Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 341 страниц)

Ей всучили подушку; Нилит опустилась на нее и выяснила, что та значительно мягче, чем хребет Аноиша. Перекрыв дорогу ветру с помощью занавески, Мизи присоединилась к ней.

Внутри повозки царило молчание – густое, словно наполненный дымом воздух. Когда повозка вдруг тронулась с места, Нилит обрадовалась, ведь стук колес и вой ветра смягчили тишину. Как только колеса закрутились свободно, а повозка слегка приподнялась, самая старая из женщин заговорила.

– Зератим, бал ам китиш. Фарени казим джубуб лиира.

Остальные женщины рассмеялись.

– Что она сказала? – спросила Нилит.

Мизи прикрыла рот рукой.

– Она говорить, у тебя красивое лицо. Почти похожа на погонщика ветров.

Нилит улыбнулась, а старуха ухмыльнулась в ответ, показав ряд зубов, похожий на сгоревшую ограду.

– Зеримир герин лесим?

– Она спрашивать, голодная ли ты? – перевела Мизи.

Живот Нилит заурчал, отвечая вместо нее.

– Зеримир аста?

– Ты вино любишь?

Повисло молчание; повозка три раза подскочила на песке. Женщины подались вперед, чтобы услышать ответ. Нилит вдруг поняла, что ее язык покрыт песком и что ее мучает страшная жажда. Да, она слегка тревожилась от того, что гонку за Фаразаром пришлось остановить, но ведь завтра она сможет наверстать упущенное, пришпорив Аноиша. Такой щедрости она не видела с тех пор, как рассталась с Эбер и Старым Феном. Нилит показалось, что ей улыбнулась удача, и отказываться от ее даров Нилит не собиралась.

– Так же, как аркиец – монеты, – ответила она, и все снова рассмеялись.

Глава 17. Погреба

Кто сказал, что религия и боги мертвы? Я вижу религию повсюду! Как вам церковь монет? Разве Кодекс не религиозная доктрина? А что скажете про Консорциум и его культ серебра?! Из Базара короля Непера получится отличный собор. А как насчет тех, кто завороженно глядят на высокие башни? Я на каждом углу вижу, как они молятся. А те, кто поклоняются пиву, вину и блуду?

Мы верно служим нашим богам! Мы находимся в церкви прямо сейчас! Поднимите свои кружки!

Подслушано в одной из таверн Аракса

Большую часть дня я смотрел на коровью кровь, которая украсила невзрачную стену моей камеры. Засохнув, кровь превратилась в жуткие бурые лужи. И все это время в моей голове крутилось одно слово.

Дар.

Так сказал не я, а Хафор и Башт. Меня слегка задевало, что они говорили про долг. С тем же успехом они могли назвать даром метлу, а затем попросить меня подметать улицы Аракса.

– Дар.

Я произнес это слово вслух, чтобы ощутить заключенное в нем безумие. Почему-то оно оказалось горьким и заставило мой призрачный желудок сжаться. Если корова не соврала, значит, мертвые боги всего лишь пытались спастись – точнее, накормить самих себя. Они – не друзья мне, и я не хотел брать на себя их долг.

Но вот беда: я не представлял себе, как именно извлечь пользу из так называемого дара. В прошлый раз я убил человека. Я сильно надеялся, что вселение может работать без убийства. Ведь если это не так, значит, это вообще не дар, и тогда пусть все боги идут в задницу.

Я взвесил все преимущества, которые даст мне побег, а затем все недостатки, связанные с пребыванием в лапах Темсы. Было ясно одно: долго здесь находиться нельзя. Темсе я доверял еще меньше, чем Культу. Наиболее вероятный способ вырваться из этой передряги был связан со вдовой. Хорикс – моя хозяйка, нравится мне это или нет.

Стиснув зубы, я широким шагом направился к двери. Да, я сделаю еще один шаг в направлении тьмы, но какая разница, если это подарит мне свободу? Искупление грехов, если они у меня есть, подождет.

Я снова прижал голову к железной двери. В коридоре был охранник, – я целый день слышал, как он кашляет, – и я знал, что он всего один, ведь иначе он наверняка бы захотел поболтать с напарником. Потратив значительную часть жизни на то, чтобы не попасть в лапы к наемникам, я кое-что узнал о них – в том числе то, что они не очень умны. Такое чувство, что необходимые качества охранников всего мира – это интеллект ниже среднего и выдающаяся легковерность.

В двери была широкая прорезь, закрытая заслонкой, – на тот случай, если Темсе понадобится передавать пленнику воду и пищу. Мои голубые пальцы ощупали холодную, ржавую сталь заслонки, но она не поддавалась. Заслонку открыли только один раз, когда пришел какой-то призрак, чтобы долго смотреть на меня. Сначала я подумал, что это Даниб, однако лицо было меньше, чем у него, без шлема, и призрак выглядел скорее заинтригованным, чем недовольным. Охранник прогнал его, и я больше о нем не вспоминал.

За долгие годы сражений с замками я понял одно: замок точно не откроется, если ты не пытаешься его взломать.

Оскалившись, я присел, сосредоточился и три раза ударил кулаком по двери.

– Эй! – крикнул я на всякий случай.

До меня донесся вздох, а затем удар более твердого кулака в противоположную поверхность двери.

– Заткнись.

– Это важно!

Охранник что-то прорычал, а затем заслонка, визжа, сдвинулась в сторону по ржавым направляющим. Я прижался к двери; в щели показался нос; где-то позади него были глаза, осматривающие камеру. Прошла целая вечность, прежде чем наконец лязгнул засов. Я был готов петь от радости.

– Только без фокусов, призрак! – приказал охранник, и дверь открылась внутрь.

Ее петли жаловались еще громче, чем заслонка. Таверна Темсы очень нуждается в смазке, подумал я, двигаясь вместе с открывающейся дверью.

Этот охранник был умнее прочих – или, по крайней мере, в прошлом стал жертвой подобного трюка. Поэтому он сунул руку за дверь, и она едва не задела мою голову. Прежде чем он успел перевести взгляд на мое светящееся тело, сжавшееся, словно пружина, я бросился в атаку.

Он неуклюже отступил и замахал руками, пытаясь ударить меня в лицо. Я почувствовал укус меди и увидел, что у него кольца на каждом пальце. Кулак попал мне в глаз, заставив меня поморщиться. Там, где в меня врезались кольца, мои пары превратились в плотную материю; боль пронзила мое лицо и шею белыми жилами света.

Я потянулся к горлу охранника, каким-то образом оборачиваясь вокруг него, пока он ерзал подо мной. Он, похоже, был слишком напуган и разозлен, чтобы звать на помощь. Поэтому он придушенно рычал от отвращения, пока мои холодные руки стискивали его шею.

– Прочь!.. – выдохнул он. – Проклятый… призрак!

Я прижался лбом к его затылку, пытаясь не обращать внимания на удобно устроившуюся между чешуйками кожи вошь, которая насосалась крови и стала похожа на весенний бутон. «Ни о чем не думай!» – безмолвно крикнул я себе, заставляя игнорировать тупость подобного заявления. Я крепко зажмурился и стиснул горло охранника руками, молясь о том, чтобы мне не пришлось его душить.

Ничего. Ничего. Ничего.

Как и раньше, что-то соскользнуло, словно щелкнул больной сустав. Поначалу я подумал, что у него сломалась шея. Я тут же почувствовал, как против меня поднялась какая-то сила, и мой холод натолкнулся на стену теплой плоти. Душа этого человека была сильнее, чем у прошлой жертвы, и упорно боролась за свое тело. Она билась о меня и на миг вытолкнула меня наружу, но затем я сосредоточился и проник в череп человека, словно раскаленный в огне кузницы нож.

Еще мгновение – и я растянулся на полу, стискивая пустоту вокруг ноющей шеи. В камере было тихо, лишь на улице грохотали телеги и шаркали беззаботные прохожие. Прежде всего я ощутил свою собственную вонь, запах немытых подмышек и паха. Если бы я ничего не знал об этом человеке, то решил бы, что он умер три дня назад и за это время уже успел подгнить. А вот он трубку не курил: у него были такие же легкие, как у меня в детстве, когда я мог целыми днями бегать по лугам, ни разу не запыхавшись. Это было еще до городской сажи, пыльных мастерских, наполненных дымом таверн и урона, который тебе наносит время.

Стараясь удержать тело в своей власти, я вспоминал те простые времена – и мечтал о них. Все дети – это чистые холсты, которые ждут, когда кисть жизни нанесет на них краски. Одни сами себя красят, других раскрашивает кто-то еще, кто-то становится темным, кто-то – светлым; каждый год появляются новые цвета – до тех пор, пока наши автопортреты не будут закончены. Возможно, именно поэтому все души становились эхом своей смерти; они – незаконченные холсты, украденные до того, как художник завершил свою работу.

Когда мускулы человека ослабли и он перестал сопротивляться, я испытал свои конечности и обнаружил, что они прочнее, чем можно было бы судить по его отношению к личной гигиене. Этот охранник был силен. Возможно, потому, что не привык спать, подложив под голову дубинку.

Я стряхнул пыль с одежды и встал. Со второй попытки я задвинул заслонку – как только привык к новым пальцам – а затем закрыл и саму дверь. Прежде чем заковылять по коридору, я вспомнил, что нужно задвинуть засов.

Несмотря на то что мои уши были забиты серой, я услышал, как надо мной грохочет «Плита» – сейчас, в разгар дня, там было много посетителей. Я толкал ноги охранника вперед, к первой лестнице, которую я нашел, – она позволила мне подняться на несколько этажей. Стоявший на последней ступеньке охранник ударил копьем об пол, и моя голова дернулась. Я почувствовал, как что-то хрустнуло в моей шее: заныла старая, но незнакомая мне рана.

– Списс, что ты тут делаешь?

Я прочистил горло и ответил:

– Нужно найти босса. Призрак дурит.

– Тора, ты хочешь сказать. Вчера Олагеф назвал Темсу «босс», и тот перерезал ему глотку.

– Я запомню. – Я попытался заглянуть ему за плечо и понять, не лежит ли Острый на столе и не висит ли он на стене. Но нет, я его не увидел. – Значит… он здесь?

– Нет, в подвалах.

Я благодарно кивнул, но уйти не успел – меня остановил еще один удар древком копья в пол.

– Эй! Помнишь, что я тебе рассказывал?

Я медленно повернулся к нему. Мое лицо разрывалось: я удивленно поднял бровь и понимающе улыбнулся одновременно.

– Идиот. Пиво тебя погубит. У нее близнецы… – Солдат просиял. – Два здоровых близнеца.

Я уже собирался поздравить его с тем, что он стал отцом, как вдруг охранник зажал копье под мышкой и стиснул две воображаемые – и огромные – сиськи.

– Два очень здоровых близнеца, если ты понимаешь, о чем я. После той ночи я едва ноги таскал…

– Молодец, – прервал я его и отвернулся. Охранник, у которого я отнял шанс похвалиться, разочарованно хмыкнул и продолжил охранять то, что ему поручено. Спускаясь по лестнице, я слышал, как он бормочет.

– Ну, как хочешь… говнюк.

Я решил, что подвалы должны быть там, где меня заперли во время моего первого визита в «Ржавую плиту». Недели, которые прошли с тех пор, показались мне целым годом. Я решил пойти вниз, а не вверх и забрел в темные подвалы и тоннели. От прохладного воздуха по моей коже побежали мурашки, волоски на теле заплясали. Я задрожал. Это было восхитительное ощущение.

Огромный лабиринт из подземных погребов и складов, который Темса вырыл под таверной, петлял, и в конце концов я оказался у клеток с тенями. Я посмотрел на них, на их скорбные лица – такие же, как и у меня когда-то. Я заметил в их рядах нескольких высокорожденных, которых явно пытали. Одного сожгли так, что он превратился в остов сапфирового цвета.

Часть клеток была забита до отказа; призраки дергались, когда сокамерники прижимали их к медным прутьям решетки. Да уж, Темса без дела не сидел. Три недели я томился в рабстве, и за это время Темса стал тором, а тором в этом городе был человек, который владел огромным количеством душ. Темса собрал тысячи душ в этих подвалах. Я содрогнулся, подумав о том, сколько еще тут этажей, наполненных призраками.

Я увидел по крайней мере еще один внизу – к нему вели спиральные лестницы, и там между клетками стояли чаны с водой из Никса. На полу блестели свежие чернильно-черные лужи.

Призрачные руки вцеплялись в меня, души что-то еле слышно шептали мне, пока я протискивался через узкий коридор, за которым оказался огромный зал со сводчатым куполом. Одолженное мною сердце екнуло, когда в него постепенно протекли мои собственные чувства: я увидел Темсу, рядом с которым стояла Ани Джезебел и несколько ее солдат. Они были заняты – наблюдали за строительством новых клеток. Команда призраков в серых набедренных подвязках забивали гвозди и закручивали болты. На руках призраков были кожаные перчатки, защищавшие их от меди.

– Быстрее! – кричал Темса, топая своей орлиной лапой. Я стиснул зубы, заметив на его пухлом бедре ножны, в которых был Острый. – К вечеру все должно быть готово, слышите?

– Да, тор! – вразнобой ответили голоса.

Часть из них были новыми – хриплыми, а другие едва успели оформиться.

– А, вот ты где, – прозвучал голос меча в моей голове. Каким-то образом он понял, что это именно я. – Этот жив, или его ты тоже убил?

Кивнув мечу, я нырнул в нишу и притворился, что стою на посту – и даже для порядка потыкал в клетку, где сидели невинные души.

– Ани, я тебе еще раз говорю – в «Плите» уже тесновато, – ворчал Темса. – Нам нужно новое жилье.

– Хм.

Это было все, что ответила огромная Джезебел.

– Ты слышала, что я сказал?

– Да.

– Вечно ты мне не веришь, дорогая! Либо снова начни мне доверять, либо сложи свои жалобы в бутылку и заткни пробкой!

Темса погрозил ей пальцем. Я следил за ними краем глаза, и этот глаз уже начал ныть от усилий, которые я прикладывал, чтобы управлять им. Человек отчаянно пытался подмигнуть.

– Возможно, мне больше понравится в башне судьи Гхора, и она будет больше соответствовать моему новому положению в обществе. Но сначала нужно отмыть ее от его вони. Район Бес мне надоел. Завтра я устрою еще одно Взвешивание, чтобы закрепить свои притязания.

– Но судья Палаты Кодекса… Пожалуй, это слишком смело… тор. Старсон говорит, в его баре был дознаватель, который что-то вынюхивал, а с тех пор как этот дурень Омат убил одного из них…

Джезебел попятилась, увидев ядовитый взгляд Темсы.

– С этим разберется наша принцесса, – сказал он. – Сизин не даст им нас выслеживать.

Вот это меня удивило.

– Так какой у нас план? – спросила Джезебел, меняя тему.

– Сегодня в полночь мы придем на вечеринку, которую устраивает Гхор. Просвещенная сестра Лирия настолько добра, что раздобыла для нас приглашения. Культ продолжает меня поражать, хотя порой и злит до усрачки.

Вот теперь мои брови действительно полезли на лоб. Я начал понимать, почему на улицах появились приверженцы этого Культа.

– А для меня приглашение есть? – спросила Джезебел.

– Разумеется. И для Даниба тоже.

– У меня на примете есть пара человек.

– Мы и Келтро с собой возьмем.

Услышав свое имя, я вздрогнул.

– Наверняка он может подождать…

– Мы возьмем его с собой, – твердо ответил Темса. – Не доверяю я вдове. Злые языки болтают, что она – вздорная старая кошелка. Возможно, она решит, что с нее хватит, и устроит какую-нибудь херню с его монетой. На всякий случай нужно извлечь из него побольше пользы.

Джезебел снова хмыкнула и пнула окованным медью башмаком призрак какой-то женщины. Та полетела на пол, размахивая почти оторванной рукой.

– Быстрее, он сказал! – заревела Джезебел, а затем снова подошла к Темсе. – Меч, значит, ты оставил себе?

– Да. Подходящий клинок для тора. Кроме того, он необыкновенно острый.

Темса выглядел так, словно вот-вот выхватит меч из ножен и изящно им взмахнет, однако его рука осторожно отодвинулась от рукояти. Я заметил повязку на его большом пальце.

– Он пытался меня наточить. Я разрезал точильный камень пополам.

– Похоже, это душа-клинок.

– Чепуха, Ани. Они только в сказках бывают.

– У деда был похожий топор. Душа-топор, наверное… Эй, ты! Я же приказала тебе сторожить того призрака!

Я не сразу понял, что Джезебел обращается ко мне, но огромная женщина широким шагом двинулась ко мне, подняв палец, – и это была первая подсказка. Почему в Арке они вырастают такие здоровые?

– Я… – Мое тело дернулось, снова пытаясь как-то подать ей сигнал и выдать меня. Я напрягся еще сильнее. Это вселение оказалось более трудным, чем предыдущее.

Джезебел наклонилась, чтобы фыркнуть мне в лицо, и я заметил, что ее нос покрыт лопнувшими сосудами.

– Ну?

– Там Хекал. Он хотел поменяться.

Почему я выбрал имя красса?

– Поменяться? Хекал? Это что еще за хрен? Не помню такого.

Она с силой толкнула меня в грудь, и я задохнулся, борясь с чужой душой.

– Хекал… э-э… Хекал Пол-языка? Новенький. Не любит стоять у дверей, – забормотал я, на ходу выдумывая все новые небылицы.

– Неплохо, – тихо поздравил меня Острый.

Я увидел, что Темса заинтересовался происходящим и уже топает к нам, лязгая искусственной ногой. Напрягая все свое воображение, я попытался найти предлог, который позволит выбраться из тени Джезебел.

– Я… Прости, я сейчас же вернусь наверх.

Мое тело снова содрогнулось, но я превратил это движение в рывок в сторону двери. Морщась, я вышел в коридор, ожидая, что в любую секунду чья-то рука может грубо схватить меня за плечо. Но этого не произошло, и я направился обратно тем же путем, что и пришел. Вдогонку мне полетела лишь фраза Джезебел: «Проклятые олухи». Ее сопровождал затихающий вдали голос Острого.

– Ну, значит, я подожду тебя здесь?

Я выдохнул только тогда, когда оказался один – если не считать того, что рядом были загоны, набитые призраками. Тени смотрели на меня – сбитые с толку, равнодушные. В данный момент они пытались разобраться только с фактом собственной смерти, а все остальное их не интересовало.

Моя встреча с Джезебел едва не привела меня к провалу, однако ее разговор с Темсой оказался целым кладезем полезных сведений.

Во-первых, печально известный Культ помогает Темсе. Во-вторых, Темса вступил в борьбу с Палатой Кодекса – единственным известным мне столпом справедливости в этом проклятом городе. Смелый шаг для обычного душекрада – не говоря уже о том, что статус аристократа он получил благодаря убийству. И, наконец, еще я узнал, что он заручился поддержкой принцессы.

Я слышал только про одну принцессу – Сизин, это была будущая императрица. Интересно, знает ли она, что я здесь, в погребах Темсы? Я, несомненно, все еще нужен ей, если только она не обратилась за помощью к той сучке Эвалон Эверасс. Мысль о том, что я упустил возможность поработать на королевскую семью Арка, больно ранила меня – несмотря на то, что наградой за мой труд скорее всего стал бы удар ножом в спину. И если это дело досталось Эверасс, то по крайней мере у меня станет одним конкурентом меньше.

Я услышал шум на лестнице и, подняв взгляд, увидел, что в конце коридора стоит Даниб. На этот раз он был облачен в минимальное количество брони. Откашлявшись, я двинулся в его сторону, стараясь не смотреть на зияющую рану в его голове. Я даже рискнул кивнуть ему, проходя мимо. Его сияющие белые глаза сверкнули; он нахмурился, словно почувствовав, что со мной что-то не так. Возможно, я казался ему раздувшимся; две души, втиснутые в одно тело. Стражник, в котором находились мои пары, мечтал завопить, но я прикусил язык до крови и пошел дальше вверх по лестнице. Даниб смотрел мне вслед, пока я не исчез из виду.

Я решил, что нужно выждать и усыпить бдительность Темсы. А я тем временем буду взламывать замки и молиться о том, чтобы Хорикс не уничтожила мою монету до того, как я сбегу с этим проклятым мечом. Это был уже не первый раз, когда моя судьба оказывалась в зависимости от моих навыков, и я надеялся, что он не станет последним.

Сейчас передо мной встала более неотложная проблема: я понятия не имел, что станет делать живое тело, как только я его покину. С одной стороны, мне казалось, что этот человек должен окончательно сойти с ума. С другой стороны, я представлял себе, как он бежит прочь, крича во все горло о том, что я с ним сделал. Да, шансы на то, что Темса поверит ему и не примет за сумасшедшего, были малы, однако так рисковать не стоило.

Я, как замочный мастер, был в достаточной степени полезен. Я, как призрак, проворачивающий подобные цирковые трюки, стоил немыслимых денег.

Я почесал грязную голову, собираясь с мыслями. Клянусь, до моей смерти они не были такими мутными. Разум наемника, не обладавший выдающимися качествами, мне совсем не помогал – все его усилия были направлены на то, чтобы прогнать меня. И ему это удавалось – медленно, но верно. Я чувствовал, как меня выжимают, как меня придавливает к его коже. Время было на исходе.

Я нашел лестницу, которая вела наверх, и снова услышал рев, доносившийся из таверны. Вдруг мне пришла в голову идея – внезапная, словно удар молнии. Разумная мысль. А мне нужны были совсем другие – безумные.

С трудом передвигая ноги, – охранник словно прочел мои мысли и стал еще сильнее сопротивляться, – я побежал вверх по лестнице и остановился у тяжелой занавески, которая отделяла меня от зала таверны. Я заглянул за нее и увидел грязных докеров, пьющих густое пиво; загримированных артистов, на которых из одежды были только перья страуса. Я увидел местных подонков, которые решили промочить горло, и вышибал, которые сонно разглядывали бурлящую людскую массу. В углу кто-то выл заунывную песню.

Я приложил пальцы к своей кожаной куртке и потянул за продолговатые пуговицы. Руки сопротивлялись, выкручивались, и мне пришлось побороться с ними, чтобы в конце концов стряхнуть с себя куртку. За ней последовала рубашка, а за рубашкой – после еще одной схватки – штаны. Сапоги я оставил ему – в основном потому, что не хотел тратить силы на борьбу со шнурками – а вот набедренную повязку сорвал и бросил в лестничный проем.

Помедлив, я с легким сожалением посмотрел вниз, на те части, которые у меня, призрака, теперь отсутствовали. Но затем я ухмыльнулся. В поединке озорства и уныния первое всегда побеждает.

Думая о перьях и раскрашенном теле, я вырвался из тела мужчины, выпал из его голой спины. У меня закружилась голова, но я вспомнил, что нужно толкать изо всех сил. Моя нога толкнула его прямо в спину, и он упал в толпу еще до того, как его глаза перестали вращаться.

Растянувшись на столе, залитом пивом, он размахивал руками, словно перевернутая вверх брюхом черепаха, и орал что-то про призрака, который поселился у него под кожей.

Смех летел за мной вслед по лестнице. Не переставая улыбаться, я рухнул на лестничную площадку, а затем, распрямившись, поспешил в свою камеру и с грохотом захлопнул за собой дверь. С задвижкой я ничего сделать не мог, а вот наплести небылиц – еще как. Если повезет, то в течение часа охранника выставят на улицу. По крайней мере, он остался жив, а это главное.

Я – не убийца.

Пыль. В пещере под башней вдовы она была повсюду. Словно жадная плесень, она поглощала все, и ни одна поверхность не ускользнула от ее внимания. Она покрывала ковром балки, скапливалась рядом с мостками и сходнями. Более мелкие частицы отказывались падать и висели в спертом воздухе, словно упрямый туман. Лучи фонарей ловили их и окрашивали в желтый цвет.

Призраки были покрыты коркой из запекшейся пыли. Она цеплялась за их обнаженные тела и одежды, словно превращаясь в еще один слой кожи. Тени становились похожими на свободных призраков древности, которые покрывали себя пудрой, чтобы казаться живыми. Это не помогало тогда, и это не помогало сейчас: работники просто выглядели более бледными и жуткими.

Вдова Хорикс смотрела на балки, которые перекрещивались у стен, сдерживая землю и камни. Среди швов и железных шипов она хотела найти источник терпения и, быть может, спокойствия. Глаза обманывали вдову; ее взгляд скользил к горе земли, который отчасти поглотила то, что построили призраки. Ее величайшее творение кренилось набок под собственным весом. В дымчатом сумраке пещеры виднелись слабо светящиеся голубые фигуры, которые спешно пытались убрать завал.

– Вот этот, – сказала она, указывая на одного из призраков, стоявших на коленях перед ней.

Призрак поморщился еще до того, как его коснулась медь. Когда кнут хлестнул его по плечам, призрак вскрикнул, а в его глазах вспыхнул белый огонь.

– И вот этот.

Палец, выползший из ее рукава, указал на другого призрака. Еще один щелчок сухожилий и медной проволоки. Еще один крик.

Калид держал кнут наготове, но Хорикс промолчала. Гневно шурша юбками, она пошла вдоль строя призраков, глядя на то, как они сжимаются от страха. Пять или шесть этих бедняг, и один или несколько из них виноваты в этой задержке. Им повезло, что ошибка лишь задержала их на пару дней, а не нанесла более серьезный урон.

Если бы Хорикс уже не перекрыла все входы и выходы из башни, то заподозрила бы злодейство, решила бы, что в ряды ее слуг затесался шпион Темсы. Но в данном случае все сводилось к обычной глупости.

– Я повторю вопрос. Кто просил о том, чтобы стену укрепили?

Молчание. Призраки лишь всхлипывали и царапали пальцами темную землю. Хорикс взяла свою трость, похожую на крюк, и ткнула ею в лоб каждого из них.

– Кто? – спросила она.

Наконец вверх поднялась чья-то дрожащая рука. Она принадлежала женщине родом из Скола.

– Твое имя?

– Бела, госпожа.

– Задержка произошла из-за тебя?

– Нет, госпожа. Из-за него.

Она ткнула в сторону светящимся пальцем. Тени, стоявшие в ряд, пригнулись, уклоняясь от него, и лишь один остался стоять прямо – искалеченный призрак, согнувшийся почти пополам. Хорикс вспомнила, что взяла его задешево. Он перевел взгляд на нее и замигал, словно сова.

– Эй, ты! Как тебя звать?

– Кон, госпожа. Сын Караби.

– Этот ущерб причинил ты, Кон, сын Караби?

Подумав, он щелкнул пальцами.

– Я всего лишь упомянул о том, что когда-то работал в Палате Великого строителя.

– А это правда?

– Да. Я сказал об этом Беле, и она назначила меня главным.

– Что ты делал для Великого строителя?

– Носил свитки и заваривал чай. – Призрак, похоже, почти гордился этим.

– Ясно, – кивнула Хорикс и, убрав руки за спину, снова зашагала вдоль строя призраков. – Она, Калид. Та, которая выдвинула обвинения. Она попыталась свалить вину на глупых подчиненных, хотя сама прекрасно понимала, в чем дело.

Полковник намотал кнут на шею Белы, заставив ее лечь лицом на землю.

– Положим ее в саркофаг, госпожа?

Хорикс посмотрела на то, как сопротивляется женщина-призрак, как ее пальцы прокапывают борозды в земле.

– Может, выберем что-нибудь попроще? Одно из тех новых наказаний, которые придумали на Просторах? Я столько про них слышала.

Бела охнула. Ее пары, волнообразно изгибаясь, попеременно окрашивались во все оттенки синего, пока медный ошейник продолжал ее жечь.

– Вода или огонь. Или и то и другое. Выбор за вами, полковник.

– Слушаюсь.

Не говоря больше ни слова, Калид потащил за собой призрака; сейчас он был похож на аристократа, который выгуливает на поводке крошечного жука – одного из тех, которые вошли в моду в этом году.

Хорикс повернулась к призракам.

– Кто-нибудь из вас умеет строить здания, копать или что-то в этом роде? – прошипела она.

Кон отшатнулся.

Она посмотрела наверх – на балки, на сотни призраков, которые сновали по лестницам, спускались по веревкам и раскачивались в подвешенных ведрах. Светящиеся муравьи, бегающие по ее замыслу, по ее творению. Хорикс еще немного полюбовалась его растущими очертаниями, а затем из ее легких вырвался пронзительный крик. Его хриплое эхо умерло; призраки тут же прекратили копать и в страхе уставились на нее. Они были похожи на кур, которые заслышали шаги фермера.

Неделю назад Ямак обещал ей, что сегодня все будет готово. Но этого не произошло, и вот этот завал, несомненно, продлит работу еще на неделю. Еще одна заминка, а ведь песка в часах уже оставалось мало.

Голос Хорикс полетел во тьме, отражаясь от стен.

– Никчемные твари! Хоть кто-нибудь из вас, засранцев, строить умеет?

Где-то наверху, на одном из деревянных помостов, послышался шелестящий шепот. Одного призрака вытолкнули вперед, и стала видна его голова. Это был юноша с узким лицом, похожим на лезвие топора; щеки и крошечные глаза выдавали в нем уроженца Скола. По крайней мере, он выглядел достаточно напуганным, и, значит, его словам можно было доверять. Поцелуй кнута хорошо усиливает преданность.

– Я… э-э… – протянул он дрожащим голосом. – Госпожа, я тоже работал в Палате Великого строителя, – сказал он.

– Тоже носил свитки и заваривал чай, полужизнь?

– Нет. Я… Я рисовал на свитках, госпожа. Краны, доки, дороги. Я все это рисовал.

– Как тебя зовут?

– Полдрю.

Хорикс указала на огромную гору из древесины и ткани, которая уходила вверх, теряясь в пыльной дымке.

– Это за неделю достроить можно, Полдрю?

У него дернулась щека.

– Нет, – ответил он.

– Нет? А сколько времени нужно?

– Я никогда не строил ничего… ничего такого. – Его взгляд ушел куда-то вбок. Полдрю явно пытался набраться храбрости. – Тал, я не хочу врать, но две недели – это более правдоподобный срок.

Хорикс нацелила на него серый палец, похожий на кость.

– Да уж надеюсь, – угрожающим тоном произнесла она. – Теперь ты тут главный, понял? Две недели, и ни днем больше!

Полдрю закивал так усердно, что едва не свалился с помоста.

– Я думал, что строительством руководит Ямак, – буркнул вернувшийся Калид.

– Ямак – надсмотрщик, а не строитель, а вот он… – Хорикс указала пальцем. – Вот этот человек – строитель, и он дал мне слово, что доведет работу до конца за две недели. Не спускай с него глаз.

– Вы уверены, госпожа?

– Полковник, если ставки так высоки, я никогда не рискую. Я думала, что это вы у нас завсегдатай игорных домов.

Калид откашлялся.

– Все это в прошлом. Я понял, что в картах скрыта болезнь. Но позвольте вас прервать: к вам пришел посетитель.

В глазах Хорикс вспыхнул гнев.

– Я же сказала – никаких посетителей.

– Никаких, кроме этого.

– А, отлично. – Хорикс расправила юбки и напоследок бросила взгляд на Полдрю: – Теперь все зависит от тебя, тень. Сделай все как следует, иначе у Калида появится еще одна душа, с которой можно играть.

Вдова и полковник растворились в тусклой дымке, Полдрю остался смотреть в темноту, в бесчисленное множество голубых глаз. Он шумно сглотнул, и эхо этого звука полетело сквозь пыльную тишину.

Когда Калид привел духа, Хорикс бродила по своему скромному саду. В холодных погребах она промерзла до костей, и ей хотелось поскорее подставить лицо обжигающим лучам солнца. Говорят, солнечное тепло помогает бороться с морщинами. Правда, ей на это было плевать: мерило мудрости – годы, а не красота.

Мелебер Крейл уверенно, широким шагом направился к ней, словно добился выдающихся успехов. Однако Хорикс состроила кислую мину, и от его уверенности не осталось и следа. Подходя к ней, он уже еле ковылял, опустив голову и засунув руки в карманы.

– Не понимаю, чему ты так радуешься, дух. Ты же не сделал то, о чем я просила.

– Верно, тал Хорикс. Но зато я обнаружил вашего замочного мастера.

– Где он?

– В погребах под таверной тора Борана Темсы, – гордо ответил Крейл.