Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Иду и бурчу:

– Лера, ты где? Где тебя искать? Отзовись!

Улицы пустынны. Зима. Лают обезумевшие от тоски собаки на цепях у конуры в каждом дворе. Одна радость в жизни – полаять.

Вот как мне её искать? Даже карты нет. Кир ни дома, ни улицы не указал, видимо посчитав в деревне в несколько десятков улиц это несущественным.

Сколько месяцев мы с ней не виделись? С августа? Сентября? Пожалуй, с сентября. Тогда Иномирье вылезло, и всех дружно заслали к чёрту на кулички. Пока лазили, минула осень, наступила зима, затем эта череда январских праздников. И вот только нашёл время подумать о ком то, кроме себя, близких, родины, друзей, обязательств…

Какой у неё должен быть месяц? Седьмой-восьмой?

В задумчивости я встал у покосившейся калитки. На голову ещё начало давить, виски в тиски берёт, мешает сфокусироваться на задаче поиска. Хоть у этого дома собака не лает. Захолустная улица погрузилась в тишину. Лишь мужик у дома в старой спортивной шапке и полушубке рубит дрова. Неудобно же в полушубке! Какой толстый, неуклюжий. С бодуна что ли?

Колун в очередной раз ударил по просмоленному листвяку, рубить который было труднее всего и застрял. Мужик едва слышно разразился бранью, завертев рукояткой в попытке извлечь топор.

Полушубок за стараниями сполз с плеч, обнажая округлый живот. Его уже не скрывал и выцветший свитер. Из-под шапки выползла рыжая прядь. Наверное, в спину кольнуло. Девушка облокотилась о дом, выронив топор и растирая обоими руками поясницу.

Сердце застучало быстрее.

Ну, вот и Лера, хмыкнул мозг. А на лицо наползла радостная улыбка.

Нашёл!!!

Тихо отворив калитку без крючка, я прошёл по скрипящему деревянному настилу, по той части, где было более-менее отчищено от снега.

Лера повернулась на скрип, глядя большими, полными слёз глазами на незваного гостя. Слёзы потекли по щекам сами собой.

– Тебе ещё чего? – обронила она ещё прежде, чем разглядела меня.

Ну не деревенский житель. Чего поделать? Привыкла к комфорту города. Да и беременность не то время, чтобы достойно набирать физическую форму. Могу поспорить, в тренировках, которыми нас пихал летом Скорпион, а до того несколько лет сам Чернослав, сделала большой шаг назад. Вдобавок, внезапное появление и такой же резкий уход Иштар, отсутствие поддержки Меченого… ни Скорпа рядом, ни меня. Мы все исчезли, оставив её одну на одну со своими проблемами.

А ведь её просто использовали в своих непонятных, глупых играх боги и полубоги. Ведь не меня она насиловала, а Иштар до Велеса добиралась, который сидел во мне. Только так волохатый, наконец, выбрался на свет, его вытащили, чтобы ответил за все ошибки прошлого. Выходит, мы оба сыграли роль инкубаторов. Только я почти с рождения, а она временно.

Но я привык и не замечал, а её чужое присутствие в разуме подкосило.

– Лера…

– Ты?!

Она выхватила топор, вырвав из полешка одним рывком – и откуда только силы взялись? – и бросилась на меня.

Я шагнул навстречу, уйдя немного в бок от траектории удара, мягко перехватил обе руки (топор по инерции улетел дальше на деревянный настил), второй рукой обнял и приблизил к себе.

– Успокойся, всё в порядке, – прошептал я на ухо, не в силах сказать что-то ещё.

А и что сказать? Верные мысли пришли лишь сейчас. А она так хотела услышать их тогда, когда Лада призвала вступить в отряд для контратаки.

Валерию прорвало. Слёзы покатились градом, она заревела, уткнувшись в плечо, уставшая от жизни последних месяцев больше, чем от всех предыдущих лет. Ведь в те года она была одна, а теперь приходилось думать за двоих. Светлена требовала к себе внимания.

– Дурак, – выдавила из себя Лера сквозь взявшую верх истерику. Тело содрогалась в конвульсиях. Но она отпрянула и заставляла себя смотреть мне в глаза.

– Ещё какой дурак, – согласился я.

Её лоск исчез, этот весь наносной гламурный отблеск, что присутствовал в ней ранее… Но блеск глаз никуда не исчез. И был он красивее всего, так как шёл от самой души. Частица настоящего.

Встав на колени в утоптанный снег, я щекой прислоняясь к животу. Помехой не мог быть и старый, колючий свитер. Не надо быть экстрасенсориком, чтобы ощутить движения взбунтовавшейся против слёз матери дочери.

– Успокойтесь, хорошие мои. Обе успокойтесь. Папка рядом, – забормотал я самым нежным и добрым из всех возможных голосов на свете.

Лера опустила руки на мои локоны. Ногти без лака – рабочие пальцы. Но по-прежнему мягкие, нежные. Чем занималась в деревне? Нянечкой в детском саду работала? Техничкой в школе? Библиотекаршей? Всеми сразу?

Уже не важно. Уже знаю, что заберу, и больше не будет ни в чём нуждаться. Все испытания позади. Всё прошло.

Так и стояли, ощущая друг друга и пытаясь нащупать дорожку к прощению.

Стояли, пока не скрипнула калитка.

Рысь вошёл с улицы стремительно. Грозный, как Иван Четвёртый в дни скверного настроения, он стремительно приближался к нам.

Суров он мог быть лишь в моменты сильнейшей усталости. Значит, в последнее время что-то порядком выпило его силы.

Меня как плетью по спине ударило. Фокусировка на Лере и дочери сбилась. Ощутил дикое давление на виски. И только теперь до меня дошло, что голова не от лая собак болит. Что-то изнутри пыталось мне намекнуть, что не всё в порядке.

Увидев Леру, Рысь хмыкнул:

– То-то думаю, ты совсем ничего слышишь. Хорошо, хоть вблизи... Так бы убил.

– Что случилось?

Приблизившись ещё на шаг, он вдруг как закричит, затараторив с несвойственной ему быстротой:

– Маша рожает! А глядя на неё, и Наталья начала! Я один со всем не справлюсь! Владлена с Еленой бассейн готовили, да раньше всё началось, не до них сейчас. Сил нет до Эдема прыгать. Всё не по плану! Меня отвлекли!

Я подскочил. Как молнией в темечко ударило. Разве что зимой не бывает молний. Ну, тогда можно сказать, что меня просто ударило парой–тройкой тысяч вольт.

– У меня тарелка в лесу за погостом!

– Какая тарелка?! Забудь про неё, потом заберёшь! – рявкнул Рысь, намекая, что это последнее, о чём я сейчас должен думать. – Прыгаем!

Отшельник взял за руку.

Лера посмотрела такими глазами, что я должен был умереть на месте, если позволю себе её ещё раз оставить.

– Только с ней! – добавил я, хватая за руку и её.

Рысь не стал спорить. Видимо действительно устал и путь ещё и до посёлка Эдема осилить не мог.

Крыльцо дома в тайге пришло на смену покосившемуся забору дома в деревне. Мы все втроём влетели в тёплый дом, взглядом цепляясь за лежащих на одной большой кровати рожениц. Воды обеих отошли и начались схватки.

Зрачки Маши расширились, когда рядом со мной увидела ту, которую меньше всего ожидала увидеть в ТАКОЙ ДЕНЬ.

– Чего встал? – прилетела затрещина от Леры сзади. – Дуй за горячей водой и полотенцами! И одеяла не забудь! – и чуть тише добавила, перехватив взгляд Марьяши. – Я помогу… Потом поговорим.

– Поговори-и-и-м! – пообещала бледная Маша, сорвавшись на крик. Следом закричала лежащая рядом Наталья.

Мыслительный процесс от затрещины вернулся, и я засуетился, припоминая, где что искать. Вода должна была быть на печке в соседнем доме, полотенца и одеяла где-то тут…

– Я за водой, ты достань полотенца со шкафа в соседней комнате, – разделил труд поисковика Рысь.

В коридоре он впопыхах наткнулся на Ёруша, который не понимал, почему кричит мама, и не желал сидеть в другом доме один. Отшельнику впервые пришлось приказать ребёнку, за что тот, не привыкнув к резким словам от отца, побежал по улице с диким рёвом. Разворачивалась драма, к которой большая семья не могла подготовиться.

Разгрузив все найденные полотенца и одеяла на кровать, я склонился над Машей. Та схватила за руку и сжала пальцы с такой силой, что показалось – мстит за Леру.

– Не бойся, солнце, я рядом, – пробормотал я, сам боясь больше, чем все они вместе взятые.

– Радует! – крикнула Маша и мне показалась, что в слове этом мелькнул оттенок сарказма.

Лера, вымыв руки с мылом в принесённой в вёдрах горячей воде, решила, что родит Маша все же первой, и склонилась у её ног.

Маша притянула руку к лицу, я приблизился, и она прошептала только для меня:

– Она тоже беременна?

– Да.

– От кого?

Я невольно сглотнул, сказал:

– Маша, лучше рожай.

– ОТ КОГО?

Так как мы с ней были связаны узами витязи и берегини, она решила мне об этом напомнить, влияя на меня на всю катушку.

– От меня, – не стал скрывать. – Но это не совсем моя вина, – тут же добавил я, так как правду иногда лучше говорить, как можно быстрее. Пока живой.

– Ч-Е-Г-О?!

– Я не успел тебе сказать. Новый год, мандарины, настроение…

– А НУ ПОВТОРИ-И-И!!!

– Тужься, Машка, тужься! – подбодрила Лерка. – Головка показалась!

– А-а-а!!! – оглушила меня берегиня то ли праведным гневом, то ли криком боли.

В ушах зафонило… Я не сразу сообразил, что за новый крик в комнате. Повернувшись, заметил нехитрые манипуляции Леры. Она осторожно обмывала ребёнка, избавляя его от плаценты, и неторопливо вытирала Любляну полотенцем. Моя дочь в её руках словно решила продолжить крик матери и стала звонко возмущаться.

– Рысь, где ножницы или нож? Нитки? – обронила Лера.

– Подожди, найду. Ты не торопись пока, кровь из плаценты в ребёнка перетечёт. Успеешь перерезать.

– Сёма, – обратилась ко мне рыжая акушерка по неволе. – Раздевайся и держи дочь. Мне надо помочь Наталье.

– Зачем раздеваться?

– Маше надо отдохнуть, а ты, балбес, согрей своим телом ребёнка. Контакт кожи к коже. Не знаешь, что ли? Эх ты, папашка.

Дрожащими руками я стянул с себя толстовку, майку, наскоро отёр тело мокрым тёплым полотенцем и, дожидаясь, пока Рысь разрешит Лере перерезать пуповину и обмотать нитками, с величайшей благодарностью поцеловал берегиню.

Затем, как самое величайшее сокровище, как сама осторожность, принял дочь на руки и аккуратно прилёг рядом с Машей, благословляя Рыся за то, что тот соорудил большие, широкие кровати, где могло лежать хоть семеро.

– Любляна, – обронили губы, и я ощутил дочь грудью.

Она прижалась всем маленьким тельцем, притихнув и прислушиваясь к новым ощущениям. Показалось, что нас, укрытых спешно Лерой одеялом, перестал интересовать весь прочий мир. Только я, дочь и обессиленная Маша с потрескавшимися губами.

Этот миг показался таким особенным, что на глаза навернулись слёзы, время застыло. Я ощущал прижавшуюся к телу дочь, придерживал её рукой, целовал в лоб и темечко, смотрел в голубые, как само летнее небо, глаза без дна и тонул в них, тонул.

Где-то на периферии мира появился на свет Огнеслав. Рысь лёг рядом со своей берегиней, держа ребёнка и ожидая появление дочери следом. Двойняшки.

Чуть позже Наталья подарит миру и Яруну. Затем уснёт, в конец измотанная рождением двойни. Приляжет у ног на свободном месте Лера, устало глядя в резной потолок и комната погрузится в средоточие тишины и покоя.

А пока усталая Мария берёт дочь к себе и кладёт меж грудей, давая рождённой возможность самой добраться до сосков. Первый труднейший опыт, наглядно показывающий, трудолюбивой ли будет расти дочь.

И Любляна сантиметр за сантиметром приближается к груди, и я как зачарованный смотрю, как розовенькие губки нащупывают ореол раздутых сосков, сам сосок и начинают неумело причмокивать. По щеке бежит слеза, и я радуюсь её первой победе, как своей. Что может быть прекрасней? В груди такой жар и тепло. И всё тепло дарю лишь дочери и берегине. Мы – одно. И она прекрасно знает, что Лера не станет мешать. Узнает и то, что случилось так, что мы стали заложниками чьих-то действий. И простит… Всё простит.

Миром овладел вечер, уставшие физически, психологически и эмоционально, мы лежим в темнеющей комнате, соединённые нитями таинства. Никто не в силах встать и зажечь свечей. В соседней комнате давно потух камин. Не осталось и тлеющих углей. В окно видно, как идёт лёгкий пушистый снежок. Красивый. Сегодня все красивое и наполнено волшебством.

С улицы послышался скрип вминаемого снега. Я встрепенулся, собираясь подскочить и идти защищать то, что мне дорого. Но Рысь даже не пошевелился. Значит, нет опасности. Может то идёт Ёруш? Ребёнку страшно сидеть вечером дома одному. Значит, пора вставать… Куда только делись все силы? Я отдал их в поддержке ей? Или взяла сама, так как посчитала нужным… Это ничего…мы же – одно. Мы единое.

Дверь отворилась без скрипа. Порог переступил чернявый Дед Мороз, в волосах которого запуталось столько снежинок, что они больше походили на серебряные волосы. Разве что вместо мешка с подарками он держал на руке Ёруша и что-то тихо бормотал ему, видимо успокаивая.

– Мир этому дому, – обронил с порога громогласно Скорпион, перебудив разом всех детей. – А чего это вы Ёруша одного дома оставили?

Вот как он мог нарушить эту идиллию? Эту робкую гармонию, сделавшую нас всех гораздо ближе друг к другу.

Любляна, Огнеслав и Яруна в ответ выдали такое «добро пожаловать», что всякий в спальне не смог сдержать улыбки.

– Кажется, я как раз вовремя, – добавил брат и опустил Ёруша на ноги. Ребёнок робко посмотрел на отца. Пришёл же без веления. Андрей устало кивнул и подозвал посмотреть на братика и сестричку.

С улицы послышался голос Лады, та ткнула Скорпиона в спину с недовольным возгласом:

– Пусти, здоровяк, – и пробравшись в дом, обведя всех радостным взором, расплылась в улыбке. – Ну-ка дайте посмотреть, где тут мои племяшки?

Что ж, скоро и вся пополнившаяся семья будет в сборе.

Задание структуры, пожалуй, сегодня обойдётся и без меня.

Прошу считать пропавшим без вести на сутки… А лучше на двое.

Часть вторая: «Крылатое воинство». Глава 4: Тень брата

Безвременье.

Нижние миры.

Чернослав.

Ярость бурлила в нём, клокотала, вырываясь наружу огненными всполохами. Они разносили всё вокруг, снося самые мощные преграды одним таранным ударом. Нечистые души бросались врассыпную, стараясь оказаться как можно дальше от Меченого, но, даже оказавшись на безопасном – как им казалось – расстоянии, они ощущали, что значит повторная смерть.

Смерть приходила за каждым проклятым существом по воле Чернослава. Во веки веков не имея возможности переродиться этажом выше, низвергнутые на нижние этажи без права перехода в более высшие миры, они впервые получали возможность переродиться в нечто более совершенное. И умирали с величайшей благодарностью к своему освободителю.

Страшные, искажённые болью и адской жизнью рожи, освобождено разглаживались. Сведённые в муках скулы расслаблялись, позволяя проявить лишь отдалённый аналог признательной улыбки.

Меченый каждой новой смертью давал второй шанс тем, кто был обречён на вечное прозябание в мирах искупления. Бесконечную тьму времени они не имели возможности искупить свои грехи, но, имея пусть самые чёрствые в мире души, они с каждым моментом своего существования в полной мере ощущали безвыходность своей ситуации. И страдания эти не прекращались, растягиваясь в одну сплошную ночь без сна, жизнь без света и надежды.

По велению ли Творца, по прихоти ли миры создающих демиургов, самые нижние этажи не имели доступа к лестнице восхождения. Изначально единый «столб» миров, пронизанный восходящими и нисходящими возможностями, лишился связей с самыми глубокими из миров. И все, кто находился там в тот момент, навсегда потеряли возможность второго шанса, остановились в развитии, варясь в котлах собственной ненависти ко всему живому. И бессчетное количество времени ни одно высшее существо по своей воле не спешило спуститься к ним и озарить своим светом, призвав за собой обречённых на вечные страдания.

Эти миры не знали присутствия света по определению. Сыны создателей бродили по самому поверху тех этажей, божественные же посланники избирательно поднимали душу, давая горькую надежду мириадам, что в следующий раз повезёт и им, но глубже не нырял никто. Словно сами демиурги, принимавшие участие в создании этих миров, убоялись созданного и, предав его вечному проклятью, поспешили убраться, навсегда забросив созданное во тьме.

И каждое существо этих миров наделялось величайшей мукой из всех – мукой бессмертия для этих миров. Убить себя, освободив душу, или убить друг друга, они не могли и тянулись бесконечные дни в ожидании последнего из дней для всех миров. Обречённые ждали не прихода спасителя, но прихода разрушителя. Того, кто в один прекрасный день уничтожит их миры, избавив от нескончаемых страданий.

Избавит от плена ничтожных тел.

И Чернослав забирал эти никчёмные, во веки не нужные никаким из миров, жизни. Уничтожал большим чёрным мечом собственной воли, своего намеренья. Он мог вернуть Игре смысл давно утраченного бытия.

И рассекал тот меч обезображенные тела без устали, без колебаний и без сострадания. Потому как величайшим состраданием для этих существ и была смерть от руки избавителя.

И рушились один за другим самые нижние из миров. Не имея возможности вернуть их лестнице восхождения, Чернослав уничтожал их целиком, испепеляя в пламени искупления.

Выкинув за пределы всего созданного Сатану, Меченый оставил существовать лишь его мир. Мир для одного, совершенный настолько насколько его может создать величайший гений тёмного начала.

Помимо прочего, Чернослав забрал его право на действие, получив фактически беспредельные возможности для решения самых глобальных проблем – проблем переустройства мира.

Накрепко зацепив мир Сатанаила к лестнице восхождения в числе самых первых, Чернослав оттолкнулся от него и принялся восходить по мирам. И всякий мир, который не в силах был вернуть он лестнице, подвергался уничтожению. Всякий же вернувший возможность искупления, обретал второй шанс впервые со времён существования.

Застывшие тьму веков назад процессы снова начинали функционировать. Барьеры безжалостного эгоизма высших существ, рушились и рушились их золочёные троны, свет которых слепил и страшил по старой памяти, но больше не нёс истины, растеряв её в собственном бездействии.

Две трети нижних из миров пали от меча Чернослава, ещё треть вернулись лестнице восхождения, как самые крепкие и достойные её ступеньки. В те миры ринулись души убиенных, получая возможность перерождения.

И на подступах к верхним из нижних, и срединным мирам, всполошились охраняющие программы. Страх поселился в них и трепет перед восстающим предводителем и его воинами.

Ранее скорее исключением из правил было то, что душа возвращалась из закрытых миров, теперь же сонмы этих душ обрушились на их миры, подвергая сомнениям законность их безмятежной власти и низвергая текущие, казалось бы, вечно устои.

Среди сонмов поднятых душ поднимался со дна Чернослав, набирая силы с каждым новым уничтоженным или возвращённым мирозданию миром. Словно на гребне этой набирающей силу гигантской волны, он сносил все преграды. То, что не под силу было никому из падших ангелов и низвергнутых демонов, обречённых душ или иных проклятых существ, под силу стало тому, кто родился человеком…

Сотни тысяч защитников, хранителей, радетелей и заступников всех мастей тех миров вставали стеной на пути восходящих. Но одной грозной волной сметали эти барьеры легионы душ Меченого. Права на действия за тысячелетия заточения у душ накопилось столько, что жалкие потуги разрозненных сил остановить их заканчивались уничтожением этих самых сил.

И тогда за свои миры выступили демоны, как истинные защитники миров, к которым были прикреплены. И пришли им на помощь гелы, опасаясь потерять своё право на существование во множестве из миров. Их союз доставил множество хлопот Меченому. Объединённые с силами душ тех миров, гело-демонический союз обрёл неведомые доселе возможности.

Впервые за всё время восхождение волна Чернослава начала редеть, натыкаясь на стойкий отпор. Влекомые речами гелов и уговорами демоном, души срединных миров не ведали, что воюют с такими же душами, но жившими в условиях забвения и беспросветной мглы.

Души воевали меж собой. И с одной стороны на эту битву смотрели ангелы и демоны, с другой же с чёрным мечом в руке наблюдал Меченый. Один полководец и тьма генералов, преследующих диаметрально противоположные цели: стремление к обновлению и переустройству миров и стремление к сохранению миров имеющегося.

В этом грандиозном сражении весы равновесия качнулись. И на момент силы сравнялись. Чернослав на миг остановился и глубоко задумался. Ему нужна была помощь любого из возможных союзников.

Но помощь нужна была не только ему.

Часть вторая: «Крылатое воинство». Глава 5: Адаптант

Два месяца спустя в физическом мире.

Скорпион. От первого лица.

Лемуриец Лёня довольно быстро прижился в нашем пёстром коллективе. Заодно постоянной практикой научил невербальному и сакральному диалогу многих ребят из Совета и Генералитета.

Ему не известен лишь сам «диалог души», третий уровень невербального общения. И у меня всё чаще складывалось впечатление, что его знаю лишь я и Сёма.

Но почему никто не может шагнуть на третью ступень?

Или может, просто больше ни с кем не удалось сойтись так близко, чтобы доверить то общение, когда ощущаешь друг друга без всяких барьеров? Это ведь ближе, чем ощущают друг друга телепаты. Полное отсутствие внутренних барьеров.

Реабилитировавшись и привыкнув в гравитационной комнате к нашему земному притяжению, Лёня постепенно привыкал и к реалиям нашего мира. Оказалось, что он знает аналог Дальноступа и несколько недель мы с ним просто прыгали по разным концам мира, где я объяснял ему тонкости современной географии и геополитики.

Он часто грустно вздыхал, когда видел, как поразительно изменился привычный ему мир. В его время вершиной мира была гора Миру, а южный пояс был на острове Пасхи.

Его мир не знал зимы, уровень мирового океана был ниже и мир был богаче на два континента: Арктиду и Лемурию. Первую в наше время сковало льдами, практически лишив жизни, а вторую поглотил Индийский океан, оставив лишь остов – Индостан.

С особым трепетом Лёня смотрел на горы, словно пытался разглядеть под ними и определить, где именно это может быть из-за смещения плит. Из всех гор его больше интересовал Урал. Это показалось мне немного странным, так как в нашем мире принято считать сиречью тайн – Тибет. Но обитель Здравы интересовала Лёню не больше, чем придорожный камень. И тогда я понял, что храмы Тибета – строения арийцев. Довольно молодые для пробуждённого лемурийца. До них в тех горах были форпосты Гиперборейцев и Атлантов, но и они явились миру позже Лемурийцев и Титанов, а потому не имели смысла для Лёни.

Поскольку Тень-5 была пока готова по большей части лишь на чертежах или шли подземные работы, на поверхности экскаваторы только по весне собирались рыть землю, ожидая, пока та потеряет твёрдость гранита, временную прописку Лемуриец получил на Космодроме. Объёма ангаров хватало для великана, чтобы не чувствовать себя стеснённым. Только здесь ему не приходилось пригибать голову.

На Свободный же Сёма сдал на постоянное хранение свою летающую тарелку. Она порядком заинтересовала Лёню. Он намекал на постоянный интерес этих малорослых серокожих существ к своей планете ещё в его время и какой-то общий поиск, свойственный обоим расам.

Тихий, спокойный гигант, с характером, не свойственным его росту и габаритам, он проводил долгие часы, усевшись возле тарелки и взирая на неё, словно японец на дерево бонсай. Это его созерцание со стороны походило на телепатическую связь, но, сколько ни я, никто из Аватар не пытались перехватить информационные пакеты или ощутить связь, ничего не выходило.

Он действительно просто смотрел и видел непонятное нам.

Меня немного удивило, когда Сёма перенял у Лёни его «средство передвижения», предпочитая его Дальноступу. Брат, словно намекая на мою излишнюю индивидуальность по зиме, не стал просить научить его прыжкам в пространстве, но попросил Лемурийца объяснить блондину лемурийский «подход к проблеме».

За постоянным заботами, я почти и не обратил на это внимания. К причудам блондина давно привык, как и все вокруг. И так хватало приятной суеты с семьёй, сложными задачами развития структуры, внезапной любовью Юлии, Лерой, в конце концов.

Кстати, по части последнего… Сёма слёзно умолял решить за него эту «проблему». Лера словно снова оказалась не в том месте не в то время. Маша терпеть не могла с ней долго находиться в свой постродовой синдром. Он причудливо переплетался с предродовой депрессией рыжей. Но как бы Маша не намекала на неудобство при нахождении с Лерой, одна она в квартире в городе с дочкой жить берегиня не хотела. С Натальей и Владленой жить в тайге было веселее. В доме Рыси.

Выходило, что Лера могла жить в моём доме в тайге, но и Владлена намекала, что «тесновато» и ребёнку нужен покой, а не предродовые истерики рыжей бестии. Времени же строить третий дом для всех жён полигамного блондина у меня не было.

Так Владлена с Марией поселились в моём доме с парой детей на двоих, а Наталья с тремя детьми жила в доме Рыся. Лера и вправду была там лишней. Марии она напоминала о Сёмином «настоящем», Владлене о моём «прошлом». Это странное обстоятельство жизни, когда человек мешает другим жить, требовало осмысления.

Поразмыслив, пришёл к решению. Пришлось рыжую деву на сносях поселить в Эдеме с Еленой. Матери Елене было в радость соседство хоть с кем-то. Отец месяцами не появлялся дома, да и Лада редко заглядывала. А загородный дом был слишком большой для одной Елены. Совсем не того она ждала от жизни, когда воспитывала несколько лет всю нашу гвардию. Не с одним же Живцем жить…

Вот почему все скорее в тайгу переберутся, чем будут жить в обустроенном для нормальной полноценной жизни посёлке? Ну ладно Рысь ушёл – он Отшельник, ему положено, ладно я таёжный житель… Наталья, Владлена, Сёма прицепом, Мария, дети… Лера… Кто следующий? Весь Совет уже что ли под купол переселить? Или только тех, кто удосужился понять Дальноступ… Без него какой смысл? По тайге долго пробираться.

Но это суета, с которой можно справляться. Что было самым странным – за два месяца не случилось ни одного проявления Единицы. Она затихла. Где-то рядом должен бродить выживший из первой триады Архигел. И когда явятся две другие триады? Хотя зачем спрашиваю, если не изучил ни одной новой ступени за это время? Смерть тороплю?

Третья декада развития – «Мир Сфер», оказалась не по зубам тому, кто выделяет для её понимания пару минут в день. И тридцать первая ступень – «Небеса Луны», была так же далеко от понимания, как это самая Луна. Вроде вот висит над головой, вроде одень кокон и шагни. Даже шагал же уже, но как это ПОНЯТЬ? Как определить в себе понимание этих самых лунных небес? Какой смысл они заключают в себе? Вопрос вопросов, на который могут уйти годы.

В этот солнечный мартовский день мы с Лёней сидели на огромном валуне на Сихотэ-Алинском хребте. Перед глазами стояли красоты заснеженного пейзажа предгорий. Под слоем снега выглядывали верхушки гигантских зелёных елей, сосен, кедра, лысины дубов. Кристаллики снега сияли первозданной белизной, как в первый день зимы. Не скоро ещё тепло придёт в горы.

В компании с великаном в людных местах особо не побродишь, потому мы предпочитали уединённые, труднодоступные места, где человек появлялся весьма редко. Благо таких мест в России пруд пруди. Да и зачем плодить истории о йети и прочих зелёных человечках? Их и на работе хватает.

– Твои терзанья вижу я. Что заботит твою душу? – прозвучало в голове.

Я повернулся к Лёне. Непривычно разговаривать со спины, хочется видеть лицо собеседника. Привыкли люди видеть эмоции на лице. Но его лицо не выражает эмоций. Всё равно, что смотреть на фотографию.

– Я постигаю ступени божественного развития. Как бы тебе объяснить? Что-то вроде восхождения, раскрытия собственных внутренних сил.

– Пятьдесят врат сил? – тут же пришла «догадка».

– Вы тоже постигали их?

– Не все. Жрецы. Но мой отец был Аргорииотом. Это высокая степень посвящения. Он рассказывал мне про ступени, но сам никогда не изучал их. Предпочитал заниматься космосом. Но по его рассказам я понял многое. Мне удалось постигнуть тридцать девять.

– Может, мы говорим про разные вещи? Всё-таки между нашими цивилизациями есть определённый промежуток времени.

– Какая разница, сколько времени? Вы прибыли на эту планету тогда, когда нас на ней почти уже не было. Но ведь и мы помним вашу первую расу. Корни знаний тянуться не отсюда, а из глубин Вселенной, мне неведомой. Мы все пришли оттуда, расселяясь по мирам. Возможно, когда-то и мы сделаем вторую попытку заселить эту планету. Когда вас на ней уже не будет.

– Возможно. И как ты понимаешь Небеса Луны?

– Да всё просто…

И я перестал его слышать, резко оказавшись на спине. В ушах зафонило, мир замелькал перед глазами. Я не сразу понял, что это. Но когда пришла догадка, что это совсем не Лёня, всё встало на свои места – вот и Архигел пожаловал.

В чём подлость атаки высших существ? В том, что ты никогда не увидишь её, находясь в физическом теле. Но осознанно выйти из тела, оставив связующей одну лишь серебряную нить души – подвергнуть опасности своё возвращение. Враг первый же удар враг обрушит на эту связь. Душа освободится от плена и повергнет бездушную тварь, но назад уже не вернётся. А только этого Архигелу и надо.

Потому собрать волю в кулак, довериться ощущениям и воевать интуитивно, используя величайшую силу души – воображение. Наделённая частицей Творца, душа способна сотворить многое. В том числе и с врагом. В конце концов, чем он отличается от куска глины? Тот же набор атомов. Нет в нём искры души. Потому не в силах он ни защитить, ни уничтожить тебя, без посредничества твоей же души. Но я не тот, кто позволит себе вооружить его главным оружием – страхом. А без него он в десятки раз слабее.

Архигела объяло пламенем. Я отчётливо услышал его дикий крик в тонких мирах. Куда только делся весь лоск белых воздушных одежд, бутафорские крылья и свет? Крылья исчезли первыми, живой огонь длинным языком-шлейфом лизнул его внешние одеяния, что по сути лишь часть его, просто мозг пытался подобрать образы и наделить существо одеждой, словно то в ней нуждалось (как и крыльями для полёта). И пламя обратилось светом, его же свет растворился в нём. Программа уничтожения распалась – хочется сказать прахом, но это не прах – на ничто.

Открыл глаза, затылком ощущая холод запутавшегося в волосах снега, а взглядом устремляясь в чистое, ясное небо. И солнце на небе такое яркое, что не оставляет сомнений: не лезьте в наш мир! Сами народились на этом свете, сами разберёмся со своими проблемами.

– Ты быстро справился, – пришло от Лемурийца.

– Просто понял основной принцип защиты. Они слабее, чем кажутся.

– Странные существа, раньше таких не было.

– Раньше… раньше люди катались на динозаврах, – послал я пакет с ноткой сарказма, не думая о том, поймёт ли Лёня меня как надо. В конце концов, он должен учиться жить среди нас, потому должен адоптироваться.