Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

…темно. Чадит лампа, пахнет горечью. За оконцем – очертания гор и рассыпанные по небу точки звезд. Поскрипывает лавка, но как можно перестать на ней ерзать?

– Нири, опять? – посмеивается дед. – Ты эту историю слышала сотню раз. Сама должна уметь рассказывать! Наизусть.

Я требовательно цепляюсь за морщинистую руку. Да, опять. Хочу.

– Ладно, слушай, – сдается он. Я сажусь смирно, стараясь даже дышать тихо-тихо. – Давно, в тех местах, что за горами, и еще дальше, где сплошь песок и никогда не бывает снега, жили люди. Были среди них умеющие слышать больше, чем им говорят, видеть больше, чем им показывают, и знать то, что от других скрыто. Но им того стало мало, они пожелали большего. Числом были как плодовитая семья, и дружны так же – всегда вместе, заодно. Проникли в изнанку мира, в таинство ее, обратив законы сущего вспять. Забрали общее себе. Их величие было ослепительно, притягивало людей, манило, и каждый верил в свое счастье рядом с ними. И те люди построили город, целый город в скалах. Под стать тем, кому поклонялись. Не просто любили – боготворили. Настоящие боги не прощают такого. И явилась кара – тьмою в ночь. На посмевших обмануть смерть. Погасли их сердца, и тех, кто с ними. Опустели дома, и улицы, и весь город. Остальные ушли, ибо не было в проклятом месте жизни. Не стало никого – один только ветер, песок, да назидание ныне живущим.

Я завороженно киваю, болтая босой ногой. Теперь-то можно. Уже конец.

– Далась тебе эта дремучая легенда, – нетерпеливо топчется у дверей соседский мальчишка, мой лучший друг. – Наша собака щенков родила. Пойдем, посмотрим.

Да, далась! Вот чем-то. Я знаю, чувствую – так оно и было. Или почти так… Щенки?! Ух ты…

Липкие объятия сомкнулись, между пальцев потекла тьма. Мирно, размеренно. Не вытягивая, не отнимая жизнь, а наполняя сознание яркими картинками, обрывками воспоминаний, собой. Было странно, но не ново. Она – воплощение уже знакомой силы. Огонь, не думающий обжигать. Вода, в которой почему-то можешь дышать. Стоишь посреди бури целым, невредимым, и совсем не страшно. Как тогда, с Артемом.

…небо окрашивается багровым. В ушах – гул, в висках – стук. Ловлю подсказки. Уже рядом. Я должна их остановить, всех. Всех! Кровь бурлит, или это что-то в ней, в крови. Подсказывает, направляет. Первая смогла, и я смогу. История, услышанная в детстве, оживает, только эта – моя. Она будет другой. Без сотен жертв, уничтожения городов. И сложенных в честь того легенд.

Шаг на мостовую, редкие прохожие, вереница каменных оград. Прямоугольные громады башен тянутся к стремительно темнеющему небу, впереди шумит река. Я все ближе. Поворот, еще поворот… Вот он – один, у воды. Высматривает то ли лодку, то ли противоположный берег. Кажется, кого-то ждет. Не молод, сосредоточен, и этот жар вместо сияния, не его, не настоящий, украденный. Нужно вернуть на место, и я верну.

Медленный вдох… Кровь разгоняется, ладони тяжелеют, горячо пульсируют. Чтобы настроиться, достаточно представить – ничего больше нет. Так безопаснее, лишнего не заденешь. Только эту наполненную жизнью оболочку, сосуд с мерцающим огоньком, задуть который легко. Растворить в пустоте, без права возродиться. Вскидываю руки, с облегчением выпускаю то, что ворочается внутри. Он не успевает понять, что происходит. Широко раскрывает глаза, оседает на землю. Я прохожу дальше, мимо. Дышится свободнее, буря внутри стихает.

Минус третий. Это честно, вполне. То, что они делают, – неправильно. Но пустые города – неправильнее. У меня получится иначе, по одному. Четвертый на очереди, и я знаю где. Чувствую…

Я сглотнула, переступила с ноги на ногу. Прошлое оживало, но ускользало мгновенно, словно не хотело быть потревоженным. По крайней мере, не мной. Темнота лилась гуще, непрогляднее, неуловимо подводя черту, подталкивая к чему-то. Чувствовались ее сомнения и желание поскорее ускользнуть, а еще страх – ошибиться, снова.

…ветер сдувает с потертой плиты песок. Одолевает усталость. Спуск к городу долгий, но это ничто, по сравнению с тем, чего мне стоило добраться сюда. В одиночестве – от проклятого места все стараются держаться подальше. Когда-то я мечтала увидеть его собственными глазами. Сбылось.

Прежде чем шагнуть в арку полуразрушенного храма, смотрю наверх. Темнота перед рассветом – особенная. Здесь пахнет смертью, до сих пор. Меня обступают песчаные холмы, отголоски прошлого. Все закончится сегодня. Здесь. Они придут, не смогут иначе. От предначертанного не убежишь, раз взял – плати. Уцелевшие… И среди них – он. Такой же, как остальные. Такой же! Я справлюсь, должна справиться.

Внутри пещеры пыль веков и безысходность. Тоннель сужается, вход. За ним – зал, обломки былого величия. Я дышу глубоко, тихо, хоть и тянет чихнуть. Жду. Ненавистные жаркие сгустки уже близко, россыпь живых огней. Десять человек… Пойманный ритм разгоняет кровь, выпускает что-то большее, чем тьма, ледяное, как пустота, всепоглощающее, жаждущее исправить, уравнять. Оно не во мне, оно – это я.

Заходят. Один, второй, третий… Пусть все зайдут. Разом смести, и конец. Девятая, десятый… Импульс мощный, целая волна пустоты. Летит вперед, но оказывается везде, вокруг. Набирает силу, чернеет, плещется холодом. Дыхание замирает, меня нет. Чувствую – раз, два… Оба гаснут, исчезают, возвращают отобранное. Вязкая пелена на стенах, под ногами – хруст, кажется, осколки. Еще двое растворяются без следа, дышать чуть легче. А затем – резко нечем. Свет, чистый. Бьет в глаза, льется, жжет. В груди колет, ритм рушится. Картинка перестает быть схематичной. Меня мутит.

Их шестеро осталось, они искрятся, слепят, подобно солнцу. Один полыхает азартом и упоением от происходящего. Другой – напротив, обжигает только ненавистью, горячей. Третий сосредоточенный, пульсирует силой, высвобождая наружу яркими вспышками. Больно. Прилетает вновь – от женщины с отпечатком полусотни прожитых лет на лице. Я отвечаю – мощнее, жестче. Тотчас ошпаривает, шире разливается боль. Как бы не захлебнуться! Вижу в опаляющем сиянии женское лицо с оленьими глазами. Влажными, испуганными, и все равно высокомерными. Еще одна, поодаль от всех. Пылает яростно, того гляди догорит.

Большего не рассмотреть. Искры, много. Не вдохнуть. Рывок тьмой, раскаленная стена света. Нет, это не свет, сама жизнь. Не трогаю – не сжигает. Надо переждать. Их не хватит надолго. Я закрываюсь, отступаю. Поздно. Движение тени, цепкая хватка на моем плече. Он… Вот как. Металлический холод, тот же привкус, темнота. Не та, иная…

Трясло. Жгло отголосками чужих воспоминаний. Спокойно… Все кончилось. И кончилось давно. Тьма уходила прочь, просачивалась в арку, утекая по ступеням вниз. Прощаясь. Ветер гонял песок, Хранитель расслабленно сидел у костра, будто медитировал.

– Получила? – поинтересовался он, не отрывая безразличного взгляда от пламени.

Двусмысленно…

– Она проиграла? – выдавила я, силясь вернуть контроль над чувствами. Толком не знала, где мои, где ее. – Потому что не хотела навредить невинным людям как первый Вестник?

– Рефлексия не во благо, – изрек Хранитель. – Нири выбрала другой путь. Ошиблась.

Нет, не ошиблась… Не рассчитала. Не повезло. Я мотнула головой в попытке упорядочить мысли или хотя бы перестать дрожать. Последнее в Потоке как минимум ненормально. А что сейчас было нормального? Если я увидела сцены из прошлого от первого лица, значит…

– Откуда здесь ее воспоминания? И она сама? Неужели?..

Догадка ясно возникла в голове, прежде чем отзвучал вопрос. Смерть Вестника не просто создает мир. Погибший Вестник – и есть мир. Его частичка, оставшаяся в Потоке.

– Они не свободны, – скупо подтвердил Хранитель, – пока кто-то не завершит начатое.

Я отвернулась. В костре затрещало, бабахнуло, брызнув искрами в светлеющее небо. Знаки на песке припорошило, крайний вовсе замело – незамкнутый круг с волной внутри.

– А куда делась шестая? – вспомнила я девушку, которой в глубоком Лектуме определенно не было.

– Потери несли обе стороны. Ныне место пустует. Для твоей подруги шанс.

Опять к Соне привязался!

– Следующие Вестники не проходили полную инициацию? Их убивали раньше?

– Верно, – Хранитель, наконец, удостоил меня взглядом. – Каждая погибла прежде, чем могла научиться защищаться.

– Каждая? – переспросила я в смятении.

– Вестниками всегда были девочки, – оповестил он таким тоном, будто это была сущая мелочь, которая не значила ровным счетом ничего. – На сей раз иначе. На сей раз многое иначе. Но тебе рано об этом.

– Рано?! А когда будет в самый раз? Во время поисков следующего Вестника?

Костер жарко полыхнул, взвихрил раскаленный песок, поднялся огненной стеной и лавиной рухнул на меня. Водоворот энергии, столп искр. Рассеялись… Подо мной мягко пружинил диван, с полок непричастно выглядывали статуэтки, в черноте за окном плавал желтый блин луны. Я дома, несомненно, в реальности. Хранитель меня попросту вышвырнул?! Вот гад!

Вопросов тьма, даже про ритуал спросить не успела! Ладно… Что уж теперь возмущаться. Он и так сегодня был удивительно болтлив.

Нири… Вот она, чистая и полная сила Вестника. Настолько мощная, что, казалось, до сих пор покалывает кончики пальцев. Теперь я знаю, что представляет собой тьма, и знаю, как помочь Артему.

Внизу гулко хлопнула дверь подъезда, донесся зычный голос Карловны. Вечерний обход владений, как обычно, в девять. По ней можно часы сверять. Девять?! Черт! Будь я настоящей няней, меня бы уже уволили. Да я сама бы себя уволила! Сконцентрироваться… Отпечаток Артема находился там, где ему и полагалось быть, никакой подозрительной активности рядом не наблюдалось. Все в порядке, хотя… Занятия с репетиторами давно закончились, и у Артема была куча времени, чтобы придумать какой-нибудь очередной адский эксперимент. Может, именно сейчас, в эту минуту, он приступает к его исполнению… Я одновременно пыталась натянуть плащ и дозвониться Артему. Итог – оторванная пуговица, механический голос из трубки «Абонент временно недоступен».

Из такси я выскочила на всех парах, промчалась по двору и взлетела на крыльцо так, будто за мной по пятам гналась стая зубастых кроликов. В прихожей с облегчением выдохнула – на вешалке болталась куртка с множеством молний и карманов, чувствовался знакомый, невероятно теплый энергетический отпечаток.

Я подошла к комнате Артема и замерла на пороге. Ковер усеивали разноцветные детали «Лего» вперемешку с крошками и пустыми пакетами из-под чипсов, у большой глянцевой коробки стояла двухлитровая бутылка лимонада. Ага. Кот из дома – мышки в пляс. Две головы – рыжая и русая, склонились над непонятной конструкцией. Волосы на обеих одинаково стояли дыбом, означая крайнюю степень вдохновения.

– Эту – сюда! – сказала рыжая голова, русая хмыкнула и кивнула.

Я попятилась, собираясь незаметно исчезнуть.

– Стоять! – скомандовал Влад, не глядя в мою сторону. Протянул руку, цапнул горсть чипсов и довольно захрустел.

– Кто такая? – вредным голосом спросил Артем. – Ты ее знаешь?

– М-м-м… – протянул Влад, пристраивая очередную деталь на место, и оценивающе прищурился. – Кажется, где-то видел. Не уверен. Только вишневый пирог освежит мою память.

– А, может, по лбу? – поинтересовалась я. – Тоже хорошо освежает…

– Это Лейка! – мгновенно признал он и повернулся к Артему. – Она здесь живет.

– Да-а-а? – картинно удивился несносный ребенок. – Тогда пусть соберет разрушающую протонную пушку нашего звездолета.

Ах, вот что это такое… Да пожалуйста. Почему бы не присоединиться к развлечениям для детей, если верить коробке, от восьми до четырнадцати лет? Справлюсь. Я осторожно прошла в комнату, стараясь не наступать на детали с опасными «пупырышками», и села рядом с коробкой. Следующий час покорно ползала по ковру и сцепляла всякие мелкие штучки, норовящие ускользнуть из рук. Видимо, чувствуют непрофессионала. Ну, или проблема в том, что мне больше четырнадцати… Постепенно дело пошло, и я так увлеклась, что вместе с пушкой собрала лестницу, кресло пилота и половину крыла.

– Как Соня? – спросил Влад, помогая протолкать вытянутый кругляш сквозь рифленое колесико.

Кругляш тут же выскочил из рук и затерялся среди разбросанных деталей.

– У Сони неприятности, – выдавила я. – Устроила в Совете ментальный погром и сбежала.

Влад в замешательстве моргнул.

– Совет? – Артем озадаченно поскреб щеку. – А-а-а, вемконтроль.

С Кирой видится редко, а выражений понабрался…

– Круто прячется, – заявил он, видимо, попытавшись высмотреть Сонин энергетический след в городе. – Не найдут!

– Найдут – не найдут… – Влад задумчиво оторвал руль из кабины звездолета, покрутил и прилепил обратно. – Скрываться вечно – не вариант.

– Да она и не собирается. Ей бы только время выиграть, чтобы со своими проблемами разобраться. А потом Соня наладит отношения, она обещала. Когда сможет говорить о нижнем Потоке откровенно. Пока у нее… вынужденная связь с его обитателями.

– Будет много болтать – загребут обратно? – невесело усмехнулся Влад. – Да, этих гадов лучше не злить. Совет против них, что водный пистолет против протонной пушки.

Сравнил, так сравнил… Я невольно улыбнулась, стало легче. Всегда становилось легче, когда я говорила с Владом. Рассказывала ему и о бессмертной пятерке, и о ловушках, и о летних злоключениях в глубоком Лектуме, и о провалившейся попытке перезапустить Поток. Влад внимательно слушал, отпускал неожиданные комментарии, регулярно ставил все с ног на голову и подкидывал интересные идеи. А свежий взгляд полезен, особенно в ситуации, когда толком непонятно, что происходит, и как с этим бороться…

– А что Соня там погромила? Что-что? – Артем нетерпеливо подергал меня за руку. – Суперкруто, да?

Влад снисходительно покосился на него, предательски отсвечивая таким же любопытством.

– Ничего крутого! – строго сказала я, вспомнив о своих воспитательских обязанностях. – Поругалась с куратором. Настроила против себя могущественную организацию. Усыпила кучу народа, всех, кто был в здании. Каким-то образом спровоцировала потасовку во дворе.

– Кла-а-а-сс! – восхищенно протянул Артем, Влад подавился смешком и сделал серьезное лицо. – То есть, кошмар, осторожнее надо быть. И ответственнее. Да! А откуда она умеет это всякое?!

Оба впечатлились. Мальчишки…

– Очевидно, из нижнего Потока помогают, – выдал Влад.

– На что ты намекаешь? – насторожилась я. Интонация его мне не понравилась совершенно. Такой только страшные истории ночью у костра рассказывать.

– Ну, Соня ведь провела с ними четыре года. Они ее отпустили, еще и силы отсыпали нехило.

Со стороны действительно смотрится подозрительно. Немудрено, что Анита прицепилась.

– Во-первых, время там течет медленнее, – объяснила я. – Во-вторых, силу дали не просто так, а для дела, которое навязали в качестве условия. Иначе бы не отпустили.

– Но в итоге она ведь все равно делает то, что им нужно, верно?

Я отвернулась и схватила с ковра несколько деталек с пупырышками. Лучше собирать звездолеты, чем лишний раз себя накручивать. Выводы Влада меня пугали, но с фактами не поспоришь. Соня зависима от тех, кто желает Вестникам смерти. Оставалось надеяться – она справится и обыграет их, ведь у нее есть план…

Глава 9

Соня

В Москве слишком много всего: шума, движения, народа, эмоций и проблем. Но если не набиваться в метро, на Красную площадь, и не шастать где попало в час пик – получишь то, чего нет больше нигде: массу возможностей, стремительный ритм, круговорот событий и ярких впечатлений. И свободу. Да, именно свободу от паутины ненужных связей, которой опутаны маленькие города, где каждый кому-то друг, родственник или знакомый. Здесь легко затеряться, а это большой плюс. Особенно сейчас. Пока все идет неплохо: наличных я с карты сняла достаточно, Лейку в Потоке выловила и предупредила, про Инночку, к счастью, никому не проговорилась. Хорошая девочка. Главное – внушаемая. Надеюсь, до сих пор считает нас дальними родственницами.

Хорошая девочка вопила на весь подъезд и долбила кулаком в дверь соседа сверху. Сзади топтался дед в растянутой майке и боевых совковых трико. Кажется, сосед снизу.

– Открывай! – Инночка развернулась, лягнула дверь ногой и заметила меня. Ага, узнала. Диван мой. – Представь, до первого этажа все залил. Поймаю – задушу. Козел!

Козел тихо дышал с той стороны двери и открывать не собирался. Умный… Я заглянула в Инночкину квартиру. По стене прихожей сбегали последние ручейки, теряясь в наспех набросанных на пол тряпках, пахло сырой штукатуркой и общежитием. Везет мне сегодня. Вот они, прелести недобитых хрущевок. Но на пару дней сойдет, а там уже и прятаться станет ни к чему. С Анитой мы договоримся, ведь у меня есть то, чего она хочет. Полным комплектом.

Бухнула дверь.

– Не могу больше! – Инночка щелкнула замком и с ненавистью посмотрела на потолок. Опальный сосед осторожно скребся, видимо, ликвидируя последствия аварии. – Второй раз за месяц топит!

Ее губа по-детски выпятилась, в воздухе заметались искры подступающей истерики. Этого еще не хватало. Впрочем, я знаю, что делать. Легкое внушение, заказанная по телефону пицца… Через час повеселевшая Инна сыто клевала носом перед компьютером, где вовсю бушевали сериальные страсти. Горел ночник, за окнами плескалась темнота, звенела смехом и музыкой. Сейчас бы туда, к жизни, ярким эмоциям и вкусной еде, но… Потом, все потом. Чаепитие в застенках инквизиции съело все бонусы, пора наведаться к спонсорам. Я свернулась калачиком в углу дивана, натянув повыше застиранный плед – если опять кровь вздумает хлестать, выброшу его на фиг, прежде чем Инночка начнет метаться и вызывать скорую.

Энергия… Сотканные из миллионов искр теплые волны. Плывут, качаются, манят. И я иду. Это приятно, до безумия: коснуться, почувствовать. Слиться с ними и нырнуть – далеко, в самую глубь. Свет. Мощный, неуправляемый и совсем не родной. Белизна окрасилась алым, заструилась шелком между пальцев. Что это? Гигантская простыня?

О… Сразу ясно, кто автор. Надо же, не простыня. Ковер. Роскошный, мягкий, устилающий огромную лоджию с рельефным бортиком. Высота потрясающая, внизу – бесконечные ряды кресел и сцена, наглухо затянутая тяжелым бархатным занавесом. Театр, значит. Лишь бы не балет. Мой мозг взорвется, если сейчас кто-то явится в лосинах и сделает фуэте.

Я с комфортом устроилась на длинном диване, полукругом опоясывающем лоджию. Сзади зашуршал ковер, по плечу скользнула ладонь.

– Есть успехи? – выдохнули в ухо.

– Есть проблемы.

– Сладкая, у кого же их нет…

Я слегка отодвинулась, в ответ выразительно хохотнули.

– Ну и? – В его голосе прорезались нотки нетерпения.

Что «ну»? Драматическая пауза! Сам виноват, театральные декорации на меня дурно влияют. Ладонь поползла с моего плеча выше – к шее… Я осторожно повернула голову вполоборота, якобы поправляя волосы. Хитрющий взгляд темных глаз следил за мной неотрывно, и в них плясали черти, с вилами. Ох уж эти черти, ох уж эти вилы, ох уж эта задница… Я покосилась ниже – не в лосинах. Жаль. Хоть посмотреть, раз уж не потрогать.

– Проверила четыре мира, – голосом пай-девочки доложила я. – Пока ничего интересного.

– У тебя еще целых сорок шесть попыток, – сказал он невозмутимо. – И все это никак не тянет на проблему, детка.

– Меня допекает одна организация.

– Неужто ЖЭК? – Его рука вдруг соскользнула прочь, оставив мою шею в покое. – Или свидетели Иеговы? Коллекторы? Ведущие программы «Необъяснимо, но факт»?

Занавес с торжественным шуршанием отъехал, открыв застеленную красной ковровой дорожкой сцену и парящий в воздухе экран, с которого жалобно улыбалась я, лепеча что-то в облепленный стразами микрофон. Крупные, с горошину, слезы катились по щекам, падали с экрана на сцену, выжигая дыры на ковровой дорожке. С пустых кресел прилетели бурные овации. Гад!

– Какие познания! – закатила я глаза. – Но мимо. Так называемый Совет. Контролируют вемов, якобы бдят интересы обычных людей и прочая возвышенная чушь.

– А… – равнодушно отозвался Тео. – Всегда такие были.

Ясно, в его представлении это тоже на проблему тянет. Экран потух, ковровая дорожка свернулась в рулон, сверкнув дырками. Овации сменились разочарованным свистом.

– Они вами интересуются. Ритуалом, жертвами, появлением новых миров.

– Пусть, – Тео перепрыгнул через диван и уселся рядом, закинув ногу на ногу. Хищное выражение на смуглом лице, иссиня-черные волосы до плеч, двухдневная щетина. Хорош, бандитская морда. – Не они первые. Ритуал… Назовут же. Это все?

Тон стал недовольным. Не ожидал ведь он всерьез, что я управлюсь так быстро.

– Я тут подумала… – неторопливо сказала я. Тео приподнял бровь. Поперек сцены протянулась белая простыня, по ней заскользили тени. Водящие хоровод сердечки с когтистыми лапами. Внизу пронеслось испуганное «О-о-о…». – Можно действовать методом исключения: убирать из списка подозреваемых тех, кто регулярно не отклонялся от плана. Нашла два похожих убийства: в обгоревшем доме и библиотеке.

– Библиотеке с кучей высоченных шкафов? Книги, книги, книги, дурацкий ковер?

– Да…

– А дом с заколоченными окнами и лестницей на три пролета?

Мозг отчаянно сопротивлялся, подсовывая надежду на невероятное совпадение.

– Только не говори, что это был ты!

– Ладно, не буду, – ухмыльнулся он.

Сердечки на простыне перевернулись вверх тормашками, превратившись в…

М-да! Зачет. У меня снова полный комплект подозреваемых.

– Идея мне все равно нравится, – не отступилась я. – Почерк можно проследить.

– Вперед, – подмигнул Тео. – Справишься, разрешим остаться с нами.

– Спасибо, отец родной. Только вот она что-то не захотела.

Простыня с треском разлетелась на части, сцену усеяло лоскутами. Направленный на меня взгляд стал жестким и колючим, под стать щетине. Нарвалась, Соня. Знала ведь, что про их шестую лучше не говорить. Опаляющее щеку дыхание, требовательное прикосновение пальцев к подбородку. И все как на ладони – события прошлых дней, в подробностях, вплоть до каждой оброненной фразы. Но без мыслей и чувств. Хоть какой-то простор для маневра… Главное, что ему было нужно сейчас знать – я никому не проболталась.

– Ты все сделала правильно, – сказал Тео неохотно, будто что-то ему все-таки не понравилось, но он сам не мог понять, что именно.

Меняем тему. Причем срочно.

– В Совете сказали, что пытались помешать вам в прошлый раз. Кто тогда из ваших был?

– Базиль.

Да чтоб его! Сглазила меня Анита, не иначе.

– Мне надо знать, что случилось в тот раз. Очень надо.

– Софи, это легко устроить, – усмехнулся Тео и провел большим пальцем по моему подбородку.

Энергией переполнило до краев, бросило в жар, словно в кипяток окунуло. Дыхание остановилось, время тоже. Очутилась на сцене, в ухо дунул тромбон на ножках. Кресла развернулись, кинулись врассыпную кто куда. На голову опустился занавес – тяжелый, удушающий, взвился серой воронкой. Танец кривых линий, шипение. Перед глазами пронесся чертов лабиринт, при всем желании не заблудишься – вытолкнуло вон. Все завертелось, смазалось, превратилось в сплошное пятно.

Я осторожно открыла глаза. Сумеречный лес, журчание реки, хижина за кустами. Ё-мое… Спасибо, Тео. Хотите знать, сколько зубов у тигра? Подойдите и пересчитайте. Хотите знать, что случилось с Базилем? Идите и спросите. У него. Самого. Лично. Нет уж, лучше тигр…

Вырвался нервный смешок, пожалуй, слишком громкий. Захотелось спрятаться, как в детстве. В коробку из-под телевизора, переделанную мамой в домик для Барби. Мы покрасили его остатками краски для батареи, вырезали дверь, окна, повесили занавески из носовых платков. Крышу склеили двускатную, с трубой, расчертили ее в клетку. Когда закончили, я поняла – к черту кукол! Вытащила оттуда розовую пластиковую мебель, забралась в коробку и заявила, что сама тут буду жить. Мама рассмеялась. Накрыла меня крышей и сказала: «Все, ты в домике».

Я знаю, это я виновата в ее смерти. Даже можно сказать, что убила. Если бы не дар и то злосчастное перекидывание в Лектум – не было бы никакой аварии. Я могла бы вечно прокручивать тот момент в голове и убиваться, раз за разом, год за годом. Поначалу так и было. Но потом я решила жить, просто жить дальше – и за себя, и за нее.

Так что вперед. К хижине, задавать вопросы, которые ее хозяину наверняка не понравятся. Переживет! Главное, чтобы пережила я…

Тропинки не было. Под ногами шуршала трава, я аккуратно пробиралась сквозь кусты, стараясь не остаться без платья. Интересно, как сам хозяин попадает домой? Так же? Понятно тогда, почему такой злой. Постоянно ходить с оцарапанной рожей – озвереешь. Дверь поддалась, протяжно скрипнув. В полумраке единственной комнаты тускло горел ночник, освещая медвежью шкуру посреди пола и оскаленные морды чучел на стенах. Хозяин отсвечивал где-то далеко внизу, видно, от радости настолько обессилел, что подняться и встретить не смог. Ладно, сама доберусь, как только пойму куда просочиться. Я осторожно потыкала в носы-зубы-глаза настенного зоопарка – ничего не отъехало и не открылось, сдвинула шкуру, нащупала холодное металлическое кольцо. Есть! Дверца подвала с лязгом откинулась, дохнуло холодом и сыростью. В кромешную тьму уходила ветхая лестница в мокрых багровых пятнах. Что я там про маньяка говорила?.. Рассохшиеся ступени прогибались и поскрипывали, из глубоких ниш сквозь стекла банок лупоглазо таращились заспиртованные лягушки, ящерицы и еще какая-то трудноопределимая пакость. Лучше бы фантики собирал, ей-богу! В отдельной нише висел выцветший медальон на длинной ржавой цепочке, под ним лежала толстая потрепанная книга с погрызенными уголками. Я с любопытством протянула руку. Наверху неожиданно бабахнула, захлопываясь, крышка люка, издалека эхом прилетел вой. Ночник выскользнул, запрыгал по ступенькам и со звоном разлетелся на куски. Навалилась темнота. Запахло так, будто рядом кто-то сдох. Давно. И не один…

Куда теперь? Обратно? Ну нет! Шаг за шагом… Лестница кончилась, под ногами хрустнуло стекло погибшего ночника, рука уперлась в стену, на ощупь холодную, сплошную. Достал! Прячется как старая дева в казарме гусарского полка. Я от души пнула каменную кладку. Раздался скрежет, стена отъехала, глаза резанул ослепительный свет… Просторный лифт поблескивал зеркальными панелями, мигала единственная кнопка вызывающе красного цвета. Надеюсь, не катапульта. Я вошла и ткнула в нее, лифт рванул вниз. Юбка надулась колоколом, в ушах зазвенело.

Через несколько секунд лифт замер, открылся проход в стерильно чистый коридор, залитый мерзким белым сиянием. Он был пуст, напичкан литыми электронными дверьми и окнами от пола до потолка, за которыми тревожно горели какие-то кнопки, вспыхивали строчками плоские мониторы. Под стеклянными колпаками шевелились мухоловки-переростки, дремала многоножка в розовом панцире – помесь гигантской креветки с тараканом, плавали огрызки желе, вздрагивающие, будто их тыкали невидимой вилкой. Все выглядело таким настоящим, словно я пришла в кинотеатр и угодила по ту сторону экрана. Коснись, пощупай, понюхай – полный набор ощущений. Тут что угодно возможно. Стоит лишь захотеть.

В четырнадцать, когда я впервые попала в Поток, это было мое первое желание, естественное и самое заветное. Создать свой мир, и чтобы ничего не исчезало, не рассыпалось, как потерянный поутру сон. Чтобы существовало, пахло, жило – со мной, для меня. За границей можно сотворить все, что придет в голову. Кроме людей. Здесь картинки вечны, пока не сотрешь, не разрушишь. Не переделаешь сам, заново. Это чудесно. Волшебно… И абсолютно мне недоступно. Нужно быть частью Потока, непременное условие.

Я прилипла к очередному окну. Похоже на гигантский пульт охраны. На сотне мониторов плескался лес, еще на нескольких – протоптанная мною тропинка, помятые кусты, шипастая ветка с клочком чего-то подозрительно пепельного. Ё-моё!.. Я ощупала юбку – так и есть, дырка. Хижина с разных ракурсов снаружи и внутри, вид на каждую оскаленную морду на стене, крупно – на медвежью шкуру. Лестница сверху донизу, разбитый ночник у стены. Ну, пусть счет выставит! Лифт, каждый метр коридора, мое лицо за стеклом, во весь монитор… Записи с камер были четкими, в углу в обратную сторону отщелкивали таймеры, неотвратимо приближая… Что? Стекло странно запотело, капли набухли, задрожали и потекли багровыми слезами. Я отскочила, в затылок дохнуло холодом. Нашелся… Теперь бы запасную жизнь, а лучше две. Нацепить глупую улыбку, медленно повернуться.

– Так и не дошло, что тебе тут не рады? – спросил Базиль хмуро.

– Мне надо, – сказала я тем тоном, в котором никак не заподозришь наглость, только дурость.

– Тебе постоянно что-то надо.

– Я ненадолго.

– Это точно.

Стекло звучно треснуло, камеры разом зарябили. Откуда-то снизу засочился дым ядовитого зеленого цвета.

– Между прочим, – протянула я обиженно, – сами же меня послали вашу проблему решать.

– Погорячились, – насмешка во взгляде читалась даже сквозь фирменный прищур. – На редкость идиотская идея. Что ты сделаешь-то? Может, эта дрянь в Африке, в племени людоедов. Среди пиратов в Сомали. Или оленей гоняет на Крайнем Севере.

По окну угрожающими узорами ползли глубокие трещины, дым лизал щупальцами пол. На потолке замигали красным лампочки, как при тревоге. Хреново. Его мир – его правила, защиты у меня нет, хоть сто раз убеждай себя в нереальности происходящего.

– Не знаю, кого и где она гоняет, – улыбнулась я, добавив в голос немного интеллекта, – но целый год поймать не можете, видимо, помогает кто-то. А одна организация, которая вас сильно любит, внезапно окопалась в России. Совпадение?

Базиль изогнул густую бровь, отчетливо мелькнула заинтересованность. Стекло каким-то чудом удерживалось в раме, дым клубился на месте.

– Все та же? – осведомился он.

– Да, – кивнула я, стараясь не коситься на чертово окно. – В этот раз уверены, что справятся с вами. Что у тебя с ними тогда произошло?

Базиль хмыкнул, развернулся. И зашагал прочь по коридору. Я умоляюще выдохнула в удаляющуюся спину:

– Ну, Баз…

– Бесконечность не предел, – ехидно отозвался он.

О как! Пять тысяч лет птеродактилю, а мультик знает. Впрочем, поглощая в ловушках сознания без остатка, можно многое узнать из чужих воспоминаний. А уж этот дотошный, все вывернет и вытащит.

– Особое приглашение нужно? – донеслось из-за угла.

Нет-нет, уже бегу. Подальше от этой ядовитой фигни, что трется об окно.

Лампочки мигали, заливая все вокруг кроваво-красным светом, в конце коридора в полукруглом проеме плескалась неспокойная поверхность вертикально стоящей темной воды. Звездные врата, ментальная версия! И что за ними? Космический звездолет с пьяными пилотами в ушанках? Планета роботов-пылесосов?