Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Часть первая: «Преодоление». Глава 2: Беглец

Небо затянуло тяжёлыми свинцовыми тучами. Вроде пекло солнце, но вот облака грозятся низвергнуть на землю могучий весенний дождь. Воздух пропитался предстоящей грозой. Почти физически ощущалось огромное количество воды над головой. Прохожие засуетились, ускорили размеренный деловой шаг и поспешили в укрытие, как муравьи в предчувствии потопа: люди боялись намокнуть так же, как сахар боится раствориться в воде. Над исходящим жаром асфальтом все молятся о ливне, но едва завидев тучи, бегут с открытых улиц как можно скорее.

Сергий одиноко брёл по пустеющим улицам. Насколько помнил, никогда не попадал под дождь, разглядывая стихию из мутного окна больницы. Всегда только смотрел, как плотные струи воды бьют по стеклу, орошают землю, мочат асфальт и тревожат деревья, но, чтобы самому попасть под ливень – никогда. На летних прогулках, при первых признаках дождя воспитатели загоняли пациентов в отделение загодя.

Броские витрины магазинов завораживали своей напыщенной красотой. Малец вертел шеей, стараясь разглядеть всё. Весь город, все люди – для беглеца каждая мелочь была в новинку. Он шёл, куда вели ноги, без особого направления. Просто радовался, что может идти, куда глаза глядят, а не куда укажут врачи, медсёстры или гениальная техничка. Они в прошлом. Он теперь сам себе хозяин.

Воздух наполнялся зарядами энергии, ветер усилился, срывая с людей кепки, шляпки и панамки. Ещё мгновение и сверкнёт молния, грянет гром и сильнейший ливень зальёт запрелый, изнывающий жаждой город.

Сергий остановился, разглядывая красоту современных зданий. Чудовищно-гигантские металлопластиковые конструкции, играющие солнечными бликами, заворожили. Беглец высоко задрал голову, очаровываясь причудливой куполообразной формой крыши. Банки, министерства, современнейшие дома, корпорации, фирмы – все норовят слепить своё здание с особой диковинкой. Вот даже лоток с мороженным особый. Старая продавщица читала газету с броскими заголовками, полным сенсациями и почти не воспринимала окружающий мир. За стеклом в морозильнике виднелись разноцветные рожки, обвёртки, стаканчики, отдельно продавалось мороженое на развес. Тягучая слюна вмиг заполнила рот беглеца, желудок стал яростно бросаться на рёбра, силясь отделиться от тела и жить своей жизнью. В больнице сейчас уже видимо полдник – кефир или печенье. Мысли о свободе стали не такими красочными.

«А может этот детдом и не такой уж и страшный»? – мелькнуло в голове.

К лотку подошла маленькая девочка с мамой. Мама, не спрашивая девочку, купила два мороженных. Девочка поспешно зашелестела обвёрткой, но, едва откусив, запричитала:

– Я не буду такое мороженое!

– Я устала. Ешь и идём домой.

– Не люблю шоколадное! Надо было меня спросить!

Мать в праведном гневе потащила ребёнка домой, подальше от дождя. Едва надкусанное мороженое полетело в урну рядом с Сергием. Мальчик проводил взглядом убегающую парочку, посмотрел на тающее мороженое. Желудок требовательно заурчал. Мороженое лежало в обёртке, на самом верху, и запачкаться просто не могло. Руки в сговоре с пищеварительной системой сами потянулись за вкуснятиной. Не успел Сергий опомниться, как зубы уже с жадностью откусывали ломтик за ломтиком. Сладость в шоколаде таяла во рту. Казалось, впитывалась, едва попав в рот. Сколько себя помнил, никогда ещё не приходилось пробовать таких вкусностей. Потому наслаждался каждым мгновением. Мысли о детдоме унесло прочь. Он уже в прошлом. И больница. И страдания. Есть только этот восхитительный день. Прекрасное мгновение здесь и сейчас.

Облизав шоколадные пальцы, Сергий почувствовал, что что-то бьёт по голове. Поднял голову к небу и получил тяжёлой каплей по лбу. Мгновение спустя тяжёлые, тёплые струи помчались по волосам, застревая в его редком «ёжике», забарабанили по щекам. Весенний ливень начался резко, застучал по асфальту, вбивая пыль мокрыми гвоздями. Прохожие с криками помчались по укрытиям, а пацан подставил лицо каплям. За уголки губ кто-то с усилием потянул, этот радостный «кто-то» внутри тут же поднял руки, чтобы дождём смыло остатки шоколада.

Над городом сверкнула молния. Беглец с непривычки вздрогнул, сердце тревожно стукнуло, разгоняя кровь по телу быстрее. Красота золотой вспышки на фоне серого городского пейзажа запомнилась раз и навсегда. Всего мгновение разветвлённой «палки», но как прекрасно. Следом покатился гулкий гром. Сергий снова вздрогнул, представляя сидящего на облаке бородатого мужика с молотом, что одной рукой пускает эти самые молнии, а орудием бьёт в гигантский гонг. Гнев этого бородатого словно катился по всему миру, заливая землю одним сплошным потопом.

«За что дедушка злится?»

Ливень закончился так же неожиданно, как начался. Ветер разогнал тучи, двигая массы воды дальше на север. Новый луч прорезал серость туч. Над мегаполисом, играя семицветьем, нависла переливающаяся радуга. Корпионов застыл и не мог и моргнуть, боясь потерять такое зрелище из виду. Из груди с великим трудом вырвалось:

– Какая красота!

На глаза невольно навернулись слёзы. Первый раз в жизни увидел радугу. Осмотрелся по сторонам. Заметил, что за этим зрелищем наблюдает он один. Люди вырываются из укрытий, снуют между луж, но никто не поднимет голову вверх, никто не остановится и на секунду. Все спешат, бегут, суетятся. Торопятся жить?

«Почему люди не видят чудо»?

Сергий побрёл по темнеющим улицам. Мокрая одежда холодила тело. Всё–таки в дожде и неприятное есть. Солнце величественно опускалось за горизонт, заливая землю прощальным багрянцем вкупе с золотом. На улицах огоньками вспыхивали ряды фонарей, витрины и рекламные щиты мелькали разноцветными вспышками, складываясь в ленты или рисунки. От холода зуб на зуб не попадал, но Сергий упрямо шёл вперёд, согреваясь в движении. Огни города мелькали, как светлячки, но внимания больше не привлекали. Приелись за день.

Мальчик присел на одну из сиротливо стоящих скамеек. Устал. Так долго не гулял никогда в жизни. Обхватив колени, попытался согреться собственным дыханием. Получалось не очень.

«А правильно ли я сделал, что сбежал? Может, всё-таки в детский дом?».

Внимание привлекла небольшая линялая вывеска над сереньким зданием. На фоне непонятных букв был изображен рисунок красивой жёлто-красной птицы, восседающей на черепе. Зоркие глаза словно пронзили мальчика насквозь. Сергий точно знал, что смотрят только на него.

«Что за птичка?»

Поддаваясь внутреннему порыву, беглец перебежал дорогу и толкнул входную дверь над вывеской. Она оказалась не запертой, и малец осторожно вошёл внутрь. Тусклый свет над потолком едва-едва освещал пыльное помещение. Осторожно ступая по скрипящему полу, гость зашагал по небольшому коридору и свернул в одну из двух небольших комнат. Обстановка этого помещения состояла из дивана с кучей тряпья, стола и непонятного агрегата у небольшого окна. На широком дубовом столе под слоем пыли лежали кипы рисунков, альбомы, эскизы и просто наброски чертежей будущих рисунков. При тусклом свете постаревшая бумага казалась белёсой, хотя её давно подёрнуло желтизной времени.

Сергий заинтересованно зашуршал бумагами, отвлекаясь от холода. Рисунки знакомых зверей и совсем незнакомых созданий завораживали. Странная вязь букв, цветные и выполненная простым карандашом, казалась дивной.

Из всех работ неизвестного художника потряс рисунок женщины среди роскошных садов и животных. Полуобнаженная богиня смотрела с картины живым, притягивающим взглядом, который звал, манил, пытаясь что-то сказать, донести. В груди невольно сжалось, сердце кольнуло. Это было даже красивее радуги.

– Вот это красота! – произнёс Сергий второй раз за день, не в силах отвести глаз.

В углу комнаты зашуршало, заскрипел старый диван. Корпионов от страха вжался в стол, стараясь скрыться в тени. То, что вначале принял за кучу тряпья, оказалось живым. Оно шевелилось!

Неопознанное задвигалось к столу. Мальчику показалась, что тянется к нему, но убежать не было сил. Замер в страхе, ожидая неминуемого наказания.

Неизвестное создание щёлкнуло выключателем. Над столом загорелась небольшая лампа, давая больше света, чем всё тусклое освещение под потолком. Это нечто схватило со стола очки и сбросило на пол ветхое покрывало. Молодой голос растеряно затараторил:

– Кто здесь? Как попали? Я сейчас милицию… ой, то есть полицию вызову. – увидав у стола растерянную фигуру дрожащего малолетки, он вздохнул и более спокойным голосом продолжил. – Ты кто?.. Понравились рисунки?

Сергий кивнул, всё ещё не веря, что куча тряпья превратилась в студента, да ещё говорившего спокойным, нормальным голосом.

Студент посмотрел на изображённую женщину.

– Ты восхищался этой? Это Лилит – первая созданная женщина на Земле. Была слеплена Богом вместе с Адамом. Хотел бы я знать, что потом произошло.

– А что произошло? – осторожно спросил Сергий.

– Ну… вроде она стала демоншей, а Адаму в подружки досталась другая женщина, со своего ребра. Клонирование, если по-современному. Так человечество потеряло первую настоящую женщину. – Студент тяжко вздохнул. – Этот рисунок – лучшая работа моего деда. Так как ты сюда попал?

– Дверь, – буркнул Сергий. – Я вошёл через дверь.

– А зачем?

Малец не стал скрывать причин, и с лёгкостью ответил:

– Там холодно. Тут теплее. Я сбежал с больницы.

– Значит… беглец?

– Ага.

– А я Санёк, – студент на секунду задумался. – Но обо мне потом. Смотрю, ты весь дрожишь, как бы воспаление не подхватил. Снимай мокрую одежду, укутайся в эти старые, сухие тряпки. А я пока сбегаю в магазин, куплю чего-нибудь перекусить.

Александр ушёл, на ходу поправляя очки.

Сергий, недолго думая – зубы уже стачивались друг о друга со скоростью быстрой барабанной дроби – повесил свои шмотки на стул, закутался в плед и с ногами забрался на диван, пытаясь хоть чуточку согреться.

Через некоторое время примчался студент, шурша большим пакетом. Всё съедобное было быстро извлечено на стол, а художник снова исчез и через минуту появился со стаканами, банкой и кипятильником. Заварив зелёный чай прямо в банке, извлёк из недр стола нож, нарезал бутерброды и протянул сохнущему на диване беглецу вместе с большим стаканом сладкого горячего чая.

Стакан быстро согревал скрюченные холодом пальцы, а еда казалась Сергию лучшей на всем белом свете. Конечно, после мороженного.

«Не зря сбежал», – твёрдо решил мальчик.

Александр заговорил первым.

– Знаешь, я такой же беглец, как и ты. Вольный художник, вечный студент, так сказать. Эта дыра… – студент-художник обвёл взглядом помещение – вотчина деда. Когда-то сюда приезжали за его эскизами со всей Москвы, Питера, даже из Сибири и Европы, но грянула Перестройка, дед не принял новых времён и дело поникло. Неделю назад я узнал, что дед слёг. Совсем. С отцом я давно в ссоре. Он не понимает тягу к искусству. Вот я и решил продолжить семейное дело. Только на свой лад. Я учился на татуировщика. Искусство на теле уходит лишь со смертью владельца. Хоть и не картины, но… красиво.

Сергий уже хлопал глазами, пытаясь не уснуть в тепле после сытной еды. Удавалось с трудом. Улучшив момент, обронил:

– Татуировки делают навсегда?

– Нет временных татуировок. Это наклейки сходят через пару дней, есть ещё биотатуировки хной на несколько дней, но я делаю только пожизненные. – глаза студента заблестели. – Это же индивидуальность, выделяющая человека среди серой толпы. Но только подбирать эскиз надо раз и навсегда. С умом. Надо понять, что ты хочешь. Что конкретно отображает твою сущность, личность. Это как ворота в другой мир. Новые силы. И… красиво, – вновь повторил он.

Сергий скривился:

– Я сегодня видел дядьку с синей надписью на пузе. Не очень красиво.

Санёк чуть не уронил очки, возмущённо затараторил:

– Зековские наколки отличаются от татуировок так же, как щётка от ёжика. Это совсем другое. Понимаешь…

Сумбур слов и непонятных Сергию терминов полились рекой. Парень сонно моргнул. Веки тяжело опустились, не в силах подняться. Тепло, еда, покой. Так хорошо.

Минуту спустя беглец сладко спал. Студент, казалось, этого не замечал, разговаривая со своими мыслями. Выговаривался. Наконец, заметив, что мальчик давно не слышит, сопит, художник накрыл ребёнка одеялом и сел за работу.

Ночь для творческого человека – продолжение рабочего дня.

Часть первая: «Преодоление». Глава 3: Оберег

Утро впервые началось не с режущего света в глаза в палате отделения, а с приятного запаха крепкого чёрного чая. Малец поднялся и сладко потянулся, осматриваясь. Александр сидел за столом, не замечая ничего вокруг. Чтобы хоть как-то привлечь его внимание, мальчик тихо произнёс:

– А что значит птица на черепе? Тот рисунок на входе.

Студент вздрогнул. Забыл, что в комнате не один. Не поворачивая головы, ответил:

– Птица олицетворяет жизнь, череп – смерть. Эта мифическая птица феникс. Ходят легенды, что она рождается в пламени огня и, когда приходит время ухода, сгорает дотла. Потом вновь возрождается из пепла. Воскресает. Картина изображает торжество жизни над смертью. На Востоке это называют реинкарнацией – перерождением. Вращающееся колесо жизни, так сказать.

Сергий натянул высохшие тряпки, приблизился к работе студента. Тот, судя по растрёпанному виду, работал всю ночь. Спит, наверное, днём. На новом листке простым карандашом был нарисован готовый к атаке скорпион. Как живой. Каждая частичка тела передавались так реалистично, словно сейчас с картинки спрыгнет живая копия и побежит по столу, воинственно поигрывая тяжёлым жалом и щёлкая двумя клешнями.

С живым, полубезумным блеском в глазах, художник повернулся к мальчику.

– Сергий Корпионов, а ведь ты – «Скорпион». Знаки судьбы точно указывают на точное с ним сходство: суровая жизнь, непростой выбор, постоянная опасность. Ты должен быть начеку, держать клешни и жало в боевом положении, так сказать. Только всех не жаль. Иногда в мире встречаются и друзья. Настоящих мало, но, когда они есть – держись за них, защищай и дорожи. Включай режим скорпиона для всех остальных.

– Скорпион… – словно пробуя на вкус слово, протянул Сергий.

– Малой, понимаешь, я собираюсь возродить дело деда. Занял у отца денег, купил татуировочный аппарат. – Саша указал на вчерашний агрегат в углу. – У меня есть всё, чтобы начать дело, кроме одного…

– Рекламы? – вспомнил беглец подходящее слово. Одному из больных родители принесли в палату переносной телевизор, и он постоянно ругался, повторяя это слово каждые пятнадцать минут.

Художник улыбнулся.

– Практики. Я всё знаю на теории, но мне нужен первый испытуемый. Натура.

– А это больно? – тут же спросил мальчик, быстро осознав, что к чему.

– Сколько ты пережил уколов в больнице? – Задал встречный вопрос студент.

– Много, – уверенно заявил Сергий, пытаясь посчитать. Но пальцев на обеих руках не хватало.

– Будет немного неприятно, – поразмыслил Александр. – Но через минут пять привыкнешь. Готов потерпеть?

– Готов! – Сергий сбросил майку, обнажая худые плечи. – Коли. Мне не больно. Я столько капельниц пережил.

– Эх, твоя кожа ещё слишком чувствительна, да и нет тебе пока восемнадцати, – протянул Санёк, озадаченно разглядывая тонкие предплечья. Татуировка в обязательном порядке должна была с годами растянуться. И это ставило большой вопрос о смысле её нанесения вообще. Разве что сделать совсем маленькую, а парень потом набьет на старой новую, побольше.

– Откуда ты знаешь? – сделал серьёзное лицо Сергий. – Может, я маскируюсь? Документов то у меня нет! Я шпион! – заверил Корпионов, насмотревшись в больничном холле телевизора с фильмами и сериалами про войну по случаю грядущего Дня Победы.

– Иностранный? – хохотнул Саша, больше поражаясь воинственному настрою пацанёнка, чем серьёзному лицу, которое он сделал.

Беглец не ответил, позволяя решать самому. Лишь цепкий взгляд впился в татуировщика. Александр думал недолго. Как у начинающего, у него вариантов не было вообще. Либо начинает прямо сейчас, либо теряет время, деньги и возможность начать дело. Оплачивать квадратные метры в столице и без того хлопотно.

– Ладно, шпион, уговорил, присаживайся, – сдался художник. – Не на животных же мне тренироваться.

Приготовления не заняли много времени. Александр сбегал в аптеку за стерильными салфетками, бинтами и обеззараживающей мазью. Краски были быстро заправлены, агрегат включён, эскиз перед глазами, пациент готов. Скорпион с эскиза художника навсегда собирался поселиться на плече мальчугана.

Общим решением постановили делать татуировку на левом предплечье. Итальянские краски не поблекнут, кожа вымыта, всё чисто и стерильно. Саша предварительно вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха, выдохнул и… работа пошла.Подобие стоматологической машины зажужжало, художник начал с контуров, выбирая в качестве обводки классический, чёрный цвет.

Сергий напрягся, получив первый укол, но дальнейшие впрыски краски в кровь казались безболезненными. Через десять минут жжения он уже не чувствовал. Краска впитывалась в кровь, вызывая эффект лёгкого алкогольного опьянения. Помнил, такое было, когда все пациенты в палате единогласно отдали ему весь больничный кефир.

Бежали минуты, шли часы. Измученный долгим сидением Сергий видел, как на белой коже была закончена чёрная обводка. Рука татуировщика не дрожала. Не хирург-практикант. Рисунок был чёткий и ясный, как с картинки.

Санёк заменил краску. В ход пошла красная, вырисовывая щетинки на спине скорпиона. Мастер тату добавил чуть жёлтой, сглаживая совмещение. Особенно долго работал над горящими огнём глазами, придавая чёткое, живое выражение. Белые краски добавили эффект солнечного блика, отсвета. Он не забывал комментировать происходящее, объясняя свой замысел пацану. Тот кивал и смотрел на капельки крови, выступающие на коже поверх небольшого рисунка.

Лёгкие прикосновения к голове заставили Сергия проснуться. Задремал. Саша уже накладывал повязку, обильно смазав татуировку толстым слоем мази и приклеивая повязку сверху тремя слоями лейкопластыря.

– Три дня на заживление, завтра повязку сменим. Потом два дня просто периодически протирать засыхающую корочку и смазывать мазью. Будем смотреть на результат. Всё вроде.

Три дня пролетели за уборкой территории. Помещение преобразовывалось на глазах. Куда только делась грязь, пыль и старые обои? Теперь можно было работать и жить в чистоте.

Татуировка зажила без осложнений. С левого плеча на мир гордо взирал двумя глазами–бусинками маленький, но гордый королевский скорпион, готовый защищать своего хозяина до последнего вздоха. Кожа, несмотря на молодость, нормально приняла нового обитателя. Тонкая корочка засохла и отвалилась в течение двух дней. Всё было сделано чисто и профессионально. Дебют нового татуировщика удался на славу.

Сергий, с молчаливого согласия Александра, стал бегать по улице, зазывая прохожих «живой рекламой». Первые заинтересованные лица потянулись в новый тату-салон. Через неделю поток клиентов стабильно давал художнику работу, улыбку на лице и красные, опухшие от недосыпания глаза: днём работа, ночью эскизы.

За месяц помещение преобразовалось. Денег хватило нанять рабочих. Ремонт внёс новые краски в ветхость старого здания. Дело наладилось. Татуировщик усердно работал, вкладывая в свой труд столько любви и тепла, что о работах заговорили на районе. А Сергий стал счастливым талисманом. Пригрет, накормлен, обут, одет. Появились собственные карманные деньги.

Сергий не знал, ищут ли его правоохранительные органы. Про больницу стал постепенно забывать. В планах художника было сделать новому талисману новые документы, пристроить в школу. Жизнь почти налаживалось.

Гром грянул неожиданно. Один из клиентов, не достигший восемнадцати лет, требовал сделать татуировку, ссылаясь на скорпиона Сергия. Художник, опасаясь любых проблем с родителями, отказал, пообещав сделать, как только исполнится положенный возраст. Обиженное чадо убежало в слезах, обещав жестоко отомстить и покарать обидчика.

На следующий день в салон заявились серьёзные люди во главе с отцом «несправедливо» обиженного. Александр ещё не успел наладить крепкие дружеские отношения с байкерами, рокерами или кем-то иным, кто мог предоставить защиту или сказать слово за него и был избит, а затем «поставлен на счётчик». Бандиты разгромили салон, пообещав, что если он не уберётся с «их территории», то в живых не останется. Художник оказался вынужден уехать, не в силах защитить себя или заплатить запрошенную сумму. Часть оставшихся заработанных денег отдал Сергию.

Мальчик-беглец вновь остался на улице.

В один день ровная дорожка снова дала лихой изгиб, и свобода снова заманила вперёд в дальний путь одиночества. Только теперь на предплечье сидел верный друг-оберег, и пылающие глазки-бусинки с уверенностью смотрели на враждебный мир.