Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Соавторы: Василий Горъ,Екатерина Оленева,Олли Бонс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 219 (всего у книги 349 страниц)

Я не думал, что она чувствует так. Мне было всё равно. Я не столько обманывал её, сколько обманывался сам.

– Я не могу так больше, правда, – в её глазах не было злости, гнева, презрения. Они были полны боли. И это я был её причиной. – Если я для тебя слишком скучная, серая, обыкновенная… а я такая, я знаю. Так отпусти меня. Хотя, ты ведь не держишь, – вздохнула она тяжело, отведя взгляд.

– Держу, – возразил я, подходя к ней ближе и сокращая между нами дистанцию. – Катрин, ты ведь не думаешь, что дело в тебе?

Она подняла глаза. В них читалась надежда. И что-то ещё.

– Ты здесь не при чём. Все эти люди присутствовали в моей жизни не потому, что ты скучная, жалкая, недостаточно яркая и всё такое… дело во мне. С тобой как раз всё в порядке. В отличие от меня.

Я сел перед ней на корточки, беря её руки в свои.

– Сейчас будет то самое роковое «но»? – с болью спросила она. – Всё, что до него, не существенно, правда?

– Я не совсем понял, что ты хочешь сказать?

– Ты меня не достоин, и я могу быть свободна?

– Ты хочешь этого? Ты действительно этого хочешь?

– Если бы я действительно этого хотела, ради чего бы я терпела всё это? Я хотела не этого, Альберт. Не обманывай себя тем, что, ставя точку, ты меня освобождаешь. На самом деле, ты освобождаешь только себя. Но даже так будет лучше…

– Нет, я не хочу, – покачал я головой. – Я…

– Не хочешь? – с горьким сарказмом спросила она. – Но если ты не хочешь, зачем ты всё это делаешь?

– Не знаю, как тебе это объяснить. Во мне всегда словно бы жило два человека.

– Как и в любом из нас, – она не отнимала рук, и в её глазах светились укор и горечь. – Думаешь, во мне нет тени?

– Но во мне уже не тень, Катрин. Скорее лёгкие блики света. В инь-яне я на чёрной стороне, понимаешь? Я не прошу тебя принимать это! Не говорю, что то, что происходит в моей жизни правильно, что так неизменно будет продолжаться дальше. Вся моя прошлая жизнь была такой – без ограничений морали, без сдерживающих начал. Я спал со всеми, кому этого хотелось, если они не вызывали отвращений у меня. Моя жизнь – это момент от секса до секса, от боли до боли, от одного любовника к другому.

– Любовников у тебя и правда гораздо больше, чем любовниц. Мальчики тебе нравятся больше девочек?

– Не знаю, можно ли Рэя или Ливиана назвать мальчиками… – увидев, как вытягивается её лицо, я мысленно отвесил себе увесистый подзатыльник. – Я не это хотел сказать. И – нет. Другие девушки, это уже ближе к отношениям, понимаешь? Это почти измена. Я старался не изменять тебе… правда! Кроме Синтии, других женщин не было.

– Отлично! Только я и твоя сестра? Ты просто образец верности.

– Да. Знаю. Должно быть звучит бредово.

– Именно так. Ну, а Рэй – это, по-твоему не измена?

– Это совсем другое. Здесь нет никаких эмоций, или удовольствия, или…

По её округлившимся глазам я понял, что она совсем меня не понимает. И, что хуже того, я не способен объяснить так, чтобы она меня поняла.

– Альберт? – тихо проговорила она, проводя ладонью по моей щеке. – Что у тебя в голове? Иногда мне кажется, что ты сумасшедший?

– Иногда мне тоже так кажется, – не сдержался я от горькой усмешки. – Хуже того, бывают моменты, когда я в этом уверен. Синтия нашла для себя спасительную идею в том, что мы не люди.

– Но вы живёте среди людей. И людям рядом с вами больно.

– Я не думал, что ты так всё это переживаешь.

– Что?! Ты сейчас серьёзно?! Я переживаю, Альберт! Ещё как! Очень! И мне непонятно, как, если тебе не наплевать на меня, ты раз за разом заставляешь меня чувствовать всё это снова и снова? Неужели твоё минутное удовольствие, которое вроде, как и не удовольствие, а что-то, чего и не понять, стоит всего этого? Как я могу доверять тебе?..

– Не ставь на мне крест, – серьёзно попросил я. – Только не сейчас, пожалуйста. Я знаю, что во многом не прав… не знаю, сможешь ли ты понять?.. Я словно из последних сил держусь на воде, а ты мой обетованный берег. Я, то тону, захлёбываясь, то снова получается какое-то время держаться на воде… но мне кажется, я сумеют доплыть и выбраться из этого болота. Если только ты ещё немного подождёшь?

– Альберт! Если бы дело только в этом было? Да я бы сама тебе на встречу поплыла, но меня преследует страх, что на самом деле тебе нравится нырять, а земля под ногами тебе вовсе не нужна.

– Давай хотя бы попробуем? Ещё раз? Последний?

Она вздохнула, опуская мне голову на плечо:

– Бессовестный ты человек, Альберт Элленджайт. Ты знаешь ответ. И бессовестно пользуешься моей к тебе слабостью.

С щемящей нежность в сердце и наваливающимся чувством вины я обнял её за плечи, прижимая к себе, баюкая, словно ребёнка, замерзшего на морозе и пытающегося чуть-чуть отогреться.

– Кто знает, может быть в твоей слабости наша общая сила? Знаешь, мы, мужчины, на самом деле любим слабых женщин, которые в нас нуждаются?

– Вам нравится нами помыкать и командовать?

– Нам нравится знать, что мы нужны и любимы. Ради этого иногда можно сразиться даже со своей тенью.

– Сражайся, мой храбрый рыцарь, – усмехнулась Катрин, легко толкая меня локтем в бок. – И, пожалуйста, одержи победу в мою честь. Это наш единственный шанс.

– Без тебя я не справлюсь, – сказал я и потянулся к её нежным, чуть солоноватым от ещё не до конца высохших слёз, губам.

Глава 11. Ирис

Всё утро её рвало желчью. Последний месяц это сделалось почти нормой – вот так начинать свой день.

Ирис никогда не обольщалась на свой счёт. Она не была ангелом. Совсем. Светлое, доброе, нежное, всепрощающее сердце, трепещущее от переполняющей его любви, всегда готовое на подвиги во имя светлого человечества – всё это совершенно точно не о ней. Она это знала. Но Ирис всегда считала себя умной.

Просчиталась. Она оказалась тупоголовой идиоткой, не способной стать хозяйской собственному заднице, по причине чего теперь и вынуждена была обниматься каждое утро с унитазом.

Да, Ирис никогда не была доброй, но таким ядом её душа никогда не переполнялась. Она ненавидела всех, но больше всего – себя.

Какой идиоткой, – боже! – какой идиоткой нужно было быть, чтобы забеременеть в семнадцать! Как она могла позволить себе до такого докатиться? И что теперь делать?

Первые предвестники ненавистной беременности она проворонила. Просто не придала значения лёгкой дурноте, одолевающей по утрам. Списала на стресс, причиной которому был проклятый «Царь Скорпионов». Имя когда-то казалось романтичным, а сейчас – пошлым, претенциозным. Чистое дурновкусие.

Да и чего иного ожидать от мальчика из борделя, торгующего собственным телом в рабочее время и не стесняющегося спать с собственным отцом и братьями в свободное от работы время?

И даже задержка регулов её не образумила. О том, что с её телом что-то не так, Ирис поняла лишь тогда, когда грудь стала чувствительной настолько, что даже бюстгальтер застегнуть стало больно. Грудь налилась так, что, казалось, надави чуть сильнее и молочно-белая, тонкая кожа порвётся и треснет.

Всё ещё не слишком волнуясь, Ирис купила тест на беременность и его результаты её повергли в ступор.

Первые пять минут она сидела и смотрела на две полоски и не верила. Это просто страшный сон. Господи, сделай так, чтобы это было страшным сном, нелепой ошибкой. Она будет хорошей. Она никогда в жизни больше не позволит себе ничего лишнего, тем более, что радость сомнительна, а последствия – лишь боль, унижение, разбитые надежды, снова боль.

А теперь ещё и это.

Когда второй и третий раз тест дал тот же результат, Ирис впала в отчаяние и позволила себе тихую истерику. Что же за мерзкий мир такой?! Кто-то позволяет себе всё, что захочет, а кого-то жестокий бог карает за малейшие прегрешения? Почему – она? Да с Энджелом переспала вся школа, включая педагогический состав, но ведь никого не угораздило так «осчастливиться»?

В самом Энджеле Ирис успела разочароваться раньше, но теперь пришёл черёд презирать ещё и себя. Идиотка проклятая! Не смогла позаботиться о последствиях, понадеялась – на кого?!

Будь проклят Энджел! Будь проклят весь этот мерзкий мир!

Как пережить подобный позор? Как посмотреть в глаза матери? С каким насмешливым пренебрежением будет смотреть на неё эта высокомерная курица, кузина Катрин, у которой всё в жизни такое же чистенькое и белоснежное, как её медицинские халатики!

Почему мир так несправедлив? Одним – всё, а другим шиш и даже без масла? Почему Катрин досталось и состояние, и любящий жених, и верная подруга? Чем эта лицемерная хладнокровная стерва лучше неё?

После того, как Энджел так бессердечно дал Ирис отставку, она словно прозрела и стыдилась тех чувств, что прежде к нему питала. Пару раз Ирис обналичивала кредитки и брала билет в Асторию, приходила на выступления Энджела. И, незримая, оставалась в своём углу, наблюдала за ним и его любовниками и любовницами.

Он вёл себя просто омерзительно. Если бы она видела его таким раньше – пьяным, болезненно-чувственным, без тормозов, распущенным и всё же, при всём этом не теряющим своей одурманивающей, тяжёлой красоты, заставляющей людей к нему тянуться снова и снова, она бы в него не влюбилась.

Она презирала его. Хуже того – себя. Ирис почти удалось убедить себя, что всё, что она испытывала к нему, было самообманом и обманом (с его стороны). Что, как и другие, она поддалась похоти.

Да, именно ей. И плевать на то, что при воспоминании о нём, в её памяти вставали не чувственные удовольствия, а какие-то отдельные моменты, наполненные совсем другими красками и полутонами.

Она помнила, как он играл, там, у себя на квартире. Отлично играл, как профессиональный пианист и его руки легко, как светлые бабочки, порхали над клавишами инструмента. В её воспоминаниях он никогда не представал обнажённым. И чаще всего вспоминался в тёмном пальто. Над той рекой, где они гуляли в первый раз. Когда он впервые поцеловал её. Ирис легко и приятно было вспоминать его лицо, не то, отрешённое-насмешливое, с кроваво-яркими губами и чёрными провалами вместо глаз, искажённое порочными страстями, а тонкое, одухотворённое, как у ангела.

И улыбка… когда Энджел улыбался ей, она была… она даже не знала, какой она была, но… его лицо было другим.

Господи, как больно любить! Конечно, она его любила, если бы проклятый Скорпион был только игрушкой, насколько бы было всё легче? Какая она дура! Какая беспросветная идиотка. Чего она ждала? Ничего на самом деле не было – только её воображение. Больно признавать правду, но она в том, что мальчики по вызову не влюбляются, если им за это не платить. Невозможно продавать себя, если не умертвить в себе нормальных человеческих чувств. Наверное, невозможно. Как позволить чужим рукам, губам прикасаться к себе? Как позволить незнакомцу вторгаться в своё тело?

Она совсем его не знала. Нет, всё-таки Ирис Энджела любить не могла. Разве можно любить лишь красивое лицо? Лишь тонкие белые руки? Разве можно любить того, кто делает твою жизнь невыносимой? Того, кто заставляет тебя терять самоуважение и едва ли не желать себе смерти?

Собственное тело казалось предавшим. В нём прорастал этот паразит, эта пиявка – плод её роковой ошибки. И Ирис без колебания приняла решение избавиться от её последствий.

Ей всего семнадцать, и она не готова нести ответственность за чью-то жизнь. Она не желает становиться матерью одного из кинговских отродий. Поначалу план казался простым: решить этот вопрос и раз и навсегда забыть.

Переживания – переживаниями, но без денег ничего не решить. Всё осложнялось ещё и тем, что Ирис несовершеннолетняя, и чтобы врачи закрыли глаза на этот факт, нужно много денег.

Этот вопрос оказался решаем, хотя и пришлось наступить гордости на глотку и обратиться к нежно-любимой кузине Катрин.

Сёстры не виделись пару месяцев, если память Ирис не изменяет, и она вынуждена была признать, что время пошло Катрин на пользу. Видимо, любезная сестрица стала лучше осознавать своё положение, научилась им наслаждаться и извлекать из него пользу.

– У тебя отличный дом, – с натянутой улыбкой проговорила Ирис. – И выглядишь прекрасно. Причёску, наконец-то, стильную завела.

Катрин скрестила руки на груди и приподняла бровь. Тоже отлично ухоженную, а не «саморост», что она носила раньше.

Всё-таки деньги преображают. Жаль, что у Ирис их нет.

– Причёску не заводят, Ирис. Меняют иногда. Рада, что ты одобряешь мой выбор. И жаль, что не могу вернуть тебе комплимент. Даже не стану задавать вопрос: в порядке ли ты? Вижу, что это не так. И могу представить, насколько это не так, если ты вынуждена обращаться ко мне напрямую, а не через тётю.

Ирис кусала губы. Больше всего на свете ей хотелось плюнуть кузине в лицо и гордо удалиться. Даже смешно, почему Кэтти так её бесит? Может быть потому, что у сестрицы хватило ума не оказаться опозоренной, брюхатой и брошенной? На фоне успешной Катрин Ирис чувствовала себя нищей заморашкой-попрошайкой.

Просить… Как же Ирис это ненавидела! Но откладывать нельзя. Проблема с каждым днём будет только усугубляться.

– Ты же понимаешь, – насмешливо протянула Ирис, стараясь за насмешкой и дерзостью скрыть тоску, слабость и отчаяние, гнетущие её, – что просто так я бы не пришла? В нашей семье не принятой наносить друг другу визитов, если нам друг от друга чего-то позарез не требуется.

– И что тебе потребовалось? – спокойно (а как будто Катрин может иначе), проговорила она. – Деньги?

– В яблочко, без промаха. Да, Кэтти. Мне нужны деньги.

– Зачем?

– Это моё дело.

– Сколько?

– Пары тысяч долларов, думаю, вполне хватит.

– Пары тысяч?.. На что ты собираешься потратить такие деньги?

– Ты шутишь?! Ты срёшь деньгами, а у меня спрашиваешь, на что я хочу потратить паршивые тысячи?!

Катрин поморщилась:

– Тысячи долларов паршивыми не бывают.

– Ты дашь мне деньги или нет?

– Конечно, дам! – раздражённо отбросила элегантно падающий вдоль лица локон, Катрин. – Ирис, я не из скупости интересуюсь.

– Да?

– Да! Можешь мне не верить, но я беспокоюсь за тебя. Этот город… стеклянная паутина, через которую легко угодить в ад. За внешней красотой почти всё прогнила. Тут на каждом шагу блуд, наркотики и наркотики и блуд. Скажи мне, что деньги тебе нужны не на кокаин с героином?

– Легко, – с усмешкой отозвалась Ирис. – Но очень приятно знать, что я выгляжу как нарик со стажем.

– Именно так. У тебя круги под глазами и вид затравленный.

– Будто тебе есть до этого дело.

– Мне есть дело, Ирис. Если ты думаешь иначе…

– Я так и думаю. Не нужно всего этого дерьма про сестринские чувства, просто дай мне денег и покончим с этим…

– Хватит! Не отталкивай меня. Я хорошо тебя знаю, Ирис, ты не обманешь меня, разыгрывая из себя меркантильную идиотку. Просто скажи мне, что случилось? Возможно, я смогу помочь? Наверняка, смогу. И если у тебя неприятности?…

– Я сама решу свои проблемы.

– Позволь помочь. Я ведь врач и знаю специалистов, способных…

– Я же сказала, что я не наркоманка, Кэтти! – вскочила с места Ирис.

Замечания кузины лишь подливали масла в огонь её и без того эмоционально неустойчивого состояния, что, в свой черёд, должно было лишь сильнее убедить Катрин в её подозрениях.

– Просто дай мне денег. И, сделай одолжение, не говори о моём визите моей матери!

– Я готова дать тебе всё, что пожелаешь, но с условием – я хочу знать, что случилось.

– Ты слишком любопытна, дорогая.

– Что ты скрываешь? Во что ты вляпалась?

– Что ж? Нет, так нет. Обойдусь как-нибудь и без твоей помощи.

Ирис решительно направилась к двери.

– Стой! Стой, упрямая ты ослица! Хорошо. Хорошо! Будь, по-твоему. Я дам тебе денег. Не хочу, чтобы, пытаясь отыскать средства, ты ещё в какие-нибудь неприятности влезла.

Отыскать врача и договорить об аборте было несложно. Просто омерзительно думать, до какой степени люди становятся сговорчивыми и как дёшево ценят свою совесть, как только дело заходит о хрустящих зелёных банкнотах.

Было страшно. Особенно перед наркозом, но Ирис утешалась тем, что, когда откроет глаза, всё будет кончено. Весь этот ужас останется позади, и можно будет забыть о блондине ангельской внешности с дьявольскими чёрными глазами.

Наверняка в этот момент он трахает кого-то другого. Или, что ещё хуже, кто-то трахает его.

Лекарство, введённое в вену, огнём покатилось по телу, затягивая Ирис в водоворот беспамятства.

Первую неделю она не сомневалась в том, то поставила на истории с Кингами жирный крест. А тошноту воспринимала, как побочный эффект.

Её всё так же тошнило, а грудь оставалась болезненной, а ещё это состояние раздражённости и слезливости…

Не веря, что делает это снова, Ирис зашла в аптеку. И снова в шоке созерцала всё те же проклятые две полоски. Да вы издеваетесь!

Когда она предъявила результаты врачу, тот едва ли ли не пальцем у виска покрутила:

– Вы понимаете, что несёте ерунду, девушка? В истории медицины не было случая, чтобы беременность сохранялась после аборта. Могут быть последствия в виде зарожения крови, осложнений, дополнительных чисток, но развиваться дальше?..

Доктор засмеялась.

Однако Ирис было совсем не до смеха.

– Вы уверены, что всё сделали правильно?

– В смысле? Я что, по-вашему, ввела вас наркоз и покурить вышла? Девушка, что за бред вы несёте?

– Хорошо, если вы так уверены, что всё сделали правильно, проведите гинекологический осмотр.

После осмотра гинеколог выглядела озабоченной:

– Ничего не понимаю.

– Я беременна?

– Да. Что-то около месяца. Как вы могли так быстро забеременеть вновь – ума не приложу.

Человеческий разум парадоксален. Он всему найдёт логическое объяснение.

– Вы и от этого ребёнка желаете избавиться тоже?

Доктор говорила с Ирис так, будто та сделала что-то очень нехорошее.

Ирис колебалась. Но её желание избавиться, наконец, от это чёртовой пиявки, оскверняющей её тело, было слишком велико, чтобы ему противиться…

Страшно стало позже, когда спустя две недели тест снова показал две проклятые полоски! К тому же чувствовала себя Ирис всё хуже – хуже настолько, что, как не старалась она скрывать своё состояние от матери, та начала замечать нездоровье дочери и беспокоиться. Снова прилетела Катрин и завела свою шарманку: «Скажи, что с тобой происходит. Скажи».

Ирис обратилась к новому доктору и в ужасе услышала всё тот же вердикт: «Беременна. Срок – около месяца».

Это было невозможно! На самом деле с момента беременности прошло три месяца, каждая чистка заставляла клетки делиться с самого начала. Ирис поняла, что все страхи, что пришлось ей пережить до этого, были и не страхи вовсе. Сейчас она жалела, что просто не оставила всё, как есть. Трудно было представить, что дальше будет с ней и что за чудовище Франкенштейна предстоит ей произвести на свет.

Хочет того Ирис или нет, одной ей не справиться. Придётся обращаться за помощью.

Так уж случилось, что к Сандре Кинг Ирис относилась по-разному в разные отрезки их знакомства. Если сравнивать её с остальными Кингами – Энджелом (чума его побери!), Ливианом, Артуром и, ни к ночи будь помянут, Реем, она смотрелась очень даже ничего. Но Кинги есть Кинги. Испытываемая к ним симпатия может сравниваться разве что с симпатией к тигру. Да, восхитительно красивый зверь, идеально приспособленный к убийствам хищник, с удивительно мягкой шёрсткой. Но даже если он тебе сейчас мурлычет, не забывай о когтях и зубах. Не забывай ни на секунду – перед тобой хищник, что в любой момент способен откусить тебе голову.

Сандра Кинг относилась к Ирис с симпатией хищника к травоядному, но случись проголодаться – она сожрёт тебя без угрызений совести.

Ирис восхищалась Сандрой. Её яркой и холодной красотой, её жёстким бесстрашием, ведь создавалось впечатление, что напугать эту блондинку ничем невозможно. У девушки был определённый кодекс чести, которому она неуклонно следовала, но во многом её независимость проистекала из совершенно наплевательского отношения к мнению других людей. Ей правда была безразлично мнение толпы – важно только то, что она лично считала правильным.

Сандра представлялась Ирис в виде карающего ангела, следующего раз заданной программе, не ведающего ни сомнений, ни сожалений, ни любви. Бесстрастного и жестокого – по-своему совершенного, но совершенно жуткого именно из-за своей инородности, чуждости.

Ирис не могла не восхищаться, но… привязанности у неё мисс Кинг не вызывала. В глубине души (до ссоры с Энджелом Ирис себе в этом не признавалась), она боялась Сандры, понимая, что эта девушка единственная, на фоне кого сама она может потеряться.

Как всякая красивая женщина, претендующая на первое место, Ирис не терпела соперниц. Ни одна из её знакомых не была привлекательней её. Если исключить Сандру. Блондинка её затмевала по всем статьям. Ситуацию спасало два пункта: первый – Ирис не осмелилась бы вступить в открытое противостояние, понимая, что при прямом столкновении проиграет; второе – тот, чей интерес был важным для Ирис, для Сандры был братом, а не предметом пылких воздыханий и, по непонятным для Ирис причинам сама Сандра симпатизировала Ирис, поощряя их связь.

Пока у Ирис с Энджелом всё было хорошо, она считала Сандру подругой. Хотя теперь вообще приходилось сомневаться – а было ли когда-нибудь хорошо? Когда всё стало плохо, и Энджел, не говоря ни слова, просто исчез, часть гнева и неприязни на брата, она перенесла и на сестру.

Но вышедшая из-под контроля ситуация с беременностью заставила Ирис задвинуть гордость и неприязнь куда поглубже и обратиться к блондинке за помощью. Переступить через гордость было сложно, но захочешь жить – переступишь.

Жить Ирис хотелось. Всегда. А метаморфозы, происходящие с её организмом в последние месяцы, были способны напугать кого угодно.

Сандра выслушала её внимательно. К счастью для Ирис она не отмахнулась от возникшей проблемы. Признаться, Ирис даже не ожидала подобного участия со стороны этой странной, холодной, как Снежная Королева, девушки.

– Сколько раз, говоришь, ты пыталась сделать аборт.

– Дважды. И каждый раз тест, и осмотр у гинекологов подтверждает одно и тоже – я беременна, мать его! Как это может быть?! Можешь ты мне это объяснить?

– Нет. Могу только предположить, что процессы ускоренной регенерации, делающие моих братьев и отца такими неуязвимыми, работают и тут.

– И что мне теперь делать? Что со мной будет дальше?

– Надеюсь, что ничего.

– Надеешься? – с сарказмом, не способными прикрыть леденящий ужас, протянула Ирис. – То есть, наверняка гарантировать, что этот ребёнок-монстр, растущий во мне, словно раковая опухоль, меня не убьёт, ты не можешь?!

– Я не врач, Ирис. И не специалист по семейным аномалиям выродков из Хрустального Дома.

– Это очень утешает! Спасибо.

– Ты хочешь от меня утешений?

– Я не знаю, чего я от тебя хочу! – почти сорвалась на крик Ирис. – Нет, я понимаю, ты ничем мне не обязана и в той заднице, в какой я оказалась, виновата я сама – нужно было думать, с кем связываюсь. Прости за эту истерику, но мне очень страшно. Мне семнадцать! В этом возрасте беременность сама по себе способна сломать человеку жизнь, а тут ещё и это… никто не жаждет расплатиться смертью за романтику длинною в месяц.

Сандра смотрела с сочувствием:

– Я тебя понимаю. Мне правда, очень жаль, что всё так случилось. Чем я могу помочь? Что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя? Поговорила с братом?

Ирис криво усмехнулась, зябко кутаясь в яркий шарф, намотанный поверх её изящного пальто.

– Как удобно быть мужчиной, правда? Сразу проблем наполовину меньше.

Лицо Сандры застыло, будто на мгновение она прикрылась маской, но корка льда, заставившая мимически мышцы держаться неподвижно, тут же «оттаяла».

– Мой брат пропал с радаров не потому, что бросил тебя.

– Правда? – зло хмыкнула Ирис. – Не потому? Наверное, он сделал это из большой любви.

– У Энджела в любом случае проблем не меньше твоих.

– И большинство из них он создал сам.

– О твоей разве нельзя сказать то же самое? – сурово резанула Сандра и крыть оказалось нечем. – Энджел ничего не знал о твоем положении, иначе, уверена, не слился бы. Да он и не сливался. Так случилось, что… – Сандра выдохнула, видимо, решившись объяснить отсутствие брата и его исчезновение из жизни Ирис. – У нас погибла мать. Мы до сих пор так и не поняли, было ли это обычной передозой или осмысленным самоубийством.

– Что?.. Прости, я ничего об это не знала.

– Конечно. Откуда бы тебе об этом знать? Ты не могла.

– Да, конечно, это в какой-то мере оправдывает ту молчаливую паузу, что взял Энджел.

– На самом деле – нет. Я не оправдываю моего брата, Ирис, я просто объясняю происходящее. Если бы не ребёнок, возможно, для тебя было бы гораздо лучше, чтобы всё вот так и закончилось. Будь я на твоём месте, меня бы и ребёнок не остановил от того, чтобы поставить точку в этой истории. Даже если всё наладится, ты должна понимать, что рядом с Энджелом ты никогда не будешь чувствовать себя в безопасности. Вернее, от всего остального мира он тебя, может, и защитит, но вот от себя самого…

– Ты думаешь, что когда-нибудь он станет относиться ко мне так, как твой отец относился к моей матери?

Сандра покачала головой:

– Мой отец никогда не трогал мою мать. В смысле, не поднимал на неё руки и не причинял ей физической боли. И моя мать, чего уж там, никогда не была ни идеалом, ни примером. Тебе не придётся бояться Энджела, но страх за него – вот то, с чем придётся идти по жизни. Он настоящий псих, и пусть, в отличие от отца, во многом его разрушительная энергия направлена внутрь, а не во вне, от этого не легче. Страшно смотреть как близкий тебе человек добровольно, ступенька за ступенькой, спускается в ад, а ты практически ничего не можешь сделать, чтобы этому помешать. Но у Энджела есть хорошие стороны. Тем немногим, кого он любит по-настоящему, он предан до конца. Он способен ради любимых на многое. Может быть, если ты окажешься той самой, ради тебя он и запрёт своих внутренних демонов на замок.

– Ты веришь, что это возможно? – с сомнением протянула Ирис.

– Верю? Ну, не знаю, – дёрнула плечом Сандра. – Наверное, правильно будет сказать, что я на это надеюсь.

Ирис вздохнула. У неё не было уверенности в том, что желание кого-то и откуда-то тянуть в ней вообще присутствует. Она никогда не воображала себя спасателем кого-бы то ни было, уж скорее видела саму себя принцессой и ценным призом.

Свою роль играла и обида, успевшая укорениться в её сердце. Да, обстоятельства смерти матери в какой-то степени оправдывали Энджела, но всё же никак не удавалось отделаться от мысли, что, если бы она значила для Царя Скорпионов (о, пафос – это наше всё!), в несчастье он бы не только не забыл о ней, но и пытался бы искать утешение.

– И чем же утешался твой сумасшедший братец после смерти вашей матери? – как не старалась Ирис говорить спокойно, в голосе нет-нет, да и прорезался ядовитый сарказм.

На её счастье Сандра предпочла это проигнорировать:

– В традиционной для себя манере.

– Это как?

– Уверена, что хочешь знать?

– Не хотела бы, не спрашивала.

– Секс с мальчиками, наркотики, мазохизм и саморазрушние.

– Почему именно с мальчиками?

– Потому что, в отличие от девочек, это куда ближе к мазохизму и саморазрушению.

– Не уверена, что понимаю, – брезгливо передёрнула плечами Ирис, присаживаясь на металлическое ограждение, кольцом огибающее школьный парк.

Сандра со вздохом села рядом:

– Я прожила с этими кретинами рядом всю жизнь, и выяснила для себя только одно.

Ирис вопросительно взглянула, взглядом предлагая закончить фразу.

Сандра улыбнулась:

– Я и не хочу понимать. Боюсь, что, когда я сумею это сделать, дороги назад, к людям, в нормальный мир, для меня не останется.

Какое-то время девушки сидели молча, чувствуя плечом присутствия друг друга.

– Думаешь, для меня будет лучше, если на этом я поставлю точку? – спросила Ирис, не глядя на собеседницу.

– Почти уверена в этом.

– Но разве я не обречена? Разве этот маленький монстр, что растёт внутри меня, не уничтожит меня?

Теперь Ирис в открытую смотрела на Сандру, ожидая ответа.

– Если бы беременность уничтожала всех, кто рожал от Элленджайтов?.. Но об этом не упоминается ни в одном из источников. Вообще нигде никаких фактов о том, что роды протекали как-то иначе, чем обычно.

– Поверь, всё, происходящее последние месяцы, совсем не обычно!

– В то время, как ты не идёшь на аборт, беременность чем-то досаждает тебе?

Ирис задумалась. На самом деле, кроме лёгкой тошноты по утрам да возросшей чувствительности груди, не было никаких неприятных симптомов.

– Нет, – покачала она головой.

– Думаю, если ты не станешь упорствовать и просто смиришься, с тем, что есть, всё будет хорошо. Я расскажу брату о нашем разговоре. Если он сам не захочет брать на себя ответственность…

Ирис снова почувствовала приступ глухого раздражения и злости, которыми, на самом деле, маскировалась боль.

– Ты можешь рассчитывать на меня. Я тебя не брошу. Деньги, врачи, что либо-ещё – это всё не проблема.

– Я не уверена, что готова стать матерью.

– У тебя нет выбора. Тебе придётся дать жизнь этому ребёнку.

– А если он родиться ненормальным? После двух абортов даже у таких, как вы, выродков, наверняка будут последствия!

– Давай думать о неприятностях по мере их поступления? Твоя задача сейчас сохранить свою жизнь и здоровье, а о ребёнке подумаем, когда он появится.

– А если родится урод? – с содроганием задалась вопросам Ирис.

– Оставишь его в приюте. Возможно, так будет лучше для вас обоих.

– Я не готова бросить моего ребёнка!

– Тогда оставишь его себе. В любом случае, у тебя ещё навалом времени чтобы обо всём подумать и что-то решить.

Встреча и разговор с Сандрой в какой-то мере восстановил душевный баланс Ирис. Она больше не чувствовала себя такой одинокой. Ей было на кого опереться, с кем поговорить.

Оставалось подумать о том, под каким соусом подать беременность матери. Раньше это вообще казалось самым страшным, но на фоне последних событий уже не казалось таким важным. Скажет, что её изнасиловали в это школе «не такой, как другие, а для самых одарённых». Там такое действительно случалось сплошь и рядом. Скажет, что не знает, кто отец ребёнка. Придётся лгать, Ирис это не нравилось, но захочешь жить – начнёшь крутиться.

Было даже немного неловко перед Сандрой за недавние рассуждения насчёт хищников, к которым не стоит привязываться.

Как-то так всегда получалось в жизни Ирис, что в критические моменты рассчитывать всегда можно было только на женщин. А мужчины предательски сливались.

Ночь после разговора с Сандрой Ирис впервые проспала нормальным сном, без кошмаров и бессонницы. Она посчитала, что перешагнула внутренний рубекон и теперь готова жить и двигаться дальше. Даже день выдался, наконец-то, солнечным и впервые за последние недели напомнил о том, что, вообще-то, сейчас весна, а зима и осень, с их холодами, туманами и серостью, остались в прошлом.