Текст книги ""Фантастика 2025-173". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Пальмира Керлис

Глава 21
Музыка Апокалипсиса

Первой молчание нарушила Серебряная Лиса. Но в ее голосе не было и намека на страх. Только аристократическое, брезгливое раздражение.

– Волк, милый, ты, кажется, все-таки повредил ему мозг, – протянула она, с отвращением разглядывая испорченное копотью платье. – Мальчик вообразил себя актером погорелого театра. Может, уже закончим этот фарс? Этот запах гари совершенно не сочетается с моим парфюмом.

– Сейчас закончим, – прорычал Волк, делая шаг вперед. Его кулаки хрустнули, сжимаясь. Он видел перед собой все того же жалкого повара, который почему-то странно ухмылялся. – Я вырву его язык, чтобы он больше не нес эту чушь. А потом…

– Подожди, – ледяной голос Сокола остановил его.

Волк замер, недовольно глянув на лидера их группы. Золотой Сокол не смотрел на Ярослава. Он смотрел… сквозь него. На его ауру, на едва заметные искажения в воздухе вокруг. Его глаза в прорезях маски глядели напряжено, как у ученого, столкнувшегося с необъяснимой аномалией.

– Что-то не так, – тихо произнес он. – Эта энергетическая сигнатура… этот почерк силы… я уже видел его.

Он поднял взгляд, и его глаза под золотой маской сокола сузились.

– Нет… Не может быть…

Ярослав, стоявший перед ними, издал тихий, бархатный смешок. Смешок древнего божества, которое наблюдает, как муравьи пытаются осознать концепцию космоса.

– Узнал, птичка? – его голос был полон ленивой, хищной насмешки. – Память у твоего вида, оказывается, длиннее, чем я думал.

Сокол покачал головой. Взгляд его стал… каким-то лихим и удивленным. Словно увидел… нечто. Призрака из самых темных страниц истории.

– Ярослав… – прошептал он, и это имя повисло в воздухе, как капля яда. – Преступник SSS класса…

Серебряная Лиса с любопытством склонила голову набок. Ее глаза загорелись не страхом, а азартным, хищным интересом.

– Так вот ты какой, звезда телеэфира, – промурлыкала она. – А ты не такой страшный, как о тебе рассказывают. Даже… милый. В этом нелепом костюме.

Волк издал низкий рык, но это был не рык испуганного зверя. Это был рык охотника, который вместо зайца встретил саблезубого тигра и теперь предвкушал настоящую битву.

– Вылез из своей норы, наконец-то, – пророкотал он, разминая шею. – Тем лучше. Я всегда мечтал помериться силой с кем-то из Первой Эпохи… если ты конечно действительно он.

Ярослав оглядел их, и его улыбка стала шире. Они знали. Они поняли, КТО перед ними. И они не боялись. Их высокомерие было настолько безграничным, что они не видели перед собой божество. Они видели… вызов. Любопытную аномалию. Древний трофей, который можно заполучить.

Это было… чудесно.

– Не боятся, – констатировал Ярослав. Это был не вопрос, а утверждение. – Почему?

– Бояться? – холодно усмехнулся Сокол, вновь обретая свое самообладание. Его первоначальный шок сменился холодной, аналитической аурой. – Ты силен, Ярослав. Возможно, когда-то ты был всемогущ. Но сейчас ты – лишь призрак, запертый в слабой мясной оболочке. Дух в бутылке. А мы – те, кто держит эту бутылку в руках.

Он сделал шаг вперед, его поза выражала не страх, а полное превосходство.

– Твоя эпоха прошла. Теперь это наш мир. Наши правила. И ты, как бы любопытно это ни было, всего лишь реликт. Реликт, который застрял в теле одного наглого… поваренка. Мы извлечем из тебя приз, а потом… потом изучим тебя. Как редкий, вымерший вид.

Ярослав расхохотался. Громко, раскатисто. Его смех эхом пронесся по разгромленному залу, заставив зазвенеть уцелевшие хрустальные подвески на люстрах.

– Детишки, – вытирая несуществующую слезу, сказал он, когда отсмеялся. – Какие же вы забавные в своем невежестве.

Он опустил взгляд на свои руки, на тело Сени. Сжал кулак.

– Вы думаете, это клетка? Нет. Это… моя новая игрушка. А вы…

Он поднял на них взгляд, и синий огонь в его глазах вспыхнул с новой силой.

– Вы – первые, на ком я ее опробую. Ну что, детишки? Поиграем в богов? Надеюсь, вы не упадете на колени слишком рано? Иначе я буду разочарован…

Прежде чем кто-либо успел ответить, воздух вокруг тела Сени загудел, сгущаясь и темнея. Сначала это были лишь тонкие, едва заметные синие линии. Словно цифровой чертеж, они начали проступать на его поварском костюме. Затем эти линии вспыхнули, наливаясь иссиня-черной, почти непроглядной энергией. Она не горела, она поглощала свет. Из этих линий, как из трещин в самой реальности, начала сплетаться броня. Клечатые штаны и белый китель исчезли под пульсирующим сиянием, растворились, поглощенные новой формой.

Последним, словно завершая зловещее творение, сформировался шлем. Он закрыл разбитый визор, превратив лицо в гладкую, непроницаемую маску, из узких прорезей которой теперь лился тот же холодный, бездушный синий огонь. Ярослав, облаченный в доспех, сотканный из чистой мощи, стоял как идол из другой, давно забытой эпохи.

В то же время, в нескольких километрах от клуба, по залитым неоном и дождем улицам Нижних Кварталов несся тяжелый бронетранспортер «Химера». Внутри, в тесном, пахнущем озоном и перегретым металлом десантном отсеке, царил багровый полумрак аварийного освещения. Десяток бойцов антитеррористического подразделения «Молот», закованных в тяжелую композитную броню, молча сидели вдоль бортов. Их лица, скрытые за тактическими шлемами, были непроницаемы.

– Ты веришь в эту чушь? – нарушил тишину боец с нашивкой «Раскат» на плече. Он постучал пальцем по своему шлему, где на микро-экране висела краткая сводка. – «Массовые беспорядки, перестрелка с участием неустановленных группировок». В «Золотом Драконе»? У Германа? Это все равно что сказать, что в храме вспыхнула драка между монашками из-за свечей.

Его напарник, «Кайман», лишь пожал плечами, проверяя магазин своей импульсной винтовки.

– Приказ есть приказ, Раскат. Нам платят не за то, чтобы верить.

– Нам по ходу платят за то, чтобы мы сидели и ждали, – проворчал Раскат, откидываясь на жесткую спинку. – Ты заметил, как нас сюда отправили? Сначала ложный вызов на другой конец города, в промзону. Потом «случайный» сбой в системе навигации. Потом еще пятнадцать минут ждали подтверждения от командования, которое, я клянусь, отвечало с задержкой, как будто сигнал шел с Марса. Такое чувство, что начальство делало все, чтобы мы приехали к шапочному разбору. Посмотреть, как Одаренные доедят свой кровавый стейк, и подтереть за ними со стола.

– Может, просто бардак в штабе, – предположил Кайман без особой уверенности.

– Бардак? – Раскат усмехнулся. Этот смех прозвучал в шлеме сухо, как треск статики. – Кайман, ты еще слишком молод. Это не бардак. Это система. Когда корпы или аристо что-то делят, нас, псов на государевой службе, держат на поводке подальше. Чтобы не мешали. А потом спустят, когда вся грязная работа будет сделана. Наведут порядок, напишут красивый отчет для новостей. Все как всегда.

Бронетранспортер резко затормозил, его гусеницы с визгом проехались по мокрому асфальту. Задняя аппарель с гидравлическим шипением пошла вниз.

– Приехали, – скомандовал майор, командир отряда, выходя первым. – Бойцы, слушай мою команду!

Отряд высыпал на улицу. Воздух был холодным и свежим после духоты броневика. Несколько патрульных машин уже оцепили квартал, отгоняя зевак. Фасад «Золотого Дракона» выглядел на удивление целым, но из выбитых окон на верхних этажах валил едва заметный дымок.

– Цель – «Золотой Дракон», – начал инструктаж майор. Его голос в общем канале связи был ровным и четким. – Разведка докладывает о множественных жертвах внутри. Противник не идентифицирован, но хорошо вооружен. Предположительно, несколько Одаренных высокого класса и несколько групп вооруженных боевиков. Наша задача: зайти, зачистить, подавить любое сопротивление. Работаем по стандартному протоколу «Цитадель». Связь держать постоянно. Никакого геройства, работаем как единый механизм. Первая группа – за мной. Вторая…

Он не успел договорить.

Сначала это был лишь низкий, едва уловимый гул, от которого завибрировали пломбы в зубах. Асфальт под ногами мелко задрожал.

– Что за?.. – начал было Кайман.

И в этот момент крышу клуба просто снесло. Не взрывом, нет. Ее прорвало. Словно она была сделана из мокрого картона.

Вверх, в ночное, затянутое тучами небо, ударил столб слепящей, иссиня-черной энергии. Он не светил, он поглощал свет, создавая вокруг себя ореол искаженного, дрожащего пространства. От него исходил не звук, а вой, который давил на уши, вызывая тошноту и головокружение. Все электронные приборы в радиусе ста метров разом погасли. Экраны на шлемах спецназа замерцали и отключились, рации захрипели и замолчали.

А потом начались аномалии. Осколки бетона и стекла, подброшенные в воздух, не упали. Они застыли, медленно вращаясь в воздухе, словно попали в зону невесомости. Капли дождя, летевшие вниз, начали подниматься вверх. Пространство вокруг столба энергии пошло рябью, как раскаленный воздух над пустыней.

– Всем назад! – заорал майор, его голос сорвался от шока. – Назад в машину!

Бойцы, элита антитеррора, люди, видевшие самые жуткие проявления Даров, отступали. Не бежали в панике – нет, они отходили слаженно, профессионально, прикрывая друг друга. Но в их движениях, в том, как они оглядывались на это невероятное зрелище, читался первобытный, суеверный ужас. Это было не то, к чему их готовили. Это было нечто за гранью их понимания.

Запрыгнув обратно в бронетранспортер, Раскат и Кайман переглянулись.

– Ну что, съел? – тихо произнес Раскат, когда аппарель с шипением закрылась, отрезая их от этого кошмара. – Бардак в штабе, говоришь?

Кайман молчал, его взгляд был прикован к маленькому экрану камеры внешнего вида, который чудом еще работал. Там, в центре бушующей аномалии, продолжал реветь столб черной энергии.

– Это… – наконец выдавил он. – Это не террористы, Раскат.

– Я знаю, – кивнул ветеран, его голос был на удивление спокоен. Он откинулся на спинку и устало закрыл глаза. – Они там не деньги делят, парень. Они там делят власть на небесах.

Бронетранспортер «Химера» дернулся, когда майор с силой захлопнул тяжелую аппарель, отрезая их от ночного кошмара. Внутри воцарилась вязкая, оглушительная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием бойцов. Все смотрели на маленький тактический экран, где камера внешнего обзора транслировала сюрреалистическую картину.

Столб иссиня-черной, пожирающей свет энергии ревел, устремляясь в затянутое тучами небо.

– Похоже, мы все-таки опоздали на вечеринку, – пробормотал Раскат, но в его голосе не было и тени сарказма. Только бесконечная усталость.

И в этот момент столб энергии дрогнул. Он скрутился в гигантскую струну, а затем с беззвучной, но ощутимой всем телом ударной волной взорвался изнутри. Четыре точки, четыре сгустка чистого света вырвались из эпицентра и ракетами устремились ввысь. Три были ослепительно-золотыми, словно осколки солнца. Четвертая – иссиня-черной, холодной и глубокой, как бездна космоса.

Они не просто летели. Они рвали ночное небо, оставляя за собой не дымные следы, а инверсионные шлейфы искаженного пространства. Асфальт под бронетранспортером пошел рябью.

– Что за… – Кайман, самый молодой в отряде, прижался лицом к смотровой щели.

Его крик заставил всех посмотреть в сторону. Одна из патрульных машин, стоявшая у оцепления, вдруг медленно начала скользить, заваливаясь боком… скользить вверх по стене соседнего здания. Ее колеса беспомощно вращались в воздухе, а мигалка продолжала бросать синие отсветы на кирпичную кладку. По которой она теперь ползла, как гигантский неуклюжий жук.

В небе гремела безумная, беззвучная битва. Золотые кометы гонялись за синей, выпуская тонкие, как иглы, лучи света. Синяя точка уворачивалась с немыслимой грацией. Ее ответные выпады напоминали темные провалы, которые, казалось, вырезали куски из самой реальности.

Один из золотых лучей ударил в крышу небоскреба в паре кварталов от них. Стекла витрины на первом этаже разлетелись на тысячи осколков. А следом за ними, последовательной волной, вдребезги разлетелись стекла на всех остальных этажах…

Само здание небоскреба уцелело.

И тут заиграла музыка.

Она не шла из динамиков или раций. Звук просто возник в воздухе, внутри броневика, в головах у бойцов. Пульсирующий, синтетический бит, в который были вплетены семплы кошачьего мяуканья и мурлыканья. Сверху на этот ритм ложилась какая-то ломаная, неземная мелодия.

Это было кошачье техно. Саундтрек к концу света, написанный безумным диджеем для вечеринки в дурдоме.

– Что это?.. Что это, мать твою, за музыка? – прохрипел Кайман, его руки мелко дрожали.

Раскат не смотрел на аномалии. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза под шлемом, слушая нелепое техномяуканье.

– Кайман, – его голос был абсолютно спокоен, почти медитативен. В нем слышался фатализм человека, который уже видел все и ничему не удивлялся. – Запомни этот звук.

Кайман лишь промычал что-то нечленораздельное. На его глазах патрульная машина наконец сорвалась со стены и с оглушительным грохотом рухнула на асфальт,

– Это саундтрек того, как верхушка делит дивиденды, – продолжил ветеран. – А мы для них – просто фон. Громкий, иногда мешающий, но всего лишь фон.

Четыре точки в небе сделали последний, головокружительный вираж. Они пронзили низкие, подсвеченные неоном облака и исчезли. Мгновенно. В тот же миг жуткая музыка оборвалась. Аномалии прекратились. Все снова стало обычным. Почти. Только разгромленный клуб и десятки трупов внутри напоминали о том, что это не было сном.

Раскат открыл глаза и медленно покачал головой.

– Ладно, – произнес он с тяжелым вздохом. – Теперь можно и за работу. Пошли подтирать.

– А может быть… – неуверенно произнес Кайман. – Ещё минут на тридцать опоздаем?

Глава 22
Мы могли бы заключить сделку

Небо над ночным городом взорвалось.

Три золотые кометы и одна иссиня-черная тень пронзили затянутое тучами небо. Они не летели – они рвали само пространство, превращаясь в размытые, пульсирующие сгустки чистой мощи.

Внизу, под ними, неоновые огни реклам и потоки аэрокаров превратились в смазанный, абстрактный узор. Они неслись сквозь хрустальные каньоны небоскребов с такой скоростью, что звук не успевал за ними, догоняя лишь оглушительным, запоздалым ревом.

– Поймать его! Окружить! – ледяной голос Сокола прозвучал не в воздухе, а прямо в головах у его союзников. – Лиса, слева! Волк, дави массой! Не дайте ему уйти в нижние уровни!

Три золотых хищника работали как единый, безупречный механизм. Сокол вел атаку, выпуская тонкие, как иглы, лучи концентрированной энергии. Те прошивали пространство, пытаясь запереть черную тень в золотую клетку. Серебряная Лиса двигалась с немыслимой грацией, заходя с фланга. Ее тело оставляло за собой мерцающий серебряный росчерк. Она была скальпелем, ищущим брешь в обороне. А Волк… Волк был тараном. Рычащим метеором, который просто пер напролом, разгоняясь до сверхзвуковой скорости. Его целью было сбить, смять, уничтожить.

А Ярослав? Ярослав играл.

– Скучно, – прозвучал его ленивый, насмешливый голос в сознании каждого из троицы. – Детишки, научившиеся зажигать спички, решили, что могут управлять огнем. Какие же они милые в своем высокомерии.

Черная тень, в которую он превратился, танцевала между золотыми лучами. Она словно не уворачивалась, а просто игнорировала их. Он нырнул вниз, в плотный поток левитирующих аэрокаров. Сокол и Лиса пронеслись в миллиметре от крыши пассажирского лайнера, вызвав панический визг сирен.

– Он играет с нами! – прорычал Волк, меняя траекторию и устремляясь наперерез.

– Не поддавайся на провокации! – приказал Сокол. – Держи строй!

Слишком поздно. Ярослав резко взмыл вверх, прямо навстречу гигантской голографической рекламе лапши быстрого приготовления. Огромный анимешный кот с аппетитом поглощал из миски светящиеся макароны. Ярослав пролетел сквозь кота, но не насквозь. Он схватил из голограммы одну из виртуальных лапшичек. Огромную, метров пять в длину, светящуюся. И по логике совершенно нематериальную.

И швырнул ее прямо в Волка.

Голографическая лапша, конечно, не причинила ему вреда. Но… она с оглушительным цифровым «ЧПОК!» облепила его лицо, на мгновение полностью закрыв обзор.

– Ах ты, мразь! – взревел Волк, в ярости разрывая виртуальную еду.

Этой секунды хватило. Ярослав, сделав изящный пируэт, ушел от атаки Лисы и оказался прямо за спиной у Сокола. И несильно, почти по-дружески, толкнул его. Прямо на траекторию несущегося Волка.

Раздался оглушительный удар. Два аристократа S-класса, два полубога этого мира, столкнулись в воздухе, как два грузовика. Сноп золотых искр, ругань, потеря высоты.

Ярослав завис в воздухе, глядя на эту кучу-малу.

И тут… опять заиграла музыка.

Пульсирующий, идиотский, синтетический бит, в который были вплетены семплы кошачьего мяуканья и мурлыканья. Кошачье техно. Оно возникло ниоткуда, заполнив собой эфир, головы аристократов и ближайший радиодиапазон.

– Опять? Что это за мерзость⁈ – взвизгнула Лиса, ее идеальная концентрация дала сбой. – Откуда этот звук⁈

– Нравится, детишки? – усмехнулся Ярослав. – Специально для вас подобрал из плейлиста одной синенькой девицы… Саундтрек для вашей жалкой попытки поиграть со взрослыми. Я назвал его «Котенок Апокалипсиса». Очень в тему, не находите?

Унижение было страшнее любого удара. Их эпическая битва, их охота на величайшего преступника в истории… теперь проходила под аккомпанемент, достойный пьяной вечеринки интернет-фриков.

Волк пришел в ярость. Он больше не слушал приказов. Его тело окуталось плотной, ревущей аурой. Он превратился в живой снаряд, в бронированный таран, несущийся сквозь пространство. Бетон на крышах зданий, над которыми он пролетал, трескался от звукового удара.

– УМРИ-И-И-И! – его рев был почти физически ощутим.

Он несся прямо на Ярослава. Это была атака, от которой невозможно было увернуться. Чистая, концентрированная мощь, способная пробить любой щит.

Ярослав не стал уворачиваться. Он не выставил щит. Он просто спокойно, почти лениво, вытянул руку вперед, раскрыв ладонь.

– Ну же, мальчик, – прошептал он. – Покажи, на что ты способен.

В тот миг, когда бронированный кулак Волка должен был столкнуться с его ладонью, Ярослав не отбил удар. Он его… поймал. Его пальцы мягко коснулись ревущей ауры Волка. Иссиня-черные наноботы, невидимые глазу, хлынули по его руке, проникая в саму структуру его Дара.

Ярослав не встретил силу силой. Он ее перенаправил.

Вместо того чтобы остановиться, Волк, с тем же ревом и с той же скоростью, пронесся мимо. Но его траектория изменилась. Вектор его собственной, невероятной силы был развернут. Его кулак, который целился в Ярослава, с оглушительным грохотом врезался в боковую стену ближайшего небоскреба.

Битва замерла. Музыка стихла.

Бетон, сталь и армированное стекло взорвались изнутри. Удар был такой чудовищной силы, что в стене здания образовалась десятиметровая дымящаяся воронка. Волк, издав дикий, полный боли и удивления вой, отлетел от стены, как тряпичная кукла. Его правая рука была вывернута под неестественным углом. Кости, пробив плоть, торчали наружу.

Он рухнул на крышу соседнего здания, подняв фонтан дождевой воды, и застыл, тяжело дыша и глядя на свою изуродованную конечность.

Ярослав медленно опустил руку. Он подлетел к поверженному Волку, зависнув над ним.

– Бедный, бедный волчонок, – он покачал головой с фальшивым сочувствием. – Ты думаешь, сила – это когда ты можешь сломать стену? Нет. Сила – это когда стена ломает себя сама по твоему желанию. Ты – молот. А я – рука, которая его держит. Урок окончен. Можешь идти плакать.

Он обернулся к застывшим в шоке Соколу и Лисе.

– Кто следующий на урок?

Музыка «Котенка Апокалипсиса» стихла, оставив после себя лишь свист ветра в ущельях небоскребов. И унизительную тишину.

Сокол, зависший в воздухе, с ледяным спокойствием смотрел на поверженного Волка. Его первоначальный шок сменился холодной, аналитической яростью. Он видел ошибку Волка – тот пытался пробить стену лбом. Сокол был умнее. Он был стратегом.

– Грубая сила – удел дикарей, – его голос, лишенный эмоций, пронесся по ментальному каналу. – Посмотрим, как ты справишься с истинным мастерством, реликт.

Он не стал атаковать сам. Он поднял руки, и город под ним, казалось, вздохнул, повинуясь его воле. С крыш небоскребов, с недостроенных конструкций, с рекламных щитов сорвались тысячи мелких объектов: куски арматуры, осколки армированного стекла, стальные балки, сорванные ветром.

Они не просто полетели вверх. Они начали меняться. Под действием его кинетической воли металл скручивался, стекло заострялось. За несколько секунд вокруг Сокола сформировался вихрь из тысячи импровизированных, вращающихся клинков. Это была не просто атака – это была симфония разрушения, идеальный шторм из стали и стекла, где каждый осколок был управляемым, смертоносным снарядом.

– Конец, – констатировал Сокол и взмахом руки направил этот смерч на Ярослава.

Вой тысячи серебряных скальпелей, режущих воздух, заполнил пространство. Это была атака, от которой невозможно было уклониться. Это был ковер из смерти, накрывающий все вокруг.

Ярослав, облаченный в свою иссиня-черную броню, даже не шелохнулся. Он со скучающим видом наблюдал, как стена из вращающихся лезвий несется на него. Он позволил ей приблизиться. На метр. На полметра. На расстояние пальца…

И когда первый осколок был уже в миллиметре от его шлема… мир замер.

Тысяча смертоносных клинков, летевших со сверхзвуковой скоростью, остановились, словно врезались в невидимую стену. Они застыли в воздухе, подрагивая от сдержанной инерции, сверкая в неоновом свете города. Идеальная, смертоносная инсталляция.

Сокол ошеломленно смотрел на это. Его связь с клинками, его безупречный контроль… он был разорван. Словно кто-то просто выдернул вилку из розетки.

– Контроль над материей? Мило, – лениво протянул Ярослав, медленно поднимая руку. – Ты научился двигать мусор. А я могу переписать его структуру. Почувствуй разницу, птичка.

Он легко коснулся ближайшего осколка. И тот начал меняться. Он перестал быть куском металла. Он потек, изгибаясь, словно жидкая ртуть. За ним начали меняться и остальные. Тысяча клинков, созданных волей Сокола, теперь подчинялись новому хозяину.

Они не полетели обратно. Это было бы слишком просто. Слишком предсказуемо.

Под управлением Ярослава они начали сплетаться друг с другом, образуя нечто новое. Металл сливался со стеклом, арматура изгибалась, формируя кости. Это было жуткое, завораживающее зрелище.

За несколько секунд на месте смертельного вихря в воздухе парила гигантская, изящная скульптура. Скульптура сокола. Идеально выполненная, каждая деталь, каждое перышко было выточено из тех самых обломков, что должны были разорвать Ярослава на части.

Только вот одно крыло у этого металлического сокола было неестественно, уродливо сломано.

Ярослав легким щелчком пальцев отправил скульптуру в полет. Она пронеслась мимо ошеломленного аристократа и с оглушительным грохотом врезалась в крышу здания. И разлетелась на тысячи бесполезных осколков.

Сокол молчал, его мозг отказывался принять реальность. Его лучшее оружие, его гордость, его искусство, Дар – все это было обращено в прах, превращено в насмешку.

Ярослав подлетел к нему вплотную, заглядывая в прорези его золотой маски.

– Ты научился превосходно бросать камни, птичка, – его голос был тихим, почти отеческим, и от этого еще более унизительным. – А я строю из них соборы. Или могилы. Зависит от настроения.

Унижение, холодное и абсолютное, ударило по Соколу сильнее любого физического удара. Его гордость, его статус, его самоощущение как высшего хищника – все это было растоптано и превращено в насмешку. Ярость, чистая и первобытная, вытеснила шок. Он не мог этого стерпеть.

– Ты… заплатишь… – прошипел он, и его тело вспыхнуло с новой, отчаянной силой. Золотой покров, его Дар, его суть, сгустился вокруг его кулака, превращаясь в сияющий, вибрирующий таран. Это был его последний, самый мощный удар, в который он вложил все, что у него было.

Ярослав не стал уворачиваться. Он даже не поднял руку для блока. Он просто шагнул навстречу, прямо в эпицентр атаки.

В тот миг, когда сияющий кулак Сокола коснулся его груди, не произошло ничего. А затем раздался звук. Не глухой удар, а протяжный, хрустальный звон, будто разбилась гигантская люстра из венецианского стекла.

Золотой покров Сокола, его несокрушимая броня S-класса, рассыпался на тысячи мерцающих осколков. Он не был пробит – он был аннигилирован, его структура просто перестала существовать.

А в следующую секунду рука Ярослава, облаченная в иссиня-черную броню, без всякого усилия вошла в грудь Сокола. Прошла сквозь плоть и кости так, словно их и не было. Она прошла тело насквозь, и кончики его пальцев показались из спины аристократа.

Сокол замер. Он опустил голову и с немым, животным ужасом уставился на черную руку, торчащую из его груди. Он не чувствовал боли. Он чувствовал… пустоту. Нарушение всех мыслимых законов бытия.

Ярослав медленно, почти лениво, вытащил руку обратно. На ней не было ни капли крови. Он со скучающим видом посмотрел на свои пальцы, словно стряхивая с них невидимую пыль. Сокол покачнулся, его глаза под маской были широко раскрыты от шока. Он захрипел, пытаясь что-то сказать, но из его рта вырвался лишь тихий, булькающий вздох.

Ярослав наклонился к его уху, и его голос был тихим, почти интимным шепотом.

– Красивая скорлупа. Но внутри, как видишь, пустота.

Он потерял к нему всякий интерес. Даже не взглянул на то, как тело поверженного стратега начинает безвольно падать. Он повернулся к последней фигуре на этой шахматной доске. К Серебряной Лисе.

Она осталась одна. Золотой Сокол безвольно падал в пропасть между небоскребами, а Волк корчился на крыше, пытаясь прижать к себе обрубок руки.

Но Лиса не дрогнула. Она видела, что произошло. И поняла. Грубая сила, как и изощренная стратегия, против этого существа были бесполезны. Он играл в другую игру. И единственный способ выжить – это попытаться стать в этой игре не врагом, а партнером.

С изящным, отточенным движением она сняла свою серебряную маску. Под ней оказалось лицо невероятной, холодной красоты: высокие скулы, тонкие, чуть презрительно изогнутые губы, и глаза – глаза старого, умного хищника, в которых не было и тени страха. Только расчет.

– Впечатляюще, – ее голос, уже не искаженный модулятором, был низким и бархатным. – Я всегда говорила мужчинам, что они – вымирающий вид. Громкие, сильные и до смешного предсказуемые. А ты… ты – нечто иное. Или, скорее, очень хорошо забытое старое.

Она подплыла ему навстречу, ее дорогое, хоть и подпаленное платье, развевалось на ветру.

– Такой игрок, как ты, не должен быть привязан к этому жалкому носителю. Мы могли бы заключить сделку. Ты и я. Я дам тебе ресурсы, влияние, доступ ко всему, что есть у нашего рода. А ты… ты получишь достойную союзницу. Не глупую гору мышц и не напыщенного стратега. А королеву.