Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Часть четвёртая: «Воспоминания». Глава 1: Кто я?

Сергий очнулся на холодном полу от удара по почкам. Рефлекторно перевернулся, спасая внутренние органы от повреждений. Затем отключился вновь, провалившись в ту же мглу, из которой выпал.

Следующее пробуждение было мокрым. Незнакомец лил на лицо воду из металлической кружки. Разбитые губы обожгло. Поднял веки. В глаза как песка насыпали. Тут же закрыл. Голова гудела. Не мог вспомнить, кто он и где. Всю память стёрло. Весь мир состоял из холода и странной, дикой пустоты. Это было страшно и вселяло ужас. Вчера не существовало.

– Не хило они его отдубасили, – послышался голос.

– Просыпаться не хотел, – раздался другой.

– Сколько ж выжрал, что в отрубе второй день?

– Эй, фраер. Ты чьих будешь? По фене[1] ботаешь?

[1] Феня – блатной разговорный жаргон.

– Да блатной по ходу, зырь, какая наколка на руке. Не знаешь, чё значит «скорпион»? Не трогай – покалечу. А может, вообще беспредельщик. Мутный тип. Не трогай его.

Скорпион окончательно открыл глаза и понял, что мозг пуст. Из горла вырвался обречённый хрип. Не помнил даже своего имени. Рождённый пустотой в пустоту.

– Хича, отойди от него. Вдруг, правда, покалечит? По какой он статье?

– Проникновение со взломом, разбойное нападение, изнасилование, групповое мочилово и ещё по мелочи с десяток сюжетов, – перечислил лысый Хича.

– В натуре злой тип. Давай его под нож. И дело с концом, – донёсся до слуха едва различимый шёпот.

– Я честный вор, мокрушником не был и не буду. Сам давай, – остепенил Хича.

Сергий привстал на локтях. Потёр засохшую сукровицу на губах, криво усмехнулся. Получился кровавый, волчий оскал. В голове зияла пустота, но глаз уловил заточку под рукавом парня. Зло обронил:

– Дикие что ли? Слышь, мочители. Рассосались, а то покалечу!

Хича только рот открыл. А щербатый парень оказался попроворнее. Рванул вперёд, надеясь успеть, пока вихрастый на полу не пришёл в себя. Заточка нацелилась прямо в шею лежавшего, не оставляя шансов.

Скорпион не понял, как оказался на ногах. Тело двигалось само. Заточка вдруг перекочевала из рук бритого типа в правую ладонь. Не понимая, что делает, он воткнул остриё в колено недруга. Услышал свой собственный голос:

– Сказал же, сука, не лезь – покалечу! Уши отморозил? Сейчас в задницу тебе их запихаю.

«Я могу драться. Эта уверенность? Откуда она? Кто я?» – промелькнуло в голове.

– Ой, бля-я-я, – завопил щербатый. – Лепилу-у-у[2]!

[2] Врач.

– Завали, Бобёр, – сказал Хича и оттащил соседа по камере, едва ли не кланяясь сокамернику. – Тише-тише, паря, не признали. Ошибся кореш мой.

Сергий набычился, сделав грозное лицо:

– Не по пацански на перо[3] пускать на первом слове. Я ещё в себя от ментов не пришёл, а вы так, без расспросов? Чё за беспредел? Наглухо отбитые?

[3] Нож.

– Да говорю же, не обессуть, – повторил Хича, выставив руки перед собой. – Мы ж не знаем, кто ты. Так может ты суч какой, может, падла ментовская. Малявы[4] о тебе никакой. Да и какие малявы в распределителе? Но парень ты, судя по всему, серьёзный. Погоняло есть?

[4] Записка.

– Не знаете? – переспросил Сергий и без замаха пробил Хиче прямым с правой по лицу, разбив губу и выбив передний зуб одним ударом. – Так, а хули лезете, падаль ебачая?! Равного нашёл? На испуг взять захотел?

– Косяк спорол, признаю, – ответил Хича, сплёвывая кровь и осколки зуба в парашу.

Скорпион присел на вмурованную в стену скамейку, рассматривая изодранные джинсы и безрукавку, попытался вспомнить хоть что-то. Ничего. Только пустота и гнев. На кого? Обронил, глядя на татуировку на левом плече:

– Я Скорпион. Да?

– Не вопрос, паря, не вопрос. Ты – Скорпион, – пробормотал Хича. – А ты не помнишь, что ли?

Вспышка. Злость. Скорпион сам не понял, как резко оказался подле Хичи, схватил за шею, злой шёпот докатился до уха:

– Что-то ты вопросов много задаёшь! Мент, что ли?!

– Что ты, паря, что ты, – засипел придушенный Хича.

– Я всё помню, но твоё дело освежить мою память. Вкурил?

Хича, синея, попытался кивнуть, но ничего не получилось. Моргнул в знак согласия. Скорпион ослабил хватку, снова сел на край скамейки.

– Папироску не желаешь? – подшестерил поникший браток рядом, поскуливая и с тоской глядя на заточку в коленке. Тихо материл весь белый свет. Хоть в унитаз смывай. Всё равно всё перероют, пока не найдут чем колено проткнул. Тогда всем влетит.

Скорпион поднял мутные глаза, пытаясь вспомнить, курит он или нет. Обронил:

– Меня в данный момент интересуют другие вещи. Рассказывай, Хичя… Хичког, да?

– Да… похож просто, – обронил бледный, лысый парень лет двадцати-тридцати. – Чего рассказывать то?

Сергий подошёл к раненому и сказал:

– Ты за свой косяк зубами отвечать будешь или спички отдашь? Где мы?

– В распределителе, где ж ещё? – ответил Хича и рухнул на скамейку.

Курильщик молча вставил бычок в гнилые зубы, достал чиркач с тремя спичками из носка, чиркнул, прикурил одной. Две другие протянул неопознанному заключённому.

– Держи, чё. Сколько есть.

– А потом куда? – не поворачивая головы, спросил Скорпион, пряча спички в носок.

– В следственный изолятор. СИЗО, – выдохнул порцию дыма щербатый сокамерник.

– Зачем?

– Как зачем? Суда ждать!

«Суда? Я что, осуждён? А за что? Я убийца?» – промелькнуло в голове. В это верилось и не верилось одновременно.

– И долго ждать?

– Некоторые по несколько лет ждут, – сказал Бобёр, что затягивался бычком. – Так до «взросляка»[5]и дотягивают. На «малолетке»[6]круче нравы. Беспредела много. Тебе сколько лет? Не совершеннолетний же ещё? Или уже есть 18?

[5] Взросляк – тюрьма для совершеннолетних.

[6] Малолетка – тюрьма для несовершеннолетних.

Скорпион, не поворачиваясь, ударил назад наотмашь. Щербатый сполз по стенке, прижимая нос и причитая:

– Всё, понял… понял… больше никаких вопросов.

– Браток, ты тише, тише, – забормотал Хича. – Всё будет по понятиям, зуб даю!

– Вот с них и начни, – обронил Сергий и развалился на скамейке, оставив Хичу и Бобра сидеть вприсядку у стенки, или просто развалившись на полу.

– С чего? – тихо спросил Хичког, не желая вновь получать по тому, что раньше, много ходок[7] назад, называлось лицом.

[7] Ходка – срок.

– Не с зубов, а с понятий. Откуда весь исход? И поменьше фени. По-людски разговаривай. Утомил.

Хича, посмотрев на стонущего Бобра, смирился со своей участью. Лучше говорить всё, что спросит, а то покалечит или шею свернёт невзначай. Отморозок, не иначе. Вздохнув, Хичког начал свой рассказ:

– Старший[8] говорил, что всё при Сталине пошло. В ГУЛАГах накопилось очень много политзаключённых. Лишних. А чё, народ там с головой. Решили поэкспериментировать. Слишком мягкие порядки были среди самих заключённых, примитивные, взаимовыручка-авторитет, то да сё. Вот конторщики и запустили в зоны книгу книги особых «понятий», где каждое слово имело своё прямое обозначение. Зекам эксперимент понравился. Короче, кто приспособился, тот пошёл в паханы, а кто нет – упал ниже плинтуса. В общем, кому толчки мыть, кому прибавку в баланде кушать за авторитет. Всё как в армии, только в армии не западло, а здесь…

[8] Старший – человек, доводящий до стремящегося к блатной жизни малолетки понятия, «феню».

Хича посмотрел на братка у толчка, что топил заточку, вздохнул и продолжил:

– И пошло-поехало. Слово стало играть большую роль. Феню выучил – молодец, хвала тебе и почёт. Накосячил – ответь. И потирали руки выдумщики. Зона стала порядками жить, своими. И всё бы понятно в закрытом мире, но понятия шагнули и за пределы зоны. Многие зоны прошли. В народ ушло всё. Как водится, многое прижилось. Комсомольцев стали чмырить, воровать в почёте. Выросли малолетние хулиганы в преступников со своими понятиями жизни, и потянулись вереницы нового поколения по этапам. Современные отморозки, которые отринули старых авторитетов в законе. И пошёл гулять беспредел по стране, генералами сначала поддерживаемый, а затем уже и не контролируемый…

Хича всё говорил, говорил. Время текло незаметно. Скорпион притих, слушая. В пустой голове отозвалось, смешалось с воспоминаниями или самим подсознанием. Нечто щёлкнуло, но додумал уже по-другому.

«Вот и развал СССР без новой идеологии, болезненная история «девяностых» и сюжет наших новых дней России. Вот так из-за экспериментаторов и совершаются революции в сознании. В процессе чьей-то игры. Перестройки сознания начинаются в первую очередь в умах. Если бы не вся смута и анархия 1914-1917 годов, то население одной лишь России составляло бы к пятидесятым годам около трёхсот миллионов человек. А промышленность и прочее улетели бы и вовсе в… светлое будущее, но не дали развиваться этой территории силы тёмные».

Скорпион тряхнул головой.

«Стоп! Муть. Откуда такие мысли и знания? Что я до этого знал? Всплыл обрывок памяти? Зачем убийце такая память? Я же убийца? Или разговоры про групповое мочилово – пустой звук? Тогда почему так просто воткнул в колено заточку? Потому что меня хотели убить, или есть ещё причины?»

От ответа самому себе спас человек в синей форме, появившийся с другой стороны решётки.

– Эй, вихрастый, на выход. Следователь ждёт, – надзиратель перевёл взгляд на корчащегося в агонии. – Бобёр, ты чё там воешь? Порезался, что ли? Экий ты шутник, никак на больничку захотел? Хрен тебе, а не больничка. Опять косишь!

Сергий хмуро усмехнулся, поднимаясь…

– Фамилия, имя, отчество? Где проживаешь? – спрашивал следователь, хмурый молодой мужик. Пронзил тяжёлым взглядом, не моргая.

Сергий пожал плечами, буркнул:

– Я даже не помню, почему я здесь.

– Не помнишь? – следователь прищурился, считывая информацию с лица.

Парня привезли без единого документа, сведений никаких. Жертва в больнице слово вымолвить не может. Сложно, ох сложно. Но ничего, ещё и не таких кололи. Заодно и пару висяков[9] можно навесить, раз без памяти. Свидетели найдутся. А премия за успешное раскрытие дел – всегда по душе. Когда ещё такая тема подвернётся? Планы надо выполнять.

[9] « Висяк» – дело, не поддающееся раскрытию в связи с нехваткой улик, свидетелей или ещё по иным причинам.

– Не помню, – твёрдо ответил Сергий, не став скрывать.

– Иванов Фёдор Сергеевич тебя зовут, – сказал следователь и попытался поймать момент, когда лицо парня мимолётно изменится, отрицая, но тот не сделал ничего. Что по физиогномике означало, что, либо великолепный актёр, либо действительно ничего не помнит. И следователь с удовлетворением продолжил врать. – Сидишь здесь за тройное убийство, изнасилование и кражу в особо крупных размерах.

«Фёдор-то злодей оказывается», – усмехнулся про себя Скорпион, не дослушав перечень.

– Ты кому лечишь? Со мной бы тогда группа работала, а не один задрот, только что из института, – прищурился подследственный.

Следователь подскочил:

– Поговори мне ещё! – и чуть тише добавил, присаживаясь. – Какой резон мне гнать те? Ты натворил, я говорю, как есть. Вот твоё дело, твои показания. Ты же сам писал.

Сергий взял протянутый листок из папки с громким названием: «Дело № X»

Я, Иванов Фёдор Сергеевич, полностью признаю свою вину и участие в…

Далее следовал исписанный мелким почерком перечень преступлений на весь лист и на всей его обратной стороне.

«Тут и десяток людей на весь перечень не сподобятся. Мне же ещё и восемнадцати нет… Левый ты следак, порвал штаны в попытках объять необъятное», – подумал Сергий, почесал нос и добавил:

– Гражданин начальник, так ещё один сюжет упущен. Мне бы ручку, я допишу. Колоться, так колоться.

Следователь, сияя, как новогодняя ёлка, протянул ручку, приговаривая:

– О, вспомнил? Чистосердечное признание? Это тебе скостит половину срока, я похлопочу за тебя.

Сергий взял ручку, рефлекторно написал пару букв.

«Почерк-то не мой. Вот ты и прокололся!».

Обронил в огорчении:

– Вот я сейчас дописываю ко всем сюжетам ещё и нападение на служебное лицо при исполнении служебных обязанностей. Как упустили?

– Да? У тебя и такое есть? – поцокал языком следователь. – А ты серьезный бандит. Ну теперь всё. Перевоспитываться пойдёшь.

– Пойду. Только сначала… совершу, – оскалился Скорпион, перемахнул через стол и с обрушил серию ударов на следователя.

Бил коротко. Профессионально. В мгновение ока превратив холёное лицо в кровавое месиво. По удару за каждую статью, взятую с потолка.

«Если молодой, может одумается… как очнётся», – мелькнуло в голове.

Дверь в кабинет открылась. Крики. Затем ворвались сразу двое. В ход пошли дубинки. Скорпион оглушил обоих короткими, быстрыми ударами в висок и солнечное сплетение, недоумевая, как это всё легко и рефлекторно выходит. Вроде и не дрался. Противники, словно сами попадали. Только сбившееся дыхание подсказало, что бил действительно он.

Не совсем понимая, что делает, забрал ключи у охранников. Пистолет брать не стал, вспоминая про отпечатки пальцев. Подхватил своё «дело № X», достал из носка спички, чиркнул о стол. Первая не зажглась. Чиркнул вторую. Огонёк вспыхнул, пополз вверх. Быстро подставил дело под огонёк.

Бумага поддалась инородному вторжению. Огонь быстро завоевал новые позиции. Дым взвился под потолок, под датчик дыма. Но, из-за постоянного курения в кабинете, пожарная сигнализация была отключена разумными людьми ещё со времён постройки здания. Не останавливаясь, вырвался в коридор, пробежал возле клетки, где только что сидел.

Челюсть Хичи в камере отпала:

– Ты чё, на побег срываешься?

– Да, ты со мной?

– Мне два года светит, а за побег пятёрку добавят. Не, не побегу. Бобёр бы побежал, но подранен, не убежит.

– Вольному воля, – подмигнул Сергий. – А ты сиди за решёткой. Друга лечи.

Помчался дальше, остановившись возле решётки. Отворил ключом и поспешил на свободу. Короткий коридор сделал изгиб. Ещё один человек в синей форме сидел за окошечком – дежурный. Время – ночь. Не полный штат.

Сергий прошмыгнул под окном вприсядку. Затем резко распрямился перед окошечком, почти подпрыгнул и лишил дежурного враз передних зубов и сознания.

Путь к свободе открыт. Пинком распахнул дверь и вырвался на волю, хватая вольный воздух полной грудью. Плохой идей было строить распределитесь в центре города. Недолго раствориться в толпе.

Часть четвёртая: «Воспоминания». Глава 2: Все причастные

Лера в панике металась по квартире. Нелепость происходящего давила на сознание. Она бормотала бессмысленные слова, прокручивая в голове сотни вопросов и не получая ни одного ответа.

Тревожный взгляд то и дело останавливался на куртке Сергия со всеми документами. Ситуация вышла из-под контроля. Разрыдавшись всласть на скамейке, Лера увидела лишь последний момент, когда Скорпиона без сознания пихают в синий Уазик, а Катю уносят на носилках в машину скорой помощи. Одноклассница так и не смогла ничего объяснить полиции, потеряв сознание, когда оперативники избивали Скорпиона, заподозрив в нём маньяка. С ними сейчас по городу обращались строго после череды зачисток Антисистемы. Таких вот «борзых» осталось мало. Показательно отыгрывались на претенденте, чтобы другим неповадно было.

Подбежавшую девчонку никто не слушал. А Екатерина подтвердить ничего не могла. Родители будто в пропасть провалились. Интересные показания дал сосед, описывая, как слышал крики, звуки борьбы, звон бьющейся посуды. Факт преступления налицо.

Лера понятия не имела, откуда взялся звон посуды и где в связи с этим искать Сергия. С полицией иметь дел не приходилось, а если рассказать родителям, посыплется столько вопросов, что лучше тихо сходить с ума одной, ожидая, пока милый сам выберется из изолятора или просто позвонит. Он способный. За него не стоит переживать. Не память же он там потеряет, в самом деле.

Провидение словно обучало обоих. Одной следовало понять, что даже самый крепкий человек иногда нуждается в поддержке, а другому стоило немного пересмотреть отношение к жизни – не зря память потерял и очутился на самом дне.

Но оба не хотели замечать уроков жизни, каждый видел лишь свой осколок мировоззрения из общей картины.

Лера металась в панике всю ночь. Уснула лишь под утро. Пробудилась, когда солнце перевалило через полдень. Но он не появился и к полудню.

Паника возобладала над рыжей.

«Почему сидит там так долго? У него же друг работает опером. Должен же вытащить, понять всю нелепость ситуации. Чем дольше будет сидеть, тем больше повесят преступлений. И Катины показания уже никакой роли не сыграют, когда очнётся. Почему Скорпион молчит?»

До блондина было не дозвониться. В тайге отключил связь. Даниил с Андреем были на Кавказе. Вся семья Сергия в деревне. Телефонов Антисистемы за всё время знакомства так и не взяла, как и номера Саныча или Никитина.

«Даже Васька как в воду канул».

Паника достигла лимита к вечеру.

«Что делать? Что делать?!»

Из головы вылетели все нормальные, здравые мысли. Накинув на плечи куртку Сергия, Лера ринулась на улицу. Настало время самой браться за поиски.

«Но не поздно ли начала?»

* * *

Ночной беглец выскочил на улицу и столкнулся нос к носу с Владимиром. Рослый оперуполномоченный в чине старшего лейтенанта ничего не сказал памяти Скорпиона, рука взметнулась для оглушающего удара.

– Скорп! Ты чего?

Владимир отскочил, рука метнулась к кобуре, но придержал в последний момент.

– Сбрендил?

Последний жест не ушёл от глаз Сергия, вихрастый обронил в ответ:

– Ты меня знаешь?

– Что с тобой, Сергий? – округлил глаза опер на ночном дежурстве.

«Ага, всё-таки не Фёдор!» – промелькнуло в голове Скорпиона.

– Поехали, по пути всё расскажешь!

Сергий подбежал к ближайшему припаркованному автомобилю – тонированному джипу с синими номерами – ребром ладони выбил стекло, отмечая для себя, что даже не порезался. И откуда только знал, что нет сигнализации? Резво открыл дверь и шлёпнулся на водительское сиденье, опуская разбитое стекло, чтобы не заметили.

Прокричал:

– Садись, опер, а то подумаю, что ты меня обманул. Бед не оберёшься.

Владимир мигом запрыгнул на соседнее сиденье, доводя до сведения:

– У тебя должны быть веские причины очередного задания, если собрался угонять джип нашего начальника. Братве стуканёт, разбор территорий пересмотреть придётся. Мы только работу участка наладили.

– А они и так веские, – хмуро обронил Скорпион, выезжая на дорогу, – я не помню своей жизни до того момента, как очнулся в распределителе. Я в непонятках, про какой ты разбор плетёшь и что за задания? Знаю только, что следак у вас ссученный, хотел прицепить к моему паровозу несколько своих вагонов. Тут я и понял, что драться умею. Помял немного. Его и других.

Владимир повернул голову, разглядывая Скорпиона, словно видел в первый раз:

– Да я бы и сам рад ему голову свернуть. Сколько душ невинных по зонам сгноил, выполняя план. Но с тобой что творится? Ты никогда так не говорил. Головой, что ли, сильно ударился?

– Не знаю. Дело сжёг. Они всё равно моих данных не знали. Смирятся… Как в себя придут.

– Ну, ты даёшь, – протянул Владимир. – Грубо. Правда, что ли, ничего не помнишь?

Скорпион щёлкнул себя по зубам:

– Зуб даю.

Владимир хлопнул себя по лбу, причитая:

– Ё-моё, сколько тебя в распределителе продержали? Когда успел наблатыкаться? Я давно тебе говорил, что этой сферой пора заняться.

Скорпион молча сбавил скорость. Раздумывая, свернул в жилой сектор. Чёрная тонированная легковушка «Ниссан» подрезала, нарушая правила, чиркнула по боку.

– Сколько мне лет, если меня на зону хотели отправить? Я, правда, такой дикий мокрушник?

– Да какая зона? – удивился Владимир. – Тебе семнадцать лет. «Малолетка» только если. Но убивал ты не по этому поводу, ты зачищал город… от всякой мрази. Мы же с тобой… поработали.

Иномарка не унималась. Врезалась снова в бок, да так, что влетел в забор. Опустились стёкла, поравнялась. Запоздало притопил педальку газа в предчувствии неизбежного, но колесо застряло.

Автоматная очередь прошила стекло и дверь со стороны Владимира. Его изрешетило десятком пуль. Умер сразу. Скорпион, получив сквозное ранение в бок, потерял сознание позже. Перед тем как отключиться, краем глаза отметил три толстых рожи, которые запрыгивали обратно в чёрную тонированную иномарку. Дали по газам.

«Джип начальника же… вот нарвался», – промелькнула последняя мысль и сознание отключилось под приближающиеся звуки сирен.

* * *

Некоторое время спустя.

Конвой из двух человек вёл задержанного вдоль длинного коридора с единственной, тусклой лампочкой под потолком и рядами дверей-решёток. Лязг затворов и скрежет петель акустическим эхом били по ушам. Запястья стянули стальные браслеты, что в народе зовутся наручниками.

Надзиратели вели быстро и грубо. Стоит сбавить скорость, тут же получишь тычок дубинкой между лопаток.

«Ну, здравствуй, «Малолетка». Угораздило же угнать автомобиль начальника участка в тот момент, когда братва собиралась сделать ему предъяву по всем понятиям», – подумал Скорпион.

Владимира было жалко. Опер так и не сказал, кто он и при каких обстоятельствах познакомились. Только это имя всплыло в сознании – Владимир. И чувство, что человек был неплохой. Больше снова никаких зацепок за прошлую жизнь.

Верховный начальник пришёл на больничку, похвалил за своевременный угон, и обещал дать в поощрение «пожизненно», невзирая на отсутствие документов. Средства есть. Следователь оказался сыном начальника «малолетки». А тот хороший знакомый начальника распределителя. Взамен сожжённого дела нового заводить не стали. Скорпиону грозило сидеть без суда и следствия по личной просьбе вышестоящих лиц. Ровно до тех пор, пока, вдоволь поглумившись, не прирежут втихую.

«Давно заняться этой сферой… что ты имел ввиду, Владимир? Что мы с тобой делали? На дело ходили?»

В колонию после больнички привезли глубокой ночью. Полночи над «боевой раскраской» лица работал местный следователь с помощниками, доступно изъясняя, кто есть кто, а кто совсем никто. Простое крещение, простые законы. Крепкий не сломается, другому хватит пары ударов. «Крестили» за избитого сына начальника малолетки, за разбитый автомобиль начальника распределителя. Отдыхали и снова били. Мстили за гадскую жизнь, за печальные судьбы. Выпускали пар, вкладывая в удары всю горечь, что копилась внутри. Работа превращала людей в зверей. Да иначе уже не могли. Солнечная активность ни при чём. Волкодавы стали волками.

Скорпион вяло перебирал ногами по сумрачному коридору. С разбитых губ падали тяжёлые красные капли, заплывший правый глаз как раз и выдавал сумрачную картину коридора. От ранений ещё не отошёл, и снова здоровье подпортили.

«Что за жизнь? Почему ничего не помню? Или раньше было так же тяжело?»

Дубинка прошлась по бедру, упал, сжимая зубы от резкой боли. Тяжёлый ботинок «помог» встать. Крепкие руки подхватили и поставили у стены. Послышалось бряканье ключей.

– Да погоди ты браслеты снимать, пусть освоится. Смотри, какие патлы отрастил. Может, гопникам как девушка приглянется. Пусть народ порадуется, – конвоир заржал и открыл камеру, пинком затолкнул внутрь, в спину добавляя. – Пресс-хата[1], получай мясо!

[1] Пресс-хата – особая камера с осуждёнными, добровольно сотрудничающими с «нечистым на руку» начальством тюрьмы.

За спиной захлопнулась дверь. Скорпион остановился, не поднимая головы. Кровь с разбитых губ стекала, склеивала пряди волос, попадала в рот, но сплёвывать нельзя. Это считалось прямым оскорблением хаты.

Хотя если взять в толк последние слова конвоира, то пресс-хата – это не хата по понятиям зоны или СИЗО. Это место, где здоровые быки по наводке начальства ломают или опускают отрицающих саму возможность сотрудничества с правоохранительными органами. Ломают тех, кто попросту не желают быть стукачами, «красными» или отказываются от навешанных «дополнительно» преступлений.

Ныл простреленный, наспех залатанный бок. Один глаз почти ничего не видел из-за отёка. Скорпион едва переступил порог камеры, как забыл обо всём человеческом, краешек которого разбудил Владимир перед смертью. Сейчас либо драка до смерти, либо снимут штаны, навсегда смешав жизнь с грязью, от которой невозможно отмыться.

Их было трое: рослый, бородатый кавказец, похожий больше на примата, чем на человека. А также здоровый лысый качок с тупой ухмылкой и отсутствующим взглядом. С ними сидел низкорослый хилячок.

– Ой, какая к нам девочка пришла, – первым начал игру хилячок-подстрекатель. – Тебя как зовут? Люся? Будешь Люсей? Братва, я уверен, он хочет быть Люсей.

Бык и бородач заржали, кивая. Бородач зачесал пах, приговаривая:

– Твоя правда, Гоба. Люся хочет ласки. Сегодня моя первая очередь.

«Скорпион – значит, злой… Что ж. Я не против быть злым в такой компании», – подумал Сергий и ухмыльнулся разбитыми губами.

Мироздание не спрашивало, хочет он жить или нет. Поставило перед выбором. Скорпион снова хмуро улыбнулся, сплюнул кровавым сгустком под ноги подстрекателю и упал на спину, стараясь не потерять сознание от боли в рёбрах. Вдел ноги в руки и перекинул руки в наручниках вперёд.

Вот теперь «волчий бой»!

Ногой подсёк хиляка, вскочил, сдвоенными рёбрами ладоней припечатал в горло быка, ткнул пальцами в глаза примата, не придерживая руки. Пальцы вошли в глазные впадины, травмируя давно не стрижеными ногтями оба глазных яблока.

Бородатый любитель мальчиков навсегда потеряет зрение.

Бык посинел, не в силах вдохнуть воздуха, упал и закатался по полу. Скорпион подошёл ближе, наклонился над задыхающимся. Обхватил шею, насколько позволяли наручники и принялся душить. Осознанно, без тени сомнений.

Жора Сидельный, излюбленный «опускатель», не видел картинок всей жизни перед глазами, просто пришла смерть с длинными чёрными волосами и холодный взгляд зелёных глаз перечеркнул сучью жизнь.

«Вот и всё, финал», – подумал Сергий.

Кавказец завыл, как прирезанная собака. Кроссовок надавил на горло, придержал. Вскоре посиневшее лицо бородача затихло. Душа тяжелее наковальни провалилась в ад. Тело затихло, освобождённое от бремени.

Подстрекатель забился в угол, причитая:

– Не надо, арестант! Не стоит! Не признал! Прости суку. Не убивай! – кричал он и даже застучал в стену. – Начальник!!! Спасай! Режут! Не убива-а-ай!

Скорпион повернулся, сухо обронил:

– Нырнёшь головой в парашу – подумаю.

– Нет! – взмолился подстрекатель, поглядывая на парашу. – Никогда!

Скорпион приблизился на пару шагов. Глаза ничего не выражали – глаза убийцы, узревшего другую грань жизни.

«Наверное, до распределителя таким и был. Кто знает? Почему так легко убивать?»

Подстрекатель заскулил:

– Всё сделаю, всё! – пообещал он и нырнул за занавеску, застыл перед очком, роняя слёзы. Руки задрожали, губы задёргались, снова запричитал. – Не могу, не могу-у-у.

Скорпион приблизился вплотную, голос без эмоций хмуро объяснил:

– Ты пацанчиков не спрашивал, могут они или нет. Несовершеннолетних насиловал. Отвечай за поступки. Считаю до трёх. Дальше зубы об кафель. А потом только хуже будет.

Подстрекатель, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул лицом в воду, тут же отдернул лицо от кафеля. Скорпион подхватил за шею, со всей силы приложил о кафель. Голова ударилась с такой силой, что шея хрустнула.

– Я подумал, мой ответ – нет! – добавил хмуро Сергий, отступая от обмякшего тела.

Голова так и осталась торчать в обломленном толчке.

Сергий не спеша умылся в умывальнике, и отошёл к окну, прислушиваясь к себе. Внутри стояла пустота. Дикая, пронзительная пустота. Словно не было вообще ничего. Присев на скатку одного из убиенных, включил телевизор. И спокойно принялся обедать тем, чем был завален стол.

Начальство обеспечивало «своих» достатком. Бык, кавказец и подстрекатель имели уютную камеру, запрещенный телевизор и хорошие пайки. Прямо на столе в открытую валялись початые пачки папирос, стояли две банки пива. По тарелкам лежала совсем неплохая снедь. Странно, аппетит ничуть не пропал, наоборот, истерзанное тело молило о пополнении ресурсов.

«Скорее всего, до распределителя и был убийцей. Владимир ошибся? Что он говорил про зачистки? Как это?»

Конвоир явился через десяток минут. Зашёл в камеру и застыл перед тремя трупами, один из которых головой прозябал у параши.

Несостоявшаяся жертва валялась на нарах, избавившись от наручников и закусывая хлебом с сайрой.

Скорпион не помнил, что он совсем не ест мяса, но рыбу, морепродукты и молочные продукты дед позволял, потому организм не противился. Жертва щёлкал пультом дистанционного управления, переключая каналы по телевизору.

Вяло повернув голову, подмигнул надзирателю:

– Привет, начальник. Смеховую панораму будешь смотреть? Посмеяться бы тебе от души. А то хреновы дела твои. Захожу в камеру, а тут трупы кругом. И ни души. Только ключ от наручников на столе лежит. Это антураж такой или пугать вздумал? Учти, я жмуров не боюсь, – и тише добавил, пронзая холодным взглядом насквозь. – Живых надо бояться, начальник.

Конвоир, не поворачиваясь спиной, выскочил обратно.

Вернулся с подкреплением.