Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

– Еду.

Ева судорожно всхлипнула и повесила трубку. Помнится, в наш последний разговор она получила ответ, где искать любимого сына, и намеревалась тащить его домой из другой страны, хоть за ухо.

Аэропорт можно было любить уже за то, что он в черте города. Добираться быстро, дорога давно выучена наизусть. Если перестать следить за поворотами, автопилот выведет именно сюда. К вытянутому, сплошь состоящему из окон зданию, с массивным навесом над входом. Ева ждала у широких дверей терминала, близоруко вглядываясь в проезжающие мимо машины. Узнаваемый рыжий мех на куртке, чемодан внушительного размера, с каким впору не путешествовать, а переезжать. Извечная улыбка всем и каждому, выбившиеся из-под шляпки темные кудри. С годами все больше становилась похожа на свою мать со старых выцветших фотографий из семейных альбомов.

Стоило притормозить, как она кинулась к машине, громыхая чемоданом об асфальт. Катиться на такой скорости он мог разве что с горы. Кувырком.

– О, я так рада увидеться! – На ее лице нарисовалась улыбка до ушей. Увернуться от семейных чмоканий в щеку помог перехваченный и пристроенный в багажник чемодан. – Соскучилась ужасно, тебя ведь за весь год не получилось в гости заманить… Кстати, долетела я замечательно, но кормили какой-то ерундой. Только аппетит раздразнили!

Сегодня от обеда не уйдешь… Поблизости было полно ресторанов, заехали в тот, что приглянулся Еве по названию. Она придирчиво листала меню, поправляла то прическу, то салфетку на столе, и жаловалась на судьбу, периодически повторяясь и сбиваясь на вопросы о том, вкусно ли «вот это». Все бы ничего, да раздел был с десертами.

– Тебе прям не угодишь, – Ева перелистнула очередную страницу с тортами. – На чем я остановилась? А, точно. Паршивец, по недоразумению называемый моим мужем как выдаст мне – никуда ты за ним не поедешь. Не пущу. Я говорю – поеду, первым же рейсом, и верну сына домой, где ему быть полагается. А он – нет, не смей позорить парня, пусть поступает, как решил. Представляешь?! Я позорю! Я! Этот обалдуй бросает учебу, пропадает, оставив записку дурацкую. Ни слуху, ни духу. А виновата я! Так и сказал – замордовала ребенка, отстань.

Впервые за двадцать пять лет брака ей возразил. Прогресс.

– Такого наслушалась… – Она опустила влажные глаза. – Что нечего в жизнь сына лезть, он вырос. Ага, взрослый нашелся… Ума палата! А как же моя жизнь? Которую я ему посвятила?! И кого в итоге воспитала? А этот… этот… с позволения сказать, его отец, знаешь, что заявил? «Тебе дома скучно – найди хобби или работу». Хам! Ну раз не нужна я им… Собрала вещи и…

Ева в сердцах захлопнула меню, подняла на меня взволнованный взгляд и дрогнувшим голосом закончила:

– Надо развеяться, успокоиться.

– Надо, – согласился я.

– Перед друзьями и знакомыми стыдно… Все уже знают. Ты слышал эту его, прости господи, музыку? Жуть и кошмар!

– Слышал. Оно весьма креативно… по части метафор.

Она фыркнула и вновь уткнулась в меню. Оторвалась от него, лишь когда подошел официант. С французским языком у нее было примерно так же как у него с чешским – никак. Спас английский и глянцевые картинки. Странная с ее приездом ситуация. Склонность придумывать драмы никогда не давала Еве жить спокойно, и от мужа она порывалась уйти в среднем раз в год. Допустим, решила отдохнуть. Рванула бы на курорт. Почему ко мне?

В ожидании заказа салфетка трижды перекочевала со стола ей на колени и обратно, с многократно облизанных губ стерлась вся помада.

– А помнишь, – Ева сложила руки перед собой, – ты папин альбом в старом хламе находил? Давно… Увез вроде. Он у тебя остался?

Это многое проясняет.

– А зачем тебе?

– Захотелось найти, – пожала она плечами. – Приступ ностальгии! Так остался?

Кто не задает честных вопросов, тот не получает конкретных ответов.

– Где-то в доме лежит.

– Я поищу? – оживилась Ева. – Все равно у тебя остановиться собиралась…

– Поищи, – разрешил я. Развлечение ей будет недели на две. – Только я там не живу.

Она растерянно моргнула.

– А где? Или с кем-то?…

– Еду несут.

Явление официанта с подносом не сделало ее мир лучше. Ева уныло ковыряла суфле в тарелке, размазывая его по дну. Я за это время успел и доесть, и оплатить счет, и ответить на пару рабочих писем.

– Ладно, – она, наконец, отложила вилку. – Какие у тебя планы? Да-да, помню… Не знаешь, где окажешься завтра. Но мне-то как быть?

– Оставайся на сколько угодно. Ключи от дома отдам. Делай там, что хочешь. Но домработницу не трогай. Пусть приходит, когда ей удобно, и убирает, как привыкла.

– Приходит, пока нет никого? Ничего себе! У нее и ключи есть? Как можно? Вдруг она лезет, куда не следует… Надо проследить.

– Если уволится, будешь сама убирать.

Ева вспыхнула, задетая ее локтем салфетка спикировала со стола на пол.

– Вот всегда ты со мной так разговариваешь… Будто я тебе не сестра, а неизвестно кто. Да… Это моя вина, знаю. Что мы не близки. Нельзя было тогда соглашаться…

Конечно. И что бы она делала в восемнадцать лет, одна, с маленьким братом, которому к тому же поставили безнадежный диагноз? Отдала, и отдала. Ланс умеет быть убедительным.

– У тебя не было выбора.

– Почему все так вышло?… – Ева дергано отодвинула тарелку. – Если бы не она…

По официальной версии случившегося.

– До сих пор понять не могу – с чего? – Взгляд из-под кудрявой челки стал злее. – Говорили же папе все – не женись на этой русской вертихвостке. Что ей в голову стукнуло? Будь я в тот вечер дома… Смогла бы что-нибудь сделать?…

– Ева, – я поднялся из-за стола. – Лучшее, что ты можешь сделать. Это не говорить об этом.

Не зря советуют есть молча.

Она догнала меня у машины. Села на заднее сидение, не обронив ни слова. Всю дорогу рассматривала то свой маникюр, то улицы за окном. Салон пропитывался терпкими духами, которые уверенно выигрывали битву с кондиционером и освежителем воздуха. Евы в дозировках не существует, ее мгновенно становится слишком много. Телефон выдал десяток сообщений о непрочитанных письмах, по радио передали о приближающемся похолодании – единственное полезное из всей сводки новостей. Озеро за городом привычно слилось с небом. Чуть не пропустил поворот к дому.

За воротами стоял старый Фольксваген. Приоткрытая дверца, груда деревянных ящиков на заднем сидении. И никого. Интересно… Ева резво выскочила наружу, нарезала по лужайке сердитый круг.

– Зачем твоей домработнице ящики? – подозрительно прищурилась.

– Незачем.

– Вот, – Ева указала на дверцу и торжествующе подняла палец вверх, – что бывает, когда раздаешь ключи кому попало.

– Иди в дом, – я протянул ей связку.

– Ну нет, – буркнула она, но ключи сцапала. – Чтоб она там меня ящиком стукнула? Вызывай полицию, сдадим с поличным!

– Успокойся. Это машина подруги Елены.

Ева поджала губы и направилась к крыльцу, а я – за дом. Разросшиеся ветки деревьев нависали над площадкой для барбекю, сбоку вилял спуск к озеру. Она была в саду. Копошилась в облетевшем кусте роз, хрипло напевая что-то себе под нос. Прижатые наушниками коротко остриженные волосы, бесформенный джинсовый комбинезон, армейские ботинки и прочий унисекс. Тогда, в университетской библиотеке, долго сомневался друг это или подруга. Пока имя на читательском билете не подсмотрел.

Я обошел залежи садовых приблуд, немного постоял за ее спиной и громко сказал:

– Здравствуй, Леда.

Она дернулась, сбив ведро под ногами.

– Твою ж… – Наушники слетели на шею, к вытертому в спешке лбу прилип пожелтевший лист. – Что ты тут делаешь?

– Вообще-то, это мой дом.

– Вообще-то, мог хотя бы покашлять! – Леда подняла ведро и кивнула на моток белой ткани под кустом. – Приехала накрыть розы. Холода обещают.

Не удивлюсь, если ездит к ним весь год. Доступ к воротам у нее есть давно, с тех пор как они с Еленой ударились в садоводство. Над этими розами особенно тряслись. Какой-то редкий сорт. Хотя с виду розы как розы.

– Забирала бы их себе.

– Пробовала. – Она безнадежно махнула рукой. – Не приживаются. Я и так, и эдак… Ни в какую. А что, я кому-то мешаю? Домработница на мое присутствие не жаловалась!

Узнаю этот гибрид танка с катком. Зато не было страшно никуда Елену с ней отпускать.

– Развлекайся. Но учти, приехала моя сестра.

– А, Ева… – Леда многозначительно закатила глаза. – Наслышана.

Да наверняка. С Еленой они близко общались. Столько часов наедине провели, ковыряясь в саду, можно было все на свете обсудить. Включая…

– Ты слышала про мальчика по имени Адам? – спросил я, очень надеясь на положительный ответ.

– Адам… – она задумчиво оттянула палец резиновой перчатки. – У которого брат-изверг и мать-скандалистка?

– Тот самый. Снова в фонде нарисовался, а о прошлом разе известно мало. Елена рассказывала что-нибудь?

– Рвала и метала. Привязалась к мальчику, помочь хотела. А маманя его оказалась за старшего сына горой, и ваша стерва из правления удружила. Запретила в это дело лезть. Елену чуть ли не дурой некомпетентной выставила, но она сказала, что плевать ей на запреты. Адама все равно не бросит, и по-другому разберется.

– И как, разобралась?

– Наверное. Больше о нем не упоминала. Остального не знаю.

Не упоминать могла по нескольким причинам. Эта – наиболее вероятная… Но что она сделать могла?

– Надеюсь, обошлось без глупостей, – Леда на мгновение обернулась на куст. – Елена на того братца злилась очень. Убить была готова! Это ж ее больная тема – дети… Она всегда их любила. До безумия. Не понимаю, почему своих-то не заводила?…

Я пожал плечами и пошел обратно к крыльцу. На этот вопрос у Елены был единственный ответ: «Как-нибудь потом». Почему – не спрашивал. В конце концов, у каждого есть что-то, о чем он не хочет говорить.

На захваченном по пути чемодане болталась багажная бирка из Вены. Именно там у ее сбежавшего сыночка на днях был концерт. Если повезло, то уши остались при нем. Ева стояла в холле, у панорамного окна, всматриваясь во двор. Край сада отсюда было видно.

– Теперь еще и садовник завелся, – усмехнулась она. – Кто следующим объявится? Чистильщик бассейна?

– Тогда точно звони в полицию. Тут нет бассейна.

Ева повернулась, бросила задумчивый взгляд на чемодан, затем на меня.

– Останешься? – Бонусом шел примирительный вздох. – Хотя бы ненадолго. Я тебе кое-что привезла…

– Давай в следующий раз. Мне пора.

– Понимаю, работа. Ничего! – Она рассмеялась. – Я здесь в любой день.

На прощанье Ева клятвенно пообещала не обижать домработницу и новообретенного садовника. Ну-ну, эту обидишь. Чемодан отправился в комнату для гостей, его хозяйка – разведывать кухню. Разберется. Не в первый раз в этом доме.

А у меня оставалось незавершенное дело – ключ. Маленький, потертый, из темного металла. Очень легкий, почти не чувствовался на ладони. Не от банковской ячейки – ни цифр, ни подписи. Мог быть от сейфа, но полиция еще пять лет назад всю учтенную и неучтенную собственность Хансена вверх дном перевернула и выгребла все мало-мальски сомнительное. Сейф бы не пропустили. Отметаем, ищем менее приметное. Что-то с замком, любое, хоть офисную тумбочку, шкатулку или детскую пластмассовую копилку. Находиться оно может где угодно. Но раз Хансен это затеял, значит, хочет, чтобы ключом воспользовались, а загадочность развел из-за Ады. Та бы любопытный нос сунула непременно.

Пара звонков по дороге в город, и подтвердилось – его бывшей жене по-прежнему принадлежит квартира в Женеве. Сама она живет на их родине в Дании, сюда приезжая лишь изредка. Гостей не приглашает, с арендой не связывается. Элитный дом, закрытая территория. Начать следует оттуда. Других подходящих мест и нет. Только квартиру уже неоднократно обыскивала полиция, и попасть внутрь будет тяжело. Но, скорее всего, и не придется… При очередном взгляде на ключ в голову пришло очевидное. Почтовый ящик.

За высокий кованый забор удалось попасть быстро, не успел даже докурить. Сработало самое банальное – пройти в ворота следом за шумной семьей, возвращающейся с прогулки полным составом. У подъезда было тихо, блестели стеклянными крышками стальные квадраты почтовых ящиков. Ключ подошел. Давно мадам экс-Хансен корреспонденцию не выгребала! Целая стопка бумаг. Счета, купоны на скидку, письма из налоговой, несколько открыток. И пухлый широкоформатный конверт без обратного адреса. Видимо, нашел.

Предназначенное хозяйке квартиры добро еле поместилось обратно в ящик, вызвав закономерный вопрос – как оно туда влезло вместе с конвертом? Его я унес в машину. Далее – строго по инструкции. Надеть перчатки, осторожно провести пальцами по краям. Досконально проверить. Ничего лишнего или подозрительного. Оторванный от дальнего угла мелкий клочок позволил взглянуть, что там в конверте. Теряет хватку! Ни тебе взрывного устройства, ни сибирской язвы. Какие-то бумаги потрепанного вида.

Стало быть, подвоха нет. Я вытащил наружу толстую стопку архивной макулатуры. Аните бы понравилось. Сверху – материалы по широко известному в узких кругах случаю. Двадцатые годы прошлого века, городок на севере Франции. Некий Герман, очнувшийся из ловушки. Точное количество жертв так и не подсчитали, но речь шла о половине квартала. Массовое помутнение рассудка и суицидальные действия под ментальным внушением. После этого и пошла практика держать притихших эсперов под присмотром. Во избежание. Но повторения истории не было, хотя кратковременные «пробуждения» несколько раз фиксировались.

Под вырезкой из газеты того же года с некрологом девочке, свернувшей шею в заброшенном депо, лежали мемуары исследователя, который в начале девятнадцатого века устроил не самую удачную экспедицию в джунгли Амазонии. Почти все участники погибли, включая его внучку с явно эсперскими замашками. Прилагались выдержки из отчетов следующей экспедиции. О том, как к их приезду местные племена выкосило подчистую. К чему Хансен клонит?

Восемнадцатый век давал новую подсказку. Японская легенда о юной «говорящей с духами», погубившей родную деревню. Духи восстали, и все в округе тронулись умом. Виновницу сбросили со скалы, чтобы снять с людей проклятие. Классический фильм ужасов. Но были намеки, что легенда основана на реальных событиях. Например, в работах гостившего там проездом художника, впоследствии ставшего довольно знаменитым. Он утверждал, что видел все своими глазами, и рисовал увиденное неоднократно. На картинах и гравюрах то и дело встречался высокий водопад, кроваво-красные пенные брызги и тонкий силуэт на вершине скалы. Плюс бабочки ненормальных размеров, разрезающие острыми крыльями небо. Знатно его переклинило. Видимо, тоже под раздачу в той деревне попал.

Веком ранее – похожая история. Бумаги с древним преданием выглядели так, будто сейчас рассыплются. В горах Кавказа «умеющая читать людей» своенравная дева, воспетая неизвестным поэтом, прогневала мстительного старейшину отказом выйти замуж за его сына. Фигурировал рябиновый сад, лирика на тему «предательство, кровь, ужасная смерть» и заслуженная расплата злодеям. Поселение сравняло с землей пробегающее мимо воинственное племя, от которого прежде удавалось успешно отбиваться. К слову, после про то племя никто больше не слышал.

Неудивительно, что Хансен не побоялся отправить конверт обычной почтой. Попади он не в те руки – не страшно. У полиции, бывшей жены и любых случайных людей эти «байки» вызвали бы исключительно недоумение. Было очевидно – подборка о Вестниках. Злачные закрома Потока, а значит и места убийства, по описаниям совпали. Пригодилась брошюра для кураторов, где расписаны все пятьдесят штук. Последние четыре мира один в один. И пятый, бумаги по которому были фанатично обмотаны упаковочной пленкой. Еще бы. Там уже не старье, а антиквариат. Две не пойми откуда выдранные страницы на устаревшем русском и рукописное письмо с полустертыми абзацами.

Продираться сквозь гущу архаизмов было во многом даже интересно. Злая сказка о еще одной девочке, на этот раз из Испании шестнадцатого века. Вестником ее называли открыто, приписывали уникальные способности, о сути которых таинственно молчали. Однако она была «более особенная, чем другие особенные». Подозрительно осведомленный автор, наверняка сам эспер. Особенную сожгли на костре, приняв за ведьму. Весьма тривиально для тех времен. Но какого черта в русских старинных книгах пишут об испанских Вестниках? Откуда у них информация из далекой страны, с которой практически не было контактов? Из письма выяснилось, что книга была написана на двести лет позже смерти девочки. Ее отец был из первого русского посольства, отправленного в Испанию. Там его свои же и прибили. Думали, с концами, а он выжил, да еще женился и открыл в городе стекольную мастерскую. На этом везение кончилось. Жену потерял рано, любимую дочь сожгли на костре вместе со вступившейся за нее служанкой. Куча явившегося за ней народа без видимых причин полегла прямо в доме или перед ним. Но еще больше жертв было, когда костер догорел. Город накрыла настоящая истерия, ведьму видели в каждой соседке, спалили несколько районов. Неудавшийся дипломат бежал на родину и даже добрался, но вынужден был скрываться. Это не помешало ему обзавестись новой семьей и дожить до глубокой старости. Его рассказы передавались из поколения в поколение, пока праправнук, он же автор письма и книги, не решил увековечить «историю бедной Исабель». Считал ее «исключительным вемом, вестником перемен», о чем распинался другу библиотекарю. Вот и первооткрыватель термина, чтоб его. С таким почерком только письма писать…

Запихав бумаги назад в конверт, я убрал его в бардачок, с глаз долой. Прислали подарочек… У кого о чем болит, а у Хансена до сих пор о том же. И нарыл столько! Ясно, что сущности из нижнего Потока каждый раз ищут Вестника. Ищут с размахом, ни в чем себе не отказывая. И сделают это снова. Уже начали, судя по отчету Аниты.

Вопросы. Как избежать жертв? Насколько опасно вмешиваться? Вестник способен на большее, чем те пятеро, вместе взятые. Можно ли их всех скопом отправить в… И главное. Почему вся муть всегда происходит именно в Москве?

Глава 9

Лейка

На окна липли снежинки, одна за другой, каждый шаг отзывался гулким эхом. Мраморному полу огромного холла катастрофически не доставало ковра, зато в диванах недостатка не было. Во всю стену тянулась глянцевая стойка, коридоры убегали вдаль залитыми светом тоннелями. Широкая двойная лестница навевала мысли о Зимнем дворце, разве что обошлось без позолоты. Снаружи здание смотрелось нисколько не скромнее. Вереница колонн, двор размером с футбольное поле, забор до небес. Войти не так-то просто. На дверях хитрое устройство наподобие домофона, над крыльцом – камера…

– Как тебе? – небрежно спросил Паша. Я растерянно пожала плечами. – Многое еще не доделано. Но и открытие не завтра.

Получив приглашение посмотреть на будущий психологический центр, я втайне надеялась отговорить его от этой затеи. Вспылил из-за Совета и тех предупреждений, на следующий день успокоился, вернее, я думала, что успокоился. А тут… Целый дворец с немаленьким участком. И совсем не на окраине Москвы. Похоже на гостиницу или дом отдыха – на третьем этаже полно уютно обставленных апартаментов, и кухни там такие милые, без новомодной ерунды. Хоть заезжай и живи. Основательный подход, и отговаривать, видимо, бесполезно…

– А зачем было покупать центр Вениамина? – задала я единственный вроде бы не провокационный вопрос. – Если здание и имя в итоге другие.

– Ребрендинг. – Паша по-хозяйски облокотился о перила лестницы. Ну, теперь все понятно, да… – Не с нуля же начинать. Это у вемов осадочек остался, а клиентам жаловаться не на что. Среди психологов тоже репутация отменная. Дар, знаешь ли, неплохо помогал в проблемных мозгах копаться. Чтобы прогореть, надо было очень постараться. Один Дима чего стоил… Димы у нас нет, но полно других хороших специалистов. И скоро будет еще больше, когда наши подтянутся.

– Между прочим, дар – вовсе не гарантия того, что из человека получится психолог! Этому учиться нужно…

– Юристы получались, – усмехнулся он. – Здесь даже проще. Ты не там ищешь проблему. Каждому найдем занятие. Было бы желание и место.

Вот именно, что проблема в другом. Вениамином руководил чистый альтруизм, мало кто из его учеников оставался работать в центре, а если и оставались, то делали это исключительно по призванию. А Пашина идея от «Перспективы» недалеко ушла: толпа коллег, использующая дар фактически за деньги, в одной организации… Совет будет, мягко говоря, не в восторге.

– Допустим, место есть. А как насчет желания? С чего ты взял, что наши захотят в этом участвовать?

– Во-первых, этим занимается Кира. После того как Игорь добил «Перспективу», почти никто из ее орлов нормально не устроился. И помимо них достаточно тех, кто не слишком своей жизнью доволен, а священные заветы Ливанова уже таковыми не воспринимаются, после того как он сам их феерично нарушил, уничтожив тридцать учеников. Во-вторых, Совет всех достал. Ты поначалу их люто ненавидела, и была не одинока. Русские вемы годами жили без кураторов, и отчитываться за каждый чих не привыкли, а теперь всюду контроль. Никому это не нравится. Появится реальный шанс избавиться от Совета – все поддержат. В-третьих, когда еще объединяться как не перед лицом опасности? Сейчас вовсе не Совета стоит бояться, и все это прекрасно понимают.

– Секундочку! – Я замерла у лестницы. – Какой опасности?!

– Из нижнего Потока, – невозмутимо пояснил Паша. – Потусторонние твари лезут, новый мир скоро должен появиться по расписанию, Денис очнулся и умер. Кстати, нехилый переполох устроил.

Голова пошла кругом.

– Ты рассказал про Дениса?… – в собственные слова не верилось.

– Конечно. Без деталей, само собой. Народу хватило, чтобы запаниковать. Мысль съехаться сюда им понравилась, всем необходима защита. А у кого дар предельный и опыт отбивания заграничных атак? Они думают, что используют нас, а на самом деле все наоборот. Это нам с тобой необходима помощь. Со дня на день явится кто-то еще из бессмертной пятерки. Обычные люди против них – ничто, вемы хотя бы под влияние не попадают. Так что пакуешь вещи: свои и Артема, и переезжаем сюда. Или чего ты ждешь? Пока к тебе с топором постучатся?

Ноги подкосились, я опустилась на ступеньку лестницы. Грязную наверняка… Отмеренные мне Тео «спокойные» дни прошли. Крис мог заявиться в любую минуту. Я названивала Владу, прося проверить окрестности, держала сигнализацию включенной, запиралась на все замки и вздрагивала от каждого шороха. Замки… Смешно. Они его остановят? Да и сам Тео после моего отказа легко мог вернуться к поискам Вестника. Постоянно где-то в городе мелькал, словно в Потоке у него дел совсем не осталось.

– У тебя есть то, что им нужно, – как сквозь вату донесся голос, – и они об этом знают. Ты под удар ставишь не только себя, а всех вокруг.

– Помнится… – Я глубоко вдохнула, силясь удержать поплывшую в глазах картинку. – Кое-кто однажды объединял наших перед лицом опасности. В своем доме собирал.

– Норд-то? – Паша выразительно фыркнул. – Куда нам до него. Жертвоприношения в программе не запланировано.

– Ты вмешиваешь посторонних людей. В войну, которая их не касается. Они пострадают…

– Жертвы неизбежны, – перебил он. – Хочешь обойтись малой кровью? Отдай бессмертным Вестника и попроси прикончить подальше ото всех. Не вариант? Значит, кого-то да зацепит обязательно. Так пусть это будут те, кто может защищаться!

Я отвела глаза, Паша шагнул ко мне, расчертив мутное пространство искрами гнева.

– Я не намерен тебя уговаривать. И оставлять одну тоже. Считай, ставлю перед фактом. Злись, сколько влезет. Зато жива останешься.

– Артем… – произнесла я, слабо соображая, что именно хочу сказать.

– Должен их убить. Или он, или его. Другого выхода нет. Ты понимала, на что подписалась. Даже крайние меры сгодятся. За ним пришли.

Ступенька показалась ледяной, рана под горлом кофты заныла. Паша прав – пришли, и жертвы уже есть. Но они случайные, а теперь мы умышленно подставляем кучу народа. Отвечать ему не хотелось. Ни спорить, ни соглашаться… Да и что от меня зависит? Моего мнения не спрашивали.

– Лейка, – он сел рядом, – просто доверься мне. Я все продумал. Это не обиды из-за вчерашних предупреждений, не игра в революцию и не какая-то там отсебятина. Иначе нельзя. Не справимся. Только так.

Его ладонь легла на мою. Потянуло теплотой и непоколебимой решимостью. Не отступится. Остается надеяться, что его идея сработает, как задумано… Я зажмурилась, выждала пару секунд и распахнула глаза. Мутных кругов не стало. Просторный холл, лестница. И направленный на меня выжидающий взгляд.

– Я хочу спасти Артема, – сказала я то, что знала точно. – Но по-прежнему не считаю, что все средства хороши.

– Тебе всегда мешали приличия, – усмехнулся Паша. – Не переживай. Самое неприличное я беру на себя.

– У нас пятеро из Потока на хвосте. Отличное ты нашел время злить Совет возрождением психологического центра.

– Исследовательского центра, – поправил он и с ехидным злорадством продолжил: – А что до Совета… Плюнь и разотри. Они круты в Европе, у нас – не очень. Фонду в России первый год, компания иностранная, офисы в нескольких городах, договоренностей с клиниками мало, партнеров как таковых нет, а скоро еще и проблем прибавится. Которые, кстати, было довольно легко организовать! И без того задержались в нашей песочнице. Пойдут обратно в свою командовать.

– Не надо с ними ссориться… сейчас. Вот потом…

У них Соня. По словам Киры, вернуть ей дееспособность со свободой тяжело, да и с судом можно не успеть. Мне нужно время. Нам исключительно по доброй воле дают общаться. Увезут ее, и все.

– Не будет никакого потом! – Прикосновение стало горячим, обжигающим. – Они начнут мешаться, лезть – уже лезут, и на сторону Вестников не встанут ни за что. Им не выгоден ни вем с такими способностями, ни избавление от ловушек. И самое время их вышвырнуть домой, пока нашим припекает из Потока, и взбрыкнуть не страшно. Другого шанса не представится.

К горлу подкатил ком. Сглотнула с трудом.

– А твоя Соня пусть отсиживается в клинике, меньше накуролесит. – Паша убрал руку, поднялся со ступеньки. – Даже если увезут, позже разыщем и разберемся. Толку-то нам от нее, в ее нынешнем состоянии?

В нынешнем состоянии… Черт! И правда. Чем дальше Соня от Артема, тем лучше. Сначала подпитка заграничная, а теперь и ребенок, непонятно с какой энергией. Порвет ее Вестник за компанию с вечножителями на энергетические лоскуты. Если случайно заденет.

– Хорошо, – я встала следом, отряхнула дубленку. – А Влад?

– Его я взял в расчет. Но делать этому оленю тут нечего, это жирно намекнет, что он у нас не такой, как все. Пятерка просечет – чем, и прощай преимущество. Еще и голову ему оторвут, чтоб неповадно было. Так что давай вези Артема.

– Ты представляешь себе это вообще? – Я поежилась от одной мысли. – Как я, по-твоему, должна забрать у Нины сына?

Воздух резко сгустился, окатило яростью.

– Как угодно! Ты с ней почти год живешь. Найди способ. Любой! Лишь бы подействовал. В данный момент нам не до чьих-либо чувств.

Он выдохнул, мгновенно взяв себя в руки. Посмотрел на меня странно.

– Поговорю с ней, – пообещала я.

– Прямо сейчас и поговоришь. Я тебя отвезу.

Ни намека на возможный компромисс. Да и спорить не с чем, откладывать некуда. Лишняя минута промедления может стоить кому-нибудь жизни. Я покорно вышла из здания, обещающего ненадолго стать домом, прошагала через наглухо огороженный двор и села в машину непривычного для Паши бледно-серого цвета. Пышное крыльцо в зеркале заднего вида отдалилось, едва слышно отъехали вбок ворота. Я откинулась на спинку кресла и всю дорогу подбирала выражения, которыми предстояло убеждать Нину. Не подобрались, и близко даже. Она была не дома, а где-то недалеко в городе. Вместе с Артемом. Хоть что-то удачно… Сразу его и заберем. Если, конечно, отдадут.

Его родная, невероятно теплая энергия с каждым поворотом становилась ближе и ярче, пока не засверкала совсем рядом. Развлекательный центр, значит. Опять… Машина въехала на тесно заставленную парковку подземного этажа, найденные с горем пополам слова вылетели из головы – и подходящие, и не очень. К черту! Справлюсь. Не для того я прошла через все испытания последних полутора лет, чтобы сомневаться перед финишем.

Я решительно отстегнула ремень безопасности и выскользнула наружу, Паша бросил мне вдогонку, что ждет здесь, и уткнулся в телефон. По пути вызовов пять пропустил. Артем отсвечивал с территории обещающих неистовое веселье квестов, а вот Нина была выше. Это хорошо, поговорить нам лучше без него. С какого перепугу она вообще притащила сюда сына? Впрочем, не удивлюсь, если он настоял, а теперь после пары игр прячется в укромном углу с планшетом. Лифт увез на последний этаж, сплошь состоящий из вереницы кафешек и расставленных за декоративными заборчиками диванов. Народа было немало, но терпимо. Около получаса в запасе до обморока есть. Я по возможности отгородилась от чужих назойливо липнущих эмоций и двинулась на отпечаток.

Нина сидела у окна в компании импозантного мужчины средних лет, словно сошедшего с обложки бизнес-журнала. Улыбки, неотрывные взгляды, сияние оранжевых оттенков. По всем признакам влюбленность. Ох… Вот почему она в последнее время в таком хорошем настроении! Снова расцвела, нарядов накупила и каждый вечер ходила в той подозрительной косметической маске из меда столь же подозрительных зимбабвийских пчел.

Не думаю, что мне будут рады, но ждать некогда. Лучше уж мое вмешательство, чем Криса… Мысль подстегнула, я без колебаний прошла к дивану и подсела к Нине. Та округлила красиво подведенные глаза, ее спутник завис с поднесенной ко рту чашкой. Повеяло обоюдным замешательством и немножко раздражением. Третий лишний…

– Надо поговорить, – выпалила я ей в лицо. – Срочно. Это важно.

Тип с обложки вопросительно уставился на меня, потом на Нину.

– Это… э-э-э… – отмерла она. Кокетливый изгиб губ растаял без следа. – Няня Артема.

– Извините, что помешала, – добавила я, чувствуя себя совершенно по-дурацки.

– Ничего страшного, – он символически постучал по массивным часам на запястье. – Все равно мне скоро пора.

Нина понимающе улыбнулась, но импульсом прилетело негодование. В мою сторону. Она выразительно скосила глаза на соседний свободный столик. Я села туда и заказала кофе, чтобы не выглядеть глупо в компании меню и салфеток. Ее кавалер уходил целую вечность. Медленно допивал чай, потом ждал счет, потом – оплаты счета, ничуть не торопя официантку. Затем взял Нину за руку и устроил прощание в трех актах. На меня – ноль внимания. Ну да, няня – это практически мебель. Эмоции в зале с каждой минутой давили все сильнее, голова тяжелела. Когда он наконец удалился, я была недалека от своего предела – и по пребыванию в толпе, и по терпению! Некоторым людям что, совершенно не знакомы слова «срочно» и «важно»?!