Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Лишь кровь его немного другая. Значит, отцы у них разные.

Значит, у него был и дядя. Кто же он?

Часть четвёртая: «Окраины». Глава 9: Деяния невидимки

Эстония.

Больница закрытого типа.

Третий этаж.

Молодой человек среднего роста, ничем не примечательный на вид, спешил по залитому светом ламп коридору. Он был как человек, за которого любые спецслужбы выделили бы немалые средства ввиду его забывающейся внешности.

Увидеть можно. Запомнить невозможно.

Каждая комната выбрасывала навстречу обезумевших людей: пациентов, охранников, медицинский персонал. Все с оскаленными рожами и пустыми глазами, вели себя как дикие звери. Зомбированные чужой волей, они старались задержать его всеми силами, проявляя несвойственную людям силу. Но зомбированные не способны думать. А гость больничного отделения довёл собственный разум до заоблачных высот и научился влиять им на мир больше, чем мышцами.

Времена буйной молодости он оставил позади, предпочитая громким свершениям работу в тени. Но и сил в нём хватало. Человек в длинном тёмном плаще коротко рубил дланями воздух. Очередной волновой удар отбрасывал помеху на стены. Коридор после поступи гостя покрывался кровью. Мёртвые тела возвращали разум после смерти. Но он им уже не требовался.

На другом конце коридора, привязанный к кровати, очнулся Семён Корпионов. Мир перед глазами Леопарда плавал. Чёрные пятна сменялись галлюцинациями.

Меченый заглянул в его разум… В этот раз обессиленному и обезвоженному виделись под потолком сотни шприцов. Они нависли прямо над его телом, иглами обозначив место на теле, куда вопьются в скором времени. О содержимом шприцев можно было только гадать. Убьёт ли его ядом, кислотой, подействует ли яд мгновенно или растянет муки на часы, дни, что останется от внутренних органов после всего этого и переживёт ли это разум, Сёма больше не гадал. Силы стремительно покидали тело.

Сколько прошло времени с момента падения в ноги здоровяку в помещении Нежити, неизвестно. Но пересохшее горло, почерневшие губы и трясущиеся ноги говорили, что воды он не получал очень давно. Разум справлялся с ядом, нейтрализовав малую порцию в виде пота с большим количеством воды. И кровью, которую заставил течь из носа, не давая пробыть в мозгу хоть какое-то время.

Яд оказался по итогу побеждён, но повержен сам Сёма. Привязан к кровати жалкими бинтами, не в силах порвать и их. Конечности больше не слушались и сиплое дыхание становилось всё реже и реже.

Эта медленная смерть в союзе с большой температурой хуже любых мук. Воин по жизни перестал контролировать гипоталамус, ответственный за температуру. Чем позволял телу сгореть в мучимом его огне раньше, чем бред галлюцинаций выпьет душу до дна, уничтожив все светлые воспоминания жизни.

Сёма не жалел о пережитом: драки, погони, боль, износ, преодоление, тоска, несуществующие родители, дикая пустота одиночества до какого-то времени закаляли его дух. Теперь пусть седая старушка у койки и висящие под потолком шприцы будут ему свидетелем – если бы дали возможность прожить жизнь заново, не менял бы ничего.

Ведь он стал гораздо сильнее.

«Что было, то было. Один раз прошлое поменяли – хватит. Разве что со Скорпионом пожелал бы встретился раньше, пусть даже в тайге, и найти Марию до рок-концерта, чтобы влюбиться так, что никакая демонша не в силах была очернить эту любовь».

Тяжело, больно.

«Ещё можно было выпустить Леопарда в момент встречи на диване с суккубом у камина, а не через три дня. И вообще с самолёта падать не стоило. Почему бы не ввязаться в драку с Мёртво и Нежитью ещё там, у волхвов? Старики бы не дали очернить кровью святое место покоения Славы. И Родослав бы в обиду до конца не дал. Хотя, кто поймёт этих полубогов? За сорок тысяч лет можно столько переосмыслить, что привычные понятия жизни отойдут на последние роли. Или наоборот. Но какой может быть «наоборот», если сама смерть сидит у кровати и шприцы так устали висеть? Скорпион не приходит. Мёртв? Тогда не медли, старушка. Где твоя коса? Или ты молодая, красивая девушка с холодными глазами и белыми губами в линию?».

Старушкой была помощница Эмиссара – старая Аглая. Она читала его мысли и улыбалась, подпитываясь его страданиями. Заприметив не званного гостя, она быстро подняла голову к двери, прислушиваясь. Дверь почти в тот же миг, медленно, почти со скрипом, отворилась. На пороге застыл тёмный юноша, тяжёлым взглядом пригвоздив старушку к стулу.

«Скорпион?» – подумал Сёма, расплывчатым зрением собирая картину в одно целое. Мешали чёрные мухи, плодящиеся перед глазами с завидной скоростью. Куда там кроликам.

Старушка подскочила, сопротивляясь управлению. Но рухнула назад.

– Не преувеличивай своих возможностей, баньши. Тебе семьсот лет, мне в семнадцать раз больше.

– Ты переступил владения! – просипела придавленная к стулу чужой волей старушка.

– Какие ещё владения, проклятая шваль? Удельные земли князьков теперь принадлежат всецело мне! Разграничение Велеса отменяется. Я заберу всё.

– Ты не в праве.

– Кто мне запретит?

– Сатана.

– Семирогий? Зови… ах да. Ты же не можешь! – улыбнулся Меченый и нанёс удар.

Толстый стеклопакет вынесло на улицу вместе со старушкой. Крик баньши, истерзанной не столько стеклом и ударом, сколько моментально откаченной силой, слился со свистом сотен шприцев. Они действительно материализовались, затем моментально догнали пособницу и пропороли старую, дряблую кожу. Баньши больше не могла вселяться в предметы или менять структуру тела, становясь бесплотным духом. Меченый забрал весть потенциал, все возможности, сделав смертной.

Асфальт безразлично принял древнюю бестию, как любой материальный предмет весом больше пера. Принял такой же, как умерла шесть веков назад.

Гость подошёл к окну и сел на подоконник. Обычный голос, чем-то похожий на голос старшего Скорпиона в Японии, донёсся до Сёмы:

– Вот же старая валлийская дура. Нет, чтобы спокойно гулять на свадьбе внуков. Так она ж и там проклинать начала. Но и на самый тяжёлый сглаз найдётся проклятие потяжелее. Ведьмы приметили. С тех пор она могла только о смерти бурчать, сама не ведая смерти. Баньши. Воет о смерти и предметами гремит, как жалкий полтергейст. Но Нежить её немного прокачал. Питалась энергиями, как пылесос.

«С кем это он говорит? Оправдывается что ли?»

– Вот скажи мне, Сёма. Ты же тоже ему брат. Он всегда такой упрямый?

«Ну, всё, шприцы со старушками кончились, теперь с галлюцинацией разговариваю. Пусть это и меньшее из зол за последнее время».

– Ваше благородие, вы, когда в зелёного слоника превратитесь, вы повторите свой вопрос на арамейском, а сейчас мне некогда – умирать надо. Там, в другом мире, ждут меня печеньки с молоком, – просипел на одном дыхании Сёма, предчувствуя скорый кашель.

Кашлять раскалено-сухим горлом всё равно, что выплёвывать внутренности, получив под дых бревном.

– Смотрю, он и на тебя повлиял. Да кто тебя отпустит? Никак намаялся уже по жизни? Если ты брат моего брата, то способен меня понять. Вот скажи – почему, даже когда их время вышло, они не уходят? Мне постоянно твердят про баланс забытого Чистилища. Я свято блюду все правила, но, когда приходит мой черёд, и я сажусь на трон, Велес вдруг забывает в старом «офисе» какие-то вещи и раз за разом возвращается под надуманным предлогом.

– Говорю же, я занят, милейший. Я умираю.

– Семён, только не делай вид, что умираешь. К смерти готовится бесполезно. Она сама приходит. Без приглашения. Свой смертный час знают только святые и пророки. До обоих тебе и прошагав все пустыни мира не добраться.

Гость соскочил с подоконника, подошёл к кровати, посмотрел несколько секунд в глаза и Сёма… почувствовал себя гораздо лучше.

– Спаси строптивого при случае. У меня ещё дела, – донеслось до Леопарда.

Палата опустела.

Тело пленника снова ожило. Словно не было истерзано ядом и обезвоживанием. Словно жил две недели в добротном пансионате, откармливаясь, отдыхая и хорошо тренируясь. Руки налились силой. Парой рывков посрывал бинты и подскочил с кровати. Босые ноги донесли до разбитого окна. Палец трижды укололся об остриё. Ощутил боль.

– Я живой! Но там у Нежити ощущения тоже невероятно реальные были.

С минуту смотрел на капающие капли крови. Ждал, что галлюцинация смениться другой, но… ничего не происходило. Всё так же горели над головой лампы, была распахнута дверь и старая карга, проклявшая шесть веков назад чьи-то родные души всё так же была размазана по асфальту неумолимой гравитацией.

– Ё-моё, – обронил Сёма, останавливая кровь и разглядывая палату в поисках одежды. – Неужели мир и вправду сошёл с ума? Или ум – лишь одна из определяющих категорий мира? Совсем не главных?

Леопард вышел в коридор и посмотрел на беспорядочно валяющиеся тела. Кровь была на полу, на стенах, на потолке. Безмолвная тишина прерывалась лишь шлёпаньем его босых ног. Обнажённый, он переступал через тела, пачкаясь в крови, но упрямо двигаясь к выходу. Срам и даже холод улицы, как и все вместе взятые постулаты мира не могли заставить его снять одежду с мёртвых.

Безответный вопрос прокатился по коридору, прежде чем вышел на лестницу:

– Неужели и Меченый потерял свою вторую половину?

Чуть позже Сёма снова спросил:

– Стоп, стоп, стоп! А что, меня только что брат Скорпиона спас? Значит, он существует? А я-то ещё существую? Или ещё не очень?

Все категории ответов смыло одной большой волной потревоженного разума, не оставив и зацепки. До грани сумасшествия один шаг.

Грань всё тоньше и тоньше.

Часть четвёртая: «Окраины». Глава 10: Братские сказки

Скорпион.

Светлый туман снова обозначил знакомую по ощущениям фигуру. От неё веяло холодом и спокойствием. Несокрушимый и вечный, как гранитная могильная плита, Меченый снова пришёл к нему.

Сергий, примиряясь, обронил:

– Скажи мне, Меч… а Сёма выживет?

В голосе брата услышал удивление:

– Сокращаешь моё прозвище? Не ты ли говорил, что урезание есть путь деградации?

– У тебя есть прозвище, но нет имени. Почему ты не взял себе имя сам, если не нарекли родители?

– Имя привязывает тебя к телу, к жизни, к миру вокруг. А я всегда свободный. Как ветер.

Скорпион всмотрелся в туман, стараясь разглядеть глаза брата, но серая завеса их надёжно скрыла. Снова обронил в пустоту:

– Ветер тоже направляют… Сёма выживет?

– Не буду тебя обнадёживать. Нет. Яд он нейтрализовал, доза несравнима с твоей, но от опеки без помощи избавиться не сможет.

– Его стерегут?

– Конечно.

– Помоги ему. Если больше некому.

– Я, конечно, не могу гарантировать, что кто-то ему кроме меня не поможет, но Аватары инертны, папашка твой себе на уме, а мелкий росток под названием «Антисистема» понятия не имеет что твориться в частной больничке Эмиссара Нежити… Решать тебе, буду я действовать или нет.

– Мой отец – Родослав. А твой?

– Миромир. Они братья. Всю жизнь делили Лилит. Мать нашу.

– А кто их матери?

– Смертная женщина. Не богиня. Световит так и не ввёл их в курс дела. По-моему, она умерла при их рождении, когда они начали спорить ещё в утробе за право родиться первому. Победил Родослав. На пару минут.

Сергий некоторое время молчал, сочувствуя бабушке, потом пробормотал:

– Родослав, Миромир, Лилит и брат Меченый, отмеченный тремя шестёрками… чего я ещё не знаю о своей семье?

– Три семёрки на левой руке Миромира и три единицы на правой руке Родослава никто не отменял. Ты думаешь, что постиг истину, но коснулся только верхушки. Брат, ты ещё вообще ничего не знаешь. Так что даже не думай делать выводов. Мал ещё.

– Я не могу терять Сёму. Ты можешь вмешаться?!

– Конечно, могу. Но ничего не бывает просто так. Услуга за услугу.

– Что, – усмехнулся Скорпион, – продать тебе душу?

– К чему мне твоя душа? Просто позволь мне иногда говорить от твоего имени.

– Ты же столько наговоришь, – прикинул Сергий. – И к чему тебе это, если я вот-вот пройду этот туман без надежды на возвращение?

Брат ответил сразу:

– Выбор у тебя невелик. Да и глупо брать с тебя позволение, если бы я не был уверен, что ты не выживешь. Но жизнь жизни рознь, брат. Ты можешь жить полной жизнью, а можешь с ощущением, что парой-другой слов обрёк самого близкого друга на смерть. Что выберешь, действие или бездействие?

Сергий лёг на туман и поплыл, словно подгоняемый неторопливым течением. Решение давалось нелегко. Заключаешь договор с аналогом демона, читай контракт мелким шрифтом.

«Позволить говорить чужому от своего имени – потерять своё имя. Но позволить умереть брату – потерять имя ещё раньше. Стоит ли жизнь побратима имени?».

– Хорошо, ты можешь говорить от моего имени. Но я оставлю за собой право когда-нибудь сказать тебе: «Хватит!».

– Договорились. Руку жать не буду – ты всё-таки в коме. Кровью расписываться тоже не стоит – я не мелкая нечисть. Считаем, что договорились. Пойду я, пожалуй. Или ты хочешь ещё что-то спросить?

– Брат, почему мать покинула сотворённый Велесом резервационный рай? Её же не изгоняли.

– Денница вынудил.

– Можешь рассказать?

– Дела семейные. Почему бы и нет? Первое время Денница вместе с Люцифером работали на Велеса, заинтересованные в его проекте. Только вирус любви – страшная штука. Денница поднял восстание против Велеса, полюбив Лилит. Арлегом, а не бесполый гел, сам понимаешь.

– Но Денница же правил до Велеса?

– Не торопись со своей категоричностью, дай доскажу. Конечно, восстание было по большей части ради неё. И занеся меч над Адамом, взял он с Лилит обещание, что уйдёт вместе с ним. Она ради первого своего мужчины и ушла. Только Тартар не то место, где время течёт в нормальном русле. Там точка Антимира и время движется скачками. Взад-вперёд. Чёртовы часы со спятившим циферблатом, предсказать которые невозможно. Так вышло, что на вышла на поверхность в прошлое.

– Я не хочу запутаться во временном потоке.

– Всё просто, если знать теги. Велес создал Эдем порядка шести тысяч лет назад, а я, первый её сын, родился двенадцать тысяч лет назад по земным меркам нормального течения реки времени. Денницу вовсе выбросило в седые времена. Он дел натворил в прошлом, потому что опыта набрался у Велеса в относительно настоящем. Это всё довольно сложно, если бы не было так просто, когда смотришь на все процессы сверху.

Сергий переваривал сказанное. Тогда брат продолжил:

– Объясняю на пальцах: то, что в сакральном мире выглядит как битва богов, в мире физическом называется «эволюцией». Только чтобы не допустить фатальных ошибок, прошлое, настоящее и будущее так плотно связаны, что каждое действие в любой момент времени влияет на все три времени. Это как буква «Ж». Точка пересечения и из неё три пути возможного будущего и три пути возможного прошлого. Понять это можно только на праязыке, потому что в обрезанных языках такой буквы нет. Ни в одном. Истина скрыта. Всё, как и хотел Велес, запутав народ сотворением земляного человека. Из камня, дерева или глины ты не слепишь своё подобие. Подобие может передаться только по родству. Сейчас я передам тебе много информации, и ты не сразу поймёшь хотя бы часть. Только со временем, вдумываясь в каждый сюжет, постигнешь смыслы нашей жизни в прошлом, настоящем и будущем. Но если не примешь того факта, что Конец Света, Рагнарок и Апокалипсис уже был, живи простой жизнью. Не всем суждено постичь многомерность пространства. Так что, когда будет не получаться, ссылайся на меня. Хорошо?

– Обдумаю насчёт конца света. Но можешь ли прежде рассказать, как появился Пра-человек?

– Он был не один. Земле с современными условиями это ни к чему. Четыре пра-рода пошли от четырёх богов при последнем посеве. Они дали шестнадцать семей. От них все корни. Произошло это порядка шестисот тысяч лет назад. Каждая семья получила обозначение чертога и своего бога-покровителя. Наш Пра-род Световита, от крови его пошедший, был прозван волотами. В тебе кровь волота. И во мне. Путь нас и смешали с кровью от «глины», потенциала в нас немало.

– Поэтому ты освободил Прометея? Он уровнял потенциалы богосотворённых и богорожденных?

Меченый снова не молчал ни секунды:

– Надеюсь, под глиной ты не подразумеваешь грязь из лужи? Та первая глина несла свет первотворения и затыкала за пояс силы многих богорожденных. Это всё тоже в нас, потенциал. Прометей лишь высветил этот потенциал тем самым «огне-светом». Это как взлом кода, после которого открылись другие уровни для души.

Сергий молчал, переваривая сказанное. Но брат не давал осмыслить:

– Сложно это для твоего понимания сейчас. Разуму хочется видеть одного Первого. Народный эпос на выдумки горазд. Есть одна песня. Её в тринадцатом веке пела одна ведьма, которую я любил. Инквизиция сожгла её на костре за то, что не желала покупать индульгенцию. Я в отместку разделил католиков на два лагеря[1]. Но её не вернуть. Наш сын до сих пор живёт в этом мире. Ты можно сказать, его дядя, хоть и родился тысячу лет спустя.

[1] Католики и протестанты.

– Кто он?

– Слава. Аватар, погруженный в сон.

– Слава – твой сын?! – воскликнул Сергий. – Но он же родился где-то перед началом крещения Руси.

– Да, но и Велеслава прожила не жалкую сотню «стандартных» человеческих лет. Ведающая мать сгорела на костре, когда ей шёл седьмой век. Срок, несоизмеримо малый для ведающей матери.

Скорпион вновь помолчал, обдумывая сказанное. С этими родословными семьи можно с ума сойти. Выходило, он был Оруженосцем собственного племянника.

Меченый меж тем повысил голос и запел гласом той, что сгорела:

Он был первым – Потомок богов,

Неба сын и мать северной стужи.

Первород – первый плод

С древа Рода. Единый.

Повзрослев же за тридевять лун,

Возлежав на просторе в покое,

Он спросил Сыру-Мать,

Как один сможет Землю объять?

Ты Природа, мать моя,

Силы дай до края.

Чтобы свет нести впотьмах,

Землю просвещая.

Чтобы зрел небесный свод –

Жива божья воля.

И во веки чтоб мой род

Ведал суть покоя.

Отвечала Мать-Земля

Сыну человеку:

В твоих силах всё и вся,

И в руках всея земля.

Ты потомков научи

И покойно сам живи.

Ты, рождённый наравне,

Обретёшь себя во тьме.

Ты к отцу скорей иди,

И его о том проси.

Вот стоит Первород пред Отцом.

И Отец длани мощные тянет.

Миг!

И стал Первородный двуликим лицом,

Половину свою созерцая.

Улыбнулась Она, и тела разошлись,

Обрели оба две половины.

Повелел с тех пор Род

Половинку искать,

Средь потомков пусть те

И смешались.

Кто найдёт – тем успех

И Любовь без помех.

Кто ошибся – урок.

Кто не ищет –

Пусть будет весь век одинок.

Меченый замолчал. Сергий вздохнул, тщетно стараясь разложить всё по полочкам. Мозг бунтовал. Наверное, хорошо, что яд мешал ему думать логически. Логика – ловушка четырехмерности. Но как подняться на пару «мерностей» выше, если не можешь разобраться и здесь в мире, что состоит из трех мерностей и времени, мире «3+»?

Только если принудительно – в момент смерти.

– Я готов, – услышал Сергий собственные слова. – У меня куча вопросов, но я со временем во всём разберусь. Я готов, Меченый!

– Тогда попрощайся с прошлым.

– Оно так же многовариантно, как будущее?

– А ты бы не хотел создать свой собственный мир?

– Почему мне всегда отвечают встречным вопросом?

– Подрастёшь на пару тысяч лет, сам всё поймёшь. Какие твои годы.

– Ладно, ты можешь говорить от моего имени… Только выручи Сёму.

Часть четвёртая: «Окраины». Глава 11: Предпослылки

Эдем.

Много лет назад.

Денница восседал на верхней ветке огромного дуба. Ветер нежно играл с широкими бежевыми крыльями, ласково гладил каждое пёрышко. С места обзора открывались лучшие виды на Эдемское чудо – опытная резервация первого автономного конструктора Велеса из всех прибывших богов впечатляла. Здесь Волохатый задал пониженную гравитацию, что позволило летать при крыльях. Здесь же он собирал подобие перворожденных, приспосабливая контейнеры для примитивных душ, что желали первичных воплощений, едва взойдя по лестнице восхождения с нижних миров.

Ловкие руки проворно чертили схему Млечного Пути, а из головы никак не шёл разговор с Лилит. Этот человек пробудил в нём новое, никогда ранее не используемое чувство. Денница пытался дать ему определение и обозначить его, но не мог. Этот первый человек отличался от Адама и терзал разум Арлега.

«Почти тот же набор деталей, но…».

Адам меж тем подбросил Лилит в воздух, поймал на вытянутых руках. Послышался звонкий смех обоих. Денница криво усмехнулся. Его взгляд стал более сосредоточенным, перестал витать в думах. Резкий порыв ветра вырвал из рук карандаш, заставил сконцентрироваться.

На ветку рядом примостился Люцифер, шурша крыльями, как нелепая птица. Поток воздуха поднял ворох бумаг, которые мирно покоились на соседней ветке. Светоносный почесал переносицу и обратился с ходу:

– О, как люблю я полёт. Но прилетел я к тебе по делу. Ты специалист по чертежам. У меня тут план, как помочь этим двум и их потомкам колонизировать другие планеты. Им дана возможность размножаться. Скоро вся планета будет по «образу и подобию». Хотя я понимаю, что Велес имел в виду нечто не снаружи, а внутреннее, но и они не сразу поймут, – сказал Люцифер и перевёл взгляд с недоделанной картосхемы Млечного Пути на задумчивое выражение Денницы.

«Утренняя заря» отвлёкся от дум, создал новый карандаш. Руки гения быстро расчертили траекторию падения опасной кометы. В углу заботливо подписал, на сколько градусов требуется наклонить траекторию, чтобы опасность столкновения с пристанищем душ миновала. Всё для защиты нового человека. Он только начинал свой путь. Неокрепшие души очень уязвимы в новых контейнерах тел. А контракт с душами о сохранении надо соблюдать.

– Я раздумываю, почему мы с тобой лишены возможности воспроизводиться и… любить? – спросил Люцифер.

Денница тяжко вздохнул. Новое ощущение, что так похожи на вирусы или болезни, которые он разрабатывал с экспериментальной точки зрения для развития науки, проникли внутрь и разъедали мысли. Коррекции Велеса его внутренней натуры медленно, но верно трещали по швам.

– Я Денница – правая рука Конструктора. Ты, Светоносный – левая. Мы оба несём защитные и сберегательные функции этих новых контейнеров по договору с молодым богом. Сами перводуши позволили нам продолжать участвовать в создании их мира. А мы на первых порах, пока не окрепнут, должны оберегать их. Деторождение нам не положено, потому что бессмертны, а любовь – дар Творца, это для смертных.

– Ты часто разговариваешь с Лилит наедине. Гораздо чаще, чем с Адамом. Что она тебе такого говорит? – спросил Люцифер и сунул Деннице обронённый чертёж.

Тот тут же добавил несколько недостающих элементов для пребывания конструкции в космосе. Хотя, что эти жалкие корабли по сравнению с тем, на что человек по замыслам действительно способен в пору своего наивысшего расцвета сил?

– Она сказала, что души в принципе и не нуждались в нашем оберегании. От кого им стражи?

Грусть своей ненужности и бессилия погружали во тьму мрачных дум.

– Ещё она сказала, что они в силах изменить любое положение вещей. В любое время… Если захотят.

– А мы тогда на что? – спросил Люцифер и чуть не свалился с дерева от возмущения, но сбалансировал крыльями и тем удержался.

–Нам позволили остаться. Понимаешь? Нас должны были уничтожить, как новая волна накатывается на предыдущую, но… оставили. Примерно, как смотрителей, хранителей, учителей. Понимаешь, о чём я? Велес набрал столько сил, что мог снести всё, что было до него.

Светоносный кивнул. Но тут же отрицательно помахал руками, заключая:

– Мне приходят в голову разные крамольные мысли. Сколько ещё миров в бесконечности мысли Творца? Если наша Вселенная лишь мелкий кусочек, точка... Но чтобы поставить всё с ног на голову, достаточно и точки.

Люцифер материализовал листок и быстро стал писать, складывая строфы в ряд, договорил:

– Старые боги ему бы не позволили обнулить точку.

– Сколько миров? Какая разница? – ответил Денница и одобрительно посмотрел на созданное Люцифером ваяние. – Сейчас время приёмника. Велес занял твоё место. Ты запечатан, как и я. И мы больше ничего не можем сделать. Наш потенциал остался в прошлом.

– Так может нам просто вернуться в то прошлое? – ответил просто Люцифер.

Денница снова заглянул на лист приятеля. Строки лежали в ряд, слова подобраны тютелька в тютельку. Совсем неплохо звучит, красиво и запоминается легко. Как легко творить на человеческом языке. Столько потенциала.

– Ещё один подарок человеку, – чуть смущённо улыбнулся Люцифер. – Только не знаю пока, как назвать.

Денница прижался крыльями к стволу дерева, прикрыл глаза. В сознание сразу вспыхнул образ Лилит. Бездна глаз утопила в своей бесконечности. Да, Велес «закрыл» его от сути Сатаны, но это чувство взамен было новым. Он сдержал слово. Но открывалось что-то новое. Что?

«Но она принадлежит другому… другому!».

Вспыхнуло ещё одно подавленное чувство Арлега– гнев. Захотелось всё сделать по-своему, только по-своему, что было бы невозможно для гела и тем более Архигела. Злость и гнев бурлили в разуме гения. Хоть внешне он и оставался таким же, внутри что-то менялось.

«Никто об этом знать не должен», – подумал Денница и спросил вслух:

– Послушай, Люци, а ты не хотел бы поменять сложившееся положение вещей? Души могут всё, но, если заставить их об этом забыть, да ещё и встать на место нового Хозяина, мы вернем свои силы. Свой потенциал.

– Что за речи ты ведёшь, Денница!? Это же!.. Это же!!! – кричал Люцифер и судорожно подбирал новое слово.

– Да не кричи ты, время ещё не пришло действовать. Ты только представь, что мы вернём силы с оставшимся потенциалом. В обход договора, мы действительно можем вернуться в прошлое через Антимир. И на всё повлиять. Встретим богов иначе. Достанется и демиургу, если на то пошло.

– А как же Перводуши? – поднял брови Люцифер.

– А что они? Они так же, как и простые души при воплощении в физическое воплощение не помнят ничего из своих возможностей в высших мирах. Их начальная реинкарнация заставляет забыть все знания. При рождении они как чистые листы, что расскажешь, тому и поверят. А если ещё добавить, что жизнь всего одна, да запретить саму мысль о перерождении… Лилит то уже не обмануть, а вот Адам внушаем. Он поверит в то, что скажут.

Светоносный воровато осмотрелся, горячо зашептал:

– Люблю, конечно, перемены. Но не слишком ли глобально? Одно дело вспоминать, что мы могли. И другое, вновь взять всё в свои руки.

Денница устало взмахнул руками:

– А ты хочешь быть вечной нянькой теперь? Ты же гениальный стратег! Твои знания надо применять! Тебе не строфы в ряд надо укладывать, а полки в бои отправлять. Война – твоё призвание!

Люци приподнял подбородок, возразил:

– Я просто хочу творить. Мне всё равно где и что, только бы в свободе творить. Ты любишь творить на восходе, а я на закате. В этом лишь разница.

Денница схватил собрата за плечи, встряхнул:

– Я дам тебе все условия, со мной ты не останешься незамеченным. Будем, как встарь, сообща. А какая благодарность от них? Лилит кичиться своим происхождением. Научит и Адама. Подумай. Эти души уже заложили камни за пазуху. Глина и камни! Каким может быть их потомство?

– Я творю не ради благодарности. Велес научил меня творить! Я ранее… мог? Я не помню. Почему я многого не помню? Мы были всегда или появились недавно?

– Мы не помним, потому что нас закрыли. А толика признания как же? Уважения нам за наши трубы? Особого отношения к гениям? Ну что ты, как неразумное животное в саду себя ведёшь. Ты же – творец крылатый. Давай встряхнем с себя эти оковы! И вспомним всё!

– Ну… – протянул Люцифер.

Никогда прежде не приходили подобные мысли в голову ему в этом саду… Но не мог ли он думать об этом ранее?

Денница ещё долго обрабатывал Люцифера слащавыми речами. Уроки, взятые у Велиала, который своими речами заласкает слух любого, не прошли даром.

Слабое место есть у любого существа. Особенно в мире, где есть место ошибкам.

Вскоре резервация умылась кровью. По одну сторону стали верные старому строю под предводительством Архигелов Михаила и Гавриила. По другую сторону отступники, под рукой Денницы и Люцифера.

План отступников был гениален, проработан до мелочей. Но в мире, где есть место ошибкам… всё пошло не так.