила в шею. От ужаса его глаза распахнулись, и я почти пожалела, что это случилось. Ведь он не чудовище, а обычный человек, который старался делать свою работу, защищать свой народ. На его лице я не видела даже тени высокомерной усмешки.

Он свалился, захлебываясь кровью. Я отбросила сожаления и развернулась, заранее выставив руку так, чтобы кинжал командира встретился с приближавшимся лицом Лина. Острие попало прямо в глаз, и солдат свалился на камни.

«Выпусти меня! Я сама! У меня получится!»

Я пригнулась, увернулась от удара вслепую и кольнула в пах одного из двоих оставшихся гвардейцев. Он присоединился к воющему на камнях Лину, а последний, пятый, бросился к двери. Наступило короткое затишье, и, едва отдышавшись, не сводя с врагов взгляда, я схватила мертвую руку командира. Сквозь мою кожу Она перетекла в эту руку, и зов смерти умолк.

Командир застонал.

– Мертвым быть противнее, чем трахаться с жирным торговцем, – сказал он.

Молодой гвардеец, истекавший на полу кровью, побледнел, его рот перекосило от ужаса. Скрипя пряжками и сандалиями, тело командира поднялось на ноги.

– Что вы все на меня уставились? – спросил он с заметным весельем. – Никогда не видели ходячего мертвеца?

Она повела этого человека вперед, и, когда шелк его плаща скользнул по моей руке, я вздрогнула. Он был мертв, но теперь шел. Говорил тем же самым голосом. Она двинулась к центру комнаты. Никакого оружия, только чванство и самоуверенность. Она ничем не лучше того молодого гвардейца – много гонора, мало опыта.

– Не лезь вперед, идиотка, – сказала я. – У тебя даже оружия нет.

Рукой командира Она вытащила его меч – такой глупости он сам никогда не сделал бы. Но угроза оружием, как бы плохо его ни держали, побудила оставшихся гвардейцев поторопиться. Один в панике бросился к двери, но споткнулся о мою ногу и головой вперед повалился на готовый к встрече клинок. Другой кинулся на своего бывшего командира и воткнул кинжал по самую рукоять в живот мертвеца. Она ахнула, скорее от досады, чем от боли, и отбросила солдата неловким движением, умудрившись порезать ему пах.