Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Часть четвёртая: «Окраины». Глава 4: Что?

Сёма.

Светло, тепло. Меня окутывает облако, словно парю в невесомости. Вокруг ласкают слух приятные мелодичные звуки. Настолько приятные, что нет сил сконцентрироваться на чём-то другом.

Я не могу вырваться из цепких объятий и плыву в этом незримом мареве. Крылья за спиной ритмично, лениво разгребают пену, облака. Плыву без цели, без мыслей. Я как будто простое облачко. Лёгкое, невесомое и вряд ли существующее вообще.

Я – мысль.

Нечто привлекает моё внимание. Тяжёлое и непонятное, непознанное моим разумом все ближе и ближе. Оно не агрессивно, оно не враждебно, просто непонятно, не познано.

Это Нечто манит меня, как огонёк любопытного мотылька. Подплываю ближе и ближе, я почти вижу, что это… Тень. Она окутывает меня, захватывает в свои объятья. Крепко и без надежды на освобождение.

Пытаюсь кричать, вырваться, но понимаю, что не испытываю боли, и кричать незачем. Нет причины, я просто внутри этого тёмного облака.

Это другой свет, внутренний. Это другое тепло, настоящее.

Больше не слышу «райского пения», но словно открываю глаза и вижу тысячи таких же, как я, которые бродят среди облаков без цели и помыслов, прозябая в пространстве. Они совсем такие, как я. Смотреть на это невыносимо, я должен им помочь найти себя.

Я должен!

Эта темнота… Едва понимаю её шёпот, темнота исчезает.

Снова один. За спиной всё так же растут крылья, но уже не смотрю лишь под ноги. Я зрю вперёд. Словно ощущаю новую цель, вижу небо без прикрас. Истинное небо. Бегу сквозь пену, сквозь облака до ближайшего похожего на меня пленника. Самого себя в прошлом.

Я кричу ему в ухо:

– Проснись! Эй, очнись! Ты можешь прозреть, поверь в себя!

Но он меня не слышит. Бегу ко второму, третьему, кричу. Ничего не меняется, всё так же. Всё тоже. Они слепы и глухи. У них нет сердца, они все в той же прострации, слушают своё райское пение, не замечая ничего вокруг.

Но кто же я?

Я?

Я – мысль.

Помогать ли им? Смятение в душе. Может им так лучше. Кто подскажет?

Такого раньше никогда не было.

Мои крылья машут, что есть мочи, поднимаюсь над белой пеной, вверх, к солнцу, к свету. Свет неприятен. Он странно слепит, я кричу!

Я кричу, но крик распадается тысячами осколков.

Проходит много времени. Летаю над облаками в поисках таких же, как я. И о чудо, нахожу немногих. Мы держимся за руки и смотрим друг на друга прозревшими глазами, мы словно теперь свободны. Наша немногочисленная группа летит в этом воздушном океане, собирая прозревших. Их мало, но они есть. Примерно в том же отношении, в коем встречаются золотые песчинки среди мелкозернистого песка на берегу моря.

Чувствую себя свободным, я веду этих свободных к цели, мы стремимся к высшему, лучшему, вечному.

Я это чувствую.

Мы летаем, пока что-то не хватает нас за шеи и тянет в самое сердце этих облаков. Это что-то, совершенно противоположное тому, что я ощущал в облаке. Оно кричит в гневе, в самой свирепой ярости:

– Отступники! Я забираю ваши имена! Вы низвергнуты!

Отступник? Нет, я не отступник. Я – Сёма. Я Семён, который всего лишь мысль. Я – мысль о том, что я считал себя Сёмой.

Мы не можем вставить и слова. Нас не спрашивают. Словно и незачем.

Долгое падение.

Удар.

Жуткая боль.

Вопросы без ответов.

«За что? ЗА ЧТО?!»

Ответов нет, мы вырваны из облаков, и крылья наши уже не те. Опалены и покрыты копотью, слабы. Но огонь самого Дна Мироздания даёт им новую силу. Я подчиняю его себе.

Я принимаю своё новое имя. Со старым уже ничего не связывает.

Нет, я Сёма. Со старым меня связывает желание. Желание вернутся к Марии. Этот свет бессмыслен. Он – ложь. Ощущения лживы, я не тот, кто о ком говорит мне отравленный разум.

Я – Сёма!

Время течёт. Думаю, размышляю, пытаюсь найти выход, компромисс, ответы на мои извечные вопросы.

А друг мой от моего имени собирает армии.

Мне приходится возглавить поход. Мы идём к этой воздушной массе, мы хотим справедливого разговора, ответов на свои вопросы, но нас не слушают, нас не слышат и не видят.

С нами сражаются всё те же слепые глупцы.

Мы можем в один миг уничтожить их всех, но того Старца нет, он ушёл.

И того тёмного облака нет.

Ничего нет.

Но главное – нет ответов на вопросы. Значит, смысла на этом периоде времени не существует.

Я приказываю остановить бойню, всё равно нет смысла в убийстве слепцов.

Мы уходим. Я не нашёл ответов на свои вопросы.

Нет! Я знаю ответы! Я знаю кто я.

Я – мысль?!

Часть четвёртая: «Окраины». Глава 5: Пытки памяти

Скорпион.

Невнятный сумрак обозначил его тело. Тот, кто назвался моим братом, вновь предстал передо мной расплывчатым образом.

– Ты глуп. Вместо того, чтобы активировать тотем, который взял бы на себя хоть часть яда, ты бросился в безнадёжную атаку.

– У нас с братом должны быть равные шансы на выживание.

– У вас разные дозировки. Братом ты по-прежнему называешь не того.

– Я знаю, кого называть братом!

– Ты не знаешь ничего, Сергий!

– Как же было на самом деле?

– Что ты хочешь услышать? То, что я отговаривал одного безумца в ночь перед преставлением на кресте? Давай я лучше покажу тебе, что было после его ухода, но до времён скитаний в горах Тибета.

– Хочешь воспользоваться моментом, пока я подвержен яду? Ты же сам являешься не меньшим мороком, чем то, что будет тобой показано.

– Полезные мысли. Ставь фильтр. Разбирайся сам, если не хочешь на кого-то надеяться. Самостоятельный? Тогда принимай правда сам.

В голову ударило. Сумрак сменился мраком. Сергий окончательно потерял восприятие мира.

* * *

Земля разверзлась по велению его слова. Обширный пласт вдруг вспучился и поднялся с сухим треском и надломился пополам, как будто лопнул засохший корж хлеба.

Небу открылся вход в подземное царство.

Тот, кто открыл при жизни все пятьдесят врат силы, став богоподобным, кого прозвали вторым «спасителем» – Христос на современный лад – а в северных странах просто «Коляда», опустил взор к клубящемуся дымом разлому.

Очередное воплощение ведического Спасителя собиралось спуститься в ад. Настало время забрать первосотворённых.

Из тьмы валил пар, тянуло затхлым воздухом, вперемешку с серой. Он вдохнул во всю грудь, поморщился и ноги повели во мглу. Туда, куда никогда не проникали лучи солнца.

Стоило сделать десяток шагов по незримым ступеням, как земля с гулким грохотом соединилась над головой, погружая во мрак. Пришлось остановиться, чтобы дать время глазам привыкнуть.

Постепенно во мгле стали различаться смутные тени. Мрак из иссиня-чёрного стал серым, отодвинул видимую грань в даль. Выживший на кресте пророк поправил перевязь меча за спиной, и уверенная поступь продолжилась.

Двуручный меч с широким перекрестьем, таким, что сам меч походил на крест, приятно тяжелил плечи, окутывая аурой надёжности.

Сила духа силой духа, вера верой, но от надёжного холодного оружия какой воин света откажется? Ещё и с таким могучим противником, как Велес, что гордо именует себя единственным Богом.

Лицемер.

Чем глубже спускался, тем вопреки, становилось лишь светлее. Сама земля вокруг стала подсвечиваться бледно-розовым, красноватым, сгущаясь до багрового яркого цвета.

Запах серы стал плотнее и ощутимее. Под ногами то и дело мелькали мелкие насекомые, шныряли здоровые крысы ростом с приличную собаку. Двоим пришлось хорошенько наподдать, чтобы уступили дорогу. Их толстые заплывшие морды лениво скалили острые, как бритвы зубы. Они глухо рычали, но как только доводилось увидеть пару карих глаз, горящих незримым светом внутри, предпочитали подвинуться.

Вихрастый чудак сорока лет от роду и вправду на многое способен. Это до тридцати трёх лет слонялся по миру в поисках истины, искал правду, варианты, как сделать мир лучше, чище, как остановить кровопролитное колесо войны. Но мир становиться лучше не собирался, это и доказали в тридцать три. Люди не только не оценили мудрых советов, но и попытались как можно быстрее отправить на тот свет, в особенности избранные шпионы Велеса.

Как будто наречённый Спасителем не ведает, когда придёт его время переступить грань, а когда мир может и подождать?

И вот настало время путешествия в Гиперборею, к Алатырским горам, где таится спуск в Нихель, Тартар или Ад. Каждый народ зовёт вход в подземное царство по-своему.

Каждые шестьсот лет на Земле рождается Посланник, способный сделать мир лучше: огненный Заратуштра, свирепый Моисей, загадочный Буддай, непримиримый Мухаммед, все, включая Христа-Коляду, – милосердные Спасители, что пытаются направить человечество на путь истинный. Или хотя бы отворить от падения с пропасти.

Будут ещё и ещё. Вот только не всех мир примет или хотя бы услышит. Эпохи одна страшнее другой – сомнут и не заметят. Лишь побрякушки, что останутся после них, будут людям немым укором, что боги стараются помочь людям.

Коляда, как назвали на славном Севере за годы скитаний Мессию, потерял счёт шагам. В поле зрения вместо багровых стен попали чёрные врата. Массивные створки, каждая, как гора, отделаны толстыми слоями чёрной стали – рецепта подгорного народца, которому и названия не знал.

Ворота испещрены узорами, колдовскими знаками, звёздами с множеством граней. Самая большая – стадвадцативосьмигранная.

– Прости, Светоносный, жаль такую красоту разрушать, но я пришёл за родителями. Родителями сотворённого рода. Велес довольно потешился. Они заслужили свободы.

Коляда достал меч из чёрного булата. Ни у кого в мире таких давно нет и ещё долго не будет – прамашины в заповедных горах уничтожены. Замахнулся на ворота, разгоняя меч и силу удара внутренней силой.

Перед вратами вспыхнул свет, обозначая крылатую фигуру в белой мантии. Тоненький голосок пропищал:

– Я послан, чтобы остановить тебя. Дальше дороги нет, там царство отступников. Посланнику неба там не место.

Коляда опустил меч, свободно держа тяжёлый двуручник одной рукой. Скитания по Гиперборее прибавили сил. Постранствовал по миру, побегал по суровым, северным землям, воинской науки поднабрался.

Не всегда люди понимают слово. Иногда нужно и по зубам. Меч в этом случае – надёжная наука.

Свободной рукой пророк пригладил прядь волос, ответил низким голосом:

– Прочь. Меня уже не обмануть. Все мы рано или поздно взрослеем.

Голосок жалобно дрогнул:

– Зачем подгоняешь время смертного часа? Ещё столетье тебе шагать под небом, а не на нём. Заслужил.

– Люди за вами не потянутся, планка слишком высока. У нового Мухаммеда будут более весомые аргументы, ближе к человеку.

– Раньше ты говорил другое. Зачем пришёл?

– Адам и Ева не заслужили вечного изгнания. За что мучаются в огне вечном? Прочь с дороги!

– Ничто не вечно! – неожиданно прорычал басом бывший ангел.

Белая плоть порвалась, крылья опалились и вспыхнули синим пламенем, обнажая красную кожу с роговой бронёй по всему телу. Вместо оперенных крыльев, обозначились кожаные крылья, как у летучей мыши, только вместо хилых соединений и костяшек, эти крылья были сплошь усеяны мышцами и сухожилиями, а концы заточены острее бритвы.

Коляда вздохнул:

– Ахаим… Демон подстрекательства. Зачем крылья надел? Будто я тебя не вижу.

– Уходи!

– Куда уходить-то? Вы и так уже полмира переиначили! Погибнет гораздо больше людей, чем когда-либо. Я вёл их к свободе, а вы облачили в мантии рабства.

– Так в чём дело, Спаситель? Создадим новую расу!

– Ахаим, мысли – всего лишь мысли. Творец тоже много мыслил. Так получились не только ангелы, но и ваши подобия, потому что мысль неуловима. Не важно, что ты мыслишь, важнее как это поймут другие, как воплотят в действие. Мир постепенно движется к пониманию, ломая все палки, что вы вставили в колёса.

– Очнись, ты же умён! Мы ничего не ставили! – вскричал Ахаим и уже печально добавил. – Как правило, они сами. Не веришь? А всё, как и встарь: начало, возвышение, пик, падение, начало.

– Так было всегда?

– Не всегда, но в большинстве случаев после нашего изгнания. Души засорились. Чистить некому. Демоны повергнуты. Врага у людей общего нет. Воюют друг с другом.

Коляда тяжело сел на землю. На плечи словно положили гору, тяжесть мира давила без всяких поблажек. Расплата за разум – ответственность. Положа меч на колени, залепетал:

– Им нужна свобода… Свобода от веры.

Ахаим опустился рядом:

– Им нужно во что-то верить. В себя они верить не собираются. Им либо идол-предводитель, либо смерть. Те, кто бродят во тьме, слепнут даже от пламени свечи. Тебе ли не знать, распятый на кресте?

– Просто ещё не пришло время. У них должно получиться. Я же не один! Будут ещё. Кабы слово моё не исказят.

– Не один, но вас единицы. И друг друга не увидите. Не обманывай себя. Пройдут эпохи, а человек будет тем же, пока всплеск гнева Старшего не утопит его. Доведут, проведёт ещё несколько зачисток. А пока мы вольны проводить эксперименты, пробовать, искать варианты… пока… пока не найдём.

– Открой ворота, Ахаим. Я должен забрать первопредков двенадцати колен. Не хочу ломать врата, ты же знаешь, я уважаю чужую работу, даже вражескую. Люцифер, наверняка, не один год чертил.

– Нет врагов, Коляда. Есть недопонимание. Не мы их поместили в ад. Старший сам сделал выбор.

– Мы все сейчас, не те, что были раньше. Даже Велес меняется. Не меняются только глупцы.

– Или святые… – поспешно добавил Ахаим.

– Или святые, – кивнул Коляда. – Опыт прошлого неприменим, время требует перемен или перемены пройдут через тебя.

– Растёшь, малыш, растёшь. Что ж, пора и останавливать, – сказал Ахаим и поднялся, расправил кожистые крылья. Когти сверкнули, как на солнце, глаза запылали огнём. – Хочешь пройти? Так докажи, пройди через меня.

– Рискуешь, Ахаим. Падёшь в безвестности. Твоего имени нет в записях людей. Канешь в лету, как сотни до тебя, – сказал Коляда и поднялся, приготовившись к битве. Рельефные мышцы вздулись, готовые к любому движению.

– Как и многих других. Тебя, например. Твой мёртвый образ переживёт слово твоё. Возникнут культы луны. Но со временем всё забывается, всё исчезает. Это всё когда-нибудь должно кончиться. Мы слишком много знаем. Прощай, – обронил Ахаим и взревел так, что сверху посыпались камни.

Затем бросился на заступника, замахиваясь широкой пятернёй с ножами-когтями. Они с лёгкостью рубили камни.

Подземные воины – идеальные орудия войны. Но перед демоном стоял уже не человек. Оболочка редко говорит о внутреннем содержании. Сейчас в человеке перед ним ожил бог, такой же, как в каждом. Но не всем удавалось разбудить его.

Крестообразный меч описал дугу и застыл. Ахаим прекратил движение, рухнув на землю двумя половинами.

– Не свет я вам принёс, но меч… – прошептал Коляда, вздохнув, и переступил через сгорающий пепел демона.

Демона, чьё имя умерло вместе с ним.

Ворота разнесло в щепки после первого же удара. Внутренней силе Пророка позавидовал бы любой из демонов или ангелов.

Рождённый человеком может достичь великих высот, если не будет сам себя останавливать.

Меч Спасителя пылал, горел огнём, по клинку бегали алые искры. Воздух вокруг раскалился, потрескивал, как камни в пустыне к вечеру. Один широкий замах и от ворот осталась лишь оплавленная груда камня, обломки железок и опаленных досок. Магические знаки исчезли вовсе, как будто были написаны на воздухе.

Коляда перешагнул обломки врат, попав на самый высший, то есть «первый» адский круг. Едва нога ступила за пределами ворот, как со всех сторон, словно из-под земли, в атаку бросились полчище мелких бесов – желтоватых созданий не больше двух локтей роста с мелкими хвостиками и кошачьими коготками на всех четырёх лапах.

Тяжёлый двуручный меч в борьбе с сотнями бесов был малоэффективен, практически не применим – по одному замаху на каждого воина, так и к вечеру не управишься. Потому посланник судьбы воздел левую руку над головой. Красный, адский свет прорезал синий цвет от руки, сначала он образовался на ладони, потом спустился по запястью, пока не охватил всё тело. Упругий кокон замерцал, пошёл играть бликами света, затем произошёл взрыв. От тела во все стороны потянулась синяя взрывная волна. Земля на пути волны и стаи опешивших бесов, всё покрылось ледяной коркой. Полчища мелкой нечисти застыли на месте, словно вырезанные из камня фигурки.

Коляда довольно кивнул, оценив работу. Опустил меч остриём к земле, коснулся кончиком и сказал два Слова. Он не кричал, говорил не громко, но эта пара Слов покатились по подземелью, отдаляясь от него, словно жила сама по себе.

Земля под остриём меча отступила, пошла ступеньками, давая возможность уйти на второй адский круг…

Путешествие продолжалось. Грудь тяжело вздымалась. Липкий пот стекал со лба и путался в длинных иссиня-чёрных волосах уставшего человека. Мышцы рук сводило судорогой. Меч давно не казался лёгким, но с тех пор как впервые извлёк из ножен в этом месте, обратно в ножны пихать не приходилось – угольки тлеющих глаз в чёрных мрачных разломах никак не давали покоя.

Коляда часто ловил себя на мысли, что уже заставляет себя идти. Через силу, словно ноги в зыбучем песке. Будь он простым человеком, давно бы уже рухнул от истощения – в бесконечных подземных просторах скитался уже седьмой день. Без еды, воды и полноценного воздуха. Дышал ядом разломов. Он не испытывал потребности даже во сне, но сама атмосфера этого места настойчиво истощала внутренние силы. Как лужа иссыхает под палящими лучами полуденного светила, так иссыхал пророк.

Хотелось просто прилечь на голую сырую землю, подложить под голову камень и забыться долгим беспробудным сном. Ад поощрял любые слабости, низменности: «Зачем идёшь дальше? Отдохни, дорога никуда не денется», «Тебе это надо? Пусть другие этим занимаются!», «Да за твой подвиг тебя ещё и проклянут».

Странник понимал, что поддаться этим навязчивым мыслям означает то же самое, что отдать врагу оружие и повернуться спиной. Стоило отступить хоть на шаг от намеченного, как ты уже бежишь от себя самого. И ведь на земле, среди людей под «подставь другую щёку» не успел договорить – «подставь другую щёку… но не дай ударить».

Откуда только потом понабралось этих последователей в рясах? Возомнили себя толкователями. Сколько должно быть в человеке эгоизма, если он берется толковать Слово Его? Стоило обронить своё слово, как оно становилось нерушимым законом. И ведь не понимает человек, где действительно законы, а где и просто мысли вслух… Толкователи его мыслей, вереницы святых, последователей, мессий. Недалёкие люди вообразили, что пустят наверх всех бездельников, не совершивших ничего доброго из того, что проповедуют.

– Мало жить, не совершая грехов, надо ещё и добро творить, – услышал он свой шёпот. Тот прокатился по гулким пещерам чередой взрывов и грохотом камнепада.

На периферии зрения узрел руку, тянущую за полы одежды. Только сейчас понял, что трудно идти из-за тысяч подобных рук, оттягивающих назад, останавливающих.

Так вот они и есть души, незримые, словно ветер и такие же невесомые. Недаром за три дня пути не узрел ни одного котла с булькающей смолой, высокой дыбы, кипящей сковороды, компостных ям. Понапридумывали же. Пытки, совершающиеся на земле, не применимы в аду, ибо ад и рай там, где существуешь.

Существуют, конечно, фанатики, коим обязательно надо в Вальхаллу, Вифлеем, Преисподнюю, Ирий, Нирвану, на Небеса и в Подземелье заодно. Каждый зовёт по-разному, но не придумано ещё лучшего испытания после смерти, чем одиночество. Остаться один на один со своим пройденным путём, подумать, переосмыслить, решить, разрешить, покаяться, поклясться, придумать, перепланировать, вспомнить, забыть, вернуться, остановиться. И рай, и ад у каждого свой. Мысли порождают миры. Вариантов столько же, сколько придумано. Каждому индивидуальный.

Душа сама разберется, что ей нужно.

Скитаются мириады неприкаянных по всем мирам от Первого Творенья до Последнего Мгновенья, воплощаются, исчезают, создают, разрушают и растворяются в потоках времени, скачут в прошлое и ныряют в будущее. Они окутывают каждую минуту существующего. Их число не поддаётся счёту. Они и есть то, что каждый зовёт по-разному, но смысл один – Творец.

Коляда отмахнулся от душ – всего времени бесконечности не хватит, чтобы объяснить каждой из душ её предназначение. Сама должна понять, для этого и существует.

Обронил только:

– Не ждите утешения ни в жизни, ни после. Всё равно в бесконечном итоге всё придётся постигать самим, без оглядки и мудрого руководства. Ибо мудрец в каждом из вас. Прозрейте же, наконец!

Души шарахнулись от него. Идти сразу стало легче. И ведь привыкли, что один, обязательно избранный, знает больше других, ждут, что укажет, поможет и объяснит. Избранный конечно и объяснит, и укажет, но только туда, куда ведёт один из множества вариантов.

Из бесконечно возможных.

Шагая, закрутил головой: мелкие глазки чертей и бесов исчезли, либо притомились шпионить за живым в бесконечном царстве мёртвых. Либо дошёл до того места, где обитают совсем другие монстры.

Красная земля под ногами быстро светлела, желтела, то и дело попадались россыпи песка, пока всё вокруг не превратилось в сплошную пустыню. Сандалии стали утопать по щиколотку, хорошо ещё песок не был раскалённым, как в пустынях под солнцем, здесь вместо солнца светит сама земля, разбрасывая ненадолго мрак.

– Дороги, дороги, всё в мыслях и слове, – шептал Коляда сам себе, чтобы не забыть, как вообще слышится человеческая речь. – И почему, чтобы сделать плохое дело, достаточно и мгновения, а ежели хочешь достигнуть хорошего, то может не хватить и жизни?

Вопрос укатился вдаль. Порыв неизвестно откуда взявшегося ветра откинул пряди волос, песок вздыбился, закружился, обрисовывая могучую песочную фигуру без ног. Через минуту перед глазами на четыре метра возвышался могучий воздушно–песочный элементаль. Джин.

– Ашаим! – странник вскинул меч. – Подкинь до Гиены Огненной, с братом повидаешься.

– Как ты можешь называть моим братом жалкого эфрита? – голос джина прокатился рокотом, так похожий на рёв урагана.

– Джины, эфриты, ундины, големы… Воздух, огонь, вода, земля…Четыре стихии из общего начала… Как можете вы отрицать друг друга? Вы все порождения земного эфира.

Джин взъярился. Песок закружил пуще прежнего, пустыня вокруг в один миг обратилась в песчаную бурю. Частицы песочной пыли застлали и без того не яркий свет. Джин пытался уничтожить дерзкое двуногое создание, одно из многих, коим во владения Творец отдал весь мир.

– Ашаим! Ты ведёшь себя как человек в гневе! – Коляда постарался, чтобы его слова были услышаны непокорным джином. – Ты унизишь себя до подобия двуного? Как сможешь сам себя уважать, гордый дух?

Воздушного элементаля пробрала дрожь, настолько этот «двуногий» был силён. Бурю пришлось прекратить.

– Почему ты сравниваешь меня с двуногими?

– Да так же все от одного корня произошли, а грызутся меж собой по любому поводу, малейшее расхождение – повод для войны.

Джин сложил могучие руки на груди, затих.

– Ашаим, а может, это вы их научили? Как-никак, элементали – древнейшие создания, первоосновные.

– Не ищи оправданий! Мы не причём!

Пророк усмехнулся:

– Уже и за всех говоришь? А как же братья? Сёстры?

Джин воздел руки к небу, прогрохотал:

– А вот у них и спроси, ближайший – эфрит. Может он чего и натворил. А я нет! Точно тебе говорю!

Джин охватил незримой прозрачной пеленой воздуха, вскинул над землёй и помчал, что есть мочи к Огненной Гиене. Коляда не успел опомниться, как уже стоял в десятке метров от пылающего жаром разрыва. Насколько хватало глаз, в огромном котловане пылало целое море раскалённой магмы, переливаясь жёлтым, красным и зловещим оранжевым цветом.

Геенна давала не только колоссальную температуру, но и освещала всё вокруг не хуже дневного светила. То и дело в сотнях метрах друг от друга в небо взвивались гигантские буруны. Фонтаны взрывались и взлетали на десятки метров вверх, швыряя во все стороны мириады брызг. На солнце такие явления назвали бы протуберанцами.

Глаза оторвались от дивного зрелища в поисках джина, но того давно и след простыл.

– Древнейшее бессмертные создание, силы немерено, но с разумом беда, – обронил Коляда сам себе.

– В семье не без уродов, – раздалось со стороны Геенны.

Магма взорвалась совсем близко к берегу, капли раскалённого вещества едва не попали на ноги. Из чудовищного фонтана появилась пылающая голова с огнём вместо волос и парой угольков вместо глаз.

– Ах, Эфраим. Как дела в центре Земли?

– Греется старушка, тепла ещё хватает. Не то правда уже время, когда огнём была охвачено всё вокруг, но пока ещё есть, где разгуляться. Живём.

– Рад за тебя. Скажи же мне, а не видал ли ты в Геенне двух перводуш?

– Сам знаешь, растворяются они здесь быстро, не выдерживают.

– Перводуши не так-то легко растворить.

– Нет, нету здесь таких, – эфрит совсем по-человечески вздохнул. – Наверное, на другом берегу. Там же сидит и Она. Всё ждёт.

Коляда вскинул брови:

– Как? Разве Лилит до сих пор здесь? Она же… Сколько времени прошло то?

Эфрит перебил:

– Да, здесь, здесь. Непонятно мне это человеческое: страдают, ждут, печалятся, грустят. Сидит уж которую тьму лет, иногда только Каин навестить приходит. Они оба отверженные, непонятые.

В горле встал ком, язык прилип к нёбу, Коляда просипел:

– Эфраим, молю тебя, перенеси меня к ней.

– Но…

– Никаких «но». Она грустит из-за него. И не уйдёт отсюда, пока они там. А ведь она живая, смерть обходит её стороной. Живым надо быть наверху. Здесь живыми быть вредно для здоровья.

– Садись… Эх, люди. Как ещё выживаете?

– Мы просто очень вредные. Живем всем назло.