Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Деннис Тейлор

Соавторы: Гарет Ханрахан,Бен Гэлли,Джеймс Хоган,Дерек Кюнскен,Девин Мэдсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 139 (всего у книги 341 страниц)

Глава 42

Теревант мчался через сады патроса, выжимая из себя все, что можно. Спотыкался в темноте, проламывался сквозь живую изгородь, поскальзывался на сырой траве. Адреналин переборол боль в груди. Раны подействовали на вживители, и амулеты источали жар, готовые воскресить, если он падет – и он откровенно не знал, живым или мертвым добрался ко входу в туннель, и не раздумывая нырнул во тьму.

Эхо окриков понеслось позади от входа. Люди Синтера пустились в погоню. Теревант бежал наобум в кромешной темноте подземелья. Наверно, этот ход должен как-то смыкаться с дворцовым подвалом, поэтому он устремился в направлении дворца. Незрячий, оступался на неровном полу, ощупывал склизкие от влаги стены. Пол туннеля сменился грубо вытесанными ступенями, и он перестроил шаг, сумев не сломать себе шею.

Эхо по-прежнему доносило крики, но теперь откуда-то издали. Он продолжал идти, плестись, пока вокруг не осталось ничего, кроме набухающей каплями тишины подземного мира. Эту темноту способны прозреть лишь мертвые. Рубашка опять намокла кровью – значит, открылась одна из его ран. А то и не одна.

Туннель уперся, похоже, в горку валунов, осыпавшихся при камнепаде. Он потыкал ладонями по сторонам и обнаружил сбоку узкий обходной лаз. Протиснувшись туда, он понял, что лаз спускается вниз. Тогда он остановился, гадая как лучше – в кромешной тьме вернуться по своим следам и поискать поворот, который мог бы вывести назад к подвалам, или продолжать идти. Он попытался мысленно соотнестись с картой из Гетис Роу, но эти туннели под городом еще более замысловаты и перекручены, чем артерии с венами на освежеванном трупе.

Ни с того ни с сего возникло ощущение, что рядом с ним кто-то еще. Кто-то одышливо втягивал воздух. Пахло золой и солью. Но когда он вытянул руки, то никого не обнаружил. Обычная каверза темноты.

Он пришел в себя на полу. Не понять, отчего на камне влага – накапало с потолка или налипла его кровь. Не определить – он отключался на миг, на час или на много часов. Или уже умер – вне касты, навсегда затерялся во тьме. Вообразил себя принятым в неуспение, а на деле обречен вечно бродить по нескончаемым лабиринтам и не найти дорогу назад из-под города. Может, когда-нибудь, спустя века, он еще встретится с Эдориком Вантом – еще одним мертвецом, бредущим по этим штольням. Заплутавшим в тенетах лжи.

Он снова дома, на земле Эревешичей, в лесу лютый холод.

В здешней чаще водятся волки, предостерегает Ольтик, чтобы он не уходил далеко.

Ты умер, говорит он Ольтику, и отец тоже умер. И старший Эревешич – я. Ты как мог меня к этому готовил, да я не слушал.

Я тоже многое упустил из виду, признался Ольтик, но тут все довольно просто. Берешь меч – вот и все.

Теревант попытался объяснить брату, что меч он потерял, что родового клинка больше нет, но опять провалился во тьму. Его оцепенелым пальцам не удержать клинок, если бы он даже был.

Поодаль в туннеле кто-то отчетливо засопел.

Раздался пронзительный, неземной визг – и что-то тяжело грохочет о землю у подножия башни. На мгновение взгляд Эладоры уловил лицо за стеклом, а за лицом подобие паучьих конечностей, но не успела она моргнуть, как все пропало. Солдаты крутанулись на месте, наводя ружья в окна, но что бы ни было снаружи, оно юркнуло назад, прежде чем бойцы открыли огонь. В закопченных стеклах уже ничего не видать.

Один стражник отважился открыть дверь.

– Чисто, сэр.

– Колонной по одному, марш! – приказал командир. Его подчиненные понеслись вниз по лестнице. Комендант посмотрел на Эладору. – Если вынудит обстановка, то уеду без вас, мисс.

Она должна отыскать Карильон и Алика. И пусть оно изменилось, но то лицо за окном кажется ей знакомым.

– Встретимся на лодке.

– Пятнадцать минут. И ни единой больше. – Маска не дала прочитать выражение лица, когда командир повернулся и зашагал по ступеням. Затем отряд вырвался наружу, пулями расчищая себе путь сквозь искаженную явь.

Уже протикала минута. Вторая. Эладора по новой спряталась под столом, оглядела площадку. Внутри башни сплошь лад и спокойствие. Снаружи башни сплошь ад и разгром.

В окне снова показалось лицо. Паучьи лапки опробовали стекло на прочность, потом в надтреснутую панель ударил человечий кулак. Эладора подавила визг ужаса при виде такого чудовищного сплава. К существу прикасался бог – прежний человеческий облик был извращен и слит с занебесным естеством Паука. Отвратительно вытянутые ноги-спицы забросили святого внутрь обзорной площадки. Человеческий торс горбился, доставая до потолка. Святой целеустремленно двинулся к командирскому месту.

Потом его восемь глаз заметили Эладорины прятки. Святой-паук развернулся к ней, с человеческих зубов капал желтоватый яд.

«У Синтера тогда получилось, – подумала Эладора, – только парень зашел куда дальше, чем я».

– Эмлин! – вскричала она, обращаясь к смертному, который стоял перед ней. Не к богу, неразрывно сплетенному с ним. – Эмлин, – позвала она еще раз. И надеялась, что это его настоящее имя.

Эмлин приостановился. Его поза немного выровнялась, лицо смягчилось, набухли слезы. Он сглотнул свой яд.

– Ткач Судеб избрал меня. Показал мне грядущее. Дал мне силу.

– Эмлин! Послушай, – взмолилась Эладора. – Из меня тоже пытались сделать святую. Но я – до сих пор я. Прошу, не подчиняйся им безоглядно.

– Здесь нельзя оставаться. Здесь все сгорит. Я видел, так будет. – Эмлин отстранился назад, затем поднял со стола тяжелый эфирографный аппарат. Провода свисали с машины, как кишки. Эладора отскочила к стене, с перепугу посчитав, что Эмлин хочет запустить машиной в нее, но святой наклонил голову и укусил аппарат, без усилий погружая зубы в металл, словно впивался в сочный фрукт. Яд хлынул с его клыков, обесцвечивая металл, смешиваясь внутри устройства с алхимическими составами.

На секунду он поднял голову.

– Беги! Уже совсем скоро. – А потом снова откусил от эфирографа.

Эладора в ужасе наблюдала, как Эмлин тает, а может быть, ужимается и как-то втягивается внутрь машины.

Эфирограф грохнулся на пол, когда Эмлин исчез. Подергивались провода – по ним что-то двигалось.

Провода соединяются с материком, с паутиной эфирографных станций. С машинами, установленными в ключевых местах по всему Гвердону. Это парламент, Мыс Королевы, гильдейская зала алхимиков, отделения городского дозора… все городские органы соединены нервными волокнами из крученого орихалка.

Не получится ли у нее отправить предупреждение на материк? Эладора проверила эфирограф – без признаков жизни.

Прошло уже пять минут.

Шесть, и она на выходе из башни, в руке ключи от камер.

Семь, и она во дворе. Одна из каркасных вышек рухнула поперек, загородив зеркальную башню от самого скверного хаоса. Сквозь чад и языки огня видно, как последние стражники удерживают ворота форта. Земля, где они стоят, пропитана кровью святых.

Восемь, и она валко пересекает двор. Дыхательная маска – вот все, что не дает ей угореть отравленным дымом. От жара на коже появляются язвочки. Вот дверь, ведущая в каземат.

Девять, и она внутри старого форта, возведенного по окружности острова. Верхние ярусы полыхают. С потолка сыплются искры, а перекрытия между балками накалены докрасна. Вся крепость тревожно скрипит.

Десять, и она внизу. На дне лестничного колодца стальная дверь, заперта. Барсетка уже здесь: скребется, раздирает кладку вокруг проема, пытается отодрать стальной лист. Продолговатое рыльце облеплено кровью и сажей, поэтому ей очень тяжко дышать.

– Кари внутри!

Эладора отпихивает ее.

– Уходи! – орет. – Беги на лодку! Пускай нас ждут!

К стальной двери горячо прикасаться. Она поискала нужный ключ. Барсетка так изуродовала петли, что Эладора лишь частично смогла открыть дверь, но в щель протиснуться можно. Внутри нет света. Она переводит дыхание, воздух в маске воняет золой и потом, и – «одинннадцать минут» – шепчет колдовской наговор. Чары текут сквозь нее, пронзают кости и мышцы, пока она собирает энергию и выплескивает в виде шарика света. Даже смешно, насколько труден ей этот призыв, примитивнейший по меркам сил, с которыми она походя управлялась в обличье святой.

Заклинание осветило ряд камер. Карильон лежала здесь, на топчане за самой дальней решеткой. Без сознания, но пошевельнулась. Эладора припустила туда, подбирая на ходу ключ от камеры.

– Выпусти меня.

Рука Мирена взметнулась из щели меж прутьев и вцепилась ей в правый локоть. Пальцы сомкнулись на предплечье, впились зубьями капкана. Он донельзя исхудал, мертвенно-бледен, но это он. Были времена – год и целую жизнь назад, – когда она от всей души разрешила бы трогать себя, где ему вздумается. Когда в его пустом равнодушии видела скрытую ранимость и глубину чувств.

Она не наблюдала воочию ни один из проступков, в которых Мирена обвиняли. Не была свидетелем ни одного из убийств, не знала, что отец породил его Карильон на замену – запасного святого Черных Железных Богов. Келкин и Рамигос поделились отчетами, где описывалось, как Мирен ликвидировал отцовских врагов, как тайно телепортировался по городу, проникал в замкнутые комнаты ради умерщвления и грабежа. Как в самый пик Кризиса он убил Шпата.

Какой-то ее глупенькой части не хотелось этому верить. Тогда она так и не смогла сопоставить выродка из отчетов с парнем, которого долго и хорошо знала.

Зато смогла теперь.

Мирен потянул ее к своей камере. Его конечности пугающе сокращались и вытягивались, как удавий хвост. Одна рука обвила ей шею, зажимая воздуховод маски. Другая рука старалась ухватить ее левую и достать до связки ключей.

Она уронила ключи и ногой отшвырнула их подальше в коридор. Он злобно зашипел и усилил хватку на горле. Она раздирала его руку ногтями, но он не подал и вида, что ему больно. Испробовала заклинание, но он оторвал ее от земли и шарахнул головой о поперечину решетки. Боль разрушила ее контроль над чарами.

– Я надеялся, что ты придешь ко мне, – шептал он на ухо. Его ладонь щупала и мяла ей бока. Он наткнулся на сочиненное ею письмо, развернул. – Что за дела? Бросаешь меня гнить месяцами, а как только за решетку попадает милая Кари, тут же прибегаешь на помощь?

– Не знала. Где. Ты. – «Двенадцать» – отметила другая часть ее разума, холодная и безжалостная.

– Если я отпущу тебя, откроешь замок? – выпалил он ей на ухо.

– Да, – выдохнула она.

Долгое мгновение он взвешивал ее слова.

– Нет. Кажется, я тебе не верю. – Он продолжал давить и давить. Камера уже совсем далеко. Она попыталась молиться Хранимым Богам – крупицы материнской силы хватило бы оторвать Мирену руку или согнуть прутья камеры Кари, – но боги тоже очень далеко и высоко от нее. Она будто бы падала в темную пропасть, где с нею соседствовало одно только эхо да гулкий стук сердца.

– Это отец имел на тебя виды, а не я. – Голос раздавался внутри ее, в мозгу пробегала мысль, принадлежавшая не ей. На глубине колыхались ломаные линии тьмы. Царила ужасная тишина – так в ее воображении должна звучать смерть. Отсутствие звука, где глохнет все.

Рука на горле гладкая и сухая, при этом вспоминалось, как ее душили червистые ладони деда.

Каким-то образом голос Карильон вплескивается в безмолвие. Он звенит прямо тут, в темном месте, и в то же время скатывается с вышины:

– Убийца!

Давление слабнет, и Эладора падает на пол. Втягивает воздух и перед глазами вспыхивают багровые огонечки. Кари здесь, нетвердо стоит на ногах, но свободна, уже не в камере. Зажала в кулаке связку ключей, и с одного зазубренного ключа капает кровь. Мирен укачивает раненую руку. Подносит предплечье ко рту и сосет кровь.

– У нас одни и те же сны, – бросил он Кари. – Ты убила почти всех, но двое еще остались. Сломленные, как и мы.

– Эл, а пистолет у тебя есть? Е-мое, да хоть нож? Порешу ублюдину. – Кари приходится опираться на стену, чтобы стоять вертикально, но в голосе не слышно никаких колебаний.

– Надо. Уходить, – сипит Эладора. – Они сейчас. Разбомбят остров.

– Сойдет, – говорит Кари. – Слыхал, мразина? – Она изобразила присвист летящей мины. – Тебе на башку целый дом сейчас рухнет. Прям как твоему папке.

Мирен слизал остаток крови. Потянулся как кот, принюхался к воздуху. Полно гари, зато никаких остатков запаха газа.

– Идем со мной, Карильон, – позвал он и подал руку сквозь решетку. На этот раз вежливо, точно джентльмен помогает даме выбраться из кареты. – Мне знаком этот путь.

Кари не двинулась. Мирен отступил.

– Как пожелаешь.

Он сжал кулаки и начал исчезать.

Было жутко. Телепортируясь при Эладоре в тот раз, в склепе на Могильном холме, Мирен просто пропал. Один удар сердца – он здесь, второй – его нет, промельк бесплотной тени. Сейчас по-другому. Он не шевелился, но, насколько она могла судить, со страшной силой проталкивал себя в некое измерение, через которое путешествовал. Сердце ударило уже с дюжину раз, и новая мука искажала его лицо с каждым ударом. Удар за ударом он выцветал, хрустели суставы, трещали, натягивались жилы. Хуже всего, он кое-что терял навсегда – призрачный послеобраз, составленный из телесных крупиц. Лунную тень костей, тоньше самого изысканного фарфора. Ауру плоти, как слой луковой шелухи. Привидение мышечной ткани. Туман от влаги из глаз, капельки крови, несколько ниток с его рваной дерюги. Все повалилось на пол или было подхвачено горячим сквозняком, когда у него все-таки получилось исчезнуть.

– Нижние боги, – проговорила Кари, сползая по стене.

– Некогда, – сказала Эладора, подхватывая ее. Она сбилась со счета, когда начнется артиллерийский обстрел. И так ясно, больше пары минут у них нет. Они бросились сквозь горящий форт, спускаясь обратно на первый ярус, разыскивая дверь, ведущую на выход к воротам. Промчались через бесконечную цепочку комнат, над головой трещало пламя и сверху падали горящие доски.

Они отыскали окно, достаточно большое, чтоб вылезти. За окном отвесный обрыв тянулся до скал на восточном краю острова. Они полувыкарабкались-полуупали, приземлившись на твердые камни. Карильон глотнула свежего воздуха, когда облако дыма взрезал морской бриз. Отсюда к пристани спускалась козья тропинка. Свет горящих над ними построек слепил ярче солнца.

– Мне становится дурновато, – сообщила Кари, поскальзываясь на камнях.

– Надо только пройти еще чуточку, – обнадежила Эладора, но ее прервал отдаленный гулкий грохот артиллерийской канонады. Она взглянула на горизонт, где виднелся город. С этого расстояния Гвердон не больше светлого гребешка, лишь некоторые его черты различимы. Белая громада Нового города, шпили Священного холма.

Дымный след над Мысом Королевы. Булавочные головки огней в небе, точно падают звезды.

Глава 43

– Поплыли! – Эладора подтолкнула Кари к воде, когда первые снаряды пошли на снижение. К счастью, исходной целью наводчиков была машинерия для призыва у южного берега, а не сам форт. Все равно, они лишь в нескольких сотнях ярдов от зоны обстрела, и на глазах полмира разлетается в прах. Первый залп ведется минами-ревунами, предназначенными пробивать укрепленные цели. Боевые корабли, крепостные бастионы, богов. «Вторая волна будет такой же, – догадывается она, – ею разрушат остатки форта, снесут все укрытия, где могли бы спрятаться бродячие святые».

Следующим залпом полетит флогистон и начисто выжжет весь остров.

Рука об руку они ворвались в холодную воду, стараясь удержаться на поверхности. Рядом качались и подскакивали на волне обломки «Отповеди». Карильон более сильный пловец, но она истощена заточением. Эладора поймала всплывший кусок обшивки, такой удержит сестру на плаву, пока они гребут в сторону слабеющих огоньков. Дыхательная маска набрала соленую воду, она стянула ее, обмотав ремешком запястье.

– Эл, – безжизненно произнесла Кари. – Спасибо.

– Ну ладно, – засопела Эладора. – Кажется, я поступила правильно. Вряд ли я бы смогла тебя бросить.

– Не за это. То есть за это, но еще за то, что вышибла дурь из матушки. Я-то знаю, как страшно впускать в себя бога. И как тяжело потом остаться собой. – Она задрожала, закашлялась. – Даже со Шпатом, хоть он, наверно, не бог, все равно бывает трудно вспомнить, где кончается он и начинаюсь я. Иногда я садилась на поезд и на пару дней просто сваливала нахер из города.

– Все считали, что ты уехала. – Эладора тоже легла на этот обломок, вода покачивала ее тело. Она сбросила сапоги, чтобы лучше плыть, и ступни мерзли в холодной воде. Она устала, и работать ногами все тяжелее. Вот только если они остановятся, здешнее течение прибьет их обратно к Чуткому, вынесет под огонь.

– Уплыла за море. Ага. Я подумывала об этом, но… не знаю. По моим ощущениям, все просрала именно я, выходит – и чинить мне. Раньше со мной такого не было, пока…

– Кари, не отключайся.

– Если я не сумею, то… позаботься ты, ладно? – Кари не удержалась за их плотик и начала соскальзывать вниз.

Эладора поймала запястье кузины.

– Карильон Тай, не спать!

– Постараюсь. – Кари закусила губу, расправила плечи и подтянулась на доске.

Позади них на Чуткий посыпались новые снаряды. Новые ревуны. Небо мгновенно просветлело, потом его снова затянула тьма. Когда прекратились скрежет и вой и умолкло их эхо, Эладора добавила:

– Это Крыс послал меня тебя вытащить. По-моему, ему нужна твоя помощь.

Карильон улыбнулась:

– Мелкий засранец до сих пор при делах. – Она закрыла глаза, как в молитве.

Эладора поддерживала руку Карильон, чувствуя, как пульс на запястье стучит подобно колоколу. Ночное небо ненадежно из-за дыма и переменчивых огней разрушенного острова. Темные сгустки на нем – возможно, тучи – пестрели неземными расцветками. Что-то двигалось и под ней, в толще моря. Боги окружают город, как акулы, как волки, невидимо стягиваются все теснее. А единственное оружие города здесь, на дне.

И что теперь значат их выборы? Разве не все равно будет богам-завоевателям, Келкин ли, Синтер или кто-то другой будет стоять за кафедрой председателя парламента, когда город падет? Все жертвы, все трудные решения этих десяти месяцев – хватит их хотя бы на сноску в ученом труде? Она ведь ни в чем так и не добилась успеха, не создала ничего прочного, продолжительного.

Она вспомнила, как профессор Онгент читал лекции по гвердонской истории. Город подпадал под власть захватчиков и прежде, но войны тогда велись между смертными. Победители ставили своих королей и наместников, требовали дани, селились в городе – и становились частью его широкого полотна. Бывали войны за земли, войны за золото. Порой стороны договаривались об уступках. Угрозы и выкуп, перемирия и союзы. Иногда даже завоевателям бывала известна жалость.

Божья война – дело иное. Она всепоглощающа. Севераст показал это – боги-раскольники резали даже свою паству, не терпя никаких отклонений. Ее город будет разрушен.

Мысли об Онгенте привели ее к мыслям о Мирене, шагнувшем во тьму. Ее кошмар обрел жизнь. Все тщательно запертые воспоминания, все тревоги, захороненные ею за прошлый год, протекли наружу, но она слишком устала, замерзла и мало что чувствовала. Прежние беды плыли во тьме ее сознания по течению, как этот вот мусор на воде вокруг них. Она могла их бесстрастно рассматривать, наблюдать, как они дрейфуют и вертятся, складываются в новые образы.

На корабельные обломки карабкались крысы-полуутопленники. Испуганные, грязные, отчаявшиеся, живые твари наваливались, когтями скребли друг друга, а спасительный островок тонул под общим их весом.

Тут ее посетила жуткая мысль. Отвратительный выход из создавшейся ситуации.

– Должен быть другой способ, – вслух произнесла она.

– Эл, – окликнула Кари, – гляди.

И, да – в их сторону направлялась лодка. Барсетка выдвинулась на носу, как резная фигура, и махала им.

Командор Альдрас завернул обеих в одеяла, усадил у теплой печки двигателя. Над ними нависла Барсетка, нахохлилась, будто она теперь горгулья с гробницы Могильного холма. Потом опомнилась и села рядом, поджала ноги и тоже попросила себе одеяло.

– Алика я нашла, – севшим голосом сказала она. – Он пошел спасать Эмлина, и оба они не вернулись.

– Эмлин жив. – Эладору встряхнуло при воспоминаниях о существе в башне. Об этой твари с голосом и глазами мальчика. – Но он преобразился в громадное… паучье нечто. – Она уставилась на город за заливом, в темноте мигал свет с верхушки какой-то башни на Мысу Королевы. Загорается-тухнет, загорается-тухнет, передает сигнал своим пульсом.

– Ткач Судеб, – сказала Кари. – Под его покровом были ворожеи и гадатели в Северасте. Платишь им медяк, и они прочитают твое будущее в клочках паутины, вроде того. Я думала, они безобидны.

– В Ишмирском ответвлении церкви все по-другому. – На ум Эладоре пришла пара донесений, с которыми ее ознакомили.

– Мы разворачиваемся, – вдруг произнесла Кари. Горящий остров позади представлял собой удобный объект для сверки, поэтому она, очевидно, права. Лодка изменила курс – вместо возвращения в Гвердон она заложила обратный круг, огибая северо-западное побережье Чуткого.

– Новое распоряжение с Мыса Королевы. Мы остаемся здесь до рассвета, охранять место крушения «Великой Отповеди». Как только смогу, отправлю вас на материк. – Он помедлил. – О вашем задании не упоминалось. Если хотите, я могу отбить сигнал, но в наших обстоятельствах, считайте, вам и так повезло.

– Шел бы он нахер, – пробормотала Кари вне пределов слышимости командора. – Мне пора назад, к Шпату.

– А ты не можешь, э-э, вступить с ним в контакт отсюда? – спросила Эладора. Новый город был почти неразличим в темноте.

Барсетка совсем растерялась:

– Но… Шпат ведь умер, родная? – И тут она ссутулилась, голос опустился: – УРРР. ОНА У ТЕБЯ?

– Крыс?

– ПРИВЕТ, Карильон, – отозвался старейшина упырей. Пена выступила изо рта Барсетки, и Эладора вытерла ее уголком одеяла. У Барсетки выгнулись конечности, хорошо, не вылетели из суставов, когда Крыс с расстояния многих миль подчинил себе ее голос.

– Слышь, козел, ты меня завалить хотел, – сказала Кари.

– ПОНЕВОЛЕ. ЧЕРНЫЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ БОГИ МОГЛИ ВЕРНУТЬСЯ ЧЕРЕЗ ТЕБЯ. БОЛЬШЕ ТЫ НЕ ОПАСНА. НО ЕСТЬ ДРУГИЕ, ОНИ КОПАЮТ ПОД НОВЫМ ГОРОДОМ. ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ОНИ ИЩУТ. ГДЕ ТЫ?

– На гребаной лодке, – ответила Кари.

– Мы на месте гибели «Великой Отповеди», – зашептала Эладора. – Нам сказали, в город до утра не вернемся.

– СЛИШКОМ ДОЛГО. УРРРХ. – Тело Барсетки резко обмякло, и она осела на палубу. В это время командор Альдрас вставал на мостик, но до офицерского разума Крысу не дотянуться, слишком далеко. Альдрас недоуменно огляделся, хлебнул из фляжки и вернулся к своим занятиям – его команда выставляла за борт очередной разметочный буй.

Барсетку опять свела судорога.

– Крыс, ей же больно. Я прибуду, как только смогу, – сказала Кари.

– Уррргх. – Свет в глазах Барсетки стал притухать.

– Стойте, – поспешно добавила Эладора. – Предупредите Келкина – в эфирографах хозяйничает ишмирский святой. И Мирен вырвался на волю. – Она понятия не имела, способен ли старейшина упырей поделать хоть что-нибудь с обеими угрозами, но раз она сказала ему, то есть шанс, что город будет настороже.

На прощание губы Барсетки растянула безобразная ухмылка. Крыс хотел разделаться с Миреном со дня их первой встречи.

– Надо валить назад в Гвердон, – сказала Кари. Она подтянулась на поручень и вперилась в Новый город, придерживая одной рукой шейный кулон, талисман Черных Железных Богов. Эладора задрожала, вспоминая, как Джермас надевал его на шею ей самой, когда посредством нее пытался вызвать богов. – Не могу достать до Шпата. Очень далеко.

– А ты не можешь, как Мирен? – спросила Эладора.

– Телепортироваться? Вообще-то нет. Пробовала несколько раз, но, видать, Черные Железные Боги наделили этим только его. – Она соскочила обратно. – В Северасте я видела, как что-то похожее проделывают чародеи. Ты у нас теперь швыряешься заклинаниями – может, и до берега нас донесешь?

– Я не волшебница, – сказала Эладора, думая о Рамигос. Телепортация, скорее всего, за пределами сил и той. – Хотя… – Она взяла эту мысль и выпустила в воду, туда же, плыть вместе с мусором.

– Понятненько. Ладненько. – Кари кивнула на командора Альдраса. – Хочешь сама с ним поговорить, или лучше мне? – Кари пошарила под одеялом и достала нож.

Эладора проглотила писк.

– Ты только что из тюрьмы! И мы тут же попали в океан! Где ты его взяла?

– У матросов бывают ножи. – Кари пожала плечами.

– Убери. – Эладора посеменила к Альдрасу. Тот поднял глаза, половина лица освещена флогистоном, бушевавшим на Чутком, другая – в тени.

– Командор, нам крайне важно вернуться в Гвердон немедленно. Для охраны крушения есть и другие суда – ваш катер наверняка подменят ради скорой поездки туда-обратно.

– У меня свои приказы, мисс. Хоть они и не совсем мне понятны, но я не собираюсь их обсуждать.

Эладора пересекла палубу, подходя к перилам, поглядела вниз на темные воды. На перекатах ряби плясало отраженное пламя, превращая море в огонь. За краем этой волнистой, светящейся ленты она ощущала отвесную пропасть. Военным не было необходимости ставить метки над потопленной «Отповедью» – любой тронутый богом точно определит место, где покоится эта ужасная вещь.

– Командор, под нами лежит орудие, имеющее ключевое значение для обороны города. Есть еще два таких же орудия, и они могут попасть в руки врагов. Нам надо предотвратить катастрофу.

Альдрас похлопал по лодочному прожектору.

– Я отправлю сигнал на материк, но с места мы не уйдем.

Лодка перекосилась, Эладору толкнуло к перилам. Альдрас придержал ее, другой рукой направляя штурвал.

Она посмотрела за борт, перекосилось и отражение пожара. Широкая огненная лента раздробилась на множество маленьких ручейков, растекающихся в стороны. Лодка продолжала поворачиваться, натруженный двигатель тщетно пытался ее выровнять. Неожиданно сквозь воду стала видна верхняя часть утонувшего корабля.

Кари подошла к ним на мостик.

– Что происходит?

– Нас уносит, – воскликнул Альдрас.

– Вода уходит, – недоуменно проговорила Эладора.

– Кракен. – Кари оттащила ее от борта. – Это сучий кракен вынимает из-под нас море!

– КРАКЕН! – проревел Альдрас. Команда катера засуетилась, натягивая защитную одежду, прилаживая оружие.

Вокруг затопления ходило еще четыре судна. Четыре темных контура в обрамлении пламени. Четыре фонаря над темной водой.

И вот их только три.

Альдрас не мешкал. Он урожденный маттаурец и хоть покинул свой край до его падения перед Ишмирой, но со святыми-кракенами сталкивался и прежде. Знал их чудодейственную силу. Давным-давно Ишмирские боги покорили моря, и он уже видел, как чудо Кракена превращает воду в подобие жидкого стекла, через которое не пройти ни одному кораблю, как и не проплыть человеку. Если их лодку застигнет такое чудо, то они застрянут и ничего не смогут поделать, только сидеть и ждать, пока над ними не взметнутся щупальца невидимого чудовища.

Он развернул лодку к Гвердону, дал полный ход. Двигатели взревели, канонерка сперва уперлась, преодолевая течение, а затем быстро поплыла, ускоряясь навстречу далеким городским огням. Эладора шмякнулась, сбитая размашистой качкой палубы. Кари сохранила равновесие и с ножом в руке высматривала угрозу. Из них троих лишь она покидала Гвердон – полжизни в своих путешествиях прожила на кораблях.

Позади светили три фонарных огня – и все они не двигались. Море вокруг Чуткого остекленело.

Два огня, и они мчались в город, в безопасную закрытую гавань. Их окатывало брызгами со штевня. Двигатель надсадно вопил.

Позади Колокольная Скала. Позади остров Сорокопутов.

За кормой остался один огонек, и они проделали полпути.

Сзади нет ничего, кроме горящей полосы Чуткого на горизонте. Гвердон ширился перед ними – уже отчетливо виднелась гавань: с одной стороны Новый город, Мыс Королевы – с другой. Альдрас неистово моргал сигнальной вспышкой, отбивал тревогу всем, кто их видит. Чувствуя, что упускает добычу, кракен пустился в погоню, раскидывая прямо по курсу лодки свои чудеса. Стеклянные пятна, похожие на масляные, появились у них на пути, и Альдрасу пришлось маневрировать между ними.

– Держитесь, – выкрикнул Альдрас. Барсетка проковыляла поближе к Эладоре. Алхимические двигатели испускали пар и визг, вращаясь за порогом выносливости. Из какого-то сорванного клапана свистел смрадный газ.

Щупальце выпросталось из воды, почти бережно потерлось об лодку. С него стекала вода, ставшая бритвенно острой. Эладора одернулась, когда одна из капель упала ей на бедро, как кинжалом пронзила платье и кожу. Барсетка накрыла ее собой, подставляя спину под наждак щупальца.

Альдрас завопил от боли, падая навзничь. Маска предохранила его от смертельной беды, но атака святого все равно нанесла серьезные раны. Руки и спину покрыли рубцы. Он прижимал руку к порезанной шее, и кровь набухала меж пальцев.

Кари прыгнула к нему, хватая штурвал, пока Эладора выворачивалась из-под Барсетки, чтобы помочь Альдрасу с ранами. В тот миг она пожелала снова призвать врачующий дар Хранимых Богов. Но ей не вогнать себя в молитвенный транс, а боги чересчур далеко, чтобы без их участия зачерпнуть у них силы.

Кракен теперь прямо позади них – новые щупальца впились в корму, пытаются вывести из строя двигатель. Эладора вскользь увидала огромный глаз – кровавый и водянисто-зеленый, он пялился на нее из-под бурлящих вод.

Какой-то пушечный расчет на берегу заметил их сигналы, их бедственное положение. Выстрелы легли в воду рядом с бортом, в воздух вскинулся ливень брызг вместе с расколотыми пластинами стекла. Кракен скорчился, потом нырнул, зарываясь для надежности в мглистый ил. И уже из этой схоронки в исступлении плюнул последним чудом.

Волшебная рябь пронеслась по морю, и вся вода вплоть до самого берега застыла стеклом. Буруны лезвий, пена ледяных заточек. От уступов Нового города до Мыса Королевы Гвердон внезапно подернулся стеклянной кромкой. Жидкое стекло переламывалось волнообразно, осыпая смертоносными градинами причалы и доки. Они отрезаны от суши. До берега тридцать футов – непреодолимый барьер из ощетинившихся ножей.

Карильон взмолилась, и тогда содрогнулся Новый город. Один из шпилей, высившихся над домами, покачнулся, накренился и завис над бухтой – глыбы его чудородного камня повалились в залив, и там, где они падали, поверхность снова превращалась в воду.

Карильон направила катер в этот узкий проход, пробитый в толще стекла. Скоро они будут дома.