Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Затем победитель повернулся к князю и бросил кусок мяса под ноги его коню. Животину повело в сторону от запаха крови под носом. Гридням пришлось подскочить к Владимиру, чтобы удержать коня на месте.

– Знатный борец, – обронил сухо Владимир. – Иди и принеси нам победу.

– Не буду драться, – обронил борец.

– Отчего же? – донеслось от воеводы. – Князя ослушаться вздумал?

– На кой мне за чужого бога жилы рвать? – ответил дружинник. – Нападут, буду биться, а пока стоят, чего мне в битву первым лезть? Меня не трогают, я не трогаю.

– Так не за бога дерись, за князя своего, за землю родную. Переяславль отдадим, ещё придут, – перебил отец борца горячо. – Не те они уже, что при Святославе. Осерчали степняки. По-другому с нас спросят. По старой вере кровь прольётся.

– Дерись, собака! – прикрикнул воевода.

Но вой и ухом не повёл.

– Не буду драться, пока князь не поклянётся, что не заставит меня никогда клятву новому богу давать, – обронил борец и добавил. – Пусть позволит мне держаться старых устоев. На том и сойдёмся.

– Да как ты смеешь, смерд?! Головы лишиться захотел! – вскипел священник рядом. – На колени и моли о пощаде!

– Не престало русичу на коленях стоять. А за правду и головы не жалко. Ты же за своего бога волхвов рубишь словно мясник тушу, на кострах палишь, словно факелы возжигая. Так и я за своих богов голову оторвал бы тебе, кабы ты не подле князя был, чернорясный. Кабы не клятва, с тобой я сошёл бы с большим желанием и не быку, то тебе бок вырвал.

Отвёл священник коня подальше. Целее будет.

– Ты клятву давал! Помни о присяге! – снова рявкнул воевода.

– То верно. И слов своих держусь. Только клятву я давал старому князю – Владимиру, а не Василию, как ныне нарёкся крещёный.

Воевода взялся за меч, дёрнул коня на встречу.

Борец рванул рубаху и, обнажив грудь, приблизился к воеводе:

– А руби ты меня, воевода. Карай! А не буду биться!

– Упрямый чёрт! – обронил воевода, сдавливая в нетерпении эфес меча. – Ума нет, и не будет. Нет больше старых богов, за что умирать собрался? Жизнь врага можешь взять, а свою своим отдаёшь за слова? Что за безумие в твоей пустой голове?

– Как же нет, когда по-прежнему светит солнце Ярилы. Как же ушли боги, когда дует ветер Стрибога? Нели ли их, когда гремит гроза Перуна? Я есть, значит и боги мои живы. Не паду на колени и биться не выйду, воеводу. Пока князь слово не даст, что не будет заставлять окаянный крест надевать и православие на правоверие менять[1].

[1] Родоверие в старину называлось православием, (правильно славящим богов). Радетели новой веры называли себя правоверными (правыми в вере). Позже христиане стали называть себя православными. В современном мире правоверными называют себя мусульмане.

Владимир вновь посмотрел на борца на другом конце поля. Печенежская рать с минуты на минуту грозила броситься в битву в нетерпении. Борец верное время выбрал, чтобы требовать. Либо дружину в крови утопить, либо пойти на уступки. Оставить смерду жизнь – значит дать выбор дружине: переходить в новую веру, али держаться старой, а отрубить дерзкому голову – значит броситься в безнадёжный бой. И с такими разногласиями все как один полягут.

– Коли нет мозгов, держись своих богов, – обронил Владимир, а глаза на миг словно показали недосказанное: «Да проси защиты, чтобы не прирезал тебя лихой человек не сегодня, так завтра».

Борец расплылся в лучезарной улыбке, и смело пошёл через расступившийся строй на поляну. Там печенежский богатырь уже поносил русичей. Выговаривался от души и пенял русам за то, что те растеряли храбрых людей. Их новому богу храбрые и вольные не нужны, только рабы и смиренные, говорил. И плевался без меры, рожи корчил.

Оба богатыря сошлись посреди поля.

Печенег был выше на полторы головы и шире в плечах, а русич держался правды и верил своим богам. Обхватили враги друг друга. Сдавил печенег так, что едва не хрустнули рёбра русича. Дыхание остановилось и лицо покраснело от напряжения. Давил, давил печенег, да не падал замертво русич, а как чуть ослабил хватку, так сдавил в ответ русич. И хрустнули рёбра печенега и потекли по губам багровые ручейки.

Пал печенег замертво и дрогнуло войско на той стороне поляны, что неприятельской обозначено. Подались кони вражины от стен Переяславля и не возвращались больше печенеги к градам русским.

Так Сёма узнал, как Владимир Святой, «не потеряв ни одного человека, отогнал врага от земель русских».

«Так вот почему двоеверие ещё несколько сот лет гуляло по Руси. Неужели действительно те, кому писанная нужными людьми история присвоила эпитеты “Великий”, “Святой”, “Мудрый” на самом деле не таков?», – подумал Сёма.

Что-то колыхнулось в душе и заныло по временам простым и славным. Но беспощадное настоящее упрямо потянуло к себе. Своих проблем хватало.

Часть вторая: «Сомнение». Глава 3: Дрейфуй против течения

Атлантический океан.

Настоящее.

Сёма пришёл в себя, поводил глазами из стороны в сторону.

– Ну и как тебе ощущение клинической смерти? – обронил Сергий. – Куда тебя приписал умирающий мозг? Ад? Рай? Что говорят постулаты?

Оба дрейфовали на крыле самолёта, которое при всяком удобном случае захлестывали волны.

– Там, по крайней мере, тепло, – вздохнул Сёма. – А не такая жара, как здесь. И на свет не скупятся. Ангел-хранитель только снова взъярился. Странный какой-то. Крыльев нет, рогов тоже.

– Крыльев нет потому, что ты знал, что крыльев у ангелов никогда и не было. Твой контуженный разум не дорисовывал ничего лишнего.

– А рога чего? Отпилил? Или сбросил?

– С рогами сложнее. Понимаешь, изначально демон – дух земли, защищающий планету от энергетических вторжений и инопланетных посягательств. Не свойственны духам рога, Лео. А кроме духов прочих демонов не осталось. Всех боги и герои в смутные времена перебили. Те, что остались на иных уровнях – бесплодны, не материальны.

– Я поражаюсь человеческой фантазии. Не поскупились же на краски в описании всех мук ада тем, кто будет иметь своё мнение, – ответил Сёма, пытаясь справиться с головной болью. Солнце напекло так, что казалось вот-вот из ушей кровь пойдёт. – Скорп, а почему Владимир христианство выбрал? Ну, официальную версию в топку, конечно.

– Ты только что умирал, а уже об этом думаешь?

– Да какая смерть? Не умер, да и ладно, – отмахнулся блондин. – Чего грустить о переходе? Меня больше мысли о князе Владимире беспокоят.

Сергий пошкрябал плечо, отодрал кусочек кожи, поморщился и ответил:

– Выбрал потому, что они взяли всё лучше на тот момент: краски, фреска и архитектурное величие глаза радуют. Забивается рецептор зрения, захламляется мозг от обилия цветовой палитры. Ладан по обонятельным рецепторам следом бьёт. А пока ты осматриваешься и принюхиваешься, тебя уже смиряют. Сводчатое строение принижает дух всякого входящего в здание. Следом – свечи. Огонь – священен для всех. На него можно смотреть вечно. По-моему, не было народов, которые не любили бы и не почитали огонь. Разве что африканские каннибалы, но те даже совсем одичав, мясо всё же жарят, а не сырым жрут. Уж больно много всего грязного в человеке. И вот смотрит человек на огонь, сопоставляет, а тут его величием добивают. Основная ассоциация с успехом – золото. И вокруг всё «золотом» расписано – символ богатства, как-никак. Бояре, что были бойцами ярыми, к тому времени опустили пояса и сменили мечи на сверкающие безделушки. Так мороки меньше, а почтение то же. Кому надо идти воевать и что-то доказывать, когда покорные сами принесут?

– Ага, а колокола с востока стащили, «маковки» с символа Рода взяли, красу в Византии умыкнули, а книгу специфическую и главную в урезанном виде, идеологию в целом и структуру подчинения у иудеев, – продолжил Сёма. – Правда, в несколько модернизированном виде. А чтобы не было умных вопросов, поощряют употребление алкоголя при каждом причастии. Если здоровому мужику «крови христовой» нужно много, чтобы опьянеть, то младенцу ложечки – как тому мужику стакан спирта. В какого здравомыслящего субъекта превратиться ребёнок, которого еженедельно причащают на службах, таская за собой религиозные старушки, что «о душе думают»? дедов-то там в пропорции один к десяти, да и тот на ладан дышит. Моя бабка пыталась меня приспособить к «высокой духовности», да я заартачился, как цены на ту духовность на распечатанном листике увидел. Судя по ним на небо можно только богатым. И то, лишь пока остаёшься платежеспособным. А чуть чего переменится – сам руку протянешь у дверей золочёных строений. Мне и в младшей школе хватило разумения понять, что в чмо превращусь, если каждый день бородатые толстяки на внедорожниках и представительных автомобилях внушать будут, что я изначально греховен, пока они в булочную пешком сходить стесняются. А что дальше? Только то, что в зрелом возрасте разовьётся комплекс неполноценности. И всё – хватай голыми руками. Раб готов. За духовными оковами закрепляются вполне себе физические. Смирение, одним словом.

Скорпион усмехнулся:

– Всё так, аналитик. К гадалке не ходи.

– Иначе обяжет идти по одному из возможный путей? – прищурился Сёма.

Сергий не ответил, оглядывая округу: водная гладь со самого горизонта. Ни чаек, ни береговой линии не видно. Далеко земля. Куда грести – загадка. Но ещё больше интересно – где они?

– Но как тогда страна простояла тысячу лет? – посыпал предложениями блондин. – Стойкие люди? Или подстройка обрядов, часть языческих обычаев и праздников осталась неизменной? Невозможно изжить и поломать всё.

– Адаптация, Сёма. Веры, обрядов, служения, почитания. Мир взывает к одному, хотя сколько Христов приходило? Раньше, до четвертого века под этим словом понимали «спасителя». И никому и в голову не приходило связывать его с малоизвестным Иисусом с Галилеи. До времени его пиара было ещё далеко.

– Много? О чём ты? – растерялся блондин.

– Мне известны не все. А скольких убили в самом начале, при не приняв? Первое воплощение – Крышень. Второе – Коляда, третье – Бус Белояр. В разное время, до и после начала новой эры, нового летоисчисления, приходили Спасители, что пытались менять мышление. И меняли не повсеместно, но хотя бы локально. Сеялись семена добра. И когда новые миссионеры шагали по землям всего известного мира, народу было просто принять весть о Спасителе, так как видели, слышали, помнили по преданиям, что ходил такой не тут, так там. Отметился.

– Ты хочешь сказать, что ведомые религиозными мировоззрениями с ведических начал, многие племена сохранили память о Спасителе? Только его и не думали помещать на крест и на распятье?

– Крест вообще святой знак солнца, сколько себя человечество осознаёт. На солнце с прищуром посмотри – увидишь крест. Осквернили святой знак только солнце ненавистники, загнули лучи солнце. Они же представили миру лунные культы, подменили понятия. И вот уже не крест, а свастика. И служит не солнцу, а луне. Так свастика, как ты знаешь, солярный знак, под запретом. Со времён второй мировой иные ассоциации. Скажи иначе – в фашисты запишут. А что тысячи лет тем символам древним – не важно уже. Общее мнение сформировано. Одного человека хватило. Анти-спасителя.

Сёма вздохнул, провёл языком по сухим губам. Обезвоживания пока нет, организм на солнце начинает протестовать. Тени требует.

– Да я и не удивляюсь. Хочешь запутать – подмени понятия. И вот уже белое – чёрное. А чёрное – белое. Ты ведь знаешь, что церковь беспошлинно торгует табаком и спиртным? А протестанты контролируют наркотраффик?

– То мышление англосаксонское. «Колониальная империя» – хорошо звучит, солидно, но дела её кровавы. Когда Великобритания имела колонии на всей планете и над ней «никогда не заходило солнце», весь опиум проходил через её руки. Короли и королевы тактично улыбаются в объективы камер и фотоаппаратов, весь мир восхищается роскошеством королевских свадеб, умиляется рождению принцев. Но наследие то на крови.

– Кровавая эпоха становления единоверия закончилась.

– И чёрт с ней, честно говоря. Религиозные путы ослабли. Печалит лишь одно. Одна колониальная империя сменилась другой. И теперь опиоиды выращивает юса по всему ближнему востоку, а Европа потворствует.

– Почему?

– Потому что синтезировать наркотики без эфира не выходит, Сёма. А производят эфир в развитых «высоко цивилизованных» странах. Перечислить самые химически-отдарённые? Или лучше спросить зачем они поставляют необходимые для производства наркотиков элементы и сами охотно скупают готовый продукт?

– Зачем?

– Затем, что технологическую цивилизацию то они построили, да духовные ценности размыты, а идеология хромает на обе ноги. Вот и выясняется, что платёжеспособный индивид, состоявшийся по жизни, совсем не против упасть на дно жизни. Наркоман – это осознанный выбор жителей этих развитых стран. Не создавай они спрос на продукт, не было бы и его поставки. Спрос порождает предложение. Так что видимо не хватает что-то человеку с капиталистическим мышлением собирания и накопительства.

– Восполняет пробелы иглой в вену и попытками угробить мозг очередной затяжкой? – прищурился Сёма. – Уж лучше смотреть в небо и надеяться на лучшее. Когда-нибудь все религии потеряют смысл и перейдут на новый уровень.

– Да, едва первые корабли колонизируют ближайшие планеты. Космическая эра должна быть более человечной, Лео. Вся эта наркота, курение, алкашка – должны остаться на Альма-матер.

– Верно, Скорп. Но суть не измениться, если мы сами не изменимся. Всё делается из-за денег и власти. Долбанные генераторы войн под прикрытием мирового жандарма будут сеять семена зла и выжимать максимум и на другие планетах. Всё им бабла мало. Никак не нажрутся всевластием.

– Знаешь, Сём, у каждого нет денег на разные цели. У кого-то на хлеб или проезд в автобусе, у прочих на личную яхту, самолёт, футбольный клуб. Вывод только один – ВСЕМ не хватает. Но КАЖДОМУ разного. Вот у тебя на что нет?

Сгоревший на солнце черноволосый юноша с длинными, растрёпанными локонами повернул голову к спасённому брату с этим вопросом.

– Да что я? Ты у миллиардеров спроси, куда они ведут человечество своими играми. И почему углеводороды по-прежнему приносят больше доход, чем высокие технологии. Где наша общая передовая наука и медицина? Для всех и каждого, а не для особых. Потому что путь особых – это всегда жуткий расизм в самых скверных проявлениях. Только им наверху почему-то можно стравливать людей, а для людей что-то делать уже мышления не хватает.

– То есть ты не жалуешься?

– А чего жаловаться? Я простой, живу потихоньку, помаленьку. На патроны хватает, да и ладно, – ответил голубоглазый блондин, кривясь от зуда в шелушащихся губах.

Морская соль разъела кожу, и палящее солнце не способствовало заживлению.

– Не жалуюсь я, Скорп. Чего нет, того и не надо вроде. Да и у этих, повёрнутых на роскоши, тоже много на что нет. Сам посуди: на покупку Юпитера нет, на билет до Дальнего космоса нет, даже на бессмертие и то не хватает. А ведь этим коллекционерам ВСЁ нужно. Всегда. И сразу. И желательно, чтобы не было конкурентов. Нет предела алчности человека. Вопрос лишь в том, когда он скажет себе – хватит. И скажет ли?

– Бедолаги, – протянул Сергий, ощущая, как кристаллики соли забили все поры в коже и тело вопит о пресном душе. – Но так уж повелось, что затирается хроника даже в цифровое время. Чем больше проходит времени, тем менее кровавы тираны и тем длиннее у ангелов крылья. А про святых великомучеников и чудотворцев и говорить нечего – чисты, как слеза младенца. Время подчищает все пороки и грязь нужных людей, Сёма. Если угодны. А прочих отодвигает на дальнюю полку. До поры до времени. Или предаёт забвению, если не устраивают правление в данный период. Но в первую очередь избавляются от тех, кто способен повлиять здесь и сейчас. Потому мы дрейфуем на крыле самолёта, а не разговариваем с Золо.

– Не о чем с ним разговаривать. Топор немногословен.

Диалог растягивался на часы. Каждый выговаривался неспешно, словно убивая время. Когда от тебя ничего не зависит, жди подходящего момента.

Сёма потёр руку. Красная кожа внушала опасение. Соль полезна для организма в ограниченных количествах. Когда же происходит перенасыщение, организм начинает чиститься. Если же возможности чиститься нет – происходит сбой. Обезвоживание и конвульсии – первое, что ждёт в ближайшем времени.

Часть вторая: «Сомнение». Глава 4: Будь как все

Болтовня двух бывших пассажиров рейса Москва–Нью-Йорк должна была происходить в аэропорту делового центра вместе с двумя сотнями прочих пассажиров, но вместо этого блондин и чернявый уже седьмой час бороздили волны среди бескрайних морских просторов.

– Скорп, а какой смысл в ступенях и астрале, если не можем применить сейчас ни первого, ни второго? – спросил блондин, порядком подустав от качки, солнца и попыток акул их сожрать.

– Такая, что плавая в акватории вод где-то возле Испании простыми людьми, шансов выжить больше, чем разогнав разум до ступеней Творца, дождаться второго удара Мёртво.

– Откуда ему знать, где мы?

– Нас сканируют. Но не приборами. Подсветимся для высоких миров – добьют, – обронил устало Сергий.

Блондин приподнял бровь. Не верит.

– И это будет последним ударом, Сём. Здесь не отобьёмся. Ни от вертолётов, ни от катеров, ни от дайверов-подводников. Мёртво может кого угодно прислать. Так что сделай милость, побудь обычным человеком, пока не доберёмся до суши.

Но блондин не сдавался, явно не собираясь сидеть сложа руки.

– Что Мёртво делать в Испании, если он в Лондоне? Самолёт подбил, наплевав на договор, но сейчас его возможности разве не ограничены? Испания от Англии не на другом конце света, но и не в двух шагах. Это не его Вотчина!

– Сём, у тебя что по географии было, краснодипломный ты обладатель двух высших образований?

– Напомни мне тебя ударить, когда смогу пошевелится.

– Только если поймаешь чудо-щуку, достанешь волшебную палочку или… рыбки, Сёма, рыбки. Солёненькой.

Сознание нарисовало то, о чём мечтал в последнюю в жизни очередь, и блондина снова вывернуло наизнанку.

– Хватит тут акул травить, – для порядка буркнул Скорпион. – И так ни одна рыбка не запрыгивает к нам на крыло. Потравили всех нефтяными пятнами. Даже дельфинов не осталось. Это раньше в древнегреческих эпосах ко всем терпящим бедствие преставали. Либо дельфины, либо акулы. А сейчас что? Тоска одна.

– Придержи коней, так что там с Испанией? Пока ты меня поднимал со дна океана, поменялась карта мира?

Скорпион лежал на крыле и уже не морщился, когда подставлял лицо сползающему за горизонт солнцу. Только ощущал, как кожа из малинового медленно остывает в сторону коричневого. Невесёлые мысли клубились в голове чернявого.

«Едва скроется солнце, как начнёт знобить. Укутаться не во что, кровь сгущается, так что придётся туго. Вдобавок, вода постоянно смачивает спины и ноги, не давая высохнуть и согреться. Нам не избавиться от соли. Скоро кожа начнёт бунтовать. Ко всему прочему организм начнёт чистку и истратит последнюю драгоценную жидкость. А если постоянно пить понемногу морскую воду, протянуть можно дольше, но чистка начнётся раньше. Замкнутый круг. И какой-нибудь многопалубный лайнер пройдёт в километре и не заметит обрывок крыла с двумя терпящими бедствие, то Мёртво победит. Рысь не знает пределов сил Эмиссаров. Родослав сказал немного. Что дальше? Будут ли поисковые патрули или он уже замял дело, заставив поверить, что все погибли? Даже если нас найдут, передадут в руки ему. А если попутно сбежим, он будет знать, что живы, и не успокоиться, пока не завершит дело», – подумал Сергий, но молча, не собираясь подкармливать паранойю блондина.

Но Сёма ждал ответа. Пришлось сказать вслух:

– Нет, просто если самолёт летел по курсу севернее Пиренейского полуострова и упал в Бискайском заливе, нас отнесёт течением к Франции. Если в Кельтское море попадёт, то к самой Англии.

– Гольфстрим? – наконец припомнил карты Сёма.

– Не делай такую рожу, словно ты не любишь тёплые течения.

– Я люблю! – воскликнул блондин. – Ты бы фиг меня достал, будь температура воды ниже. Утонул бы как подобает викингу.

Сергий криво усмехнулся облезлыми губами:

– Хотя с другой стороны мозга бы больше сохранилось! Но куда тебе в викинги? Ты и славян неплохо достаёшь.

Сёма на поддевку не обратил внимания. Только спросил снова:

– А как мы вообще выжили, когда самолёт с десяти километров рухнул о водную гладь? Она же по плотности с такой высоты для куска железа стала сама подобна железу?

– «Пустоты», – буркнул Сергий.

– Что пустоты?

– Я засунул нас в Пустоты, как показал Родослав.

– Почему из-за каких-то Пустот Мёртво получил право на падение самолёта? – не унимался блондин. – Не такие уж и прикольные эти Пустоты, раз я едва не захлебнулся. Точнее, совсем даже захлебнулся, если бы не ты, мой персональный, вихрастый дельфин. Признайся, это ведь ты ко мне тем ангелом в голову забирался?

– Вместе с мечом Родослава, – напомнил Сергий. – Я всё ещё его Оруженосец. Так что не вздумай умирать, иначе витязь Слава останется без оружия.

– Так, погоди. Ну меч понятно… относительно, конечно, – прищурился Семён. – Но нас то ты как туда запихал?

– Ты мыслишь физическим уровнем. Но если так, то объясню с позиции материалиста. Мы прокатились в промежутках между моими атомами. На энергетическо-информационном уровне. Материя стала временно информацией, с потенциальностью на возвратное обращение. Так как атомы сами по себе не сдвинуть без распада структур. Но каждая частица Вселенной помнит, что у неё есть античастица. Вот в промежутке между частицей и античастицей ты и побывал. Буквально на пару минут. Больше сил у меня не хватило. Иначе рванули бы оба, породив тот самый распад структур.

Сёма округлил глаза, а Сергий продолжил:

– С мечом просто. Он не разумен по своей сути. Мне достаточно помнить о его свойствах, держать информацию в памяти, включая возврат информации в материальный объект в любую минуту. Но не знаю, пробовал ли кто-то подобное с живыми существами. На всякий случай пришлось вырубить тебя до того, как твой мозг не начал паниковать по ту сторону пространства-информации.

– То-то я думаю затылок болит. Но можно ещё раз и как для тупых? Я тоже хочу научиться.

– Повторяю ещё раз. Я поместил три тела в одно, изменяя молекулярный строй на информационный. Ты перестал быть объектом на заданный промежуток времени и стал информацией о нём. По сути это перевод материи в информацию можно воспринимать как магию.

– А как же матрица?

– Вот чтобы после выхода из пустот мы оба не слились в одно целое, припечатав и меч на лоб заодно, пришлось выкинуть тебя в воду раньше. Сразу после падения, когда самолёт развалился на запчасти и начал тонуть. Я бы вместе с тобой и мечом не выбрался. Я сам едва материализовался над тонущим самолётом. Быстро засунул меч обратно и нырнул за тобой.

– Довольно! – взмолился блондин. – Я не до такой степени отличник, чтобы на моих глазах рушились законы физики и общее положение дел в мире. Меня вполне устраивает трёхмерность и пространство-время.

Сергий приподнялся на локте, повернув голову к обгоревшему брату. Лицо того вскоре начнёт шелушиться. Энергии обоих хватало едва ли на то, чтобы удержать в себе воду и заставить организм смазывать кожу жиром. Так как жира в обоих было немного, организм вскоре начнёт сжигать мышцы.

– Родослав летал на моих глазах, словно гравитация отключилась. Летал не с крыльями, как какой-нибудь дятел, а просто… Просто стоял в воздухе. Понимаешь, Сём? Раз и как взобрался на ступеньку, два – и ещё выше взошёл. Да и что я тебе говорю? Ты сам свой тотем используешь на этих же принципах.

– Становясь диким? Это же просто как настойки грибов наесться. Состояние «берсеркера». Ещё викинги практиковали.

– Не лги себе. Такие как Родослав «отменяют» физические законы осознанно, так как знают суть других, до которых нам ещё далеко. Когда великие мира сего начинают оперировать теми законами, проявляя себя в многомерности, законы нашего мира просто перестают на них действовать.

– Я… не готов сейчас это всё осмыслить без глотка минералки, – отмахнулся блондин.

– Что ты от меня хочешь? Полагаешь, Родослав мыслит такими же материальными категориями, в какие ты меня хочешь опустить для разъяснения стабильного, материального мира?

– Я хочу разобраться в сути вещей. Одно дело сделать себе харакири, вонзив в себя меч. И совсем другое хранить в себе меч, как часть себя. И это не красивые слова или метафора. Ты же действительно держишь в себе меч, – напомнил Сёма и покачал головой. – Чёрт, это немного сложновато осмысливать на жаре. После падения с десятка километров.

– Ты не падал, дурак. Ты был в другом состоянии! На время для этого мира тебя не существовало.

– И вот как это понять?

– С каких это пор ты стал во всём сомневаться? – прищурился теперь уже Сергий. – Я заметил, что на Кавказе ты немного опустил руки, но думал, всё прошло. А теперь снова. Или, как говорят умные люди – депрессия?

– Люди много чего говорят. Но депрессия? Не-е-е. Депрессия – видеть, как твоего четвероного друга умертвляют, чтобы дух его посилился в тебе, в физическом плане видимый в виде татуировки на плече. Вот это депрессия. А меч где-то меж клеток всего тела, это так… стресс небольшой.

Сергий улыбнулся.

– С чего ты взял, что Коготь мёртв?

– А что? Это что, по-твоему? – Сёма присел и кивнул на предплечье.

Кожа вокруг татуировки была малиновая, а сама тату словно отражала солнце, не давая коже сгореть.

– Не глупи, тигр в тебе жив, как и орёл во мне. Они не мертвы. Просто с физического плана сместились на более высокие сферы. Уверяю тебя, все здоровы.

– Стоп! – взмолился блондин. – То есть тигр во мне, как меч в тебе? Тоже меж атомов?

– Как ты меня достал своими тормозами. На физическом плане в информационной составляющей с нами только меч, а тотемы живут в сакральном мире. Они живые. Живому нужно мысленное существование.

– Как же ты НАС на полку для оружия тогда поместил?

– Я рискнул! – воскликнул в ответ Сергий. – Какие ещё были варианты? Драться за парашюты?

– Так где, говоришь, Коготь?

– В стране высшего эфира, если тебе нужны физические термины, скептик, – буркнул Сергий. – Почему из семи миллиардов собеседников Творец послал мне на плот именно тебя?

– Причём здесь Творец? Самолёт подбил именно Мёртво! Родослав говорил, что Творец не всесилен, так как во всемогуществе не было бы смысла, и человек был в рамках, а рамки суть – рабство, как любая религия. Ибо она – толкование Неведомого и создание посредником между Ним и человеком, что есть неправильно. То есть Он не надзиратель и не Пастух, как трактуют написанные Эмиссарами священные книги. Он даёт выбор! У нас был выбор: лететь или ползти. И ещё тысячи выборов до этого. Не Он же ведёт к этому. Мы сами выбираем из представленных путей. Выбора не оставляет только Надсмотрщик. Сатана в людском понимании.

Сергий долго молчал, переваривая сказанное. Затем сам просил:

– Выходит, что Надсмотрщик влияет на нашу жизнь больше, чем Отец?

– Вот в этом всё и дело. В толковании. Ты же понимаешь, что каждая религия – способ управления. Берёшь какую-нибудь умную мысль, обрабатываешь её и толкаешь народу от имени бога. Даже – Бога. Красивой обвёрткой представляется жертва за веру в эти слова-мысль. Чем больше народу гибнет за мысль, тем праведнее паства. Заносишь все мысли в книгу и реликт готов. Есть за что умирать. Хотя сама смерть лишена всякого смысла, – Сёма вдруг широко распахнул глаза, подскочил. – Выходит, толкование не имеет смысла?

Чернявый едва с крыла не скатился от резкого рывка, едва удержался. Но ответил:

– Чтобы услышать кричащего с горы, надо не только взобраться поближе, повыше, или на крайний случай на соседнюю гору, или хотя прислушаться, надо ещё и затычки из ушей вытащить. Но вытащить самому! Просить посредника, что стоит ближе к горе передать тебе слова Кричащего – поступок довольно глупый. Многое будет искажено, интерпретировано. Посредник просто вытащит из твоего уха затычку, нашепчет отсебятины, как услышал и вернёт на место. При этом ты уже ему должен, так как посмел обратиться. Так создаётся зависимость. Но это – суть всех толкований. Третий – лишний.

Сёма пожевал губу, заключил:

– Знаешь, что, Скорп?

– Что?

– Я смотрю, не только мне голову напекло.

– Предпочитаешь вернуться на политические темы? Давай, мы ещё не обсудили интересы Китая в Африке.

– Вот уже нет! – снова вскричал Сёма. – Чем политика отличаются от Толкования, если ущербна вся система управления?

– Всё зависит от Головы.

– И кто у нас во Главе?

– Его величество – Сомнение. Именно поэтому ты терзаешься каждым вопросом, вместо того, чтобы просто знать ответ. Ты несведущ. А должен быть учёным. Или хотя бы обученным. Знаешь, как говорят? Ума палата… да ключ потерян.

Сёма застыл, поймав второй кусок обрезанной присказки. Словно пласт мудрости вскрылся. Важная вторая половина.

– А ты знаешь? – спросил он тише.

– А я не спрашиваю, Сёма. Я… делаю.

– И что делаешь?

– Делаю всё, чтобы сменился Глава. Мы не должны сомневаться. Сомнения – первый признак провала. Мы должны быть уверены. А для этого надо просто знать за все процессы.

Сёма снова прищурился:

– Революция?

– Эволюция!

– Но её же нет!

– Есть мы! А форму подходящую подберём. Такова наша доля.

Сёма повернулся спиной и, обхватив колени, погрузился в мысли. Сергий не знал, о чём сейчас думает брат. Но точно знал одно – Творец не в ответе за созданное. И каждая из душ-детей делает свой выбор сама. От времени и места рождения, до выбранных и пройденных жизненных уроков. Конструктор лишь наблюдает, вмешиваясь в критические моменты. А Деструктор вмешивается всегда.

Изменить это способны только сами люди.