Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 341 страниц)

– А вы забыли про это, – ответила Лирия и потянулась к другой руке Нилит – той, на которой был песок, кровь, обломанные ногти и все прочее. Нилит стряхнула с себя ладонь Просвещенной сестры, но поняла смысл ее слов. – У нас нет чудодейственного средства, но яд слазергаста пока что не одолел вас. Время еще есть.

– Полуживой человек лучше полумертвого? – раздраженно бросила Нилит.

Яридин кивнула.

– С точки зрения Города Множества Душ – да.

– Значит, я – последняя, кто остался из ваших кандидатов.

– Нет, – сказала Лирия, решительно качая головой. – Вы – наша последняя надежда. Город на грани гибели. Никс почти пересох, порядок почти разрушен, о правосудии почти забыли. Аракс еще можно спасти, но времени осталось совсем мало. Да, потребуются жертвы, но дело того стоит.

Слова тяжелым грузом повисли над нами. Я бы согнулся под таким бременем ответственности, но Нилит выпрямилась и посмотрела на сестер, вздернув нос, словно пыталась удержать на его кончике пару очков. Я никогда не видел эту женщину столь властной, и мне стало ясно, что императрица принимает вызов.

– А я-то предполагала, что мне придется с боем прокладывать себе путь из подземелий Культа Сеша, – сказала она.

– Мы предпочитаем название Церковь Сеша, императрица. И предпочли бы стать вашим союзником, а не врагом, – сказала Яридин, и на ее губах появилась хорошо знакомая мне улыбка – еле заметная, холодная и пустая, но все-таки улыбка.

– Вы позволите нам помочь вам? – спросила Лирия, напряженно пытаясь высмотреть что-то в изумрудных глазах Нилит.

Императрица, внимательно смотревшая на сестер, ответила не сразу.

– Да, – сказала она наконец.

– Но боги, Келтро… Потоп… – напомнил мне Острый. Его голос прозвучал где-то в укромном уголке моего разума, словно меч боялся, что сестры услышат его даже в моей голове. Возможно, он был прав; Лирия повернулась и посмотрела на меня, а затем махнула рукой, призывая идти по мостику вслед за Яридин и Нилит. Двигаясь по зигзагу, то уходя вглубь земляных стен, то выбираясь за их пределы, мы прибыли к лестнице, которая вела на длинную платформу. Эта платформа висела на золотых цепях, выдаваясь далеко вперед, почти в центр огромной ямы, которой был Перевернутый Собор. От одной лишь широты пространства между хлипким деревянным ограждением платформы и светящимися глубинами у меня закружилась голова, а я ведь в свое время упал с самого высокого шпиля в мире.

– Фаразар будет в восторге, – сказала Нилит, устало улыбаясь. – И что теперь? – спросила она.

На сей раз сестры промолчали и просто указали на пустую платформу. Нилит сделала шаг вперед, поняла, что я не сдвинулся с места, и знаком приказала мне следовать за ней. Мне захотелось сглотнуть комок. Я остался, где был, не в силах подавить в себе желание заглянуть за границы мостика; это было похоже на болезненное желание провести пальцем по лезвию ножа – просто чтобы проверить его остроту…

– Келтро.

Нилит снова поманила меня, и на этот раз я выполнил приказ.

Я, напуганный, пошел за ней, невольно вспоминая последнего члена императорской семьи, с которым я стоял над глубокой пропастью.

Нилит широким шагом шла впереди меня, словно это испытание было наименее сложным из тех, с которыми она столкнулась в пустыне Арка. Я подумал о том, не побледнеют ли мои собственные злоключения по сравнению с ними, не превратятся ли они в выгоревший на солнце папирус. У меня не было выбора, и поэтому мне пришлось встать рядом с ней на краю платформы. Мы наклонились вперед и ощутили потоки холодного воздуха, которые кружили на верхних уровнях Катра-Рассана.

Не успели мы осознать, что Лирия и Яридин совсем рядом с нами, как они заговорили хором. Я едва не свалился в пропасть от потрясения.

– Представляем вам нового абсолютного правителя Аркийской империи, императрицу Нилит Райкхар-Реналу!

Рев, наполнивший здание, был таким оглушительным, что мне показалось, будто кровля собора сейчас обрушится, и на нас хлынет солнечный свет. Толпы призраков упали на колени, склонились, словно поля пшеницы перед надвигающейся бурей. Те, у кого были мечи, застучали ими о нагрудники и щиты, и мне показалось, что у мертвецов забились сердца. Призраки раскачивались и ревели, превращаясь в огромного зверя, мечтающего перейти к действиям.

– Наконец-то мы получим свободу! Слава Сешу! – воскликнули сестры, и эхо их слов полетело по залу, усиливаясь, пока не достигло оглушительного уровня.

Нилит подняла руки, приветствуя толпы, упиваясь приветственными криками, словно полководец, стоящий на башне захваченного замка. Ее взгляд летал над массами людей, которые кланялись и вскидывали в воздух кулаки. Возможно, это был не тот миг победы, который она представляла себе, но она его заслужила.

Под несмолкающий рев Лирия и Яридин повели нас обратно в тень мостика.

– Завтра, Нилит, вы будете стоять у Великого колодца Никса. Церковь об этом позаботится! – сказали сестры, перекрикивая шум. – Мы уже готовим запасы воды, чтобы наполнить его.

– Камерарию Ребену уже сообщили о вашем возвращении.

– Палата Кодекса на вашей стороне.

– Как и солдаты-призраки, которых Сизин вывела на улицы.

– Братья и сестры из Культа Сеша также в вашем распоряжении.

Нилит наклонила голову.

– Пока что можете отдыхать, – добавила Яридин. Из-под ближайшей каменной арки появились призраки в красном. – Братья и сестры проводят вас.

Когда призраки собрались вокруг Нилит, она оглянулась и посмотрела на меня.

– Возможно, бежать уже не нужно, – мрачно сказала она и кивнула.

Как только призраки исчезли в глубине коридоров Катра-Рассана, сестры встали у меня за спиной.

– Советую прислушаться к ее словам, брат, – выдохнула Лирия. Она стояла так близко, что ее холодные пары смешивались с моими.

– Трижды ты уже сбегал от нас.

– Нам будет сложно смириться с четвертым побегом.

– А что мне было делать? Вы разменяли меня, словно пешку, когда захотели открыть убежище. Где моя половина монеты? – спросил я, не двигаясь и не поворачиваясь, а просто глядя в какую-то темную точку на железном ограждении под моей рукой.

Слова едва успели сорваться с моих губ, как я увидел монету – она качалась рядом с моей щекой, подвешенная на нити из серебра и меди. Тусклый свет фонарей, висевших над нами, придавал ей зеленоватый оттенок. Я схватил монету, молясь о том, чтобы металл не обжег меня – но почувствовал лишь ее легкий вес и холодок. Облегчение нахлынуло на меня, обхватило, словно поток ветра.

– И что теперь? – спросил я, повернувшись и увидев их бесстрастные лица. – Что вам от меня нужно?

– Ничего, – слегка обиженно ответила Лирия. – Ты волен поступать так, как тебе заблагорассудится, Келтро, – так же, как и любой из наших братьев и сестер. Если хочешь, можешь покинуть Аракс. Мы даже подготовим для тебя корабль.

Именно эти чарующие слова я мечтал услышать.

– Однако мы надеемся, что ты останешься. Приходи к Великому колодцу Никса. Стань частью нашей… революции, – сказала Яридин. Ее слова были мягкими и липкими, словно холодный мед.

– Поддержи завтра нас и императрицу, и ты увидишь, как в Город Множества Душ придет правосудие.

Я посмотрел на них по очереди. Все фигуры сметены с доски, остались только сестры и императрица. Они, в общем, уже победили. Поддержка монарха. Никаких соперников. Свобода уже близка. Однако я невольно напряг мозги, пытаясь понять, какой у них план, в чем их выгода, какую игру они ведут.

– Нилит вы легко убедили, – сказал я, тыкая большим пальцем себе за спину, – но меня в Арке ничего не держит. Моя война закончилась. Я бы очень хотел отправиться на родину.

– Келтро, ты же обещал.

– Неужели ты бросишь своих братьев и сестер? – спросила Лирия, и ее слова прозвучали словно обвинение. Она снова прочла мои мысли раньше меня. – Ты нам не доверяешь?

– Дело не в том, доверяю я вам или нет…

– Мы дали императрице то, что ей нужно, то, что нужно городу. – Яридин подошла поближе и с обиженным видом посмотрела на меня. – Разве мы не проявили такую же доброту по отношению к тебе? Разве мы не подарили тебе правосудие? – Она постучала по монете на моей ладони. – И свободу?

– Все так, но… – Я не смел даже думать о предупреждении богов, боясь, что сестры могут заглянуть в мое сознание.

– Мы сделаем тебя королем мертвецов, Келтро Базальт, – шепнула мне на ухо Лирия.

Ее слова озадачили меня.

– Я… Что значит «королем»?

– Королем? Тебя? Серьезно? – подал голос Острый. Я закрыл лицо рукой. – Ложь.

– Келтро, мы уже говорили тебе об этом. Завтра займется заря новой эры, – улыбнулась Лирия. – Если хочешь увидеть все своими глазами, мы тебе покажем. Быть может, тогда ты наконец-то поверишь нам и встанешь у колодца Никса вместе со своими братьями и сестрами.

Не успел я опомниться, а Просвещенные Сестры быстро потащили меня по мостику, яростно позвякивая кольчугами. Они подвели меня к лифту, из стен которого торчали большие шестерни, и задвигали рычагами, после чего шестерни начали вращаться, опуская кабину лифта в черную шахту.

Пока лифт, дергаясь, ехал вниз, мы не сказали ни слова. Острый высокомерно покашливал и бурчал что-то про опасные кроличьи норы. Я убивал время, ощупывая свою половину монеты, тщетно пытаясь найти края символа, который обозначал имя – чужое, не мое. Если когда-нибудь выберусь из тени Культа Сеша, то вырежу на монете имя «Келтро».

Когда навстречу нам поднялся арочный проем, одна из сестер дернула за рычаг, и лифт резко остановился. Затем мы запетляли по завязанным в узлы лестницам и по залам, своды которых поддерживали толстые кубические колонны.

Спустившись еще ниже, мы прибыли к окованной железом двери, украшенной неизвестными мне символами. Замков на ней не было, только тяжелые засовы. Сестры прижали ладони к двойной линии символов, и засовы отъехали в сторону сами по себе. У меня вдруг возникло ощущение, что сегодня я увижу нечто еще более странное.

Завизжали старые петли, и мы увидели комнату – голую коробку, стеной которой были покрыты полированной каменной плиткой. С моими парами столкнулся теплый ветерок, словно воздух отчаянно пытался отсюда удрать. Полы моего одеяния раздулись.

– Твой меч нужно оставить здесь, – сказала Яридин, и ее пальцы уже сжали рукоять Острого. Хотя я попытался отстраниться, она забрала его у меня и повесила на два крючка, прибитые к стене.

– Почему? – спросил я, все сильнее нервничая.

– Идем, – сказала Лирия, подталкивая меня в спину.

В моем сознании возникло слово «камера». Я проклял себя за то, что лишился своего обычного обаяния, и решил, что всему виной недавний кошмар.

В комнате находилось только округлое каменное сооружение, высотой мне по пояс. На нем лежали раскаленные угли. Они были накрыты гранитной плитой, но тем не менее почему-то все еще горели. На плите лежал слой черного песка. Все это сооружение напоминало то ли кузню, то ли алтарь.

– Эпоха живых прошла, Келтро, – хором сказали сестры. – Начинается эпоха мертвых.

Дверь захлопнулась. Я больше не ощущал присутствие меча в своем сознании. Тонкая струйка черного дыма поднялась над поверхностью углей и потекла по боковой стороне алтаря-кузни.

Лирия снова заговорила, и ее голос становился все выше, словно ее кто-то сжимал.

– Восхождение Нилит на трон – всего лишь искра, но от нее загорится пламя, которое снова изменит весь мир.

И опять Яридин.

– Мы создадим новый мир, новую империю, и ею будет править повелитель, который подарил нам полужизнь.

Из невидимых отверстий в гранитной плите посыпался черный песок; его струйки завивались под действием ветерка, который я не ощущал. Угли снова вспыхнули, извергли из себя огонь, а затем потемнели, стали рубиновыми. Впервые со дня смерти я почувствовал внутри себя тепло – и оно отличалось от того, которое создает палящее солнце.

– Приготовься, Келтро.

– Не каждый день ты встречаешь бога.

Я с огромным трудом поборол в себе желание возразить им и уставился на гору песка; она извивалась, словно под ней сражались черви.

Как только я собрался спросить, что это за таинственная куча, песок сложился в башню, в грубое подобие Небесной Иглы. Но прежде чем она достала до потолка, песок рассыпался.

Если бы змея могла говорить и при этом задыхалась бы, то издавала бы звуки, похожие на голос, который заполнил тишину.

– Келтро Бассссальт, – прошипел он сквозь дым.

– Полагаю, ты – Сеш. Мы уже встречались, – ответил я, жалея о том, что не могу увидеть лица сестер.

В песке появилась ухмыляющаяся волчья морда; она начала кататься взад-вперед по гранитной плите – волк покачал головой.

– Ты сомневаешься в моих словах, – мощно выдохнул он. Затем волк схлопнулся, и вместо него из песка появились две сестры в одеяниях с капюшонами. Там, где должны были находиться их глаза, пылал раскаленный песок, словно внутри него текла лава. – Ты сомневаешься в словах моих детей.

– Да, – ответил я.

Мои губы задрожали, словно Сеш пытался вытянуть из меня слова. Песок беспокойно заметался; на нем появились незнакомые мне лица.

– То, что тебе рассказали – ложь. Все это – огромная ложь.

– Меня так часто обманывали, что сейчас мне все кажется ложью. С меня довольно. Я пришел сюда, чтобы увидеть истину. Покажи мне ее.

Сестры негромко ахнули, услышав, как бестактно я разговариваю с их живым, дышащим, дымящимся божеством. По груде песка побежали волны, потрескивая от искр.

– Твердость. Великолепно. Многим моим детям ее не хватает. Но они были правы – у нас тебя ждет большой успех. Дай мне руку, вор.

Черный песок поднялся, извергая из себя дым, сложился в ладонь с пальцами. Я сжал губы. Да, моя религия – это самосохранение, но правило мной любопытство. И сейчас уже поздно что-то менять. Я должен был получить ответ на последний вопрос – вопрос о потопе.

Я протянул руку богу хаоса, и он с готовностью сжал ее. Черный песок потек по моим голубым парам, словно щупальца осьминога, потянул вниз, заставил опуститься на колени.

* * *

НАПОЛНЕННУЮ ДЫМОМ КОМНАТУ затопил солнечный свет. Я упал на колени, почувствовал, что стою на теплых сухих камнях. Под моими ногами неторопливо и игриво шуршал белый песок. Я заморгал от яркого света и увидел площадь – она тянулась вдаль, туда, где высокие шпили растворялись в дыму. Тени летали над побелевшими камнями, повторяя очертания темных лап. Я поднял голову и увидел надо мной огромные клыки. Там, где они пронзали землю, на помосте стояла похожая на королеву фигура; в солнечном свете она была полупрозрачной, бирюзовой. Она подняла медный полумесяц, показывая его бесконечной толпе мертвецов. Я, пошатываясь, встал, чувствуя, как мир уходит из-под ног. Я крикнул, но не услышал ничего, кроме эха, отражающегося от зданий. В мгновение ока королева повернулась ко мне. Ее рука протянулась над землей и камнями, сжала мою руку, и солнце засветило еще ярче. Я встал рядом с ней на мраморном помосте и посмотрел на безликую толпу. Она состояла из одних лишь силуэтов, из набросков, созданных из текучего голубого света, но они все равно вскинули кулаки, приветствуя меня, а из неочерченных ртов вылетели приветственные крики. Металл надавил на мою голову, и краем глаза я заметил блеск золота. Подняв взгляд, я увидел высокую – выше, чем копье – королеву с короной на голове.

Я снова услышал голоса мертвых и увидел, как толпа падает ниц передо мной. Я – повелитель империи, которая мне не принадлежала – посмотрел на них. И когда мой взгляд устремился вдаль – туда, где солнце превращало брусчатку в свет, я заметил, что площадь завалена телами, и увидел одинокую красную звезду в бледном небе.

* * *

ЖАР ОБЖЕГ МОЮ ладонь, вырвал меня из солнечного света и вернул в наполненную дымом комнату. Алтарь-кузница передо мной все еще дымился.

– Поддержи нас-с-сс, с-с-спас-с-ситель.

Песок сложился в челюсти насекомого, затем в острые уши шакала, а потом упал на плиту. Под продолжительный шепот песок утек в гранитную плиту, и похожие на лаву угли потускнели.

Я увидел, что Лирия и Яридин возвышаются надо мной. Я встал и стряхнул с себя песок. Сестры заговорили наперебой, почти нараспев.

– Келтро, мы раскрыли тебе наши тайны.

– Какое решение ты примешь?

– Поддержишь ли ты своих братьев и сестер? Пожнешь ли урожай новой эры?

– Или вернешься в Красс и пропадешь, всеми забытый?

Я двинулся к выходу, и они последовали за мной, глядя на меня, словно волк – на кролика. Должно быть, они решили, что произошедшее ошеломило меня.

Дверь была заперта, и засовы, никуда не торопясь, снова ушли обратно в каменную арку. Храня молчание, я снял Острого со стены и спрятал его под своими лохмотьями.

– Келтро?

– Спасибо за истину, – прошептал я, отвернувшись от призраков, которые застыли за моей спиной. – До завтра, сестры.

– До завтра, брат.

Я оставил их в темном, выложенном плиткой коридоре. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

* * *

ВЗДОХНУВ, ЯРИДИН ПОСМОТРЕЛА вслед замочному мастеру, исчезающему за поворотом.

– Думаешь, теперь он нам поверил, сестра? – устало спросила она.

Лирия едва заметно кивнула.

– О Келтро Базальте мы знаем одно: то, что он не способен принимать решения самостоятельно. Он – сорока, которую завораживает блеск серебра, а мы только что показали ему золото. Он присоединится к нам хотя бы потому, что ему это выгодно.

– А если нет… – задумчиво протянула Яридин.

Лязгая кольчугой и стуча по полу окованными сталью сапогами, появился Даниб; свой новый меч Пересеф он небрежно положил на плечо, словно тот был не более опасным или тяжелым, чем зонтик. Из-под доспехов, словно змеи, выползали пары – не только голубые, но и белые. Одна рука Даниба бессильно повисла, и он слегка кренился влево. Победа в поединке с Итейном досталась ему дорогой ценой.

– У Келтро не единственный душа-клинок в городе, – сказала Яридин.

– Значит, будем действовать дальше.

Яридин протянула руку, и Лирия взяла ее; их пары смешались.

– Именно так, сестра.

– Идем брать город, брат Даниб.

Даниб зарычал, словно буря на горизонте.

Глава 24
Ночь тысячи ножей

Говорят, что дюнные черви, хотя и грозные, являются лишь бледным подобием своих предков. Кочевники все еще рассказывают сказки о дюнных драконах, существах настолько огромных, что они могли в один миг проглотить целый караван. Бока этих чудовищ были подобны горным склонам; драконы умели извергать из себя огонь, а их крылья могли создать в пустыне бурю. Даже в наше время многие кочевники верят, что бури поднимает последний дракон. Насколько уверены мы в наших знаниях и в силе нашей империи? Можем ли мы с уверенностью заявить, что это просто сказки и что древние, необузданные силы не сохранились до сих пор на границах изведанного мира?

ЭСПЕР ДРАК. ЮНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

* * *

КАМЕРАРИЙ РЕБЕН ВЫТАЩИЛ крошку из угла глаза и сделал вдох, чтобы испытать свои легкие. Втянув в грудную клетку столько воздуха, сколько могло в ней поместиться, Ребен позволил голове прислониться к спинке кресла и выдохнул.

Когда воздух покинул его, Ребен обмяк в мягком кресле, съежился, словно выжатый бурдюк. Недели, когда приходилось постоянно оттягивать воротник, недели, наполненные потом, учащенным сердцебиением, криками и воплями – навсегда остались в прошлом. Да, возможно, Никс действительно пересох, из Небесной Иглы валит дым, а город находится на грани катастрофы, но все это были проблемы завтрашнего дня. А в данную минуту до завтра оставался целый год.

Ребен щелкнул по лежащему на столе папирусу, развернув его лицевой стороной к себе. Сообщение доставил не Итейн, как предполагал Ребен, но молчаливый сторонник Культа Сеша в выцветшем розовом халате. Вручив свиток, призрак быстро ушел. С тех пор Ребен прочел начертанные на папирусе символы уже десять раз.

Завтра Нилит заявит о своих правах на престол.

Камерарий усмехнулся. В пустом большом кабинете со сводчатым потолком его смех звучал странно, неуклюже. Ребен слишком долго извергал из себя лишь тревогу и ярость и теперь был рад возможности посмеяться – да еще над такой шуткой. Ребен снова проглядел символы, проверяя, не ошибся ли он.

Императрица Нилит вернулась в Аракс и привезла с собой императора Фаразара – мертвого, светящегося и готового к порабощению.

Еще раз вздохнув, Ребен пожалел о том, что сбежал в тот самый миг, когда обрушилась крыша. Он жалел о том, что не увидел лица Сизин и старой императрицы Хираны, когда они узнали, что убежище пустое, словное кошелек бедняка. Этот радостный миг Ребен мог лишь рисовать в своем воображении, но даже при этом он ухмылялся. Сизин заслужила, чтобы ее так обманули.

Ребену нравилась императрица – более того, он даже ею восхищался. Хотя их пути редко пересекались, Ребен всегда замечал, что она проявляла доброту – даже в тех случаях, когда в ней не было необходимости, даже если эта доброта сводилась просто к пожеланию хорошего дня. В Араксе подобное отношение было редкостью, и Ребен всегда его ценил. Но оказалось, что в хитроумии она не уступит ни одному аркийцу. Он совсем не ожидал от нее подобного поступка, и именно поэтому ее план казался ему блестящим.

Ребен потянулся за свитком, покатал его по столу, свернул и развернул его. Надежда – капризная тварь. Он так давно уже не смел ни на что надеяться, что сейчас даже не узнал ее. Завтра будет удивительный день.

– Писец! – рявкнул камерарий, и, подавив зевок, послушал, как эхо его крика разлетается по комнате.

– Никчемная женщина, – вполголоса сказал Ребен, барабаня пальцами по столу. – Писец! Иди сюда! Уже поздно, и я хочу домой.

Сон казался камерарию старой привычкой, которую давно победили и растоптали. Но теперь усталость потянула к нему свои лапы.

– ПИСЕЦ!

Ребен встал с подушек и принялся расхаживать вдоль огромного стола. Стук в его голове – тот, который наконец начал затихать – снова вернулся.

– Я завтра же найду себе нового помощника! Того, кто не спит на посту и не подводит меня самыми разными спо…

Тирада Ребена оборвалась; одна створка высоких дубовых дверей со скрипом открылась, и на пороге появилась женщина-писец. Затуманенный взгляд женщины стал еще более остекленевшим, хотя Ребену казалось, что это невозможно. Она, похоже, смотрела сквозь Ребена. Никчемная.

– Наконец-то, женщина! Клянусь мертвыми богами! Отправь всем судьям, дознавателям и прокторам сообщение о том, что они должны собраться у Великого колодца Никса, – сказал он, расхаживая взад и вперед. – Новая императрица нуждается в нашей поддержке. Покажем городу, что Палата Кодекса еще жива и совсем не похожа на беззубого волка, которым ее все считают. И найди, наконец, Хелес! Боран Темса умер и порабощен, так кого она вообще… Женщина, ты меня слушаешь?

Уткнув руки в боки, Ребен уставился на женщину, пытаясь разглядеть хотя бы отражение в ее пустом взгляде. Пока он смотрел, в уголке ее рта собралась капля ярко-красной крови; она зависла, увеличиваясь в размерах, а затем потекла по подбородку. Две капли шлепнулись на пол и растеклись, словно распускающиеся розы.

Даже не булькнув, женщина закатила глаза и упала в кабинет камерария. За ней стоял одетый в черное призрак; его сияние было скрыто кожаной одеждой и кольчугой пепельного цвета. Лицо его было бесстрастно, а в руке он сжимал кривой окровавленный нож. У него за спиной, над трупами стражников и прокторов стояли другие призраки. Ребен услышал эхо воплей, которое неслось по коридору. По его телу потекли струйки пота.

– Стража! Дознаватели! Кто-нибудь! – крикнул Ребен, отступая с такой скоростью, какую позволяли развить его длинные одежды и хлипкие позолоченные сандалии. Один раз он оступился, но тут же восстановил равновесие и побежал к своему столу, в одном из ящиков которого лежал меч.

– Что это значит? – верещал Ребен. Все его надежды были уничтожены, хорошее настроение втоптано в грязь. Он почти видел, как края его светлого будущего вспыхивают, и начинают гореть, чернеть, закручиваться, превращаясь в пепел. – Кто вы? Я не понимаю! Темса же умер!

На бегу Ребен оглянулся; бесстрастный призрак не догонял его, а просто не давал ему оторваться. С лезвия ножа падали капли крови. Остальные полужизни расположились у дверей и ждали, наблюдали.

Задыхаясь, камерарий добрался до стола. Он растянулся на столешнице, почти перескочил через нее, отчаянно пытаясь сбежать. В панике он схватил свиток, но когда его скользкие от пота пальцы сжали цилиндр свитка, Ребен почувствовал, как клинок проткнул его плечо.

А затем его бок. Снова и снова.

Рыгая от боли, Ребен упал на стол, глядя на то, как растекается его собственная кровь, как его шелковая одежда из кремовой становится темно-алой. Он слышал, как капли крови стучат по каменному полу.

Пока в его кабинете гасили огни, Ребен судорожно делал последний вздох и дрожащим пальцем провел по символам на свитке, замазав их кровью.

* * *

– ПОДВЕРГНУТЬ ТАКОЙ ОПАСНОСТИ нашу семью! Наше гордое имя! Этот банк! Я… даже не могу смотреть на тебя!

Руссун Фенек, сгорая от стыда, опустил голову. Он сжимал пальцами рукав своего серого с золотом халата, злясь на то, что шелк так легко скользит сам по себе. Сейчас ему хотелось с такой же легкостью ускользнуть от разъяренного отца.

Руссун предполагал, что смерть Темсы вызвала облегчение у многих, но больше всех она обрадовала именно его. Острый и тяжелый клинок, который висел над его сыновьями, над его женой, над ним самим, исчез. Он не стыдился рассказывать о том, что плакал, узнав о возвращении императрицы, а также о поимке и порабощении тора Борана Темсы.

Но, похоже, Темса даже после смерти остался проклятием Руссуна и наказал его за то, что тот пошел против кодекса и своего отца. Руссуну это казалось несправедливым.

– Отец, я много раз тебе говорил – у меня не было выбора.

– Ты должен был обратиться ко мне! Палата Кодекса…

– Темса запретил мне даже упоминать об этом. Он убил бы Билзара, Хелина и Харию! И что тогда?!

– Как ты смеешь меня прерывать?! – заревел тор Фенек, брызгая слюной.

Он пришел в такую ярость, что его лицо из алого стало свекольным.

Всплеснул руками, Руссун вскочил с кресла и зашагал по комнате, чтобы успокоиться.

– Как только императрица взойдет на трон, все вернется в норму. Расследования продолжатся. Палата Кодекса захочет узнать, почему Темса так высоко забрался и почему мы проводили для него Взвешивания. Ты знаешь, сколько его монет лежит в наших хранилищах, сколько имущества мы купили, оставив их в качестве обеспечения? Мальчик, неужели ты не видишь, что эта история нас погубит?!

– Не называй меня мальчиком! – рявкнул Руссун Фенек. – Мне прекрасно известно, сколько этих проклятых монет хранится у нас. Я же знак! Я сам подделывал бумаги о переводе!

Тор Фенек не привык к тому, что сын кричит на него. Он сосредоточенно сделал вдох, прижал кончики пальцев к столешнице и развел пальцы в сторону так, что получилось нечто вроде клетки. Он прищурил свои глаза цвета шалфея, и, глядя на Руссуна, долго жевал губу и усы, пока не пришел к решению.

– Я не допущу, чтобы Монетный двор Фенека оскверняли такие варвары и душекрады, как Боран Темса – и такой глупец, как ты, который ставит свою жену-нищенку и детей-ублюдков выше нашего гордого имени. Я дал тебе башню и карьеру, надеясь, что ты покажешь себя с лучшей стороны. Но оказалось, что я ошибся, – прорычал Фенек.

Его лицо стало бесстрастным, лишенным каких-либо эмоций. Речь уже шла не о семье, а о деловых отношениях. Нравы в банковском квартале были настолько кровожадными, что должниками могли стать даже родные дети. Как говорили в квартале Оширима, «медь прочнее крови».

– Ты возьмешь на себя вину за этот фарс. Ты нарушил кодекс; ты – заблудший знак, которого шантажировал душекрад. Палата тебя пощадит, – сказал Фенек, и лишь легкая запинка намекала на то, что сейчас он испытывает какие-то эмоции. Он опустил голову. – Ты понятия не имеешь, что ты сделал с нашей семьей.

Руссун разорвал рукава своего халата.

– Все не так. Если уж на то пошло, то свою семью я спас. А все остальное меня сейчас не интересует.

Тор Фенек ударил кулаком по лежащей рядом груде монет и свитков, а Руссун распахнул дверь кабинета ударом ноги и пошел по мраморному полу, отполированному до зеркального блеска. Отражение Руссуна было темным – в коридоре не горел ни один фонарь. Четыре сонных знака, которые все еще упорно трудились, наклонили головы или стерли слюну с губ, заслышав шум. Четыре телохранителя, стоявшие рядом с их высокими башнями, встали по стойке смирно.

В дверях кабинета появился побагровевший тор Фенек.

– Не смей уходить от меня, Руссун Фенек! – крикнул он, и его крик разбудил других знаков.

Не дойдя до большой лестницы, которая вела на первый этаж, Руссун повернулся и махнул рукой. Лицо Руссуна исказилось от ярости, но он промолчал.

– Не смей…

Вопль фенека был прерван звуком мощного удара. Воздух наполнился осколками стекла, щепками и каменной пылью: два тарана пробили двери. Не успел Руссун сделать вдох, как в дом ворвались десятки призраков в бурых доспехах и алых плащах с короткими мечами и короткими копьями в руках. Они напали на личную стражу тора, которая отчаянно пыталась построиться в боевые порядки. Когда десятки призраков превратились в сотню, они легко сломили сопротивление и двинулись вверх по лестнице.

Знак завопил; его окружили, словно скалу во время прилива. Мечи протыкали его, отрезали от него куски, и он исчезал в молчаливой, кровожадной толпе. Руссун смотрел отцу прямо в глаза. Даже в тот миг отец показал себя трусом; почти оцепенев от шока, он осторожными шажками отступал в свой кабинет.

«Моя семья в безопасности…» Руссун говорил себе это снова и снова, пока холодные, бесплотные ноги топтали его тело и он погружался в мир черной воды.

* * *

АНИ ДЖЕЗЕБЕЛ ХЛОПНУЛА ладонью по деревянной стойке. Несколько посетителей таверны, вздрогнув, слезли со скрипучих табуретов и побрели прочь.

Старсон появился откуда-то из глубины с кружкой свежего пива – зеленоватого, со снежно-белой шапкой пены. Лицо Старсона было покрыто черными сальными разводами.

– Держи, босс, утопи свои печали. Выдержанный волкейл из моего родного Блейдхорна. Настоящее северное пиво.

– Это полная задница, Старсон, – буркнула Ани, медленно вдавливая шипы кастета в липкую, покрытую щербинами стойку. – Дело не в печалях. Темса получил по заслугам. Упал с башни, которую сам же и построил. Просто ты не видел, что под конец он почти спятил. Если честно, то я оказала ему услугу.

– Да, босс, ты уже говорила.

Ани посмотрела на грязное зеркало, на горстку посетителей «Ржавой плиты». Человек двадцать сидели за столами – кто в компании, кто поодиночке. В дальнем углу какой-то бард с аргхулом пытался повысить всем настроение, наигрывая любимые всеми песни, но атмосфера оказалась слишком тяжелой.