Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Часть первая: «Наставничество». Глава 8: Зри в корень

То же время.

Квартира Семёна и Марии.

Г. Хабаровск.

Сёма валялся на кровати, утонув в подушках и запутавшись в покрывале. Подушка заслонила нос, дышал открытым ртом. Руки и нога ещё с ночи были перевязаны эластичными и медицинскими бинтами. Стянуть повязки сил не хватило, а сменить бинты так и вовсе не смог – истощился.

Тот факт, что невеста в коротком белоснежном платье стояла у кровати и смотрела как на побитого щенка, желая одновременно и пожалеть, и добить, блондина ничуть не смущал. Тренировки Скорпиона доводили до истощения. Брат гонял их с Лерой до седьмого пота, а потом, когда тренировка вроде бы заканчивалась, снова возвращался и повторял процедуру, пока и ученик, и ученица не падали без сил.

Разве что Лера оставалась ночевать у Рыси, а Сёму Рысь забрасывал теперь домой.

– Милый, нам пора. Рысь скоро будет здесь.

Просыпаться так тяжко. Фактически невозможно дышать – ноет каменный пресс, стянуло поясницу, ломит шею, холодные мышцы руки и ног вообще лучше не двигать – столько кислоты накопилось.

– Ещё десять минут.

– Какие десять? Через пятнадцать минут надо выходить!

– Целых пятнадцать? Да знаешь, что можно за пятнадцать минут сделать? О, это почти целая вечность, – обронил Сёма и перевернулся на другой бок. – Семь минут и толкай.

– Сёма!

– Не, не, не. Смилостивись, девица, – просипел молодожён. – Мне ещё силы на первую брачную ночь нужны.

– Сёма, – сменив интонацию, протянула Маша. – Сергий мог тебя вчера и поменьше трепать. Сегодня такой день!

– Да он какой-то сам не свой в последний месяц. С утра вроде ничего. А под вечер звереет, – добавил блондин и утонул лицом в подушке. Вывернув голову, он почти мгновенно засопел.

Никто и не догадывался, что вечерним Скорпионом становился Гарда, добавляя тренировок то ли ради ближайшего прогресса, то ли себе на потеху. Тяжело, необычно, интересно, но… как же хочется спать.

– Сёма, я тебе массаж сделаю, только вставай, – взмолилась Мария.

– Хр-р-р, – донеслось в ответ.

– Пять минут! Ты слышишь? Пять минут или я выхожу замуж за соседа!

– У нас нет соседей, – сквозь сон пробормотал Сёма, утопая в невесомой неге бога Морфея. – Весь этаж наш.

– Соседа снизу! – стояла на своём невеста.

– А, этот толстый… Он не интересуется женщинами. А на мальчика ты не похожа… Оскверняет мне всё пространство дома, сукин сын.

– У каждого есть свои недостатки, – пробурчала Мария и громче добавила. – По крайней мере, он свадьбу не проспит!

– Да, да, Волх, убей её! Убей! Не дай разрушить! – с кем-то там во сне уже сражался, тренировался, практиковался и вообще жил полной интересной жизнью блондин.

– Какой ещё Волх, Сёма? – обиженно обронила Мария и присела на кровать рядом. Руки пригладили платье, и ладонь коснулась щеки блондина. – Короче, у тебя есть пять минут. Не проснёшься – уйду к другому.

«Хотя, разве от тебя уйдёшь?» – мелькнула вдогонку мысль, глядя как сонно плямкают губы.

* * *

Остров Руян (совр. Рюген)

1168 год нашей эры. Июнь.

Сердце Волха тревожно сжалось, глядя, как языки пламени взбираются вверх, вздымаясь над воротами плотной стеной огня, что накрыла как шуба. Врата огромные, неприступные, но всё же деревянные, не каменные, а потому настойчивый огонь нашёл прореху.

Сухая погода вторую седьмицу, ни капли с неба. Пламени нашлось, за что зацепился. То ли пущенные огненные стрелы, то ли горшки с горючей жидкостью – морёный дуб не выдержал, дал огню зацепку. А там, где огненный змей зацепился за врата, своего уже не отпускал, вгрызаясь с диким треском и хрустом плотнее, безжалостно отвоёвывая жизненное пространство. Водой бы его. Да где её взять в осаждённой второй месяц крепости, где о влаге мечтали и раненные, и умирающие, но ещё более – живые? Те немногие, что ещё способны были держать в руках мечи и луки.

Волх стиснул зубы. Больно смотреть, как рушится нерушимое, больно слышать, как ликуют по ту сторону стен захватчики, приготовив к атаке массивное бревно.

Огонь сожрёт врата, а то, что останется, снесут двумя-тремя мощными ударами. И несколько измождённых стрелков на стенах с трижды разбитыми в кровь пальцами и трижды перебинтованными жалкими тряпками не смогут дать врагу достойный урон.

– К храму! Все в храм! – хрипящим голосом закричал предводитель.

Голос его давно сел. Да чего ради теперь жалеть?

Стрелки и воины на стенах делают вид, что не слышат. Каждый понимает, что уйдут со стен, и враг возликует – ринется толпой. А так хоть задержать на некоторое время, кидая всё, что осталось с башен, да из-за зубьев стен. Предводителю некогда уже наказать за непослушание. А несколько стрел ещё есть, да камней, и копий. Приятнее погибать, видя, как враг умирает, а твои родные ещё живут, отступают, но живут. И ты своим упорством, своей стойкостью и отвагой продляешь минуты их жизни. Не агонии, но жизни!

Мало людей. Катастрофически мало. Измождённые, мучимые голодом и жаждой, арконовцы с тревогой смотрят на врата, распахивая четверо врат святилища Световита. Ни слёз, ни причитаний – привыкли. Привыкли, но не смирились. Даже дети угрюмо молчат, беспрекословно повинуясь старшим. Разве что совсем юные порой зайдутся слезами так, что на душе скребёт. Чуют страх и тревогу, повисшую в воздухе, беспокоятся. А прочие, кто матерям помогает раненных таскать, кто с малышами возиться: на руках таскает, баюкает.

Арконовцы, последний раз взглянув в хмурое, затянувшее свинцом небо, вошли в храм. На воинов за пределами храма смотрели с мольбой во взгляде, в котором читалась и прощение, и робкая надежда, и безмерная усталость последних, одиноких защитников старой веры.

Старики-волхвы с помощью оставшихся людей у храма и по очереди закрыли все четверо врат, направленные на четыре стороны света. Закрывали с заговорами, бормоча в полголоса. Едва закрылись последние врата, у алтаря четырёхликой фигуры Световита вспыхнули огни. Волхвы у врат каждый повернулся к одному из ликов и, не падая на колени, не прося о пощаде и не творя мольбы, обратились, как к родному человеку:

– Защити, прародитель наш, – слились воедино четыре голоса стариков.

Мужчины, те, что ещё на ногах, устало выстраивались в линию за Волхом, когда кто-то крикнул, чтобы обернулись к святилищу. Воины повернули головы и по лицам расплылись одобрительные, грустные улыбки. Храм объяло белым огнём, он расползся от врат, образуя круг, вздыбился ввысь и вскоре объял всё здание. Этот огонь не жёг, от него не ощущалось тепла. Только ощущение защищённости и умиротворение.

– Световит защитил, – обронил под одобрительный шёпот воинов Волх. – Теперь наша очередь, братья.

Ворота быстро догорали, теряя в чёрных головёшках былую мощь и несокрушимость. Пламя оседало, облизывая каменные стены. За стенами послышалась брань, воинственные крики. Упал со стены пронзённый в шею Ладьяр, который мог обращаться птицей и парить в небе. Зачем ему птицей в небе, если горит родное гнездо, и некуда будет возвращаться? Весь мир станет клетью.

Ответные стрелы и камни защитников были скудны. Немцы перестали обращать на них внимание. Цель – ворота! А стены можно взять и с той стороны.

Первый таранный удар заставил вздрогнуть многих арконовцев. Ворота отдавались с таким жалким треском, словно в них пели раненные духи, не желающие впускать непрошенных гостей в дом хозяев. Понадобилось ещё три удара, прежде чем таран распахнул ворота. В брешь ринулись воины.

Волх оскалился и, припав на землю, обратился волком. Свой меч потерял ещё в многочисленных битвах в лесу, ковать новый не было времени, а оружие других воинов было не по руке. Теперь чёрный как ночь, волк первым бросился на немцев. Повалив первого солдата с ног, вгрызся челюстями в шею, вырывая гортань, тут же прокусил руку второму. Прочие воины Руяна встретив ворвавшихся, держали плотный строй. Пусть храм защищён, но стоит врагам обойти со спины и навалиться толпой – не вырвешься, сомнут.

Странный, огромный по размерам для своих сородичей волк рвал и метал, опрокидывая захватчиков и добираясь до незащищённых шей, горла. Медные и серебряные кресты на шеях немцев не спасали от смерти. Серебро могло повлиять на процессы трансформации перевёртыша, но от клыков его самого не спасало. Он – не обычный оборотень, но перекидывающийся по своей воле человек. А потому ни образ креста, ни любое свойство металлов не помогут.

Волх вырвался за пределы врат. Ему уступали дорогу, предпочитая связываться с людьми, а не клыкастым воплощением демона. Все, кто подворачивался под лапы, неизменно ощущали на шее клыки.

Волк мчал к лагерю, к шатрам. Загрызть пару-другую предводителей перед смертью – вот новая цель. До архимандрита и князей вряд ли пропустят. Личная гвардия встанет строем с пиками и копьями наперевес, порубят, поколют на расстоянии. Раны быстро зарастают, но, если скопом навалятся – несдобровать.

Дорогу к лагерю преградила одинокая фигура. Волха невольно пробрала дрожь, когда ощутил исходящую от неё мощь, почуял ауры силы и непоколебимой уверенности, стойкости, воли. Эти причудливые переплетения ощущений впервые за сотни лет войн и сражений пробежались мурашками по телу. И эта фигура была не здоровым, крепким, плечистым воином в доспехах, а тонкой, хрупкой на вид женщиной с длинными иссиня-чёрными волосами, свободно спадающими до поясницы. Только не трепал их поднимающийся ветер. Зато дух перед этой женщиной трепетал, как у верного пса перед хозяином.

– Ты не пройдёшь в лагерь. Здесь заканчивается твоя дорога, рекомый Волхом. Ибо всё старое должно уйти.

Волх поднялся с четверенек человеком. Коротко бросил:

– Уйти добровольно, не в муках, иначе и новое вскоре уйдёт вслед за ним. Как имя твоё?

– Что тебе моё имя? Ты хочешь умереть с ним на устах?

– У достойных противников просят имя. Я чую твою мощь и свою гибель. Позволь же узнать напоследок. То – моё право!

– Что ж… моё имя Лилит.

– Лилит… – протянул Волх, пробуждая в себе далёкие воспоминания. – Ты мать моего отца и учителя. Какая насмешка богов – пасть от руки своей бабки. Об одном прошу – дай умереть, как воину.

Лилит безразлично пожала плечами. Богов никогда не слушала и до их фатума дела столько же, сколько до слов перевёртыша, сотню лет сдерживающего натиск креста на восток.

Зрачки Волха расширились. Стоящая в неподвижности женщина вдруг оказалась рядом, и её тонкая, на вид слабая рука пробила пластины мышц, рёбра и проникла в грудную клетку. Через мгновение витязь видел в её руке своё сердце. Большой, мощное, трепещущие.

Лилит протянула сердце. Волх едва заметно покачал головой. Тут же дева приблизилась, поцеловал в лоб и обронила тихо:

– Дела твои велики, внук. И выбор мой был тяжёлым.

За прощальным поцелуем пришла тьма.

Дева отстранилась, тело Волха упало. Лилит перевернула его на спину и положила сердце в руки, скрещённые на груди.

– Ты слишком долго был воином, чтобы понять… Но тризну я тебе справлю!

В следующее мгновение тело объяло пламенем. Обнажённая кожа загорелась как тряпки, плоть и кости захрустели, как хворост. Не прошло и минуты, как на дороге остался лишь пепел. Его подхватило ветром и понесло в траву, через леса и дальше в море. Волх растворился среди острова, обречённый на забвение в веках.

Лилит прошла к воротам, вошла в крепость. Последние защитники Арконы падали под топорами захватчиков, скидывали со стен тех воинов, которые ещё держали в руках луки. Неистов был гнев захватчиков, изобретателен до мук. Пока кровь кипела и не остыл азарт битвы, пытали и расчленяли людей тут же.

Город запылал, предаваясь огню и разрушениям. Лишь в незыблемости стоял храм Световита, объятый сиянием. Солдаты, превратившиеся в мародёров, корчились в судорогах, едва касались белого пламени. Муки их смертей были ужасны.

Лилит приблизилась к храму. Коснувшись белого огня, обронила:

– Сравни свои силы и его. В кого больше верят? Твоё время прошло, умирающий бог.

Белое пламя поблёкло, качнувшись маревом, распалось, рассыпалось. Лилит коснулась врат. И их вырвало с такой мощью, словно десятки таранов ударили одновременно с той стороны.

Но храм был пуст.

Четыре волхва, уцелевшие люди и четырёхликая фигура Световита надолго притаились в Срединных горах, освещая нерушимый ковчег света.

И каждый из них знал, сакральному Уралу быть неприступным.

* * *

Сёма открыл глаза. В них стояли слёзы. Пряча лицо от Маши, зарылся лицом в подушку, приходя в себя. В груди кипело, в голове вертелось много вопросов, дух метался в смежных чувствах, а душу словно хорошенько встряхнули. Всё это предстояло собрать в единое целое и немедленно.

«Срединные горы, Урал, средоточие мира… неужто там спит Световит?» – подумал Сёма, когда рука Маши коснулась плеча.

– Вставай, милый.

Сёма подавил в себе слёзы и заставил себя улыбнуться. Получилось криво и неестественно. С таким лицом к любимой лучше не поворачиваться – свадьба всё-таки. Подумает ни весть что. Расстроится.

Укутавшись с головой в покрывало, подскочил как можно нелепее и попрыгал в душ, делая вид, что дурачится.

Маша стёрла со щеки слезу, ощущая его милостью такое, что никак не могла объяснить словами даже приблизительно. Печаль, грусть и тоска проникли в неё через него. Но эти чувства светлые, и словно очищающие.

Рысь появился в комнате весёлый, пышущий задором и энергией. С ходу оценил обстановку, звонкий голос стеганул, заставив невольно распрямить плечи:

– Так, и чего это суженная в слезах? А жених где? Ушёл? А-а, моется.

– Откуда эти странные ощущения, – убито проговорила Мария, ощущая всё то, что и Сёма за секунды до пробуждения.

Она увидела всё отрывками, слайдами, но почти все целостные картины из его «сна».

– Маша, ну чего ты ревёшь?

– Я не реву. Я всё видела. Я чувствовала, как он… – протянула она, прекрасно понимая, что со стороны всё это звучит довольно глупо.

– Видела? Ощущала? – Рысь присел на край кровати, обнимая за плечи. – Машуня, да ты мощная берегиня. Ещё и ритуала не было, а вы уже живёте одной душой.

Чернявая посмотрела в светящиеся глаза Рыси. Он говорил бодро, весело, но не шутил. Непроизвольно погладила живот, от души улыбнувшись.

– Ну, уже не совсем одной душой. Скорее… тройной.

– Триединой, – мягко улыбнулся Рысь и пошёл в ванную подгонять помятого морально и физически блондина.

Свадьба всё-таки. Не стоило «Скорпиону» лютовать с тренировками вчера. После ритуала станут гораздо ближе друг к другу, как после обряда венчания, помимо письменных и устных договорённостей появятся ещё и духовные обязательства – беречь, любить и развивать друг друга.

Последнее мало кто понимает.

– А-а-а! Только не настолько холодная! – донеслось умоляюще из душа. – Просыпаться надо естественно!

Маша хихикнула и прислушалась. На душе посветлело. Вернулась уверенность в том, что всё будет хорошо. Потому что всё – верно.

– Нет, нет! Только не болевые точки! – доносилось из душа. – А-а-а! Лучше кофе-е-е!

Не то, чтобы блондин боялся боли или не умел её терпеть, но воздействие такого рода, что и приятно, когда силой делятся, и больно, потому что за всё надо платить по закону сохраняющихся энергий.

– Сосредоточься! – рекомендовал Рысь.

– Я просто хочу помыться! У тебя что, инквизиторы были в роду?

– Сейчас покажу тебя инквизиторов!

– А-а-а! Понял!

– Что ты понял?

– Что у вас это семейное!

– Тогда добро пожаловать в семью!

Часть вторая: «Спасение». Глава 1: Имаго

Урал.

«Тень-3».

Полтора часа тишины оборвались в один миг.

– Над чем работаешь? – это были первые слова Василия за время совместного нахождения с коллегой в кабинете на самом нижнем уровне базы.

Максим Леонидович оторвал взгляд от чёрных строк на экране монитора, откинулся в кресле. Тело само принялось потягиваться, зевать, глаза намокли, вернув четкое зрение, убрав сухость глазных яблок.

– Смотрю различные учебные программы в школах и университетах, – ответил новенький.

– Решил заняться системой образования или свой уровень повышаешь?

Василию стоило многого сдержать улыбки. Сколько сам бился с этой задачей.

Но Идеолог лишь покачал головой, взглядом блуждая сквозь собеседника.

– Вот смотри, возьмём, к примеру, физику. Точная наука?

– Ну-ну.

– Не ехидничай. В нашем мире считается точной. Так вот, условие: в СССР было полтора миллиона учёных, в штатах пятьсот тысяч, добавь ещё энное количество учёных разных стран в тот период.

– Внушительно.

– Тогда вопрос: почему в учебниках до сих пор знания за девятнадцатый век? Ну, немного знаний двадцатого века, с небольшими оговорками. Вопрос номер два: сколько знаний двадцатого и двадцать первых веков в загашниках страны? Мира? Что, десятилетия работ двух с лишним миллионов учёных в паре параграфов уложились? Десяток раз умножь ещё на скорости повышения информационного потока и создаётся ощущение, что мы рассказываем детям про гужевые повозки, когда должны про термоядерный синтез.

Василий посветлел глазами. Наконец, нашёл родственную душу. Но стоило дать возможность новенькому в Совете структуры выговориться. Пусть делает предположения без информации аналитического отдела.

– У меня ощущение, что японский хай-тек по сравнению с этими «загашниками» – планктон перед лицом кита, – продолжил Максим Разумовский.

Гений, наконец, не смог сдержать улыбки, кивнул, позволяя монологу продолжаться.

«Пусть развивает мысль. Блуждает не в таких уж и потёмках», – подумал Василий.

Очень хотелось назвать коллегу просто Максом, поджать руку и рассказать сразу всё-всё, но это право он должен ещё заслужить.

– Вот вы малую часть этих знаний приспособили, и на марсианскую программу развития хватило с лихвой, – заметил Идеолог.

– «Вы?» – снова улыбнулся Василий Васильевич Ботанников, уже и забыв, как давно слышал своё полное Ф.И.О.

– Ну, «мы», конечно. Я же ещё не привык…

– Как мир идеями переворачивать, так нормально, привык, а как разделять ответственность, так каждый не при делах.

– Зачем его переворачивать? – удивился Максим. – Он и так давно вверх тормашками висит. Его бы ногами на землю, да головой в небо. Не только бы Марс колонизировали, давно бы несколькими планетами владели. По типу нашей Земли.

Василий печально вздохнул:

– Владели уже.

– Как владели? – опешил Максим Леонидович.

– Схема всегда одна и та же: сначала зависимые колонии, потом независимость, нейтралитет, союзы, несколько миров начинают вражду... Война длится до полного уничтожения одной из сторон. И одинокий кораблик с беженцами-колонистами ищет приют в бескрайнем просторе космоса, находит планету, заселяет, порой поддерживая связь через порталы с прошлой родиной, а порой его теряя. И вот он Новый век, Новое время и старые архонты делают всё, чтобы лишить тебя памяти прошлого. Впрочем, ребята уже работают, начали движение. Развивать эту тему не будем, чтобы не лишать систему иллюзии способности к миру.

– Движение? А почему мне не сказали? Я ещё не ваш? – забеспокоился Идеолог. – Но тот вихрастый парень с чернявыми вихрами показался мне убедителен.

– Ты же «ещё не привык», хоть и начал мыслить иными категориями, сменил критерии, разбил представление о старом мире. Это называется «линька». Шкурку меняешь. Впрочем, это у тебя не впервые. Линял уже. Иначе мы бы с тобой и разговаривать не стали, – довольно ответил Гений, вспоминая, как Скорпион притащил это чудо без сознания не плече и как наказал как можно быстрее ввести в курс дел.

– Пусть так, – легко согласился Идеолог. – Но я могу создать пару вероятностей. Ребятам будет проще.

– Поможет только в том случае, если всё продумано хотя бы…мм-м… на уровне полубогов, – добавил Василий.

– Что мне твои полубоги? Они не Абсолют, Не Единый, а потому всегда есть место случайностям.

Гений не стал спорить. Не тот предмет, где есть факты или хотя бы детали, за которые можно зацепиться. Буркнул:

– Возможно.

Макс продолжил разговор:

– А ты чем занимаешься?

– Рынком земли.

– О, ну хоть кто-то объяснит мне искусственное завышение цен на неё в десятки, а некоторых районах и в сотни, тысячи раз.

– Ищешь объяснений? Тогда задай себе вопрос почти из изучаемой тобой в данный момент области – почему полтора миллиона учёных было, а полтора миллиона чиновников стало.

Максим хмыкнул.

– Это обратный эволюционный процесс. С коэффициентом полезного действия столоначальников процентов в пять.

– Если не пара процентов, – пробубнил Василий. – С современной компьютеризацией все их функции легко может исполнять и обрабатывать тысяча-другая человек.

Идеолог посветлел лицом, голос подскочил:

– А бензиновым вопросом кто-нибудь в структуре занимается? От антимонопольных действий мало толку. Цены растут даже при благоприятных условиях рынка. А от них на все производное: транспорт, доставка, готовая продукция…

– Макс, здесь может помочь только два действия. Первое несовместимо с жизнью, а второе – национализирование всех ресурсодобывающих и ресурсоперерабатывающих компаний. Из рук кланов перейдёт в общее государственное пользование. Будет с кого спрашивать по существу. Всё прочее – сотрясание воздуха. Сейчас монополии держат завышенным доллар, чтобы им было хорошо при продаже сырья за границу, а наша покупательская способность была в несколько раз ниже.

– По типу: «олигархами не рождаются – олигархов назначают»? Но разве не платят те структуры весомые налоги в бюджет?

– Платят. Но они собраны за счёт населения. А государство льготами настолько их разбаловало, что почти обнуляет прибыль бюджета. А всё, что собирают сверху куда девается? В фонды национального благосостояния, где лежать мёртвым грузом, никак не работая на экономику страны. Нам бы эти кубышки раскупорить и в дело пустить.

– А когда заработает – нам уже будет всё равно сколько стоит доллар, – сходу понял всё Идеолог.

Василий уверенно пожал руку коллеге и кивнул:

– Вообще единичным людям вредно иметь больше средств, чем может иметь бюджет пары десятков африканских государств. Так что подобные индивиды должны исчезнуть как класс. Ради общего блага. Или все живут хорошо или все выживают, пока несколько живут прекрасно.

Макс продолжил мысль:

– Пусть благословляют своими вливаниями создание новых типов структур?

– Аминь.

– Верующий?

– Боже упаси… Мыслящий.

Макс улыбнулся. Шутку понял.

– Так ты изначально не планировал захват?

– Во-первых, зачем захватывать то, что никто не держит? Надо будет, сами отдадут, когда зады гореть на сковороде начнут. Нам бы прежде отток капитала за рубеж остановить. Это понижает нам творческий потенциал в развитии мира. Во-вторых, владение старой системой подразумевает вливание средств в её тлеющее существование, а это недопустимо в ввиду её нежизнеспособности в новых условиях. Мы не кормим старую химеру, мы растим своего дракона, что пожрёт её остатки. В-третьих, мы не собираемся устраивать косметический ремонт. Требуется снос старого здания, где его фундамент – капитализм. Точнее, его даже разрушать ни к чему, само упадёт. Потому что цивилизация, основанная на паразитизме одного над другим – обречена. Рядом построим новое здание с табличкой: «Добро пожаловать в новый мир! Вытирайте ноги от постулатов старого мира».

– Вася, да ты романтик. Отчасти идеалист.

– Не… у нас смежный коллектив, – усмехнулся Гений.

Работа спорилась.