Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 223 (всего у книги 341 страниц)

Глава 12
Мико

За лестницами последовали новые лестницы – мы с Эдо поднимались к верхним этажам замка Кьёсио в молчании. В главном зале он тихо отдал суетящимся слугам указания и слабо улыбнулся одними губами. Заметив, что я наблюдаю, Эдо обратил эту улыбку ко мне.

– Могу представить, как ты хочешь поскорей принять теплую ванну и переодеться в чистое, Ко… ваше величество.

– Если за время нашей разлуки я чему и научилась, так это тому, что есть гораздо более важные вещи, чем теплые ванны и чистая одежда. Нам нужно поговорить.

Он поморщился.

– А если я чему-то научился, так это тому, что определенному имени и положению нужно отдавать должные почести. Ни одному из нас не сделает чести разговор, пока ты голодна и неподобающе одета.

– Но было бы неразумно принимать ванну и есть, не разобравшись в ситуации. Ты не ответил ни на одно мое письмо.

Эдо удивленно распахнул глаза и застыл у следующего пролета ступеней, как настороженный заяц.

– Я не получал писем и могу лишь извиниться за то, что дал тебе основания сомневаться во мне.

Несмотря на его официальный тон, меня окатила волна облегчения. Я была потрясена, насколько оно было глубоким, как сильно меня ранило его предательство, хотя этого и не признавала.

– А твой отец? – спросил я с надеждой в голосе. – Его здесь нет?

– Нет, он с восточными батальонами.

Я снова испытала облегчение и на мгновение закрыла глаза, чтобы помешать выплеснуться слезам.

– Признаюсь, я рада это слышать, Эдо. Но, знаешь, я пришла не совсем с пустыми руками. Несмотря ни на что, я еще способна выложить кое-что на стол переговоров. Тот левантиец, которого я привела с собой, брат объявившего себя императором. Он может нам пригодиться.

Эдо взглянул на гвардейцев, стоящих у стен главного зала.

– Да, я уверен, что ему это будет интересно, – сказал он, но, хотя улыбка осталась на месте, она выглядела несколько напряженной, и моя вновь обретенная уверенность потускнела.

Это не тот Эдо, которого я знала, не тот Эдо, в котором нуждалась. Что-то было не так, и он не мог или не хотел сказать, что именно. Вероятно, слишком многое изменилось за несколько недель, прошедших с нашей последней встречи в тронном зале Коя, за это время мы оба стали другими.

– Пойдем?

Он жестом пригласил меня двигаться дальше, и мы поднялись на еще один лестничный пролет. Похоже, в замке Кьёсио лестниц в избытке. Трудно судить, не сопоставив бок о бок, но на первый взгляд Кьёсио был выше Коя, более узким и похож на продолжение утеса. Повсюду торчали крыши и балконы, а в тех местах, где не были прорезаны бойницы или окна, находились изображения водного духа Ичио, поднимающего копыта из бурного моря.

Несмотря на масштабы замка, коридоры были узкие и сумрачные. Повсюду висели фонари, но горели лишь немногие, вероятно, потому что, кроме Эдо, в замке не было никого из хозяев.

– У тебя есть новости от отца? – спросила я, когда мы добрались до конца верхнего коридора, где из арки лился слабый дневной свет.

– Два дня назад прибыл гонец, – сказал Эдо. – Но с тех пор – ничего.

– Он сообщил, где лагерь?

Эдо помолчал.

– Насколько я понимаю, неподалеку от Когахейры.

Я попыталась прочесть по его лицу, знает ли он, что туда переехали левантийцы, пришел ли его отец с ними к соглашению или собирается напасть, но из конца коридора за нами наблюдали еще двое гвардейцев, и на каждом вопросе я прикусывала губу.

Эдо поклонился, приглашая меня пройти вперед, в комнату в конце коридора.

– Вы ведь прежде не видели Пещеру, ваше величество. Я смутно помнил ее с детства, но никакие воспоминания не сравнятся с реальностью.

– Разумеется, я о ней слышала. Как приятно увидеть ее воочию.

Из узкого коридора мы шагнули в большое помещение с открытыми балконами и бьющимися о скалу волнами внизу. Пол покрывали циновки, но на потолке не было перекрестных балок, лишь каменный свод, как в пещере. Из него торчали десятки острых камней, похожих на ножи, готовые упасть.

– Считается, что половина башни когда-то давно рухнула в море, и пещера открылась всем ветрам.

– И все-таки кто-то решил здесь поселиться. В этой половине, – заметила я. – Признаюсь, мне не хватило бы смелости разрешить строительство, зная, что утес может обрушиться в любую минуту.

Эдо засмеялся, и хотя это был не тот смех, который я помнила, и не та улыбка, он придал жизни мертвой оболочке, встретившей меня у лестницы. Глупо было бы ожидать более теплый прием. Потеря Танаки изменила нас обоих. Изменила Кисию.

– Вряд ли они знали, – сказал он. – Быть может, они приняли бы другое решение, если бы знали.

Я посмотрела с балкона на серое небо с полосами дождя. Волны разбивались о стены, а в жаровнях потрескивали угли, но Эдо было так же трудно говорить, как и мне, и он молчал, пока в комнату не вошел слуга.

– А, прекрасно, ваша ванна готова, ваше величество, – сказал Эдо, еще раз поклонившись. – Когда вы закончите, вам подадут еду, а потом мы поговорим. Мы уже… так давно не виделись.

Я чуть не отказалась от ванны и одежды, но его голос дрогнул, и он отвернулся, глядя на дождь с решимостью человека, не желающего отступать. Любой, кто плохо знал Эдо, посчитал бы, что он просто уставился в пространство, а его мысли где-то далеко, но я видела печаль в заломленных пальцах, в изгибе плеч и сжатых губах. И все не могла заговорить, утешить его, понимая, что разговор о Танаке невыносим для нас обоих. Казалось, даже находиться с Эдо в одной комнате немыслимо без Танаки.

Мне нужен был воздух, и я ушла вслед за служанкой, сокрушенная безграничным бременем вины. Я много дней, даже недель не вспоминала о брате, не оплакивала его, не молилась, только сражалась за трон, по праву принадлежащий ему. Трон, который он теперь уже не займет. А еще матушка. Вряд ли она выжила в разграбленном Кое, а я даже не поставила за нее ни единой свечки, как и за других придворных. Столько погибших. Стольких больше нет. Но я еще здесь. Пока здесь.

Служанка предложила помыть мне волосы, но я отослала ее и в одиночестве погрузилась в горячую воду, чтобы она растопила лед, сковавший мои кости, и вернула чувствительность ноющим рукам и ногам. В этой маленькой комнатке в глубине замка Кьёсио, где не было слышно бьющихся о скалы волн, я зажгла одну свечу. Пока воск собирался лужицей у горящего фитиля, я заставила себя вспомнить лицо брата – рассерженное, самоуверенное, такое любимое – и капнула горячим воском на руку. Я зашипела, удивившись, насколько это больно, хотя я вроде бы подготовилась. Наверное, это что-то значит.

Когда набралось достаточно воска, я представила матушку, императрицу Кисии, и капнула рядом с напоминанием о Танаке. Следующая капля была за генерала Китадо. Потом – за генерала Рёдзи. За министра Мансина. За лекаря Кендзи, за канцлера Горо, за Инь и так далее, пока я не истратила все четыре свечи, стоящие на краю ванны, называя имена, которые я едва помнила, чью смерть не почтила.

* * *

После влажных доспехов я чувствовала себя странно в шелковом платье. Платья принцессы обычно были украшены драконами и щуками, но это было белым, с темно-синей вышивкой, похожей на бушующее море, а среди волн виднелись лошадиные морды. Как и Ц’аи, Бахайны старались поставить свою отметину на всем, включая меня.

Я снова отказалась от помощи горничной. Я была слишком взбудоражена, чтобы причесываться и накладывать косметику, и обошлась всего тремя драгоценными шпильками в круглом пучке. Уж Эдо точно простит меня за недостаточно официальный вид.

Эдо ждал все там же, в Пещере, но мое сердце сжалось не от его теплой улыбки, а от комка золотистой шерсти и царапающих когтей. С криком восторга я опустилась на колени, и на меня бросилась Чичи, с бешеной скоростью виляя хвостом.

– Тише, тише.

Я потрепала ее загривок, пока она шумно обнюхивала мое лицо и лизала подставленную щеку, ее запах так напоминал о жизни, которую я потеряла, что у меня встал комок в горле, и я сморгнула слезы.

– Наверное, она услышала твой голос, – сказал Эдо, когда я зарылась лицом в шерсть Чичи. – Как только ты ушла купаться, она прискакала и начала тебя искать.

Я прижалась к Чичи, бормоча ей нежности, пока не сумела заговорить без дрожи в голосе.

– Спасибо, что присмотрел за ней, Эдо.

– Всегда пожалуйста, ваше величество, – отозвался он, и я поняла, что он еще ни разу не назвал меня по имени. Мы как будто никогда не играли вместе в саду, никогда не гонялись друг за другом по длинным коридорам, пока никто не видит, те дети как будто давно исчезли. – Если бы что-то случилось и с ней, мое сердце было бы разбито.

Рукав прикрывал ожоги на моей руке, но я все равно одернула его, сев рядом с Эдо за стол, и по-королевски расправила юбку. Чичи уселась подле меня.

– Лорд Эдо, – сказала я тем же официальным тоном, что и он, когда приветствовал меня.

Я не могла удержаться от горькой улыбки.

Эдо поднял голову, и на мгновение наши взгляды встретились над морем утонченных блюд, наполняющих воздух ароматами специй и воспоминаний.

– Как странно разговаривать вот так, официально, – сказал он, когда служанка налила вино. – Я всегда думал, каково это будет, когда Танака станет… Но после всего, что мы… В общем, я никогда не думал, что наши отношения изменятся.

Его слова кинжалом вонзились мне в сердце, а печальная кривоватая улыбка еще и провернула лезвие. Я слишком долго вслушивалась в скрытые значения слов, и теперь не могла остановиться, не могла удержаться от сомнений. Неужели все эти детские игры, вся наша дружба ничего не значат только потому, что он любил не меня?

– Ты прав, – выдавила я, хотя каждое слово будто молотком ударяло по сердцу, и без того уже покрытому трещинами. – Тана никогда не позволил бы тебе кланяться и называть его официальным титулом.

Танака со всеми вел себя неформально, таковы были его манеры. Я же не обладала его уверенностью. Титул, которым я себя назвала, держался на волоске, да и то лишь потому, что его постоянно повторяли. У меня не было дворца. Не было короны. Не было трона. Ни империи. Ни подданных. Ничего, кроме имени.

Губы Эдо задрожали, и он промолчал. Мне хотелось поговорить о Танаке. Оплакать его с единственным человеком, который его любил так же сильно, как и я, но я приехала в Сян не для того, чтобы бередить раны. Сейчас не было ни времени, ни сил это обсуждать.

Потом. Всегда потом.

Я умирала с голода, еще когда мы приехали, но смогла проглотить лишь несколько кусочков рыбы.

– Видимо, ты недолго пробыл дома вместе с отцом, пока он не уехал с армией, – сказала я, тщательно выбирая слова, как будто напротив меня за столом сидит министр.

– Да, ваше величество, недолго.

За балконами уже сгущались сумерки, а с ними набирал силу шторм. Бушующий ветер разбивал волны об утес и шелестел по комнате, заставляя танцевать огоньки свечей. Шаркали по циновкам сандалии. Звякала керамика. В жаровнях шипел уголь. Все эти звуки должны были успокаивать, отвлекая от грохота бури, но мои нервы были натянуты сильнее, чем тетива Хацукоя. Мы ели, но мои пальцы дергались, пытаясь нащупать лук, который я оставила в комнате вместе с мечом и доспехами. Я коснулась спрятанного за поясом кинжала, но это принесло мало облегчения.

Прижавшись ко мне, Чичи замерла, лишь ее хвост без устали вилял.

Некоторое время мы ели в молчании, хотя я в основном ела, а Эдо в основном пил. Обычно он пил мало, потому что это часто заканчивалось головной болью, но теперь головная боль его явно не останавливала. Я пригубила вино, скорее в попытке смыть комок в горле. Но ничего не вышло. Комок никуда не делся. И лишь благодаря теплу Чичи у моих ног мне удавалось сдерживать слезы. Почему я не могу просто спросить, что случилось? Спросить, чем на самом деле занят его отец и можем ли мы поскакать к нему? Почему я способна придумать слова, но не даю им сорваться с губ?

В любое другое время я не сумела бы это объяснить, но по колотящемуся сердцу и тошноте поняла, что это страх. Я столько всего принимала как должное, и все это у меня отняли. У меня остался только Эдо. Что бы ни случилось дальше, мне хотелось продлить нашу дружбу, пока это еще возможно. Даже если это означает еще одну минуту в молчании. И еще одну. И еще.

Снаружи завывал ветер.

– Полагаю, ты слышала о Кое, – сказал Эдо, когда служанка снова наполнила его чашу вином, а потом вернулась на свое место у двери и села на пятки.

– Да. До Мейляна дошли новости. А ты слышал о столице?

– Как вырезали чилтейцев? Да.

Я откашлялась и выдавила новую порцию слов:

– Насколько я понимаю, левантийский император перебрался в Когахейру.

Все равно что тихо ступать по пещере, боясь разбудить спящего медведя.

– Да, думаю, и это правда.

– В таком случае, должна признать, я удивлена, что ты давно не получал сообщений от отца.

– У него мало причин общаться со мной, разве что передавать приказы управляющему. – Прозвучала ли в его словах горечь? Эдо никогда не был близок с отцом. – А я всего лишь присматриваю за этим. – Он раскинул руки, имея в виду замок. – Чтобы великий замок Кьёсио не рухнул в море.

Леденящий страх усилился – что-то явно было не так.

– Эдо, я…

Я взглянула на служанку у выхода. Матушка однажды сказала, что лучший шпион – это тот, на которого никто не обращает внимания. Слишком много слуг получают жалованье из карманов нескольких хозяев, а я слишком долго жила под внимательными взглядами придворных, чтобы доверять кому-либо.

Эдо как будто прочитал мои мысли, потому что он откашлялся и подал девушке знак.

– Принеси чаю. Ее величество не в восторге от вина.

Девушка встала, поклонилась и пробормотала, пятясь из комнаты:

– Да, господин.

Двери как таковой не было, и закрывать ее не пришлось, послышались затихающие шаги по коридору. Как только служанка удалилась достаточно далеко, Эдо посмотрел на меня полными страха глазами, и во рту у меня пересохло.

– В чем дело? – выдохнула я так тихо, что слова едва были слышны сквозь рев бури.

– Мой отец тебе не союзник, как ты считаешь, – прошептал Эдо над краем чаши с вином. – Ты не задумывалась, почему он не прискакал тебе на помощь? Почему так припозднился с ответом на призыв министра Мансина привести армию? Он…

Эдо осекся. В коридоре уже слышались шаги в обратном направлении. Эдо не был настолько глуп, чтобы повернуться в ту сторону, но, посмотрев ему за спину, я увидела нового слугу с ведерком углей. Он беззвучно переходил от одной жаровни к другой, не спеша помешивая угли и добавляя новые из почерневшего ведерка.

Эдо не смотрел на слугу, только прикладывался к чаше с вином после каждого съеденного куска, ему даже пришлось лично наполнять чашу. Прежде чем слуга закончил, вернулась девушка с чаем, и я простилась с возможностью поговорить с Эдо без посторонних ушей.

Меня терзали слова Эдо. Я снова и снова гадала, что имел в виду император Кин, когда просил меня напомнить светлейшему Бахайну, на чьей он стороне. Не имея других вариантов, мне пришлось приехать в Сян, пусть и с опаской, однако в надежде, что человек, который так ненавидит чилтейцев, никогда не заключит с ними союз.

Так и не получив ответов, я чувствовала, как плотнее сжимается вокруг меня клетка.

Эдо влил в себя остатки вина, и служанка снова наполнила его чашу, медленно и грациозно, как всегда. Мне пришлось прикусить язык, чтобы не приказать ей уйти. Она бы подчинилась, но ее место просто занял бы другой слуга.

Наконец она снова села у двери, потупив взгляд. Слуга с углем ушел, я убрала тарелки с центра стола и опрокинула пиалу с рисом. Ножом размазала еще дымящийся рис по поверхности. «Кто?» – написала я, острием ножа вырезав слово в рисе.

Эдо взял свой нож, огляделся, разгладил рис и написал: «Левантийцы».

Я предполагала, что он напишет «Дзай», или что светлейший Бахайн действует в собственных интересах, но его союз с левантийцами выглядел гораздо более пугающим. А раз он не пришел нам на помощь, это значит, что уже давно заключил соглашение, и чилтейцев в Мейляне перерезали не оттого, что левантийцы просто воспользовались возможностью. Когда я осознала, насколько плохо представляла себе положение, у меня перехватило дыхание.

Мне так хотелось высказаться откровенно, рассказать Эдо обо всем, но я сжала губы и взяла нож.

«Западня?»

Он кивнул.

Я больше не могла есть и трясущимися руками взяла чашку с чаем, пытаясь успокоиться от ее тепла и привычного ритуала – сдувания пара. Эдо смотрел на рис с другой стороны стола, как будто мог выжечь на нем слова одним взглядом. Сидящая у двери служанка застыла как статуя.

– Нынешний сезон дождей на редкость суров, – сказала я, с гордостью отметив, что мой голос не дрожит, в отличие от рук.

Светская болтовня хорошо мне удавалась после жизни при дворе, и, похоже, она оторвала Эдо от его грез.

– Да, – согласился он. – Но я прежде ни разу не проводил сезон дождей у моря. Возможно, здесь всегда так. Замок хорошо противостоит непогоде.

– Да. Удивительно, что дождь не заливает через открытые балконы.

Эдо нахмурился, глядя скорее сквозь меня, чем на меня.

– Да! – воскликнул он спустя некоторое время и начал собирать рис горстями обратно в пиалу. – Чудесно, правда? Это все благодаря навесам. Пусть замок и выглядит как чудо природы, но его строили очень умные люди. Видишь, под каким углом падает дождь? Проклятье, это трудно объяснить без рисунка. – Он повернул голову. – Принеси бумагу и чернила. Они лежат на письменном столе.

Служанка встала, поклонилась и пошла за бумагой и чернилами. Когда она повернулась к нам спиной, Эдо смахнул остатки риса со стола. Чичи понюхала их и слизала с циновки.

Когда служанка поставила на стол кисть и чернила, которые неплохо было бы разбавить водой, Эдо отодвинул свою чашу. Он плеснул в чернила вина и не торопясь помешал, пока девушка не удалилась на свое место у двери.

А потом начал писать.

– Так вот, если дождь падает под таким углом, – говорил он, пока с кончика кисти стекали кровавые слова, – а так часто бывает на побережье из-за ветров, тогда… – Он замолчал, как будто что-то рисует, но продолжал писать, судорожно и хаотично. – Если разместить балконы вот здесь и устроить над ними небольшие крыши вот здесь… – Он снова умолк, его кисть дошла до конца строки и остановилась, дрожа над страницей. – И тогда дождь будет попадать только на балкон, но не проникать внутрь. В этом конце комнаты приходится чаще менять циновки, но лишь потому, что мы сами заносим сырость внутрь.

Он передвинул записку через стол и начал зарисовывать на другом листе то, о чем только что рассказал. Я не смотрела на рисунок, лишь на неровные строчки.

«Отец хочет сесть на трон. Он заключил союз с левантийцами, чтобы избавиться от чилтейцев и нанести Кисии рану. Потом он женится на тебе и избавится от них. Я должен отвезти тебя в Когахейру, а если я этого не сделаю, то сделают солдаты. Иди в свою комнату. Ночью я приду за тобой и выпущу на лодке, которую держу наготове».

– Такие балконы есть по всему замку, – продолжил Эдо, и слова накатывали на меня, будто на незнакомом языке.

Брак. Насколько далеко зашел этот заговор? И как давно задуман?

– Некоторые из них – естественные образования, но большинство вытесаны из камня, я всегда диву даюсь, почему они не падают. Но такого ни разу не случалось за всю историю замка. По крайней мере, этого нет в летописях семьи Той, прожившей здесь сотни лет, пока оба наследника старого герцога не погибли во время налета пиратов.

Эдо резко рассмеялся, и я оторвала взгляд от листка, дрожащего в моей ладони как осиновый лист.

– Герцог Сяна, – сказал он. – Наполовину награда, наполовину наказание, так всегда говорил отец. Неудивительно, что старый герцог пытался спрыгнуть с балкона.

Я скомкала поспешно написанное предупреждение и сунула его в рукав.

– Уверена, ваш отец прекрасно справится с задачей, лорд Эдо, – сказала я, пытаясь выбросить из головы мысль, что меня силком выдадут замуж.

Неудивительно, что Эдо вел себя так чопорно и отстраненно. Думать об отце одно и узнать, что на самом деле он совершенно другой, – тяжело, и это бремя добавилось к его горю, и без того гнетущему. Я же испытывала лишь гнев и отвращение к тому, с какой готовностью два жаждущих власти человека пытались завладеть моим телом и моим именем, лишив меня свободы ради собственных амбиций. Однажды я уже отказалась от этой судьбы. Я откажусь от нее снова.

Я слишком разволновалась, чтобы есть, и раздумывала, не будет ли лучше сбежать к себе, чем продолжать разговор. Мне хотелось столько ему сказать, но эти откровения затмили все остальные мысли в моей голове. Я погладила Чичи, с благодарностью за ее успокаивающее тепло.

На фоне бьющихся волн раздался хор нестройных шагов – по коридору шли несколько человек. Эдо сжал руки в кулаки. Он не смел обернуться, но отклонился, чтобы я могла увидеть коридор за аркой, его взгляд прожигал мне лицо. Вход загородили люди, их предводитель обладал явно военной выправкой.

– Что-то не так? – спросила я с неподдельной тревогой. – Что-то случилось?

Тогда Эдо все-таки оглянулся и встал.

– Капитан Нагаи, что…

Солдат шагнул в зал и поклонился, а остальные остались в проходе.

– Случился неприятный инцидент, – слегка гнусаво сказал он. Его нос покрывала корка запекшейся крови. – Те два левантийца потребовали встречи с императрицей таким тоном, что… было неразумно им отказать.

– Это как?

– Высокий, брат императора, угрожал перерезать собственное горло, если ему не позволят поговорить с ней, и, учитывая его ценность для вашей светлости…

Взгляд капитана скользнул в мою сторону в ожидании реакции. Он и есть тот доверенный человек, которому велели любым способом доставить меня светлейшему Бахайну?

– И вы не сумели самостоятельно с этим разобраться, капитан? – спросил Эдо.

Глаза капитана распахнулись с деланой невинностью.

– Я мог бы, конечно, но подумал, что в отсутствие вашего отца командуете здесь вы, а не я.

Он сделал еще один шаг, и полдюжины солдат выскочили из бутылочного горлышка, а с ними и два левантийца. Все столпились рядом со служанкой, Рах и Тор в центре. Как и сказал капитан, Рах приставил нож к своему горлу, из пореза сочилась кровь, предупреждая, что он сдержит обещание. Если бы кто-нибудь другой угрожал перерезать себе горло, я бы ему не поверила, но я достаточно насмотрелась левантийской решимости и не сомневалась, что он так и сделает. Гвардейцы, похоже, считали так же, хотя явное отсутствие взаимного уважения между Эдо и капитаном Нагаи играло на руку Раху.

Я встала, выдавив приветственную улыбку, хотя больше всего желала всех их отослать. Положение и без того было угрожающим, не хватало еще добавлять новые переменные, не поддающиеся контролю.

– Рах. Тор, – сказала я, когда левантийцы выступили вперед, нож Раха не сдвинулся с места, а на лице Тора застыла маска. – Наверняка все, что вы желаете сказать, может подождать до завтра. Я как раз собиралась идти спать и…

Первым заговорил Рах, уверенным тоном. Он повернулся к Тору, и губы юноши изогнулись в усмешке.

– Как твой защитник, Рах хотел бы знать, готова ли ты уехать, как собиралась. Он может быстро оседлать Дзиньзо.

Эти спокойные слова противоречили ножу, который он прижимал к горлу, так что я догадалась бы, какой в них вложен смысл, даже если бы он так не подчеркнул слово «защитник». Они каким-то образом узнали и, вопреки всем моим опасениям, не имели к заговору никакого отношения. Я должна была испытать облегчение, радость, ведь эти двое рискнули собственной жизнью, чтобы меня предупредить, но тем самым они подчеркнули поведение моих собственных подданных. Людей, которым я должна была доверять.

– Да, сейчас самое время, – сказала я, яростно надеясь, что в кои-то веки все пройдет гладко. – Я закончила свои дела здесь и не хочу больше злоупотреблять гостеприимством лорда Эдо.

– Боюсь, это невозможно, – произнес капитан Нагаи. – Его светлости необходимо ваше присутствие в Когахейре, ваше величество.

Если в зале и был воздух, то теперь он весь испарился, и я не могла дышать, лишь с колотящимся сердцем переводила взгляд с левантийцев на Эдо. Они пришли меня предупредить, но привели с собой шестерых вооруженных солдат, намеренных добиться от меня капитуляции.

У меня было мало вариантов. Согласиться поехать и выйти замуж за отца Эдо, того самого человека, который все это устроил, или отказаться и вступить в бой.

Капитан поднял брови, посмеиваясь над моей нерешительностью.

Я взяла себя в руки.

– Так императрицу не приглашают, капитан. Если его светлости требуется моя помощь, ему следовало послать мне официальное приглашение, а еще лучше – приехать лично. А вас, капитан, нужно наказать за то, что посмели говорить мне, что мне следует делать, а чего нет.

Эти слова были встречены ошеломленным молчанием, и с лиц пропала хвастливая уверенность. На секунду я даже подумала, что победила, понадеялась, что сумею отделаться лишь словами вместо стали, но они видели не императрицу, а лишь долговязую девчонку в одолженном у герцога платье, предъявляющую претензии на трон, который никогда не получит.

Капитан Нагаи улыбнулся, но уже без прежнего дружелюбия и добродушия.

– Прекрасная речь, ваше величество, но у меня приказы. Вы поедете в Когахейру, хотите вы того или нет.

Рах не убрал нож от горла, но стрельнул глазами и шикнул на Тора, требуя ответов. Молодой человек повеселел – исход происходящего его явно не тревожил.

– Нет, – сказала я. – Я не поеду.

Капитан поднял брови.

– Нет?

– Нет.

В тишине громко билось мое сердце. Губы капитана дернулись в улыбке, а его взгляд метнулся мне за спину.

Рах бросил нож.

– Императрица!

Я резко обернулась, и мне в грудь ударил шквал из льняного платья – на меня бросилась служанка. Маленький нож царапнул мне щеку, и я отпрянула, врезавшись в потную стену доспехов и многочисленных рук. Послышались потрясенные крики, но, прежде чем меня успели схватить, я упала и на четвереньках поползла по циновке. Сзади опять кто-то закричал от боли. Загрохотали шаги. Что-то с треском ударилось о камень. Служанка снова прыгнула, целясь в меня ножом, словно зубами безмолвной, но решительной змеи. Нож укусил циновку рядом с моим ухом, но тут же вырвался и вонзился в то место, где, по ее мнению, я должна была оказаться в следующую секунду. А я перекатилась к ее ногам и сшибла ее на пол. Она рухнула на меня, но схватила меня за лодыжку в тот миг, когда я уже пыталась рвануть к свободе. И все без слов. Без угроз. Она просто вонзила пальцы мне в ногу и дернула, не давая подняться.

Я ударилась подбородком об пол, и все звуки слились в оглушительный звон в ушах. Я должна была подняться, но не могла. Где-то лаяла Чичи. Грохотали шаги. Мерцал свет, и я моргала и моргала и пыталась стряхнуть оцепенение, пока наконец не оперлась за руки и не поднялась. Голова гудела. Служанка завизжала. Чичи вцепилась ей в ногу, и девушка пыталась стряхнуть собаку, шипя от боли, пока длинные клыки раздирали кожу.

Забыв о заткнутом за пояс кинжале, я бросилась вперед, схватив ее за талию и оттолкнув так быстро, что она засучила ногами в попытке восстановить равновесие. Она пнула собаку, и та отлетела в сторону, а меня дернула за платье. Сцепившись, мы вывалились из комнаты, которая когда-то была пещерой, на скользкий каменный балкон. Она первой ударилась о перила, и те зазвенели, словно гонг, и, если бы я не пригнулась, она перебросила бы меня вниз. Она прислонилась к перилам и, охнув от натуги, попыталась приподнять меня. Я не давалась, но служанка слишком крепко держала меня за платье, и мои ступни оторвались от камня. Меня охватила паника. Схватив в кулаки роскошный шелк, она собиралась сбросить меня на острые камни, и я ничего не могла поделать.

Я барахталась, но служанка, похоже, обладала силой и решительностью двоих мужчин. Я пинала ее, куда только могла дотянуться, но она лишь сильнее сжимала ворот платья и откидывалась назад через перила. Когда мы оказались лицом к лицу над темной бездной, я закричала.

– Прощайте, ваше величество, – сказала она с безумным огоньком в глазах.

Она улыбнулась, и в краткое затишье я потянула из-за пояса нож. Я не могла ее достать – она держала меня за руки, но когда она выгнулась, чтобы перебросить меня вниз, я прорезала шелк изнутри. Пояс был плотным, но под моим весом нитки порвались. Вскинув руки, я выскользнула из платья.

Я в изнеможении рухнула на пол, а шелковое платье развевалось на яростном ветру как флаг. Перила завибрировали. И все стихло.

– Мико!

Сандалии Эдо проехались на мокром камне, но он успел затормозить прямо передо мной, окровавленный столовый нож выпал из его пальцев.

– Мико, ты цела?

Оглушенная, я попыталась проглотить комок страха. Не было видно ни служанки, ни моего платья, только темнота за краем балкона.

– Мико?

Я оглянулась.

– Чичи?

– Она цела.

Пещера за его спиной выглядела как залитая золотым светом пасть, а вместо зубов – Рах и Тор.

– Мы застали их врасплох, – объяснил Эдо, вероятно решив, что в моих глазах выступили слезы, когда я увидела мертвецов. – Они не ожидали, что мы нападем все втроем, а когда ты налетела на них, совсем растерялись. – Его голос дрожал. – Но когда они не вернутся, придут другие. Нужно посадить тебя на лодку. Сейчас же.

– Мой лук, – сказала я, пока Эдо помогал мне подняться. – И меч. Я должна…

– Нет, слишком рискованно. Слуги увидят тебя в той части замка. Нужно уходить немедленно.

Он шагнул обратно в Пещеру. Мне страшно не хотелось оставлять отцовский лук, но Эдо был прав. Было бы безумием рискнуть всем ради лука.

– Ты ведь говорил, что твой отец хочет на мне жениться, – сказала я, так и не сдвинувшись с места.

– Да. – Эдо помрачнел. – А я должен был доказать свою верность, вручив ему тебя в Когахейре.

– Тогда почему та женщина хотела меня убить?

– Я… я не знаю.

– Она ведь ваша служанка?

Он медленно покачал головой. Гвардейцы хотели сохранить мне жизнь и были потрясены, когда девушка бросилась на меня, но теперь все они лежали мертвыми и не могли ответить.

Эдо пошел к двери.

– Нужно успеть, пока сюда никто не пришел.

Я посмотрела на Тора, стоящего вместе с Рахом в центре зала, их заляпанная грязью одежда теперь была в кровавых пятнах.

– Вам тоже нужно выбираться отсюда, – сказала я. – Лорд Эдо приготовил лодку.

Это было не совсем приглашение и не совсем вопрос, но Тор, похоже, все прекрасно понял и быстро кивнул. Он не смотрел мне в глаза и не перевел мои слова Раху. Казалось, никто не хочет встречаться взглядом с другими.

У меня не было времени гадать, что между ними произошло, и я пошла к выходу. Чичи последовала за мной.

Чтобы случайно не наткнуться на гвардейцев или слуг в верхнем замке, Эдо повел нас по узкому боковому проходу к тесной винтовой лестнице. Ступени спускались прямо к скале, и темноту подсвечивал фонарь на каждом повороте.