Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 304 (всего у книги 341 страниц)

Эпилоги

36

Дишива

Маленький столик был покрыт самой красивой скатертью, какую я когда-либо видела, с замысловатым золотым узором. Она спадала на пол зеленой волной. На ней лежали два развернутых свитка, придавленные полированными цветными камнями, но рядом с миниатюрными чашками, как будто предназначенными для мышей, даже удивительные камни выглядели банально.

Сидящий в кресле напротив секретарь Аурус читал свиток, хотя наверняка помнил его содержание наизусть. Может, хотел выглядеть дотошным или просто не знал, что еще мне сказать.

Пока Аурус читал (или притворялся, что читает), я наслаждалась видом. Чилтейская делегация расположилась на поле с восточной стороны Харга, покинутого портового городка, который, по словам Ауруса, когда-то обслуживал медные копи окрестных гор, пока не истощились запасы. От города осталось достаточно, чтобы помочь нам обжиться, и, хотя воды здесь неглубокие, порт может принимать плоскодонки, на которых ходит большинство торговцев в море Глаза. Первые купцы уже начали прибывать.

Стоящий у стола писец почесал нос. А слуга рядом, которого привел с собой Аурус, казался высеченным из камня.

Наконец секретарь Аурус откашлялся.

– Похоже, все в порядке, – сказал он, в конце концов встретившись со мной взглядом.

На Аурусе был расшитый ассиметричный наряд из трех слоев ткани, окантованный золотым шитьем и с драгоценностями на поясе. Кольцо на каждом пальце сверкало на полуденном солнце.

– Будем подписывать, ваше святейшество?

– Если вы готовы, ваше роскошество.

Он поморщился.

– Для нас обоих будет лучше, если никто не узнает, что вы сейчас сказали.

– Значит, нужно просто подписать? – спросила я.

– Вы подписываете свой документ, мы меняемся местами и подписываем другой.

– Прямо по-семейному.

– Вы серьезно?

– Насколько я помню, однажды вы…

– Ладно, спасибо. Надо будет не забыть навестить вас, когда начну слишком много о себе воображать. Вы подпишете или хотите выставить меня дураком?

– Я как раз собиралась задать вам тот же вопрос.

Мы уставились друг на друга через стол, отчасти с вызовом, отчасти с пониманием, торжественность этого момента невольно вызывала трепет.

– Тогда давайте одновременно, – предложил он с мимолетной улыбкой, придавшей ему мальчишеский вид. – Если мы друг другу не доверяем.

Я взяла перо и обмакнула его в чернила, а потом подняла, пока Аурус делал то же самое. Затем, после его едва заметного кивка, мы оба приложили перо к пергаменту. Накануне вечером я снова и снова отрабатывала свою подпись, а Ошар и Ясс подсказывали, как лучше начертать буквы. Получилось совсем не так хорошо, как я надеялась.

Отложив перо, Аурус встал, и я последовала его примеру, обойдя вокруг стола, чтобы сесть на согретое им место. Вторая подпись далась легче: никому не потребовалось дополнительных стимулов, чтобы одновременно царапнуть чернилами по странице. С легким шелестом мы опустили перья.

– И все? – спросила я, когда писец начал сыпать на страницы песок. – Уже готово?

– Да. Завтра приедет главный писец церкви вместе с канцлером, и вы можете распоряжаться ими по своему усмотрению. Они люди с устоявшимися взглядами, но не сомневаюсь, что вы воспользуетесь их уважением к вашему титулу и получите все, чего хотите. Могу я дать вам совет?

– Конечно.

– Девятка не любит, когда все происходит слишком быстро, и некоторое время может… принимать вас в штыки. Постарайтесь не создавать слишком много шума и пореже напоминайте им о своем существовании.

Я подняла брови.

– Им? А себя в их число вы не включаете?

– Включаю, но в Чилтее нет ничего неизменного. Возможно, я не всегда буду секретарем Девятки, а значит, не сумею защитить ваши интересы и убедить остальных в том, что лучше пусть левантийцы будут нашими союзниками, даже гражданами, чем врагами. Если все получится, вы потихоньку нарастите собственные мускулы, опираясь на церковь.

Как бы он ни пытался это обставить, я знала, что его совет имеет мало общего с его интересами или даже интересами Чилтея, и не могла посмотреть ему в глаза. Вероятно, мы больше никогда не увидимся после всего, что пережили вместе, и от этого щемило в груди, раздувалась и колола боль. Писец свернул документы. Он уже зажег свечу из зеленого воска, чтобы запечатать их, но сначала указал на маленькие чашки. Слуга Ауруса налил в них вязкую жидкость из невзрачной бутылочки.

– Что это? – спросила я.

– Мощная смесь меда и вина с какими-то специями, названия которых я всегда забываю. Вкус прекрасный, но нужно капнуть туда своей крови.

– Что?!

– Вашу кровь. Левантийцы режут себя, прежде чем убрать в ножны оружие, а мы аналогичным образом скрепляем важные договора. Ну, то есть раньше скрепляли, а сейчас это по большей части спиртное с каплей крови, дань традициям.

Слуга положил передо мной нож, такой маленький, что и бабочку не зарежешь.

– И вы считаете нас отсталыми и странными.

Аурус передернул плечами и острием ножа уколол левый указательный палец. Подняв его над чашкой, он подождал, пока упадет капля. Не зная, имеет ли значение, какой палец резать, я скопировала действия Ауруса, и моя кровь капнула в чашку, но не смешалась с жидкостью, а осталась наверху, медленно расплываясь.

Я потянулась за чашкой, но Аурус схватил ее первым.

– Не пейте собственную кровь, Дишива, – сказал он. – Это бессмысленно. – И, на миг встретившись со мной взглядом, он поднес чашку к губам и залпом выпил, вместе с моей кровью и всем остальным содержимым, а потом опустил пустую чашку и подвинул ее по столу, словно бросал вызов. – Ваша очередь.

– Ладно.

В смеси с медом, специями и каплей спиртного я не должна была почувствовать вкус его крови, возможно, и не почувствовала – он присутствовал лишь в моем воображении. Я проглотила жидкость и облизала липкие губы.

– Вкусно.

– Благодарю.

Я опустила чашку.

– Зачем вы это делаете?

– Что? Это моя работа.

– Нет. Я о другом. О том, что вы стараетесь завершить весь процесс как можно скорее. Приехали сюда подписывать договор, а не потребовали, чтобы я приехала к вам, хотя, как мне кажется, так поступают чаще. Даже ваш совет. Наверняка ни один секретарь Девятки не желает образования сильного левантийского государства на своей же территории, но вы добились того, чтобы я получила доступ к богатствам церкви и состоянию Виллиуса. Почему?

– Потому что предпочитаю играть за обе стороны. В особенности в такие непростые времена, как нынешние. Невозможно быть уверенным, что завтрашний день будет таким же, как и сегодняшний, и надеюсь, вы не забудете обо мне в полном неопределенности будущем.

– Красивая ложь. Мне нравится.

– Ложь?

Я откинулась в кресле, с удовольствием глядя на смущенную улыбку Ауруса.

– Да. Но не волнуйтесь, обещаю никому не рассказывать, что на самом деле у вас есть душа и сердце. В вашем положении это лишнее бремя.

Он рассмеялся, но улыбка вскоре сменилась гримасой.

– Если б вы только знали! Хотя я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

Аурус поднялся и поклонился.

– Ваше святейшество.

– Ваше роскошество.

На этот раз он не улыбнулся.

– Прощайте, Дишива.

Ясс и Амун ждали меня в главном доме. Странно было жить в доме, причем в главном, но через неделю я стала уже привыкать, что он мой. Вещей у меня было мало, и все же в этом месте было что-то… человеческое, хранящее тепло.

Как только я перешагнула порог, Ясс вскочил на ноги.

– Ну и? Как прошло?

Я подняла свиток.

– Дело сделано. Без запинки.

– Он не сдал назад?

– Нет.

– Надеюсь, ты простишь меня за то, что я подозревал его в дурных намерениях.

Я отдала свиток, хотя Ясс и не мог бы его прочесть, как и я. Ошар обещал написать перевод, когда будет время.

– Я и сама думала, что на него надавят, чтобы изменить договор, – сказала я. – Но нет, все прошло в точности так, как и обещал Аурус. У него больше сострадания, чем можно предположить, и к тому же он играет за обе стороны. Чилтей ослаб, и, хотя императрица Мико пока не в состоянии этим воспользоваться, я думаю, не за горами то время, когда им придется столкнуться с мощью Кисии, желающей реванша. Добиться расположения левантийцев – не самый плохой план для Девятки.

– Ну да, как будто мы опять станем за них сражаться, – фыркнул Амун и глотнул вина. – Но пусть считают, что станем, если это поможет получить все, чего мы хотим. – Он указал на пачку писем, лежащую на столе. – Пока ты отсутствовала, пришли новые письма. Ошар сказал, что скоро вернется.

– А с вечерним отливом отплывает еще одна лодка, – добавил Ясс. – Лашак и Диха будут на борту, если ты хочешь…

Он прервался, поморщившись, будто почувствовал, как у меня заныло сердце. Конечно, они едут домой. Если бы я здесь не застряла, свернув на новую дорогу, то уехала бы вместе с ними. Я слишком долго была степным воином, чтобы вырвать из сердца родные степи. Я кивнула.

– Тогда пойду прямо сейчас, чтобы их не упустить. А письма могут и подождать. Даже иеромонаху Чилтея позволено иметь свободное время.

– Я пойду с тобой, – сказал Амун, отставив в сторону бокал с вином. – Посмотрим, нет ли новостей о Рахе.

Когда он шагнул к двери, я схватила его за руку.

– Ты же прекрасно знаешь, мы услышим, если появятся новости, – сказала я. – Не волнуйся. Они придут. Рах так серьезно ранен, что никак не сможет передвигаться с привычной скоростью.

– Я знаю. – Он провел рукой по свежевыбритому черепу, наверное, наслаждаясь прикосновением колючей щетины – мне всегда нравилось так делать. – А поскольку все еще прибывают группы раненых Клинков, я не теряю надежду, но… Мне не следовало отпускать их в одиночестве, оба были так слабы…

Каждый день мы говорили об одном и том же: Амун никак не мог избавиться от чувства вины и снять с себя ответственность.

– Они сами так захотели, – напомнила я. – Им это было нужно.

– Я знаю.

– Они придут.

Амун печально посмотрел на меня.

– Откуда такая уверенность? А вдруг они решат сесть на корабль где-то в другом месте?

– Ну что ж. Тебе не исправить их желаний и чувств, придется смириться с этим.

Ясс подошел ко мне со свитком в руке.

– Будь я на месте Раха, сомневаюсь, что захотел бы снова встретиться с кем-либо из нас. В смысле, не конкретно с нами, а вообще… с левантийцами.

Амун кивнул, поморщившись, и, так и не найдя подходящих слов, пошел к двери.

Мы молча шли к пристани, и кипучая деятельность в Харге наглядно демонстрировала все то, о чем мы умалчивали. Куда ни глянь – лошади, шатры, знакомые лица, и, хотя многие отворачивались, не желая разбираться, кто я и чего добиваюсь, я получала равное количество приветствий и хмурых взглядов. Некоторые Клинки остались, только чтобы дотянуть до конца срока своего изгнания, другие были слишком серьезно ранены для плавания через море, но Гидеон зажег мечту о другом будущем для левантийцев, которую невозможно просто забыть, и многие с горящими глазами смотрели на наши победы и находили новый путь. Мы всегда будем левантийцами, но это необязательно должно означать жизнь в степях с высокой травой, рощами и зимовьями. Чтобы построить здесь новую жизнь, придется потрудиться, но ничто ценное не дается даром.

Тем утром прибыло судно из Женавы с инструментами, тканями, кожаными изделиями и продовольствием, и после того, как его разгрузили и пополнили запасы, дожидалось пассажиров, чтобы перевезти их через море.

Лашак и Диха готовились подняться на борт, крепко перехватив удила возбужденных коней, чтобы те не встали на дыбы. При виде меня глаза Лашак засверкали.

– Ди! – воскликнула она, но не обняла, как раньше, остановившись на полпути. – Мне разрешено тебя обнять? Теперь ведь ты стала такой… святошей.

– Наверное, не разрешено, но если ты меня не обнимешь, я нашлю на тебя кару господню, или как там проклинают чилтейцы.

Она засмеялась и тепло обвила меня крепкими руками, а закончились долгие объятья слезами.

– Я буду по тебе скучать, – сказала она, вытирая глаза, когда наконец отпустила меня. – Если с твоим богом не получится, ты знаешь, где нас искать.

– Всегда. А ты пришли мне поттун, ладно? Не только листья, но и семена. Не знаю, хорошо ли он будет здесь расти, но уж точно попробую.

– Пришлю, обязательно.

Я столько всего хотела сказать, так хотела поблагодарить ее, но, стоя на причале, поняла, что она и без того все это знает. Возможно, мы видимся в последний раз. Вернувшись в степи, она может обнаружить, что за время нашего отсутствия все изменилось. Или не изменилось ничего. Наверное, она беспокоится об этом, как и я, но признаться – значит превратить этот момент в нечто иное. Поэтому я ответила на ее объятия, глубоко вдохнула ее запах и тепло, запечатлев в памяти, а затем отстранилась и отпустила.

Ясс такой теплый, а я устала, мне хватило и того, что могу прижаться к нему в темноте и больше не шевелиться. Часто в такие моменты мы болтали, узнавая друг друга, как следовало бы делать с самого начала знакомства, но у нас получилось по-другому. Однако сегодня ночью мы просто молча лежали, слушая тихое бормотание города и наблюдая, как на потолке мерцает лунный свет.

– Как ты думаешь, теперь мы будем… просто жить? – вдруг спросил он. Такое впечатление, что он уже давно размышлял на эту тему. – Или все снова изменится?

– Я не знаю, – ответила я, чуть сместившись, чтобы его плечо не заглушило слова. – Смотря что ты имеешь в виду.

– Я имею в виду… – Он отодвинулся, чтобы повернуться, и короткие волосы царапнули подушку. – Вот это. Здесь. Город, планы и… мы.

Мы. Мы погрузились в это незапланированно и бездумно, и вот к чему пришли.

– А ты этого хочешь? Если ты хочешь вернуться…

– Нет, не хочу. Я здесь и никуда не уйду, пока есть, где остаться.

– Тогда да. Думаю, теперь мы будем просто жить.

– Но надолго ли это? Я не про нас – ты не избавишься от меня, как бы ни пыталась, но… Это место, сама идея… Как бы ты ни относилась к секретарю Аурусу, ты правда считаешь, что чилтейцы сдержат обещание?

Я приподнялась на локте.

– Кто я, по-твоему?

– Дишива э’Яровен.

– Это для тебя. А для них?

– Иеромонах Чилтея.

– Вот именно. Я выбралась из того города живой, потому что люди в меня верят, по крайней мере, в мой сан. Если здесь живет иеромонах, они будут уважать это решение. Начнут торговать с нами, и мы станем союзниками, и вся эта затея будет защищена почтением, которое они питают к церкви. Я до конца своих дней останусь иеромонахом, и, если проживу достаточно долго, возможно, этого будет достаточно, чтобы посеять сильные семена.

– Последняя жертва длиною в жизнь, да?

Я покачала головой.

– Это не жертва. А служение. Гурту. Нашему народу. Чтобы обеспечить будущее. Любой левантиец на моем месте поступил бы так же.

– Нет, не любой, но ты выбрала такой путь, и в этом нам повезло.

– Ты бы сделал то же самое.

– Ты так думаешь? Я не уверен. Сегодня Амун спросил, собираюсь ли я стать гуртовщиком, и я лишь посмеялся.

Я положила голову ему на грудь.

– Тебе это не интересно?

– Нет. Я сыт по горло ответственностью. Больше никаких сложностей, только охота, рыбалка и… строительство – все, что понадобится и что я смогу, а в конце дня буду приходить домой, к тебе.

– Мне это нравится. Пусть так и будет. До тех пор, пока я буду той, к кому тебе хочется возвращаться.

– Я дам тебе знать, если передумаю.

– Уж будь добр.

Он обнял меня, прижав к циновке для сна.

– Я пошутил! Я ведь уже сказал, что не уйду. Никуда ты от меня не денешься.

– О нет! – сказала я в паузе между его поцелуями. – Какой ужас!

37

Кассандра

Мы не попрощались. Но я слышала, что Мико спрашивала обо мне, и, наверное, должна была этим и удовольствоваться. Мне хотелось обнять ее и сказать, что я ей горжусь. Мне хотелось видеть Мико на троне, как обещала Хана ее отцу. Но все это означало открыть больше новых ран, чем исцелить старых, а я слишком труслива.

Никаких причин задерживаться не осталось. За всю жизнь у меня не возникло прочных связей ни с кем и ни с чем, что было бы жаль не увидеть снова. По крайней мере, среди живых. И пока мы гнали коней на запад, я думала о Хане и капитане Энеасе – единственных людях, чью жизнь я вернула бы и ценой собственной.

И еще о Яконо.

Он скакал со мной рядом, молчаливый друг, с которым не требовалось заполнять любую паузу разговором, хотя мы часто беседовали о старых контрактах или он описывал мне свой дом. Я никогда не задумывалась о том, что лежит за горами Куро, но теперь мне предстояло увидеть это собственными глазами. Унус ехал где-то позади. Больше всего на свете он хотел оставить Кисию и Чилтей и построить новую жизнь, но предпочел путешествовать отдельно. Он сказал, что ему нужна тишина. Ему нужен покой. Чтобы наконец-то побыть в одиночестве.

Яконо обернулся ко мне, жгучий ветер раздувал его капюшон.

– Скоро стемнеет. Едем дальше в надежде найти гостиницу или остановимся и разобьем лагерь, Кайса?

– Как тебе всегда удается угадывать, что это я? – спросила она. – И ты не забываешь это отметить.

Он пожал плечами.

– Научился видеть различия в выражении лица. И… помня наши прошлые разговоры, я всегда произношу твое имя – просто чтобы ты знала, что я тебя вижу.

Ни одна из нас не нашлась, что на это ответить. У него был талант говорить такое, и я не уверена, что спокойно ощущала себя объектом его внимания, когда это случалось. Или когда он смотрел на меня, вложив в этот взгляд всю душу, осторожно и неуверенно выжидая, как человек, который обжегся и все-таки возвращается.

– Спасибо, – произнесла я, прогоняя боль, подступающую так часто. Быть серьезной я не очень умела, но пыталась. Изредка. – А давай проедем еще немного. Этой ночью я очень хотела бы спать в постели.

– Не могу с этим не согласиться, Кассандра.

Я не стала больше спрашивать, откуда он знает.

На сей раз удача нам улыбнулась. Еще до того, как на зимнем небе погасли последние лучи света, на пути появилась гостиница. Пока не выпало ни снежинки, но тяжелое серое небо обещало снегопад на целый день. Может быть, мы проснемся, занесенные снегом. Но, по крайней мере, на ночь у нас будут теплые постели. Или, как оказалось, постель.

При виде нас трактирщик поморщился.

– С этой скверной погодой, боюсь, у нас только одна комната и осталась.

– Ничего, – сказал Яконо. – Мы поместимся.

– Там кровать-то… одна, но я попрошу хозяйку развернуть еще спальную циновку, и…

– Беспокоиться незачем. Мы и так поместимся.

Он сказал это спокойно, без малейшего смущения и неловкости, и в голосе слышалась теплота – вероятно, только я ее уловила. И в мои-то страшно сказать какие годы щеки у меня покраснели, а на потолке обнаружились очень интересные завитушки.

Кланяясь и улыбаясь, трактирщик, казавшийся таким же бессловесным, какой часто бывала и я в присутствии Яконо, повел нас вверх по лестнице, то и дело оглядываясь, проверяя, что мы следуем за ним. Маленькую, но теплую и уютную гостиницу наполнял аромат стряпни, в противоположность холодной тьме, сгущавшейся за окном. В комнате не было ничего лишнего, только узкая кровать, небольшой столик и потрепанное кресло, видавшее лучшие времена.

Он впустил нас внутрь, а сам остановился в дверях, потирая руки.

– Замечательно, благодарю вас, – со всей искренностью произнес Яконо. – Сколько за ночь? И еще нужен горячий ужин и стойла для лошадей.

Не торгуясь, Яконо заплатил требуемую сумму, улыбаясь трактирщику, пока тот не ушел.

Принесли горячей воды, и мы умылись. Потом прибыла еда, и мы поели, подвинув столик к кровати, чтобы ужинать вместе – один на матрасе, а другой в дряхлом кресле, но обоим тепло, уютно и сытно.

Я никогда особо не волновалась, ложась с мужчиной в постель, но, как выяснилось, все когда-то случается в первый раз. Как можно делить постель с кем-то без секса, я понятия не имела, а близость и уязвимость пугали. Но, когда Яконо разделся до пояса и нырнул в кровать со мной рядом, когда его грудь прижалась к моей спине и он меня обнял, это было прекрасно. Он был сильный и нежный, и дышал мне в затылок, и хотелось, чтобы за ночь выпал глубокий снег и нам пришлось здесь остаться подольше.

– Когда мы доберемся до твоего дома, там тоже будет мало кроватей? – спросила я.

– Обычно кроватей хватает, но кто знает. – Я почувствовала тепло его дыхания на своей шее. – Если ты захочешь.

– Я думаю, это было бы… славно, – сказала я, крепче сжимая обнимавшую меня руку. – Да.

У меня не было уверенности в том, что ждет впереди, да и быть не могло, но впервые появилось ощущение открытого пространства, возможности, и, свернувшись в тепле Яконо, я просто существовала. Там, снаружи, дул ветер и падал снег, и я никому не была нужна. Даже смерти моей никто не хотел. Там, куда мы едем, мне необязательно оставаться Кассандрой Мариус, я могу стать кем угодно, кем захочу, и со мной будет Яконо, с добрыми глазами и щедрым сердцем.

«Мне он очень нравится, Касс, – сказала Кайса, когда обе мы уплывали в сон. – И мне очень нравится… это. Все это».

«Да, и мне он тоже нравится, но… Кайса?»

«Да, Кассандра?»

«А еще мне очень нравишься ты».

И впервые в жизни мне удалось заставить ее потерять дар речи.