Текст книги ""Фантастика 2025-5". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Анджей Ясинский

Глава 4
КУКЛА СМЕРТИ

Вода стекала в круглый бассейн с нежным воркованием, отбрасывая сияющие блики на голубой мрамор, пронизанный золотыми прожилками. Пар, поднимаясь к потолку, почти сразу же исчезал. Благодаря отличной вентиляционной системе предметы сохраняли четкость очертаний и яркость цветов. Фрески, созданные мастерами, желающими увековечить доблестные битвы, смотрелись в этом месте дико и неуместно. Гораздо благоразумнее было бы поместить их в галерее.

Поднявшись по ступеням, тёплым, словно разогретым полуденным летним солнышком, насухо промокнув кожу, я облачилась в очередной варварский наряд, подобранный для меня Миароном. Бросила взгляд в зеркало, чтобы полюбоваться отражением.

Любоваться, без ложной скромности, было чем. Яркая зелень наряда подчеркивала алые всполохи в густой гриве мелких медных кудряшек, перехваченных драгоценными эльферсонскими нитями. Золото звенело, сопровождая мелодичным треньканьем каждый мой шаг. Оборотень не скупился, следует отдать ему должное.

Собственное отражение, взирало на меня чуть насмешливо, со скрытым вызовом и было до кончиков ногтей творением оборотня, принадлежа ему чуть ли не больше, чем мне.

– Отлично, просто отлично!

Низкий голос с хрипотцой уже привычно мурашками расползался по коже.

– Великолепно выглядишь, моя маленькая огненная ведьмочка! «Смертоносная огнедышащая кукла»! Звучит не плохо, а?

Я с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. Миарон отметил это очередной язвительной ухмылкой:

– К сожалению, ты такая деревенщина, что ценить комплименты ты научишься никогда. Если внимание с моей стороны тебя настораживает, успокойся. Будь ты даже в три раза лучше, чем есть, все равно девочки в твоём возрасте не в моем вкусе, и мой интерес держится в рамках чисто эстетических. Ладно, оставим это и поговорим о деле…

Это была вполне в его духе, говорить со мной о деле.

Мы прошли в зал Хантр-Руама, где нашли у подножий алтаря сидящего на полу паренька. Наше появление отвлекло его от разглядывания пожелтевших от времени бумаг, исписанных мелким подчерком.

– Знакомься, Красный Цветок, это Дэйрек. Дэйрек, с сегодняшнего дня будешь работать с напарницей.

Предполагаемый будущий напарник одарил меня неприязненно-изучающим взглядом. Я тоже не стала скромничать, позволив себе пристально его рассмотреть. На вид парню был лет шестнадцать-восемнадцать, черты лица у Дэйрека были невыразительными, весь какой-то пригашенный, будто присыпанный пеплом облик: русые волосы, глубоко посаженные серые глаза, острый тонкий птичий нос, бледная, с серым отливом, кожа. Поза, лицо, взгляд не выражали ничего.

– Присядем, – приказал нам хозяин. – Итак, краткое введение в курс дела? Нам сделали заказ. Некий маэстро, назовем его, Мистер Х, являясь незаконным отпрыском известной фамилии, желает заполучить в руки фамильный родовой артефакт, достаточно древний и сильный, чтобы данный процесс представлял трудность. Изюминка вот в чём – за последнюю пару сотен лет род по прямой линии утратил магические способности при этом, как ни странно, сохранил амулеты, созданные для того, чтобы активировать их. Мистер Х, возможно потому, что является здоровым продуктом множества адюльтеров, а не результатом законных союзов между двоюродными бабушками и дедушками, сносно владеет магий. Но для полного вхождения в Силу ему до зарезу необходима фамильная реликвия – браслет – без которого инициация состояться не может. Такова общая канва. Здесь все понятно, или что-то требует уточнений?

Темы инициаций Хайсин не касался. Самостоятельно же я никак не могла разобраться, почему одному магу для пробуждения скрытых возможностей нужен посох из пустыни, второму – овчинный тулупчик, а третьему никак не обойтись без ведра росы, собранной на заре в пятую ночь третьего весеннего месяца. Но в общих чертах вроде как понятно, так что не стоит лезть вглубь.

Миарон продолжил:

– Прелесть заказа заключается в том, что, поскольку артефакт служит только законным членам семьи (такой вот избирательный ханжа), – ухмыльнулся оборотень, – приручить реликвию у незаконнорожденного отпрыска шансов мало. Возможность появляется лишь при условии, что по прямой линии наследников не остаётся.

– Ты хочешь сказать, мы должны убрать всех законных представителей рода заказчика? – изумлённо протянул Дэйрек.

– Всё верно, – подтвердил оборотень. – Устранить конкурентов, а затем передать клиенту чистую цацку. Будущие страдальцы принадлежат к семейству Пайро-Нэрро. В свое время они владели четвертью суши в Эдонии, – продолжил Миарон. – По степени влиятельности их можно сравнить разве что с Грэсси или Чеаррэ. Но род пришел в упадок. Сегодня осталось не больше десятка представителей.

– И ты предлагаешь пересчитать весь десяток острым ножичком?

Будущий напарник коротким смешком выразил сомнения в адекватности подобных действий.

– «Предлагаю» не совсем верное слово. Оно неправильно характеризует ситуацию, – мягко прошелестел Миарон.

– Не уверен, что можно прикончить с десяток человек, повязанных кровным родством, и не вызвать подозрений у Дознавателей, – с сомнением покачал головой Дэйрек.

– А это уже ваша забота работать так, чтобы не мешали ни любопытные, ни подозревающие. Иначе, – многообещающе растянул в зловещей улыбке кроваво-красные губы оборотень, – подарю ваши головы Слепому Ткачу.

– Пайро – Нерро?

В задумчивости повторила я, невольно задерживая взгляд на острых когтях оборотня.

– Великолепная Гиэнсэтэ, прекрасная куртизанка из Альфийских Садов носит эту фаилими. Её тоже нужно будет уничтожить?

– Увы. Мое восхищение талантами знаменитой танцовщицы не способно отменить приговора, коли есть на то воля Тёмных Богов, – равнодушно пожал плечами Миарон.

– Она содержанка Теи Чеаррэ, Стальной Крысы Департамента, – поделился информацией мальчишка. – Глупо её трогать.

– Кто такие эти Чеаррэ?

– Именитое, могущественное Правящее Семейство Эдонии. Его представители занимают практические все ключевые посты в стране, а также же имеют вес в сопредельных государствах. Их Стальная Крыса юркое, въедливое, докучливо существо. От него порой сложнее избавиться, чем от истинных длиннохвостых.

– Все верно, – отважился мальчишка на дерзкую попытку поворчать. – Миарон хочет сунуть наши головы прямо в пасть дракону.

– Крысы не драконы, – обаятельно улыбнулся оборотень. – Да и кто сказал, что будет легко?

Не удержавшись, я засмеялась. Чтобы не обостряться, предпочла сменить тему. Вернее, вернуть её в прежнее русло:

– Эти Чеаррэ, – вернулась я к интересовавшему вопросу, – они политики?

– Политики, ученые, военные, министры, учителя, шпионы, – да кто угодно! – раздраженной скороговоркой отчеканил Дэйрек. – Нет ни единой сферы, куда не просунулись их фарфоровые кукольные физиономии. Они словно морок – везде и всюду. И лучше бы с ними не связываться.

– Довольно! Ты сказал – я услышал, – угрожающе промурлыкал наш наставник. – Не говори лишнего, милый.

* * *

Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетек в вечерние сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги. Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался незнакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.

Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост полукруглые окна, стройные фронтоны у входа, вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей – всё имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре которого дикая нимфа с оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительно-бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в бассейн.

Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.

К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунный свет Сиа с густой тенью, после чего и соткали эту воздушную светящуюся плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшаяся в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным и лишь при более пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка их вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная. Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы никогда не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку силок. Затягивало, будто в большую воронку.

Женщина осторожно присела на край бассейна. Широкие атласные юбки на неё выглядели нереальным продолжением причудливого нагромождения мрамора. Драгоценности блестели, сверкали и переливались так, словно звезды стряхнули серебреную пыль, и те обсыпали незнакомку мерцающей пудрой с ног до головы.

Юноша, обхватив руками тонкую талию, прильнул к красавице. Смоляные локоны переплелись с ярко-золотистыми – красивый контраст.

Рука женщины запутались в мягких влажных кудрях мальчика, задержалась на плечах, затем мягко его оттолкнула:

– Тэи может вернуться в любую минуту. Хочешь оскорбить любимого дядюшку? – игриво улыбнулась Гиэнсэтэ.

– Интуиция подсказывает, что любимый дядюшка и без того давно знает, что твою снисходительность мы с ним делим пополам.

– Конечно, он догадывается, – тряхнула головой женщина, нервно похлопывая ручкой веера по ладони. – И – Бездна! – его это мало волнует. Не дуйся, дорогой, и не ревнуй. Тэи такая глубокая личность, что я боюсь в нём утонуть и кануть без вести.

– А во мне ты утонуть не боишься?

Смех женщины вызывал желание поежиться.

– Я не хочу говорить, я хочу – тебя, – проворковала красавица наконец. – Давай поднимемся наверх, застраховавшись от возможных неприятных случайностей, – в мелодичном женском голосе хрустальной трещинкой звучала неприкрытая насмешка. – Не будем терять времени, – порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться на весь мир, Гиэнсэтэ поднялась, оплетая шею любовника руками. – Ведь совсем скоро мы сможем только вспоминать о наших ласках.

– Почему все должно так быстро закончиться? – ласково сжав в ладони руку любовницы юноша вопросительно заглянул ей в глаза.

– Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. И чем ярче момент, тем он короче.

– Но ведь в этом его прелесть! – Ухмыльнулся мальчик мужской улыбкой. – До завтрашнего дня мне нет дела. Главное, что сегодня нам хорошо.

– Жестокий мальчишка!

Тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать.

– Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?

– Есть разница? – тряхнул головой падший ангелочек.

– Есть, – отозвалась искусительница. – Удовольствие – радость тела. Любовь – душевная боль.

– Ну… тогда я выбираю удовольствие.

– Кто бы сомневался в твоем выборе? – засмеялась женщина.

Парочка, взявшись за руки, направилась в дом. Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.

Я кралась следом, собираясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миарона, именно там Гиэнсэтэ хранила любимые драгоценности, важные документы и (один шанс на тысячу) пресловутый искомый браслет.

Запримеченная мной ранее витая изогнутая труба послужила отличной лестницей. На балконе скопились сухие листья. Осторожно перешагнув их, чтобы не шуршали, я в нерешительности остановилась. Окно призывно светилось, маня ещё раз бросить взгляд на красивого мальчика. Понимая, что Миарон не будет в восторге от проявленной самодеятельности, все же я повернула совсем не туда, куда собиралась, устремляя взгляд в глубь комнаты.

Горели свечи, озаряя все вокруг теплым трепетным светом. Центр занимала кровать, на которой со всем пылом сражались любовники. Юноша обнаженным выглядел ещё привлекательнее, чем в одежде. Его кожа словно мерцала в полумраке. Гибкое, с упругими, округлыми, твердыми ягодицами, узкими бедрами, длинными стройными ногами мужское тело впервые вызвало чувственное томление, желание прикоснуться, провести пальцами по фарфоровому торсу. Воображение позволяло почувствовать мягкую твердость тугих мышц под ладонью.

Мне впервые довелось наблюдать за столь сокровенным действием. Оно звучало – именно звучало – красиво. Словно танец. Движения женщины становились ритмичнее, жестче, требовательнее. Лицо мальчика, напротив, казалось расслабленным.

Неожиданно юноша повернулся к окну, словно почувствовал мой пристальный взгляд.

– В чем дело? – недовольно спросила Гиэнсэтэ.

– Там кто-то есть.

– О чем ты? – раздраженно повела она круглыми плечиками. – Я – всего лишь куртизанка, ты – любимый наследник; я мелкая сошка, ты – крупная рыбка. Никто к нам не сунется. – Поцеловала она мальчика. – Нам не стоит беспокоиться по мелочам. Разве что Тэи придет раньше времени?.. Ну да он подсматривать не станет.

Каждое движение танцовщицы, каждая ленивая ласка, вызывала во мне ярость. О том, что подобное чувство именуется ревностью, я тогда не знала.

– Ты так напряжен, милый. Выпьем?

Юноша отрицательно покачал головой.

– А я выпью, – проворковала она, разливая вино по высоким бокалам. – Вина с запада освежают и бодрят. Придают сил и обостряют чувства.

– Я и без того свеж и бодр, – отмахнулся парень, потянувшись к халату, висевшему на спинке стула. – Не хмурься, хотя любая гримаска только красит твое милое личико. Я осмотрю дом и вернусь.

– Но я говорю тебе, здесь никого не может быть! Но делай, как знаешь.

– Я скоро приду, – смягчил шалун раздосадованную красавицу страстным поцелуем. – Не скучай без меня.

– Воспользуюсь случаем, чтобы стать ещё краше.

– Это невозможно, – ухмыльнулся мальчишка, отвешивая красавице увесистый шлепок пониже спины.

Не успела дверь закрыться, как Гиэнсэтэ поспешила в ванную, неплотно притворив за собой дверь, чем позволила мне вести мою нескромную слежку и дальше.

Розовая емкость напоминала большую морскую раковину. Женщина в волнах пузырящейся пены смотрелась умиротворенным божеством.

Притаившись в спасительной тени, впервые в жизни приходилось мучиться сомнениями. Я убивала раньше. Но то, что должно было произойти сейчас, сильно отличалось от прежних случаев. Белокурая красавица, в отличие от безымянных жертв, имела лицо и голос, я вдыхала аромат её духов. Она виделась антипатичной, вызывающей досаду и гнев, но – личностью. Гиэнсэтэ перестала быть одной из безликих единиц, легко стираемых с доски бытия.

Я пыталась убедить себя, что с удовольствием увижу, как Серая Госпожа откроет Белые Двери; что мне приятно думать о том, как гибкий стан, влекущий к себе мужские руки, утратит гибкость, глаза поблекнут, светильник души погаснет.

Однако, как настойчиво я себе это не твердила, продолжала чувствовать липкий до холодной дурноты, страх.

– Рийнэ? – позвала женщина, не открывая глаз, – Это ты? Очень кстати. Добавь кипятку. Вода остывает.

Приблизившись, я повернула рычаг на кране. Взгляд задержался на руке, отдыхающей на краю ванной. На ней поблескивал зловещий зеленый браслет.

Пораженная, я не сразу сообразила, что широко раскрытые глаза женщины смотрят на меня.

Несколько коротких секунд мы пристально разглядывали друг друга.

– Кто ты?

Голос прозвучал сухо и враждебно. Мягкость и игривость из него исчезли.

На лбу у меня выступила испарина. Обострившийся слух различал, как взрывается оседающая в воде пена.

– Я спросила – кто ты?

Повысила голос Гиэнсэтэ.

– Я… я племянница вашей служанки.

– Тогда подай полотенце, – распорядилась женщина.

Покорно взяв его с сушилки, я вложила полотенце в протянутые руки.

– Я распорядилась дать прислуге выходной, – проговорила женщина, промокая капли влаги. – И вообще, что-то не припомню, чтобы у кого-то из моей челяди были дети?

Набросив на плечи белоснежный пеньюар, женщина отошла к высокому, в человеческий рост, зеркалу. Тонкие кисти с музыкальными пальцами, украшенные кольцами, порхали над подзеркальником, прозрачными склянками с духами, притираниями.

От кровяного гула звенело в ушах. Во рту пересохло. Но я вонзила в неё остро заточённый стилет. Он вошел в плоть легко, будто в масло. Пальцы танцовщицы конвульсивно сжались, стекло в них треснуло. Кровь оросила белоснежные локоны; жирными каплями закапала на стекло.

Рухнув, жертва судорожно задергалась, издавая булькающие звуки. По полу расплывалось вязкое пятно.

Слава Двуликим, Гиэнсэтэ упала лицом вниз, мне не пришлось его видеть!

Легкие торопливые шаги не давали помедлить лишней секунды, торопя убраться вон.

Дверь тряхнули. Ручка крутанулась, затем замерла.

– Гиэнсэтэ? Всё в порядке?

Сорвав с её руки браслет, я метнулась к окну.

Увертываясь от острых колючек, от пронзительного цепкого взгляда, услужливо нарисованного воображением, я бежала не в сторону подъездных ворот, через которые шансов выбраться точно не было, а в глубину парка. Бежала до тех пор, пока воздух, превращенный в лезвие, не начал обдирать мне горло.

Браслет, зажатый в руке, вспыхнул, будто внутри камня загорелось недоброе пламя. Туман, поднимавшийся между деревьями, заставлял светиться обожженную морозом траву, мохнатый мох на деревьях. Густея, он принимал очертания женской фигуры, в которой легко угадывались черты убитой. По мучнистому, искаженному судорогой лицу покойницы пробегали зеленые всполохи. Волосы струились за спиной, сплетаясь с ветвями раскачивающихся ив.

Призрак Гиэнсэтэ, воспарив в воздух, коршуном ринулся вниз. Лицо упырицы, с запавшими щеками, выпяченными безобразными клыками приблизилось вплотную. Я, словно щит, инстинктивно выставила перед собой руку, в которой зажимала роковой браслет. Камень полыхнул и призрак, визжа, отлетел в сторону.

Но это не заставило тварь отступить. Припав к земле, жуткое существо, перебирая конечностями, словно паук, с небывалой скоростью понеслось на меня. Настигнув, сбило с ног. Попытки отбиваться оказались безуспешными. Когти мгновенно прочертили по ногам глубокие борозды, клыки вонзились в плечо, разрывая мышцы и сухожилия. Обожгла боль, растекаясь холодом, проникающим до самого сердца.

«Это конец», – отстраненно подумала я, будто размышляла о ком-то другом, постороннем и чужом. Пока разум пытался смириться с приближающимся концом, тело, задавшись целью выжить, само приняло решение. Пальцы почти привычно вонзились в горящие зеленым ядом глаза ведьмы. Привидение взвыло и отлетело, отчаянно мотая головой из стороны в стороны. Воспользовавшись ситуацией, на четвереньках, я поползла к арке, сплетённой из ив. Отчего-то казалось, если доползу – выживу.

Каждый шаг давался с трудом. Ноги не слушались, руки дрожали, соскальзывали, липкие от росы и крови. Ветви ив уже колыхались над макушкой, когда за спиной раздался очередной отчаянный визг.

Браслет полыхнул зеленым.

Под саднящими ладонями вместо размякшей земли чувствовалась холодная твердость камня. Приподняв ресницы, я поняла, что артефакт перенес меня из южного предместья на одну из улиц Бэртон – Рив. Вокруг колыхались цветные полотнища Квартала Развлечений. Благо ещё, угораздило очутиться не на центре улицы, где почти каждое мгновение проносились экипажи.

Без удивления я наблюдала за стремительно-летящей походкой приближающегося Миарона. Черный узкий силуэт отчетливо выделяется на алом рассветном небе.

– Что ты тут делаешь?! – прорычал оборотень, подхватывая под локти и яростно встряхивая.

В ответ на подобное бесцеремонное обращение тело взорвалось очередными искрами боли.

– Как ты посмела сюда явиться!? – Шипел кот, точно змей.

Я не отвечала. Не могла. Мне было наплевать на его ярость. Всё стало не важным, кроме располосованных тварью ног и плеча, саднящих сильнее с каждым новым вздохом.

Заметив, как кровь фонтаном хлещет и з моих ран, поняв, что только темнота препятствует распространению паники у случайных прохожих, Миарон поспешил укрыть меня под своим плащом.

Словно через воду, видела я реальность: охваченные пьяным оживлением улицы, третьеразрядный бордель, перекошенные лица, узкую лестницу, кружащуюся вереницу комнат.

Швырнув на стол, Миарон сдернул с меня плащ:

– Ого! Ты с драконом, что ли, подралась?

– С нежитью.

– Разожги огонь в очаге, – распорядился Миаирон, отдавая кому-то невидимому властные приказания. – Принеси стерильные бинты.

Опаляло жаром, окатывало ознобом. Плечо ломило, будто злобный зверь впился острыми зубами и не хотел отпускать. Воздух застревал в гортани.

Миарон что-то говорил, но я не понимала, к кому он обращается. Мне хотелось, чтобы меня пожалели или оставили, наконец, в покое – я сама не знала.

Я горела. Снова горела.

«Ведьме – пламя! Гори огнем!!!».

Черные птицы с острыми крыльями многочисленной стаей кружились над головой.

Блеск глаз оборотня завораживал. То, как вытягивались в струнку зрачки, становясь похожими на клыки, внушало трепет. Раскаленный металл прижался к коже, заставляя её шипеть и ежиться. Боль казалось далекой и одновременно пронзительно – острой. Мир взорвался миллионом игл.

Чьи-то руки волокли меня. Мертвецы протягивали трясущиеся в струпьях руки под кровавые струи и жадно пили. Пепел, черным смерчем кружился в воздухе, затрудняя дыхание.

– Одиффэ, не надо! Не убивай моего сына! Вы же выросли вместе! Пощади!!!

«Ведьме пламя! Гори – огнем!»

– Я люблю тебя, – говорил красивый зеленоглазый мальчик, протягивая руки, чтобы нежно обнять. – Люблю тебя!

Говорил это страстно. Но не мне.

Гиэнсэтэ раскачивалась над моей головой на истлевших веревках. С лоснящегося жуткого лица стекали слезы.

Зачем мне был нужен проклятый браслет? Я не могу вспомнить. Не могу! А теперь красивый мальчик возненавидит меня за то, что я убила его танцовщицу. Не хочу, чтобы меня ненавидели. Хочу, чтобы меня любили.

Черные птицы кружились, не спеша улетать. Они чуяли добычу – новый кусок падали. Очередной труп с черными волосами. Кто это? Миарон? Тот красивый зеленоглазый мальчик? Кого я убила? Я не могла вспомнить. Сердце разрывалось от боли; я задыхалась от слез. Хотелось бежать, но веревки накрепко привязали к одиноко стоящему на выжженном пустыре столбу.

Пожиратель Плоти Хантр-Руам смеялся всеми своими звериными ликами.

* * *

Самые злобные твари живучи. Я выжила. Темные Боги по-прежнему меня хранили.