Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Часть третья: «Воины Антисистемы». Глава 3: Это же моя работа

Около двух лет назад.

Удар по груше, ещё удар!

Разминка заставляла летать её по всей тренировочной комнате, мотая из стороны в сторону как привязанный воздушный шарик, только висящий вверх ногами.

Но отличие этой груши было ещё и в том, что вместо обыкновенной мягкой набивки для новичков или жёсткой набивки для профессионалов, она была сверху до низу набита простыми речными булыжниками. Оттого вес груши со стандартных пятидесяти-семидесяти килограмм вырос до двух с половиной центнеров, и держала её только самая мощная цепь.

Оттого кулаки Семёна вместо обыкновенных голых рук были обмотаны привычными с детства тренировочными бинтами.

Татуировка леопарда на груди плясала напряжёнными мышцами, удары сыпались градом жёсткие, чаще хуки, реже крюки. Боец почти не сдерживал мощь, бил в две трети силы, стандартной для тренировки.

Но вместо трещин в костях и выбитых запястьях или как-минимум сбитых костяшек и содранной с пальцев кожи, рассыпались крошкой только сами булыжники, разбиваемые друг о друга волновыми и контактными выпадами.

Обладатель данных кулаков мог пробить кирпичную стену. В том он был грозен и могуч. Но простая мысль о сладеньком остановила грозного бойца и заставила, позабыв обо всём, мчаться счастливым ребятёнком на кухню. Потому что в душе Сёма оставался ребёнком.

– Не трогай! – заявила Машка и шлёпнула по рукам блондина. Затем проворно отобрала литровую банку. – Малиновое для болеющих простудными заболеваниями и прочими ангинами!

Она давно привыкла, что её мужчина вместо воды после тренировки потребляет чаще сладкое. Его организм словно не потел и ничуть не терял жидкости. Но задумываться о подобных чудесных самовосстановлениях Мария давно перестала.

Не понимаешь, как работает – не ломай голову. Главное, что работает.

– Мне что, нужно заболеть, чтобы попробовать малинового варенья? – спросил Сёма и сделал очередную попытку отобрать банку.

Но не тут-то было. Мария была настроена весьма решительно, и любая попытка проваливалась едва начавшись. Она всё-таки готовила обед и рассчитывала накормить полноценным гороховым супом, мясными котлетами с рисом с подливой и только потом предполагала подать мороженное с кофе на десерт.

– Начинать с десерта – не прилично.

Изобразив горько обиженного, блондин присел за стол, не спеша избавляться от бинтов, и начал заходить издалека.

– Но я же не умею болеть ангиной и прочими насморками! Последний раз… последний это было… эм… Да я лет десять уже ничем не болел! Даже бессонницы нет! Устаёшь так, что отрубаешься мгновенно в любом положении в любых условиях. И это ни разу не синдром хронической усталости. Это работа такая. А, по сути – жизнь. Так что давай сюда варение. Заболеть мне не грозит. Я просто просплю любую простуду, она обидится и уйдёт.

Мария, искоса поглядывая на хитро прищуренные глаза любимого – как кот за сметаной охотится! – без вариантов открыла холодильник и вернула банку на положенное место.

– Ага, ты только в коме по реанимациям после ранений лежишь, – пояснила она свою позицию. – Жди!

– Шрамы украшают мужчину! – заявил Сёма и встал возле окна, делая вид, что любуется пейзажами Амура.

Но от Маши не укрылись новые попытки приблизиться к холодильнику. Пришлось встать между морозильным хранителем и несостоявшимся вором, уперев руки в бока и безжалостным взглядом пресекать все попытки домогательства варенья.

– Но… шрамы же, – едва не прошептал блондин.

Чёрная как безлунная ночь бровь Марии уползла под потолок, спросила так же тихо, почти загадочно:

– Шрамы? И где хоть один?

Сёма осмотрел себя в тщетной попытке найти боевые отметины, но проклятая для этого случая регенерация ступеней божественного развития не позволяла оставлять отметины на шкуре. Он и от сладкого бы легко отказался, но как можно отказаться от варенья, когда оно есть? Хуже только отказ от сгущёнки!

– Ну, я не виноват, что научился регенерировать кожу. Я же почти как хамелеон. Только он цвета меняет, а я круче – кожу. Почти как змея. Только она редко шкурку сбрасывает, а я после каждого ранения. – Сёма даже повернулся к почти супруге, смирившись с мыслью, что варенье отменяется. – Но если хочешь, то специально для тебя следующий шрам оставлю? Большой такой будет, страшный, почти ужасный. Не шрамик, а шрамище!

– Я тебе оставлю, ящерица ты недобитая! – пошла в атаку Маша. – Что вообще значит «следующий»? Под пули лезть собрался? Или под нож маньяку?

Сёма покачал головой:

– Я же только в чрезвычайном случае. Ты же меня знаешь. И вообще ящерицы не полностью обновляют хвост. Вырастает жалкое подобие прошлого хвоста. Культя такая неполноценная. Мы их на Ближнем Востоке жарили жрали. Вкус на любителя, я тебе скажу. Это ж не варенье!

– Слушай, едок, ты мне зубы не заговаривай. Для тебя любой звонок от координатора «чрезвычайным» получается. Несёшься неизвестно куда, потом ищи тебя по Южным Америкам, – обронила Мария и снова чуть тише добавила. – Потом лечи тебя этим самым вареньем с ложечки.

Сёма вздохнул, как расстроенный мишка, которому не достался мёд с пасеки. Машка с притворным вздохом достала банку с вареньем. Жалко стало.

– Ладно. Держи. Только здесь кушай. Не уходи никуда. Я не про то, что заляпаешь ковёр, я про командировки. Хотя бы сегодня. Хорошо? Сделай хоть вид, что проведёшь со мной больше суток.

– Маша, ну как же так? – Сёма подхватил банку и принялся открывать плотную крышку пальцами. – Иногда я прихожу домой целым и невредимым. И сегодня приду. Я туда и обратно. Вжик – и всё, я тут.

Крышка как слилась с банкой, не желая открываться по-хорошему. Тогда блондин поднажал и… перестарался – вся верхняя часть банки осталась в руке вместе с крышкой.

Чернявая хранительница домашнего очага закатила глаза, делая вид, что не переживёт потерю очередной банки. Сама ходила на рынок, сама покупала ягоду, сахар и банки, сама варила варенье и закатывала, трудилась, не покладая руки. И что в итоге? Да всё просто – до зимы не доживёт ни одна банка. Даже до середины осени, вряд ли протянет. Этот голодный зверь всё сожрёт ещё в сентябре.

Ненасытный…

– Я не верю тебе, вихрастый! – закричала она, поставив едва заметный щелбан за нанесённый хозяйству ущерб.

– Ну…– Сёма, не глядя, отправил верхнюю часть банки в мусорное ведро через всю большую кухню. Попал. Затем горе-Карлсон дотянулся до столовой ложки в выдвигашке и с блаженной улыбкой принялся за варенье, засунув первую ложку за щёку.

Ммм… нирвана.

Где-то на третьей ложке пришла светлая мысль, озвучил:

– Хочешь, со мной пойдём? Даже поедем. А то и полетим. Покажу тебе всё как есть. Без прикрас. Полное такое реалити, без всяких шоу. Только ты, я, группа поддержки и моя работа. Лицом к лицу.

– Чего? – опешила Маша, не собираясь сегодня в дебри Амазонок, на штурм Пентагона или снова остужать разгорячённый Кавказ.

Ещё несколько ложек варенья исчезло в ненасытной утробе спортсмена, прежде чем Сёма продолжил:

– Да сегодня простое задание. Всего-то магната убедить снизить необоснованно высокие цены на бензин и прочий керосин по Дальневосточному краю и части Сибири. Двое других прислушались, не кивают больше на акцизы, а этот упорствует. На хозяев перекладывает и некие договорённости.

– И что вы… собрались делать?

Сёма словно не слышал, продолжая бормотать:

– Скорпа на них нет, чтобы объяснить, что всё равно скоро станут одним целым госмонополии. Время олигархата почти сочтено. Так пусть хотя бы прекратят делать вид, что работают автономно друг от друга и ответят на вопрос почему дорожает бензин при падении цен на нефть. Василий один не решается предъявить всё сразу и в полном объёме. Боязливый он у нас. Или как это там называется?

Сёма съел ещё одну ложку «топлива» и тут же снова заявил:

– О, вспомнил – осторожный. Да, умные всегда осторожны. Это мы, демоны глупые, прём сразу на амбразуру. А умные они же…Ну, в общем, когда зад из кустов торчит, а слова сыплются красивые такие, прекрасные, а суть та же – ссыкуют.

– Сёма! Не выражайся.

– Ладно, ладно. Не ругаюсь, – хихикнул блондин. – В общем, Машуня, поехали со мной. Только придётся через кордон охраны пробиваться. Одену на тебя бронник с каской, дам автомат, сфотаю, выложишь потом в социальной сети. Подругам похвастаться. Идёт? Больше шансов уцелеть. Конечно, если броники не бракованные. Бывает и такое.

Маша резко вставила свой вопрос, прервав общий ход мысли.

– Скучаешь по нему?

– По Василию? – Сёма поперхнулся. – Он же кроме как умничать ничего другого и делать то не умеет. День умничает, ночь сочиняет, а мы потом физической линейкой неделями козликами прыгаем по всей стране и за её пределами. Водворяем идеи в жизнь, так сказать. А тропки там такие козлячьи, что лапки… в смысле копытца… потом знаешь, как болят?

Маша мягко улыбнулась:

– По Сергию.

– Ну, конечно, скучаю! – удивился Сёма, с улыбкой вспоминая прошлые приключения с братом. – Но ничего, забуду когда-нибудь. Или как меньший вариант – брат одумается и, наконец, выйдет из леса. Дикарь, блин.

И Сёма на несколько мгновений погрузился в воспоминания, отложив недоеденное варенье.

Из ностальгических моментов пришлось почти вырывать себя. Время не ждало. Задание есть задание.

– Ладно, собирайся. Камуфляж не обязателен. Наденешь мою шапку с дырками для глаз. Балаклава по-научному. Так что поменьше косметики.

– Шапку? – Маша пропустила ехидство мимо ушей, зацепилась за главную мысль. Ведь при разговоре с блондином только так и надо было. – А когда ты её стирал последний раз? Она потная! У меня прыщи потом будут! У тебя-то регенерация, а мне что делать?

– Как что? Рожать! Спроса с красоты потом меньше, больше за воспитание. А шапки…Они не стираются! Последняя твоя попытка продезинфицировать мой походной набор ниндзя закончился тем, что он был выкрашен в розовый цвет и стал размерами для пуделя. Мужики долго ржали над тем, как я пытался в него влезть. Потом мужик какой-то это видео увидел, повторил и его занесли в книгу рекордов Гиннеса. По крайней мере, по количеству просмотров на ю-тубе.

– Да знаю я, что такое рекорды Гиннеса и ю-тубы, но чего ты на меня наговариваешь?! Хаки не перекрашивается в розовый! – припомнила уроки изобразительного искусства в школе чернявая. – И чёрный цвет тоже не перекрасишь! Даже если очень постараться!

– Ага! Всё-таки созналась! – быстро уличил Сёма. – Значит, дезинфицировала всё-таки!

– Ах ты коварный! Под дурочка косишь. А сам… умён?!

Маша приблизилась с целью изобразить Отелло, удушив весельчака, но кудрявый «Дездемон», ополовинив к тому моменту баночку варенья, только раздвинул руки для объятья. Совместить приятное с полезным был готов в любое время.

– Нападай! – разрешил Сёма.

– Он потом пах! – продолжила Маша полемику, чмокнув в щёку и быстро отпрянув, пока не исцеловал сладкими губами. Сотрёт же всю гигиеничку.

– А чем должен был? – обронил Семён. – Духами? У меня на все запахи кроме твоего насморк автоматом запрограммирован.

Маша показала язык и убежала в комнату. Камуфляж – дело тонкое. Требует времени.

Сёма с невозмутимостью Карлсона продолжил поглощать варенье. Задание оно ещё когда будет… целые минуты впереди. А вот когда ещё удастся варенье, сваренное специально для него попробовать – это большой вопрос. Ведь и крышку пришлось сломать, чтобы не отобрали всё недоеденное. А так вроде и незачем забирать – всё равно банку испортил.

Значит, его добыча.

* * *

Куратор, заслышав о госте на спецзадании, к нефтяникам не отпустил. Через армии, которые охраняют государства в государстве и по старой привычке называются «охранными агентствами», ещё пробиться надо. Людей мало – риска много. С гостями нельзя.

Зато выдал на выбор несколько лёгких заданий ранга для новичков физической линейки. Позрелищнее, и поспокойнее.

Блондина эта тройная перестраховка порядкам развеселила. Приятно, что о девушке заботятся, да и профессионализм куратора, умеющего говорить «нет» любому исполнителю, как бы высоко он не стоял над самим координатором, заслуживает уважения. Работает структура.

Но стоило напомнить о нехватке исполнителей его ранга и раздатчик заданий, немного подумав, напомнил о деле генерала Евсеева…

Генерал Евсеев Алексей Егорыч, будучи по жизни совсем не дурак поднять лёгких денег, под старость лет вклинился в заказ на изготовление тридцати двух тысяч бронежилетов от оборонного ведомства.

– О, манна небесная, что свалилась на голову! Стопроцентная предоплата в миллионы рублей показалась генералу хорошей прибавкой к пенсии, и Евсеев посчитал своим долгом немного отложить на «чёрный день» для себя, чтобы совсем не скучать на пенсии, – разъяснил суть дела Марии Семён.

– Как же удалось сдать вовремя тридцать две тысячи бронежилетов, но и себя не обидеть?

Блондин улыбнулся, довольный прозорливостью будущей супруги.

– Очень просто – сократить расходы на кевларовых пластинах. Неполная комплектация, в том числе и из обрезков кевларовых пластин, создала видимость работы. А приёмке пару нормальных жилетов под замыленный глаз вручили. По итогу бронежилеты, прочность которых не должны были ставить под сомнение и пули снайперских винтовок, пробивало с простого пистолета системы Макаров. Причём с пары шагов.

– И что с этими… бронежилетами? – осторожно спросила Маша.

– Как что? – Сёма поднял голову, смотря прямо в глаза. – Обилие «несчастных случаев». Немало горячих голов бросалось под пули, считая, что полностью надёжно защищены. Гибли, не понимая, почему умирают. Считается ли риском тот риск, о котором люди даже не догадываются? В общем… погибло немало героев.

Мария промолчала.

– Вся правда раскрылась, когда погиб на задании один из спецназовцев ГРУ. Со смертью высокого чина без полной проверки, как водится, не обошлось. И всё вроде бы дальше по схеме возмездия должно было пойти – партия бракованных бронежилетов была отозвана, сам генерал предстал перед судом, но… что же присудила ему слепая Фемида?

– Пожизненное? Расстрел? – перечислила Маша.

– Нет – условный срок и выход на досрочную пенсию, – хмуро обрубил Леопард и добавил. – Антисистема же вынесла генералу свой приговор. Раз жизнью солдат решил купить свою безбедную старость, то по справедливости кармы и спросим.

Через одиннадцать часов, восемь из которых занял перелёт до Москвы из Хабаровска, Сёма с Марией вылезли из микроавтобуса группы поддержки где-то в Подмосковье.

Автомобиль остановился у самого забора загородной дачи генерала. Целый особняк, что якобы достался Евсееву от дяди по наследству (хотя дядя умер ещё когда генерал учился в высшем учебном заведении). Он был больше похож на дворец, чем на загородную дачу, чем значилась по документам.

По данным структуры дом был построен на левые доходы генерала. Но если раньше его отдел оборонки много себе не позволял, то перед уходом Елисеев решил гульнуть как следует. И урвал немалый куш.

– Сдача с бронежилетов? – спросила Маша, осматривая фасады дорогой черепичной крыши не отечественного производства, но исключительно итальянского.

– Плюс прибыль от контрабанды оружием в более молодые годы. Евсеев ещё во вторую Чеченскую приторговывал, но тогда многие левак гнали. Время такое было. Сейчас же времени такого нет, а люди всё те же, – ответил Сёма и подёргал усик микрофона. – Запрос на данные разведки.

– Генерал с семьёй на веранде ужинают. Второе окно от крыльца. Система наблюдения выведена из строя, охрана отсутствует, – тут же отрапортовал аналитик структуры.

– Кушает, значит, – кивнул Леопард и повернулся к Марии. – Аппетит хороший. И ничего тот хлопец не боится. Не мучает его ни разу совесть, даже собачки не завёл. – Что ж, сейчас испортим аппетит.

– А как? – совсем тихо спросила Мария.

– Ангелы мести мы, Маш, или зря, что ли сюда летели? – улыбнулся Сёма и натянул маску.

Сонная, уставшая после перелёта и двухчасовой дороги на машине Мария только кивнула, не совсем понимая, что задумал воитель. Блондин же достал из объёмной хоккейной сумки РПГ и проворно взобрался на крышу микроавтобуса. Глядя в глазки камеры наружного наблюдения, ощутил вес на плече.

– Сёма! Ты чего? Там же семья! – взвизгнула Маша, стараясь допрыгнуть хотя бы до ноги безумного арийца, чтобы остановить от плохой идеи.

– Ничего, Маш, – спокойно ответил Сёма и прицелился. – У убитых от его жадности тоже есть семьи. Жёны остались без мужей, вдовами. Дети без папашек. А часто и сиротами. Неполная ячейка общества, полная тоски и печали от раннего ухода героев посмертно. Скольких таких по детским домам мы потом собирали? А все ради чего? Чтобы эти там икру чёрную ржали в три горла? А?!

Стоя на крыше микроавтобуса, гранатомёт на плече по уровню как раз возвышался над забором и без помех ловил в прицел окно с трапезничающей четой. Маша не успела ничего добавить, как палец Леопарда спустил курок.

Снаряд, перемахнув забор, в мгновения достиг окна и, пробив пластиковое окно навылет, взорвался внутри помещения.

– Вот как-то так глупо и печально и выглядит моя работа, Маш, – вздохнул Сёма, кинул использованный гранатомёт напарнику и сам спрыгнул с крыши.

– Там же люди! – воскликнула Мария снова.

– В Новороссии тоже были люди. Что не мешало им гибнуть от осколков разорвавшихся снарядов полевой артиллерии или пуль, удачно угодивших в бракованный бронежилет… Группа, вперёд! – рявкнул не своим голосом, но уже рабочим голосом тотема леопарда князь Антисистемы.

Группа зачистки тут же выбила дверь на территорию «дачи» ручным тараном, часто используемым МЧС и спецназом в особо бронированных случаях, и помчалась по двору.

Вздумай, кто уцелеть – АКМ довершит начатое.

– Но можно же было поговорить, – укорила Маша. – Разве это не «воспитательное» задание было? Ты так просто взял меня на «карательное»?

Сёма вернул прежний голос. Разве что был он погрустневшим и полным печали.

– Да кого тут воспитывать, Маш? Древние мастодонты не перевоспитываются, только вымирают. Чаще сами, естественным образом. Но есть и такие, которым надо помогать. Природе лень, она только на глобальные вещи горазда, значит – дело наше. Думаешь, понял бы меня этот генерал, всю жизнь привыкший видеть, что логика в стране не работает, что такое хорошо и что такое плохо? Понял бы, что многое меняется в его родном государстве? Мире, где он давно на все наплевал и забыл о чести и совести за десятилетия бардака? Зачем такой Родине?

– Не знаю, – честно призналась Маша почти шёпотом.

– А я знаю. Наглядный пример, когда тебя разносит по кусочкам, более действителен. На себе не проверяй, лучше на слово поверь. Тут уж не то, что вся жизнь перед глазами… тут и души убитых прощальную песню напоют. Ещё и на бис исполнят. Без всякой фальши.

– Так нельзя! – резко запротестовала Мария, вспомнив о постулатах в голове.

– Нельзя жить за счёт других жизней, Маша. Если хочешь знать моё мнение, то случившиеся за забором –это вполне осознанная месть ублюдку, поставившему личную прибыль выше жизней тысяч людей. Десятков тысяч людей! Думаешь семья его лучше? Хлебом все питаются, на воде сидят и молят папу на пенсию жить? Так нет же, жрали в три горла, молились на него, и другим в пример ставили. А нельзя паразитов в пример ставить. Паразитов изничтожать надо. Чтобы жил организм в целом.

– Так вы всех генералов изведёте, – вздохнула Маша.

– Всех? – Сёма почесал нос. – Нет. Есть и вполне достойные. Те, кто против логики всей системы стараются наносить наименьший вред, выбирать из тысяч зол меньшее… Эти пусть сами на пенсии уходят. Я таких отправляющих полки на штурм редутов мирных граждан не встречал.

Ни одного выстрела не прозвучало в доме – удачно попал! – но группа от самого крыльца что-то волокла по земле. Что именно, Маша узнала только тогда, когда люди в масках вытащили «это» на дорогу.

«Этим» оказался тот самый истекающий кровью генерал, постоянно лопочущий проклятья и периодически сжимающий кулаки в попытке задушить оппонентов. Осколком разворотило только живот, но не похоже было на то, что генерал собирается отходить в мир иной сам. Не известно, был ли он контужен, но держался весьма бодро.

– Везучий сукин сын, – донеслось от одного из группы. – Всех положило, а этому повезло.

Машу от лицезрения раненного, истекающего кровью недочеловека вывернуло наизнанку. Побледневшая девушка трижды прокляла своё желание посмотреть на работу избранника вблизи. И сотни раз потом достанется самому Сёме, что взял её с собой на ТАКОЕ задание. Но если бы не взял, ещё сколько тысяч упрёков услышал бы в свой адрес?

Всё познаётся в сравнении.

Сёма сплюнул в сердцах – додумались же показать лично, хвастуны, отчитались вроде как! – и, достав пистолет, обронил посуровевшим голосом:

– Чёрт побери, действительно напоминает «воспитательное». Евсеев! Понял хоть за что получаешь пулю в лоб?

Грозен был взгляд молчаливого генерала. Грозен и молчалив.

Не понял.

– Не оправдал, служивый. Родина тебе напоминает, что из воина-кшатрия торгаш не получается. Прапорщиков извели как класс, а прочим в олигархи тянуться не положено. Не пустят, Евсеев. Понял?

Тот же взгляд. Не понял.

Не дрогнула рука Леопарда. Палец без тени сомнения надавил на курок.

Работа есть работа.

– Пока мыслители-браманы строят идеальные миры в головах, кшатриям приходится исполнять задуманное вживую, – обронил Леопард Марии. – Пусть кого-то и выворачивает от вида подобной работы наизнанку, но всегда есть мыслители, а есть исполнители.

– А потребителям всё достаётся в последнюю очередь, – буркнул рядом один из ликвидаторов.

– Ничего, Маш, – Сёма подошёл, обнимая любимую. – Вот завтра врачами в Поволжье займёмся, занимающимися перепродажей новорожденных. Вот там завтракать точно не стоит. Да будут трижды прокляты те, кто торгует детскими органами за бугор. Так ведь? Поедешь со мной? Ребята всегда рады тебя видеть. Тоскуют по женским компаниям. Или куда тебя взять? Ты только скажи. Я везде готов.

Машу вновь передёрнуло, подняла взгляд мокрых глаз, ловя в перекрестье самое серьёзное выражение лица любимого, и твёрдо ответила:

– Нет, Сём, я тебя дома подожду.

– Как скажешь, любимая. Как скажешь, – подмигнул Сёма, прекрасно понимая, что больше он претензий по части работы не услышит.

Ведь о некоторых вещах лучше просто не знать. А о прочих просто не говорят.