Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 349 страниц)

Глава 13

Александра вдруг поняла, что понятия не имеет, в какой стороне дома находится комната Лоуэла. Пришлось обращаться за помощью к брауни. Не успела она мысленно сосчитать до трёх, как мохнатое ушастое создание с коротким хлопком появилось посреди комнаты.

– Моя госпожа? – отвесило существо поклон. – Что прикажите?

– Проводи меня к комнате мистера Лоуэла Кина-младшего. В целях экономии времени, не стану возражать, если сразу же переместишь меня к его двери. Я так понимаю, заявляться в комнату без приглашения, наверное, будет уж слишком невежливо?

– Выполню, как прикажите, моя госпожа, – отвесила очередной поклоном брауни и протянула к Александре маленькую ручку.

Александра бросила на себя последний взгляд в зеркало, убедиться, не похожа ли она на пугало? Бледность была ей к лицу, глаза горели холодным огнём. Вид соответствовал настроению – расстроенный, но решительный.

В теории Александра никак не могла научиться различать трансгрессию от телепортации, но раз пережив такое на практике, теорию познаёшь мгновенно. Телепортация как бы выстраивает пространственный мост между двумя точками, по которому ты спокойной скользишь как по мосточку; трангрессия протаскивает тебя между слоями пространства. Последняя в разы опаснее и переживается куда более неприятно.

Брауни трансгрессировали. Физически это ощущалось так, будто несколько коротких, но самых отвратительных секунд в твоей жизни тебя болтает в стиральной машине в режиме выжимания на восемьсот оборотов.

– Твою ж мать! – выругалась Александра после перемещения, жмурясь и изо всех сил стараясь удержать содержимое желудка.

Справилась. Она всегда была целеустремлённой и волевой девочкой.

– Госпожа недовольна Лулой? – расстроенно опустила уши брауни.

– Довольна, – заверила её Александра. – Спасибо.

Потом взглянула на дверь и вздохнула – если брауни ничего не перепутала, она у цели. Наверное, лучше было бы пройтись пешочком по коридорам? Это позволило бы потянуть время.

– Это точно комната Ворона?

– Это комната мистера Лоуэла Кина, госпожа.

– Хорошо. Ладно, ты можешь быть свободна.

И какого чёрта так колотится сердце? Давай, спину прямее, подбородок выше. Чему быть, того не миновать, – так ведь говорят у тебя на родине? Чем дольше тянешь, тем больнее. Долгие проводы – лишние слёзы.

– Он сейчас точно у себя? – шёпотом спросила она у брауни, в душе надеясь на то, что Ворона, возможно, не окажется сейчас в комнате.

Или он не один.

Или…

– Да, госпожа, мистер Лоуэл у себя в комнате. И он один.

– Ты уверена?

– Да, госпожа, – снова интенсивно мотнулись из стороны в стороны длинные уши.

Больше причин тянуть нет.

Игнорируя удушливый комок в горле и ощущение, что сердце в груди растёт со скоростью сказочной репки, Александра подняла ладонь и постучала.

Пауза не могла быть долгой, но Александра она показалась вечностью, а потом дверь резко распахнулась.

Ворон выглядел влажным, будто только что наспех вышел из ванны, и так, судя по влажной рубашке, липнущей к телу, оно и было. Влажные кончики волос вились, особенно у висков и на шее.

Он выглядел так чертовски сексапильно, что руки к нему так и тянулись – пощупать и ощутить.

Да вообще это чёртово дыхание в паре с сердцем совсем отбились от рук, то и дело норовят вести себя неподобающим образом! Сейчас не до романтических настроений. Сейчас время для серьёзных, судьбоносных разговоров.

Ворон при виде Александра удивлённо округлил глаза:

– Ты?.. Нет, не то, чтобы я был не рад, но как неожиданно. Что-нибудь случилось?

– Можно мне войти?

– Конечно, – посторонился он.

Рассматривать тут было нечего, информации о своём владельце комната несла не больше, чем любая комната в отеле. Всё функционально и безлико и куда больше говорит о том, как её отец предпочитает встречать гостей, чем о привычках самого гостя.

Александра в задумчивости обошла комнату, остановившись напротив окна. Теперь свет падал ей в спину, оставляя лицо в тени, в то время как Ворон весь был ярко освещён солнцем – весь на виду.

– Что случилось? – мягко спросил он, делая шаг вперёд, но Александра, выставив руку вперёд, безмолвно попросила держать дистанцию.

Вопросительно приподняв бровь и недовольно кривя уголки губ, Ворон остановился:

–Давай присядем, – предложила Александра. –Мне кажется, разговор будет не простым и длинным.

Александра заняла кресло, с него было легче держать дистанцию.

– Ну, говори, – он пытался просить, но прозвучало это приказом.

– Дай слово, что не станешь мне лгать? Мне нужна правда, какой бы она не была.

Ворон прищурился. От его пристального, слишком внимательного, серьёзного взгляда стало не по себе.

– Лекса, я не понимаю? Я, вроде бы и так ни разу тебе ни в чём не солгал? О чём речь?

Сжав в руки в замок, чтобы было незаметно, что они дрожат, Александра глотнула воздуха, будто собираясь нырнуть:

– Мне нужна правда о твоём прошлом, Лоуэл. Разговор будет личным. Я сегодня встречалась с Сабриной Уолш. Её имя о чём-нибудь тебе говорит?

Судя по тени, скользнувшей по тонкому лицу Ворона, это было так.

– Я знаю Сабрину. – задумчиво постукивая по губам, проговорил он. – Та ещё пакостница. – Он со вздохом откинулся на спинку дивана. – Когда я был ректором в Магической Магистратуре она, как и многие другие, пару недель была моей студенткой. Не глупа, знает себе цену, из хорошей семьи, ради своей цели готова идти по головам. В отличие от многих других, тоже готовых, Сабрина реально может это делать – у неё неплохо получается.

– Тебе такие люди нравятся?

– Не то, чтобы они мне нравились, но я их понимаю, так как сам таков. Судя по контексту разговора, логично предположить, что Сабрина завела с тобой разговор о моём прошлом и что-то в нём тебе очень сильно не понравилось.

Это звучало утверждением, а не вопросом.

– Верно. Не понравилось настолько, что я пришла к тебе поговорить. Думаю, о причинах моей обеспокоенности ты тоже догадываешься?

Ворон опустил подбородок на сомкнутые в замок пальцы:

– Во избежание ошибок всегда лучше проговорить сомнения вслух. В догадках легко ошибиться.

– Она рассказала мне о твоих отношениях с мужчинами.

Ворон остался совершенно невозмутимым, но она почувствовала поднимающееся напряжение, острое и настороженное.

– О твоём романе с каким-то Моррелом, – продолжала Александра. – Я хочу знать – это правда? Ты, как и твой отец, спишь с мужчинами?

От его прямого, жёсткого взгляда стало как-то… пусто. С болью в сердце Александра поняла, что отрицать её слова он не собирается.

Ворон молчал и ей тоже пришлось смолкнуть. Она не знала, что ещё добавить к сказанному.

Александра будто тонула в своей обиде, горечи, потрясении и разочаровании. Налетело неожиданным шквалом и отошло назад, ничего не оставив прежним. Какой жестокий шквал! А – кого винить?..

Но разве можно было догадаться? Да ей и в голову не приходило!.. Алекандра никогда прежде не встречалась с людьми нетрадиционной ориентации. А те, кого показывал по телевизору, казались либо фейком, либо чем-то уродливым и карикатурным. Ворон, несмотря на свою аскетическую худобу, не выглядел манерным, да и в недостатке жёсткого характера, мужества и храбрости ему отказать было никак нельзя. В её представлении геи были совсем другими.

Пустота. Тупик.

– Прости, если была с тобой грубой, излишне прямолинейной, – вздохнула она. – Я была к такому не готова, вот и среагировала излишне эмоционально.

– Это было эмоционально? – усмехнулся он желчно. – Поверь, ничего похожего на эмоции ты сейчас не продемонстрировала. Ты просто сама сдержанность. Если бы всё было наоборот, даже не знаю, что я бы сделал на твоём месте.

– Я знаю, что я сделаю на своём месте.

Он хмурился, выжидающе глядя на неё.

Александра вздохнула:

– В России в таких случаях говорят, что ужасный конец лучше, чем ужас без конца. Подозреваю, что именно этим бы наш брак при твоих наклонностях и закончится. Так что не стоит и начинать.

– Ты ничего не знаешь о моих наклонностях.

– Думаю, мы всё уже выяснили.

– Даже не пытайся сейчас уйти. Сядь!

Его пальцы резко сомкнулись на её запястье, не давая уйти.

– Пусти! – рванулась Александра. – Не трогай меня! – шипела она.

– Сядь, Лекс! Мы не договорили.

– Ты уже ответил на мой вопрос, прямо и правдиво, как я и просила. Что ещё обсуждать?

Он рывком подтянул её к себе, несмотря на отчаянные протесты и обнял за талию с такой силой, что вырваться н получалось.

– Лекс! Нравится тебе моё прошлое или нет, я не позволю тебе просто так вышвырнуть меня из своей жизни.

– Иди к чёрту! Не смей ко мне прикасаться! Не трогай меня больше никогда!!! Не хочу тебя больше видеть!

Александра сама была удивлена приключившейся с ней истерикой. Она не хотела этого, но слова лились сами собой, почти так же непроизвольно, как на глаза наворачивались слёзы.

– Лекса, прекрати. Хватит, достаточно. Всё!

Когда в лицо ей ударила струя ледяной воды, Александра замерла – в первый момент от изумления, и только потом возмутилась:

– Ты! Ты?.. – задыхалась она от остатка эмоций. – Какого чёрта?

Непонятно как в его руках оказался платок, прямо из ниоткуда. Ворон осторожно отёр влагу с её щеки и с губ, и в этот момент её снова накрыло волной тоски – хоть кричи!

– Лекс, мне жаль, – проникновенно и мягко произнёс Ворон. – Правда, очень жаль, что моё прошлое тебя ранит. Я не ожидал, что ты будешь от него в восторге, но и такой глубокой реакции, признаться, не ожидал тоже.

– Я этого принять не могу. Просто – не могу, так что это – конец.

– Чего ты не можешь принять? – спросил он спокойно.

Александра изо всех сил старалась не расплакаться.

– Я понимаю, это не модно и не толерантно, но я не вижу себя в открытых, свободных, полигамных отношениях с партнёром, способным мне изменять на каждом шагу. Да ещё и с парнями! Я хочу иметь нормальную семью, нормальные отношения. Хочу любить человека, верить ему, доверять, знать, что он любит меня в ответ – меня одну.

– Ну а в чём проблема, я не понимаю? Я что, настаиваю на открытых полигамных отношениях?

– Нет, но тебе нужен кто-то, кто придерживается таких же свободных взглядов, что и ты сам…

– Можно, я сам буду решать, что нужно мне? И, чтобы ты знала, я никогда не придерживался либеральных ценностей. Я консерватор и хочу простого, человеческого счастья – как и ты. Как и ты, я с детства мечтал о своём маленьком укромном мире. У нас с тобой у обоих никогда не было дома, не было нормальной семьи, людей, которые бы тебя нормально любили, – он взял короткую паузу перед тем, как произнести последнее слово. – В какой-то момент я понял, что по отношению ко мне это слово «любовь» как-то странно звучит, пошло звучит, я решил, что это чувство, если и существует, то не для меня. Но это не значит, что где-то, в самом потаённом уголке души, в изуродованном, может быть, даже больном виде, это желание – чтобы меня любили, – не продолжает существовать по сей день. Но ты делаешь всё возможное, чтобы задушить в себе его робкие ростки. Убеждаешь себя, что мне это не надо.

Александра притихла, слушая тихий голос.

– Я не могу изменить своего прошлого, всё, что там осталось – уже случилось, ничего не исправить. Но я хочу понять, что именно заставило тебя так горячо реагировать? Что тебя ранит, Лекса?

– Ты правда не понимаешь? Как я должна жить с мыслью, что наряду со мной тебе может нравится мой отец?! Или – Дэмиан? А этот Адейр? Сабрина говорила о нём, как о любви всей твоей жизни.

– Сабрина говорила! Тоже мне, Оракул, – с горьким презрением протянул он. – Хорошо, – вздохнул он. – Я тебе расскажу всё, что ты хочешь знать. Уж я-то о себе знаю явно больше, чем твоя Сабрина. Но для начала предлагаю выпить?

– Я не пью. Ну, почти не пью – не люблю алкоголь.

– Отличное качество – трезвость, норма жизни. Но бывают случаи, когда можно сделать небольшое послабление. Сегодня как раз такой. Отличное вино. И по качеству, и по вкусу.

Он вернулся с наполненными рюмками и вложил одну в слегка дрожащие пальцы Александры. После недавней истерики она чувствовала себя совершенно опустошённой. Пререкаться не хотелось.

– Ну, слушай, раз напросилась, только, рискуя тебя разочаровать, должен признать, что реальность, с одной стороны, всегда бывает проще и скучнее, а с другой – куда более жестокой, чем наше воображение. Ты просила меня о правде? Будет тебе правда.

Ворон извлёк из кармана пачку сигарет и, вытянув одну, прикурил, затягиваясь с видимым наслаждением.

– Ты уже в курсе, что я практически вырос на улице. Ну, периодически меня забирали социальные спецслужбы, пристраивали в какие-то заведения, но я там надолго не задерживался. Всегда начиналось одно и тоже: я казался окружающим меня людям слишком эксцентричным и необычным.

– С чего это у них складывалось о тебе такое предвзятое мнение?

– Не язви.

Александра со вздохом кивнула:

– Постараюсь.

– Улица – жестокий учитель. И прежде всего она учит выживать – любым путём. На свою беду я был не только странным – я был слишком красивым. Со мной стали спать раньше, чем я успел сообразить, что это аморально, некрасиво, неэтично и – всё такое прочее. И, увы, я быстро успел понять, что похоть позволяет манипулировать людьми ещё до того, как созрел до понимания, что это немужественно, недостойно, нечестно и – все такое прочее. Пожалуйста, только не нужно так краснеть! – раздражённо стряхнул он прогоревший пепел.

– Я не нарочно краснею. Как, понимаю, ты бледный тоже не мне назло?

– Мой первый сексуальный опыт я приобрёл с мужчинами. Я сейчас не стану рассуждать о правильном и неправильном, но я рано повзрослел. Мне пришлось. Я рано познал эту сторону жизни. Когда я лишился невинности, мне было около десяти лет.

У Александры округлились глаза:

– Это просто – из ряда вон! Невыносимо слушать!

– Ну ты же хотела правду? А она вот такая, когда без прикрас.

Тихий смех Ворона было сложно назвать весёлым. Он был злым и колючим.

– Но это же совращение! Если бы ты обратился…

– Куда? Да и зачем бы я стал это делать? Не хочу заострять на этом внимание, но мой первый любовник не был жесток, стар или омерзителен – он казался мне очень даже приятным человеком. А то, что он открывал мне новые границы, допуская в мир взрослых удовольствий, мной тогда точно никак не осуждалось.

– Господи, меня сейчас стошнит! – простонала Александра.

Ворон бросил на неё встревоженный взгляд:

– Опять?.. Ты, случаем, не беременна?

– Нет, у меня в голове не укладывается! Как ты можешь так спокойно и даже будто с теплотой вспоминать о человеке, который испоганил тебе жизнь?

– Ты преувеличиваешь. Он её даже на какой-то момент скрасил. По-своему заботился обо мне. Да и теперь я понимаю, что он сам был ненамного умнее меня тогдашнего. Ему и двадцати-то ещё не было.

– Ты смеешь его оправдывать?

– Смею? – странная формулировка. Но если ты настаиваешь – да, вполне. К сожалению, он плохо закончил. Его прирезали в одной из уличных драк между наркодилерами.

– С ними ты тоже был связан?

– С чем я в этой жизни только не был связан? Тут ведь какое дело? Та Сторона – она редко задевает тебя краем. Ты или далеко от неё, или, как в воду, с головой. Там, где идёт торговля живым товаром – там обязательно дополнительно приторговывают наркотой и спиртным. Клиенты разные, запросы экзотические, порой настолько, что диву даёшься человеческой фантазии. А когда ты под градусом, переносить всю эту мерзость становится легче. Когда ты под кайфом, тебе либо плевать, если уж совсем с души воротит, либо всё кажется куда краше, чем на самом деле. А потом потихоньку втягиваешься, привыкаешь. Тебя засасывает, как в трясину, – Ворон в задумчивости снова стряхнул прогоревший пепел, поморщился, заметив, что сигарета полностью дотлела и потянулся за следующей.

– Ты работал в борделе?

– Сначала у «смертных», – кивнул Ворон. – Меня там один из наших и приметил, и перетащил в Сумеречный Мир. Здесь дело пошло веселее. Маги обладают куда большим спектром возможностей разнообразить свои сексуальные фантазии. Секс, кровь, боль.

– Зачем?..

– Что – зачем?

– Зачем ты этим занимался? У тебя что, не было выбора? Тебе совсем некуда было идти?

– Представь себе, Александра, что так и было! К четырнадцати годам я плотно сидел на наркоте, как и все мои друзья-товарищи. Нам нужны были деньги, чтобы есть, пить, модно одеваться, позволять себе шикарные вредные привычки. Дорогие отели, тачки и шлюшки стоят недёшево.

– А шлюшки-то вам зачем понадобились? На работе секса не хватало?

– Для разнообразия, – глаза у Ворона стали холоднее льда и, когда он сузил их, Александре померещилось, что он смотрит на неё будто бы с презрением

– И я должна всё это понять, простить и принять?

– Нет. Чтобы это понять, через это надо пройти, а такого я тебе точно не желаю. И не потому что я такой добренький. Просто человеческая душа как стекло, грехи на ней оставляют копоть. Ты же мне нравишься такой, какая есть, Лекса. В тебе так много Чёрной Силы, но сама ты невинная и – почти светлая. Подобный контраст очень занимателен.

– Говоришь с азартом ученого, нашедшего интересный экземпляр, то есть азартно и бесстрастно.

– Не придумывай. К слову, чистым гомосексуалистом я никогда не был

– Как звучит! Как музыка!

Ворон поморщился:

– Я же просил не язвить? Это сбивает с исповеди.

– А ты мне исповедуешься?

– А ты видишь тут кроме себя ещё кого-нибудь?

Ворон потянулся за следующей сигаретой и, перехватив её внимательный взгляд, слегка улыбнулся:

– Я тебя шокирую?

– Да, – не стала лгать Александра.

– И, похоже, разочаровываю?

– Мне солгать?

– Ненужно.

– Ты, похоже, даже не стыдишься своего прошлого? – вздохнула Александра.

– Почему я должен его стыдиться?

– У нас слишком разное отношение к реальности.

– Это не отменяет того, что мы чувствуем друг к другу, – заявил Ворон.

– Не уверена, чувствуешь ли ты ко мне хоть что-то?

– Я не стал бы обнажать душу перед человеком просто так, и в глубине своего сердца ты это прекрасно понимаешь. Я люблю тебя. Ну, прости, что прожил ту жизнь, какую прожил, что теперь недостаточно хорош. Я вообще-то никогда и не притворялся Белым Рыцарем.

– Да, не притворялся, но я думала, что ты демонов закликаешь, а не… вот это вот всё!

Он засмеялся:

– Увы! Были демоны. Ещё какие были в моей жизни демоны, солнышко ты моё ядовитое… мне дальше рассказывать, или тебе уже хватит?

– Рассказывай.

– Откровенно говоря, – продолжил Ворон, – я никогда не считал себя любителем мужчин. Они были источником моего дохода. Страсть позволяла манипулировать ими и получать то, что мне было нужно. Я использовал их как кошельки, как ступени, позволяющие достигнуть цели, но я никогда не влюблялся в парней. Правда, в девушек тогда не влюблялся тоже, но разница была в том, что за общение с девушками я тогда готов был платить сам.

– Послушать тебя, так ты та ещё шлюха.

– Слышать неприятно, но это правда, я тогда таким и был. Ты не представляешь, Лекса, из какой клоаки мне всё-таки удалось выползти. И во многом именно благодаря Старлингу. Он был Главным Инквизитором. Встретились мы с ним при очень паршивых обстоятельствах. Погиб мой друг. Погиб совершенно нелепо и глупо.

– Друг или любовник? – уточнила Александра.

Ворон поморщился:

– И то, и то. Мы вместе с ним работали, нас многое связывало. Он был влюблён в меня, а для меня человеческое общение с ним значило больше секса.

– И как он погиб?

– Передоза, не исключено, что преднамеренная. Я чувствовал себя виноватым в случившемся. Он был одним из немногих… да что там? На тот момент он был единственным человеком, к которому я был хоть как-то привязан, и я совсем сорвался с катушек.

– То есть, до этого, типа, всё нормально было? Ну, ок!

– Это у тебя защитная реакция такая – сарказм?

– Да.

– В результате я оказался в заведении…. В Магическом Сообществе это нечто среднее между нашей психушкой, тюрьмой и наркодиспансером. Инкриза назначила чем-то вроде моего душеприказчика. Методы у него было суровые, но для меня – эффективные. Меня заперли и с первых дней не давали наркотики. Вообще. Никакие. А зелья я принимал разные, и магический эффект делал их воздействие более разнообразным и сложным. В общем, это можно было приравнять к пыткам. По сути, пыткой это и было.

Ворон говорил спокойно, словно о чём-то совершенно обыденном.

– Боль в твоей жизни – это повседневность?

– Можно сказать и так. Но ломка это больше, чем физическая боль. Это как страсть, как одержимость… не знаю, как описать лучше. Короче, спустя неделю я был готов пообещать всё, что угодно, сделать всё, что угодно, лишь бы получить вожделенную дозу. Вспоминать об этом унизительно. Любая зависимость унизительна.

– Я думала ты из тех, кто помешен на контроле?

– Правильно думала. И вот тебе причина, почему я на нём помешен. Потому что, когда я теряю контроль, я становлюсь тем, с кем дело лучше не иметь. Я легко поддаюсь Тьме, она имеет надо мной власть куда большую, чем над тобой, Лекса. Может быть потому я чувствую в тебе такую потребность? Ты умеешь заставлять Тьму служить себе, подчиняешь её. Ты в ней как звезда – светишься тем ярче, чем вокруг темнее. А меня Тьма поглощает.

Она притихла, словно зачарованная его голосом.

– Ты поэтому стал с ними сотрудничать?

– С Инквизиторами? Да. Но, честно говоря, я не видел причин проявлять характер. Ну, хотят они забросить меня к магам. Хотят заняться там чисткой? Мне-то что? Убивать доводилось и раньше. Шпионить? Почему бы и нет? В общем, никаких идейных убеждений возражать и сопротивляться у меня тогда не было. Но позже? Позже я действительно привязался к Инкризу.

– К тому, что тебя мучил?

– Он не мучил – он искоренял мои пороки, – криво усмехнулся Ворон. – Всё то же самое, что и ты бы с удовольствием искоренила бы.

– Только другими методами!

– Другим не действовали. Думаю, случись вам встретиться, Инкриз бы тебе понравился. У него была железная воля. Он был начисто лишён магии, ненавидел её, по его версии все мы потомки падших ангелов, скверна, и подлежим очищению огнём и мечом. И постепенно я проникся его взглядами и идеями. После борделя Орден был как глоток свежей воды. Я впервые не чувствовал со стороны других мужчин похоти, даже когда, когда преднамеренно старался её разбудить. Они не притворялись – они были воинами света. Жёстким, холодными, волевыми. И мне показалось, что их рецепт мне подойдёт – выжигай из себя порок калёным железом, не давай себе спуску, всегда делай чуть больше, чем можешь. Преодоление себя. Беспощадность к врагу. Ты, я вижу, не понимаешь?

– Не знаю, ещё не разобрала. Но у тебя, по-моему, очень сильные эмоциональные качели. А я думала, ты холодный и бесстрастный?

– Я дал тебе повод так думать? Считать меня бесстрастным? В жизни таким не был. Вся моя жизнь – сплошная зависимость от страстей.

Александра хотела отстраниться, но он обхватил её лицо длинными чуткими пальцами и принудил смотреть на себя, прямо в яркие глаза, переливающиеся как драгоценные камни.

Глаза в глаза. Ей казалось, что она сейчас в них утонет. И это притяжение – проклятое притяжение!..

Или – благословенное?

– Нн, теперь мы перейдём к тому, с чего начался наш разговор: к моим отношениям с Адейром Моррелом.

Александра помотала головой:

– Мне, в общих чертах всё ясно, и я не уверена, что хочу знать подробности…

– Вот и напрасно. Именно в подробностях самая соль. Ну, и различные нюансы. И вообще, ничего тебе не может быть ясно, Лекса. Так что закрой рот и слушай дальше. Инкриз выковывал меня, как сталь, то бросая под огненный молот, то в холодную воду – фигурально выражаясь, конечно, а я наивно полагал, что моей целью является нечто глобальное, но, как выяснилось позже (забегая вперёд) скажу, что это оружие ковалось им в личных, отнюдь не благородных целях. Но живём-то мы линейно, специальных кодов для того, чтобы заглянуть в будущее, ни у кого нет. Я ему доверял и позволил защёлкнуть замок от ошейника. Кем я был до него? Шлюхой, обслуживающих элитных клиентов. Кем стал при нём? Тайным агентом, серпом, выкашивающим сорную траву. Это прозвучит странно, но именно инквизиторы пробудили во мне интерес к магии. Благодаря тайным связям Инкриза я получил возможность попасть в элитное учебное заведение, куда не всех богатеньких магов пускали.

Как тебе объяснить, чем было это меня стало? Как если бы нищему, умирающему от голода, вдруг дали возможность прийти в элитный ресторан с бесконечным выбором блюд. Не знаю, поймёшь ли ты, но дело тут было не в роскоши, достатке или безопасности, хотя недооценивать значимость последнего могут лишь те, кто всё это имел от рождения. Я я получил доступ к знаниям! И только тогда понял, что истинную суть своего голода даже не осознавал.

Магия – она вмещает и заключает в себя всё. Она самый изысканный наркотик, на который так легко подсесть.

– Мне интересно, было что-то в твоей жизни, не вызывающее зависимости? Мальчики, девочки, наркотики, магия?..

– Ты права. Я хотел взять всё. Так я мог почувствовать, что жизнь не проходит мимо. Ощутить себя живым. Когда я рискую, ставлю жизнь на кон, я чувствую, как она бурлит и кипит, катится по моим венам в полную силу.

– Это называется адреналиновая зависимость.

–Да? Ну, тогда впиши и это в озвученный тобой ранее список. Но давай, наконец, перейдём к Адейру? Ещё до нашей с ним встречи Инкриз сделал всё возможное, чтобы возбудить во мне к нему интерес и ненависть. Не знаю, каким именно образом он вычислил нашу родственную связь с Ирлом? Мне он сказал, что с первого дня моего вхождения в Орден искал моих родителей. В Магическом Сообществе у каждого представителя выдающегося семейного рода есть свои особенные способности. Сильные некроманты – это Кины и Нахшироны. Поначалу Инкриз подозревал, что я могу быть сыном твоего отца, но тест показал связь с другим представителем нашего мира.

Представь мои чувства, когда я узнал, что мой родной отец не беднее Рокфеллеров, в то время как я был вынужден продавать себя за жратву и шмотки? Он своему личному парикмахеру за стрижку платил больше, чем я видел денег за год! Сейчас я понимаю, что меня вели как ослика за морковкой, распаляя мои страсти в нужные моменты, чтобы получить от меня нужный результат.

Инкризу нужен был сильный маг. Сильный, талантливый, совершенно отмороженный, яростный и без моральных рамок. Я идеально воплощал в себе всё то, чего он хотел. Я ничего не боялся, я никого не любил, я горел постоянной яростью. Ну, и моя зависимость от дурманящих веществ, с которой я в те годы не особенно-то и боролся, подогревала весь этот котёл, и в тоже время позволяла меня контролировать.

Инкриз не скрывал от меня наклонностей моего отца. И ещё до встречи с Адейром я знал о его отношениях с его опекуном. Своему любовнику отец давал всё то, на что я даже претендовать не мог: защиту, покровительство, деньги. Он покрывал все его многочисленные капризы, вытаскивал из любых передряг, в которые этот идиот (по моему тогдашнему мнению) влезал с завидным постоянством.

Ещё до нашей встречи с Адейром я дал себе зарок, что сделаю всё возможное, чтобы отнять у Ирла эту игрушку и сломать её к чёртовой матери! В своих талантах я не сомневался. Ломать – не строить. У меня это всегда идеально получалось – ломать людей, выворачивать им душу наизнанку, вскрывать тонкую ткань их тщательно натянутых масок и наблюдать, как изнутри лезет грязный гной их тайных пороков.

Мне это нравилось. В такие моменты я вполне понимал демонов: наблюдая черноту чужих душ перестаёшь чувствовать себя уродом. И в тоже время не получается не презирать. Сам зная всю полноту порабощающих страстей, их губительную и разрушающую силу, я, не щадя, затягивал тех, кто имел несчастье мне приглянуться, в иссушающую паутину соблазна, искушения и разврата. Словно учёный, препарирующий лягушку на предмет изучения проявляющегося рефлекса, я ставил свои опыты. Сколько нужно улыбок, лести и лёгких колкостей, чтобы привлечь к себе внимание жертвы? Сколько отвесить, если жертва – девушка? А сколько потребуется энергии, если это юноша? А если он считает себя чисто гетеро–орентированным?

Совращать парней было интересней. Те, кто отважно признавался в своих склонностях не вызывал во мне интереса. Сопли и слюни влюблённой сентиментальности никогда не вызывали во мне ничего, кроме отвращения. Всё то, что глупые девочки пишут в своих слащавых слэшных книжонках: я хочу его! Я люблю его! Нет. Я не любил и физически часто не хотел. Эту жажду можно сравнить с той нежностью, что испытывает паук, тщательно сплетая паутину, улавливая бабочку или муху, и медленно подтягивая её, чтобы проглотить, переживать и… выкинуть из головы, забыть.

Я забавлялся от души, выслушивая возмущённые гомофобские речи. Потом оплетал свою жертву, очаровывал. При этом я им никогда не врал. Я был как нож, грубый и холодный. Я обещал то единственное, что мог им дать – боль.

В общем, я развлекался, как мог. Кто-то после меня вскрывал себе вены, кто-то прыгал с крыши, кто-то пускался во все тяжкие. Меня мало занимало всё, что оставалось за спиной. Я искал новые города и крепости для развлечения.

Адейр отличался от остальных. Хотя бы тем, что, как и я, он знал цену страстям. Как и я, одновременно был от них зависим и презирал их. Глядя на него, я словно смотрелся в кривое зеркало. Он так же мало ценил свою жизнь, и, как следствие, жизнь других. Как и я, презирал людей, но, в отличие от меня, он не играл с ними. Его ненависть была направлена на себя, а не вовне, как в моём случае.

Моим попыткам сблизиться он не сопротивлялся. Отношение к сексу у нас было весьма сходное – это просто спорт, не обязывающий ни к чему. Когда ты хочешь пить, ты ведь не мучаешься моральными терзаниями и тебе, в принципе, всё равно, хрустальный бокал или глиняная чашка? Лишь бы без заразы, а так – нет разницы. Выпив, ты не носишься с чашкой по всему дому в приступах благодарности. Ты всегда знаешь, что в любой другом месте обязательно найдётся емкость, которая позволит тебе не иссохнуть от жажды.

Секс – та же жажда. И нет особого значения в размерах груди или бёдер, цвете волос или глаз. Моё возбуждение в моей голове. Любая женщина может быть красивой или уродливой. С парнями сложнее – здесь нужна хоть какая-то, но интрига…

Александра поняла, что, увлечённый собственной исповедью, Ворон совсем забыл о необходимости подбирать слова, смягчать описания событий. Его образ мыслей казался неприемлемым – люди не чашки. Нельзя так– потребительски и жестоко.

– С Мореллом интриги было достаточно?

– Более чем. Часто тех, кто вступают в связь, называют любовниками, но в действительно любовников единицы. Чаще всего – просто партнёры. Их значение вряд ли больше значения руки при дрочке. Они не значат ничего. Случается, приходится трахать противников. Их можно хотеть до зубовного скрежета, но ненависть от этого никуда не уходит. Тебя тянет к ним, как тянет к себе героин. Понимаешь, что разрушительно, что ничем хорошим это не кончится, но ломка без этих людей такая сильная, что всё равно сдаёшься и идёшь за следующей дозой. Какое-то время эйфория накрывает тебя с головой, мир вспыхивает красками и сияющими звёздочками, но потом всё равно понимаешь, что это танго ты танцуешь в постели с врагом. И никого это не останавливает.